Утренняя роса

Валере Рюмину нравилась его работа. Если кто-то интересовался его профессией, то Валера отвечал коротко: "Есть такая профессия - людям наливать!" На недоуменный взгляд собеседника Рюмин пояснял: "Смотрели фильм "Офицеры"? Значит, знаете, что есть такая профессия - родину защищать! Но ведь наливать защитникам, да и не только им, кто-то должен? Потому и такая профессия есть: людям наливать!" На самом деле бармен Валера скромничал: помимо умения первоклассно смешивать коктейли, он обладал даром психолога. Взглянув на гостя, он всегда безошибочно предугадывал его выбор. А еще Валера умел слушать: не небрежно, внимая оратору вполуха или, напротив, не к месту бросая экзальтированно-заинтересованные фразы типа: "Да неужели?! Не может быть!"
Нет, Валера не был таким: он всегда слушал собеседника самым внимательным образом и мог одной фразой дать понять своему визави, что полностью понимает испытываемые им чувства и разделяет его жизненные взгляды. Все рассказы, несмотря на их кажущуюся, на первый взгляд, непохожесть, в основном были об одном и том же: о жизни и о любви.
Правда, Рюмину запомнился недавний гость, похожий на плешивого мышонка, весь вечер скуливший из-за испорченного пола в сдаваемой им квартире. Он выгодно сдал ее каким-то арабским студентам, учащимся в МГИМО, выторговав оплату в долларах. Однако, мало того, что по мере расчетов курс доллара падал, так еще и арендаторы, на вечеринке, устроенной по случаю успешной сдачи экзаменов, решили покурить кальян и прожгли угольками ламинат. В конце вечера, увидев счет, плешивик удивленно-недовольным тоном плаксиво спросил:
- А почему так дорого?
Получив разъяснение Валеры, он с кислым выражением лица расплатился, не оставив чаевых, и, даже не кивнув на прощание бармену, ретировался.
Сегодняшний гость исключением не оказался: быстро накидавшись виски, он стал рассказывать Рюмину о своих любовных похождениях. Валере этот тип был неприятен, но работа есть работа, и он был вынужден сочувственно кивать, слушая откровения алкогольного Казановы. По мере увеличения градуса в организме клиента рос и градус рассказа, из которого следовало, что рассказчик уклоняется от исполнения алиментных обязательств в отношении как минимум половины жительниц Центрального административного округа. В какой-то момент альфа-самец потребовал заплетающимся языком еще одну сотку Дениэлса.
- Извините, но мне кажется, вам пора домой! - вежливо, но твердо возразил Валера. Он не любил пьяные скандалы и дебоши, а дело явно шло к этому.
- Ты! - уставился в него гость мутным взглядом. - Ты вообще понял, о чем я тебе только что рассказывал?! Да ты знаешь вообще, что такое любовь?! - тон любителя виски был вызывающ.
Бармен, протирая фужеры, сдержанно ответил:
- Кое-что знаю...Но, конечно, далеко не столько, сколько знаете Вы!
- То-то же! - удовлетворился ответом гость.
- Еще сотку Дениэлса! - вновь потребовал он.
На этот раз Рюмин спорить не стал, и, налив виски, молча подвинул стакан гостю.
Тот, моментально его опрокинув, бессильно склонил голову на барную стойку и тут же забылся в алкогольном угаре.
Валера, забрав пустой стакан, задумался.
- А ведь и правда, чтобы бы я смог рассказать о любви, если бы меня попросили это на самом деле сделать?
Воспоминания унесли его в юношеские годы: вспомнились туристический поход, первая бутылка крепленого вина, распитая с товарищами и жаркие поцелуи с Зинкой в палатке. Река памяти потекла дальше, словно кадры кинохроники, высвечивая разные момента жизни: яркие и не очень.
За прожитые годы Рюмин понял, что любовь очень похожа на алкоголь. Он знал, что бывает любовь подобно односолодовому виски: очень выдержанная и ни с чем больше не купажированная.
Часто встречается любовь-шампанское: сперва кажущаяся легкой и лишь слегка кружащая голову, но потом оборачивающаяся весьма тяжким похмельем.
Иногда бывает любовь-чача: цветистая и многословная, как поднимаемые под нее тосты.
Интересен вид любви-текилы: жаркой и пробирающей до самой души.
Многие мечтают о любви-роме: пряной и подобно пиратской шхуне берущей сходу на абордаж.
Есть любовь, сходная с бехеровкой: в небольших количествах она- действенное лекарство, а в больших -уже почти ничем не отличается от других видов любви.
Бывает любовь, до удивления схожая с рижским бальзамом: тягуче-приторная и напоминающая горькую микстуру.
У некоторых всю жизнь любовь как церковный кагор: дозволенная, в одобреннных дозах и случающаяся по воскресеньям.
Бывает любовь такая же, как ликер Ванаталлин: неспешная и малоэмоциональная.
Встречалась Рюмину и любовь-портвейн: без особых изысков и малопритязательная.
Подобно тому, как художники, которым не хватает основных цветов, чтобы передать все гамму жизни, создают, смешивая краски, свою собственную палитру, Валере для описания всех существующих видов любви потребовались коктейли.
Из самых распространенных известна любовь - пинаколада: длящаяся в течение курортно-пляжного сезона и вспоминаемая при просмотре южных фотографий.
Бывает любовь, напоминающая всем известный ёрш: колючая и сносящая крышу напрочь.
Существует любовь-глинтвейн: бодрящая и согревающая холодными зимними вечерами, но летом столь же неуместная, как неуместен зимой отдающий мятной свежестью мохито.
Но, самое главное, большинство людей не знакомы со вкусом настоящей любви, всю жизнь довольствуясь, как и в случае с алкогольными напитками, различными суррогатами.
Пожалуй, всё это он мог бы рассказать гостю, если бы тот был в состоянии его слушать. Не был уверен он лишь только в одном: стоит ли рассказывать о настоящем вкусе любви, в котором прохлада утренней росы удивительным образом соединена с обжигающей горечью свежесваренного кофе. О вкусе, в котором нет ничего лишнего: никаких добавок типа ванили, сахара и молока, его убивающих. Не успел он толком обдумать эту мысль, как запиликал телефон: сообщение было от нее:
- Я проснулась и уже успела соскучиться! Готовлю кофе: тебе как всегда черный?
- Да, всё, как обычно! Скоро буду - выходя из бара, Валера отправил ответную смс.
В этот момент он решил никому не рассказывать о вкусе настоящей любви: пусть непередаваемый аромат утренней росы, смешанный с кофе, остаётся их секретом!