Реальность ли?

Веки весили словно тонну. Темнота поглощала все, к чему дотрагивалась. Было страшно перевести взгляд с едва виднеющегося потолка куда-нибудь в строну. Кошмары достали... Ольга боялась дышать в этой вязкой паутине мрака. Ей не хватало духу подняться и включить настольную лампу. Девушка судорожно хватала губами воздух, в то время как глаза ее были полны слез. Снова и снова. Странные, пугающие, непонятные сны. Кровь была повсюду: на ладонях, груди, даже на щеках явственно ощущалась какая-то жидкость. И даже сомнений не возникало в том, что это. В ужасе, с хрипом сорвать простынь, чтобы стереть с себя все это. Но с радостью понять, что это всего лишь сон, глупое видение, наваждение... Лихорадочно лезть обратно к подушкам, чтобы наконец организм, сжалившись, отключил сознание. 3:25. Красная цифра на настольных часах, - последнее воспоминание, врезающееся в память.
Просыпаться от собственного крика у девушки вошло в привычку. Так же, как и ежедневное употребление седативных препаратов. Три красных капсулы и одно оранжевое колесо утром, вечером одну фиолетовую таблетку. Вся суть в навязчивой идее. Вот уже третий год девушку не покидала мысль о том, что она всего лишь марионетка в чьих-то руках. Что все вокруг - сплошная иллюзия и обман. Есть что-то незримое, неосязаемое. И находится все это на расстоянии вытянутой руки. Вот только руку протянуть страшно, в эту бесконечность и тайну.

Койка на колесиках была жесткой, хотя выбирать не приходилось. Откровенно говоря, выбора в психоневрологическом диспансере особого не было. В любом случае, Оля не была приписана к буйным, и на ночь к койке ее не привязывали. Проблема начиналась при спуске с нее. Дело в параноидальной мании. Потому чтобы спуститься на пол, нужно было как минимум заглянуть под кровать и внимательно осмотреться по сторонам. Потом именно так и начиналось каждое утро. Изо дня в день ничего не менялось: окно слева вечно было задернуто полупрозрачной шторкой. Ткань была выпалена временем и солнцем, а пыль, которую в больнице никто не протирал, осела на штору комками. Кое где виднелись дыры, зашивать которые тоже никто не собирался. Это было дело рук Ольги. Она порвала штору на прошлой неделе, после того, как стала более отчетливо видеть искажение параллельного измерения. Справа была кушетка, которая всегда исправно скрипела, когда на нее садились, поднос с таблетками, и небольшой стеллаж с книгами. Книг было не много, но были они весьма разнообразны. Было несколько детективов, сборник детских сказок, терминологический словарь по психологии и педагогике, сборник стихов без обложки и энциклопедия детских болезней. Кроме этих скудных деталей интерьера, ничем другим комната не выделялась: такие же обшарпанные стены серого цвета, двери с облупившейся краской, над потолком - лампочка без абажура.

Девушка сегодня трижды заглядывала под ржавое дно койки, прежде чем босыми ступнями коснуться холодного кафельного пола. Паранойя прогрессировала, - так говорил ее лечащий врач. Пространство расступалось перед Олей нехотя, медленно, словно густой кисель, уступая место ночных кошмаров головной боли и утреннему холоду из открытой форточки. Девушка быстро надела чистое белье и халат, все так же продолжая озираться, хотя ничего подозрительного вокруг не было. А может, и было. Время неумолимо и жадно отсчитывало свои минуты, в то время как кто-то все знал, и видел, как девушка собирает свои, пшеничного цвета волосы в длинные косы.

"Знаю, что мне не нужно этого делать, но я не могу прекратить. Это как стоять на краю крыши все время." - проскользнуло у девушки где-то в дальнем уголке сознания, однако она тут же отмела эту мысль и снова начала с опаской осматривать совершенно пустую палату. На первый взгляд. Голоса сейчас Оля не слышала, однако чувство тревоги нарастало. Слабое головокружение, удушье. Чувство нереальности возрастало и появлялся страх. Первобытный, нерегулируемый, пробирающий до мозга костей, обволакивающий все тело и не дающий мыслить здраво. Дверь со скрипом приоткрылась, нарушая гробовую тишину. Из угла, в который девушка панически передвигала кушетку несколько минут назад, было отчетливо видно, что за дверью никого нет, лишь кромешная тьма. А вот что именно было в этой пугающей темноте, - был самый актуальный для девушки вопрос. Сердце в грудной клетке могло бы сломать ребра от такого учащенного биения. Гудело в ушах.

Бесформенная тень скользнула по лутке, с каждой секундой разрастаясь. И вот уже можно среди слабых очертаний отличить когтистую лапу. Поверженная в ужас, девушка начала истерически кричать. Дверь дала трещину в месте, где касалась ее конечность чего-то невообразимого. Оля закрыла глаза и молилась, хотя в Бога никогда не верила. Ее тихое бормотание потерялось в нарастающем шуме, похожем на клокотание и рычание одновременно. И внезапно все стихло.

"Один.. Два.. Три..." - хриплый шепот Оли, который можно было сравнить разве только с шорохом наждачной бумаги, вывел ее саму из транса. Она открыла глаза, и палату потряс еще один громкий крик. Пусть уже не ужас, но сильнейший испуг. Ее лечащий врач, Олег Викторович стоял всего в каких-то сантиметрах от кушетки, и чуть склонившись, разглядывал девушку.
- Ты слишком буйная, как для хрупкой девушки. Ума не приложу, как ты умудрилась расколоть фанеру,- мужчина кивнул в сторону двери. Едва не падая с проклятой кушетки, девушка выглянула из-за плеча доктора. Мысли, словно атомы в коллайдере, хаотически забегали. Мозаика не складывалась.
- Как!? Там... Там ведь только что... Олег Викторович, вы разве не видели? Он слишком шумел. Санитары должны были... - фраза ее оборвалась, так и не прозвучав до конца. Суровый взгляд психотерапевта буквально просверливал ее насквозь.
- Единственное, что санитары слышали, -так это то, как ты истерически кричала и неистово пыталась выломать несчастную дверь, - доктор перевел свой гневный взгляд на фанерную дверь, на которой красовалась внушительная вмятина, от которой сеткой растекались трещины. И кровь... Кровь, размазанная по лутке, ручке двери и сгустки ее в самой вмятине. "Неужели снова!?"- чуть ли не плача подумала пациентка, опуская свой взор на собственные руки. В этот момент пришла боль, о которой еще пару секунд назад ничего не было известно. Сбитые костяшки, два сломанных ногтя и изодранные в кровь ладони, в которых, скорее всего, будет изрядная дюжина заноз. Хотелось выть. Кожа нестерпимо горела, все болело и саднило, а о том, что бы сжать ладонь в кулак - вообще не могло идти речи. Девушка не сдерживаясь, разрыдалась. Не обращая на истерику абсолютно никакого внимания, док вколол девушке Тизерцин. Уже спустя минуту наступило подобие тишины, нарушаемое лишь непроизвольными всхлипами и сдавленными болезненными стонами. По лицу доктора скользнула кривая усмешка.

Это был мужчина среднего роста, возрастом около 40, полноватый, как и многие мужчины его категории, с короткой стрижкой, местами поседевшими волосами, скудными усами, не придававшими ему солидности, впрочем Олега Викторовича это мало волновало. Единственное, что искажало картину восприятия доктора - его глаза. Слишком живые для человека такой профессии. Слишком зеленые и полные жизненной энергии. Не было в них жалости и сострадания, той усталости, которая присуща опытным психиатрам. Был лишь бьющийся, вечно пульсирующий источник, черпающий силы из давно утвердившегося списка пациентов диспансера. Окинув барышню, абсолютно равнодушным взглядом, врач усадил на переносицу очки из затемненного стекла и вышел прочь из палаты.

"Карамину из 47 в перевязочную и внутривенно Пропазин."- эхо разлилось мрачным коридором, словно чернила на холсте, и тут же утонуло в гуле шагов медсестер, спешивших исполнить указ главного врача.

- Что ты ей собрался колоть? – Лактат. Хочу проверить, как ее организм отреагирует, - два голоса, мужской и женский, вторглись в личное пространство практически бессознательной девушки. Прежде, чем осознать весь смысл услышанной несчастной пары слов, Оля прокрутила их в своей голове не менее пяти раз. Сознание отчаянно сопротивлялось, однако видимых результатов это пока не давало. После успокаивающего укола тело было словно ватное. Все, на что хватило отчаянных усилий девушки, - так это слабо пошевелить пальцами рук. Сфокусировать взгляд было крайне сложно, так как глаза постоянно закрывались, и девочку дико клонило в сон, однако непонятное нарастающее чувство тревоги, которое обосновалось в области горла давило ее и заставляло приходить в себя. Цепкими лапами, вырывая из страны Морфея, и сбрасывая туда, где малышка была всего лишь подопытной крысой. Находясь, словно в липкой паутине, она повернула голову в сторону голосов, от чего сразу же почувствовала дикую боль в затылке, словно к нему с особой любовью приложили что-то тяжелое. Не беспокоясь о чужих ощущениях, иголка болезненно пронзила вену, вводя в организм лекарство.

Нервно прислушиваясь к любым изменениям, девушка ждала эффекта, который тут же оповестил о себе. Горячим комком, что застрял в горле, вызывая гадкий приступ рвоты. Разбегаясь по всему телу, словно кучка насекомых, которые ищут себе приют. Слишком горячо. Везде. Словно накачали бензином и дали искру. Было чертовски трудно дышать, и сердце от испуга молотило, словно вечный механизм. "Пожалуйста, не нужно. Прекратите"- девушка закричала, но с ее губ не слетело ни единого звука, они лишь слегка приоткрылись в немой мольбе. Но ни доктора, очертания которых внезапно расплылись, ни введенный в организм препарат, не дали ответной реакции на просьбу. Жжение стало таким сильным, что захотелось сорваться с места и бежать. Вот только бегство ей бы и не удалось: сил в девушке уже не осталось, еще и ремни крепко фиксировали конечности. Оля кусала губу и плакала. Было нестерпимо больно, и слезы градом катились по ее щекам. Будь ее воля, она бы убежала прочь. Страх нарастал вместе с болью, разрушая последние надежды.

- Стандартная реакция. Можно было не проверять даже, - выискивая источник звука, Оля перевела взгляд. Пустота. Очередная вспышка боли, окончательно вымотавшая тело, превысила болевой порог. Последнее, что девушка увидела, прежде чем снова отключиться,- это две нечеткие фигуры над ней, напоминающие существо из палаты. Самое время закричать, но сначала в пустоту...

Тихий, но до дрожи знакомый смех разнесся в тишине. Немой вопрос, обосновавшийся в голове, не было смысла озвучивать. Оля не имела ни малейшего представления, где она. Девушка поднялась с колен и отряхнулась. Темное помещение нагнетало. Это коридор диспансера в восточном крыле, - сделала она вывод, глядя на стену, на которой висел план эвакуации в случае пожара, и отмечено текущее местоположение. Снова смех, но уже ближе, за углом. Девушка напряглась, в попытке воссоздать воспоминания прошлого, но из-за нервов и боязни ей было трудно это сделать. Паника ласково обнимала со спины, холодными пальцами дотрагивалась к шее и заставляла мелко дрожать. Смех, словно заевшая пластинка, продолжал звучать, эхом рассыпаясь коридором и впитываясь в стены.

Тьма вокруг сгустилась, как показалось пациентке клиники, либо же она с самого начала не обратила на это внимание.
Стали слышны тихие шаги за углом коридора, и тьма начала сползаться отовсюду, уютно располагаясь на стенах и полу. Оля задохнулась от ужаса, когда в кромешной тьме, что образовалась всего за пару секунд, вспыхнули два красных глаза. О дружелюбии мысли не возникло, у девушки началась паника. Бежать... Судорожно оглядываясь, взглядом Оля наткнулся на дверь в кабинет психолога. Зловещий смех буквально загремел отовсюду, а силуэт из тьмы начал приближаться. Дергая ручку неподдающейся двери, девушка уже мысленно прощалась, ведь "нечто" двигалось неумолимо и уверенно. И в момент, когда можно было оценить челюсть существа, с которого текла слюна, а глаза его, словно раскаленные угли, впивались в память на целую вечность, дверь поддалась. Девушка с громким ругательством упала на ковер. Смех неизвестного существа сошел на нет, заикаясь, словно зажеванная пленка, а спустя секунду и вовсе исчез. Не обращая внимание на забитые колени, Оля резко подскочила, готовая в любой момент продолжить бежать, однако все её удивление и облегчение вместилось в тихий вздох. На их смену пришло удивление и ошеломление от увиденного: никаких дверей позади неё не было. Была сплошная стена, обклеенная невзрачными обоями. Никакого намека на то, что девушка только что оттуда выпала, оставив позади восточный коридор диспансера и непонятную дрянь, которая гналась за ней. Пальцы истерически ощупывали шероховатую поверхность, пытаясь найти хоть какое-нибудь логическое объяснение происходящему.

- Милая, что ты делаешь? – знакомый до боли в груди голос заставил обернуться.
– Мамочка! – бросившись к женщине, сидящей за столом, девушка упала на забитые и без этого колени, чтобы обнять ее ноги. Горячие слезы ручьями потекли по щекам, но никто не пытался даже их унять. Соленый привкус во рту, нехватка воздуха и тихие-тихие всхлипы, чередуемые лишь с одним словом: «мамочка».
- Страха в реальности нет, - тихий мелодичный голос заставил девушку немного успокоиться.
- Страх живет в одном закоулке в наших мыслях о будущем, страх это плод нашего воображения, он заставляет бояться того, чего нет, и вероятно не будет никогда. Это же чистое безумие, только пойми меня правильно, дорогая. Опасность это реальный факт, но страх это твой выбор, - ладонь женщины нежно и ласково погладила девушку по голове. И по сравнению с этим жестом все остальное поблекло и стало совершенно неважно. Главное то, что самый родной для нее человечек сейчас тут, а все остальные подождут. И сразу стало как-то тепло на душе, девушка улыбнулась сквозь слезы и подняла личико к матери. Она не помнила, когда в последний раз видела ее настолько спокойной. Женщина бережно погладила Олю по руке.
– Поднимайся, милая. Все хорошо, - сказала она с улыбкой, заправляя выбившуюся прядь волос ей за ухо. Чуть помедлив, она окинула дочь печальным взглядом и тихо добавила:
- Нельзя сказать, что нам нравится убивать. Но убийства порождают тьму. И мы должны создать мрак. Место, которое сможем назвать "дом".


Продолжение следует.