Семь жизней одного меня. «Дядя Федор» 2.

По дороге домой я решил посоветоваться с сыном, стоит ли звонить матери Феди, чтобы она отпустила сына завтра.
- Знаешь, папа,- ответил мой многомудрый сын,- мир сейчас намного сложнее и жестче, чем был в твоем или моем детстве.
- И поэтому, даже при самых чистых намерениях можно получить непредсказуемый результат, - дополнил я про себя его мысль.

В Устье мы поехали втроем, без Феди, и, кроме нескольких верхоплавок, ничего не поймали.

Вскоре приехал на дачу старший внук. На мое предложение познакомить его с местными ребятами он ответил, что собирается здесь дружить только с «Чарли». А когда бабушка спросила кто такой этот «Чарли», внук указал на маленький кактус, который он захватил с собой из дома.

А еще он привез кучу самых разных вещей, которые собрал, увлекшись идеей «выживания»: резиновый коврик, пачку гречневой крупы, фонарики, банку тушенки и прочее, и прочее. Все это с трудом поместилось в очень вместительный багажник желтого «Мерседеса», который приобрел сын специально для поездок на дачу всей семьей.

Свои навыки и умения внучок пытался реализовать во время походов на рыбалку. Он шел за мной, сгибаясь под тяжестью огромного рюкзака, в который норовил запихнуть совсем, как мне казалось, не нужные вещи. Например, резиновый коврик для занятий гимнастикой.

На вопрос, зачем тот ему нужен, внук с самым серьезным видом отвечал, что на холодной земле можно простудиться. И это в начале июня при температуре выше двадцати градусов.

Свою удочку он разматывал теперь с явной неохотой, предпочитая полеживать на своем коврике в тени березки и закусывать своими неликвидами, которые он тоже брал с собой.

Один раз он открыл и съел тушёнку из своего неприкосновенного запаса, после чего пришлось срочно возвращаться домой, так как после трапезы его начало мутить.

История едва не повторилась, когда он умудрился сжевать почти полпачки гречневой крупы, разумеется, сырой и даже не мытой.

Иногда мы брали с собой и младшего Санька, и тогда они нежились на резиновом коврике вместе, не делая, к моему сожалению, никаких попыток приобщиться к рыбной ловле.

В один из таких дней мы снова встретились с «дядей Федором». На тропинку со стороны Горбово, выехали два велосипедиста. Когда они подъехали, сверкая новыми хромированными деталями, в одном из них я узнал Федю. Другим был его брат близнец.

Федя рассказал, что ему купили новый велосипед, и выглядел совершенно счастливым. Он спросил пригодились ли мне жуки, и я ответил, что на них мы поймали уже около двадцати голавлей. Мы договорились созвониться, но больше «дядю Федора» я не встречал.

А скоро мой любознательный внук получил возможность реализовать полученные навыки по выживанию на практике.

В средине июля над нашим садовым товариществом пронесся ураган. Наш прочный бревенчатый дом не пострадал, но тяжеленный трансформатор, от которого питалась половина товарищества, порывом ветра сбросило с постамента и в результате в течение двух месяцев у нас не было стационарного электричества.

Мы с внуком остались в доме вдвоем, без электричества, с размороженными холодильниками. Единственным источником света в течение недели были у нас его фонарики, а, чтобы вскипятить хотя бы чайник, нужно было растопить буржуйку в соседнем строительном вагончике.

Для того, чтобы зарядить наши мобильники, нам с внуком приходилось почти ежедневно ходить по наступившей жаре за пару километров в соседний санаторий. По пути мы не уставали ужасаться количеству сломанных столетних сосен и елей, которые лежали, перегораживая дорожки, как поверженные в бою сказочные богатыри.

Но еще больше, чем санаторскую рощу, ураган не пощадил окрестностей соседних деревень Окулово и Писарево. Наш знакомый дядя Саша, Александр Алексеевич Тетерин, стал героем очерка в «Московском Комсомольце» об урагане над Рузой.

Он-то и рассказал мне, что видел, сколько всякого мусора высыпалось в несчастную речку, оказавшуюся на пути этого стихийного бедствия. Я почти физически ощущал ее боль, как будто она была живым существом, и ловить рыбу до самой осени больше не ходил.

Еще меньше повезло небольшой рощице, находившейся за соседним полем. Ее больше не существовало.

Я несколько раз ходил по грибы в соседний лесок, расположенный по другую сторону трассы Большого Московского кольца. Там тоже сплошь и рядом лежали поваленные деревья, но сохранились и почти не тронутые участки.

Скоро сын привез газовую плиту, которую установили в том же вагончике. Затем методом проб и ошибок подобрали генератор, позволяющий хотя бы частично обеспечивать электроснабжение достаточно энергоемкого оборудования дачи.

Погода прошлым летом была до крайности переменчивая: то выглядывало солнце и наступала жара, то припускал косой дождь и свирепо громыхал гром, и тогда приходилось глушить стоящий на улице генератор, чтобы его, не дай бог, не захлестнуло водой.

Кроме того, генератор вообще не следовало нагружать больше пяти часов зараз. Словом, с электроснабжением была сплошная маята.

Тем временем обитатели нашего СНТ, которых поначалу даже сплотило свалившееся несчастье, успели перессориться в попытках найти дешевый способ восстановления электричества. В конечном итоге, каждому пришлось заключать самостоятельно договор с Моэск и платить разные суммы денег.

В этих довольно жестких условиях борьба моего старшего внука с бытовыми лишениями шла с переменным успехом. Правда, ему так и не удалось научиться уверенно разжигать печку-времянку, зато на газовой плите он продемонстрировал, что может не только сварить макароны, но и грамотно поджарить картошку.

Тем не менее, скоро он снова отбыл на дачу к отцу, а на смену ему приехала жена с маленькой внучкой.

В начале сентября, когда уже начались занятия в школах, у нас еще не было электричества, и, значит, мы не могли вернуться домой.

Осень началась прямо по календарю, стало холодно, особенно по ночам, но добротный бревенчатый дом из последних сил старался сохранять тепло.

Мне нужно было приехать в Москву в будний день. Я вышел на трассу и сел в маршрутку, идущую в Дорохово на железнодорожную станцию. Народу было немного, я нашел свободное сиденье и сел у окна. На соседней остановке среди вошедших пассажиров оказался невысокий парнишка с рюкзаком и поднятым капюшоном. Он сел рядом со мной, но не повернулся и не откинул капюшона, так что я так и не увидел его лица.

Но что-то в его фигуре мне показалось знакомым. Нет, я был почти уверен, что это «дядя Федор». Только почему-то я тоже не окликнул его. Так мы и ехали всю дорогу, пока он не вышел в Дорохово на остановке у школы. Следующая остановка была моя.

Я купил в автомате билет, сел в подъехавшую электричку, долго смотрел в окно на мелькавшие, начинающие желтеть березки, и только тогда понял, почему же я не окликнул этого показавшегося мне знакомым паренька.

Мне просто нечего было ему сказать.