Семь жизней одного меня. В библиотеку.

Семь жизней одного меня.

В библиотеку.

Начало зимы. Порывы пронизывающего ветра разбрасывают пригоршни колючего снега. Преодолевая ветер, так что приходится наклоняться вперед, по занесенной сугробами сельской улочке идет худенький, бедно одетый подросток. Полы сшитого на вырост из серой офицерской шинели пальто путаются в ногах, тяжелая сумка оттягивает плечо.

Это я. Мне четырнадцать лет. Мы совсем недавно переехали с родителями из Закарпатья в маленький городок на Кременчугском водохранилище.

Расположенная в низине старая часть города называется «низ», или по старой памяти – «Табурище». Здесь мои родители сняли жилье в частном домишке, холодное, плохо отапливаемое.

Я представляю, какая погода сейчас в том все еще родном для меня городе. Там все еще тепло и продолжатся осень. Сухая и по-европейски уютная. По утрам дворники метут брусчатку под высоченными деревьями, и стараются увернуться от падающих конских каштанов, похожих на блестящие круглые пули.

Я качаю головой, старясь отогнать нахлынувшие воспоминания, и продолжаю свой путь.
Я иду в библиотеку. Иду, как на свидание. К книгам, единственным моим друзьям в этом холодном чуждом мне мире.

И я знаю, что они научат меня любить и прощать, быть стойким и мужественным и поделятся со мной мудростью людей, живших за много лет до меня.

Я обменяю прочитанные книги на новые, которые я выберу, руководствуясь только мне одному известными соображениями, и это не будет «легкое чтение». В этой библиотеке я возьму еще не дочитанные последние тома собрания сочинений Тургенева, а затем, через неделю, пожалуй, примусь за Добролюбова, сочинения которого я приметил на соседнем стеллаже.

Я молча передаю книги библиотекарю – пожилой женщине, закутанной по случаю непогоды в большой клетчатый плед, а она так же, не глядя на меня, делает отметки в моей карточке и протягивает мне на подпись.

Все, я свободен. Я выхожу на обжигающий ветер с чувством облегчения, и, ускоряя шаг, иду домой. Темнеет, а мне еще нужно растопить печь, поесть, сделать наскоро уроки, а уж затем…

Затем, я раскрою томик Тургенева и с упоением погружусь в чистый и далекий мир его героев, с которыми, по странному обстоятельству, я чувствую себя гораздо более близким, чем с большинством окружающих меня людей.

«Ее душа и разгоралась, и погасала одиноко, она билась, как птица в клетке, а клетки не было: никто не стеснял ее, никто не удерживал, а она рвалась и томилась».

Все, я больше не могу. От дыма слезятся глаза и першит в горле. Я открываю форточку, наскоро раздеваюсь и в одних трусах выскакиваю на мороз.

Делаю несколько энергичных упражнений для разминки, а затем загребаю полные пригоршни сыпучего снега и растираю им грудь и плечи. Я уже привык к подобным процедурам и мне совсем не холодно. Тело наливается изнутри горячим теплом и становится легко и свободно на душе.

За время моего отсутствия кухня успела проветриться, я подкидываю новую порцию дров и снова принимаюсь за чтение.