Алый снег

Я была разгорячена погоней и недавно выпавшим снегом, приятно обжигающим подушечки лап, лёгкий холодок только придавал сил. Приятно пахнущие, веточки елей нежно гладили мех. От горячего дыхания на моей морде появился хрустальный иней. Последний прыжок, заяц зажат в зубах, но в нём ещё осталась воля к жизни – они никогда не сдаются, не отчаиваются... Добыча отчаянно билась в пасти, не веря, что пути к спасению нет. Чуть сильнее сжала челюсти, три рубиновые капли скатились в снег, за ними последовала безжизненная мягкая тушка. Я приготовилась исполнить над добычей «Песнь прощения» — странный волчий обычай, исполняемый лишь по привычке, не думаю, что умерщвлённый зверёк меня простит. Эта песнь исполнялась на волчьем языке. Поднимая голову к небу, встретила Его взгляд. Глаза были цвета янтаря, они лучились тёплым светом, где-то внутри затаились весёлые искорки. Не увидела я в этом взоре никакой враждебности. Таких зверей я видела лишь в книгах старейшин, они никогда не ходили в край Волков. Шкура встреченного мной зверя выла белее снега, её пересекали тонкие веточки полос, только глаза как бы контрастировали со снежной внешностью тигра, они светились теплым пламенем. Взглянув в эти умные добрые глаза, я поняла, что передо мной тоже оборотень, об этом говорил и золотой медальон, свешивающийся с тонкой цепочки на шее. Такие медальоны носили все оборотни, принадлежащие к кланам, ни я, ни он не были исключением. Так я познакомилась с Лараном — главой разведки тигров, которых из родных земель теснили люди и приносимые ими пожары. Всего в наши угодья пришло семь сильнейших из их клана, только мужчины.
С того дня мы ходили везде вместе. Было интересно наблюдать за тем, как он охотится: он был похож на огромного кота, так же подбирался перед прыжком, словно становясь пружиной. В один миг пружина распрямлялась, кот сшибал жертву с ног, затем аккуратно прокусывал ей горло. Он никогда не позволял себе запятнать свою белоснежную шкуру.
После одного случая он стал мне дороже брата, а я стала ему сестрой: в начале весны мы решили загнать крупного оленя в ловушку между скалами и рекой, где лед подтаял и покрылся сетью трещин, через эту корочку были видны быстрые волны реки и каменистое дно. Ларан должен был ждать меня у реки, чтобы окружить наш трофей, а я, собственно, предоставляла оленя.
Я вела добычу прямо в лапы другу, азартно подгоняя её рычаньем и звонким лаем , внезапно снег ушёл у меня из-под ног, а я приготовилась к падению, которого не последовало, лапы ступали по чему-то тёплому и мягкому. Я резко отпрыгнула в сторону, а из разрушенной берлоги появился тот самый тёплый и мягкий обозленный медведь-шатун. Всем известно: если медведя разбудить до срока он по возможности сразу убивает нарушителя спокойствия. Мне выпала не завидная доля превратиться из охотника в жертву. Смерть была всего в нескольких локтях от меня. Я побеспокоила старого и сильного медведя, с таким не справлюсь не только я, но и даже матёрый волк, так что это не было позорным бегством, я просто спасала свою шкуру. Крупными прыжками я сокращала расстояние между собой и Лараном, достигнув спасительного места, я издала короткий лай. Этого и не требовалось, тигр давно заметил, что я в опасности, выскочил из своей засады, отшвырнул меня в ближайшие кусты, сшиб медведя с ног сильным ударом плеча. Два царя Леся столкнулись с глухим рычанием, покатились по талому снегу, каждый из противников целился разорвать горло другому. Над ними зависло, словно замёрзшее облако пара. В голову ударилась отчаянная мысль, я бросила клич о помощи и на моё счастье услышала ответ, охотничий патруль был совсем близко. Медведь его тоже услышал, с урчанием отступил от обессилившего противника. Ларан был измазан кровью своей и медведя, талой землёй. Он дрожал от слабости и боли. Я, обратившись в человека, подошла к спасителю, села рядом, положив его голову себе на колени, стала поить его из фляги висевшей на поясе. Тут на поляну вылетел патруль волков, они на ходу превращались в людей.
— Что произошло?
— Медведь… — других слов не требовалось.
Патрульные срубили несколько молодых деревьев и смастерили несложные носилки, затем уложили на них тигра, стараясь не тревожить глубокие раны на лапах и боках. Теряя последние силы, Ларан превратился в очень бледного юношу, казалось, что жизнь покинула его. Мы быстро пошли в наш острог. За носилками на снегу шла череда алых и рубиновых капель, она становилась то чаще то реже. Когда мы пришли, тигр уже потерял сознание, мы оставили на попечение лекарям, знавшим секреты всех трав и деревьев.
К больному меня пустили не скоро, когда наполовину утонуло в частоколе леса, а ранен тигр был ещё утром.
Он лежал весь перебинтованный, потому что были сломаны рёбра и много опасных царапин, выглядел брат бодрым: целебный чай и сон, возможно, спасли его. Как он говорил, морщась, у него ничего не болело. В тот день мы поклялись, что каждый может опереться на плечо друга в любой момент. Я также спросила, где находиться временная стоянка тигров, чтобы послать гонца с известием о ранение Ларана, потом пришли лекари с очередной порцией лекарств и бинтов, меня попросили удалиться.
Он пришёл вместе с темнотой, обеспокоенный, запорошенный снегом— отец Ларана ведомый нашим гонцом. Он воплощал собой мощь и внушал страх, Авадон — его имя обозначает смерть. Он, так же как и Ларан был очень крупным и белым тигром, морда его была исчёркана сетью шрамов, говорящих о выигранных сражениях, но глаза были совершенно противоположные глазам его сына — холодные, цвета речного льда. Авадон решил, что Ларану стоит оставаться в нашем остроге, пока он не встанет на ноги. Я каждый день навещала друга, не давала ему никогда скучать. Но когда снег сошел и земля высохла от зимней воды, он ушёл к своим. К тому времени их новый острог уже начал свой рост и пришли первые тигриные ходоки. В нашей стае старейшины стали часто проводить совещания, это происходило только тогда, когда стае угрожала опасность. Чувствовалось общее беспокойство и что-то тайное и одновременно ложное.
Лето было спокойным: мы с Лораном все время проводили вместе, собирая грибы и ягоды, играли с его и моими братьями и сестренками, тигрятам и волчатам, видимо, казалось, что они все братья и сёстры. Оборотни рождаются зверятами и живут так до двух годов и через два года в ночь полнолуния они должны превратиться в человека, так же в эту ночь им даются имена, но не все доживают до этого полнолуния и не все могут превратиться в человека. Они остаются волками навсегда и вынуждены уйти из клана.
Мы жили, не зная забот, пока земля не озолотилась листопадом, а затем не оделась в снеговые меха. Но снова белизна снега обагрилась— был убит один из стражей, сразу нашли, кого обвинить: у него была сломана шея так что он не почувствовал боли и умер мгновенно, убийца оставил три кошачьих следа, не тронул волчьего мяса.
Следующим утром я проснулась до зари от запаха гари. Быстро собравшись, я вышла из острога. Серое небо над землями тигров залилось пульсирующим сиянием пожара, это горел их острог. Я полетела быстрее, чем птица, я боялась, что названого брата постигла ужасная участь. Всюду в остроге валялись уголья и пепел, а у стены лежал главный из тигров — Авадон. Он был мёртв, тело уже успело остыть, такого исполина смогли победить лишь количеством, очень подло. Этот исполин бился до последнего, а дух его выжил, хоть и закрылись глаза навсегда. Вкруг его лежали убийцы, в лютом бою их погибло немало, другие из них хрипели, захлёбываясь собственной кровью. Вихрем слетел на меня белый тигр— лучший мой друг, в янтарных глазах зажглось чёрное пламя злобы, неведаной мной.
— Ты пришла любоваться на наше горе?! Всё ты виновата! — он помчался за мной, намереваясь оборвать мой короткий век. Я не хотела причинить ему боль и начала убегать, но плохо знала их острог и вскоре попала в тупик. Он прищурил глаза, готовясь к атаке, я приготовилась к неизбежному, закрыла глаза. Он прыгнул, но промахнулся, сильно ударился об стену, так как я сделала два шага вперёд. Дыхание тигра стало неровным, бока тяжело вздымались.
Ещё миг и погоня захлестнула нас с новой силой. В моём сердце начал закипать гнев: ведь не мы начали войну, не мы.… В какой-то момент ярость в моём сердце развернулась во всю свою мощь, расправила огненные крылья, закрывшие мне глаза багровой пеленой. Я в очередной раз повернулась к нему лицом, в этот раз отступления не будет. Я пошла в атаку. Бешено сверкали глаза и зубы с когтями рвали плоть, но раненому тигру не суждено было выжить. Отчаянным ударом плеча я отбросила Ларана так, что он с огромной силой ударился о стену догорающего дома. Тигр поднялся, сделал два дрожащих шага и упал. Гнев во мне так же быстро угас, как и появился, а сердце сжали холодные тиски страха: я убила то, самое дорогое мне существо. Названый брат был ещё жив, изодранные бока еле колыхались, на меня снова смотрели те прекрасные янтарные глаза, что и при первой встрече. Дыхание его превратилось в хрип, который медленно утих, янтарь глаз погас, струйка крови, вытекшая изо рта, прочертила белоснежную шерсть. Друг ушёл.
Я исполнила песнь, «Песнь прощения» так, как не исполняла никогда, наконец, поняв её смысл, влив всю тоску, душу. Эта песнь была самой искренней из всех, что я пела. Когда я закончила с обрядом, вся морда моя была мокрой от слёз, и кто говорил, что волки не плачут?
Первые лучи солнца окрасили окровавленный двор в алый цвет. На этом алом снегу остался лежать лучший из тигров, рядом с ним лежал маленький серебряный медальон на цепочке, оставленный мной. Я не смогу больше жить с теми, кто повернул мою жизнь так…