Сон 5: Бродячие певцы гармонии (из цикла «Копилка склеенных снов»)

На эту планету мы залетали довольно редко. По меркам земной истории уровень развития здешней цивилизации соответствовал примерно шестнадцатому-семнадцатому веку, так что предложить нам они могли не много. Большую часть поверхности единственного материка этого мира занимала обжитая полукочевыми племенами огромная степь, а немногочисленные города, с которыми и осуществлялась основная часть торговли, располагались лишь ближе к северу.

Неплохим спросом среди наших коммерсантов пользовались местные драгоценные камни и биоактивные материалы, наподобие земного мумиё. Определенный рынок сбыта имелся также и для некоторых произведений искусства, вот только эта сфера торговли была весьма скромной и уже полностью монополизированной крупными компаниями. Так что мы приземлялись здесь лишь в случае необходимости передать заранее предоплаченный попутный груз.

Так получилось и на этот раз. А пока капитан оформлял финансовые взаимоотношения с подрядчиками, мне было поручено заглянуть в соседнее стойбище за свежими натуральными продуктами. В качестве помощника я взял с собой одного из свободных молодых техников. Мне как-то не очень нравилось водить наш потрепанный вездеход, да и погрузку товаров взваливать только на себя я точно не собирался. Всего через полчаса пути мы благополучно прибыли на место и занялись привычным делом. Потом, закончив переговоры с главой рода о поставке нам партии мяса, молока, кое-каких круп и специй, я оставил следить за их получением своего юного коллегу, а сам решил прогуляться по местности.

Вокруг простиралась бескрайняя степная страна, внешне похожая на нашу земную Монголию с ее бесконечными, покрытыми сухой травой равнинами, невысокими холмами и огромными табунами домашнего скота. Наверное, весной здесь становится так же красиво, как и у нас. Когда степь цветет, она временно становится раем. Но сейчас лето было в разгаре, солнце жарило вовсю, выжигая растительность до однотонного бурого оттенка.

Чтобы утолить проснувшуюся жажду, я зашел в местное подобие открытого бара, расположившегося на окраине селения под потертым кожаным навесом. Вообще-то желудки людей, не привычных к чужой пище часто взбрыкивают, заставляя своих хозяев позднее раскаиваться в предпринятой попытке. Но мне по долгу службы часто приходится дегустировать иноземные продукты, так что у меня он уже вполне закалился. Да и биохимия здешних жителей весьма схожа с нашей. Так что, поддавшись на похвалу владельца бара удачной партии свежего кумыса, точнее, его местного аналога, я заказал себе большую кружку этого молочного напитка и, устроившись поудобнее, продолжил разглядывать картину окрестностей.

Взгляд мой падал на невысоких коренастых лошадей и колоритных пастухов, скользил по ярко-синему небу и прочим немудреным здешним достопримечательностям. Должен признать, когда я очутился здесь впервые, мне было несколько странно видеть, что окружающие люди принадлежали не к монголоидному, а, скорее, к европеоидному и даже почти славянскому типу внешности. Хотя они были поменьше нас ростом и, конечно же, очень загорелыми.

И тут я заметил отирающуюся неподалеку от бара пару симпатичных и обаятельных маленьких девчушек с невероятно приятными улыбками и очень располагающими взглядами. Вот только одеты они были как-то странно, очень не похоже на прочих местных детей. Перехватив мой недоумевающий взгляд, хозяин бара объяснил, что эти девочки, по-видимому, принадлежат к остановившейся неподалеку небольшой кочевой группе лиц любопытной профессиональной ориентации, называющей себя ильдами.

Своим преимущественно бродяжническим образом жизни и существованием за счет подаяний эти люди частично напоминают наших цыган. В то же время, их многочисленные психологические трюки и традиция затягивания в свои ряды все новых членов несколько сродни практике различных религиозных сект. Но поголовной приобщенностью всего состава группы к разным видам искусства они больше похожи на труппу средневековых бродячих артистов. Правда, их внутренняя структура является прямо противоположной земным обычаям и состоит, как правило, всего из нескольких взрослых и многочисленных, опекаемых ими детей. Подобные этой группы постоянно кочуют по всему материку и частенько останавливаются в местном стойбище.

В общем-то, насколько мне удалось понять, ильды являются не откровенными и наглыми попрошайками, а, скорее, удивительно хорошо разбирающимися в психологии, невероятно обаятельными и на каком-то подсознательном уровне располагающими к себе людьми. Поэтому большинство местного населения относятся к ним хотя и снисходительно, но весьма радушно, и совершенно добровольно делятся продуктами, одеждой и некоторыми бытовыми принадлежностями.

Кроме того, во всех здешних государствах ильды славятся своими почти мистическими талантами к искусству, своими певцами и музыкантами, театральными актерами и танцорами. Вследствие этого, жители стационарных поселений частенько приглашают их поработать на свадьбах, юбилеях и прочих праздниках. Сложилась даже такая примета: если ильды совершенно случайно заглядывают в какое-либо селение непосредственно к началу торжества, то это непременно к счастью. В этом случае, брак получится крепким и удачным, а юбиляр проживет еще много лет здоровым и богатым.

Надо сказать, я и сам довольно быстро поддался их обаянию. У меня еще никто ничего не просил, а душа уже сама потянулась чем-то угостить таких воспитанных и ненавязчивых очаровашек. Я подозвал девочек к барной стойке, заказал для них молока с печеньем, а потом купил еще целое ведро кумыса и вместе с ними отнес его в подарок всей их группе.

Нас сразу же окружила стайка детей, однако принять угощение из моих рук они согласились, лишь дождавшись добродушного кивка со стороны старших. Один из подростков сначала наполнил молочным напитком небольшую пиалу, плеснул часть его на землю, что-то негромко произнес и допил то, что осталось. И только потом из такой же посуды стали по очереди пить кумыс и благодарить меня за угощение все остальные.

В поведении детей чувствовалась некая внутренняя гордость и сдержанность, так характерная для бродячих артистов всех миров. Они могли быть бедными и оборванными, но при этом талантливыми и гордыми, сохраняющими достоинство и философское отношение к жизни. Впрочем, члены встретившегося мне сегодня коллектива ильдов были одеты хотя и не богато, но совсем не оборванно. Чувствовалось, что их скромное хозяйство управляется довольно умело и бережно, экономно, но надежно.

Немного посмотрев на них и побеседовав с лидером группы об основных их принципах, ценностях и обычаях, я пришел к выводу, что специально ильды никого к себе не заманивают. По-видимому, подсознательные желания и стремления некоторых здешних людей уже с детства толкают их на что-то такое иррациональное, приводящее в итоге именно к кочевым артистам. Я и раньше уже обращал внимание, что выбор своей судьбы детям этого мира, особенно в его степных районах предоставляется исключительно рано. К тому же некоторые примыкают к ильдам и по стечению обстоятельств, хотя на постоянной основе те принимают к себе далеко не всех.

Должен признать, что некоторая интеллигентность, сдержанность и своеобразная мудрость встреченных мной представителей этого профессионально-философского направления действительно выглядели со стороны очень эффектно и притягательно. Конечно, воспоминания о земных религиозных сектах вызывали и некоторую опаску, но то, что видели мои глаза и слышали уши, на самом деле порождало к себе уважение и даже завораживало.

Насколько я понял, суть жизни этих людей основана на одной из версий смысла существования разумных существ вообще – на созидании и на творчестве. Как утверждает данный вариант понимания бытия, Бог не просто смастерил нашу Вселенную, а именно создал ее, сотворил. Но произвел он ее только в черновом варианте, а мы, как его любимые дети должны продолжать начатое им и привносить в этот мир свой посильный вклад творения.

Конечно, процесс созидания нового может быть очень разным, но конкретно у ильдов он выражается в стремлении проявить себя в различных видах искусства. При этом они по-настоящему вкладывают в свое дело всю душу, в результате чего их творчество зачастую достигает поистине мистического уровня совершенства.

На прощание один молодой парень из этой группы кочевых артистов спел мне в благодарность за угощение собственную песню – своеобразную смесь баллады и белого стиха. Не знаю, требовался ли в данном случае инструментальный аккомпанемент, но и без него она звучала очень самодостаточно и гармонично. Очень жаль, что, плохо понимая местный диалект галактического эсперанто, я не мог воспринять слова этой песни полноценно, однако и то, что мне все же удалось понять, оставило после себя чувство какого-то неожиданно пронзительного и мудрого смысла.

Песня всерьез брала за душу, хотя и несколько смущала ощущением определенного диссонанса между скромным возрастом певца и глубокомысленностью своего содержания. На мой взгляд, такой уровень более соответствовал бы уже совершенно зрелому психологу и поэту. Тем не менее, от ее исполнения все равно оставалось впечатление, что парень не просто озвучивает взрослые слова, а действительно понимает их глубинную суть. И все это происходило на фоне небыстрого переливчатого ритма и бархатистого голоса, временами выходящего за рамки моего слухового диапазона. Было похоже, что некоторые ноты в целях полноты психологического воздействия специально выводились певцом в область инфразвука.

На этом я и простился с ильдами, надеясь как-нибудь при случае попасть на одно из устраиваемых ими по-настоящему большое и разноплановое представление. А по дороге к кораблю я еще довольно долго отстраненно полулежал в кресле вездехода, наполненный угасающими отзвуками подаренной мне песни. Как-то сами собой в голове рождались мысли о том, что слишком многое в этом мире – суета сует по сравнению с глубокой гармонией и смыслом настоящей музыки.