Дорога к счастью (продолжение)

Дорога к счастью (начало)

Дорога к счастью (продолжение - 1)

Вероника волновалась так, что не могла сообразить, а что же ей взять-то с собой? Когда сумка всё-таки была сложена, часы показывали 2.47. «Спать или не спать? Вот в чём вопрос!», – перефразировала она классика. И решила попытаться поспать хоть час. Но мысли неслись как в известной песне Олега Газманова, и Вероника поняла, что надо взять в руки молитвослов. Чтение молитв всегда успокаивало душу, приводило в порядок мысли. Повязав косынку и встав перед иконами, она начала читать утреннее молитвенное правило. Вычитав его и встав на колени, прочитала молитвы о детях. А затем искренне попросила у Бога прощения за то, что к старости пускается непонятно во что. Вернее понятно во что – в авантюру. А зачем?
« Старушка в старости слаба мозгами стала…» – опять перефразировала она классика, причём сама понимала, что фраза вышла пошлая и бездарная.
В маршрутку Вероника садилась с трепетом в душе, но, заняв удобное одиночное место, неожиданно для себя уснула так, что когда нужно было выходить, она пару минут не могла сообразить, куда выходить, зачем и что вообще происходит. Но постепенно мозг просыпался, чувства и ощущения позволили определить реальность бытия. А когда, выйдя из машины, она увидела Диму (да, теперь уже именно Диму, а не Дмитрия Михайловича), всё встало на свои места. А он подошёл, забирая сумку, нежно поцеловал Веронику в щёку, и прошептал ей на ухо: «Я решил, что кофе мы попьём и дома, а в кафе сходим в другой раз». Взял в одну руку её сумку, другой взял Веронику за руку и повёл к машине.
«Ох, ну надо же! Это Аришка не видит, а то бы сейчас комментариев было!..» Эта мысль пронеслась в голове женщины, когда она увидела серебристую БМВ. Она, никогда даже не мечтавшая о машине и не разбиравшаяся в них, просто обожала именно такую модель, ничего о ней не зная, кроме того, что это автомобиль известного немецкого концерна БМВ. Аришка часто беззлобно подтрунивала над матерью, говоря, что это любимая машина бандюков. Её даже называют в шутку «боевая машина воров» и во всех сериалах они на ней разбиваются. На что Вероника отвечала: «Моя ласточка не разобьётся! А БМВ означает всего-то «Баварский машиностроительный завод (по-немецки завод начинается как-то на букву «В»), а не то, что кто-то говорит. А режиссёр разбивает её из ревности. Потому что у него такой нет, и никогда не будет!»
Дмитрий Михайлович галантно открыл переднюю дверцу, но Вероника извиняющимся голосом попросилась на заднее сиденье. Почему-то (она и сама не могла объяснить, почему), но в автомобилях она любила ездить именно на заднем сиденье, забившись в самый уголок. Мужчина, немного удивившись, но, не выказав этого вслух, открыл заднюю дверцу, и Вероника ему благодарно улыбнулась. Всю дорогу до дома Вероника смотрела в окно, а Дмитрий Михайлович попеременно – то на неё, то на дорогу. И непонятно было, куда он глядел чаще. И опять это выражение глаз, этот взгляд. Даже глядя в окно автомобиля, глаза Вероники лучились нежностью, теплотой и чем-то ещё таким родным и близким, что у мужчины на миг перехватило дыхание. Ему захотелось обнять эту женщину и не выпускать из своих объятий. Защитить её, уберечь от… (он не мог найти подходящего слова, чтобы объединить воедино всё и всех, от кого и от чего он хотел бы её защитить и уберечь). И вдруг он понял одну простую истину – он просто любит эту женщину. Любит! И хочет, чтобы она была его и только его. Любимая, желанная. Чтобы провожала его в рейсы и ждала возвращения из них. Встречала его в их общем доме, и чтобы он всегда видел эти глаза и держал в своих руках её руки. Она должна быть рядом с ним. Всегда!
***
К дому он подъехал на автопилоте. Он даже не помнил, как вёл машину. Такое с ним было впервые. Дмитрий Михайлович заглушил мотор, вышел из машины, помог выйти Веронике. Затем повёл её в дом, сказав, что её сумку и сумку с продуктами (их он закупил в круглосуточном супермаркете, пока ждал маршрутку), занесёт позже. Введя Веронику в гостиную, он вдруг неожиданно не только для неё, но и для самого себя, обнял её, прижал к себе и хриплым от волнения голосом прошептал: «Как же я счастлив, что ты приехала! Что ты рядом со мной! Вероника, милая моя, спасибо тебе!». А потом, чуть отодвинувшись, но, не выпуская её из своих объятий, посмотрел ей в глаза, которые он полюбил с той первой встречи в кафе. Глаза были прекрасны, но в них стояли слёзы. Дмитрий Михайлович испуганно спросил:
– Веронушка, что-то не так? Я тебя чем-то обидел?
А она, услышав такую необычную интерпретацию своего имени и дав волю чувствам, лишь отрицательно покачав головой, сквозь всхлипывания произнесла: – Нет-нет! Что ты! Просто… просто я не думала, что такое возможно. Что в моей жизни произойдёт нечто подобное. А имя… Меня никто никогда так не называл. Напоминает Верону, а там – Монтекки и Капулетти. Я не думала, что такое возможно. И я… боюсь. Боюсь, что это всё сейчас закончится, пройдёт. Ты исчезнешь, и я опять останусь одна. И опять пойдут однообразные будни. И опять вся жизнь сведётся к маршруту: дом – работа – магазин – дом. С незначительными отклонениями.
– Хорошая моя! Не плачь, не надо. Я не исчезну! Буду только в рейсы отлучаться. Но сегодня не будем об этом. Иди, умойся, вытри свои слёзы. Видеть их не могу.
Он провёл её в ванную, показал, где что лежит и сказал, что выйдет за сумками.
Пока Вероника приводила себя в порядок, Дмитрий Михайлович принёс сумки и принялся готовить завтрак. А когда Вероника зашла к нему в кухню, её уже ждал готовый омлет, а в воздухе плыл аромат свежесваренного кофе. Дмитрий Михайлович торжественно возвестил:
– Кто не съест завтрак, тот не получит сюрприз!
На что Вероника тоже шутливо ответила вопросом:
– А с сюрприза нельзя начать?
– Нет! Сначала омлет – потом он! Сюр-приз!
И он поставил перед Вероникой тарелку с омлетом. Мясная, сырная и овощная нарезки уже стояли на столе.
– Я не знаю – пока – с чем ты любишь омлет, поэтому бери, что нравится. И не стесняйся.
Веронику и порадовало, и приятно впечатлило то, что Дима не поставил на стол спиртное. Не стал пить сам и предлагать ей. Она только сказала:
– Я, если честно, наверное, от волнения, пока есть не очень хочу. Но, уважая твой труд и твои старания, съем всего понемногу. А по поводу: «Не стесняйся!» вспомни, чем в кафе я ела взбитые сливки?
– Веронушка (теперь Дмитрий Михайлович знал, что так и только так он будет звать свою любимую женщину), я не только не помню, я вообще тогда кроме твоих глаз не видел ничего. А чем ты ела, если не секрет?
– Не секрет. Чайной ложкой, привезённой из дому. Мне Ариша как сказала, что в этом кафе потрясающий кофе, только непонятно, как его пить и чем есть эти самые сливки, я ей сразу сказала, что поеду туда со своей чайной ложкой. И мне будет всё равно, кто и что будет про меня думать. А, оказывается, в прошлый раз, когда она ездила в гости к подруге и они ходили в это кафе, официант ложечку просто забыл дать, а она постеснялась попросить.
Оба весело рассмеялись и царившая некоторое время скованность исчезла. Им обоим стало легко, словно знакомы они много лет и это не первый их совместный завтрак.
Омлет был съеден. Настало время сюрприза. Дима поставил перед Вероникой чашку с кофе и с хитринкой посмотрел на неё. Потом подошёл к холодильнику, открыл его и… У Вероники от удивления глаза открылись широко, как у ребёнка, которому подарили весь магазин игрушек вместе с обслуживающим персоналом. И он, будучи не в состоянии осознать этого, просто смотрит на всё это величие, не понимая, а что собственно со всем этим делать?
Такого блюда она в жизни не то, что не видела, даже представить не могла, что такое может быть. В центре возвышалась солидная горка разных, но, судя по всему, дорогих конфет. Вокруг лежало какое-то печенье, названия которого она вообще не знала. А обрамляли всё это великолепие уже очищенные мандарины, апельсины, виноград. Только бананы были в кожуре, чтобы не темнели. Они и лежали рядом с блюдом.
– В холодильнике есть ещё груши, гранат и грейпфрут. Достать? – спросил Дмитрий Михайлович, радуясь произведённому впечатлению.
– Дима, прошептала Вероника, – А нам не заплохеет от такого количества?
– Нет! Начинай смелее! Я помогу. Немного.
– Заботливый какой! Давай ты начинай! Смелее! А я помогу. Немного. – Вероника шутливо поддразнила мужчину и взяла конфету. Дмитрий Михайлович пил кофе просто так.
– Дима, а ты почему ничего не берёшь? – спросила Вероника, отодвигая чашку, а затем отщипнула виноградинку.
– Потому что это всё – тебе.
– Ты думаешь, я одна это всё осилю? Я даже глазами это съесть не могу. Это же за какого троглодита ты меня принимаешь?
– Ну, я же не заставляю тебя съесть всё в один присест. Хотя мысль интересная. Я тебя прошу: только не стесняйся. Пойдём в гостиную, там поговорим, а блюдо я с собой возьму. Когда что захочешь – бери и ешь.
В гостиной они сначала просто молчали, думая каждый о своём, пока Вероника вдруг не произнесла:
– Господи! Я же Аришку не разбудила! Обещала позвонить, и – забыла! Она достала мобильник, набрала номер и услышала голос дочери:
– Привет командирам (так Ариша в шутку называла ехавших в командировку людей). Как жизнь на чужбине?
– Как на Баунти. Райское наслаждение, – в тон ей ответила Вероника, глядя на блюдо, а Дмитрий Михайлович оценил её тонкое чувство юмора.
– Да? Это ж куда тебя так отправили? Я тоже хочу райского наслаждения!
– Ты на работу не опоздала, щебетушечка моя?
– Нет-нет-нет! Встала вовремя, чай попила, кровать не застелила! – отчеканила на другом конце провода Ариша.
– Кто бы сомневался! – вставила Вероника и добавила, – трудись хорошенько. Вечером созвонимся.
– Хорошо. Договорились.
И в тот момент, когда она отключила телефон и повернулась к Диме, чтобы сказать ему, что для Ариши она в служебной командировке, он обнял её, притянул к себе и поцеловал. Сначала легко и нежно, лишь прикоснувшись к ней губами, а затем глубоко, долго, но всё так же нежно.
А потом они говорили долго-долго, рассказывая друг другу отдельные страницы каждый своей жизни. И с каждой минутой всё больше понимая, что больше друг без друга они жить не смогут.
И когда утром следующего дня Вероника проснулась в доме Дмитрия Михайловича, она встала, привела себя в порядок и первое, что услышала, когда тихонько постучавшись, он вошёл к ней в комнату, было:
– Доброе утро! Сегодня мы подадим заявление в ЗАГС. Возражения не принимаются. Время на раздумья не даётся. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и предлагаю тебе руку, сердце и всего себя в придачу!
Вероника зажмурилась и через секунду с улыбкой произнесла:
– Членить себя не надо! Руку, сердце… Я принимаю твоё предложение с тобой всем целым и невредимым. Хотя мы же так мало времени знакомы. Не слишком ли быстро?
– А нам тянуть нельзя. Мы уже люди не первой молодости. Нам теперь каждый день дорог. Узнавать друг друга будем в браке.
Оба счастливо рассмеялись.
В тот же день Дмитрий Михайлович и Вероника подали заявление в ЗАГС. Потом они поехали в кафе, где впервые увидели друг друга, познакомились. Детям решили пока ничего не говорить, а преподнести всё как свершившийся факт. И тут оба удивились, что они-то познакомились, а вот детей друг другу не представили. И сами дети были абсолютно равнодушны к тому, что сидят за одним столом и даже не разговаривают ни между собой, ни с родителями. Решив, что представят их друг другу во время семейного ужина после регистрации брака, Дмитрий Михайлович вдруг сказал, взяв руку Вероники в свою руку:
– Веронушка, коль уж я поведу тебя в ЗАГС, позволь пойти дальше и повести тебя под венец. Давай с тобой обвенчаемся!
– Дима! Какой же ты умница! И уж коль в ЗАГС я идти согласилась, то под венец – тем более. Спасибо тебе, – нежно проговорила Вероника и погладила руку мужчины.
Потом они пили кофе и решали, кого пригласить на венчание. И вот тут Вероника решительно произнесла:
– Я хочу, чтобы присутствовали только дети и те, кто будет держать венцы.
Дмитрий Михайлович спорить не стал и после кафе они поехали в храм договориться о времени венчания. Когда и этот вопрос был решён, мужчина настоял на покупке обручальных колец. И в первом же ювелирном магазине он купил пару. А для венчания было решено купить кольца прямо в храме. Они видели там серебряные с гравировкой.