Семь жизней одного меня. Другая жизнь начинается.

Семь жизней одного меня.

Другая жизнь начинается.

Было одно решение, которое я принял для себя этой холодной неприветливой осенью, и которое круто изменило всю мою жизнь. Я даже не могу точно вспомнить тот день, когда пришло ясное понимание: я буду учиться.

Нет не по школьной программе, там у меня было все в порядке, а по своей, сделанной на годы вперед. Я должен стать культурным человеком, разбирающимся в литературе, поэзии, живописи, музыке.

Научиться все понимать, решать все вопросы всегда самому и не зависеть от чьих бы то ни было мнений и указаний.

Это решение несмотря кажущуюся спонтанность, было вполне закономерным. Я с детства привык к самостоятельности и всегда стремился все вопросы решать самому. Я еще не знал такого слова – нонконформизм, но он был в известной степени предопределен и нужны были только определенные обстоятельства, чтобы он проявился в осознанном решении. А пусковым крючком к такому решению стала моя неприкаянность в чужом для меня классе.

Я, конечно, понимал, что многое из того, чем я хотел бы заниматься, в этом городе было для меня недоступно. Но здесь было несколько библиотек и в них были книги.

Как жадно я хотел обладать собственной библиотекой хороших книг, чтобы иметь возможность выбрать любую из них, вдохнуть особый буквально пьянящий запах бумаги и клея, погладить корешок и погрузиться в чтение. К сожалению, об этом я мог только мечтать.

Но я записался во все библиотеки города и регулярно брал в каждой из них солидную стопку книг.
Если прежде я, как и мои родители и большинство моих сверстников, читал, в основном, детективную и приключенческую литературу, то сейчас это была литература классическая: отечественная и зарубежная.

Я начал читать книги по собственной методике: от первого тома до последнего, включая все критические статьи, вошедшие в издание. Поскольку в библиотеках мне попадались классики, в основном девятнадцатого века, то и я буквально ощущал себя живущим не во второй половине двадцатого века, а, по крайней мере, лет за сто или за сто пятьдесят до своего времени.

Скоро я понял, что поступил правильно, записавшись сразу в несколько библиотек. И дело было даже не в конспиралогических соображениях, хотя, согласитесь, кому-то было бы странно видеть худенького подростка, таскающего из библиотеки по 5-6 томов еженедельно. Я разобрался, что не только по количеству книг, но и по ассортименту книжных изданий библиотеки сильно различаются.

Библиотека, расположенная совсем рядом со мной в Табурищах комплектовалась, видимо, раньше других: здесь я обнаружил даже сочинения Мао Цзе Дуна, читать которые я, разумеется, не собирался. Зато библиотека в Доме Культуры над пристанью обладала сочинениями Шекспира, Сервантеса, Лопе де Вега и Теодора Драйзера, которых не было в других библиотеках.

Со всей ненасытной страстностью ищущего ума я погрузился в мир классической литературы, и, смею думать, герои этих книг, были не самыми худшими советчиками.
Я читал увлеченно, запоем, не забывая, впрочем, аккуратно делать уроки и успевать по всем предметам. В школу посторонних книг я никогда не носил.

Как ни странно, но чтение не художественной, а публицистической литературы вызывало у меня самый большой отклик.

Весь следующий год я зачитывался Белинским и Добролюбовым, нет, сначала Добролюбовым, а потом Белинским. Белинский по-настоящему открыл для меня Шекспира и Пушкина. Идите в философию, постигайте книжную мудрость – в ней нет ничего страшного. Этот призыв неистового Виссариона я воспринимал как руководство к действию.

Так, незаметно, я начал вести другую, как бы параллельную жизнь, которая была гораздо интересней и значимей, чем жизнь подростка из бедной семьи в маленьком провинциальном городке.

Нельзя сказать, что я пытался скрыть свое увлечение. Но уж дома то точно видели, что я делаю, что и сколько читаю. Видели, но предпочитали не вмешиваться.

Проблем со мной не возникало, а трудностей у взрослых хватало и без меня.