Чи… Чи… Чи… Души! Души! Души! коФ… коФ… ков…

У одной моей знакомой жил голубой (к слову, о птичках – лазоревые, чаще иных, оказываются любителями изящной словесности!) волнистый попугайчик: маленький, но говорящий.
Лучше всего у него получалось произносить собственное имя: «Гоша».
Однажды я зашла к ним в гости, и пока хозяйка хлопотала на кухне, случилась у нас с Гошей беседа о трудностях его птичьей жизни:
- ПИ… Пи… пи… – пытался высказаться Птиц.
Я кивала.
- гоша! Гоша! ГОША! – гордо декламировала Птаха знакомое слово.
А потом, нежно так нагибая чуть в сторону умную головку, почти неслышно: по нисходящей, заканчивала:
- РАЗ… РАз… Раз…
Когда вернулась «птичница», я попросила её расшифровать речевые потуги несчастного говоруна. Даже непредвзятому слушателю было очевидно, что усилия оказывались напрасными, и языковой барьер великого и могучего явно непреодолимым, что жутко напрягало певуна.
- А! Не обращай внимания! Это приятель заходил и научил Гошку глупостям.
- Каким?
- Ну, сказал ему: «Какой ты «гоша»? Гоша – в «Москва слезам не верит», а ты – пи…рас. Ну, вот он с тех пор у нас «мучит» это слово.