Италия. Мир Данте.

Земную жизнь, пройдя до половины,
Я очутился в призрачном лесу.
Открылся взору дуб мне у стремнины.

Во мраке ночи видел я грозу,
Что била в древо, крону расщепляя.
Из жалости к нему пустил слезу.

Свирепый нрав природы проклиная,
Кору я тронул, черную как смоль.
В нее впилась нещадно цепь златая.

И стража мрачного там, исполняя роль,
По ней многострадальный Кот ступает.
В глазах его застыли страх и боль.

Меня он видит, мне он отвечает:
За мартовский кошачий свой поход
В движеньи вечном срок свой отбывает.

Он говорит, что он псалмы поет,
Направо шествуя, а влево забирая,
Прощенье в покаянье ищет Кот.

И, словно в утешенье, весть благая!
От Высших сил он получил наказ
Мне показать пейзажи того края,

Где полон безнадеги, скорби глас,
Где смрад с земли восходит до небес,
Где сумрак ночи вечен среди нас.

Мой проводник ведет меня сквозь лес.
Туда, где души - гадки и убоги,
В мир мрачных, в шок ввергающих чудес.

Вот Леший бродит, не найдя дороги,
Сквозь сосен трех уже немало лет.
До мозолей кровавых стерты ноги.

О! Избавления ему, веками нет,
За то, что в чаще он плутал людей.
Тоскливый стон услышал я в ответ.

Среди корявых и сухих ветвей,
Русалка без воды изнемогала.
Страдания печать лежит на ней.


Она отчаянья слезу не раз роняла.
Покарана, что посреди морей,
Она матросов бедных соблазняла.

Я в ужасе вскричал: Смотри скорей!
Здесь след нечеловечий! Кот изрек:
То Лепреконов след и Упырей.

Пришел платить за злодеянья срок,
И к пакостным деяниям влеченье.
Путь к очищенью будет их жесток.

Мы дальше шли. И видел я строенье
Без окон, без дверей, сплошной гранит.
И слышал их, попавших в заточенье.

Метался в панике, кого помпезный быт,
К излишествам, за счет иных довел.
В гробнице мрачной ныне он забыт.

Видений страшных полон лес и дол:
Терзанья грешников едва сокрыты мглой.
Я с робостью за провожатым шел.

Мы вышли к озеру с кипящею смолой,
Там тридцать воинов, в страданиях ужасных,
На брег пытались выбраться толпой.

А видел воеводу средь несчастных.
Все пламенели в огненном плену
И от ожогов мучились все разных

Я вопрошал: Что ставят им в вину?
И чуял в голосе проводника кручину:
За то, что миру выбрали войну.

И, словно вспомнив вескую причину,
Смола тех грешников назад вернула вмиг.
В геенны огненной коварную пучину.

Мы дальше шли. Тотчас раздался крик.
Во тьме узрел я юношу с кинжалом,
А рядом с ним в крови лежал старик.

То королевич смертоносным жалом
Кромсал царя, что был всегда живой,
С неиссякаемым из года в год запалом.

То жертва мстит убийце не впервой.
В долине смерти им сменили роли
И вечен будет тот кровавый бой.

Зловещий край, повсюду крики боли.
С Котом спешили прочь мы удалиться,
Внимать им не хватало больше воли

Я глянул ввысь, а там, как будто птица,
Над нами грешник в высоте завис.
И с силой колдовской он вверх стремиться,

Но вдруг пред нами камнем рухнул вниз.
Разбился. Встал. Вновь в темноту взлетел.
И я постигнул дьявольский каприз:

Самовлюбленных грешников удел.
Ту казнь бессрочно лишь тому терпеть,
Кто выше всех себя поставить смел.

Мы с волком лютым созерцали клеть
Там он Царевне жадно грыз чресла.
Ей тщетно о проступках сожалеть.

Рыдая, барыня греховный крест несла,
За то, что божьих тварей угнетала,
Была жестока, деспотична, зла.

Мы продолжали путь. Пред нами встала
Стальная ступа, что дробит зерно.
Ее вместилище нас жутко испугало.

В ней тело бабы в плен заточено.
Крошили в прах там жертву жернова.
Спастись той горемыке не дано.

И истерзание старухи естества
За то ей, что была объята ленью,
К труду была приучена едва.

Сокрылась в мороке она безумной тенью,
В печали и агонии стеная,
Стезей, по воле рока, к искупленью.

В ущелье - тень царя стоит худая.
С небесных хлябей, яко дивна течь,
Монет обильность сыпется златая.

Горою, резво, до бессильных плеч,
Чуть позже с головой его накрыла.
Под груз металла силится увлечь.

Кощея под собой вдруг схоронила.
Сник зов пощады. Но потом опять
Бесследно растворилась та могила,

Как будто время обратилось вспять.
Над скрягою поток опять возник,
Чтоб ужасом беднягу обуять.

Вот весь наш путь - мне ведал проводник
Придя к протоке, путь казал перстом:
Тебя наружу выведет родник.

В слезах простился с мудрым я Котом,
Под вопли и рыданья обреченных,
И с тяжким сердцем о пережитом.

Да я там был, среди ландшафтов темных.
Я вопли ужаса слыхал, мольбы, стенанья
Среди мучений, горестей огромных.

Виденья жертв безумного страданья
Во снах травили душу много лет.
Так пусть мой сказ всем будет в назиданье,

Я вдоль ручья пошел на солнца свет