Сборник стихотворений Юрия Хрущева. Избранное

В ОБЩЕМ, Я ПРИШЁЛ Заблестела белая над Землёй звезда. Ты меня несмелого, знаю, не ждала. Роза колет иглами душу под плащом. – Извелся, любимая, в общем, – вот – пришёл. Доняла распутица, жухлых листьев – бриз. Заблудилась улица под названьем – жизнь. Что ж глядишь растерянным взглядом на меня? Выцвела сиренями молодость моя. Прогорела кронами осень – в пух и прах. – Умерла со стонами на моих руках. Дышит время – вечером – запахом дождя. Кроме розы, нечем мне, умилить тебя. Вот такая грустная мыслей карусель. Не погас я чувствами, не забыл я трель! Роза колет иглами душу под плащом. Не ждала, любимая?! В общем, я пришёл. БЕЛАЯ СИРЕНЬ Я не знаю, в каком из стихов, Ты расценишь меня как поэта. Может в том, где про омут грехов – Покаянная песня пропета? Или в том, где с зазнобой под дождь По весне в белоснежной сирени – Обрывая душистую дрожь, Учащенно дышал от волненья?! Я писал, чем страдала душа, Изливая сердечность стихами. До чего же была хороша! – Ночь – распущенными кудрями! – И восхода младые лучи, – Что теплом пробуждали соцветья – Словно капли с рассветной свечи – Растекались краснеющей медью! И влюблялся я сердцем – до слёз В синеву озарённого неба – Восторгаясь колючестью роз, Да сиренью обсыпанной «снегом». ГУБ ПЬЯНЕЮЩИЙ БУКЕТ Тусклый свет рассеянного дня Оседает мутью блёкло-серой. Ты хотела целовать меня, Прикасаясь ласкою несмелой. Спелых ягод сладкое вино В хрустале буреющим закатом. Без зазрения смотрится в окно – Осень – одиноким бабьим взглядом. И страдая телом и душой В полумраке лунного свеченья Не познавши нежности мужской, Опадает осень настроеньем. А луна всё льет холодный свет Растекаясь струями косыми. Губ твоих пьянеющий букет – Красится цветами огневыми! Не зови ты осень, не жалей – С неживой опавшею листвою. Отзвучал любовник соловей – В вербах над зелёною водою. Ах, пьяни игривое вино! Много ль, дорогая, в жизни надо?! И пускай вздыхает к нам – в окно – Осень одиноким – бабьим взглядом. * * * Милая, наивная, родная! Разве можно объяснить любовь?! На бутоне розового мая – Девственностью брызнувшая кровь. Ах, весна! – цветёт медовым цветом, Обдувая сладостью поля. Красота, любимая поэтом – Сущностью походит на тебя! Не брани взбесившееся небо, – Что прошило молнией зарю. Облетают липы пряным снегом На хмельную голову мою. Опьянён я вольностью раздолья, Запахом непаханых полей, Увлечённым кликом с половодья – Кликунов – красавцев лебедей. И ступив в мозаику рассвета По колени, вымокнув в росе, Захочу родиться я поэтом Ещё раз – однажды – по весне. – Чтоб в тиши привольного разлива Подчиняясь радости своей Подзывать шипением – игриво – Шипунов – красавцев лебедей! ШИПОВНИК Протяжным стоном на бугре Скрипит надломленный тутовник. Ох, разрыдаться б на заре, Да убежать душой в шиповник. Где дикой розы алый цвет – Цветком несёт благоуханье. Мой поэтический портрет – Пустил шипы – для выживания. В шиповник пал я не один Людей таких на свете много. Колючкой жить, уж мало сил, Хоть розой быть, чертовски здорово! Попав в шиповую среду, Я отторгался – не прижился. И сам не знаю почему В ней дикой розой распустился. Протяжным стоном на бугре Скрипит надломленный тутовник. Печаль внутри – шипы во мне, А под окном цветёт – шиповник. ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ХРАНЯ Всю ночь метели снежный дым Чадит кругом белёсым чадом И ясень – скорбный пилигрим – Глядит в окно молящим взглядом. Как горько, друг, осознавать Чужие беды и ненастья, Мне впору ясенем страдать, Ветвями, свесив в ночь запястья. А снег всё кружит над землёй. Скулит метель – изнемогая. И тешит темень белый рой – У фонаря снежинок стая. Душе не нужно праздных слов И взглядов пристальных не надо. Я ухожу в порыв стихов, – Чтоб исписаться – до упада. И жизнь в упавшего меня, Уж не дохнёт горячей грудью – Предназначение, храня, Я должен был отдаться судьям… Я знал об этом много лет В весне закатами сгорая. С румяных яблонь тихий цвет – В себя губами собирая. Что ж, ясень, скорбный пилигрим, Глядишь в окно болящим взглядом? Чадит кругом метели дым, – Заносит время снегопадом. * * * Ты находишься сердцем в сомненьях? – Жизнью вольная – телом своя. Отчего ж при моих откровеньях, Ты хранишь как при узах себя? Веет в воздухе ландышем белым, – Плещет в день ароматов волна. И гипюром побеленным «мелом» – Облетают со слив кружева. Может чувствами – нежному маю, Ты, проникшись, навек отдана? Я ведь тоже в восторге страдаю, Когда заревом светит весна! – Когда, треснув бутонами розы, Распускаются в синий рассвет И цветут опылённые лозы, Зарождая игристый букет! В бренном сне называемом жизнью Мне однажды пришлось побывать. Оттого в розоватые кисти Я сирени любил целовать! Почему ж при моих откровеньях, Ты хранишь как при узах себя?! Грустной песней с кудрявых деревьев Разливается трель соловья. СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ …А Луна забрезжила – рассветом, Растворяясь в жиже голубой. И сдувает с губ последним ветром – Поцелуй подаренный судьбой. Отстрадал я главное – навеки – Молодые – светлые года. – Оттого душевные прорехи Заполняла пьяная вода. …Зацелуй же в волюшку у края – Изнемог – от боли я – немой… Холодов погода неживая – Молодость с поникшей головой. Сколько раз несносная кручина Заливалась пагубным вином. Боль моя. – Душевная пучина – До земли – останется врагом. «До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди». Этих строк – кровавое признанье – Будет биться – жизнью впереди! И когда рассвет погодой хлипкой Золотистой вспыхнет синевой, Может быть, ты выйдешь за калитку И нежданно встретишься со мной?! Не буди печаль во мне – не надо! Всё давно забыто в мёртвом сне. По весне над пестрой дымкой сада Я – промчал – на розовом коне. * * * Этой осени только начало. Нет в зачатье ещё холодов. Что ж ты, милая, вдруг заскучала? – От моих зарифмованных слов. Ухарь ветер, ревнивым круженьем Бесшабашно скользя по ветвям Лёгкой дрожью по голым коленям Залетает под твой сарафан. Нагибаясь, подол, оправляя, Ты, вздыхаешь, предвестье виня. Перед бурей всегда, дорогая, По примете алеет заря. Только, осени плен – предрассудок. Не смотри на закат – сентябрём. Догорает небесный рисунок – За пригорком весёлым огнём. Ох, не мучай молчанием душу. Дай губами прижаться к губам. Ухарь ветер, ласкающий грушу, Задирает листвы сарафан. Да, я пылкость такую не слышал, Обезумев в любовном хмелю, На твоё удивлённое: «Тише…» – Восклицаю всем сердцем: «Люблю!». * * * Алыми, горячими губами, Ты целуешь чувственность мою. Ангелы, парящие над нами, Завистью расплакались в раю. Для меня ты – лучшая на свете! И боясь безвкусья праздных слов, Я слагаю краски, на рассвете – Создавая искренность стихов. Если есть в словах моих изъяны, Не спеши поэзию винить. Это я от чувств – сегодня пьяный. – Потерял дарованную нить. Так зачем страшиться Божьей кары, Называя сладостность грехом? – Если в душах страстные пожары – Полыхают бешеным огнём! – Если хочешь ты мои страданья, Утешать плывущею рукой И дарить душевные признанья На рассвете нови голубой! Так, целуй румяными губами Вспыхнувшую чувственность мою! – Чтобы Боги светлыми слезами – Искренне расплакались в Раю! ЖИЗНЬ ПРОШЛА КАК СОН Не сердись, мне ничего не надо. Я как тишь в ночи – ушёл в себя. За окном по хрусту снегопада В валенках проходит жизнь моя. И зачем ты вздохом гасишь свечи, Не могу я видеть эту тьму. Во дворе молитву шепчет вечер, Что ножом по сердцу моему. Отчего ж мне в эту ночь не спится? Тишина, как будто бы в раю. По киоту лунный свет струится – В душу наболевшую мою. Ничего мне видно не осталось, Лишь уйти в смиренную печаль И терпеть холодную усталость, Да себя в себе не замечать. То – что, было, было ли со мною? Может, я придумал сам себя? Приласкай же тёплою рукою Горемыку – скорбного меня. И зажги, прошу, скорее свечи! Тьмы кромешной вдоволь впереди. Да накинь мне старый плед на плечи, Чтоб унять рыдание в груди. Вот и всё – что сердцу было надо. За портьерой вздрогнула заря. Навсегда по хрусту снегопада В валенках уходит жизнь моя. ЛИРИКА ОСЕННЕГО СОНЕТА Грустная, ненастная пора. – Наземь клёны падают листвою. Отчего ж мне хочется сутра, Разговеться водкой ледяною? Всхлипывает улица дождём. В небе мало солнечного света И влетает в окна – ноябрём – Лирика осеннего сонета. Ублажай же, утро, – разливай, По стаканам водочку мирскую. На дорогах лужи через край Проливают воду дождевую. И вникая в музыку дождя – Слушая унылую сонату, Вспоминаю, в прошлое глядя, Потупляясь взглядом виновато. Что опало цветом – не вернуть. Съело время розовые годы. По ночам всё чаще щемит грудь От вконец приевшейся свободы. Проиграла осень целый день – Партию докучливого ливня. В голове хмельная карусель – Кружит сероглазое унынье. Грустная, ненастная пора. Наземь клёны падают листвою. Отчего ж мне хочется сутра, Разговеться водкой ледяною? Я ШЕПЧУ РЕКЕ Ежась, ночь проходит по проулку, Исчезая дымкой в синеве. Руки, оттолкнувшие разлуку, – Тянутся к проснувшейся весне! Падает с деревьев лёгкий иней – Таящею пудрой на лицо. Прилетели стайкой сизокрылой – Голуби к прикормке на крыльцо. С неба семимильными шагами Топает рождённое тепло И сосёт телячьими губами – Солнца луч – сосулек молоко. А с бугра нагнувшаяся ива – Косами к дощатому мостку В ожиданье вешнего разлива Шаркает по серому песку. И как будто вспять уходят годы.– Вспоминая молодость свою, Я шепчу реке, смотря на воду – Истинно-душевное: «Люблю!» Пусть весна ожившими цветами Вновь тревожит голову до слез, Чтоб глаза, расплакавшись стихами, – Выплакали лирикой – мороз. ОСТАВЛЯЯ ЛИШЬ СТИХИ Что ответить себе? – Я не знаю. – У молчанья – особенный слог. Память, прошлые годы, листая, Пишет белым стихом эпилог. Безнадёжная вскрыта изнанка, Да узлы непролазных дорог. Точно копия – волка подранка – Я хромаю – судьбе поперёк. Сколько зим, сколько осеней было?! То мело, то стегало дождём. Жизнь меня безразличьем споила, Отрезвивши наречием: «Вон!» Что ж, уйду, как уходят – навеки – Оставляя лишь только стихи. В этом мире нет места калеке, Обречённому в ад за «грехи». А с иконы Спасителя очи Всё текут благовонной слезой. – Этот плач я себе напророчил – Стихотворной – живою строкой. И простившись с соломенным светом, Помолившись в преддверье весны, Я умру – наречённый поэтом. – На костлявых руках сатаны. * * * Топит ночь в себе денные звуки – Наплывая на город рекой. В тишине слышны всхлипы разлуки – Лебединой разлуки с тобой. Сфера неба без лунного света – Тьма такая! – хоть иглы в глаза. И лежу я ничком – до рассвета, Чтоб не смела, всплакнуть железа. Сколько дум передумано, Боже! Сколько строф написалось – любя. Для душевного мира, похоже, Никого нет, дороже тебя! Ах, родные, ночные страданья, – Что диктуют созвучия слов! И не может понять притязанье, Отчего я жалею стихов. Вот и всё, что желанью хотелось Рассказать тебе в этой ночи. …Если песня дуэтом не спелась, – То и соло – навек замолчит. Ночь отпрянула. Пленные звуки – Разбежались шумливой гурьбой. …А над осенью всхлипы разлуки – Чернокрылой разлуки с тобой. НЕ КОРИ, НЕ КАЙСЯ, НЕ ЖАЛЕЙ Обречённо ныла непогода – Изливая жгучие дожди. За свиданье, выпивши немного, Мы легли в постель желанной лжи. В темноте глядели хризантемы Белыми глазищами на нас – Ну а мы под музыку измены – Приходила в чувственный экстаз! До утра – любовным замираньем – Я твоё смиренье целовал И дарил повторные желанья В переливах мягких одеял. На заре креплёную мадеру Допивая молча за столом, Поминали преданность и веру, Что размылись ливневым дождём. Со стола глядели хризантемы Белыми глазищами на нас И цвели на стенах гобелены, Расцветая тканью – напоказ. Не рыдай! дурная непогода, В жёлтые ладони тополей. У любви моей – своя природа. – Не кори, не кайся, не жалей. ТЫ МЕНЯ УВИДЕТЬ НЕ СМОГЛА Тихие вишнёвые закаты, – Словно степи в брызнувших цветах. Может быть мы сами виноваты, Что живём с томлением в сердцах? Обнимаешь, а в глазах забвенье. Очевидно, – видно по всему, Что лучей малиновое рденье – Не нужно хотенью твоему. Оттого бессонно среди ночи Я хожу в раздумье – сам не свой. А в саду черёмуха хохочет На ветру под белою фатой. Выйду отрешённо – нараспашку, Побледнев подобно мертвецу. Изорву дарёную рубашку, Что была к счастливому лицу. А кругом глазуревое утро – Рассветает сладостями трав. И цветя, черемуха как будто Примеряет платье в жемчугах. И опять рождает вдохновенье Искренние тихие слова. Жаль в рассветах красочного пенья, Ты меня услышать не смогла. * * * Как в ознобе ночь бросает в дрожь. Сердце, замирая, льнёт к покою. Пузыри из луж лакает дождь – Истекая каплющей слюною. Отлюбил я видно, отстрадал, Отгорел горячими ночами. Кто ж мне эту участь завещал – Отражать эмоции стихами? И тебе, отдавши страсть и пыл Угождать, уж боле не желая, Я цежу сквозь зубы: «Отлюбил, Сердце льнёт к покою, дорогая». Не кори, прошу, за тишину, За любовь к лирическому слогу. Я по горло в заданном плену – Насмерть «закодированный» – Богом! И не смей роптать на небеса! – Возникая говоруньей смелой. Дождь похож на бешеного пса, – С пузырями пены одурелой. Наплевать, что наплывает ночь – Беспросветной мрачною волною. Я себя отталкиваю: «Прочь – Не желаю выть с самим собою». * * * Молодая, кричащая резвость Распустившейся майской листвы Полюбился тебе я за верность – За правдивость и статность строфы. Отдаваясь признаньем и телом Улыбаясь цветистости фраз, Называла меня ты – умелым Соблазнителем девичьих глаз. Только, строкам душевным и рифмам – Не нужны искушенья мечты. В поэтическом сердце – ранимом – От любви розовеют цветы! В этой жизни, пропитанной ложью. – Не могла ты меня – не узреть. Хоть колеблют враги мой треножник, – Принуждая вполголоса петь. Знать кому-то не нравится нежность, Да лазурные блики волны, – Молодая кричащая резвость – Распустившейся – вечной весны! * * * Хмурится небо на город уставший. Холодно грешной земле. Боже, я тоже листвою пропавший В этом сыром ноябре. В тёмные окна порывами нервными Ветер стучится крылом. Что же с собой мы, мой, Ангел, наделали, Что с нами станет потом? Душная кухня прокурена мыслями. Пепел сожжённых стихов. Хочешь, я боль опишу тебе числами? – Вычислив стоимость слов. В видимой жизни мы гости случайные, Как уж кому повезет. В рюмке хрустальной сто граммов отчаянья – Горьких как ставший развод. Утро раздвинуло шторы оконные. Морось скребётся как мышь. Что ж вы наделали, ночи бессонные?! Шторы что рядом сидишь? В зеркале грустном таится безмолвие Мрачной усталостью глаз. Сыплются пеплом стихи обречённые. – Как ненавижу я вас! КАРАКУРТОМ НА ГРИФЕ РУКА Отчего всё не так как хотелось бы нам? Напролёт день и ночь – под окно Сыплет дождь серебро, – остужая тепло, Отменяя свиданье сердцам. Пышный дуб-исполин в желудях как в серьгах. – Разветвился холёной красой. Ох, течёт жизнь рекой предрассветной росой – Отражаясь лицом в небесах. Лезет пепельный свет, по узорам гардин, Проникая в обитель мою. Отчего я молю?! Оттого что – люблю! – Серенады мирских мандолин! Перезвоны струны, модуляция рифм Каракуртом на грифе рука. – Я пою, а пока, явь как сон далека И мечта, словно сказочный миф. Что провидел поэт, – то дано лишь ему. У читателя свой интеллект! За лиричный дуэт – мой сердечный респект! – Дорогой мой! – Тебе одному! Пышный дуб-исполин – испитой карагач. Ложь ли в правде, иль, правда, во лжи?! Не спеши. Подожди. Пусть просохнут дожди. Черт возьми! – Череда неудач… С малой септимой спор – всё минор да минор – Связки звуков на стёртых ладах. В запотевших руках струны в рваных слезах. Неудачный с собой разговор. * * * Бесподобно под весенней властью В завихреньях цветня – как в «пыли» – Отдаваться розовому счастью – Вспыхнувшей анисовой любви. – Где по склону яблони взбегают В медную вечернюю зарю. – Крепдешином нежным утешая Пройденную молодость мою. Ветерок напористою хваткой Задувает лаковый закат. На Земле от завязи, так сладко! – Как на сердце много лет назад. Белых звёзд мерцающая бездна, Будто рой зависшей мошкары. – Где-то на одной из них, наверно – Зацветают яблоней дары?! Только я растраченный – до края – У предсмертной падая черты, Побожусь, что не желаю рая – Без Земной родимой красоты! Яблоневый цвет как губы девы Мне душой хотелось целовать! Не беда, коль молодость отпела. Радость – то, – что любо вспоминать! В СТИХАХ И ГОРЕЧЬ И ВОСТОРГ Ещё сирень не расцвела И воздух пуст без ярких красок, А зорька пьяная была! – Как дева влажная… от ласок. Разлива мутная вода, То затихала, то стремилась. У нас двоих – одна беда – В сердцах – любовью поселилась. Полыни мягкая кошма Под разомлевшими телами. О, жизнь! – Ты, право, без ума! – Коль наделила люд грехами. Весне должно быть невдомёк, Какая страсть в душе поэта?! В стихах и горечь, и восторг – От беспросветности. И света! И если вдруг когда-нибудь Мне образ жизни опостылеет, Я застрелюсь дублетом в грудь – Картечью чёрною – навылет. Но, как сказать всему: прощай, – Перед бессрочною разлукой? – Когда в садах вздыхает май, Глядя глазами с поволокой. – Когда сирень как мел бела – Красивей самых броских красок. И ты от нежностей – пьяна – Девчонка – влажная от ласок. НАСТРОЕНЬЕ СЕРДЦЕМ ГОВОРИТЬ Друг любезный, выслушай меня. Боль желает душеньку излить. На излёте пасмурного дня – Настроенье – сердцем говорить. Мерно каплет равнодушный дождь. Он такой же точно – как вчера. На лице – гусиной кожей – дрожь. На дворе – безвкусная пора. Сколько зим… метели замели?! То ли бес в них правил, то ли Бог?! Проскакали рысью мои дни – Лошадьми, сдыхая у дорог. В сорном хламе плёвых мелочей Исстрадались красные года. Виноград сиреневых лучей – Обернулся – уксусом вина. Как всегда, простое – не понять, Не осмыслить спутанность шагов. Ранние стихи «прельщают» – вспять – В частокол витиеватых слов. Видно все мы здесь на поводу – У вселенской хитростной игры. – Разыгрались мысли в чехарду – Замирая образом строфы. – И пропав в искусственной тени – Не пустив сквозь каверзу росток. – Из глухой – кромешной западни – Слышен – Крик! – литературных строк! СОЗВЕЗДИЕ МЕЧТЫ В этой жизни главная награда – Отыскать – «Созвездие мечты», Чтоб сказать: «Мне ничего не надо, Кроме звёзд небесной красоты!» День как лунь, зима стрясает перья. Снег летит пургой за воротник. И мороз, треща остервененьем – Пятерней хватает за кадык. Серебрится даль – переливая, От восторга в жилах стынет кровь. Ах, мечта! – субстанция живая – Под мирским названием – Любовь! Загуляю, сброшу лет обузу – Нараспашку душу оголив. Зацелую чувственную музу – Вдохновеньем жажду утолив. И влюблённый в сумасбродный норов Разъярённой вьюжистой зимы, Точно бомж бездомный у забора – Улыбнусь бесчувствию Луны. И сказав: «Мне ничего не надо, Кроме звёзд небесной красоты» – Вознесусь снежинкой снегопада Навсегда – к «Созвездию мечты!» ОХЛАДЕЛА ЧУВСТВОМ ТЫ Охладела чувством ты – разлюбила. – Легкокрылой васильковой весной. Тщетно ночь с тобой на «Вы» говорила, – Объясняя, что случилось со мной. Поперёк теченья плыть – не получится – Своенравна молодая вода. Что ж, весна, ты натворила, распутница, Разлучив ранимых нас – навсегда? А сегодня на рассвете за окнами Белым кружевом зацвёл розмарин. Ох, да будь вся эта жизнь трижды проклята! – Если в ней я как в могиле – один. Бело-розовой красой ветви яблони, Опьянили, одурманили – в дым! И сгораю я, – дотла синим пламенем – Незабудкой – под окошком твоим. Ах, как пахнет медуница душистая! Пузырится из-под вёсел вода. Уплывает вдаль весна голосистая, – Разлучив ранимых нас – навсегда. СИЛА МЫСЛИ Далее себя – мне не уйти. Мир души – как космос – бесконечен! Сила мысли – в вечности пути – Этот факт, – что божий день известен. А рассвет уж теплится лучом Из плаценты солнечной утробы, Проводя размеренно смычком По струне солирующей Богом! Хороша, ты, девственная новь! – Вспыхнувшего трепетного света. Озаренье жизни – вновь и вновь – Пища для клейменого поэта. И летит поток небесных струй – Золотом на белую бумагу. Я оставил долгий поцелуй – Мыслями, прельщающими – благо! Забрести в себя – таков удел Всех идущих к истине скитальцев. Вновь рассвет по-своему горел Не боясь неведомым остаться. В смерти – жизнь, а в жизни всюду смерть. – Прописное правило природы. Каждый день стремится умереть, – Зарождая новые восходы! Только – мысль! – бессмертна в прахе дней! Сила в ней – могуча – постоянна! И первозданный смысл её путей Вечный путь – мирского океана! ОДУВАНЧИКИ Сидя спят китайские болванчики, Отражаясь в зеркале трюмо. Полетели пухом одуванчики, – Залетая нежностью в окно. До чего ж двуличны ночи лунные. – То горчат, то в сладости как мёд. Не буди во мне ты пылкость юную. Я лицом теперь похож на лёд. Что ж ты дышишь вспыхнувшими чувствами? – Теплотой и ласкою леча. – Мои губы сделались безвкусными, – Белизной – как мёртвый солончак. Уж любить, как раньше не сумею я. Отцвели жасминовые сны. Ах, Луна, в окне к рассвету белая! – Одуванчик вызревшей весны. И роса на травах как испарина. Утро нежит сонное лицо. На востоке тусклая подпалина, – Засияла розовым венцом. Щурятся китайские болванчики, Отражаясь в зеркале трюмо. Разлетелись пухом одуванчики. В этой жизни – так заведено. * * * Пристяжные спутницы Земли – Вороные, кубовые ночки! Жизнь была в восторге от любви – До рассвета в розовой сорочке! У реки под берегом крутым Целовались, впав в самозабвенье. И скакало сердце – коренным – Жеребцом – от счастья и волненья. А Луна над бренностью плыла – Отражаясь в зеркале Урала. Полночь нас вьюнками обвила – Розовым, накрывши покрывалом. Милая, не говори: люблю, – Яркие слова тускнеют цветом. Трель дана, лишь только соловью! – Птахе воспевающей рассветы! Так пропойте ж хором, соловьи! – Реквием по уходящей ночке. Жизнь была в восторге от любви! – Подарив тебя в одной сорочке. БУДЬ ЧТО БУДЕТ, ВСЁ РАВНО Капли гаснувшего света Слились лужей под окном. Догорает бабье лето Златокудрым огоньком. Суждено вовеки – присно – Нам вживаться в боль в глазах. Светит вечер аметистом В воспалившихся слезах. Ты глядишь усталым взглядом На безмолвный листопад Во дворе поникшим садом Выцвел ряженый закат. В тёмном небе раздаётся Крик отчаливших гусей. Осень иглами крадётся С облепиховых ветвей. Ну, коли ж, коли, родная! – Что б раскрылась суть да соль Если жизнь и впрямь – живая – Заскрипит зубами – боль. На столе в резном графине Недопитое вино. Улетел косяк гусиный. Будь, что будет. – Всё – равно. НА РЕКЕ МОИХ ВОЛНЕНИЙ Желтизна узорных листьев. Скука вечер развезла. Часть души сгорело в мыслях. Часть души сожгла слеза. Плещет с веток хной осенней. Стынут голые кусты. На реке моих волнений – Разведённые мосты. Берег левый, берег правый. До зимы – подать рукой. Не пойду на переправу – Буду мучиться с собой. Ты лежишь в объятьях – с ленью – От всего, уйдя в себя. Со двора дрожащей тенью Лезут в окна тополя. Уж морозец тихой сапой Задувает блеск стекла. В небесах луной пузатой – Вечность неба рождена… Ну а ты, простившись с ленью, Возвратившись из себя, На залапанных коленях Тешишь – прошлое… – любя. СТРАДАНЬЕ БЛИЗКОЕ МОЁ Весь день волчицей воет вьюга. – Разладил душу вой её. Моя далёкая подруга – Страданье близкое моё. Ах, грёзы – спутницы досуга Я погружаюсь в вас слепцом. – Забыть, пытаясь – то, – что вьюга. – Волчицей скалится в лицо. Всеобщий мир жестоких правил. Пир от природы дураков. Я перед жизнью рот осклабил, Роднясь с повадками волков. Не оттого ль меня всё чаще, Прельщает прошлое к себе? – Где время пьяное от счастья В глаза хихикало судьбе. Когда бы знать что куст сирени Обгложет хищная пурга, Я б взора не сводил с цветений, В весне, оставшись – навсегда! Скули ж, сверкай клыками, вьюга, Кружи над домом вороньё. Моя далёкая подруга. – Страданье близкое моё. * * * Что ж во взгляде твоём такого, Что так тянет к тебе меня?! Поднебесья лиловый омут Опалила огнём заря. Я огней этих видел немало. И в объятьях сгорал не раз. Потому и смотрю устало На сапфир твоих искренних глаз. Мне до боли теперь дороже – Нерастраченных чувств – стезя. Разомлела румяной кожей Уходящая в ночь заря. Я с закатов родных, с восходов Как картины писал стихи. И любил эту жизнь – укоров… – Беспощадной, крутой реки. Но понять был порой не в силах, Когда роз – фиолетовый цвет – Хлёсткий ветер в больных порывах – Превращает в колючий скелет. Что ж во взгляде твоём такого, Что так тянет к тебе меня?! Драгоценным опалом снова Светит утренняя заря! ЗИМНИЕ ЦВЕТЫ Зима – морозом у порога. Туманы уплывают вдаль. Заиндевелая дорога. Обледенелая печаль. Ты тянешь руки мне на плечи, С улыбкой говоря: «Родной, Твои простуженные речи, – В тепле поправятся – весной…» Ох, дорогая, дорогая! Тебе наивной невдомёк, Что у меня душа больная – В заносах вдоль и поперёк. Конечно, в зиму не пристало О льдах душевных говорить. И что ж ты, милая, пристала?! – Мне не с руки за лето пить. Оставь меня, уйди к иному, – Где кладезь ласк и теплоты. На ветках свесившихся к дому Сверкают снежные цветы. – Взгляни на блёски озорные – Я чистотой – такой – дивлюсь! – Соцветий иглы голубые – Причуда! – писаная грусть. И все ж, тебе я не желаю – Влюбляться в холод красоты. Живой душе, поверь, я знаю – Нужны – весенние цветы. РОДНЫЕ СЕРДЦУ ДАЛИ Весна притихла над заливом. Пылает заревом заря. И вечер в запахе полынном Купает чёрного коня. О степь! – Родные сердцу дали, Места, любимые до слёз, Где ветры губы целовали – Телячьей нежностью – до слёз. И я ласкал цветы степные, К тюльпанам голову клоня. Струились краски молодые В разлив закатного огня. Высь умилялась криком птицы Пред новой ночью и луной, А я мечтал на свет родиться – Опять – тюльпанною весной. – Где б снова зорька над заливом Плескалась, золотом звеня. И утро в запахе полынном – Купало белого коня. ЖУРАВЛИ Стелет осень шорох листьев – хромом под окно. Длинноногие взлетели журавли. По приливной пене неба шлёпает крыло Улетающей в забвение любви. Поглядим в глаза друг другу, что осталось в них? Кто же в боли этой больше виноват? А над пропастью осенней – журавлиный крик – Заунывное курлыканье в закат. В этой жизни – всё земное. Не вини судьбу, Если чувство насмерть вымокло в слезах. Осень складывает бебехи в зимнюю пургу, Чтоб ужиться мёртвой участью в снегах. Что ж, свидание с разлукой на Земле – не новь. Каждый сам к пути настраивает себя. Не жалей и не аукай прошлую любовь – Сброшенную с крыльев журавля. По приливной пене неба шлёпает крылом Издыхающая горлица любви. А во снах, теперь, всё чаще прямо под окном! – Белокрылые курлычут журавли. * * * Соком вытекли малиновые зори. Зарядили нудные дожди. Приложила подорожник скука к боли, Чтобы вытянуть разлуку из груди. Вот уж год – как вольная ты птаха. Ну, а я – в запойной бороде. И текут с похмелья слёзы на рубаху – С лебедями на сиреневой воде. А дожди всё льют – не утихая. – Как из вёдер – сутки – напролёт И часы секундами по краю Семенят гуськом на эшафот. Так, чего ж мне – страждущему жальче? Прошлой жизни? Павшего себя? Иль того, что в мрачном настоящем, Не сверкает проблеском заря? Видно зря я мысли приспособил К жизни той, что сердцем отторгал. – И любовь красивую загробил, И себя в угаре потерял. Мне б сейчас туда, где ветер в поле Обдувает венчики цветов, Чтоб сказать: «Я так устал в неволе От дождей, от водки, от стихов» – И с утра малиновые зори – Как малину в душу обирать, И навек – от беспощадной боли – В чистоту и свежесть убежать. РАЗВЕЛА СУДЬБА Развела судьба пути-дорожки. Я остался в городе чужом. Сизари клюют с ладоней крошки, Отливая серым серебром. А река почти уже замёрзла. – Снеговая гладь на берегу. И ракита косами примёрзла К молодому иглистому льду. – Я любовь в страданье этом вижу. Ох, ракита, милая моя! Я ведь тоже искренностью движим – Стихотворной строчкою звеня. Вечер сел воронами на кроны. Тишину окутывает мгла. Этот город стал мне – незнакомым! – Холодящей, чуждой глыбой льда. Может, я и впрямь, как ты сказала – Не от мира бренного – сего? И стихи под скрипку у вокзала – Глубиной не тронут – никого. Ну, и что ж! – Подумаешь, досада!? – Музыкантом нищим голосить. Наберу на плитку шоколада, Чтоб тебя при встрече угостить. Сизый голубь пьёт с ладони воду – Отливая серым серебром. И моя родимая природа – Засыпает молча вечным сном… ЗВЕЗДА В окне темнеет. Как всегда – Без новизны обычный вечер. Созвездья – яркая звезда – Упала пламенем в подсвечник. Писать стихи под звёздный свет – Неописуемая радость! О, если б выстрадать сонет, Где б слово звёздное свершалось! Звезда мне шепчет: «Не спеши, Не торопи судьбу желаньем, Чтоб проросли цветы души Моим небесным заклинаньем». – Звезда, Звезда, лучи твои Меня незримым греют светом, Но, я рождаю, чёрт возьми! – Земные – грустные сюжеты. – Ты лишь свети, когда темно, Ведь звёздный свет – такая радость! Мне в этой жизни – ничего – Для вдохновенья – не осталось. – Червленье маков выжиг зной. Мороз сгубил кусты сиреней, Как выжить будущей весной В кругу навязчивых сомнений? Созвездья – яркая звезда – Упала пламенем в подсвечник И догорела – как всегда – Обычной восковою свечкой. НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЛЮБИМЫМ Вдоль гардины свет холодный Отошла ко сну заря. На кровати – под иконой, Еле слышно: «Я – твоя». Любопытством отливают Звёзд зелёные глаза. О свиданьях наших знают – Даже – то, – что знать – нельзя. Красит домик с мезонином Свет луны в медовый цвет. Называй меня любимым – Мне – без веры – жизни нет. Губ твоих смиренный пленник Я от счастья – без ума! Ты сидишь, дрожа в коленях – Ночь амурам отдана! Боже правый! – под иконой, – Что ж мы делаем, греша?! Разум сладостью пленённый Шепчет Богу: «Хороша»! С палисада веет розой, – Тонет комната в духах. На щеках фруктозой слёзы – Как росинки на цветах. Утро мажет свет лимонный На краюху бытия. У лампады – под иконой – Еле слышно: «Я – твоя». ДУХ Невпопад похолодало на земле и на душе. Осень шею обмотала кашемировым кашне. Пряный запах листопада обволакивает парк. На лице моём – досада – всё неправда, всё не так. На ветвях кривого клёна – зорьки выжитый лимон. Эта жизнь мне не знакома. – Я всего лишь видел сон!? Кто водил моей рукою? Кто писал мои стихи? Дух с улыбкой озорною в полночь сжёг черновики. Он подглядывал за мною, погасив торшера свет, Говоря с рисовкой злою: «Да какой же ты поэт?!» Всё цедил упрямо: «Слушай, да пиши, что я велю, Не впервой тебе подслушивать думу – Высшую мою». И писал я одержимо, то ли прозу, то ли стих, А когда всплыло светило, дух намеренно затих. Осветило провиденье – солнцем строки на стене: – «Только – то ума творенье, – что подсказано – извне». Невпопад похолодало на земле и на душе. Никогда еще так рано я не кутался в кашне. НИЧЕГО ВО МНЕ ПРЕЖНЕГО НЕТ Что ж ты смотришь игривой улыбкой На богемную лиру мою? Эта участь – несносная пытка, Это – то – о чем сердцем скорблю. То ли ветер надул в глаза грусти? То ль цыганка обмолвилась вслед? Но забыл я, родная, о чувстве – Ничего во мне прежнего – нет. И глаза уж, как раньше, при встрече Не горят голубым огоньком, И скупые – холодные речи Говорятся бесчувственным ртом. Бедный путник, уставший от жизни. – Я порою жалею себя. Облачившись в махры укоризны, Потерявши в душе соловья. И обидно мне нынче и больно Слышать – то, как в разливе ветвей Заливается песнею – скорбно – По душе моей – мой соловей. Не печалься, не кайся, родная, Не оплакивай долю мою. Настоящий поэт, умирая – На прощанье – напишет: «Люблю!» ПРАВЕДНОСТЬ МОЯ Вечера всё чаще – неживые. С ясеней пером летит листва. Не беда, что мы теперь чужие, Что болят избитые слова. Вновь ветлу пленит весёлый ветер – Раздевая в танце – догола. Я вторую женщину – не встретил, Чтоб, как ты любила и лгала. Были ночи, где меня желали, Были дни, где жаждой бредил я. Колесом в безбожном карнавале – Закрутилась праведность моя. И теперь печалью безутешной Я стихи читаю наизусть. И себя зову моралью грешной, И любви до судорог боюсь. Что пожал я в этой жизни жуткой? – Маету да чувства суррогат – Оттого с валютной проституткой, Я встречаю кремовый закат. Вечера всё чаще – неживые. С ясеней пером летит листва. Не беда, что мы теперь чужие. Не беда, подруга, не беда. ПОВИЛИКА ДА КРАПИВА Повилика да крапива разрослись дурной красой. Ты меня, смеясь, дразнила – горемычной головой. Ерунда! Пустое дело! – Я и впрямь – сродни такой. Закрутило, завертело, заметелило весной! Полетели вишни цветом! Во дворе белым-бело. Я приду к тебе с рассветом, загляну, шутя, в окно. Улыбнись, мне слов не надо, благо слышать тишину. Если ты весне не рада, – то и я – не ко двору. Что ж, останусь горе мыкать, оборву крапивы куст. В душегубку повилику – от отчаянья – влюблюсь. Позабуду всё на свете, заплетясь с дурной красой. Пусть хохмит весёлый ветер над садовой головой… Повилика да крапива разрослись в саду весной. Ты меня не зря дразнила – горемычной головой. МАМА Не грусти, эта жизнь не для грусти. Столько света в веселых глазах! Наскребла меня мама в капусте, Да вскормила на теплых руках. Плыли годы мальчишеским детством, То, смеясь, то, рыдая дождем… И любил я от холода греться – Под родным – материнским крылом. Сколько раз я просил: «Дорогая, Не болей, не старей, не скучай», А с дороги сирень отцветая, Мне ветвями махала: «Прощай». Ты учила: «Пойми, в этом мире Все когда-то уходят – совсем, Чтоб другие росли и любили, Чтоб опять зацветала сирень». И сейчас, когда годы – как кони – Ускакали в безмолвную жуть, Я шепчу тебе, Мама: «Я понял, Расскажи мне еще что-нибудь». – Про волшебную белую птицу, Что однажды влетает в окно, И про то, как в капусте родиться, – Мне на свет – ещё раз суждено. Не грусти, эта жизнь не для грусти. Столько света в счастливых глазах! «Слышишь, Мама?! – Я буду в капусте, Приходи. Ну, хотя бы – во снах». ПРОЩАЙ ЛЮБОВЬ Прощай, любовь. – В глазах печаль. Луна над плёсом золотая. Мне эту жизнь теперь не жаль Ведь без любви она – пустая. А ночь желанием полна, Цветёт жасмином и фиалкой! Я без любви сошёл с ума, Моей любви меня не жалко. Ох, не читай мои стихи. Они живой ослабли силой. Темь в лунном золоте реки Нашла им образность могилы. Несносно жить, утратив всё. – В плену, где царствуют лишенья, Где «вдохновения» – гнильё, – Толкает в омут прегрешенья. – Где безразличия сорняк – Растёт колючими кустами. И жизнь как сломанный ветряк – Скрипит кривыми лопастями. Да, мало смысла без любви – Тянуть бесцветной жизни лямку. Так, рви же, ветер, душу, рви! – Мне ничего в себе не жалко. – Одной лишь просьбой грежу я: «Не тронь, влюбленную фиалку!» Жизнь обойдётся – без меня, А без любви – пойдёт на свалку. * * * Гладит осень зябкими руками На аллеях вядшую листву. Всё сильней немыми вечерами Я хочу вживаться в тишину. И в закат до ужаса багряный, Что небес сжигает синеву И в разлив – от наледи стеклянный, И рожком плывущую луну. Мне любимы дни предзимней грусти. – В их глазах – застывшее тепло. Лишь в природном – истинном искусстве – Торжествует – жизни – естество! Видеть мир – особенное чувство! – Оголённой яблони краса – Не корит осеннее искусство…, А творит с сознаньем – чудеса. И приняв, что всё на свете тленно, Я дышу, сей жизнью – дорожа! И пишу до боли откровенно – Чем страдают воля и душа. НАЛИВАЙ, МОЙ ДРУГ, ВИНА Вечер тихою рукою Перебрал гитарный лад. По округе белизною – Серебрится снегопад. Плачет кенар в западне. – Без подружки песнь черна. Что же вдруг взгрустнулось мне, Не от сладкого ль вина? Пусть гитарный перебор Льёт басами в душу медь. Друг, зима – природный вздор – Жизни – временная смерть. Певчий кенар, в западне Свесив голову – поник. Оттого взгрустнулось мне, Что весна промчалась – вмиг. Пой гитарная струна, Осыпай звучаньем медь. Коли жизнь всего одна, – Значит надо жить, да петь! Наливай, мой друг, вина! К черту холод, к черту грусть! Насаждает хлад зима?! Не кручинься. – Ну и пусть. Пусть скрипит зубами снег, Отливая синевой. В этом мире – Человек! – Всех милее – теплотой – И гитарный перебор, Что окрасил вечер в медь. Друг, зима природный вздор. – Жизни временная смерть. У ЖЕЛТОЙ РЕКИ Может губы твои, может, косы, Или то, что не в силах понять – Подсмотрел я весёлым подростком И любовью решил называть. И однажды в сиреневый вечер, Когда цветнем «пылились» сады Я обнял тебя нежно за плечи И к слиянью склонил у воды. Полнолунье оранжевым светом Освещало затонную муть. Ты грозила: «Вот, выйдешь поэтом, – Напиши обо мне что-нибудь!» Нежно ветер поглаживал косы И обветривал губы твои. Много женщин я ветрено бросил. Многим сердце дарил и стихи. А тебе – той, – что щеки в веснушках И глаза под сиреневый цвет, Я оставил печаль на подушках И печально-весёлый: «Привет!» Сколько лет пролетело по свету? Нет садов, – что цвели по весне. Да, девчонка, я вышел поэтом, Ничего, не сказав о тебе.