Обманчивый свет тоннеля. Гл. 5

ГЛАВА 5

Сергей обомлел и опешил от неожиданности: перед ним на пороге стоял толстячок чуть повыше его ростом, в темных, как у кота Базилио, очках. Густая черная борода украшена бисером на ниточках, привязанных к дужкам очков. Перуанское пончо до колен. Какой-то амулет на груди – в полутёмной прихожей и не разглядеть, что за амулет. Коричневые просторные брюки с мотней, как у пакистанца, босые ноги в тапочках.
- Проходите, - красивым баритоном произнёс мужчина.
Серёжка с трудом протиснулся во внутрь: за дверью стоял табурет, заваленный какими-то вещами и мешал двери распахнуться.
- Разувайтесь.
Сергей стянул туфли, пошевелил скукоженными пальцами.
- Так, теперь смотрите мне в глаза.
Целитель приподнял черные очки, как солнцезащитный козырёк в машине. Под ними оказались обыкновенные, прозрачные. Глаза Очукашина поморгали, уставились на пациента. И в прихожей установилась пахнувшая пылью тишина. Сергей даже начал непроизвольно задерживать дыхание.
Через минуту у Юрия Андреевича непроизвольно дёрнулась левая щека и уголок рта. Раздалось еле слышное причмокивание. Он протянул к Сергею ладонь, положил её тому на лоб.
- Продолжайте смотреть мне в глаза.
Затем передвинул ладонь ему на затылок. И вновь минуты три молчали, глядя друг на друга. Юрий Андреевич периодически подмигивал, дёргал щекой, причмокивал. А Серёжка всё это время пытался сосредоточиться и хоть что-нибудь почувствовать в себе: страх, расслабуху, тепло, холод… Ни хрена не было. Никаких ощущений. Были отчего-то неприятно от прикосновений ладони этого бородача (хотя ладонь была сухая и тёплая), да назойливо бил в нос запах пыли.
Но целитель как-то неожиданно махнул ладонью перед его лицом и облегченно вздохнул.
- Фу-у, снял я с вас синдром постдепрессионный. Кое-как, но снял!.. Да-а, запущено как всё… Идёмте в комнату.
Сергей продирался следом за ним по захламлённой длинной прихожей, с испугом и интересом озираясь по сторонам. Всё – и стены, и шкафы, и люстра, и этажерки – всё было увешено иконами, фотографиями, амулетами, магнитиками, цепочками, чётками, статуэтками… В полутемном пространстве это выглядело нелепо, пугающе, по-кафски. И пока они шли до ещё более темной комнаты, Сергей всё время спотыкался о тапочки – порванные, стоптанные до последней издыхающей стадии – которые устилали весь проход.
- Как в коммуналке 30-х, - подумалось Сергею. – Велосипеда на стене не хватает. А, может, ремонт делает?.. Или переезжает?.. Вместе с "клиникой".
Комната же представляла собой совсем уж странное зрелище. В середине стояла разобранная тахта, застеленная поверх белья потрёпанной накидкой. И на ней лежал закрытый ноутбук. Вокруг (чуть в отдалении) стояли два допотопных холодильника, шкаф, несколько этажерок, письменный стол, табуреты, стулья… Стены и углы самой комнаты терялись в темноте, и непонятно было: есть ли здесь ещё комнаты?.. И везде – вещи, вещи, вещи… Книги стопками, три кассетных магнитофона с грудой компакт-кассет и дисков, наушники, перевязанные узлы, баулы. И амулеты, амулеты, амулеты. Видимо, что бы сохранить антураж таинственности и колдовства. И дурдома.
Тридцативаттная лампа свисала с бра на длинном проводе и, казалось, наоборот – сгущала темноту.
Очукашин уселся на тахту, подогнув под себя левую ногу. Пончо распахнулось на боках, обнажая полные, в складках бока.
- Садитесь на стул, - опять, в чуть приказном порядке предложил он.
Сергей присел на краешек. Затем поёрзал и уселся основательно: кто его знает, сколько ещё с этим мракобесом общаться придётся?.. А общаться, почему-то, захотелось. Интерес вдруг появился. Несмотря на брезгливость: в метре маячили чужие голые ступни. Даже амбре какое-то почудилось.
- Да вы успокойтесь, Сергей. Негатив я уже снял. Успокойтесь, успокойтесь. – И вдруг хохотнул коротко. Сергей посмотрел на него недоуменно. – Я, вот, поражаюсь, - продолжил целитель. - …как все алкоголики похожи друг на друга: и в Америке, и в России, и в Европе… Худые иссушенные лица… в морщинах… желтые… И тоска в глазах. Даже у этого, ковбоя «Мальборо»… И все вы, будто ковбои. Или индейцы. Здесь недавно песенку слышал по радио. «Настоящему индейцу везде нифтяг», - пропел он фальшиво.
- Ништяк, - поправил его про себя Сергей. – Господи! Дремучий какой… Песенке уж лет двадцать – тридцать…
- И, вот, вы пьёте её, пьёте… А что пьёте – и сами не знаете. Что это такое – спирт? Продукт перегонки! Пе-ре-гон-ки! Он и у нас, в организме присутствует, но в виде составляющих различных аминокислот. У вас какое, извините, образование? Ну, значит, вы меня поймёте. Так вот, а в нашем организме он как появляется? Правильно! Тоже перегонкой! Но из чего, вот что самое интересное?! Из дерьма нашего! Из дерьма! Вы в курсе, как население нашего Крайнего Севера спивается, а? Уму непостижимо! И, вы думаете, водкой? Как бы не так! Трупами! Трупами! Ни людей, ни животных не хоронят! Выбрасывают на окраине, ждут, когда начнется гниение, а затем продукты этого гниения сливают на морозе по железным прутьям! Спирт, есессено, не замерзает и стекает в емкость, а твёрдая, так сказать, субстанция замерзает на пруту. Да этими прутьями все стойбища утыканы, будто зоны колючкой! Вот что вы пьёте! Дерьмо своё! Кал свой, гной свой!
Голос Очукашина креп и повышался от слова к слову.
А Сергею вдруг почудилось: у Ромодановского он, у Фёдора Юрьевича в Приказе… И впереди – дыба, не меньше, свят, свят, свят! А это – кликуша, юродивый перед ним беснуется. Кто ж ещё нести такое может? Кафтан бы ему ещё брусничный… Да пену у рта… Бред сивой кобылы! Сергея передёрнуло, но он продолжал сидеть.
- А эта античная Греция? А этот древний Рим, а? Развалились! Из-за пьянки! Всё коту под хвост! Дошло до того, что рабы управляли Римом! Спились все в своих оргиях! А рабам запрещено было! Посмотришь сейчас на ихние кладбища – кто на почётном месте лежит? Рабы! «Я, раб патриция такого то, повар (или еще кто там!)…» И памятник – конфетка! Произведение искусств! Плебей, а – на почёте! А у этих консулов да центурионов – холмик на задворках! Если ещё сохранился… А вы говорите мне: целебный напиток… Я доступно излагаю?
Сергей кашлянул в кулачок, ответил сухо: - Вполне.
- Ну, пойдём дальше. Эпоха Ренессанса. Эпоха гениев, надо же!.. Расцвет прекрасного! Чушь собачья! Повальное пьянство! Свальный грех! Да что я вам говорю – сами всё знаете! – Сергей машинально кивнул головой. – До чего дошло: монахи и священнослужители спивались! Парадокс! Церковь – и в матинушку!.. – Частое чмоканье. – Да и эти… гении ваши… Горстка! И все гомики! И это – «эпоха»?! Не смешите меня! А всё водка, водка проклятущая! Вернее, вино тогдашнее. А потом это всё, само собой, перетекло в «Серебряный век». Да ещё морфинисты добавились! Богема хренова…
Сергей понемногу привык к темноте и неторопливо осматривался. Бубнёж лекаря, конечно, слышал, но так, вторым эшелоном, как Штирлиц пастора Шлага.
Помещение напомнило ему лавку антиквара. Нет, даже не так: лавку старьёвщика. «Клоповничек» такой. Слишком уж непривлекательные допотопные вещи окружали его. Не тянули на ценности и старину. Будто на «хазе» у перекупщика ворованное хранится. Срачь вселенский.
- … смотрите на меня, - прорезалось в сознании.
Очукашин вытянул пред собой пятерню, замер. Через некоторое время переместил её себе за голову.
Сергей чуть не прыснул: пятерня чудилась в тусклом свете нелепой, сдвинутой набок короной. В данный момент «коза» смотрелась бы более кстати.
И вновь пассы пред собой, сбоку, сзади… Становилось скучно. Сергей чувствовал, что дело идёт к концу. И лихорадочно пытался что-нибудь решить насчет денег. Жалко было отдавать такую сумму за бездарный мини-спектакль. С другой стороны – чужие деньги, Володькины. Хотя и повиснут долгом на его, Сережкиной, душе. А не отдашь «целителю» - Вовка обидится. Сразу поймёт, что не кодировали, ещё к кому-нибудь потащит, от него ж не отвязаться. А если и Вовке не отдать… Да нет, что -то ты не то городишь… Чёрт с ним, с этим Очукашкиным-Стакашкиным, пусть подавится! А Вовке скажу: «всё путём». Он, видимо, так надеется и переживает…
- Всё, - сказал, наконец, Андрей Юрьевич. – Фу-у, кое-как… Я вам сейчас и виноотворот сделал, и серое покрывало алкоголизма снял. Вот, хорошо бы вы ещё на пару сеансов пришли. Вам надо подкорку чистить и защиту поставить от зависимости. Ко мне все на чистку возвращаются. И главный прокурор, и председатель областного суда, и из мэрии… А что вы хотите? Эти люди в первую очередь за качеством гонятся, правильно? За качеством! – Он нашарил тапочки, поднялся.
- Я очень рад, Сергей, что вы пришли. Не волнуйтесь, всё будет хорошо, это я вам гарантирую. Всё «нифтяг» будет, - попробовал он снова пошутить. – Идемте.
Сергей обулся, подал целителю конверт.
- На тумбочку положите, - попросил тот. – И давайте обнимемся на прощание. Это будет заключительная стадия лечения на сегодняшнем сеансе.
Юрий Андреевич обнял его крестом, прижал к себе, похлопал ладошками по позвоночнику: снизу вверх, сверху вниз… Затем поменял руки. Затем ещё раз.
- Ну, вот, по православному… Всё! Удачи вам!
Сергей вышел на ярко освещенную лестничную площадку и чуть ли не бегом начал спускаться вниз: очень хотелось свежего воздуха и курева. Но когда на крыльце полез за сигаретами, то с удивлением заметил: указательный и средний пальцы на левой ладони были скрещены. И, видимо, с самого начала «лечения».

…Володька дремал в машине и, когда хлопнула дверца, испуганно вздрогнул. Сергей молча приоткрыл окно, закурил.
- Ну?.. Чего молчишь? Рассказывай!
- Деньги я отдал. – Дым попал Сергею в глаз, он утёр слезу ладошкой.
- Да не о деньгах я! Лечение - то как? Поможет?
- Конечно, поможет, Вов. Время, кстати, сколько? Долго я там был?
- Полтора часа.
- Ни хрена себе! Поможет! Хороший целитель!
- Да ты расскажи путём! «Поможет, поможет»… Заладил, как попка!
- Ну, - Сергей немного замялся. - расспрашивал он меня: сколько за день потребляю да часто ли пью?.. Предложил на определенной дозе тормознуться. Раньше поллитра была плюс полторашка пива. Сейчас, говорит, только стакан водки. Или два стакана вина. Или одна полторашка пива. И то – по хорошим поводам. Что за поводы он имел ввиду – я, честно говоря, вникать не стал. И всё это без кодировки, ласково так, одним разговором.
Владимир недоверчиво смотрел на друга. Что-то хотел сказать, затем передумал. Набрал номер на сотовом.
- Юрий Андреевич? Это Владимир Иванович. У меня вопрос: нам повторные встречи нужны? – Долго выслушивал ответ. – Хорошо. До свидания.
К этому времени Сергей расстегнулся, вывернул все карманы наизнанку. И на куртке, и на брюках.
- Ты чего? Идиот? – Вовка покраснел, глаза забегали.
- При чём здесь «идиот»? Я ж вижу: не веришь мне. Думаешь: был я там или не был? Был. Полечился. Деньги отдал, - спокойно ответил Сергей, заправился. – Чего я, не понимаю, что ли? Сумма большая. Сразу-то я, конечно, отдать не смогу, но частями, в течение года потяну…
- Заткнись, - тихо попросил Володька.
- Нет, правда, не смогу сразу! Как только…
- Заткнись! – Вовка продолжал краснеть.
- Это ты заткнись! – заорал в ответ Сергей. – Что ты со мной так?! Как с паскудой!.. Э-эх, друг ещё…
Он вышел из машины, громко хлопнув дверью.