Питерские разборки.2.

х х х х

К вдове Маранкова, Сергея с Аннусом не пустили – после памятного похищения, а затем и смерти мужа, тридцатитрехлетняя Алина Маранкова жила затворницей в своём шикарном особняке. Сергей тщетно объяснял амбалам-охранникам, что он журналист и ведёт журналистское расследование, что разговор с вдовой поможет ему отделить правду от вымыслов, муссируемых жёлтой прессой вокруг гибели известного бизнесмена.
--Ничем не могу помочь, -- жуя жвачку, пророкотал охранник, возвышаясь исполинской глыбой мускулов в отлично сшитом костюме. –Алины нет дома.
--А где она?
--Она нам не докладывает.
Сергей знал, что охранники лгут. Отходя от калитки, он нарочито громко заявил:
--Я имею информацию, что убийства Маранкова и его друга Мулатова связаны между собой! Я это точно знаю!
--Иди, иди. Не ори тут, -- нахмурился охранник.
Сергей заметил, как занавеска на окне второго этажа качнулась и, за тюлью, очертился силуэт Алины Маранковой.
Аннус тянул Сергея прочь от особняка.
--Ты что молоть?! Тебя убить за такой слова!
Сергей дёрнул рукой, освобождаясь от цепкой пятерни стажёра.
--Не убьют. Надо привлечь внимание.
--Пойдём, -- пугливо ёжился стажёр.
--Анус, какой ты журналист? Ты всего боишься!
--Я не боюсь. Я осторожный. Ум надо, -- Анисим постучал себя пальцем по лбу. – Все газеты полон историй про мафию.
Вернулись в редакцию усталые. Не позволив выпить по стакану кофе, Калашников погнал обратно:
--Езжайте к Контенко!
--Мы были у него! – раздраженно взвился Сергей. Паршивое настроение, укрепившиеся от неудачи у дома Алины Маранковой, прорвалась на главного редактора.
Калашников спокойно вынес свирепый взгляд Сергея, подмигнул стажеру.
--Мне Контенко звонил недавно. Его сын умер.
--И что дальше?
--Ты был у Алины Маранковой, Серёжа?
--Был.
--Зачем? – Калашников растянул рот резиновой улыбкой. Эдакая принужденная улыбка папы-редактора.
--Есть связь между смертью сына поэта, смертью бандита Мулатова и смертью предпринимателя Маранкова…
--Короче, поэт желает тебя видеть… Ему Алина позвонила о твоём визите.
--Не было никакого визита. Нас к ней не пустили.
Калашников демонстративно стряхнул с ушей «лапшу».
--Расскажи, вон, ему… Вечером жду развёрнутое интервью с поэтом, завтра пустим его в тираж: «Что думает о смерти сына поэт Контенко?».
Сергей сел за свой стол, напряженно забарабанил пальцами. Ясно одно – Алина была на коротке со стариком поэтом. Значит, она услышала фразу, которую для неё громко прокричал Сергей о связи смерти её мужа и гибели Мулатова. Она утешала старика по телефону и сказала о словах Сергея… Сомнений не оставалось – все троё погибших погибли по одной причине. Но какой?
Сергей посмотрел на Анисима.
--Едем к поэту!
--Опять?! – Аннус поразился.
--Не опять, а снова. Старик сам нас зовёт.
--Я не ехать, -- заупрямился Анисим.
--С чего это? Передумал быть журналистом?
--Он вызывать нас из-за денег!
--Каких денег?
--Этих, -- Анисим достал из кармана согнутые пополам доллары. – Там лежаль на полке. Я взяль…
--Ты вправду их украл? – Сергей поразился, что мерзкая выходка Аннуса его совсем не возмутила – ну, украл деньги и украл – это же Анус, дитя природы – увидел деньги и взял, не задумываясь, что они чужие. Если бы Фруев украл, то да! А ещё лучше, чтобы так низко пал Куннилингус, ему бы не было пощады. Сергей вздохнул. – Что же теперь делать будешь, дурень?
--Отдай их ты.
--Поэт решит, что я вор. А вор ты. Ты взял, ты и возвращай.
--Он меня в тюрьму садить!
--Не хочешь в тюрьму?
--Нет.
--Подонок ты, Анисим. Всё равно, поехали к поэту. Надо с ним переговорить о смерти его сына.
Сергей легко вскочил с низкого стульчика и стремительно пошёл к выходу из редакционного зала. Аннус еле поспевал.
--Что такой подонок?
--Это я тебя так ругаю.
--Надо запомнить.
--Ты много русских ругательств знаешь?
--О-о. Много… Что же делать деньги?
--Вернуть их нельзя. Выкинуть – глупо. Вручить нищему – ещё глупее. Поедем на них на такси.
--Там много для такси.
--Хватит на несколько дней.
Такси теснились перед площадью, до которой пешком было минут десять ходу. Решили пойти дворами, чтобы сократить дорогу.
В первой же подворотне Сергей получил ослепляющий удар в лицо какой-то тряпкой. Он присел от неожиданности. Следом взвыл и Аннус – он рухнул на асфальт рядом с мусорными ящиками.
Тряся головой, Сергей проморгался и чётко увидел перед собой ствол пистолета с глушителем. Высокий мускулистый мужик в легкой куртке собирался выстрелить.
--Охренел?!!! – заорал Сергей, наполняясь ужасом – вот она, близкая и неожиданная смерть. За что? Кто этот подонок? Грабитель?
--Заткнись, -- пророкотал верзила.
Ещё мгновенье и смерть! Но, словно в замедленном кино, голова его дёрнулась, переламывая шею назад – прямо в рот, под зубы, верзиле вонзилась тонкая стальная водопроводная труба, словно короткое копьё, пущенное могучей рукой. Секунда, и верзила рухнул на асфальт, завалившись на бок – изо рта потекла красная тягучая кровь.
Сергей испугано ощерился.
Аннус, тяжело дыша, стоял, сжимая и разжимая кулаки.
--Ты убил его!!! – заорал Сергей.
Аннуса передёрнуло.
--Ты желать умереть сам?!
Кряхтя, Сергей поднялся, выпрямился. Анисим деловито отёр носовым платком трубу, торчащую в глотке поверженного преступника, затем попытался вырвать из цепких пальцев пистолет с глушителем, но это ему не удалось, и он тоже протёр пистолет платком.
--Ты рецедивист. Ты убил человека и спокоен, -- в панике, истерично взвизгивая, заговорил Сергей. Он был раздавлен навалившимся на него ужасом. Он ещё не мог сообразить, что случившееся не было сном, и он находился в доле секунды от смерти.
--Дома я часто метать копьё в антилоп, -- пояснил Анисим, дергая Сергея за рукав. – Надо бежать, пока нас не заметил из окон здешний жилец.
Сергей покорно пошёл за стажёром.
--Боже мой… Ты вор и убийца. Анус! Ты вор и убийца!
--Всё твой слова. Я же говориль – за такой слова, какой ты кричаль у дома вдова, убивать. И чуть не убиль – меня и тебя!
Сергей мотнул головой. Всё казалось неправдой, наваждением. Они просто шли через подворотни, шли по своим делам…
Анисим подвёл его к одной из раскрашенных рекламными лейблами «волг», открыл дверцу и втолкнул на заднее сидение. Сам сел спереди.
--Куда едем? – весело осклабился шофёр.
Аннус сердито свёл брови.
--Прямо.
--А деньги у тебя есть, африканец?
--Есть. Много… Я не африканец.
--Ты же чёрный.
--Папа – шахтёр. На мне угольный пыль.
--Ха-ха-ха. Молодец. Уважаю весёлых людей.

х х х х

Старик Контенко, совершенно спокойный, словно смерть сына была ему абсолютно безразлична, долго смотрел на Сергея.
Сергей сидел в мягком глубоком кресле напротив старика и чувствовал себя крайне неуютно. Происшествие в подворотне не могло отпустить его сознания. Тело Сергея было напряжено так, что мускулы ныли от боли, а ноги нервно подрагивали. Сергей уже ничего не хотел – ни разгромной статьи, ни правды о смертях, ни этого спокойного лица поэта.
--Послушайте, Серёжа, вы правда знаете о связи всех этих страшных происшествий между собой? Вы знаете, кто стоит за этим?
Голос старика вернул Сергея к действительности.
Аннус, подозрительно затихнув, стоял перед стеллажом с книгами и листал какую-то брошюру. Решил вернуть деньги по тихому. Убийца. А ведь он спас Сергея, этот охотник на антилоп.
--Да, это так, -- хрипло произнёс Сергей. Будь, что будет – пусть все думают, что он в курсе страшных тайн. Поздно отступать. Даже, если он откажется, его всё равно грохнут. А так, блефуя своей осведомлённостью, можно побороться за жизнь. – У меня есть информация. Но, Иван Анатольевич, многое надо основательно проверить, подтвердить документально. Мне нужна абсолютная правда. Когда у меня на руках будут все свидетельства, я пущу информацию в печать.
--Абсолютная правда… Она всем нужна, Сережа, -- старик вздохнул. Он вдруг скривился, словно от зубной боли – маска спокойствия лопнула и перед Сергеем открылось подлинное лицо страдающего человека. Поэт сказал, медленно подбирая слова. – Мой сын… он был… плохой… человек. Но я хочу знать, что люди, забравшие его у меня, они… на этом всё у них кончится. Серёжа, я звонил одному человеку – вот его визитная карточка, возьмите её… Он встретится с вами и многое расскажет. Вы поможете мне, ему, всем нам… Происходит что-то страшное, Серёжа…

х х х х

Часть первая

1

Волкашин в родном городе не был семь лет. После армии пошёл служить в ФСБ, сразу же был переведён в Санкт-Петербург и, с той поры, его старые кореша ни сном, ни духом не ведали о его существовании. И вот неожиданно появился. Всего на трое суток – выкроил время, взял срочный отпуск за свой счёт, якобы по причине недомогания, скакнул в самолёт и теперь сидел в прокуренной комнате общежития шестого комбината сборного железобетона. Здесь ютился со своей женой Алик Горохов. Уже лысоватый, с лицом, изрезанном морщинами – тяжелый труд на формовке железобетонных плит и регулярное пьянство, кого хочешь состарят раньше времени. А было Горохову всего тридцать пять. Как и Волкашину.
Юрик Волкашин считал себя неудачником – всего лишь капитан, дальнейших перспектив по службе ноль. Денег тоже ноль. Жильё не предвиделось – ютился в комнате ведомственной общаги. Про семью можно было не заикаться – какая семейная жизнь, при его рабочей загрузке и бытовых условиях? Ещё не много, и жизнь окончательно улетит мусорным пакетом на свалку не сложившейся судьбы. Как у всех его друзей юности: Антона Мулатова, Бори Маранкова, Веньки Азарова, Олега Сысоева.
Все они выросли в одном дворе, окружённом хрущёвскими пятиэтажками. Вместе пакостили, вместе дрались с пацанами из соседних дворов. Старухи- соседки предрекали им тюремные нары и скорую гибель от блатной финки. Только бандитов из них не получилось – покуролесили в семнадцать лет, после благополучно отслужили в армии и жили на гражданке честно – кто как мог. Волкашин ушёл в госбезопасность. Алик Горохов (человек, в общем, ограниченный) мыкался по стройкам, пока не нашёл пристанище в общаге комбината ЖБИ. Олег Сысоев служил в милиции одно время, но за алчность был уволен и перебивался охранником на автостоянке – вкалывать он терпеть не мог, пусть мало платят, лишь бы балду валять. Он днём и ночью ходил в своей камуфляжной форме с замусоленными локтями, и мечтал устроиться в пожарную часть – сутки дежуришь, трое – дома.
Венька Азаров, профессиональный водила, несколько раз влетал по глупому – то машину чужую разобьёт, то груз попортит в дороге, а, как устроился в автобусный парк, так вообще забыл, что такое деньги – там кормили в столовой обедами и обещаниями погасить долги. Озлобился Венька, из семьи ушёл, в карты стал играть на деньги (проигрывать).
Борька Маранков на рынке печеньем торговал, но как-то неудачно. Он много чем пытался торговать: шмотьём, рыбой, видеотехникой, теперь вот печеньем, но братва местная давила через чур поборами, да менты, да администрация рынка – всем кушать хотелось. Зарабатывал он, как нормальный рабочий на заводе, не больше. На заводе за такие деньги хлопот мало – работай да зарплату жди. А ему и по соплям частенькой рэкетиры стучали, и менты товар отбирали в наглую, и по поездам он маялся с сумками, по барахолкам в чужих городах, только другой профессии он себе уже не представлял – тридцать пять лет не двадцать, заново переучиваться, перестраиваться не всякому под силу. Антон Мулатов, как был дворовой шелупонью, им и остался. Воровать не воровал, но постоянно отирался по пивным, обирал пьяных, курил травку, задирал в своей пятиэтажке соседских мужиков.
Волкашин долил остатки водки в стаканы, обвёл взглядом своих кошерей юности, ухмыльнулся:
--Другого шанса подняться у вас не будет. Утоните в дерьме.
--Погрязнем, -- поправил его Мулатов.
--Вы и так в дерьме, погрязли по самые уши.
--А ты самый крутой, -- подколол Вениамин.
Волкашин снова ухмыльнулся.
--Лучший из худших.
Помолчали.
Все курили, осоловело глядя перед собой. Дым сигарет уходил к потолку. В маленькой комнатке было душно и смрадно. Усталые, потные мужики тоскливо перерабатывали отвердевшими мозгами предложение дружка юности, и каждый в душе вылеплял отрицательный ответ. Если бы это он предложил лет семь-восемь назад, когда в мозгах сперма бурлила, а в венах кипела кровь. А теперь…
--Повторяю снова… Областная ОПГ бешеные бабки снимает с фирм.
--Везде так, -- вставил Маранков.
--Согласен, что везде, -- Волкашин чокнулся своим стаканом с грудой остальных стаканов, стоявших на застеленном клеёнкой столе, залпом выпив водку, похожую на бензин, долго дышал носом, пережидая, когда исчезнет вкус алкоголя в глотке. – Это бизнес. Большой бизнес. А чтобы заниматься бизнесом, надо платить. Все платят. У всех есть крыша. И у фирмачей, и у бандитов. Раз в месяц ваш известный держало города везёт в Москву чемодан денег. Наше питерское управление, совместно с москвичами, заготовило показательную операцию.
--Альбертика возьмут? – спросил Маранков, по роду своей базарной жизни знавший поименно всех городских авторитетов.
--Да. Деньги, какие он повезёт… Короче, в Москве уже решено, что этот взнос в общак конфискуют. Братва смирилась с этой потерёй – надо, значит, надо. Только ваши местные ещё не знают, что их отдали на «заклание».
--Мудрено говоришь.
--Мудро не мудро, Алик, а прилетел я к вам только по тому, что ещё помню, какими вы были пацанами.
--Какими? – Горохов грустно скрёб лысину.
--Крутыми.
--Я и сейчас крутой. Хе-хе-хе, -- пьяный Мулатов развязано рассмеялся.
Волкашин презрительно хмыкнул.
Мулатов, отсмеявшись, вдруг посмотрел трезвыми глазами.
--Нас братва передавит, как клопов.
--Жить хочется?
--Кому не хочется? Какая бы не была – жизнь, есть жизнь.
--А говоришь, что крутой. Я такой куш предлагаю… Деньги повезут завтра. Отобьём их нагло, перед зданием аэровокзала. Этого никто не ждёт. По сто пятьдесят тысяч на брата. Таких денег никто из вас не заработает. И я не заработаю. Их можно только взять гоп-стопом!
Волкашин помолчал.
--Отсюда сегодня уже никто не выйдет. Завтра с утра берём деньги и, как крысы, в разные стороны.
--Нас быстро вычислят и перережут, -- хрипло сказал Олег Сысоев.
--У тебя на руках будут приличные бабки! Не тупи! Купишь себе новый паспорт, заживёшь новой жизнью.
Венька Азаров залпом выпил свою порцию водки, брякнул стаканом об стол, стакан чуть не раскололся.
--Пьяный базар.
--Я не шучу, Веня.
--Никто из нас в это не полезет…Явился, после стольких лет… план у него… Не пошел бы ты на хрен, Юрок!

2

Сергей сидел в удобном массивном кресле, но чувствовал себя не в своей тарелке. Роскошное убранство элитной квартиры, обрюзгший, пресыщенный жизнью мужчина в кресле напротив, в строгом халате поверх английского костюма, испуганный Аннус на диване, амбалы- телохранители в соседней комнате – как тут не занервничаешь. Но Вениамин Сергеевич Азаров, преуспевший в этой жизни бизнесмен, говорил тихо, движения его были плавные, словно он очень устал и не хотел себя утруждать.
--Это было шесть лет назад, шесть с половиной. Вот, прочитайте вырезку – тогда дерзкое ограбление сенсацией прокатилось по газетам.
Азаров протянул Сергею газетную вырезку: «Заезжие гастролёры ограбили местных бандитов!».
Сергей пробежал взглядом скупые строки: « поджидали у здания аэровокзала…, вырвали сумки с деньгами…, среди убитых, местный авторитет Альберт Бабушкин, а также, известный своей жестокостью, находившийся в федеральном розыске Антон Гузеев, по кличке Гузик, и Павел Пепелов, он же Паша Пепел. Убитые принадлежали к преступной группировке центрального района города…».
--Вы убили их? – Сергей посмотрел на Азарова.
Тот ухмыльнулся.
--Не было другого выбора. Откуда у нас взялось оружие и кто стрелял в курьеров – не нужная вам информация. Тогда мы сделали это и всё. Волкашин уехал к себе в Питер, а мы все остались в городе и, ещё полгода, вели примерное нищенское существование – это нас и спасло – бандиты и милиция проверяли всех отъезжавших. Потом дело заглохло. Мы разъехались по России в разные стороны. В Питер к Волкашину перебрались Мулатов и Маранков. Я и Олег Сысоев уехали на Дальний Восток. Алик Горохов пытался какое-то время жить в Москве. Но сейчас мы все в Петербурге… все, кто жив.
--Погибли Маранков и Мулатов. Вы думаете, вас нашли ограбленные братки?
--Сто процентов так. Но, конкретно, кто на нас открыл охоту – непонятно до сих пор. А первым из нашей компании погиб Олег Сысоев. Это случилось пять месяцев назад, там, на Дальнем Востоке…
Азаров смотрел поверх головы Сергея, и взгляд его был отрещенный. Тогда, пять месяцев назад, удар из прошлого был до того невероятен, что он чуть не сошёл с ума от ужаса, охватившего его существо, когда он, преуспевающий бизнесмен Вениамин Азаров, вошёл в свой цех консервирования, и увидел подвешенный к потолочной балке труп друга. Олег висел, безвольно опустив голову. Он, почти всесильный в этой глухой провинции на берегу Охотского моря, был задушен и демонстративно вывешен. На груди Олега была приколота булавкой короткая записка: «Азар, верни деньги!». Тогда Вениамин понял, что их нашли. То, чего все они боялись долгие годы, свершилось и первым из их знаменитой шестёрки поплатился Сысой.
Вениамин подставил пустую железную бочку, влез на неё, сорвал с груди Олега записку, спрятал её в карман и сразу набрал по сотовому номер Юрки Волкашина.
--Слушаю, -- развязано отозвался Юрка – у него был сотовый с двумя сим-картами и на одну из них могли звонить только участники шестёрки.
--Юра, нас нашли.
--Не понял.
--Сысоя убили.
--Как убили? – голос Юрки дрогнул.
--Откуда я знаю?! Вот он, висит передо мной и записка на нём: «Верни деньги!».
--Успокойся.
--Я вызову милицию.
--Вызови и жди меня. Я прилечу первым рейсом. Пусть твоя охрана будет начеку… Спрячься где-нибудь.
--А-а…Блин… Я знал с самого начала, что так будет!
--Не ссы, Венька! Прочеши округу! Ты там, в своей дыре – сила.
--Не учи меня, что мне делать. Я сделаю всё, что нужно. Приезжай только быстрее…
Отключив телефон, Вениамин слез с бочки, бросил взгляд на тело друга, потом на лица опешивших охранников, молча стоявших в дверях ангара, оборудованного под цех закатки в банки соленой красной икры, молча пошёл на улицу.
После дерзкого ограбления курьеров, он и Олег, отсидевшись полгода дома, приехали сюда, на Дальний Восток, за новой жизнью – богатой и преуспевающей. У каждого в рюкзаке было по сто пятьдесят тысяч зелёных. Они сняли квартиру в Хабаровске, заплатили за постоянную прописку и зарегистрировали ООО по переработке рыбы. Вениамин считал, что их двойного капитала хватит на первую раскрутку. Свои сто пятьдесят он потратил на устройство производства – был возведён огромный ангар из профильного металла, закуплено и смонтировано
бывшее в употреблении, но добротное оборудование. Олег потратил деньги на взятки всевозможным чиновникам, силовикам, разной шантрапе, сидевшей на тёплых местах с правом проверки, а часть средств ушла на войну – он сбил крепкую ватагу, закупил оружие, машины и отразил все атаки многочисленных бандитских бригад Хабаровска, Приморья и Комсомольска. Хорошо организованная разведка позволяла опережать врагов и бить неожиданно. Олег был жесток. Только его жестокость, за которую он получил в крае прозвище Кровавый Сысой, да пачки долларов, помогли им – приезжим мужичкам, ухватить и заглотить свой кусок жирного пирога. За пять лет икорный и рыбный бизнес принёс каждому по десять миллионов долларов, не считая недвижимости, машин, всевозможного барахла и оборудования. И вот их нашли, а всесильного Кровавого Сысоя удавили, как пса, для острастки остальным.
У Азарова тряслись руки от страха, и он долго не мог прикурить, промахиваясь сигаретой мимо огонька зажигалки.
--Вызови ментов. Я – в город, -- сказал он своему шестёрке Упырю.
Половина парней осталась в цеху, другая, тесно набившись в крупный внедорожник, во главе с Вениамином, по раздолбанной дороге, понеслась в ближайший городок.
В стильном офисе Азаров упёрся грудью в недоумевающую и встревоженную секретаршу. Она раскрыла кожаную папку и протянула Вениамину отпечатанные платёжные поручения.
--Пришли по почте сегодня в бухгалтерию, -- пролепетала секретарша.
--Что там? – сейчас Вениамину было не до бизнеса.
Платёжные поручения были от его имени, получатель – фирма «Привет из Лесорецка» в далёком зарубежном оффшоре. Азаров глазам своим не верил. Десять миллионов долларов! Они желали забрать все его деньги. Все, до копейки! Кровь бросилась ему в лицо. Он со стоном опустился на кожаный диван в своей приёмной.
--Вам плохо, Вениамин Семёнович? – просюсюкала секретарша.
Азаров поднял на неё глаза – фарфоровая куколка, только синих локонов не хватало – вылитая Мальвина, красивая и тупая. За эту кукольную красоту и стерильность, Азаров любил совершать с ней изощрённые соития, и всегда подозревал, что она была благосклонна не только к нему и Сысою, но и ко всем телохранителям их бригады, потому её презирал.
--Заткни-и-и-ись!!! --- заорал он на секретаршу.
Кукла отшатнулась, как от пощечины и, прыгнув за свой стол, затаилась у компьютера.
Бросив платёжные поручения на пол, Азаров устремился прочь из приёмной. Телохранители послушно жались к нему со всех сторон, мешая бежать. А он бежал – ужас разрывал на части каждую клеточку его мозга.
Приезда Волкашина Вениамин ждал в устье реки, в секретной избушке, о которой мало кто знал. Разозлённая банда Сысоева, желая мстить за погибшего шефа, перелопатила округу, выискивая чужаков, но безрезультатно. Только Азаров не верил в свою безопасность – дух смерти витал всюду. Он никогда не подозревал в себе такого сильного жизненного начала – он хотел жить. Он жаждал жизни! Пусть заберут всё, но только оставят его в покое! Он один из всей шайки был против ограбления братвы. И вот что получилось в итоге.
Азаров сидел в тёмной комнате, уткнувшись лицом в свои ладони, и беззвучно плакал.
--Раскис, как баба, -- тихонько ворчали шестёрки.
--Смерть чует.
Вениамин застонал.
--Упырь, тварь! Пошёл отсюда!
--И что сказал Волкашин, когда приехал? – спросил Сергей.
Всё время рассказа Азарова, он смотрел в лицо бизнесмену – ужас в глазах, в каждом мускуле, показывал, что тот до сих пор безумно боялся загадочных охотников.
--Мы не сразу увиделись, -- отозвался Азаров. – Местный угро обвинил меня в организации убийства Сысоева, мол, я был самым заинтересованным лицом в его гибели, чтобы не делить прибыль пополам. Понятно, что, ни записки, с требованием вернуть деньги, ни платёжки, я ментам не показал.
Сергей закивал головой.
--Если не знать всего, что вы рассказали, вам смерть вашего товарища была очень выгодна. Только не ясно, зачем убили Сысоева, ведь у него тоже было десять миллионов, и их можно было отнять.
--Их и отняли. Счета Сысоя оказались пусты. По запросу прокуратуры банк выдал информацию, что в день гибели Олега с его счётов скачали все деньги, и все они ушли в Лесорецк, какой-то фиктивной фирме, которая немедленно перегнала деньги в зарубежные оффшоры и тут же лопнула.
--Из рук милиции вас вызволил Волкашин?
--Да, -- Азаров вздохнул. – Волкашин – страшный человек. Свои сто пятьдесят тысяч зелёных он инвестировал самым удачным образом – он скупил всю мелочь чиновную во всех структурах власти Москвы и Питера. Несколько лет назад это было сделать реально. Плюс, конечно, его ресурс силовика. Теперь у него везде свои люди. Он почти всесилен.
--Но он до сих пор не оградил вас от лесорецких.
--Если бы знать, кто они… Может, за нас взялись люди из Москвы, те, кто крышевал лесорецких… Против кого воевать? Противник неуловим, потому что неизвестен. Чем быстрее ты найдешь их, тем быстрее я лично передушу гадов, -- Азаров сжал кулак. В его глазах полыхнула ярость.
--Я не сыщик.
--Ты журналист. Ваш брат похлеще ищейки, всюду влезет, всё пронюхает.
Сергей ожидал, что Азаров сейчас позовёт одного из своих амбалов, кивнёт ему и тот бросит на журнальный столик перед Сергеем раздутый от долларов бумажник.
--Трать, не жалей, но найди их!
Если даст тысяч пять, на три штуки можно будет сразу купить подержанную «Ладу». И мобильник. Без мобильника никак. У Сергея был бюджетный телефон от редакции, но он его уронил по пьяному делу в унитаз, Калашников высчитал его стоимость из зарплаты, и ещё штраф влепил. Сергей из принципа требовал новый телефон – ему положено по штатному расписанию, но Калашников сказал : «Не дам!», и не дал. Теперь-то Сергей купит не просто телефон, купит ай-фон и плевать ему на жадность Калашникова – счета за разговоры он его принудит оплачивать.
Замечтавшись, Сергей сглотнул слюну. Остальные две штуки он потратит на дело… Нет, он дело и так сделает, на голом интузиазме. Остаток денег он тоже потратит на себя – прибарахлится и отожрётся вдоволь всяких деликатесов.
Но Азаров молчал, продолжая смотреть Сергею в лицо. Кулак его то сжимался, то разжимался.
Вдруг он рванулся к Сергею, впился пальцами в его горло и, навалясь тяжелым телом, вдавил в кресло.
--У-р-ро-од! Знаешь, кто убил Мулата и Маранка, и молчишь. Высмотрень, -- Азаров со всей силы обрушил увесистый удар Сергею в лицо, ослепив, резанув шершавой болью прямо до самого мозга.
Ворвавшиеся в комнату амбалы, сдёрнув с дивана на пол Анисима, стали пинать бедного стажера, не разбирая куда. Тот завизжал, закрываясь руками.
--Я не знать! Не знать – ы, ы, ы, ы, ы…
Азаров продолжал месить кулаками лицо Сергея.
--Убью! Убью, гад!
и все…

3

Сергей очнулся в больнице. Лицо было большое, как скафандр, а разбитые губы ещё больше. Превозмогая боль, он повернул забинтованную голову вправо – на соседней кровати, под белыми простынями, весь в белых бинтах, лежал очень худой и очень чёрный Анисим. Сергей улыбнулся.
--А-н-ну-у-с-с.
--Мудак. Я знать такой ругательство. Я тебя не любить.
--А-ан.
--Щет.
Белая дверь палаты отворилась, и вошёл с цветами улыбающийся Воскутков. Видеть его хотелось меньше всего. Радость от возвращения к реальности сразу померкла, но ушла и боль. Сергей внятно произнёс:
--Что же ты цветы принёс, здесь не кладбище. Больным приносят апельсины и колбасу.
--Всё шутишь, Сереженька, -- Владимир Иванович говорил тоненьким гадливым голоском. Опустив букет на прикроватную тумбочку, он подставил себе табуретку на винте, присел. Белый больничный халат небрежно держался на его плечах. – Я посетил тебя по поручению нашего дружного коллектива. Мы тебе все соболезнуем. И стажёру.
--Я на ноги быстро встану, со мной ничего страшного не стряслось.
--Как посмотреть. У тебя неприятности не только со здоровьем.
--А что? – Сергей насторожился.
--Придёшь в редакцию – узнаешь. Калашников очень недоволен тобой. А если он недоволен, это значит, что тобой не довольны владельцы газеты.
Сергей медленно наполнялся яростью. Пришел злорадствовать. Мразь. Ещё секунда, и он послал бы Кунни очень и очень далеко, и назвал открытым текстом так, как он того заслуживал. Но в приоткрытую дверь просунулась голова какого-то лысоватого субъекта лет сорока. Субъект, недовольно сквасив губы, оглядел палату, упёрся взглядом в лицо Сергея и спросил:
--Сергей Бянко?
Не дожидаясь ответа, он распахнул дверь и вошёл в палату, уверенно выгибая грудь.
--Майор Сатронов. Веду ваше дело. Надеюсь, вы в состоянии дать показания?
Воскутков перепугался – его лицо перекосило. Правоохранительные органы он не любил и старался держаться подальше от их представителей. Он сразу встал и улыбнулся, извиняясь:
--Выздоравливай, Серёжа. Я пойду. Работа.
--Вы кто? – придержал его за рукав майор.
--Я сослуживец Бянко. Навестил по поручению коллег.
--Понял. Не задерживаю.
Майор обратил внимание на стажёра.
--Ну что, африканец, кто вас избил? Чеченцы? Грузины? Или эти – скинхэды?
--Я не знать. Он знать.
--Он? Ну, Бянко, рассказывайте, -- майор сел на теплый стул, на котором только что ёрзал задом Воскутков. – Кто вас избил?
--Не знаю, -- Сергей упёр взгляд в потолок. Милиции ещё не хватало!
--Вы не бойтесь.
--А чего мне теперь бояться? Вон, всего разукрасили.
--Может, вам грозили, что убьют? Так всегда делают. Мол, расскажешь – убьём. А? Назовите этих негодяев и, уверяю вас, они попадут под следствие – будем разбираться.
--Ничего я не буду говорить. Я не заявлял в милицию. Это мои личные дела.
--Верно, что не заявлял – из больницы нам позвонили. А вот из-за вашей трусости, подонки и творят беспредел, потому что чувствуют безнаказанность, -- майор говорил совершенно равнодушно и даже с легкой ухмылкой, словно вид опухшего Сергея его очень забавлял и он еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. – Зря, зря, Бянко, зря вы покрываете…
--Моё дело.
Майор хмыкнул, хлопнул себя по коленям толстыми ладонями, посмотрел на букет.
--Кто вам прислал цветы?
--Субъект, который только что вышел.
--Он правда с вашей работы?
--А что?
--Цветы… их чётное число. А чётное количество цветов дарят только покойникам. Или кандидатам в покойники. Может, намёк?
Сергей усмехнулся разбитыми губами, и тут же почувствовал боль.
--Он меня давно не любит.
--Вы уверены, что не он организовал ваше избиение?
--Я ни в чём не уверен… Вы проработайте его, товарищ майор, -- у Сергея мелькнула мстительная мысль – пусть Воскуткова менты потерзают – будет знать, как злорадствовать над избитым человеком.
--Вы напишите заявление?
--Напишу, как поправляться стану.
Майор, улыбаясь, закинул ногу на ногу, достал из кармана пачку сигарет, не считаясь с больничными запретами, закурил. Выпустив дым, сказал:
--Очень хорошо, Бянко… А вдруг этот тип ни в чём не виноват, а цветочки, ну, обсчитался…
--Может быть.
--Просто не хочется вешать на отдел очередное глухое дело.
--Спасибо за откровенность, -- Сергей закрыл глаза, почувствовав усталость. Только в себя пришёл, а тут и Кунни с цветами, и Анисим отругал, и мент весёлый попался.
С трудом разомкнув веки, Сергей сказал:
--Не надо ничего, товарищ следователь. Я говорю – мои дела.
--Нужен ваш отказ от возбуждения уголовного дела.
Сергей усмехнулся – вот ради чего он пожаловал – больница вызвала, отдел УВД обязан был отреагировать, но безнадёжного дела возбуждать никто не собирался. Сколько пустых слов говорил о малодушии обывательском, только утомил.
--Я напишу, когда смогу писать.
--Сейчас не сможете?
--Напишите сами, я подпишу. Я очень устал и хочу спать.
--Это не займёт много времени, потерпите.
Сергей закрыл глаза – ну его. Мягкая пелена стала окутывать сознание. Зашелестели бумаги, заскрипел стержень авторучки.
Следак пытал Аннуса.
--Африканец, отказ сможешь написать? Регистрация у тебя есть?
--Меня звать Анисим.
--Мне это по барабану, хоть Иван… Что зубы скалишь? Анекдот рассказать?
…Через двенадцать дней Сергея и Аннуса выписали из больницы.
Когда они вышли на улицу, то снова захотели вернуться обратно – у главного входа стоял чёрный джип, за рулём которого улыбался кабан Азаров, ожидая «освобождённых». Немного успокоило Сергея отсутствие рядом с Азаровым его будоломов – на заднем сидении джипа сидел старик Контенко. Сергей оглянулся на задумчивого Аннуса.
--Что, напарник, предстоит новый большой разговор?
--Ещё раз меня избить, я жаловаться в свой посольство. Будет международный скандал.
--Азарову скажи.
--Идите сюда. Не стесняйтесь, -- опустив стекло, Азаров призывно махнул рукой. – За вами приехали.
Вздохнув – что ещё будет? – Сергей покорно двинулся к джипу, влез в салон, устроился на переднем сидении, рядом с Азаровым. Аннус сел сзади. Азаров, выжав сцепление, повёл джип. Посмотрев на Сергея, усмехнулся:
--Не бойся. Больше бить не буду.
--Надеюсь.
--Негр, тебя как зовут?
--Аннус, -- хрипло отозвался стажер.
--Анус? Ха-ха. Правда, что ли?
--Анисим его зовут, -- сказал Сергей. Чувство томления нарастало – дёрнул его чёрт ввязаться в это дело, теперь точно, пока не отвернут голову, не оставят его в покое бандюганы. А они здесь все бандиты – Сергей искоса посмотрел на весёлого Азарова – зовутся только бизнесмены, а по натуре уголовники. Они и деньги добывают воровством да насилием. Этот ограбил братву, теперь боится, что ограбят его. Сергею это надо? По большому счёту, нет. Никакая разгромная статья и последующая за ней слава не вернут потерянного здоровья и погибших нервных клеток. И народу правда о гибели бандита Мулатова, бизнесмена Маранкова и гомика Контенко-младшего, тоже не нужна. Когда живешь в обществе воровского беспредела, разве тебя могут волновать отдельные эпизоды обычной жизни? Все равно, что проводить расследование в африканском болоте: кто порвал крокодила? Вокруг одни крокодилы и они ежедневно и еженочно рвут друг друга. Это никому не интересно.
--Здравствуй, Серёжа, -- подал сзади голос старик Контенко. Теперь он обращался к Сергею на «ты».
--Извините, Иван Анатольевич, что не поздоровался с вами сразу… Увидел вот вашего товарища, забыл обо всём…
--Ха-ха-ха! – самодовольно заржал Азаров, подмигнул. – Не ссы, раньше времени не умрёшь.
Сергей молча смотрел на дорогу.
--Я всё обдумал, -- продолжал говорить Азаров, управляя машиной. Джип вынесся из больничной ограды и борзым носорогом влетел на дорогу – легковушки испугано уступали место. Азаров, похахатывая, недовольным водителям показывал палец. Оглядываясь в возбужденном оскале, продолжил. – Ты будешь работать на меня, Бянко. Выяснишь правду, и я их передавлю, словно клопов. А чтобы ты поверил, что я говорю серьёзно, -- Азаров запустил руку запазуху, извлёк тугой бумажник, кинул его на колени Сергея. – Трать, не мелочись. Тут десять штук баксов. Мне нужен результат, как можно быстрее. Моя жизнь зависит от сведений, которые ты добудешь.
--Помоги нам, Серёжа, -- произнёс Контенко.
Сергей взял бумажник – тяжелый. Десять тысяч долларов, в два раза больше той суммы, о которой он мечтал с вожделением две недели назад. Сергей усмехнулся. Машина, сотовый телефон, тряпки. Как он тогда возбудился при мысли обо всём этом. Теперь ничего этого покупать не хотелось. Не хотелось, вообще, ничего…

4

Сергей сидел за рулём своей «десятки». Машине было четыре года, но она выглядела, словно недавно сошла с конвейера. Первый хозяин был художник-аккуратист. Ничего, долго такой новой она не останется, с работой Сергея – это не реально.
Сергей ухмыльнулся, погладил рукой кожаную оплётку рулевого колеса. Перевёл взгляд на панель приборов. Из кармана куртки раздалась слабая трель ай-фона.
--Слушаю.
Звонил Анисим. Сергей и ему купил мобильник – вошёл в расходы. Сейчас стажёр сидел в «засаде» рядом с газетным киоском, недалеко от охраняемого подъезда роскошного особняка, в котором держали квартиры крутые средней руки. Адресок он получил от Азарова. Вообще, после памятного разговора в машине, по выходу из больницы, успело произойти многое. Первое – это новый выпад неведомых охотников – получил порцию угроз по телефону и предложение вернуть долг Алик Горохов – ещё один персонаж знаменитой шестёрки. Случилось это на следующий день, после разговора в машине. Сергея вытащил из постели ворвавшийся к нему в квартиру Азаров.
--Одевайся, журналист! Ты спишь, а должен искать.
Сергею было больно приходить в себя после сна – он полночи переживал и мучился, корил себя, что ввязался в грязное дело и проклятые деньги жгли душу – он их спрятал под матрац и чувствовал телом неудобный выступ.
Дерзить Азарову он не решился.
Азаров, в кожаном плаще, топча грязными туфлями палас, ходил по комнате, всё трогал, брал и передвигал – очень нервничал.
--Где негр?
--В своей общаге. Что случилось?
--Иди, умойся. Завтрака не будет. Поедешь со мной – на Алика Горохова наехали.
--Убили?
--Типун тебе на язык! – Азаров суеверно дёрнулся, чуть не перекрестился. – Нашли его те уроды. Трясти начали. Звонили. Деньги, мол, давай.
--Он здесь, в Питере?
--Все мы теперь здесь.
Невыспавшегося Сергея повезли на квартиру Горохова. Это была расселённая коммуналка в старинном доме, ещё дореволюционной постройки. Квартира находилась на втором этаже. Подъезд охранялся милицией, блистал чистотой, роскошной отделкой с лепниной, а лестничные марши были застелены ковровыми дорожками, укреплёнными к ступеням медными скобами. Стиль девятнадцатого века.
Милиционер на входе сурово вопросил: « К кому?».
--Ты что, братан? – обозлился Азаров. – Я час назад здесь был.
--Кто вас ждёт? Конкретно. – не унимался сержант.
--Горохов меня ждёт. Третья квартира.
--Кто вы?
--Азаров.
Милиционер по домофону связался с Гороховым и, получив добро, разрешил пройти.
--Что строгий такой? – ухмыльнулся Азаров. – На, возьми на курево. Ещё!
Азаров протянул сержанту пятьсот рублей. Сергей думал, что милиционер, столь строгий, откажется от подаяния, да ещё пристыдит, но сержант деньги взял, сказал «Спасибо», а свою привередливость пояснил кратко:
--Действую по инструкции.
Поднимаясь по лестнице, Азаров сказал Сергею:
--Я ему час назад тоже пятьсот рублей давал, а он вишь какой … строгий. Хмырь.
Дверь квартиры Горохова была уже приоткрыта. Квартира оказалась суперроскошной. Сновали одетые в смокинги лакеи, в белых перчатках и при бабочках.
--Сколько же у него денег? – поразился в слух Сергей.
--Алик больше понтует, -- хмыкнул Азаров.
Их провели в огромную гостиную, заставленную золоченной мебелью в стиле ампир, с шелковыми матерчатыми обоями и зеркальными потолками. Бросилось в глаза обилие старинных дорогих картин в тяжелых рамах.
Лакей указал на кресла.
--Садитесь. Александр Александрович сейчас выйдет.
Азаров плюхнулся всем весом – кресло жалобно скрипнуло. Сергей присел осторожно. Охранники Азарова остались стоять на входе в гостиную.
Азаров нагнулся к Сергею:
--По моим сведениям, состояние Алика не превышает восьми миллионов баксов, считая и эти картины.
--Что требуют вымогатели?
--Всё.
--Это он вам сказал?
--А кто ещё? Он сам разговаривал. Поднял трубку телефона, а ему оттуда открытым текстом: «Горохов, верни деньги. Все. Продай всё, что есть и верни».
--Потом что было?
--Потом в трубке сорвались короткие гудки. Алик позвонил мне, я выехал к нему немедленно.
--А ваш фсбшник?
--У него дела какие-то. Мобильник не отвечает. Вроде, уехал в Москву… По крайней мере, мне так сказал один из его коллег, когда я пытался его найти.
--Он уехал без предупреждения?
Азаров, недовольно поёжившись, ответил, кривя лицо:
--Странно, что его номер не отзывается…, ну, на который только мы звоним, когда ЧП.
--Дальше что было?
--Приехал я сюда, а мне Горохов показал пакет – принёс на вахту в подъезд какой-то посыльный. Там платёжные поручения на восемь миллионов долларов. Получатель – фирма в Лесорецке. Тот же трюк, что с Сысоем!
В гостиную вошёл пресловутый Алик. Это был крупноголовый человек, блестящую лысину его обрамляли длинные прямые волосы. Большой нос портил лицо. Выпуклые глаза делали его похожим на старую жабу.
Следом за Аликом вошла высокая молодая женщина, красивая, с идеальной фигурой. Сергей сообразил, что она приходится пожилому Алику новой супругой, была взята замуж из модельного агентства.
Горохов, глядя в упор на Сергея, спросил у Азарова:
--Он?
--Да. Покажи ему платёжные поручения.
Горохов оглянулся на жену.
--Нелли, принеси пакет.
Красивая Нелли, оценивающе смерив взглядом внешность Сергея, хмыкнув, не понятно чему, вышла из гостиной. Горохов, в коротком халате с атласными обшлагами, уселся в свободное кресло.
--Вас зовут Сергей? – обратился к Сергею.
Сергей привстал.
--Сергей Бянко. Журналист.
--Наслышан о вас от моего друга. Вы в курсе дела?
--Полностью.
--Тем лучше. Что скажите?
--Пока ничего не скажу.
--Что же нам делать? Мне, -- Горохов кивнул на Азарова. – Вениамину Семёновичу…, другим нашим друзьям. Это, чистой воды, вымогательство.
--Алик, он знает историю с самого начала, -- сказал Азаров.
--Хорошо, но мы взяли тогда по сто пятьдесят тысяч, а сейчас с нас требуют миллионы!
--Если бы попросили сто пятьдесят кусков зелени, отдал бы? – усмехнулся Азаров.
Горохов, засопев, стал жевать губами.
Сергей про себя подумал, что и копейки эти жадные волки не вернут, им хоть сколько жалко. Они готовы только рвать, хватать. В принципе, бог поступал справедливо – им вновь погрязнуть в бедности было наказанием похлеще смерти.
В гостиную вернулась супруга Горохова. Она шла, словно по подиуму – виляя узкими бёдрами. И Сергей, и Азаров заворожено пожирали глазами её ноги. Сергей почувствовал эрекцию. Было бы здорово опрокинуть эту смазливую бабёнку на пол, раздвинуть её ноги и насладиться её прелестями. Судьба у красивых женщин – жить с богатыми стариками, ублажать богатых, отвратительных стариков и рожать детей от богатых стариков. А ведь её мечта – отведать молодого, неутомимого самца с твёрдым членом. Сергей опустил взгляд на свои брюки – слава богу, брюки были широкие и скрывали боевую готовность его борца за идею.
--Кому? Тебе, пупсик? – Нелли протянула пакет, вопросительно глядя на мужа, потом обернулась к Азарову – тот не пошевелился, к Сергею. – Вам?
--Спасибо, -- Сергей забрал пакет из её рук. Как же хороша эта стерва, и живёт со стариком. Разве мог Горохов в его возрасте барабанить такую киску как следует. Да она почти девственница! За всё время замужества, в лучшем случае, попробовала мужа раз десять и то, минут по десять – на большее его бы не хватило. Вон какой он оплывший, с больным взглядом.
Улыбнувшись уходящей Нелли, Сергей пристально посмотрел на Горохова. В чём душа держится, а боится расстаться со своими миллионами. Упырь. Клещ. Из ста пятидесяти тысяч умудрился вылепить восемь миллионов – ясно, какими способами он приумножал состояние!
Горохов смотрел на Сергея выжидающе. Сергею пришлось улыбнуться. Он раскрыл большой конверт из жёлтой почтовой бумаги, вытащил оттуда пачку отпечатанных платёжных поручений. Сумма указана в рублях по курсу. Номера счетов, банк в Лесорецке и фирма оттуда же. Всё липа, всё разовое – когда деньги придут на счёт, их мгновенно разбросают по другим счетам и угонят в оффшорную зону, куда-нибудь на Каймановы острова. Фирма, естественно, зарегистрирована на паспорт спившегося опущенного обывателя. Когда к нему приедут следователи, он ответит пьяным голосом, что паспорт давно потерял и всё ему по барабану. Эти платежки не давали никакой информации Сергею, но он, что не сердить «клиентов», достал из внутреннего кармана джинсовой куртки цифровой фотоаппарат, всё аккуратно сфотографировал с умным видом. Впихнув платёжки обратно в конверт, он отдал конверт Горохову.
--Эти сведения будут больше всего интересны вашему другу из ФСБ.
--Да, мы отдадим платёжки Волкашину, может, что-нибудь он высосет из них. Через проверенных людей он уже ищёт наших противников в Лесорецке. Но говорит, что эти люди, хотя сводят концы в Лесорецк, действуют отсюда, из Питера.
--Откуда он знает?
Горохов пожал плечами.
--Его разве разговоришь? Никогда ничего не объясняет толком. Сказал мне, что чувствует – кто трясёт нас, тот под боком, в Питербурге.
--На Волкашина тоже наехали?
--Кто на него рискнёт наехать? Он – ФСБ.
--На вас рискнули, а вы – его друзья. Значит, те люди не боятся Волкашина. Связавшись с вами, они с самого начала предполагали, что придётся иметь с ним дело.
--Может, о Волкашине не знают?
--Исключено. Кто начал эту операцию, тот собрал всю информацию.
Горохов задумался.
--И что?
--Ничего. Будем искать, будем думать.
--Время, Серёжа! Время! У нас его очень мало. Враги уничтожили не только Сысоя, Мулатова, Маранка, они замахнулись на нас, -- Азаров помолчал. – Круг сужается. Нас осталось трое. Алик, я и Волкашин. Я думал, тебе полезно будет взглянуть на платёжки.
--Это пригодится, -- не стал разочаровывать его Сергей. Щеки инстинктивно зачесались – вспомнились кулаки Азарова. Его лучше было не злить, тем более потратив его деньги. Сергей переключился на Горохова. – Хочу вас спросить, Александр Александрович, откуда вымогатели узнали, что у вас есть восемь миллионов долларов?
--Есть?! – Горохов чуть не подпрыгнул в кресле. – Восемь миллионов! Да нет у меня! Если только всё продать, всё – может наберётся.
--Они вам сказали об этом – продай всё. Выходит, они посчитали, прикинули. Вы у них, как на ладони.
Горохов впал в задумчивость.
--Может так статься, что в вашем окружении есть люди, работающие на ваших врагов?
Горохов, тяжело вздохнув, посмотрел исподлобья на вошедшего в гостиную лакея, проговорил:
--Надо проверить.
Лакей (очень важный), степенно вымолвил:
--Александр Александрович, вас к телефону.
--Иду, -- Горохов с готовностью вскочил с кресла.
Азаров, мотнув головой в сторону выхода, потянул Сергея за рукав:
--Нам тоже пора, Алик. Я тебе позвоню.
--Хорошо, будем держать связь. Я должен быть в курсе всего, -- Горохов жалко улыбнувшись, кивнул головой и пошёл прочь из гостиной.
Лакей проводил Сергея с Азаровым к дверям квартиры.
Спускаясь по лестнице, Азаров, посмеиваясь, сказал Сергею:
--Классная у Алика женушка!
--Красивая.
--Пихаться страсть любит! Я её лично дважды обрабатывал по всякому. Её все лакеи Алика прут, вся охрана, шофёры. Они у нее все в кулаке зажаты. Скажет Алика придушить -- придушат, не задумываясь, хотя гуляют на его деньги.
--Почему не откроете ему глаза?
--Дурак я. Она мне дала, чтобы я тоже повязан был. Я вякну, она меня сдаст, скажет – он тоже гадил. Хитрая баба, опасная. Алик – старый дурак. Её все прут, кроме Алика, а он платит за чужое удовольствие. Счастливый осёл.
Сергея ошарашили слова Азарова. Вот тебе и смазливая дурочка из модельного агентства. А он ведь ей понравился. Сто процентов, что мысль у неё пронеслась насчёт Сергея. Было бы не плохо такую штучку попользовать.
Выйдя на улицу, Азаров замер, глядя на свой джип, в котором уже ждали будоломы сопровождения.
--Что будешь делать? – спросил Сергея.
--Вызову Анисима, пусть наблюдает за квартирой Горохова.
--Зачем?
--Есть мысль. Горохова кто-то сдаёт. Этот кто-то знает, кто на вас наезжает… Ну, не конкретно, но он кому-то сливает информацию. Через этого человека можно будет протянуть цепочку дальше.
--Торопись, Бянко, время не ждёт. Если со мной беда стрясётся, я к тебе с того света вернусь, чтобы порвать на куски!
В то утро Сергей вызвонил Аннуса, и повёл его в квартиру Горохова уже в отсутствие Азарова. Тот же милиционер с пристрастием допросил, к кому он пришли и кто такие, по домофону доложил о прибывших хозяину квартиры и, лишь получив добро, пропустил внутрь дома. Сергей сержанта поощрять за рвение в службе не стал – итак Азаров за утро дважды по пять сотен кинул, а ещё древние японцы утверждали, что «сильно хорошо» -- это уже плохо.
Горохов теперь был в тяжелом бархатном халате до пят, расшитом казахскими узорами. Рядом с ним, с важным видом английского джентельмена, стоял лакей. На Сергея лакей смотрел с презрением. На Анисима вообще не смотрел. Сергея это обстоятельство не задевало – лакеи Горохова получали в пять раз больше, чем сам главный редактор Калашников, не говоря о них – журналистской мелюзге. У них были «тойоты» и «ауди», квартиры с огромными плазменными экранами домашних кинотеатров, дети на платных факультетах в престижных университетах и молодые курвы-содержантки, победительницы провинциальных конкурсов красоты.
--Снова ты, Серёжа, -- Горохов обращался к нему уже, как к родному. Аннус его удивил. – Чёрный с тобой?
--Мой напарник. Познакомьтесь – Анисим. Помогает мне вести расследование.
--Понял. Но он компетентен? – Горохов был в полной растерянности.
--Дилетантов не держим.
--Ясно. Итак, ты что-то забыл у меня спросить?
--Александр Александрович, можно тет-а-тет?
Горохов пожал плечами.
--Изволь, -- кивком головы он отослал лакея.
--Александр Александрович, я хочу поручить Анисиму последить за вашей обслугой, -- у Сергея не повернулся язык назвать лакеев прислугой. Вроде, меняется только приставка «об» и «при», но как изменяется смысл!
--Ага… Понял… Что ж, хорошо. Ты правильно подметил – кто-то на меня настучал тем прохвостам, что вымогают деньги. Если мы найдем стукача, из него мы выбьем имена тех, кому он сдаёт меня…
--Да. Поэтому, Александр Александрович, необходимо, чтобы Анисим увидел всех, кто служит у вас. Но сделать это надо ненавязчиво, чтобы не вызвать подозрения.
--Сделаем так: он – дизайнер. Я решил поменять интерьер. Заказал самого модного дизайнера. Походим по квартире, пусть смотрит на обитателей, а я буду объяснять, что желаю «поменять и переделать». У меня работает четверо лакеев и шофер.
--Азаров говорил, у вас не один шофер, -- Сергей припомнил, что Азаров говорил про жену Горохова: «её все лакеи прут, охрана, шофёры». Не шофёр, а шофёры.
--Один из лакеев иногда меняет шофёра, когда ему требуется выходной или срочный отгул… Прошу.
Войдя в гостиную, сразу столкнулись лицом к лицу с прекрасной Нелли. Теперь Сергей смотрел на неё по другому. Она казалась ему доступной, а её красота была распутной. « Возьми меня!». Но Нелли во все глаза пялилась на Аннуса. На её лице читалось животное желание отдаться африканцу.
Горохов не заметил ничего предосудительного.
--Как зовут вашего друга? – спросила Нелли у Сергея.
--Анисим. Знакомьтесь.
--Очень приятно, -- жена Горохова обнажила в улыбке белоснежные зубы. – Меня зовут Нелли.
--Увидимся. Я буду у ваши дома наблюдать.
--Надеюсь… увидимся.
Нелли ушла, виляя бедрами, словно завлекающая клиента распутница. Горохова поведение жены не смутило. Видимо, мужские силы оставили его и он на флирт благоверной смотрел сквозь пальцы – была бы рядом, целовала в лысину перед сном, что ещё нужно! Он показал на двери, ведущие в биллиардную.
--Пройдёмте.
Горохов показывал то одну, то другую шикарно отделанную комнату, говоря, что это ему уже приелось, что он ждёт от Аннуса новых заграничных идей. Аннус, раззявив рот, обалдевал от всеобъемлющей роскоши, царящей вокруг. Сергею пришлось ни один раз толкнуть стажёра в печень, чтобы он запоминал физиономии лакеев.
Последним Аннусу показали шофёра – эдакого будалома в идеальном костюме. Аннус шофёра испугался и, обернувшись к Сергею, пролепетал:
--Я всё запомнить, можно идти.
--Отлично. Спасибо, Александр Александрович. Не будем больше отвлекать вас от дел. Мы будем на связи.
Оставив Аннуса дежурить у дома, Сергей на пару часов показался в редакции. От слежки стажёра толку не было никакого, но Сергей решил твёрдо делать вид, что старается, а дальше – как бог выведет! Нелепую они с Гороховым легенду про Анисима придумали – то он дизайнер, а то часами будет тереться у подъезда! Начхать! Горохов лично насочинял, пусть сам и думает – умно это или нет.
Между тем в редакции произошёл первый за долгие годы инцидент между Фруевым и редактором Калашниковым. А было это так:
Калашников наливался яростью. Он медленно краснел, глаза лезли из орбит. Эдакий сеньор-помидор. Читал статью Фруева о деревенских мужиках, ищущих правду в столице, и бесился. Фруев уже сто раз пожалел, что зашёл так не кстати.
Калашников не выдержал.
--Мужики! Ищут правду! Они ищут эту херовую правду уже лет пятьсот, Фруев! Ты подумал, когда брался за такую тему, кому она будет интересна? Твоим мужикам? Они нашу газету не читают! Какая им правда нужна, тем более в столице? Водка бесплатная? Что им нужно, конкретно? Сидел себе в деревне, работал, бах, всё бросил, поехал правду искать, -- Калашников метнул на Фруева убийственный взгляд. Тот испугано сжался – никогда не видел шефа таким озлобленным. – Правду им подавай! Какую правду?
--Чтобы город не угнетал деревню, -- вяло отозвался Фруев. – Чтобы справедливость в жизни была.
--Справедливость! – рявкнул Калашников.
Фруев захотел поскорее покинуть кабинет.
--Справедливости нет! Нету! Нет ни правды, ни справедливости!
Калашников утверждал это искренне. Только вчера он убедился на собственном опыте в отсутствии справедливости. Его любимая жена Зарина, высокая полногрудая татарка, с которой Калашников прожил в мире и согласии двадцать лет, променяла его – сорокалетнего, атлетически сложенного красавца на толстобрюхого близорукого хиляка, да ещё коротышку, почти лилипута. Нет, она не объявила торжественно: «Юра, мы должны расстаться!», она, как голодная сука тайно бегала к нему трахаться, а после возвращалась домой и нежным голосом ластилась: «Юрочка, пупсик, что тебе приготовить?». Было бы не так обидно, если бы Калашников был импотентом, и его не тянуло к жене – нет, он дважды в неделю наставлял её на путь истинный в супружеской постели, делал по нескольку подходов, по её лицу видел, что дело делалось ладно. А она спуталась с этим пижоном, очкастым, плешивым музыкантишкой. Он же маленький, тот мужичок, до груди ей. Как можно с таким? И лицо уродливое, как у Фруева.
Калашников, зло прищурившись, посмотрел из-за листов со статьей на своего сотрудника. Точно, такая же отвратительная физиономия.
Если бы не старик, в квартире напротив жилья коротышки, он бы до сих пор ничего не знал, и верил бы в правду и справедливость. А так их нет. Нету! Старик позвонил и, издевательски посмеиваясь, сообщил про Зарину.
--Хотите лично убедиться, приходите ко мне. Она уже у него и они не зашторивают окон.
Взволнованный Калашников примчался к старику и, в услужливо предоставленный бинокль, увидел воочию, как Зарина оголилась и стояла перед мерзким коротышкой, великолепная, с большими бёдрами, большими грудями, смуглокожая. Член у музыканта был не маленький, но и не большой – как у Калашникова. Нисколько не лучше. Ха, музыкант! Он играл на виолончели, и у него была маленькая виолончель, потому что он был коротышка! Какая она извращенка, его
красавица-жена! Она послушно лежала на животе, пока музыкантик вытворял с ней всё, что хотел. Ему она позволяла всё, а законному супругу устроила клубничку всего дважды за долгую супружескую жизнь, и то с кучей оговорок и ограничений. А коротышке – пожалуйста, без проблем! Калашников видел лицо жены – она орала, она стонала, как шлюха. С мужем лежала с каменным лицом, а тут выделывала финты!
Калашников бросил листы со статьей от себя. Почему? Да всё потому, что не было ни правды, ни счастья! Ничего. А урод Фруев писал о мужиках-правдоискателях – ходят они, всем в рот заглядывают: « Какая она, правда?». Убить мало за такую писанину!
Фруев вышел от редактора ни живой, ни мёртвый. Отерев пот со лба, выдавил смотревшему на него Сергею Бянко:
--Совсем озверел. С чего бы?
--Не знаю, -- пожал плечами Сергей, улыбнулся.
--Кстати, он велел зайти к нему твоему стажёру.
--Ануса нет. Скажи ему, придёт не скоро.
--Зайди и скажи ему сам!
Ничего говорить озверевшему Калашникову Сергей не собирался. Он закрыл ноутбук, впихнул его в сумку и ушёл из редакции.
Связаться с Аннусом с помощью ай-фона не удалось – негодяй отключил телефон. Сергею пришлось ехать к дому Горохова.
Аннуса у дома не было!
Взбешенный Сергей кинулся в подъезд. Сержант на входе предупреждающе поднял руку.
--Стой! Куда прёшь?
--К Гороховым!
--Подожди, я спрошу, можно ли тебя пускать.
--Слушай, негр заходил в дом?
--Я тебе справочное бюро?
--Трудно сказать?
Сержант повернулся к Сергею спиной, набирая на домофоне номер Гороховых. Сергей был более чем уверен, что Аннус пребывал в апартаментах Алика Горохова, а вот хозяин в квартире, сто процентов, отсутствовал. Сергей толкнул сержанта в спину, и милиционер опрокинулся, грохоча табуреткой и ещё чем-то.
--Эй! Эй! Ты что?! – заголосил он, но Сергей уже бежал по лестнице на второй этаж.
Сергей с разбега упёрся в запертую дверь квартиры. Только здесь он осознал, что совершил глупость – зачем было опрокидывать сержанта и рваться сюда, если войти внутрь он не сможет.
--Эй, урод, ты где?! – заорал снизу милиционер, уже поднявшийся на ноги, но не решившийся покинуть пост.
Сергей забарабанил в дверь. Раздался щелчок замка, и дверь отворилась. На Сергея смотрел лакей с бесстрастным лицом.
--Мой друг… -- начал Сергей.
--Он здесь, проходите. Вас велено впустить.
Сергей вошёл в прихожую. Лакей запер дверь и указал рукой в глубь квартиры:
--Идите в гостиную, потом войдёте в правую дверь.
Сергей посмотрел на лакея. Тот оставался бесстрастен. Делать нечего. Сергей пошёл, куда было указано.
Гробовая тишина. Ни звука.
Он прошёл сквозь пустую гостиную, нерешительно замер у двери в другую комнату, прислушался.
Он толкнул дверь.
Он даже не пытался зайти, всё было видно и так – это была спальня, спальня с большой роскошной кроватью, на которой стояла в позе обнаженная прекрасная Нелли, а сзади, в полнейшей тишине, пронзал её лоно чёрный как смоль Анисим. Сергей медленно закрыл дверь.
Если об этом узнает Горохов, он убьёт их. Нет, не Нелли, а этого глупого африканского болвана и его, Сергея Бянко. Козёл Аннус. Теперь Сергею становилось яснее ясного, что вычислить того из прислуги, кто выдал Горохова братве, не удастся – если они рыпнутся, агент братвы сдаст сексуальный подвиг Аннуса Горохову, и Алик разделается с ними. Хотя, будет ещё проще – скрытый враг не станет ждать каких-то действий со стороны Сергея, он сдаст Горохову их сейчас, может быть, уже рассказывает шефу по телефону и через пять минут всё будет кончено.
Сергей медленно пошел прочь. Не стоило прерывать Ануса – пусть порадуется перед жуткой смертью.
Лакей всё также стоял у двери. Он молча отпер замок и выпустил Сергея в подъезд.
Сергей медленно сошел по лестнице вниз. Может, тот лакей, что был при дверях и был человеком братвы? Сергею стало вдруг легко. Жалость пропитала его сознание – он погибнет ни за что, погибнет по глупости. И Анус тут не причём, хоть он и подлец. Виной всему сам Сергей – нечего было лезть в это дело. Помер Мулатов – и бог с ним! Скончался сын поэта Контенко – и ладно! Нет, полез ради шумной статьи, ради мизерной премии и похвалы шефа. А кто такой редактор Калашников? Козлопан. И ради одобрения козлопана, он вляпался в дерьмо? Нет, он не глупец. Сергей Бянко – тупой болван. Дурак.
--Урод!
Сергей очнулся от громкого окрика – сержант на входе смотрел сурово, похлопывая резиновой дубинкой по своей ладони. Сергею было не до него. Ударить он не посмеет.
--Сам урод! – буркнул Сергей, выходя на улицу.
--Что ты сказал?
--Стой, где стоишь.
Сергей оказался на улице. Вдогонку сержант рявкнул:
--Ты как разговариваешь с милиционером при исполнении? Да я…
--Перестань гавкать, пес цепной.
Выпустив пар на страже порядка, Сергей задумался. Что можно было предпринять, чтобы нейтрализовать возникшую опасность? На Анисима злиться не хотелось, хотя он и мог додуматься своей курчавой башкой, что не следует безоглядно отдаваться велению похоти. Красивая самка призывно раздвинула ноги, а он рад стараться. С одной стороны Аннус спас Сергея, поразив трубой киллера в переулке… Сергей почти ежечасно возвращался в мыслях к тому происшествию. Неужели его заказали? Кто и почему? Он отметал это предположение. Скорее всего, они случайно столкнулись с бандитом, который напакостил, и уходил с места происшествия, они мешались и он попытался их убить, но Аннус разделался с ним с помощью водопроводной трубы. Аннус спас жизнь Сергею, но привязанности к нему не возникло. Как она могла возникнуть, если на второй день Анисим оттрахал в редакционном туалете Таисью Нелюдову, красивую блондинку, на которую Сергей пялил глаза третий месяц, не решаясь служебные отношения перевести в личные. Зато Аннус не побрезговал. Сергей пошёл в туалет – ключ брать не пришлось, ибо Фруев, ехидно подмигивая, сказал, что ключ от туалета забрал стажёр. Сергей толкнул дверь и обомлел – Аннус, всаживая член в счастливую Таисью, повизгивал от удовольствия. Заметив Сергея, он не смутился, но ловко выскользнул из ласкового лона красавицы, развернул её лицом к себе и, надавив руками на плечи, перевёл её на минет. Сергей обалдел – такого он не ожидал ни от Аннуса, ни от Нелюдовой.
Аннус, подмигивая, спросил:
--Курить есть? Сигарета?
При этом, сидящая на корточках, Таисья, не прерываясь от минета, умудрилась Сергею улыбнуться.
Вспомнив этот случай, Сергей заскучал ещё больше. Даже яички заломило – до того явно он представил улыбчивую красавицу Таисью. Тогда ещё гад Воскутков, этот чёртов Кунни, ядовито спросил:
--Что так долго в туалете?
На что Сергей ему ответил:
--Сходите туда, вас там ожидают. Поможете Нелюдовой.
И сейчас Аннус перехватил красавицу Нелли, на которую у Сергея посреди дня встал, дерёт её в гнетущей тишине, скот безмозглый, а умрут они вместе. Аннус хоть со смыслом погибнет – красивых баб побабахал в полное удовольствие, оставил капли африканского ДНК в организме распутниц, а он, Серафим, он за что смерть примет? Нет, он глуп, глуп. Глупец.
Сергей взглянул на свои часы. Итак, он поручил Анисиму вести слежку за домом Горохова, надеясь, что в отсутствие хозяина, начнутся некие подозрительные перемещения, а стажёр элементарно напакостил. Запорол дело. Даже если Горохову представить доказательства (которых не было), что Аннуса с пути истинного сбила госпожа Нелли, а не наоборот, они себя не спасут. Был только один шанс – Азаров говорил, что Нелли во всю пялилась с лакеями и выдавать Аннуса им могло оказаться себе дороже – всплывут факты ужасающего разврата молодой супруги, и Алик Горохов тогда не помилует никого. На этом можно было попытаться сыграть – он не полезет в змеиное гнездо, свитое в квартире Горохова, а они не тронут его. Значит, Анисима он оставит на посту у газетного киоска, пусть ведёт наблюдение, но так, чтобы об этом в квартире не знали. Сергей даже сэру Горохову скажет, что передумал вести наблюдение.
--Серёжа!
Сияющий счастьем Аннус выбежал из подъезда, распахивая руки. Сергей хотел избежать объятия, но не удалось – стажёр налетел ураганом и закружил Сергея. Бянко оттолкнул его.
--Идиот! Уйди от меня!
--Зачем ругался? Я так весело!
--Конечно, что тебе переживать – оттрахал жену Горохова.
--Она сам мне дала! Тебя ждаль…
--Ты?
--Зачем я? Он ждаль… Нелли… -- Аннус мечтательно закатил глаза.
Сергею захотелось его ударить, но он сдержался.
--Ты как в квартиру к ней попал?
--Я? Тут сидел, у киоск, газету листать. Вышел слуга, позваль… Нелли целоваль меня… Я счастье…
--Будет тебе счастье, когда её муж яйца твои вырвет вместе с потрохами.
--Я не куриц, у меня какой яйца?
--У тебя? У тебя яйца чёрные. Такие круглые штучки, которые между ног болтаются.
Аннус помрачнел.
--Я виноват, да?
--Виноват! Ты сел открыто. Почему не затаился? Сидит у всех на виду – вот он я!
--Ты не говориль таиться.
--У самого головы нет? Не мог догадаться?
--Я не догадаться. Я не разведчик. Я журналист. Я писать в газета – ньюспейпа. Репортаж.
--Замолкни, достал ты меня. Нет мне от вас жизни, от идиотов. Ты здесь, в редакции – Фруев и Куннилингус, Азаров с его страхами… Продолжай следить за домом. Тебя не должны видеть из окон этой квартиры.
Чтобы не впадать в ненужные препирательства, Сергей поспешил прочь. Он сел в свою «десятку» и поехал. Хоть одно хорошее за эти дни – машину заимел, ай-фон, немножко денежек. Убить могут и нищего, а так хоть жизни успеет нюхнуть.
Благие размышления прервало появление Фруева. Он стоял прямо на повороте и усиленно голосовал, махая вытянутой рукой. Сергею не оставалось ничего, как притормозить. Фруев удивился:
--Ты?!
Сергей подумал, что зря остановился. Сейчас начнутся распросы: чья машина, на какие шиши приобрел? Ничего этого не хотелось.
Но Фруев, словно его подменили, бесцеремонно плюхнулся в переднее к