Семь жизней одного меня. Первокурсник 2.

Семь жизней одного меня.

Первокурсник 2.

В суете новых впечатлений и знакомств я ни на минуту не забывал о своей главной цели, ради которой я, собственно и выбрал лесотехнический институт. Еще в средине восьмого класса я выбрал для себя программу самообразования и с тех пор старался ей неуклонно следовать. Уже в одну из первых поездок в Москву я получил читательский билет в общий зал библиотеки имени Ленина, который располагался в Доме Пашкова. Уже божественной красоты одного этого здания хватило бы для того, чтобы непрестанно манить меня. Но здесь было то, что я ценил больше всех сокровищ мира – книги, неисчислимое множество книг. И самое главное – я мог выбрать любую из них и уже через час получить ее.

В одно из первых посещений музея изобразительных искусств имени Пушкина я попал на выставку графики Пикассо. Вернее, не то, что бы так просто взял и попал. Для того, чтобы пройти в музей, мне пришлось часов пять простоять в очереди, которая опоясывала почти половину ограды музея. И это был я, который терпеть не мог очередей и готов был отказаться от чего угодно материального, лишь бы не стоять в унижающей, как мне казалось, человеческое достоинство толпе.
Но эта очередь не казалась мне унижающей чье либо достоинство, и то же самое испытывали люди, стоящие вокруг, которые оживленно переговаривались и спорили о достоинствах работ этого художника. Все это только еще больше возбуждало мое любопытство.

Еще большее столпотворение происходило в самом Пушкинском музее. Мне приходилось проталкиваться к картине то и дело отвлекаясь, для того чтобы послушать аргументы той или иной оживленно спорящей группы людей.
Нельзя сказать, что картины Пикассо оставили меня равнодушным. Нет, они поражали, возбуждали и отталкивали одновременно, но в гораздо большее возбуждение приводили меня рассуждения о теоретических идеях, на основании которых они создавались.

Мне было трудно уследить за аргументами спорщиков, которые ссылались на работы неизвестных мне художников и авторов работ о теории живописи.
Чаще других звучали имена: Монэ, Гоген, Ван-Гог, Сезанн, непривычные названия: импрессионизм и постимпрессионизм, и автора книг – Ревальд.
Усталый, но до крайности заинтригованный вернулся я в общежитие, решив по дороге разобраться в хитросплетениях аргументов самостоятельно.

При первой же возможности я отправился в Ленинку и заказал книгу Джона Ревальда «История импрессионизма».
Книга настолько захватила меня, что я прочел ее от корки до корки, потом отправился в Пушкинский музей, для того, чтобы посмотреть только на их картины. Итогом этой экскурсии явилось то, что я буквально влюбился в картины импрессионистов. В известном смысле у меня буквально открылись глаза на окружающий мир. И до того неравнодушный к природе, я учился как бы заново ее видеть, и это приносило мне большую радость.

Я купил в Пушкинском музее абонемент на пару самых интересных циклов лекций о французской живописи. Некоторые из лекций читала, как мне кажется, сама Ирина Антонова. А еще я приобрел абонемент в Малый зал Консерватории на цикл популярной классической музыки, с вступительным словом на который выходила еще молодая Светлана Виноградова. И абонемент на балкон в Концертный зал Чайковского, по-моему, на цикл органной музыки.

Так я начал свою студенческую жизнь.