Нет повести печальнее на свете, чем повесть о несбывшейся надежде

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о несбывшейся надежде

Передача шла второй час в прямом эфире. Голос женщины уже не был мягким, он звенел то ли от напряжения, то ли от волнения. Чувствовалось, что тема, которую она затронула, ей небезразлична. Хотя к Латвии она сама не имела никакого отношения, кроме того, что просто любила эту республику.
– …Это были грязные игрища политиков, в результате которых рухнула мощная супердержава. Скажите честно: разве плохо было, когда мы могли свободно ездить в гости к родственникам или друзьям, обмениваться опытом в работе, просто отдыхать и наслаждаться красотой наших городов и памятников истории и культуры? Вот Вам сейчас легко? Где Ваши знаменитые предприятия: Рижский вагоностроительный завод, Рижская автобусная фабрика, выпускавшая не просто хорошие, а очень хорошие микроавтобусы. Где Рижский государственный электротехнический завод, работавший не только на производство товаров народного потребления, но и на оборонную и космическую промышленность? Где Даугавпилский завод химического волокна? Где всё это сегодня? Предприятия, которые выпускали высококачественную продукцию, давали стабильный доход государству и работу тысячам людей. Кому они сегодня принадлежат? Это как джин, которого выпустили из бутылки, но который вместо того, чтобы подчиниться хозяину и выполнять его волю, подчинил его себе, прибрав при этом себе всё хозяйское имущество и разбазарив его. Где сегодня Ваша молодёжь? Где живут и работают Ваши дети и внуки? Легко ли Вам от этого? Как долго они будут там востребованы? Спокойны ли Вы за их судьбы? За их будущее?...
Женщина продолжала говорить, а в соседней с Ригой Юрмале, в роскошном особняке прозвучал глухой голос:
– Слушай, Ягуар, не надоел тебе этот трёп? Не слишком ли зарывается эта новоявленная Жорж Санд?
– Поумничал? А теперь заткнись.
В доме опять повисло молчание. Лишь потрескивали дрова в камине, и по телевизору продолжалась передача, в которой выступала никому не известная писательница, по книге которой снимался фильм. Это было очень необычно, что собственно и привлекло внимание к её личности многих людей. А её речь горечью отозвалась в сердцах многих зрителей. Потому что то, что было сказано, было правдой.
– И последний вопрос. – Произнёс ведущий и продолжил. – Скажите, Мария, как долго Вы планируете присутствовать на съёмках фильма? Ведь как нам стало известно, Вы не пропустили ни одного съёмочного дня. С раннего утра и до окончания съёмок Вы находитесь на площадке.
– Фильм снимается по моей книге. Поэтому я хочу, чтобы в фильме было МОЁ видение сюжета, поступков героев, их жесты, мимика. Уж коль я создала все эти образы и объединила их общим замыслом, то, наверное, имею на это право. Поэтому по договору я на съёмках буду до тех пор, пока не будет снят последний кадр.
– Тогда ещё вопрос…
– Извините. – Она с улыбкой перебила ведущего. – У Вас ограничено время эфира. Так?
– Так. – С улыбкой ведущий понял, что Мария тактично закрывает диалог, а она продолжила:
– А каждый мой новый ответ будет порождать у вас всё новые и новые вопросы. Поэтому, я думаю, будем завершать наш разговор. Я искренне признательна Вам за внимание, оказанное мне. За то, что сегодня состоялся такой хороший, тёплый разговор. Спасибо большое всем Вам.
В Юрмале глухо прозвучало:
– Она должна быть у меня.
– Как ты себе это представляешь, Ягуар?
– Моё дело не представлять, а хотеть и получать желаемое. А твоё дело, Прибой, мои желания исполнять. Ты за это деньги получаешь. Очень неплохие, между прочим. Тебе и стаж трудовой идёт.
– Это упрёк?
Тяжёлый взгляд тёмно-серых глаз остановил все дальнейшие вопросы и попытки воспрепятствовать похищению взрослой женщины. «Ладно бы актрисулька какая молодая, неопытная или моделька. А то ведь за полтинник бабе перевалило. Интересно, и давно Ягуара на старух потянуло? – Прибой испугался собственных мыслей, которые тут же запустил в иное русло и в его голове начался мозговой штурм. – Не будем думать про похищение. Начнём с другого. У неё должен быть телефон. Вот от него и начнём танцевать».
– Сколько у меня времени?
– Чем раньше, тем лучше.
– Понял. Я пошёл. Спокойной ночи, Ягуар.
– И тебе не глотать снотворное.
– Премного благодарен. Даму доставить сюда?
– Нет. На дачу. Без синяков, ссадин и прочего грима.
– Само собой.
– Всё. Давай, Прибой, выполняй.
Ягуар знал, что когда Прибою не по себе, он сидел на снотворном. Сон давно был его проблемой. А при его образе жизни и заданиях, которые он выполнял, будучи правой рукой, двумя ногами и вторыми мозгами своего босса – криминального авторитета Ягуара – сон был просто подарком в те редкие ночи, когда Прибой мог уснуть без снотворного. Почти месяц прошёл после последнего задания, когда он отправил в вечное подводное плавание крупного иностранного бизнесмена, который не хотел принять условия Ягуара, который своё всё же получил. Сон почти вернулся и вот опять. «И что? На сей раз пожилая баба из Беларуси, возомнившая себя писательницей. А теперь ещё и съёмками фильма командует. Ни фига себе дела пошли. Если так дальше пойдёт, я до пенсии не доживу. И плакал мой Люцерн. И что ему от неё надо? Никакие её гонорары не сравнятся с тем, что имеет Ягуар. И не спать же он с ней собирается. Хрен поймёт этого Ягуара. Ладно. Даже самому интересно, что же будет». Прибой полностью отдался своим мыслям.
Несмотря на то, что съёмка передачи «Вы хотели встретиться…» была завершена, Мария ещё долго беседовала со зрителями, оставшимися в студии, отвечая на их вопросы или просто выслушивая монологи. Её личность заинтересовала всех. Простая в общении, без всякого жеманства и кокетства, женщина, без задержки отвечала на все вопросы ведущего и зрителей в студии. Отвечала не задумываясь. Так, словно она заранее знала все вопросы ведущего телепроекта и вызубрила ответы на них. Но даже если предположить, что вопросы ведущего ей дали заранее, то уж никак нельзя было предугадать вопросы зрителей и телезрителей, звонивших в студию по телефону. Особенно этот: «Мария, а Вы машину водите?» А на свой отрицательный ответ с продолжением: «Нет, но хотела бы научиться, причём с навыками экстремального вождения», вызвавшим в аудитории лёгкое замешательство, если не шок, получила приглашение начать занятия хоть завтра. Здесь, в Риге, сразу после съёмок. Мария тогда улыбнулась и сказала: «Более необычного предложения мне в жизни не делали. Хорошая шутка. Если сейчас у экранов телевизоров сидят работники Вашей дорожной полиции, или как у Вас правильно называется, они точно испытали шок. Но я согласна. И вопросов на эту тему больше мне не задавать». Зрители и ведущий посмеялись, и беседа продолжилась дальше.
Она вообще очень умело закрывала некоторые темы. Но делала это тактично, без грубости и хамства, что понравилось всем. Вообще поведение этой женщины, манера общаться, личное обаяние очень расположили к ней и членов съёмочной группы, и зрителей в студии. А её слова про молодёжь, в поисках работы вынужденную покинуть Родину и уехать за границу, и про закрывшиеся и прекратившие существование предприятия, с которыми у многих были связаны воспоминания о прошлой жизни, затронули больные струны в душах многих людей.
Выйдя от Ягуара, Прибой сразу включился в работу. Он быстро набрал номер телефона и коротко поставил задачу:
– Мне нужен номер телефона Марии Ивольницкой из Беларуси… Да-да… Той самой… Ты не поняла? Я сказал: «МНЕ НУЖЕН!» Остальное – твоя работа. Сроки НА-И-КРАТ-ЧАЙ-ШИЕ! Всё. Жду.
Он отключился и пошёл к своей машине, на ходу рассуждая сам с собой. «Всё. Теперь домой. Хотя нет, – подумал мужчина. – Попробую. Вечер поздний, машин мало. Могу успеть. Не уйдёт же она из студии сразу. Надо ж будет с публикой пообщаться. Судя по интервью, она народу понравилась. Да и поговорить любит и, главное, умеет. Ей бы с её даром в политику податься. Как она мастерски закрывала отдельные темы! Уметь надо. Особенно всё, что касалось личной жизни. Это интересно. Хотя… Я тоже не люблю, когда копаются в моей. Тьфу-тьфу-тьфу!»
Уже сидя в салоне, он суеверно трижды сплюнул через левое плечо и обратился к машине: «Прости меня, ласточка. Не в тебя плюю, любимая, а от сглаза спасаюсь. А с тобой, моя лапушка, мы сейчас слегка развеемся и похулиганим». И он, повернув ключ в замке зажигания, с силой вдавил педаль газа в пол. Если бы с ним в этот момент кто-то находился в салоне или рядом на дороге, решили бы, что Прибой решил взлететь. Но будучи просто-таки водителем-виртуозом и просто до умопомрачения обожая свой белый BMW Х6, он иногда расслаблялся, экстремально ведя машину по первой попавшейся дороге. Поэтому слова Марии про желание научиться водить машину, да ещё с навыками экстремального вождения, дали Прибою карты в руки и выстелили к женщине чуть ли не красную ковровую дорожку. Осталось узнать номер её телефона, но это уже делалось.
Он подъехал к телестудии в тот момент, когда женщина выходила в сопровождении нескольких человек из съёмочной группы и направлялась к микроавтобусу. По дороге к отелю занятые разговорами люди не обратили внимание на белый BMW Х6, ехавший следом за ними и припарковавшийся на той же стоянке. Мужчина, вышедший из него, обогнал группу и пошёл в ресторан, располагавшийся с отелем в одном здании и славившемся своей кухней. Правда, Прибой не учёл момента, что Мария откажется от ужина в ресторане. Не знал он, что ещё днём она кое-что прикупила в магазине и собиралась сейчас просто в тишине и уединении выпить горячий крепкий чай. В номере она включила маленький электрический чайник (это было оговорено при составлении договора), подошла к окну, из которого открывался великолепный вид на ночной город, и стала анализировать прошедший вечер. «Затронуло. Судьбы детей и экономический упадок некогда одной из самых развитых республик Советского Союза затронули животрепещущие струны в душах людей». Женщине было интересно и необычно, что на передачу пришло много людей. Ведь в Латвии Марию не знали и книгу её тоже вряд ли читали. Если только кто-то нашёл в интернете. Но, главное, что пришли и передача состоялась. И не просто состоялась, а прошла очень живо, интересно.
И вдруг она вспомнила неожиданный телефонный звонок с необычным вопросом: «Умеете ли Вы водить машину?» Женщина стала вспоминать всё: интонацию, тембр голоса, скорость речи. То, что речь была чистая русская без акцентов, она поняла сразу. Но никого знакомого, кому голос мог принадлежать, не припоминалось. «И вот кому и зачем понадобилось это знать?» Заданный самой себе вслух, вопрос повис в воздухе. Сидел он и в голове. А ответа на него не было. А раз сидел, значит, что-то затронул в душе. Ведь были и другие вопросы. Но на них она не зациклилась и просто забыла о них. Этот вопрос почему-то тревожил. У Марии бывало такое. Если что-то её мучило или тревожило, что-то обязательно случалось. Это могло быть и хорошее, и… Вот про «и» думать не хотелось вообще. Звонить дочке было поздно, хотя Мария знала, что Софья не спит. Дочка никогда не ложилась спать, не получив от матери отчёт о прошедшем дне. А сегодня не то что про отчёт думать было некогда, а даже пообедать не успела. Но она всё же взяла телефон и отправила СМСку: «У меня всё хорошо. Передача состоялась. Сладких снов». А через несколько минут СМСку с номером Марии получил Прибой, стоявший под дверью её номера и размышлявший, постучать ему в дверь или пока не стоит. «Утро вечера мудренее», – вспомнил он народную мудрость и быстрым шагом пошёл прочь. Он не стал забирать машину со стоянки, решив, что она может понадобиться в любой момент. Взял такси и поехал в свою столичную квартиру.
Уже несколько лет он жил совсем один. Со школьных лет попав в колонию и периодически отсиживая сроки то в одной, то в другой, он прибивался то к одной группировке, то к другой, за что и получил прозвище Прибой. Он прочно связался с уголовным миром, но когда чувствовал, что его очередному боссу угрожает опасность, а её он чуял каким-то звериным чутьём, предупреждал того, тихо исчезал с горизонта и появлялся в новом месте. И так бы, возможно и прибивался к разным группировкам и дальше, если бы его возможности не привлекли Ягуара, который и сделал Прибоя своей правой рукой, двумя ногами и разными другими частями тела, в которых периодически возникала необходимость. Благодаря своей изворотливости, уму, умению предчувствовать опасность и вовремя предупредить о ней и исчезнуть, он был жив, имел хорошие деньги и умел ими распоряжаться. Научила его этому жизнь. Как-то раз он по пьянке передал крупную сумму в американской валюте не тому человеку, за что был не просто жестоко, а зверски избит. Но благодаря своим связям сумел достать того, кто завладел чужими деньгами и вернуть их обратно. С тех пор крепче чая Прибой ничего не пил. Даже пиво. И ещё у него были два бесценных дара: феноменальная память и умение заводить знакомства с нужными людьми, при необходимости подчиняя их своей воле. Вот только Ягуара подчинить не смог и состоял у него на службе. Именно за это он недолюбливал своего босса, хотя ценил его ум, силу, умение выходить из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Причём с минимальными потерями и затратами. Не раз голову Прибоя посещала мысль, что Ягуару впору быть президентом или премьер-министром. Он умел строить такие хитросплетения, проворачивал такие финансовые афёры, что любое государство с таким руководителем озолотилось бы очень быстро. Прибой, правда, не учитывал при этом политическое положение в стране и регионе, не говоря уже о том, что политикой и экономикой он не интересовался вообще. Его волновала только политика людей, от которых зависело его благополучие и экономика его кошелька. Само прозвище Ягуар полностью соответствовало личности того, кто это прозвище носил. При нём и Прибой стал выглядеть респектабельным импозантным мужчиной. Хотя издержки прошлой, уголовной жизни давали себя знать и сейчас. Но очень редко и в особых случаях. И если бы не эта уголовная составляющая, со стороны он выглядел вполне солидным и успешным человеком. У него была постоянная домработница. Поэтому в квартире постоянно было убрано, а в кухне была приготовлена домашняя еда. Хотя Прибой редко питался дома. Не имея семьи из страха, что однажды близкие и дорогие люди станут заложниками его недругов, как это случилось с родителями, погибшими по его вине. И эту вину сам Прибой себе не простил и носил боль утраты в своём сердце постоянно. Похоронив родителей, но так и не женившись, Прибой, тем не менее, женщин любил и в плотских утехах себе не отказывал. Для встреч с ними он снимал номер в отеле или квартиру на сутки, отводил душу и расставался со своей ночной гостьей навсегда. Дважды с одной и той же женщиной, даже если она ему очень понравилась, Прибой не встречался никогда.
Он верой и правдой служил Ягуару, который сделал из него человека, тихо ненавидя его в душе и понимая, что место Ягуара ему никогда не занять, а быть придётся всегда на вторых ролях или мальчиком на побегушках, что в принципе было одно и то же. Он, Прибой, был исполнителем, а Ягуар – мозговым центром. И эта расстановка приоритетов не менялась годами и, Прибой хорошо это понимал, не изменится никогда. Но главный в этом тандеме иногда делился своими мыслями с подчинённым или просил того высказать свои. Но лишь для того, чтобы ещё раз убедиться в своей правоте и всё равно сделать всё по-своему.
Ягуар же относился к Прибою настороженно. Он его не боялся, но понимал скользкость натуры и зависть к занимаемому Ягуаром положению. Прибой он и есть прибой. То на берег нахлынет волной, сметающей всё на своём пути, то назад в море уйдёт, обязательно что-нибудь с собою захватив, то, словно ласкаясь, полижет нежно песочек да ещё с морских глубин что-нибудь подарит берегу. Но феноменальная память на имена, даты, цифры, суммы сделок и долгов; умение вести разговоры как с высокопоставленными чиновниками разных уровней, так и с криминальными авторитетами; знание двух иностранных языков делали его незаменимым помощником во многих деловых переговорах и при решении отдельных вопросов.
Ягуар долго следил за ним, пока не решился приблизить к себе. И пока оставался им доволен. Шесть лет как-никак рядом. Бывали у Прибоя мелкие оплошности, но он сам их быстро устранял. К тому же был неплохим компаньоном в шахматных партиях, за которыми Ягуар обдумывал свои дела. Знал Ягуар, что Прибой спит и видит, как бы занять его, Ягуарово, место. Но знал и понимал и то, что к этому месту Прибой не то что не готов, он не создан для этого места. Хороший исполнитель не есть хороший руководитель. Для этого у Прибоя не хватало терпения, рассудительности, умения точно рассчитать ход дела и, главное, просчитать последствия своих поступков. А вот амбициозности, поспешности было с лихвой. Ягуар же всё рассчитывал и просчитывал до мельчайших подробностей. Острый аналитический ум, наблюдательность, скрытность, звериное чутьё надвигающейся опасности были его несомненными достоинствами. Это и позволяло ему много лет быть тем, кем он был. Он постоянно тренировал свой ум, играя в шахматы, читая книгу до определённого момента, а потом выстраивая в уме свою предполагаемую сюжетную линию, затем дочитывал и смотрел, как же развил сюжет автор. То же самое было с фильмами. Они с Прибоем смотрели новый фильм, чаще это были детективы или триллеры, а потом, остановившись на определённом моменте, каждый излагал свой вариант продолжения. Потом они досматривали фильм вместе и, как правило, то, что говорил Ягуар, было либо почти точно, либо абсолютно совпадало с увиденным. Как это получалось, Прибой никак не мог понять. Он и фильмы сам предлагал, и книги новые привозил. Но всё равно он был далёк от истины, а Ягуар… На то он и Ягуар.
Сейчас он сидел в уютном кресле и воспроизводил в голове ответы Ольги, пытаясь ответить самому себе: «Зачем мне понадобилась эта женщина? Что в ней оказалось такого, что я просто не могу совладать со своими чувствами?» Крутой авторитет во многих делах искал ответ и не мог его найти. «Не могу или не хочу?», – и на этот вопрос он не мог себе ответить. Первый раз система под названием головной мозг Ягуара дала серьёзный сбой. И на данный момент времени система не самовосстанавливалась. Не помогали ни огонь в камине, ни знаменитый Хенесси, ни музыка гениального Генделя, ни попытки переключиться мыслями на другое. Что-то в этой женщине притягивало, захватывало, заставляло слушать её и смотреть на неё. Вроде бы и говорила то, что все знали и понимали, кроме её творчества, разумеется, но получалось это как-то так… «Как? Ну, как?»
Вопросов у Ягуара становилось всё больше, а ответов всё меньше.
–Творчество… Творчество… Творчество… – Ягуар несколько раз произнёс это слово с разными интонациями, а потом подумал: «А почитать бы её ТВОРЧЕСТВО». Понимая, что ночью, да, пожалуй, и днём Прибой вряд ли найдёт в Риге её книги, он всё же набрал номер и тот моментально снял трубку, словно ждал звонка. Это, кстати говоря, было ещё одним большим плюсом в работе: Прибой на связи был двадцать четыре часа в сутки и двадцать четыре часа по первому зову готов был выполнить любой приказ, просьбу или распоряжение.
– Прибой, мне нужны её книги. Желательно побыстрее. Запомни: её книги в течение двух дней, она сама через три дня. Всё. Время пошло.
Вторая мозговая система в этот поздний час дала сбой, выдав своё состояние громкими и отнюдь не литературными фразами. Разговор, точнее краткий монолог одного означал тоже только одно: завтра к вечеру, самое позднее послезавтра к утру её книги должны быть у Ягуара. «Да лучше бы я её за одну ночь научил машину водить и подарил бы свою ласточку, чтобы она утром сама явилась к нему! А в дом я бы её на руках внёс. Ну где я найду её книги???» Сна как не бывало. Прибой стал нервно шагать по квартире. Площадь позволяла устраивать демарши.
И тут его осенило: «Она же наверняка привезла сколько-нибудь экземпляров с собой и после передачи вполне могла подарить их съёмочной группе! Ай, да я! Ай, да молодец! Дождаться бы утра, и я полечу… А если не дарила? Если не привезла? Нет-нет-нет. Лечь. Срочно лечь спать. Легко сказать». Так, разговаривая мысленно с самим собой, Прибой пошёл на кухню и, открыв холодильник, умилился: на красивом дорогом блюде стояла его любимая селёдочка под щубкой, заботливо приготовленная домработницей. Память далёкого детства, когда эта непритязательная закуска была самым любимым праздничным блюдом в бедной семье. Достав оттуда же обычную минералку, Прибой сел за стол и начал позднюю трапезу.
Медленно поглощая закуску, мужчина понял, что чем больше ест, тем сильнее разгорается у него аппетит. Он встал, вынул голубцы и поставил в духовку на маленький огонь. Микроволновки он не жаловал. После еды, разогретой в них, у него всегда начиналась изжога, а потом болела печень. Разогревая голубцы, он думал, что будет делать, если завтра он книгу не достанет. Но ему повезло. Мало того, что «…эта Жорж Санд…», как он теперь её называл, раздарила много книг в студии, так она ещё оставила целую упаковку просто так. На подарки тем, кто, может быть, захочет. И, надо сказать, желающие нашлись. Прибой забрал два последних экземпляра. Сев в такси – его BMW так и стоял у гостиницы – он поехал к Ягуару. И с пожеланием доброго утра вручил ему книгу. На обложке кроме имени автора – Мария Ивольницкая – значилось название «Дар небес».
– Читаем, как обычно, вместе? – Спросил Прибой.
– Нет. Это я буду читать один.
Прибой ничуть не удивился. Он уже давно научился не удивляться мыслям Ягуара, понимая, что не всегда в состоянии постигнуть его логику. Но спросил:
– Когда даму доставить?
– Завтра вечером сюда, домой. Слышишь? Не на дачу, а сюда – в дом. До этого времени ты свободен.
«…Словно птица в небесах», – мысленно добавил Прибой слова известной песни Валерия Кипелова, а вслух сказал:
– Понял. Уже ушёл.
Такси ожидало его. Выходя из него, он попросил водителя подождать минут пятнадцать. Справился за семь. Удобно устроившись на заднем сиденье, он взял в руки оставленный себе экземпляр. «Один он будет читать. Ш-час! – Он так и произнёс мысленно это слово–ш-час. И со злорадством подумал:
– Я тоже хочу знать, что за Жорж Санд сядет за руль моей ласточки.
А потом назвал таксисту адрес и открыл книгу. И, о чудо! С первых страниц книга увлекла его. И только когда подъехали к дому и машина остановилась, Прибой оторвался от чтения. Он расплатился, оставив водителю щедрую сдачу. Войдя в квартиру, понял, что там орудует домработница. Он лишь кивнул ей:
– Я буду в кабинете. Приготовь мне чай с лимоном и мёдом.
– Сейчас.
– А печенье есть?
– Да. Уже испекла. Ещё тёплое.
– Тогда и его давай. Он удобно устроился в кресле и… даже не услышал, как ушла домработница, приоткрывшая дверь в кабинет и попрощавшаяся с ним. Отвёл глаза от страниц лишь тогда, когда понял, что голоден. А глянув на настенные часы, взял в руки телефон и, услышав, как Мария сказала: «Алло! Слушаю Вас!», ответил:
– Здравствуйте, Мария. Если сегодняшний вечер у Вас свободен, я готов начать обучать Вас искусству вождения. Вчера, во время телепередачи, этот вопрос задал Вам я.
– А Вы кто? Как Вас зовут?
Прибой чуть не ляпнул имя главного героя книги, но вовремя сообразил, что это будет перебор, а поэтому, не мудрствуя лукаво, назвался собственным именем:
–Зовите меня Павел Антонович. Можно, и даже нужно, просто – Павел. Ну так как?
– Я подумаю. Извините, я сейчас работаю. Позвоните мне после девятнадцати ноль-ноль.
– Договорились.
«На легкомысленную дурочку вроде не похожа. Судя по книге, дама серьёзная. Почему ж так легко согласилась? Авантюристка? Тоже не похожа, – Прибой пытался найти ответ на интересующий его вопрос и не находил его. – Не женщина, а загадка. Японский сканворд формата А3. И всё-таки… Почему?»
Но чем больше пытался найти ответ на свой вопрос Прибой, как и у Ягуара, находились всё новые и новые вопросы, а ответов на них не было. И он решил больше не мучиться, почитал ещё часок, опять вызвал такси и поехал к отелю, в котором жила «Жорж Санд. Она же женщина-загадка. Она же Японский сканворд формата А3» Прибой сам удивился, сколько эпитетов он подобрал к женщине, которую видел один раз по телевизору, но которая по какой-то необъяснимой причине запала в душу Ягуару, которого, казалось, вообще ничем нельзя ни удивить, ни вывести из состояния душевного равновесия, да и ему самому. Ему уже даже не хотелось везти её к боссу, а хотелось самому провести с ней вечер-другой. Отпустив такси и набрав номер Марии, он услышал короткие гудки. Так повторилось ещё дважды. И лишь с третьей попытки женщина ответила ему:
– Алло! Слушаю Вас!
– Ещё раз добрый вечер. Это инструктор по вождению.
– Поднимитесь ко мне, пожалуйста!
– Сейчас.
Он чуть не спросил: «Зачем?», но решил пока делать всё, что скажет «эта Жорж Санд и всё остальное прочее». Задал лишь вопрос, хотя прекрасно знал ответ:
– Какой у Вас номер?
– Одноместный. – Ответила Мария, но поняв двусмысленность своего ответа, рассмеялась и добавила. – Извините, 117. Я предупрежу, чтобы Вас пропустили.
«Она предупредит! Ну-ну! Предупреди, моя хорошая. Да бумажка с позеленевшим от тоски президентом откроет мне любую дверь раньше твоего предупреждения. Святая простота!» – Улыбаясь своим мыслям Прибой шагнул в холл отеля. И лишь подходя к номеру, он вдруг понял, что … боится разговора с этой женщиной. Что все его шутки были всего лишь бравадой, чтобы отогнать этот страх. Слишком непонятной она была для него. «Вот ё-моё! Дожил! Авторитетов не боюсь, а какой-то женщины!...» Он вдруг остановился и понял, что слово «баба» с Марией не вяжется. И он пусть и в мыслях, но назвал её женщиной. «Не зря же Ягуар ею заинтересовался, – подумал Прибой и с досадой продолжил мысль. – И опять он первый!» Он постучал в дверь номера и услышал приятный голос:
– Войдите!
Она стояла у окна. В руке держала стакан, судя по пузырькам, с минеральной водой. Пригласив мужчину присесть, она, глядя ему в глаза, спросила в лоб:
– Чем был вызван Ваш вопрос, а потом и желание научить меня водить машину?
Прибой не был готов к такому резкому вступлению, а потому стушевался, но лишь на миг, а потом ответил, тоже глядя женщине в глаза:
– Хотел вызвать у Вас интерес к себе и не нашёл ничего лучше как этот вопрос и это предложение. Вы не рядовая женщина. (На этих словах Мария улыбнулась и вспомнила бессмертные строчки И.А. Крылова: «Уж сколько раз твердили миру!»). Поэтому и вопрос с предложением тоже были неординарные. Если бы я предложил Вам просто погулять по ночному городу, Вы бы наверняка отказали мне.
– Отчего же? Как раз наоборот. Мне очень нравится Ваш город. Очень! Но днём я занята на съёмках, поэтому с удовольствием приняла бы предложение о вечерней или даже ночной прогулке. Ночные города красивы и загадочны.
«Влип!», – откровенно подумал Прибой, но улыбнувшись, спросил:
– А если бы я спросил, какой цвет неба Вам нравится? Или какого цвета рубашки Вы бы хотели видеть на своём мужчине? Хотя про личную жизнь Вы просили не спрашивать.
«Не спрашивать и запретить говорить – это разные вещи», – мысленно продолжила диалог Мария, но вслух сказала:
– Представьте солнечный морозный полдень. И небо ярко-голубое, весёлое, смеющееся. Вот такое небо я люблю. А ещё люблю летнее ночное, чёрно-бархатистое со звёздной россыпью. Задумчивое и загадочное.
«Во даёт! Пушкин отдыхает со своим: «Мороз и солнце! День чудесный…», – чуть ли не со щенячьим восторгом подумал Прибой, но внешне своих чувств не выдал. А она тем временем продолжила:
– Ещё люблю на закате нежно-бирюзовое с розоватыми отблесками. Нежное, как юная балеринка. Такое кокетливо-игривое. Когда солнце своими лучиками словно цепляется за облака, не желая уходить за горизонт. А насчёт цвета рубашки… Надо видеть мужчину и знать его хоть немного. Его глаза, цвет волос, манеру говорить, вести себя. Тогда вопрос и решится. – И буквально добила Прибоя словами. – Вам бы на каждый день посоветовала бордовую, средне-серую, тёмно-синюю. Можно, с белым воротником и манжетами. А он сидел и про себя перечислял: «Бордовая есть, тёмно-синяя есть, серая есть…»
Он не додумал, а Мария нанесла последний удар:
– Хорошо будет смотреться рубашка в такие же полосы, особенно узкие чёрно-бело-синие.
«Она что, весь мой гардероб изучила?» Прибой уже чуть не паниковал. Но видимо, слишком обескураженный вид был у него, потому что на лице женщины появилась улыбка. И с этой улыбкой она добавила:
– А ещё я бы Вам посоветовала тёмные без потёртостей джинсы и к ним чёрную водолазку или тонкий трикотажный джемпер с высоким горлом. Можно добавить жилет.
– Мария, я начинаю Вас бояться. Вы часом не изучали втайне от меня мой гардероб? Почти всё Вами названное у меня есть.
– Я не вторгаюсь в чужие дома, тем более, втайне от хозяина. И не изучаю мужские гардеробы. Так. Мы отвлеклись. Что насчёт вождения?
Её начал утомлять этот разговор. Ей вообще хотелось вытянуться на кровати и обдумать завтрашний день. Сцену ужина сняли хорошо. Всем очень понравился эпизод с саксофонистом. Она была признана лучшей за всё время съёмок. А завтра надо снимать Алису и Андриса в доме на берегу. Андрис есть, Алиса есть, берег есть. А дома – нет. Те, которые Марии показали, её не устраивали. И завтрашняя съёмка была перенесена на послезавтра в надежде, что подходящий дом всё же отыщется.
– Я готов начать учить Вас хоть сейчас.
– Я тоже готова. Можем идти. Но давайте так. Сегодня Вы мне откроете капот, покажете аккумулятор, хотя я примерно представляю, как он выглядит и для чего предназначен. Но совершенно не представляю, где находится. Так, что там ещё есть внутри? А-а-а! Свечи, карбюратор. Потом шланг, по которому течёт масло. Ну и что я ещё не назвала, но без чего машина не поедет.
«Одна-а-а-ко! Первый раз человек, а тем более женщина, прежде, чем сесть за руль, хочет узнать внутреннее устройство машины. Респект!»,– подумал восхищённо Прибой, но вслух чуть обескуражено сказал:
– Ну, пойдёмте.
А она в довесок добавила:
– А по пути расскажете мне про механическую и автоматическую коробки передач. Какая предпочтительнее и почему.
Прибой резко обернулся и сказал:
– Послушайте. У меня такое чувство, что это Вы – инструктор, а я – ученик автошколы, который готовится сдавать экзамен. Признайтесь, Вы ведь водите машину?
– Признаюсь: нет, не вожу. Но кое-что об устройстве знаю. Но именно кое-что. Целостных знаний нет. А без этого нельзя. Нельзя научиться читать, не зная букв.
Они вышли на улицу. Прибой был поглощён своими мыслями, а Мария продолжала:
– Можно, конечно, выучить расположение педалей, систему работы коробки передач, особенно, если она механическая. Но тогда малейшая неисправность станет катастрофой.
Они дошли до машины. Женщина зябко повела плечами.
– Вам холодно? Может, сразу за руль? В салоне тепло. А остальное потом.
– Нет. Сначала под капот.
«Таких предложений мне ещё не делали!»,– Прибой открыл капот и принялся объяснять Марии, что есть что и для чего оно надо.
Она внимательно слушала, а потом спросила:
– А какие поломки можно устранить самостоятельно, а какие – только на СТО или в автосервисе? Что колёса можно заменить, я знаю.
Выражение лица мужчины выразило такую гамму чувств, что Мария, улыбнувшись, сказала:
– Я пишу книгу, в которой героиня водит машину. Вот чтобы всё выглядело реалистично, мне и надо всё это знать.
«Тьфу! – Прибой чуть не выругался вслух. – Я-то думал…», но вслух сказал:
– Понятно, но это долго.
– Поняла. Не смею Вас задерживать. До свидания! Спасибо за науку.
Мария улыбнулась, повернулась и пошла к отелю. Прибой понял, что чтобы он сейчас не говорил, ни объяснял, Она больше к нему не выйдет. «И уроков по вождению не бу-дет. А завтра она должна быть у Ягуара. Долж-на! И как я, идиот, её туда доставлю? Надо ж было так лохануться! Это долго! Это долго! Вот теперь думать надо долго, как её из отеля выудить, в машину посадить и к Ягуару доставить. Лучше б я её к себе доставил».
Он вдруг испугался собственной мысли. А она гвоздём сидела в голове. И всё ярче и ярче Прибой представлял Марию рядом с собой. И даже когда она скрылась за дверью отеля, он стоял и продолжал смотреть на эту дверь, словно на ней, как на экране, рисовалась Прибою картина: он и эта женщина вдвоём в его квартире. Без всяких там гнусностей и похабщины. Просто он, а рядом – она. И вдруг так тяжело стало Прибою на душе от этой жизни – одинокой, неуютной, неустроенной. Всё есть: деньги, достаток, возможность ездить по свету, покупать красивые дорогие вещи, иметь женщин, машины. «Есть-то оно есть. Но кому это всё останется? Для кого это всё? А женщины…, – сам себе он признался, что и на них в последнее время перестало тянуть. – Надоели однообразные улыбки, искусственные ласки, притворные охи и ахи, стоны. Лживое всё насквозь. Раньше было в кайф, а сейчас…» Прибой вдруг понял одно: он хочет постоянства, стабильности. ЛЮБВИ! НАСТОЯЩЕЙ! СВОЕЙ! ЧТОБ ВСЁ ВРЕМЯ РЯДОМ. ВСЁ ВРЕМЯ С НЕЙ, ЧТОБ ВСЁ ДЛЯ НЕЁ И ВО ИМЯ ЕЁ! «Семью хочу. Чтоб как у всех нормальных людей!». Он достал сигарету. Смял. Выбросил. Открыл салон автомобиля. Сел боком. Невидящим взглядом посмотрел на окна отеля. Встал. Обошёл вокруг машины. Закрыл салон. Пошёл к отелю. На полпути остановился. Повернул назад. Взялся за ручку дверцы и понял, что не может уехать без Марии. Просто не может. Он опять повернул к отелю. Опять дошёл до двери. Открыл её и пошёл к её номеру.
Но чем ближе он подходил к номеру, тем медленнее становились шаги. Ноги сделались ватными, сердце как-то затахикардило. «…», – мысленно выругался Прибой на самого себя. Он стоял напротив двери, смотрел на неё, словно гипнотизируя. И был не в состоянии поднять руку и постучать. Как вдруг…Он даже зажмурился, думая, что начинается галлюцинация. Но открыв глаза, увидел как в замедленной съёмке, что дверь медленно стала открываться.
Прибой стремительно рванул назад. В голове его шли скачки. Мысли скакали одна за другой. Иногда перескакивая одна через другую, иногда вообще исчезая в глубинах мозга. Прибой слегка пришёл в себя только на улице, когда его обдало прохладой ночи. Он подошёл к своей ласточке и спросил, как будто Мария стояла рядом:
– С чего Вы хотите начать урок?
…А Ягуар в это время дочитывал книгу. Сначала он читал её так, с лёгкой иронией: «Старая, старая сказка. Любви все возрасты покорны. Случайная встреча. Да-да-да. Знакомо до боли». Но потом, по ходу развития сюжета, он изменил своё мнение. Некоторые моменты вызвали у него живейший интерес. «И откуда она это знает? Её кто-то консультировал?» И опять он ловил себя на том, что задаёт вопросы, не зная на них ответы. И чем больше их задавал, тем больше их хотелось задавать ещё и ещё. В конце книги шло пожелание: «Всем своим читателям я искренне желаю счастья!»
Ягуар закрыл книгу и глубоко задумался. Он не мог понять, что же его привлекло в этой женщине, почему он хочет с ней встретиться? А, главное, О ЧЁМ он будет с ней говорить. Этого он не понимал и это его пугало. Он не то, что не мог просчитать последствий такого разговора, он даже не представлял с чего начать разговор. «А может дать отбой Прибою? И жить, как жил: тихо, относительно спокойно…» И в это же самое время Прибой думал: «Дал бы Ягуар отбой. И жили бы себе дальше тихо, почти мирно. Забыли бы про эту даму и всё». Но Ягуар отбой не давал, а Прибой понимал, что путь к Марии он закрыл себе навсегда. И как рассказать об этом Ягуару, он не представлял. Он стоял возле машины не в состоянии понять: что ему теперь делать. Как вдруг из-за спины раздалось:
– Почему Вы не уезжаете?
Прибой даже подпрыгнул на месте от неожиданности. Он медленно повернулся. На него с усталой улыбкой смотрела ОНА.
– Я обидела Вас? Чем я могу искупить свою вину?
– …
Прибой стоял не в силах осознать, что происходит. Сколько времени он простоял, пока она не вернулась? Что ей сейчас сказать?
– Ну скажите же хоть что-нибудь, а то ведь теперь уже точно уйду и не вернусь.
– Сядьте в салон. – Чуть выдавил он, но продолжал стоять неподвижно. – Только не за руль.
– Да понимаю.
Женщина, улыбаясь, обошла машину, открыла переднюю дверцу, удобно устроилась в кресле и пристегнулась ремнём. И после этого Прибой вернулся в реальность. Он закрыл капот, быстро прошёл к салону, сел в кресло и, не спрашивая Марию ни о чём, завёл машину и выехал на дорогу. «Отвезу её к Ягуару, пусть делает с ней, что хочет. С меня хватит. НЕ могу я с ней. НЕ МО - ГУ!» Он ехал по ночному городу, женщина в салоне молчала, Прибой тоже. Ни он, ни она не нарушали тишину. За окнами мелькали дома, улицы. Некоторые здания были красиво подсвечены, отчего город казался сказочным.
– А вы можете показать мне места, которые Вам нравятся особенно. Именно Вам. – Мария чуть помолчала, а потом добавила. – Иногда людям нравятся такие места, которые не покажет ни один экскурсовод. И места эти действительно удивительны и необычны.
– Могу. Только это за городом. Ехать примерно минут двадцать. В Юрмалу. Хотите?
Вообще-то ехать ночью неизвестно куда и неизвестно с кем желания не было никакого. Хотелось просто вытянуться на кровати и уснуть. Марии хотелось отдохнуть. Она предполагала, что поездка и работа будут не из лёгких, но такого напряга не ожидала. А случай с этим мужчиной вообще выбил её из колеи. Она не хотела, чтобы хоть у кого-то после её визита осталось негативное воспоминание о ней, и решила выйти к этому мужчине и продолжить общение. Конечно, ни о каких уроках по вождению речи быть не могло. Поэтому она и попросила, чтобы он показал ей ночную Ригу, а особенно места, которые нравились ему. Но она и предположить не могла, каким будет продолжение поездки.
В дороге Прибой тихо рассказывал, где они едут, как называется то место, мимо которого они проезжали. Мария слушала вполуха. Она просто любовалась Ригой. Город действительно был удивительно хорош. Было ощущение, что она попала в сказку.
– … привезу Вас к своему другу.
Мария, наконец-то услышала конец фразы, произнесённой мужчиной. А он продолжил.
– Он живёт в красивом доме на берегу моря.
«Главное, чтобы это не оказался замок Синей Бороды. Уж как-то очень красиво всё складывается».
– Вы меня слышите? – Прибою показалось, что женщина его не слушает.
– Да, конечно. Вы везёте меня к своему другу, который живёт в красивом доме на берегу моря.
«Н-да…», – философски подумал Прибой и ничего не ответил.
Дом Марию потряс с первого раза. Именно таким, ну или почти таким, она представляла дом, когда писала свою книгу. Ей даже в голову стрельнула шальная мысль: «Вот где бы снять сцену с Андрисом и Алисой». Но, будучи реалисткой, она поняла, что это – неисполнимая мечта. А Прибой, заглушив двигатель, открыл дверцу, вышел сам, галантно помог выйти Марии и повёл её в дом.
Хозяин встретил её так, как будто у них была договорённость о встрече. И оба ждали её и были к ней готовы. Хотя у обоих по непонятной причине ёкнуло сердце. Прибой ничего не заметил и невозмутимо прошёл в комнату. Марию он предоставил хозяину. «Сам хотел, сам пусть и проявляет чудеса гостеприимства». Ему было не просто интересно, а очень интересно, почему Ягуар ТАК захотел встретиться с этой женщиной. ПРОСТО ТАК Ягуар таких встреч не назначал. Особенно с женщинами. Особенно с неизвестными. А тут и книгу заказал, и – Прибой был в этом более чем уверен – уже прочитал. И не просто прочитал, а с карандашными пометками. И её захотел видеть. И не просто видеть – в ресторан там пригласить или погулять, или номер снять в гостинице. А ВЕЛЕЛ ПРИГЛАСИТЬ К СЕБЕ ДОМОЙ! Даже не пригласить, а доставить. Причём без грима. Это до такой степени взвинтило интерес Прибоя к Марии, что он решил докопаться до источника такого интереса. Хотя понимал, что не имеет права этого делать. И прекрасно знал, чем такой интерес может для него закончиться. Но самому себе Прибой боялся признаться, что «эта Жорж Санд» приглянулась и ему самому. Приглянулась так, что серьёзно поколебала его многолетние устои и взгляды на взаимоотношения между мужчинами и женщинами. Этого Прибой не мог оставить просто так. Тем более, что введя гостью в гостиную, Ягуар недвусмысленно указал Прибою глазами на выход из дома. Это было уж слишком. Но ослушаться Прибой не мог. Как не мог никому пожаловаться на своего босса. Но его просто разрывала ревность вкупе с желанием познать тайну, которая, возможно, могла повлиять на дальнейшую жизнь и Ягуара, и его, Прибоя. Да и обида, которая огнём жгла изнутри: «Почему? Ну почему опять Ягуар первый? Почему эта женщина должна быть сегодня с ним, а не с Прибоем? ПОЧЕМУ???»
Но он, не подав виду, галантно извинился и оставил Марию с Ягуаром наедине. Начиная знакомство, Ягуар старался не смотреть женщине в глаза. Хотя она смотрела прямо и открыто. Но когда она заговорила, мужчину прошиб холодный пот. Голос в телеэфире звучал немного иначе, да и лицо то ли от освещения, то ли от грима выглядело иначе. А здесь, сейчас, в его доме звучал голос, который он слышал много-много лет тому назад. И он видел глаза, которые когда-то смотрели на него вот также в упор. Только выражение глаз изменилось. «Не может быть. Этого просто не может быть. Столько лет прошло». Да, была пластика. Да, ему изменили внешность после той страшной аварии, когда не было шансов на выживание. Но он выжил. И тот, который был быть уничтожен, но был спасён благодаря действиям Ягуара, отблагодарил того по полной, оплатив все необходимые операции, реабилитацию, восстановление сил и здоровья насколько это представлялось возможным. Ягуар пытался взять себя в руки, что у него получалось с трудом. Он и не предполагал, что такое может быть. Чтобы женщина так встряхнула давно забытое, стёртое из памяти, казалось бы, навечно. Оказывается, не стёртое, а спрятанное глубоко-глубоко. Так глубоко, что ни наркоз, ни все последующие дела и делишки не смогли забраться в эти тайники человеческой памяти. Оказывается, оно жило все эти годы своей тихой тайной жизнью, словно зная, что придёт время и всё вскроется, всё всплывёт, всё вспомнится.
А она… Она сидела тихо и слушала отзывы о своей книге. Чуть улыбалась, милой уставшей улыбкой. Словно понимая, что всё это – дежурные фразы. Их говорят, чтобы доставить человеку удовольствие, сделать ему что-то приятное. Но не книга главное в этом вечере. Должно быть что-то ещё. Но что? Мария это понимала, но продолжала сидеть тихо, воспринимая всё говоримое как должное.
– А почему действие Вашей книги происходит именно в Риге? У Вас что-то связано с этим городом?
– Абсолютно ничего. Просто мне очень нравится этот город. Я в молодости трижды бывала здесь на экскурсиях. Вот и решила, что будет Рига. Вообще-то я даже предположить не могла, что дело дойдёт до съёмок фильма. Писала для души. Сначала прочитали несколько знакомых. Им понравилось. Потом опубликовала на одном литературном сайте. Вот оттуда и началось. Долго не соглашалась. Но потом решила, что если меня подключат к работе, то соглашусь. К моему удивлению согласились и к участию в написании сценария, и к участию в съёмках. Вот так получилось. Поэтому сейчас я в Риге. Вот только сегодняшний вечер никак не вписывается в программу съёмок.
– Вам не нравится? Хотите вернуться в отель?
– Ну почему же не воспользоваться возможностью сменить обстановку и отдохнуть от работы, пусть даже приятной и интересной.
– А много Вам ещё осталось отработать здесь, в Риге?
– Нет. Но, к сожалению, мы не можем найти подходящее место для съёмки. Если в ближайшие день-два ситуация не изменится, придётся переделывать сценарий, а этого очень не хочется делать. Очень уж важна сцена в доме на побережье для дальнейшего повествования. Она должна дать понять глубину чувств главных героев.
– И что? Так мало домов в Риге?
– Домов много. Но нет такого, какой хотелось бы видеть в фильме. Там многое зависит от этого. Это как… Ну, как бы Вам понятнее объяснить.
– Да говорите просто. Я пойму.
И тут мурашки быстренько побежали у Марии вдоль позвоночника. Её даже передёрнуло. К счастью, её визави в этот момент отвернулся и не заметил перемены в выражении её лица и это судорожное передёргивание плечами. «Возможно, это случайный жест. Мало ли… Всякое бывает»,– она попыталась успокоить себя. Но вот это почёсывание колена указательным пальцем…
– Представьте, что Вы готовитесь встретить Новый год и заказали настоящую живую ёлку под потолок. Вы ожидаете это лесное чудо и вдруг в самый последний момент Вам привозят маленькую искусственную, да ещё и не новую.
– Я бы такое, наверное, не пережил. Во всяком случае… Даже не знаю, чтобы я делал. Я просто представил своё разочарование, и то мне стало не по себе.
– Вот и я так переживаю. Хочется, чтобы всё было так, как задумано. А если начинать переделывать, то лучше вообще про всё забыть.
– А мой дом Вам не подойдёт? – спросил Ягуар и сам испугался собственной мысли.
Женщина, похоже, тоже не ожидала такого поворота. Она удивлённо приподняла бровь, и в её глазах прочитался немой вопрос. Мужчина не торопился повторить предложение. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, словно не понимая, что происходит. Но потом, как и подобает мужчине, Ягуар повторил предложение:
– Мой дом не подойдёт Вам? Это только одна комната. Хотите, покажу другие.
– Не стоит. Мне нужна всего одна комната. Но нужно, чтобы её окно выходило на берег моря.
– Подойдите и посмотрите.
Мария подошла к окну, чуть отодвинула штору и, не оборачиваясь, сказала:
– Да, так и надо. Как будто специально подобрано. Но Вы понимаете, что такое киносъёмка в доме? Сколько человек здесь будет? Сколько техники?
– Смутно. Но догадываюсь. Не волнуйтесь. Меня это не пугает. Одно условие…
Женщина медленно оглянулась и встретилась взглядом с Ягуаром. И опять непонятная дрожь прошла по телу. Взгляд тёмно-серых глаз, казалось, просверливает её насквозь.
– Какое? – вопрос прозвучал как выстрел. Теперь вздрогнул Ягуар.
– Я каждый день должен присутствовать на съёмках.
– Это Ваш дом и Ваше право. Только не вмешивайтесь в работу. Это МОЁ условие.
– Значит, предложение принято?
– Да. Спасибо…
И не успела Мария закончить предложение, как мужчина произнёс тоном, не терпящим возражений:
– Тогда чай. Или кофе. Что Вы пьёте по вечерам?
– Лучше спросить по ночам. Время-то ночное.
– Хорошо. Что Вы пьёте по ночам? – Он улыбнулся.
– Если кофе молотый, то его. Если кофе растворимый, то лучше чай. И, желательно, не пакетированный. Его мне на работе хватает. Хочется по-домашнему. Из красивого заварочного чайника.
Теперь мурашки пробежали по спине Ягуара. Его мысли путались. Сдерживаться становилось всё труднее и труднее. Эта женщина затронула самые потаенные уголки не только его памяти, но и души. А вела себя так, то словно ни о чём не догадывается. То, наоборот, ощущение было такое, что и она всё вспомнила, но не хочет этого показать. «Так не помнит или не хочет этого показать? Ладно, посмотрим». В Ягуаре проснулся его звериный инстинкт. Тот самый, когда он, предчувствуя опасность, начинал упреждающую охоту на своего врага. И искусно вёл её до победного конца. «Посмотрим!», – ещё раз сам себе сказал он и, предложив гостье располагаться как она того пожелает, удалился готовить кофе. А гостья так и осталась стоять у окна. Она смотрела на красивое ночное море, которое хорошо просматривалось, потому что дом так и был построен, чтобы оно было видно. И думала она не о своём визави, а о завтрашней работе. Она переключилась на сюжет книги. И почему-то уже не хотела, чтобы встреча героев её романа произошла в этом доме. Хотя сам дом подходил для этого как нельзя лучше. Всё в нём и в этой комнате было словно создано по её замыслу. Но вот когда мечта, казалось бы, сбылась, осуществить её расхотелось. Женщина не могла дать себе отчёта в этой нелепости, несуразности. Она смотрела на море и не знала, что делать. Вдруг в комнате зазвучала красивая мелодия «Вальс дождя» и… всё встало на свои места. Улыбнувшись самой себе, она приняла решение: «Съёмки состоятся!» И когда в комнате появился хозяин, катя сервировочный столик с ароматным напитком, налитым в красивый кофейник, рядом с которым стояли такие же красивые чашечки, Мария встретила его с лучезарной улыбкой и словами:
– Какой аромат! Что-то необыкновенное. А какая посуда!
– Я не знаю, с чем Вы пьёте кофе, поэтому сливки, сахар, лимон,– всё подаю отдельно. А, может, Вы голодны? Я как-то сразу не подумал…
– Ничего страшного. Выпьем кофе, а там видно будет. Вообще-то я по ночам не ем. Если только не работаю. Но тогда ставлю перед собой тарелку с фруктами и, если захочется, жую их. Но больше всего люблю чай. Свежий, горячий с хорошей выпечкой.
– Вам готовит домработница?
– Нет. Я всё делаю сама. И дочка помогает.
– Она учится?
Мария поняла вопрос по-своему и ответила чётко, словно предвосхищая все остальные расспросы:
– Софья окончила университет и уже три года работает.
Ягуар прикинул в голове примерный возраст дочери и с горечью сам себе констатировал факт: «Не моя. Никак не сходится». И сам не понял – то ли обрадовался он этому факту, то ли огорчился от несбывшейся надежды. И признался самому себе, что скорее огорчился. Очень сильно огорчился. А Мария смотрела на его лицо и не могла понять, что гложет этого человека. Ей хотелось задать ему много вопросов. Но она помнила одну истину: многие знания умножают многие печали». Иногда лучше чего-то не знать, чем узнать и потом мучиться всю жизнь. Период тяжёлых мучений для неё окончился вместе со вторым разводом. Потом были и другие переживания. Всё-таки она была обычной женщиной. И жизнь дарила ей всякое – и счастье, и радость, и печали, и тревоги. На то она и жизнь. Но Мария дала себе твёрдую установку в жизни: жить несмотря ни на что. Жить, как бы жизнь не гнула. Жить ради дочери, жить ради себя. Жить и верить в лучшее. Она верила в Бога. И эта вера помогала ей в самые тяжёлые минуты жизни. Не дала сломаться, когда предала близкая подруга, не дала отчаяться, когда ушли из жизни родители. Помогла выдержать гонения на работе. Она выстояла, выдержала. И за это была бесконечно благодарна Богу. И сейчас, общаясь с человеком, в доме которого собралась закончить съёмки фильма по своей книге, она улыбалась в душе, думая, как же жизнь всё-таки непредсказуема.
Она хотела спросить у хозяина дома, сможет ли она воспользоваться его компьютером и где можно приобрести флешку, но решила, что эти вопросы решит с членами съёмочной группы. До утра они проговорили, обсудив вопросы, связанные с предстоящими съёмками; некоторые современные киноленты, которые оба смотрели. Разговор складывался сам собой. Оба чувствовали некоторую напряжённость, но не показывали её друг другу. А утром началась работа. Ягуар лично отвёз Марию на киностудию, где уже была в сборе вся съёмочная группа. Быстро обсудив вопросы, связанные со съёмками с главным режиссёром, они подождали, пока упакуется и погрузится всё оборудование. В отдельный автобус сели все актёры и те, кто непосредственно участвовал в съёмках и вёл их. Лишь во второй половине дня после репетиции, во время которой Мария сама дважды показывала героине, как себя вести, с какой интонацией говорить ту или иную фразу, съёмки начались. Они продолжались далеко за полночь. Присутствовавший Ягуар молча наблюдал за процессом. Хотя главным объектом его внимания была ОНА – женщина из далёкого прошлого, словно мотылёк ворвавшаяся в его жизнь, и за неполных двое суток, что они были вместе, оставившая в его душе и в памяти глубокий след. Он восхищался её выдержкой, тактом, умением ненавязчиво указать, что кому и как надо делать. Он бы уже давно сорвался и накричал на кого надо и послал бы далеко-далеко, а она тихо, как ребёнку, объясняла, что хочет видеть. И добивалась этого.
Три дня пролетели незаметно. Работа останавливалась лишь для того, чтобы дать немного передохнуть людям, перекусить, подправить грим, дать дальнейшие указания. В последний день после съёмок хозяин квартиры пригласил Марию на ужин, но она отказалась, сославшись на то, что ради неё съёмочная группа устраивает прощальный ужин. Но за то, что гостеприимный хозяин предоставил съёмочной группе свой дом, в котором теперь предстояло сделать ремонт, она пригласила на этот ужин его. Ужин прошёл довольно сумбурно. Все много говорили, смеялись, танцевали. Но вся эта суматоха оставалась словно за ширмой лишь для двоих людей. Они вроде тоже принимали участие в шутках, розыгрышах, принимали комплименты и знаки внимания, благодарности. Но когда Ягуар приглашал Марию на медленные танцы, весь мир для них переставал существовать.
А утром она уехала. Поездом. Тихо, по-английски, не прощаясь. Ночью, когда Ягуар привёз её в отель, она быстро попрощалась, поблагодарив его за всё хорошее, что он сделал для неё. И он с горечью понял: продолжения не будет. «Уходя – уходи». Он вспомнил название не то книги, не то фильма. «А надо ли оно, продолжение?», – в очередной раз Ягуар задал вопрос самому себе. И сам себе ответил: «Очень хочется, но не с моей криминальной жизнью. Такой женщине в ней не место. Да и ей, похоже, я не нужен». Едва ли не первый раз в жизни он горько пожалел о неправильно прожитой жизни. И так же, как несколько дней назад Прибой, подумал о том, как хорошо было бы иметь семью, вот такую нежную, ласковую жену, дочь… Дочь… Если бы её дочь оказалась его, Ягуара дочерью, он бы горы свернул, чтобы её увидеть, на коленях просить прощения, что не он вырастил и воспитал её. Он рисовал в своей голове картины одну другой масштабнее, что бы он сделал, если бы узнал, что он – отец. Но… «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о несбывшейся надежде», – в очередной раз сам себе сказал Ягуар.
Однако Мария не уехала просто так. Через главного режиссёра она передала Ягуару флешку. Тот очень удивился, увидев через видеодомофон на пороге своего дома этого человека. И ещё больше удивился, когда тот сказал ему:
– Здравствуйте. Вам Мария, очень просила передать вот это (он протянул флешку) с наилучшими пожеланиями. До свидания!
Ягуар долго не мог подойти к компьютеру. Он пытался угадать, что там сохранено на этих гигобайтах памяти. Но ничего не получалось. Он позвонил Прибою и задал вопрос, поставивший того в тупик:
– Прибой, если бы тебе любимая женщина подарила флешку. Как думаешь, что на ней может быть записано?
– Ну-у-у-у… – Глубокомысленно произнёс Прибой, теряясь в догадках, чего хочет от него босс. – Мне приехать на мозговой штурм?
– Нет. Сегодня отдыхай.
Он отключил телефон и включил компьютер. Дрожащей рукой вставил флешку и открыл её. Там была одна единственная запись. Песня. Но какая! Каждое слово этой песни словно возвращало Ягуара в далёкое прошлое и одновременно давало понять, что возврата к прошлому нет. Вообще нет. Ни при каких условиях. Он слушал песню и не чувствовал, как по щекам катятся слёзы. Глубокий голос Любови Поповой заполнил всё пространство комнаты.
Я тобой не больна...
В сердце пусто, затянуты раны...
Только где-то в душе, на задворках, скитается грусть...
Я тобой не больна...
И я знаю, что прежней не стану,
И уже никогда... никогда я к тебе не вернусь...

«Марийка, ты узнала меня. Узнала несмотря на пластику, на всё прожитые годы. Узнала… И никак не дала этого понять!» Слушая песню, Ягуар дал волю своим чувствам.

Я тобой не больна -
Я убила безумные чувства,
Что терзали меня и лишали покоя и сна...
Эта боль, как война,
Разрушала меня так искусно...
Только вера спасла... я тобою уже не больна....

«Переболела. А ведь, наверное, надеялась, ждала. А я… Что я мог ей дать, кроме двух ночей в купе, когда мы излили друг другу души. А потом… Потом было то, от чего дети на свет рождаются. Тогда мы оба были преданы. Она – мужем и подругой. Я… ай, неважно. И ей казалось, что жизнь окончена. На неё нельзя было смотреть без слёз. К тому же на вокзале её обкрали. И ей даже домой уехать было не за что. Марийка…». Любовь Попова продолжала петь.

Я тобой не больна...
Исцеленье мне послано Богом -
Я об этом не раз умоляла в слезах небеса...
Не твоя в том вина,
Что тебя повстречав на дороге,
Так поверила вдруг... что любовь я и счастье нашла…

«Ты была так наивно доверчива! И это после того, как тебя предали самые близкие люди! Господи, ну за что страдают добрые люди? За что пострадала она? Раскрыла мне свою душу только за то, что я купил ей билет до дома, довёз до Москвы и, сажая на её поезд, пообещал приехать к ней в её маленький городок. Пообещал. И – не приехал. Предал. Воспользовался доверчивостью. Применил кое-какие умения. А она, как котёнок… Господи, что я наделал?! А она вспомнила меня. Вспомнила! И ничего не сказала. О, Господи!»

Просто это весна
Так обманчиво в сердце прокралась
Ослепила меня ярким солнцем несбыточных грёз...
Но уже не больна...
Это всё мне тогда показалось,
Что о чувствах своих говорил ты со мною всерьёз...

Каждое слово, как ножом по живому, резало Ягуару душу. И, наверное, в первый раз в жизни ему было стыдно за то, что он сделал много лет тому назад. Воспользовался беззащитностью молодой женщины, которая к тому же была в состоянии шока. Не мужика обманул, не кореша своего блатного, а чистую невинную душу. Он вспоминал, как всё происходило. Как боязливо она вошла вслед за ним в купе, не знала, куда пристроить свою сумку. Её трясло то ли от страха, то ли от холода. Весна в тот год была затяжная и холодная. Она робко отвечала на его вопросы. А потом он достал коньяк, закуску… И всё пошло-поехало. Уже после она призналась, что двое суток не ела. Её и развезло так от первого же глотка коньяка. Он даже отчётливо вспомнил, как она закашлялась, пыталась извиниться за свою неловкость. А он пересел на её сиденье, обнял, поцеловал в шею, потом в плечо… Она даже не сопротивлялась...
А в это время в небольшом белорусском городке у окна стояла женщина и, глядя на растущую через дорогу за окном берёзку, думала:
«Как же непредсказуема бывает жизнь. Кто бы мог подумать, что через столько лет я встречу ТОГО попутчика. Как же я тогда ждала его. Как хотела встретиться с ним опять. Потом, устав ждать, вышла замуж, родила дочку, через пять лет развелась. А дальше – одиночное плавание по реке под названием Жизнь. Когда родилась Софья и пришло время её крестить, как же было страшно идти на первую исповедь. Казалось, купол храма свалится на голову, пол разверзнется под ногами. Какое счастье, что исповедь принимал мудрый батюшка. Всё выслушал, рассказал, как молиться самой, как молиться за доченьку, допустил до причастия. Объяснил, что делать, когда тяжело на душе. Спасибо ему. А теперь вот эта встреча. Что это – искушение, испытание, наказание? Кто знает? Когда-то я очень надеялась, что ОН вернётся, приедет и заберёт меня с собой. Но… Нет повести печальнее на свете, чем повесть о несбывшейся надежде».
С этой мыслью Мария отошла от окна, скинула халат и забралась под одеяло. Дочка, получив подарки и наговорившись с мамой, тихо и мирно спала на своей кровати.
«Всё-таки какое счастье, что есть родной дом, тёплая постель и любимая дочурка. Слава тебе, Господи!». Мария улыбнулась и уснула.

Всем своим читателям я искренне желаю счастья!