Полезная мутация

На днях, читал труды академика Вавилова о полезной мутации. Оказывается, что всё живое мутирует и, если изменение оказываются полезными для жизни, то они закрепляются в организме как наследственные. Возможно, что я не правильно понял суть изложенного учёным вопроса, но зачитался настолько серьёзно, что мутировал сам.
Теперь я могу многим поделиться с людьми. К примеру, выяснилось, в числе прочего, что наши органы чувств способны принимать и оценивать только малую часть того, что нас окружает. Так, мы видим.... Даже не мы видим, а наш глаз принимает и передаёт в мозг отражение света от предметов, а мозг этот сигнал преображает в изображение. Так вот, мы видим малую часть огромного диапазона излучений. В остальной части -- мы слепы.
Возможно, что осознание того, что я слеп и привело мой мозг к мутации. Слава Богу, что к полезной. А произошло всё так.
Проснулся я утром, уже полностью замутеревший, и сразу почувствовал необходимость рассказать Ленке о том, как я сильно её люблю. Рассказать честно, без лишней патетики. Я отправился к ней и сразу поведал, что люблю её десять лет. Люблю, не смотря на то, что она:
а) не очень красива, но, для меня, краше всех,
б) не очень умна, но это не главное,
в) никогда не отличалась благочестием, но я ей всё прощаю.
Ну, и ещё пара-тройка интимных вопросов.
Она, к моему удивлению, сразу покаялась в своих чувствах, заявив, что сама испытывает ко мне сердечную привязанность, не смотря на то, что я:
а) не Аллен Делон, но этого и не надо,
б) с мозгом полным тараканов, но их можно извести,
в) по её мнению, сам не монах, не игумен, но у неё нет доказательств.
Ну, и ещё пара-тройка интимных вопросов.
Всё. Мы поцеловались и полдня ходили, как шальные, и рассказывали всем знакомым, и не очень, о том, как мы любим друг друга. К вечеру я начал замечать то, что наши знакомые, и не очень, сами ходят по городу парочками и, в промежутках между поцелуями, рассказывают встречным людям о своей любви.
К утру следующего дня в моём мозгу зашевелились недобитые Ленкой тараканы. В самом деле, не могла же она, за сутки, их всех перещелкать. Остались самые живучие и выдержанные. Мы собрались на совет, я и мои мозговые тараканы, и пришли к выводу, что мутация передаётся от человека к человеку воздушно-капельным путём и, поэтому, имеет природу вируса.
К обеду стало ясно, что вирус мутации приводит к тому, что человек начинает говорить правду. Правду и только правду, как бы та не была горька. Ведь, и мы с Ленкой, сказав друг другу о нашей любви, не преминули высказаться о недостатках партнёра.
После того, как жители города выяснили и уладили, к сожалению не все – были и такие пары, которые не выдержали взаимных откровений. Так вот, когда люди уладили свои семейные проблемы, наступила очередь проблем общественных. С этой минуты и начался хаос.
Сначала подчинённые пошли к своим начальникам и честно сказали последним, что они, подчинённые значит:
а) втирают очки начальству,
б) делают всё возможное, что работать как можно меньше, а денег получать, как можно больше,
в) считают, что ими руководят полные идиоты.
Ну, и ещё пара-тройка интимных вопросов.
Начальники в долгу не остались и тут же покаялись перед своими работниками в том, что они, начальники:
а) ничего не смыслят в том, что им поручено,
б) нещадно воруют у государства,
в) в гробу видели проблемы своих подчинённых.
Ну, и пара-тройка интимных вопросов. Куда же без них?
Тут же руководители и чиновники поняли, что их подчинённые, не могут решить их проблем по пункту б) – разворовывание казны, и, со слезами отчаяния, пошли доносить на самих себя в милицию.
В милиции они никого не застали. Весь отдел, единственный в городе, ушёл, в пешем строю, в прокуратуру. Они пели свои любимые песни: «Наша служба и опасна и трудна», «Прорвёмся, опера» и ещё какой-то бред на тему: «Мы летим, ковыляя во тьме». На пути следования был составлен список покаяния ментов. В нём говорилось о том, что они, менты значит:
а) иногда избивают задержанных,
б) часто подтасовывают улики,
с) плюют на закон с высокой колокольни.
Ну, и пару-тройку… Представляете, какие у них интимные вопросы?
В прокуратуре милицейские прокурорских не застали. Прокурорским самим приспичило каяться. А кому? Хотели судейским, но те сразу сообразили, что рассказать о своих грехах им не кому и укатили к начальству в областной центр. Прокурорские потянулись за ними. Так вирус мутации вырвался за пределы города.
Дальнейшие события я наблюдал с экрана телевизора. Вечером пятого дня с начала катастрофы мы смотрели женский сериал. Название его я не помню. То ли «Марфуша», то ли «Маркуша». За пять вечеров у экрана телевизора мои тараканы полностью вымерли. Остался последний из таракан, который выступал у них третейским судьёй в споре о том, кто же всё-таки Марфуша-Маркуша – парень или девушка? Вопрос решён не был и мои тараканы погибли в междоусобице. Единственный, оставшийся в живых, часто вздыхал и говорил: «Эх, старик, старик. Зачем ты читал Вавилова»?
Итак, после окончания очередной серии «Марфуши-Каркуши», на экране ящика показался благообразный мужчина средних лет и заявил, что он уполномочен, от имени СМИ всей страны, сделать заявление. Какое заявление он сделал я не расслышал, потому что после просмотра сериала, нас с Ленкой захватывал очередной порыв нежности. Сквозь поцелуи я смог услышать, как мужчина с экрана кричал: «Мы – пресститутки». Остальные события я наблюдал полностью.
От имени парламента выступил спикер верхней палаты. От имени правительства – премьер-министр. То, о чём они рассказали я знал давно. Коррупция, откаты, лоббирование чужих интересов и пар-тройка интимных вопросов, как всегда. Потом на экран вылез Сам. Его грехи мало чем отличались от грехов его министров. Правда, в интимных вопросах Он отметил, что считает народ своей страны за глупое быдло.
Возможно, что на этом всё и закончилось бы, но Самому захотелось высказаться в адрес своих коллег. Поэтому, были собраны главы иностранных представительств в стране и им было сказано, что Его никто не сможет наклонить. Так вирус вырвался за пределы страны.
Прошёл месяц. Трудно передать то, что творилось в городе. Представьте себе трудовые коллективы, в которых каждый человек сказал всем остальным, что он о них думает. Н-да. Зачем я читал Вавилова? Ленке повезло – она была в отпуске и из дома не выходила. Я же ходил на работу, в детский сад, только на полдня. То, что мне высказали мои коллеги по работе – неописуемо.
Первого сентября Ленки было нужно начинать новый учебный год и пойти на службу в детский сад, где работал и я. В последний день лета мы сидели грустные у телевизора. Несчастную «Марфушу» уже давно не показывали. С экрана передавались постоянные пресс-конференции. Какие-то сивобородые старцы в чёрных широкополых шляпах говорили о том, что они сионисты-жиды. Мужчины в чёрных смокингах, поверх которых был одет фартук, трясли перед глазами зрителей какими-то измерительными инструментами. Ленка вздохнула,
-- Если бы они, хотя бы, просили прощения, -- я тоже вздохнул,
-- Увы, дорогая. Вирус заставляет говорить правду. Не более.
-- Почему так получилось?
-- Я, просто, хотел сказать, что люблю тебя.
Она долго молчала. Потом спросила,
-- Если ты скажешь, что не любишь меня, возможно, всё вернётся обратно?
Мой последний таракан сразу зашевелился,
-- А у твоей тётки есть что-то в мозгах.
Мне очень долго не получалось ей соврать. Только к полуночи мне удалось выдавить из себя,
-- Ты мне противна, сука, -- она ответила сразу,
-- И ты мне, урод.
Я начал собирать свои вещи.

У нас всё получилось. Ленка оказалась права. Я проснулся у себя дома первого сентября в семь часов утра. Пошёл на кухню. По радио передавил весёлую музыку, и диктор-женщина поздравляла всех с Днём знаний. Потом послышался голос Самого, который сказал, что дети – это наше всё. Соседка, за стеной, кричала на своего мужа.
Я пошёл на службу. По дороге купил цветы. Я всегда дарил букет цветов первой своей сослуживице, которую встречал первого сентября. Сегодня я первой увидел заведующую. В садике было всё, как было до истории с моей мутацией. На совете с моим тараканом мы решили, что кроме меня никто не запомнил того, что происходило в течение последнего месяца. Даже Ленка.
Мне очень хотелось, что бы она что-то вспомнила. Пусть одну минуту, в которую она любила меня. Только к моему уходу, в обед, мы, случайно, столкнулись на лестнице, ведущую в группу. Я поднимался, а она спускалась. И тут..
Когда мы сблизились, она быстро чмокнула меня в губы и свесилась через перила, что бы посмотреть не видит ли нас кто-нибудь. Потом вернулась в начальное положение и спросила шёпотом,
-- Как твой последний таракан?
-- Ленка, я…
Она сунула в мою ладонь что-то металлическое и опять прошептала,
-- Теперь мы не сможем сказать этого. Никогда.
-- Да, никогда.
-- И никому.
-- Никому.
-- Я буду в семь.
Теперь, уже я чмокнул её. Она побежала вниз по ступенькам. Я разжал кулак. На ладони моей лежал ключ от входной двери её дома.
Гм-гм… Я, ведь, ничего не сказал, правда? Я написал. Посмотрим, что скажет Вавилов.