Крещеные воздухом

КРЕЩЁНЫЕ ВОЗДУХОМ
/кино роман/
от Сопланетника
размер ок.12.9 а.л.

«От слёз женщин земля под ногами мужчин раскисает, они грузнут в земле, женских слёз становится больше и уже мужчин от грязи не отличить. Поэтому мудрые мужчины держат сухим не порох, а глаза женщин».
Из непризнанной у Землян мудрости.


ГОЛОС СУДЬБЫ

Жажда самоутверждения так и рвалась наружу и, наконец, вырвалась в единогласное решение напиться, а затем пойти на городскую танцплощадку.
Кутилы свернули к первому попавшемуся ресторанчику. Они без смущения заказали бутылку коньяку «КС».
Тосты говорили сбивчиво, и так же сбивчиво пили коньяк. Горло прихватывали спазмы, а кадык с непривычки клинило. Юнцы кривились, насилуя свой организм. Они полагали насилие признаком взрослости, и продолжали пьянствовать.
Веселье было в разгаре, когда трое из семи благоразумно кутёж прекратили. Выйдя из ресторана, они остановилась в нерешительности.
 Ну что, в кино? – предложил первый.
 Точно! - поддержал его второй.
Третий, усмехаясь, с мягкой иронией от них отделался:
 Глядеть на простыню в тёмной комнате целый час, ей-богу, это для сумасшедших; мне к ним рановато.
Приятели махнули на него рукой и нетвёрдой походкой пошли по улице, ведущей к кинотеатру. Их товарищ пошёл в противоположную сторону. Пройдя калитку городского пляжа, он зашагал по аллее, ведущей к мостику. Небо было чистое как протёртое стекло. Солнце играло в реке, скользило своими лучами по траве, осыпая реку и траву дорогими алмазами. Они сверкали тысячей лучиков.
У входа на мостик парень расстегнул рубашку и потянул её с себя. Когда она обхватила голову, воздух прошелестел загадочные слова: «Она здесь». Он замер. Ни впереди, ни сзади, ни слева не было никого. Так и не решив, почудилось ему или кто-то действительно что-то сказал, он вытащил руки из рубашки, и нехотя ступил на желтую полоску песка.
Сделав шагов пять, искатель отгадки остановился. Его окружал ничем не занятый пятачок песка. В трёх шагах, словно блины по сковороде, распластались по коврику два женских тела. По ним разлилась в экстазе лень. Телам решительно всё окружающее было безразлично. Они уткнулись в коврик лицами, обхватив его нежно руками.
 Ваш сосед, чем-то занят, а я хотел бы рядом с вами оставить свои вещи, вы не возражаете? – обратился к ним парень.
Одно из тел вздрогнуло. Оно даже попыталось приподнять голову, но по лицу лишь скользнула тень недовольства – носит же нелёгкая кого-то в самый благостный миг – и оно снова уткнулось в коврик, приняв прежнюю позу. Парень обиделся, однако равнодушным голосом возвестил:
 Молчанье, вроде знак согласия, да поп в церкви не венчает, пока не услышит да. Но видимо тут не церковь, а я не поп, это точно...
Тело всё-таки приподнялась на полусогнутые локти и, полуобернувшись, посмотрело на парня. Он увидел брюнетку. Её волосы спадали волнами к плечам. Тёмные цыганские глаза прятались под тонкими чёрными дугами бровей. Алые губки сложились бантиком над несколько вяло заглаженным подбородком. Она быстро потушив взгляд, села и, глядя в сторону, сказала:
 Что-то я не заметила у вас вещей.
Слова девушки почему-то зацепили его за живое. Он бросил пристальный взгляд на неё, клубы мыслей натянули его нервы.
 Ну, если вам не по нраву униформа, пусть и курсантская, вы пожалеете, дайте только искупаться – вихрем пронеслось у него в голове.
Брюнетка безмятежно смотрела в сторону. Не удостоив её ответом, обладатель загадки судьбы отправился к реке, и зло нырнул. Проплыв с десяток метров, он повернул обратно.
 Говорят смерть вещей, рождает память о них, разумеется, если не вмешивается склероз. Помнится, я оставлял здесь полотенце - приближаясь к своим вещам, философски произнес потенциальный мститель.
Это было лукавство. Полотенца были у девушек. Брюнетка потянулась за одним из них и, протянула его с иронией:
 Вы философ?
Я ей определённо понравился – подумал обладатель загадки судьбы, принимая полотенце, и довольный рассмеялся:
 Нет, я курсант лётного училища.
 Ну и как вам живётся в вашем училище?
 По разному. Начало немного заставляло грустить, а теперь ничего, даже весело (он закончил вытирать волосы и вернул полотенце).
 Что же такого весёлого у лётчиков? – поинтересовалась девушка.
Парень присел к стопке из униформы и принялся рыться в карманах, выискивая расческу:
 Много чего. Как-то раз проводил занятия пехотный старшина. Поднимает первого курсанта и спрашивает: «Из какого материала изготавливается ствол?» Курсант отвечает: «Из легированной закалённой стали». «Правильно», подтвердил старшина, «садитесь». Поднимает второго курсанта: «Из какого металла изготавливается затвор?» «Из закалённой легированной стали» - отвечает курсант. «Правильно, садитесь». Поднимает третьего: «Из какого материала изготавливается боёк?» «Из легированной стали». «Неправильно», возражает старшина. «Из легированной закалённой стали», поправляется курсант. «Неправильно». «Не знаю, товарищ старшина». Старшина лезет в карман, достаёт из него устав, раскрывает на закладке: «Слушайте, товарищ курсант и запоминайте», и читает по слогам, «бо-ёк из-го-та-вливается из-то-го же ме-та-ллу, что и ствол».
Брюнетка прыснула приглушённым смехом, зажимая себе рот рукой. Она сдерживалась из последних сил, чтобы не расхохотаться во все свои лёгкие. Причесавшись, парень сел на песок, облокотился на один локоть, и во время рассказа пересыпал песок с ладошки на ладошку:
 А то ещё такой случай был. Объявил старшина построение и обращается к курсантам: «Кто умеет играть на каких-нибудь музыкальных инструментах, два шага вперёд». Вышло человека четыре. Подходит старшина к первому: «На каком инструменте играете?» «На балалайке, товарищ старшина». «Годится», говорит тот и обращается ко второму: «А вы, на каком инструменте играете?» «На гитаре!». «Годится», говорит старшина и обращается к третьему: «А вы?» «На трубе играл в школьном оркестре». «Годится». И четвёртому курсанту: «А вы?» «На скрипке». «Отлично», говорит старшина, и продолжает: «Капитану Смирнову пианино привезли, надо его на третий этаж поднять».
Хохоча, девушка теперь одной рукой прикрывала рот, а второй держалась за свой живот.
 Как-то один хитрый курсант в нарушение устава зашёл к приятелю, охранявшему склад. В складе был только один вход, к которому вёл длинный коридор, и не было ни одного окна. Пока они болтали, в коридоре послышались шаги проверяющего. Нарушитель заметался, да бежать некуда. Видит, в углу мешок лежит. Хитрец в этот мешок и прыгнул. Часовой схватил проволоку с полки, завязал мешок и на пост сразу. Входит проверяющий, осматривает склад, видит мешок стоит, чуть ли не посередине комнаты и обращается к часовому: «А это что такое?» Тот с перепугу орёт: «Металлолом, приготовлен к выбросу на свалку!» Проверяющий подходит к мешку и бац! по нему сапогом. А из мешка: «Дзинь-дзинь… тв-о-ою ма-ать!!!»
Брюнетка не сдержалась и захохотала во все лёгкие. Баловень судьбы самодовольно расслабился. Однако он не упустил из вида перемену в состоянии второго тела.
Оно очнулось от экстаза и недовольно поморщилось, продолжая лежать, уткнувшись лицом в коврик. Его прическа состояла из тысячи мелких нежных шариков, от чего казалась одуванчиком, с которого ветер очень удачно сдул часть пуха. Две маленьких косички спрятались под плечами.
 Меня зовут Юра, а вас как? – спросил рассказчик брюнетку.
 Лида.
 А вшу подругу?
 Таня.
 Лида, а вы слышали что-нибудь о русских говорящих часах?
Лида затянула «Нее», отрицательно мотая головой.
 А разве такие есть? – удивилась она.
 Представьте…
 А как же они устроены? – поинтересовалась девушка.
 Очень просто, на длинной цепи к потолку подвешена двухпудовая гиря.
 Разве гири разговаривают?!
 Ещё как. Оттягиваешь гирю подальше и отпускаешь. Она со страшной скоростью несётся к стене и бьёт в неё. А из-за стены голос: «Блин! два часа ночи, а они всё не угомонятся».
Теперь смеялись обе девушки. Они хохотали уже от души, не сдерживаясь. После очередного рассказа подружки, скромно опустив глаза, намекнули:
 Мы давно уже не купались …
 Я не радиоточка, но молчать могу не хуже - откликнулся рассказчик, лениво перевернувшись на живот.
Закончив купание, подруги приближались, идя бок об бок. Выждав, когда расстояние станет удобным, нечаянный знакомец бросил быстрый взгляд на девушек.
 Ух, ты! Они точно балерины. От их тел так и веет грацией дикой серны. А вторая-то полна пленительного очарования... – подумал он.
И вдруг произошло что-то невероятное. Все окружающие предметы куда-то исчезли. Перед взором обладателя загадок судьбы осталась одна Таня, окружённая сиянием небесно-синего, удивительно тонкого света. Его лучи растекались в бесконечную даль, и даль улыбалась от радости.
Люди не светятся, в этом курсант был твердо уверен, и оглянулся назад, надеясь увидеть там синий прожектор. За спиной ничего похожего на прожектор и в помине не было. Он посмотрел на небо. Там ни облачка. За его спиной раздался удивлённый и растерянный вскрик:
 Мы опоздали! Как незаметно пролетело время?!
Обладатель загадки судьбы обернулся. Девушки, закончив обтирание, торопливо надевали часы на руки и принялись спешно одеваться, видимо, надеясь исправить положение.
Баловень судьбы попробовал представить пляж без Тани. Перед глазами встала грязная и неприязненная пустыня.
 Я, пожалуй, тоже пойду – сказал он, когда девушки уже причёсывались.
Он поднялся. На лицах подружек расцвело удивление. Скорость, с какой оделся новый знакомый, в их головах не укладывалась. Эта торопливость им приятно польстила. Они собирали пляжные сумки и укладывали свои причёски, то и дело, обмениваясь многозначительными взглядами.
 Ну что, можно двигаться? – спросил он.
Они не ответили, а слегка смутились. Все трое неспешно двинулись к выходу из пляжа. Сдерживая волнение, он прервал молчание:
 Мне на третий номер трамвая, до кинотеатра Ильича. А вам?
 На две остановки дальше – весело прощебетали подружки.
 Значит по пути.
Попутчики подошли к остановке, и не успели перевести дыхание. Трамвай подкатил под самые ноги, виляя задней частью, будто крупная рыба. Мягкая, гладкая ладошка Лиды утонула в ладони негаданного попутчика, которую он подал ей, помогая подняться по ступенькам. Следующей была Таня. Она вложила свою ладошку. От маленькой ручки повеяло невероятной нежностью. Более родного и близкого прикосновения невозможно вообразить. У него закружилась голова. Нечто похожее испытала и Таня. Она опустила ресницы. Мрамор её кожи на щеках стал розовым. Посадив девушек, попутчик лихо вскочил на подножку сам. Из-за нахлынувших чувств он соображал плохо, тем не мене из разговора подружек выудил номер телефона Татьяны, у Лиды телефона не было, и самое главное: девушки намерены посетить пляж через три дня, а у него как раз очередная увольнительная. Нет, определённо, редко так везёт - радостно подумал баловень судьбы.
Кондукторша рукой потянула за верёвку, которая под потолком тянулась грязной паутинкой до кабины водителя, оттуда вырвался пронзительный звон колокола. Трамвай пополз по рельсам, приближая миг разлуки. Нужно было как-то рассказать Тане о своих чувствах, и Чигрин встрял в разговор:
 Очень рад знакомству с вами девушки – начал он, улыбаясь, - У меня через три дня увольнительная, и я тоже собираюсь на пляж. Буду рад в двойне с вами встретиться снова. Я позвоню, если мои обстоятельства изменятся. Но я постараюсь, чтобы этого не произошло... До свиданья!
Он быстро пошел к передней двери и, спрыгнул с подножки. Девушки наблюдали за ним через окно. Он помахал им рукой, и они ответили ему.
Чигрин, так звали нашего героя, зашагал к кинотеатру. Ещё на подходе он столкнулся ручьями из зрителей, которые растекались в разные стороны. Баловень судьбы окликнул товарищей. Все трое решили вернуться в ресторанчик, где оставались их товарищи.
Четверо кутил в тёмно-синей форме сидели за столиком в углу. Их языки ворочались с трудом, пытаясь высказывать друг другу свое уважение. Лучше реки в их положении ничего не придумать. Чигрин и его двое друзей, подняв из-за стола кутил, повели их к выходу. Через квартал группу нагнал попутный трамвай. Они благополучно проехали на нём несколько остановок. До пляжа оставалось совсем немного и тут старшего группы начало мутить. Он заторопился к выходу, пробиваясь изо всех сил сквозь толпу пассажиров. Последней каплей, переполнившей чашу, стал толчок тормозящего у остановки трамвая. Старший издал сдавленный стон, выпуская сквозь стиснутые зубы блестящие иглы выпивки и закуски на свои ладони, зажимающие рот. Стоявшая рядом с выходом блондинка, почуяв неладное, оглянулась назад. Брезгливо поморщившись, она укоризненно взвизгнула:
 Фу, молодой человек! Вы же не один!!
Курсант посмотрел на блондинку мутноватым взглядом:
 Я не жадный, могу поделиться… - и протянул ей свои грязные ладони.
Блондинка отшатнулась, чего и надо было старшему. Он стрелой проскочил мимо неё, а за ним и вся дико ржущая группа курсантов. Они добрались до пляжа под вечер, когда заходящее солнце обливало пурпуром небо, а золотом землю. Река блестела, как ртуть. Солнце висело над ней огромным шаром.
Пляж встретил кутил пустынным неуютным берегом. Для загара уже поздновато, для влюблённых парочек ещё рановато, а подвыпившим Сталинским соколам в самый раз. Вода приняла их благосклонно. Когда последний луч солнца погас, все курсанты протрезвели до готовности к новым приключениям…

В ОЖИДАНИИ ВСТРЕЧИ.

В дни самостоятельных полетов солнце как будто назло каталось особенно лениво и неспешно над безграничным ковром из цветов. Учебный аэродром выглядел на этом ковре побуревшим, громадным, ровным как стол островом. С него то и дело в небо взлетали учебные самолёты.
Чтобы группа не повисла внизу таблицы соревнования, выставленной на всеобщее обозрение политруком, инструктор решил выпустить ещё одного курсанта, который знал, как управиться с движком. Руководитель полётов глянул в плановую таблицу:
 Только на чём он полетит? Полёты уже подходят к концу, а ваш 35-ый в воздухе.
 Так на тройке, товарищ майор – ответил инструктор.
 На какой тройке?
 На зелёной.
 Ты с ума сошёл, у неё движок на взлёте обрезает; её пора списывать на рулёжку (самолёт, на котором курсанты ездили по аэродрому, но не взлетали).
 Уже устранили, товарищ майор!
 Устранили? Ладно, проверим - и руководитель полётов подал знак «запускай», описав круг вытянутой вверх рукой.
Самолёт на старте выплюнул ворчливо облако синего дыма. Руководитель полётов от удивления поманил самолёт к себе, сгибая в локтях вытянутые вперёд руки. Курсант дал газ, мотор зачихал. Для этого случая годилось подёргать сектором газа, и курсант подёргал. Мотор, собрав весь вой мира, взвыл, и доставил самолёт на старт. Разгибая локоть и рассекая ребром ладони воздух в направлении взлётной полосы, руководитель подал сигнал «взлетай!». Самолёт лихо побежал по полосе, и скользнул ввысь. По заданию ему положено было набрать высоту 800 метров, выполнить два круга, снизиться, произвести заход и посадку. Очень простое задание, которое занимало каких-то двадцать минут. Да вмешалась одна мелочь. Едва самолёт взлетел, ветерок усилился, подвернулся ещё больше, и стал боковым. Как положено курсант выполнил два круга, и на третьем зашёл на посадку. Руководитель полётов предупредил все экипажи знаком «боковой справа под 45 градусов, 3 - 5 метров в секунду». Счастье вперемешку с гордостью за свой первый самостоятельный переполнило курсанта до краёв, и заслонило собой предупреждение. Самолёт пополз боком в сторону. Руководитель нервно начал подсказывать самолёту:
 Прикройся чуть правым кренчиком!
Курсант продолжал идти со сносом. Он просто ничего другого не умел. Руководитель, будто его мог услышать пилот, заорал во всё горло:
 Третий! Твою мать, снос влево, парируй правым креном! – он энергично замахал руками в сторону, мол, отворачивай - Не видишь, что ли, на квадрат тебя тянет?
Квадрат – это деревянный наблюдательный пункт руководителя полётов, скамейки, политруковская стенгазета, тележка с аккумуляторами, возле посадочной полосы. На них, как магнитом, и тянуло «тройку». Двое курсантов, сидевшие на лавке у наблюдательного пункта, не стали дожидаться грома с ясного неба и со всех сил побежали, волоча за собой тележку с аккумуляторами. Руководитель полётов побежал за тележкой. Он бежал и, махая руками, орал ожесточенно и зло, повторяя как заевший патефон:
 Уйдите на второй круг! Уйдите на второй круг!
Самолёт упорно эти призывы игнорировал и мостился сесть прямо на тележку. Курсанты её бросили, и рванули стометровку в разные стороны как зайцы при виде волка. Руководитель за ними, а самолет всё ниже и ниже. Его левое колесо чиркнуло по тележке и мгновенно отлетело, запрыгав по взлётной полосе. Тройка клюнула носом, ударившись о землю правой стойкой. Туча пыли в ярости набросилась на свою жертву невиданным хищным зверем и проглотила её. Беглецы остановились. Они смотрели на, бог весть, откуда взявшегося хищника. Руководитель полётов по инерции прошептал «уйдите на второй круг», и с намертво впечатанным в лицо изумлением медленно пошёл по направлению к упавшему самолёту. Остальные пошли за ним.
Пыль, выпустив всю ярость, потихоньку рассеялась. Из мрака показался призрак самолёта. Он неестественно низко лежал на земле, разбросав до горизонта глубокие борозды вспаханного грунта. Голова курсанта выглядывала из-за борта кабины безвольным шариком. Лётчики медленно приближались в скорбном молчании к месту гибели товарища. Их сердца и губы сжала беда. У некоторых по щекам текли слёзы. Вдруг голова в кабине шевельнулась, или это показалось? Нет, нет шевельнулась! И все кинулись к самолёту.
Курсант уже стоял на крыле, держа в руке обломок какого-то рычага. На его чёрных от пыли щеках светились белизной две дорожки от слёз. Он плакал. Хотя плакал не то слово, он ревел в голос как маленький. Руководитель кинулся к нему:
 Живой!?
 Живой! - всхлипнул курсант.
Руководитель зафонтанировал криком:
 Идиот! Ты там заснул что ли, не видишь, что несёт?! Не видишь куда мостишься?! Угробил самолёт, пилот хренов! Десять суток ареста! На гауптвахту бегом марш! (и вдогонку) Если еще, хоть раз убьёшься, чтобы я тебя на старте больше не видел!
Следующей на взлёт была очередь Чигрина. Его самолёт стремительно скользнул ввысь. На земле появлялись новые и новые мозаичные картинки. Они искривлялись, стремительно уменьшаясь в размере. Взгляд Чигрина переключился на даль. Всюду, куда он мог достичь, была земля и это была земля СССР. Популярная тогда песня «Широка страна моя родная» обретала на глазах вещественность. Безграничность простора захватывала дух. Синева неба приютилась над головой огромным зонтом, лети и лети, а конца нет. Он отличался в этот день особой ясностью и чёткостью. И будущее представлялось Юрию Чигрину таким же ясным, и обязательно счастливым. Он от избытка новых чувств закричал:
 Мы будем счастливыми! В СССР не может быть по-другому, и не будет по-другому. По-другому может быть только у не эсэсэровских ребят!
Сделав облёт поля, Чигрин уверенно посадил самолёт.
Три дня разлуки с Татьяной, ожидавшему встречи Чигрину, показались месяцем. Позвонить ей просто так он стеснялся, мог бы прослыть нахалом, а повода он не находил. Долгожданная суббота, казалось, канула в вечность. Поэтому когда разъездной автобус затрясся по просёлку в сторону города, радости Чигрина не было предела.
Утро для него, как всегда, началось с зарядки. Гигиена, подготовка к утреннему построению много времени не отняли. Затем последовали завтрак в столовой, построение увольняющихся, последний осмотр униформы проверяющим офицером, последние замечания, последние исправления огрехов во внешнем виде, назначение старшего в увольнительной, зычный голос старшины, выкрикнувший, в конце концов, фамилию, прыжок через коня и увольнительная записка в руках. К десяти ноль-ноль вполне реально добраться до пляжа. Придут ли? - в сотый раз с тревогой подумал Чигрин, пряча увольнительную в нагрудный карман.
Добравшись с товарищами до места, где их дороги расходились, Чигрин заговорил со старшим:
 Лёня! Я на пляж, у меня встреча. Там пробуду часов до 2-х, а вы куда?
 Мы?! Как в прошлый раз в ресторанчик, когда откроется. После по обстоятельствам.
 Как освобожусь, я к вам подскачу. Если вас не будет, где вас искать?
 В городском парке, если патруль не сграбастает раньше.
 Хорошо, я пошёл.
 С девушкой когда познакомишь?
 Когда сам познакомлюсь… - ответил Чигрин на ходу.
Шаги ему давались весело до самой калитки пляжа. Перемена настроения произошла, едва он прошёл через неё. Пустынный вид пляжа ударил по глазам испугом, и сердце защемило от предчувствия какой-то беды. Чигрин отмесил нужное количество песка ботинками, неспешно разделся, тщательно сформировал стопку из униформы. Отягощённый предчувствиями, он лениво пошёл к мостику. Прохлада речной воды упругой силой охватила его тело. Брызги, разлетающиеся во все стороны от пловца, сияли хрусталём в лучах утреннего солнца. Они падали на зеркальную гладь поверхности реки, растворяясь в ней без следа.
Когда пловец выбрался на берег, он посмотрел на вход. Оттуда по аллее приближалась очередная горстка отдыхающих. Глаза, не найдя что-нибудь знакомое, отвернулись, но уже через десять секунд смотрели опять в ту же сторону, выворачивая шею. Собрав всю волю в кулак и поворачиваясь к аллее спиной, Чигрин принялся считать до ста, глядя на Волгу. Счет он оборвал, не дойдя до тридцати.
Из калитки появилась группа молодых парней и девушек, за спинами которых клубилось синее облако света, опустившегося неба. Оно всё время увеличивалось в размере. Чигрин его почувствовал спиной и оглянулся. Под этим облаком ковыляла пожилая женщина с внуком, а следом за ними шла она – Таня. Он подхватился ей на встречу, махая приветливо рукой как старой знакомой. Таня улыбнулась в ответ. Когда он подошёл, она объявила.
 Лиды не будет. Ей надо присматривать за младшим братом.
 Ей не повезло. Денёк прекрасный. Я, думаю, нам с вами не будет о чём жалеть.
Показалась курсантская стопка одежды. Таня раскрыла сумку и извлекла аккуратно сложенный пляжный коврик. Они вдвоём, держась за противоположные концы, постелили его на песок:
 Вы можете перебраться на коврик – слегка смущаясь, предложила она.
 Обязательно, на коврике приятнее.
Везунчик направился к своей одежде, кося в сторону Татьяны одним глазом. Она из сумки выкладывала полотенце, расчёску, зеркальце и ещё что-то. Затем девушка взялась руками за кончик платья и подняла его вверх, снимая через голову.
Кровь Чигрина забурлила, разметав по телу пульс молодой страсти. Девушка бросила платье на коврик, сняла босоножки, и привычно занялась укладкой волос с помощью шпилек и булавок.
Он заворожено следил за её движениями. В изгибе её рук таилась грация дикой лани.
 Я готова – сказала она, закончив укладку.
 Я тоже – выдохнул он, и они отправились к реке.
Огромное банное полотенце, с навсегда поселившимися в его центре чёрными ласточками, ожидало приближения купальщиков. Таня протянула его баловню судьбы. Он отрицательно покачал головой:
 Сначала Вы.
 Не стесняйтесь – подбодрила его девушка.
 Давайте вместе.
Они весело ухватились каждый за свой конец. Длины явно не хватало, и пришлось сделать по полшага навстречу друг другу, это их рассмешило. Влюблённые улеглись на коврик, и между ними начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла. Их соприкасающиеся плечи только усиливали обоюдное возбуждение. Волны страсти бежали по девичьему телу, так же как и по мужскому. Женщины – это всего лишь вывернутые на изнанку мужчины.
Солнце к моменту перехода за зенит выбелило воздух и покрыло кожу влюблённого баловня судьбы краснотой. Ему не помешало бы перебраться в тень. Все прибрежные деревья давно окружили мамаши с детьми и скорлупки от яиц. К ним присоединились хвосты от солёных селёдок, пустые пивные бутылки с наклейками полумесяцем. Плотность окружения не позволяла приткнуться молодой парочке, да и не хотелось. Её взор привлёк отвесный берег, на вершине которого примостился деревянный павильон буфета. Они направились к нему.
Павильон встретил их большим пустым пространством. От мраморной крошки пола веяло прохладой. Между рядами сиротливых столов, накрытых белыми скатертями, протянулся по центру зала прямой линией узкий длинный проход. Линия начиналась у входа, а заканчивалась, упёршись с противоположного конца прямо в прилавок, за которым сидя дремала пожилая, круглолицая буфетчица. Её белый кокошник с вышитым узором, белый фартук по верх чёрного платья, дремали с ней за компанию. Узкие арки-входы отдельных кабин, отступившие от боковых стен павильона, стеснили ряды столов. Чигрин легко, но настойчиво налёг на локоть девушки, и она послушно пошла на пол шага впереди него. Он ввёл её в кабинку, и, оставив у входа, направился к ближайшему стулу.
 Мне лучше с другой стороны – прозвучал за его спиной нежный, невероятно мелодичный голос Тани.
 Как скажешь – он послушно задвинул стул на место.
Усадив спутницу, кавалер огляделся. Он подошёл к портьере и зашторил вход в кабинку, поясняя под скоропалительное перешептывание бусинок портьеры свои действия:
 Если появятся посетители, не стоит лишний раз светить мокрыми задами перед ними (их одежда промокла, они не переоделись в сухое).
Затем он раздвинул портьеру плечом и под всё ещё не затихшее перешептывание бусинок спросил:
 Как насчёт порции пломбира?
 Очень кстати – потупив взор, кротко ответила девушка.
Буфетчица встретила приближающегося посетителя с раскрытыми глазами. Разбудил ли её шуршащий шёпот бусинок или звук шагов, для Чигрина осталось загадкой. Опухлое, заспанное лицо буфетчицы было совершенно бесстрастно и отрешённо.
 Две порции пломбира по двести грамм – обратился к ней Чигрин.
Буфетчица, не меняя своего положения, машинально сняла крышку с длиной железной гильзы, вставленной в деревянную кадушку со льдом. Другой рукой она взялась за металлическую вазочку и поставила её на чашку красных стрелочных весов. Не взглянув на стрелку, она начала набирать мороженое.
 Мне ещё два бокала шампанского…
Буфетчица неожиданно выпалила:
 Восемь семьдесят шесть.
Чигрин положил на прилавок десятку. Буфетчица прекратила набирать мороженое и отсчитала сдачу, закончив фразой, удивившей покупателя:
 Можешь идти, заказ принесут.
 А откуда вы знаете куда?
Буфетчица тяжело вздохнула. Вздох, несмотря на тяжесть, был таким же безразличным, как и её отрешённое лицо:
 В нашем буфете все влюбленные выбирают двадцатую кабинку.
Посетитель не имел ни малейшего представления, в какой кабинке оставалась его спутница, поэтому возражать не стал.
 С чего вы взяли, что я влюблён?
 А ты на себя в зеркало смотрел?
Добравшись до оставленной минуту назад кабинки, Чигрин остановился в удивлении перед входной аркой. Над ней действительно красовалась красная двадцатка. Чигрин вошёл. Таня смотрела сквозь трепещущие листья дикого винограда на Волгу. Он заговорил:
 Представляешь, сделал я заказ, а буфетчица говорит мне – можешь идти, заказ принесут. Я у неё спрашиваю, откуда вы знаете куда, она, ведь, спала, когда мы вошли. Знаешь, что ответила? – у нас все влюблённые выбирают двадцатую кабину. Ну, я глазами похлопал в удивлении. Возвращаюсь, смотрю, точно, над нашей дверью двадцатка нарисована…
Девушка смутилась, и это смущение ей было приятно. Если у них были до сих пор какие-то сомненья, то это неожиданное подтверждение их догадок со стороны совершенно незнакомой, случайной женщины все сомненья окончательно развеяло.
Бусинки портьеры вдруг раздвинулись под действием женского локтя. В кабинку вошла официантка лет тридцати. Она держала в руках серебряный поднос. Над ним возвышались две металлические вазочки, каждая с горкой мороженого и ложечкой на вершине. Из-за ложечки выглядывали тёмно-красные шарики вишенок в красном сиропе. Рядом с вазочками стояли два хрустальных бокала, заполненные на три четверти золотистой жидкостью, с маленькими серебристыми пузырьками внутри неё.
 Ваш заказ – сказала официантка.
Она поставила поднос на край столика, переставила вазочки и бокалы на стол. Многозначительно и понимающе улыбнувшись, произнесла на распев – приятного отдыха – и вышла из кабинки.
 Это что? - показала взглядом на бокал Таня.
 Шампанское.
 В честь чего?
 Ну, за твой и мой выпуск рановато, а за знакомство в самый раз. Говорят, те, кто перешёл на ты, не будут ссориться, если выпьют на брудершафт.
Таня вопросительно посмотрела на собеседника, он начал пояснять:
 Берём бокал в руку, подходим поближе, заводим каждый свою руку так, чтобы руки с бокалом переплелись как звенья цепи, и пьём. Потом целуемся. Некоторые бьют после этого бокалы, да порча имущества государственной точки общепита чревата неприятностями. Бокалы, думаю, бить не будем!?
Она улыбнулась. Он поднял со столика свой бокал, сверкающий тысячей лучиков и направился к ней. Она трепетно и покорно встала. Подойдя вплотную, он отвёл немного предплечье вперёд, она сделала то же самое. Их руки переплелись, губы прильнули к краю бокала. Вино, сотканное из миллионов солнечных лучей, накрыло их позолотой. Отпив несколько глотков, они расплели руки и поставили бокалы на стол. Он взял её за плечи двумя руками и, наклонив голову слегка набок, прикоснулся к её губам. Девушка вздрогнула, и губы сами собой слились в долгий упоительный поцелуй.
Он зашептал ей на уху первое, что пришло на ум, не столько вдумываясь в смысл произносимых слов, сколько всеми оттенками голоса давая ей почувствовать, как ему с ней хорошо, какая у неё прекрасная спина, какие прекрасные губы и какая невероятная нежность исходит от них:
 Мороженое растает... - выдохнул он.
 Ну и пусть... - послышался в ответ такой же вздох.
 Я что-то придумал – вкрадчиво произнес он и повернулся к столику.
Взяв ложечку, он извлёк вишенку, украшавшую его мороженое, обхватил её губами и медленно подался с ней к лицу своей спутницы. Она потянулась своими губами ему навстречу и вишня перешла из его губ в её. Она засмеялась и проделала со свой вишней тоже самое. Они вместе захохотали от переполнявшего их счастья.
 Ты будешь самой красивой на выпускном бале – нежно и тихо произнес он, и добавил с лёгкой грустью - А у меня выпускного не было. У нас городок маленький. Весь выпуск шесть ребят да две девушки. Директорша сказала пару слов, аттестаты раздала и по домам...
 Приходи на мой.
 А удобно? - захлебнулся он от счастья.
 Конечно. Нам разрешают самим выбирать, кого приглашать. У нас даже есть пригласительные. Я возьму один для тебя – ободрила она его.
 А у меня очередь на увольнение теперь не скоро. Но я обязательно что-нибудь придумаю, я тебе позвоню на кануне. Давай выпьем за твоё успешное окончание школы (он поднял бокал). Я желаю тебе успешных экзаменов, веселого выпускного бала и исполнения твоих желаний после него.
 Спасибо!
Сияющие счастьем влюблённые отпили по глотку. Затем они уселись снова за стол и принялись болтать о пустяках. Выйдя из буфета, они побрели по улицам города без всякой цели, им просто не хотелось расставаться. Они зашли в какой-то магазин. Татьяна купила украшения для платья к выпускному балу. Потом они снова пошли по улицам, которые сдавались без боя наступающей летней ночи. В сумерках прибрежные деревья слились с берегом. На пароходах заблестели огни. Им подмигивала дорожка из расплавленного серебра, тянувшаяся на середине реки таинственной дорогой в Рай. В сквере, на бульваре, когда вблизи никого не было, Чигрин привлекал свою спутницу к себе и целовал долго и сладко. Всякий раз после поцелуев дыхание сбивалось. Дышать ровно лёгкие начинали лишь через промежуток времени, за который парочка успевала пройти квартал или два. Кварталы влюблённым казались то слишком пустынными, то слишком переполненными, то короткими, то невероятно длинными. И время на них текло неодинаково: то пролетало в мгновение, а то мгновение растягивалось на минуты. Они бы бродили по улицам без сна и еды целую ночь, и не знали бы, что такое усталость. Наверное, и дождь они бы не заметили. Но час неизбежного в их положении расставания приближался. Не дойдя до дома Татьяны совсем чуть-чуть, влюблённые остановились.
 Ну, вот и мой дом – тихо вздохнула Таня счастливым голосом – Теперь пол ночи буду думать о тебе.
 Почему не всю ночь?
 Надо зубрить…
 Я тоже буду думать о тебе. Неделя не так много. Мы встретимся опять.
 Неделя - это вечность.
 Вечность – это смерть, а жизнь - мгновения. Их потеря неизбежна. Но я не хочу тебя терять даже на мгновенья.
Он поцеловал её на прощанье. Татьяна взлетела по приступкам парадного, почти не касаясь их.
К училищу он не шёл, а летел на не видимых для посторонних крыльях. На его губах жила нега её губ, она тревожила сердце тихой радостью. Впереди только встречи, полные счастья. О том, что без расставаний не бывает встреч, он не думал. Она была всегда, и он был всегда. Теперь они встретились, вот и всё.

ВЫПУСКНОЙ БАЛ

Татьяна шла на последний экзамен в тёмно-коричневом глухом платье с белым кружевным передником поверх него и в туфельках с кокетливым ремешком. После свиданья она оказалась на той высшей ступени счастья, когда человек делается доверчив, и не верит в возможность зла, несчастья и горя. Теперь, чтобы она не начала, к чему бы ни прикасалась, всё ладилось, легко получаясь. Она была так счастлива, как никогда ещё в жизни и окружающие ей представлялись такими же счастливыми, другого просто не могло быть. Последний экзамен проскочил на отлично и, выйдя из класса, Татьяна пошла в учительскую. Она не шла, а летела, едва касаясь земли.
Ответственной за подготовку к выпускному балу со стороны школы была завуч Инна Петровна. Она, изучая какие-то бумаги, сидела за столом в своем небольшом кабинете, где кроме неё был ещё только шкаф.
 Здравствуйте Инна Петровна! – поздоровалась Таня.
 А, Танечка! Здравствуй, как экзамен?
 Отлично...
 Рада за тебя, поздравляю.
 Спасибо. Инна Петровна, у меня приглашённые на выпускной бал наметились. Как мене получить пригласительные билеты для них?
 Ой, Танюша, это не ко мне. Пригласительными занимается родительский комитет. Боярскую из «Б» класса знаешь? (Таня кивнула головой) Её мама там главная. На сколько я знаю, у них есть часы приёма. А сидят они в красном уголке, мы там выделили им места. Найдёшь?
 Да, спасибо. До свиданья.
 До свиданья.
Таня вышла из учительской и пошла по длинному школьному коридору второго этажа. Красный уголок находился на третьем этаже в противоположном от учительской крыле. Дверь была не заперта.
 Здравствуйте. Я ищу родительский комитет.
 Дежурная по родительскому комитету Светлана Валентиновна Белопольская – отозвалась полная блондинка, в строгом шерстяном платье, заполненном до отказа телом.
 Я из «А» класса. У меня наметились приглашённые на выпускной бал. Как мне получить пригласительные?
 На кого выписывать?
 Нина… Викторовна… Ярцева (медленно произнесла девушка, потому что дежурная, макнув перо в чернильницу, взяла с тощей стопки почтовую открытку и начала на ней что-то писать). Виктор... Павлович Ярцев... и Юрий...
Девушка запнулась и покраснела. Её глаза медленно накрывал ужас. Она не знала ни отчество, ни фамилию своего суженного. Дежурная внимательно на неё посмотрела:
 Парень?
Девушка покраснела ещё сильнее и кивнула головой.
 Возьми, а эту сама заполнишь...
 Спасибо вам – с простодушной благодарностью и нескрываемой радостью выкрикнула просительница.
За дверью Татьяна уже не шла, а бежала по ступенькам вниз. Она пролетела пулей через выход из здания школы. Её подгонял стыд. И ещё её подгоняло новое открытие: чтобы быть счастливой, ей совершенно не нужны ни фамилия, ни отчество, ни год рождения, ни место рождения, ни ответ на вопрос чем занимался до сих пор её суженный. Её даже не интересовал вопрос, были ли у него ещё девушки.
Она наткнулась на эту неожиданную для себя мысль и остановилась. Ей нужен был он сам, в этом она не сомневалась, но почему – этого она не знала. Просто в присутствии неожиданно объявившегося нового знакомого она чувствовала себя желанной, единственной, прекрасной. Всё это она читала в его глазах. Глаза единственный и лучший паспорт души, почаще заглядывайте в него, он не обманет.
Она машинально посмотрела на оборотную сторону пригласительной открытки. Там чернел, отпечатанный на машинке текст: «Предъявитель сего т._________________ приглашен(а) Администрацией и Родительским комитетом энской городской средней общеобразовательной школы на выпускной бал». Какая Фея, для какой Золушки это сочинила?
Золушка, повстречавшая своего принца до бала, эта мысль развеселила Татьяну. Прежнее состояние безотчетного счастья быстро вернулось к ней. Она зашагала по направлению к своему дому. Через квартал Татьяна остановилась в растерянности, и повернула обратно. Они договорились с Лидой вместе пойти после экзамена в пошивочную мастерскую. Татьяна села на лавку в пришкольном палисаднике. Тягучее ожидание мало помалу успокоило её мысли, и переживания остыли.
Подруга появилась, чуть ли не через полчаса. Она вся светилась весёлой улыбкой. Значит, порядок, школа осталась в прошлом для них обеих, бюрократические формальности можно в расчёт не принимать. Они весёлые вышли на улицу, и чуть ли не наперегонки зашагали по тротуару в сторону пошивочной мастерской.
Войдя в зал, девушки направились к знакомому им по предыдущим примеркам столу. Без лишних вопросов портниха взяла квитанцию. Мельком взглянув на неё, она отправилась за платьем, которое находилась на складе среди множества других. Портниха выбрала нужное и вернулась к девушкам. Подружки торжественно понесли его к примерочным кабинкам. С первой по пятую кабинки оказались занятыми. В шестой не было зеркала. В седьмой не было стульев и вешалки. Свободной и удобной оказалась самая дальняя, десятая.
Они вошли, раздвинув портьеру. Татьяна неспешно сняла с себя белый передник, глухое платье школьной формы. Надев обновку из бледно-голубого крепдешина, она повернулась к зеркалу. Оттуда на неё смотрела счастливая взрослая женщина, в роскошном платье, которое было чуть длиннее колена. Это обстоятельство заметно поубавило счастья. Лицо Татьяны укрылось капризом и огорчением.
Лида пошла за портнихой. Вернулись они вместе через несколько минут. Всё это время Татьяна вертелась перед зеркалом, разглядывая себя и сзади, и с боков, и спереди, и пытаясь понять, нет ли ещё какого-нибудь дефекта. Когда портьеры захлопнулись за вошедшими в кабинку женщинами, новоиспеченная модница показала на сколько хотела бы укоротить подол. Она подняла его ровно до середины колена. Портниха не возразила против такой длины и попросила на доделку пол часа.
Подружки направились в уголок для гостей. Они уселись на мягкие пушистые кресла, откинувшись на спинки и закинув, нога на ногу. Как только их спины нашли опору, девушки захохотали над своей важностью. Да, мы теперь взрослые, свободные и можем себе позволить маленькие вольности, говорили их позы и глаза.
Через пол час девушек позвали на примерку. Доработанная обновка вполне удовлетворила её хозяйку. Придраться было не к чему. На стройных ногах конец платья отсекал ровно столько от колена, сколько требовалось, чтобы родилась тайна гармонии, чтобы восхищенный мужской взгляд остановился на этом месте и замер в догадке и мечтании о том прекрасном, что скрывалось выше колен под материей.
На следующий день Татьяна проснулась лёгкая и невесомая с ощущением счастья в груди. Оно длилось весь день и лишь под вечер, словно тень от лёгкого облачка, на лице появилась тревога. Уже прошло два дня как они расстались, а обещанного звонка от суженного нет. В её сердце всё чаще и чаще стучало предчувствие чего-то страшного. Она всеми силами души сопротивлялась и гнала предчувствия прочь, наваливаясь на подготовку к выпускному балу.
Выпускные балы манят, дразня воображение и тех, кто только что выучил свои па, и тех, кто танцевали до упаду на городских танцплощадках вместо подготовки к урокам. Приглашённые гости надеются найти там самое беспечное веселье, и приходят только те из них, кто хочет танцевать и веселиться, как хотят этого 13-ти и 14-ти-летние девочки. Накануне бала в голове выпускников роятся планы на будущее и страхи опозориться. У Тани было много страхов: оробеет попросить приглашение для любимого; платье не будет готово; готовое платье окажется не по размеру и фасону.
Фасон платья очень долго не вырисовывался, потому что мечты то и дело уносили её воображение за пределы доступного, и без тщательного и неоднократного обсуждения с лучшей подругой трудно было обойтись. Теперь эти страхи отступили и им на смену пришли новые. Она уже с вечера особенно тщательно вымылась вся от кончиков волос до пяток. Тогда же приготовила прекрасные туфли на умеренной высоте каблуке; принесенное из мастерской платье; отдала родителям их пригласительные. Оставшийся пригласительный она переложила в приготовленное платье, чтобы не дай бог его не забыть: у неё было твёрдое намерение сберечь его до последней секунды. Оставалась не готовой лишь прическа. Две маленькие косички, с вплетенными лентами, сопровождали все годы её пребывания в школе. Она с утра пробовала придумать что-нибудь новенькое. Ей всё решительно не нравилось. В шестом часу зазвонил телефон. Татьяна продолжала заниматься своей причёской. Лишь после пятого звонка она, наконец, сняла трубку и услышала:
 Здравствуйте, говорит курсант Юрий Тихонович Чигрин.
Татьяна замерла от звуков мужского голоса. Радость застыла в её груди вдохом, позабыв про выдох. Баловень судьбы почему-то ни секунды не сомневался в том, от кого исходит это молчание и чем оно вызвано.
 Товарищ командир, смогу прибыть к девятнадцати тридцати, только не знаю куда – прервал он паузу.
Таня, наконец, пришла в себя и радостно прокричала в трубку:
 Прямо к школе. Она в двух кварталах от моего дома. Мы проходили мимо неё, помнишь?
 Так точно – лихо подтвердил он, соблюдая конспирацию перед дежурными по КПП товарищами одногодками.
 Торжественная часть начнётся в семь и продлится где-то час, полтора. Ты ничего не потеряешь. Я буду через каждые пятнадцать минут тебя выглядывать. Пригласительный билет у меня.
 Понял. По прибытии ждать пятнадцать минут.
 Да. Тебе неудобно говорить?!
 Так точно.
 Ну, хорошо, жду.
 Есть, приступить к выполнению.
Она положила трубку. Затем подошла к зеркалу. На неё снова смотрело счастливое лицо. Оно сияло от радости.
 Нет, причёску всё же лучше изменить и без Лиды не обойтись – весело произнесла она в голос.
Лида жила на той же улице, через два дома. Они вместе долго пытались подобрать прическу, то поднимая заднюю часть кверху, то собирая её в пучок, то распуская опять, но миллионы мелких завитков безжалостно разрушали все замыслы. Измучившись в конец, они решились отрезать косички и сделать стрижку. Лица обеих напряглись, оплошать в последний момент было боязно. Через час с четвертью стрижка родилась, заявив о себе блеском восхищённых глаз её авторов. Таня, светясь насквозь порывистой радостью, вскочила. Она закружилась, повторяя «он придёт, придёт».
 Звонил? – спросила Лида.
 Да, да, да – кружась, отвечала она - Будет без пятнадцати восемь. У меня голова кругом...
После этих слов она, тяжело дыша, постепенно остановилась, успокоилась и живо и возбужденно принялась помогать Лиде с платьем и прической. На это ушло около часа. Затем они вместе пошли к Татьяне. Едва подружки открыли входную дверь квартиры, послышался голос матери из соседней комнаты:
 Скоро ли вы? уже без пятнадцати семь.
 Только платье одеть.
Едва Таня принялась надевать платье, заскрипела входная дверь гостиной.
 Не входи, папа, - крикнула она отцу, находясь ещё под дымкой платья, закрывавшей её лицо.
Лида поспешно налегла на дверь. Через минуту отца впустили в комнату. Его тёмные глаза прятались под насупленными бровями, а рот выглядел волевой складкой. Ниже среднего роста, плотно сбитый, с коротко стрижеными волосами и гладко выбритыми щеками, аккуратным носом он производил впечатление человека с отменным здоровьем. На нём, как литой, застыл синий костюм. Из под пиджака выглядывал ворот белоснежной рубашки, туго подвязанный чёрным галстуком. Добротные туфли сияли от гордости лаком.
 Ах, папа, ты так хорош! - похвалила Таня, стоя посреди комнаты и расправляя складки.
 По-моему, коротковато, - оглядев платье Татьяны, сказала Лида.
Татьяна отошла подальше, чтоб посмотреться в трюмо. Выше колен, клубилось невесомое облако, весеннего предрассветного тумана.
 А, по-моему, в самый раз! – радостно и восхищенно выкрикнула она.
Без пяти семь две девочки в нарядных платьях, с одинаковыми букетиками на груди, постучались в дверь квартиры, в которой жила Лида. Её мама открыла дверь почти сразу же. Она замерла на пороге, пристально и оценивающе глядя на девочек, и вспоминая в этот момент, может быть, свою юность. Они были очень похожи с дочерью.
 Ты готова - спросила Лида, войдя в комнату вместе с Татьяной следом за матерью.
 Сейчас, ещё минутку. Только губы подкрашу – подружки переглянулись.
 И мы с тобой - сказала Лида.
 А не рановато. В школу всё-таки идёте.
 Идём, чтобы сказать ей прощай, а себе да здравствует взрослая жизнь.
 Ох, уж эта молодость. Мне хоть что-нибудь оставьте.
Девчонки выпотрошили ящик трюмо до последнего предмета. Выбрав на их взгляд наиболее подходящие, они принялись колдовать. Все три нарядные, раскрашенные женщины спустились к подъезду. Обменявшись комплиментами, группа неспешно пошла по направлению к школе.
У порога школы гудел растревоженный рой, состоявший из возбуждённых выпускников, сдержанных родителей, весёлых гостей. Они мялись у входа, не решаясь войти. Татьяна окинула их пристальным взглядом. Курсанта нигде не было видно. Её радость от неудачи нисколько не пострадала; ещё рановато, и не из-за чего пережевать. Она ждала своего лётчика, и её не тяготила необходимость выглядывать его. Ей казалось, что с его появлением произойдёт что-то важное, самое важное в её жизни. Она чувствовала, как оно надвигается. Её сердце замирало, рождая в спине приятный холодок.
Неожиданно рой стронулся с места и медленно потянулся к входу в школу тонкой ниточкой. Также медленно он, вползал и в актовый зал, в котором под потолком, вдоль стен на привязи весели разноцветные резиновые шары, гирлянды, серебристые звёзды из фольги и длинные серпантинные пружины. На стенах, взрывая их монотонность, пестрели островки самодельных плакатов с пожеланиями и напутствиями. Украшен был даже висевший на заднике сцены кумачовый транспарант с рассказом про какую-то мало понятную часть общества, то бишь, партию.
Рой рассаживался по местам довольно долго. Мужчины успели за это время пару раз выскочить к ближайшему классу, торопливо проскочить через его дверь и через минуту выйти из неё покрасневшими и умиротворёнными. В это состояние их вгоняло содержимое пол-литровой стеклянной бутылки. Её горлышко, будто срисованное с Эйфелевой башни, венчал тёмно-коричневый сургуч, а пузо прикрывала зелёная этикетка с белой надписью «Московская».
Татьяна усадила родителей и с извинениями отпросилась у них на задний ряд, поближе к выходу. Она не отставала в количестве выходов из зала от мужчин. Только ходила она не к ближайшему классу, а спускалась со второго этажа во двор, который смотрел на неё как пустая глазница слепого человека. Татьяна рискнула снова сбежать из зала. Едва она открыла дверь во двор, её взор упёрся в спину тёмно-синего кителя. Она его окликнула. Чигрин обернулся и застыл в восхищении. Её глаза были ему знакомы с прошлой встречи, вместе с тем, что-то было не так. Накрашенные губы и подкрашенные ресницы добавили год, другой. Он не сразу это осознал.
 Держи пригласительный – выдохнула Татьяна, вытаскивая его из выреза платья на груди – Пошли.
Они прошли мимо пожилого вахтёра, посмотревшего в пригласительный больше для проформы, чем из рвения к службе, поднялись на второй этаж и вошли в актовый зал. Татьяна усадила своего гостя на последний ряд рядом с подругой.
 Привет – шёпотом поздоровался он с Лидой.
 Здравствуй. Где пропадал?
 Служба задержала.
Татьяна поднялась на сцену, чтобы под звуки школьного оркестра получить аттестат с отличием, грамоты, рукопожатие директора школы и почётных гостей. Лида свою порцию уже получила. То, что от неё осталось, она держала в руках. Через минуту к ней присоединилась и Татьяна.
Президиум объявил технический перерыв для подготовки актового зала к танцам, и зал загудел как растревоженный улей.
 Мы отдадим документы, и сразу к тебе - извиняясь, предложили подружки.
 Я подожду во дворе школы – принял он их извинение.
Все гости охотно разбредались кто куда. Шустрее всех зал покидали мужчины и почему-то в одном направлении. Женщины собирали у своих чад медали, грамоты и аттестаты, складывая их в какие-то немыслимые и непонятно откуда взявшиеся штукенции. Таскаться с ними им не хотелось. Идея где-то их сложить быстро навербовала себе сторонниц.
Классы оказались закрыты на ключ, а единственный открытый подозрительно пах водкой и ко всему в нём толпились раскрасневшиеся мужчины. Явно ненадёжное место.
Открыли красный уголок. Ручеёк из женщин змейкой потёк туда. Там жизнь бурлила. Отыскать свободное местечко оказалось не так-то просто. У женского актива родительского комитета вызревала идея начать бал салютом из батареи бутылок шампанского. Насовещавшись они решили делегировать председательниц для переговоров с администрацией школы. И директор, и завуч были категорически против. Сдались они лишь через пол часа уговоров.
Ящики с шампанским скрытно, бережёного бог бережёт, перекочевали на сцену актового зала за плюшевый занавес. Этот концертный номер обречен на успех в девяноста случаях из ста. Один ящик припрятали в дальний угол на случай появления проверяющих. А одну бутылку из него вытащили для вахтёра, не дай бог обидится, и донос в НКВД напишет.
Татьяна, проводив мать в красный уголок, вернулась к своему гостю. Он сидел на лавочке в пришкольном палисаднике, там, где она ждала свою подругу после последнего экзамена. Увидев её, гость встал.
 Как у тебя дела? – заговорила она еще на подходе.
Ей хотелось узнать, почему он объявился в последнюю минуту. Он это почувствовал по её взгляду и голосу.
 Послали на четыре дня самолёт ремонтировать. А там ничего нет: ни телефона, ни телеграфа, ни почты. Одно машинное масло на лице. Вернулся только сегодня в тринадцать двадцать. Совсем бы тебе ничего не подарил, если бы не луг рядом с самолётом. Я сейчас (он отошёл на два шага дальше и извлёк из ближайшего куста охапку полевых цветов).
Татьяна засмеялась:
 Самый прекрасный букет в моей жизни. Я люблю полевые цветы.
 Значит, зря я пережевал?
 Конечно зря. Я эти приколю вместо бумажных на грудь. А букет отнесу в красный уголок, пусть там дожидается окончания бала – она широко раскинула руки, и, обняв, поцеловала своего гостя.
Во двор вышли курильщики, в сумерках уже не так жарко. Не успели они выкурить по половине папиросы, как появились женщины с приглашением пройти в зал, он готов к танцам до утра.
За время короткого отсутствия курильщиков зал преобразился неузнаваемо. Свисавшие до середины икр или чуть ниже колена дорогие платья составляли предмет особой гордости. Их надели в первый раз в жизни многие из девушек. Они восторженно улыбались. Глазки у них горели от чего-то такого, о чём они и сами не знали, но догадывались. Атмосфера влюблённости заполнила всё пространство зала. Казалось, будто сам воздух зашептал: лови минуты счастья, заставляй себя любить и влюбляйся сам, только это одно есть настоящее на свете - остальное всё вздор. Все девушки, за редким исключением, казались хорошенькими, а ребята важными. На лицах родителей расцвела грусть. Их юность уже ушла безвозвратно, а в такие минуты это осознаётся особенно остро. На лицах учителей отпечаталась привычная снисходительность. Они за свою жизнь повидали больше выпускных балов, чем иной ученик прочитал книг.
Словно по волшебству на авансцене с обоих её боков появились упаковки, заполненные длиннющими стопками из пустых, новеньких бумажных стаканчиков для мороженого, вставленных один в другой. Занавес заколыхался, образовав в середине щель, и из неё на авансцену шагнул представитель мужского тыла женского родительского комитета. Его чёрные добротные брюки, опоясав заметный животик, прикрытый синей рубахой, нависли над начищенными чёрными туфлями грозовой тучей в небе. У человека с авансцены оказался неожиданно громкий бас:
 Так, Внимание! Поступило предложение начать бал салютом из бутылок шампанского. Женщины и ребятня разбирают стаканчики, а мужчины, подходят ко мне и получают бутылку из расчёта одна на семь стаканчиков. Открываем бутылки по команде, все вместе.
Зал возбужденно загудел. Кто пришёл не один, не знали, как им сгруппироваться. Тем не менее, потянулись цепочки к краям сцены за стаканчиками и стопки стаканчиков быстро таяли, а ящики с шампанским от них не отставали. Пошли шутки и призывы объединяться по четырнадцать. Они окончательно вытеснили остатки официоза. Татьяна вошла в зал под руку с Юрой. Они сразу же наткнулись на Лиду:
 Лида, бери маму и давай с нами к моим родителям.
Лида окликнула мать, помахав призывно ей рукой. Мама двинулась к ней, а ребята пошли ей навстречу.
 Юлия Александровна, знакомьтесь, мой гость...– Татьяна сделала паузу.
 Чигрин Юрий Тихонович – представился гость.
 А это Юлия Александровна Терехова, мама Лиды – пояснила Татьяна.
 Вы очень похожи с вашей дочерью, она такая же красивая, как и вы – улыбнулся Юрий.
 Нам часто это говорят. Спасибо за комплимент.
 Ну, что, идём искать моих? - предложила Татьяна.
 Да, пожалуй, надо поторопиться – согласилась Юлия Александровна.
Родители Татьяны были поблизости от сцены при полном вооружении. Татьяна заговорила, едва они приблизились:
 Познакомьтесь, это мой гость Юра Чигрин. А это мои родители: мама Нина Викторовна и отец Виктор Павлович Ярцевы.
 Очень приятно, но разговоры разговаривать времени нет. Разбирайте стаканчики – предложил отец.
Мама Татьяны начала раздавать стаканчики, вынимая из своего лишние. Юра стаканчик получил вторым после Юлии Александровны, затем Лида и Татьяна.
 Ну, а это нам с Виктором Павловичем – сказала Нина Викторовна держа два стаканчика.
 Мне можно к вам присоединиться? - спросил кто-то из мужчин, стоявший по близости.
 Без сомнения – ответил отец Тани – Семь счастливое число, а с вами нас как раз семеро.
Со сцены снова загудел бас:
 Ну, все готовы?
Большинство закричало «да», но один или двое закричали «нет»
 Так, может, пить не будите? - обратился к ним всё тот же бас:
 Ещё чего придумал – испуганно выкрикнул не успевавший, и между стенами заметался дружный смех.
 Так, - снова загудел бас – артиллерия готова? («да», донеслось нестройно в ответ) Не вижу, подняли вверх бутылки! Теперь другое дело. В ознаменование успешно оконченного нашими детьми этапа и во славу начавшегося произвести салют из всех бутылок на счёт семь: Раз, (обладатель баса начал откручивать проволоку на горлышке) два..., три..., четыре..., пять, шесть... Семь!
Двадцать четыре пули, изготовленные из пробкового дерева, взвились к потолку нестройным залпом. Следом загрохотало стройное, дружное ура выпускников.
 Ну, за вас балерины, за вашу начинающуюся взрослую жизнь. Пусть вам сопутствует удача, и минуют беды. За ваше здоровье! - произнес тост Танин папа.
 Спасибо! – дружно выкрикнули девушки.
 Все выпили? - мощно прогрохотал с авансцены вопрос.
 Да - эхом прокатился ответ.
 Значит, бал начался, музыку.
Заиграли одновременно два патефона одну и туже мелодию. Многие мужчины потянулись к выходу: шампанское - это для детворы, танцы - для девочек, а для мужчин - танец стаканчика «Московской» в горле. Зал заметно опустел. В его центре образовалась просторная площадка с первыми парами танцующих.
 Я так давно не танцевала - вздохнула Нина Викторовна.
 Потанцуем? - откликнулся её муж, и они пошли танцевать.
Незнакомец обратился к матери Лиды:
 Вы позволите? (она виновато покосилась на пустой стаканчик в своей руке). Это не беда.
Он взял её стакан и вложил в свой. Потом он смял их в плоскую лепёшку, и вложил её между указательным и средним пальцем правой руки:
 Теперь маленький фокус: ай, цвай, драй – он ловко согнул и разогнул ладонь, и лепёшка исчезла.
Мама Лиды рассмеялась. Подошли двое ребят. Лида сразу же приняла приглашение, а Татьяна посмотрела на своего гостя выжидающе. Он, как всегда, когда она была совсем близко, растворился в невероятно прекрасном свете, исходившем от неё, и плыл в его невидимых упругих волнах среди цветущего сада с неизъяснимо прекрасным ароматом. Ему не хватало только музыки, чудесной чарующей, такой же чарующей, как красота Татьяны. Хрипящие звуки патефона казались скрипом несмазанных дверных петель в сравнении с этой музыкой. Пока он так думал, его девушку увели.
Молодой лётчик, до ужаса симпатичный, разодетый в парадную форму, занял в умах выпускниц основное место. Девушки не решались пригласить незнакомца, хотя по их глазам было видно, как им этого хочется. Он смотрел на зал. Там всё смешалось в одну пульсирующую в одном ритме толпу. Только знакомый свет плавно плыл над ней, превращая её в малозначимую деталь. С этим светом ему никогда не было скучно.
 Ну как, весело вам балерины? - поинтересовался отец Татьяны, когда танец закончился, и вся компания собралась снова вместе.
Татьяна улыбнулась такой улыбкой, которая с упрёком говорила: как можно было спрашивать об этом?
 Так весело, как никогда в жизни! - ответила она сквозь улыбку.
Её руки, было, поднялись, чтобы обнять отца, но тотчас же опустились. Она почему-то застеснялась своего порыва.
 Ну, а мы, пожалуй, ещё пару танцев станцуем и пойдём домой – сказала мать Татьяны – Танечка, где вы наметили встречать рассвет, папа вас встретит.
 Мама, не перегружай папу. Юра нас проводит, да и ребята из класса с нами будут. Спите спокойно.
 С удовольствием провожу девушек домой и, думаю, сделать мне это будет не трудней, чем посадить самолёт целым и невредимым – заговорил уверенно Юрий.
Мать Тани пристально на него посмотрела, её взгляд смягчился:
 Ну, что ж, надеюсь на вас, Юра. Военные - люди дисциплинированные и держат свое слово. Мне кажется вы из их числа. А вы как считаете Юля?
 Приятный молодой человек с армейской выправкой. Такой не подведёт - откликнулась мама Лиды.
Пары на площадке плавно двигались в ритме танго, тихо скользя над паркетом. Он милостиво их терпел, и, поблескивая в лучах электрических лампочек, улыбался. Под сводами зала зазвучали вступительные такты медленного фокстрота. Лётчик оборвал свой разговор на полуслове и пригласил Татьяну на танец. Она только этого и ждала. Её глаза в мгновенье засветились радостью, щёки покрыл румянец, а сердце забилось учащённо; это был первый их танец. Он не знал более притягательного тела, чем у неё.
От него исходил тонкий аромат, нежность, трепет и непостижимая покорность. Уже через два такта она делала всё так, как требовала его внутренняя мелодия. Он приближал её всё ближе и ближе к себе и вместе контакта их тел запульсировало блаженство.
Через четыре такта он уже не мог различить, где заканчивался он, а где начиналась она. Их светящиеся сферы слились в одну и вытянулись вверх мощным цилиндром, сотканным из тончайшего света. Он легко вырезал в потолке кусок, и в образовавшийся проём заглянули звёзды. Они медленно вращались вокруг танцующей пары. Вселенная танцевала вместе с ней. Она нянчила и выхаживала человечество и теперь, наконец, родилось нечто достойное её усилиям. На долго ли?
Окружающее для танцующей пары уже не имело никакого значения. Они растворялись друг в друге всё сильней и всё глубже. Исчезла одежда, и перестало ощущаться её давление на тело. Исчезли посторонние звуки и предметы. Влюбленные парили по просторам Вселенной, не ощущая тяжести. С каждым движением световой цилиндр возносился всё выше, и всё большая часть звёзд присоединялась к танцу. Звёзды пели торжественную, венчальную песнь. Под действием звуковых вибраций песни остановилось время, но радость и счастье продолжали расти, и побуждали двигаться дальше и выше. Там, в вышине, в бесконечности самое большое счастье. Если бы в этот момент влюбленная пара остановились, и просто стояла по средине площадки без движений, танец всё равно продолжался бы, танцевали бы их сердца, переполненные любовью и трепетом. Он бежал по всем частям тела всё сильней и сильней. Ей и ему не нужны были слова, их заменяли волны трепета. Они руководили их движениями, обволакивая непостижимой грацией.
 Хочешь исчезнуть отсюда? - шепнула баловню судьбы на ухо Татьяна, когда музыка закончилась.
 Да! – также шепотом ответил он.
Они вернулись к компании, и заговорщица сразу же пожаловалась на жажду. Лётчик вызвался поискать что-нибудь для неё и нехотя, неспешно вышел из зала. Через минуту она уже сама отправилась на поиски ищущего. Во дворе она прильнула к нему, и их губы слились в долгий упоительный поцелуй. Птица счастья снова взлетела к звёздам.
Татьяна зашептала:
 За школой есть густой сад, там и днём не разглядишь, кто прячется.
Луна плыла по небу, и ласково подглядывала за беглецами сквозь дырявые облака. Под ногами лежал мягкий ковер из густой травы, сотканный из посеребрённых луной тонких нитей. Они прошли по нему немного и остановились. Он снял китель и кинул его на траву, освободил ворот рубашки от галстука. Татьяна снова прильнула к нему в поцелуе. Его руки заскользили безотчетно по её спине. Им хотелось её всю, и где бы руки ни оказывались, им было этого мало.
Его рука плавно проскользила вниз по её спине, остановились на мгновенье, пошла дальше, до края платья, потом снова вверх. Платье зацепилось за руку и задралось. Вторая его рука легла на обнаженную кожу. От неё исходил холодок как от ментола, он рождал неизъяснимое блаженство. Руки продолжали скользить и, если натыкались на предмет одежды, воспринимали его как диссонанс и тут же отделяли одежду от тела. Отлетел пояс с застежками для закрепления чулок. Было ли под ним ещё что-то, они не почувствовали и не запомнили.
Она ничего не видела ясно, пульс её забил сто раз в минуту, и кровь застучала у её сердца. Ей каждое его прикосновение доставляло радость, а