Кузьма

С подругой Кузьме повезло.
Заслуженно ли, нет - он не задумывался, но то, что Елизавета - самая лучшая женщина на свете, знал наверняка. Хотя, была она далеко не красавицей, да и тонкостью душевной организации не блистала. Сорокалетняя дама «в теле», не слишком начитанная и властная, поскольку работала начальницей одной из торговых фирм. По статусу Елизавете полагался личный автомобиль и шофер Николай, который и разглядел-таки в темноте, возле мусорных баков заморенного больного Кузьку.

- Опаньки! А кто это у нас тут? - прищурив глаз, Николай брезгливо смотрит на него. Кузе ни страшно, ни больно - все равно. Равнодушие к своей собственной никчемной жизни достигло того предела, за которым выключается инстинкт самосохранения, и наступает вечный сон.
- Ишь ты, не шевелится. Помер, что ли?
Елизавета наклоняется, с минуту разглядывает его грязное измученное тельце и решительно бросает шоферу:
- Неси его в квартиру.
Кузьку подхватывают сильные теплые руки и куда-то несут…

Все для него сделала Елизавета - и врачей самых лучших пригласила, и уколы сама делала, и питание диетическое организовала. Мало помалу, пошел Кузька на поправку - и в такого красавца выделался! Брюнет, глаза синие, взгляд пронзительный. Полюбила его Лиза всей своей сорокалетней душой! Бывало, любуется на него издали - да не выдержит: подойдет, обнимет, поцелует.
- Какой же ты красивый у меня, Кузенька! Как я без тебя раньше жила?
«А я без тебя?» - думает Кузьма. Жаль, сказать не может - немым был с рождения. Природа, спохватившись, щедро восполнила это свое упущение: обоняние и слух у Кузи были феноменальными.
В тот памятный вечер оказался он не в том месте - большая компания бездомных выследила его и набросилась, когда Кузя торопливо обшаривал мусорные баки в надежде найти хоть какую-нибудь еду. Из дома он ушел, поскольку бывшая подруга спилась и про Кузьму просто-напросто забыла. И дверь ему не открывала.
Крепко ему тогда досталось - дрались жестоко…
Конечно, обо всех своих мытарствах поведать Лизе он не мог в силу вышеупомянутой особенности, но любимая женщина, лаская его, часто нащупывала шрамы и рубцы на горячей коже, и всегда болезненно охала:
- Бедненький мой…

И все бы ничего, но был у Кузьмы один тайный порок. В полнолуние нападала на него жажда убийства, да так, что невмоготу становилось.
В такие ночи Кузьма осторожно высвобождался из объятий спящей Лизоньки и смотрел в окно. Луна наливалась белым светом, воздух - знакомым томлением. Чувства обострялись. Кузьма жадно втягивал ноздрями воздух. От множества запахов кружилась голова. Страсть поднималась темной горячей волной и несла его на улицу.

Он очень хорошо запомнил самое первое свое убийство. Долго сидел в кустах, ожидая, когда же юное щебечущее существо отделиться от стайки подружек и поравняется с ним. Прыгнул на нее всем своим весом, оглушил, а после - задушил. Тихо и быстро. Потом долго смотрел на остывающее тельце, вдыхая запах крови, возбуждаясь от содеянного…
Жертву он назвал незатейливо - Птичкой.

Потом была Мышка. Тихая и суетливая, она бежала ночью по парковой аллее, торопясь домой. Все повторилось - прыжок, смерть, запах и блаженство, охватывающее все существо прирожденного убийцы…

Слухи о безжалостном маньяке тревожили Лизавету и соседей. Выдвигались разные версии происшедших событий - и всякий раз Кузьма был вне подозрений, потому что поведение его было безупречным. Лизавета, рассказывая ему о новых убийствах, всегда предупреждала:
- Пожалуйста, Кузенька, будь осторожен! Береги себя.
А он просто смотрел на Лизу - с таким обожанием, что глаза ее наполнялись слезами, и женщина нежно шептала Кузе в ушко:
- Только ты меня любишь и понимаешь…

Марта появилась у них в доме неожиданно - подруга Лизаветы попросила приглядеть за ней, поскольку сама уезжала в служебную командировку, и взять юную прелестницу с собой просто не могла.
Лизавета новую жиличку приютила, но первый раз погрозила Кузьме пальцем:
- Не приставай к ней! Если чего узнаю - убью!
Марта первые дни была молчаливой и робкой - ни с кем не разговаривала. Сидела, забившись в свою комнату. А потом ожила. Запорхала по дому, защебетала, запела. Они с Лизой часто разговаривали и смеялись: одна - басом, хрипло, другая - звонко и нежно.
Томные взгляды Кузьмы Марту, как будто, не трогали. Насмешливо следила она за Кузей своими круглыми блестящими глазами, как будто догадывалась, что творится в душе «послушного мальчика»
А Кузя зверел. Темные желания опять будоражили его охотничью суть. Но подобраться ближе не мог - Лизавета почти всегда была рядом. Или дверца Мартиной комнаты оказывалась наглухо закрытой.
Кузьма ждал.
И дождался…

В воскресенье он проснулся, по обыкновению, рано. Потянулся, зевнул и пошел в столовую попить. Проходя мимо Мартиной комнаты, не удержался - взглянул на дверь. И обмер! Мало того, что она была открыта, так еще и прелестница сидела на подоконнике, спиной к нему.
Не понимая, что делает, Кузя рефлекторно прыгнул, сдавил зубами тонкую шейку, испытывая ни с чем не сравнимый экстаз охотника. Победителя! И вдруг услышал крик.
Обернулся.
Елизавета смотрела на него испуганными глазами, побледнев. Кузя почувствовал, как его рывком поднимают сильные руки, и уже потом кричат прямо в зажмурившуюся, в желтых попугаичьих перьях, морду:
- Ты что же такое наделал! Плохой кот, плохой…