Когда право лукавой ночи, до заката, в могилу канет, в предрассветной, тоскливой корче, оживут и застонут камни. Вид их жалок, убог и мрачен под крупою росистой пудры. Вы не знали, что камни плачут ещё слаще, чем плачет утро, омывая росой обильной ветви, листья, цветы и травы? Камни жаждут, чтоб их любили. Камни тоже имеют право на любовь, на х

Несколько минут счастья

| | Категория: Проза
Дороги нет ли поровней?
Лишь эта, на холмы.
И целый день идти по ней?
До тьмы, мой друг, до тьмы.

А на холмах - стоит ли дом?
Его скрывает мрак.
Во мраке мимо не пройдём?
Пройти нельзя никак.

Кого случится повстречать?
Тех, кто ушёл до нас.
Нам постучать или позвать?
Там ждут и в поздний час.

Что ждёт – покой и тишина?
Там очень тихий край.
Постель постелена для нас?
Постелена. Ступай.
К.Россетти. «Восхождение»



***


…Я поднимаюсь по серым гранитным ступеням и опускаюсь на колени ещё раньше, чем слышу голос – равнодушно бесстрастный, шедший откуда-то сверху: «А теперь приклоните колена свои и выпейте из кубка этого в знак преданности вашей…» Голос говорит ещё что-то, странно знакомый голос, но слова всё отдаляются и отдаляются, так, что я уже не могу различить их, и только смотрю на кубок, который держу перед собой, хотя и не помню, кто и когда успел протянуть мне его… Я ощущаю его тяжесть – тяжесть золота и тёплой дымящейся в нём крови… Я знаю, что мне нужно сделать лишь один глоток и передать его дальше по кругу… Факелы отбрасывают свои блики на каменные стены, покрытые покрасневшими к осени лианами, что проникают с улицы через узкие окна-бойницы… За этими окнами ничего не видно кроме тумана – густого, молочно белого, укутавшего холмы на многие мили вокруг… Лишь здесь он отступает, отдавая зал во власть зыбкого полумрака, над которым не властны даже блики огня – они только заставляют ярче сверкать золото и освещают тёмную тёплую кровь… Праздник урожая – думаю я. Обычное дело… И касаюсь губами края кубка…


***


-Это только сон…
Когда я открываю глаза, Луиза сидит на подоконнике и смотрит на небо… Она даже не повернула головы ко мне… И, тем не менее, прекрасно почувствовала, что мне снился кошмар… Кошмар?... Нет, не то слово, странный, чертовски странный сон – и только. Он почти сразу стирается из памяти и блекнет – и я удивляюсь лишь тому, как это такая красивая женщина могла стать моей женой. Я удивляюсь этому каждый раз, стоит мне повнимательнее посмотреть на Луизу. И вот сейчас она сидит перед окном, спальню освещает лишь луна, которая подбирается уже к своей последней четверти, и этот лунный свет помогает её шёлковой рубашке казаться почти прозрачной, заставляет сиять темные, сбегающие по спине волосы, делает почти бледной обычно смуглую кожу…
-Только сон, - повторяет Луиза и оборачивается ко мне. – Забудь его, Генри, просто забудь… - она улыбается, медленно встаёт со своего места и направляется по ковру к кровати. И каждый раз, когда она ко мне подходит, я не могу думать ни о чём, кроме неё… Луиза приподнимает одеяло и ложится рядом, подвигаясь всё ближе. И когда я начинаю её целовать, слегка приоткрывает губы мне навстречу… А я только думаю про себя – черт, до чего же я счастливый парень!...

Утром пошёл дождь. Небо затянули серые тучи – скрыли его почти полностью. Эти тучи такие низкие, что, кажется, могут придавить пожелтевшие холмы… Улица, точнее разбитая бетонная дорога, вся покрыта лужами, в которых тоже отражается тяжёлое небо. Впрочем, мне дождь настроения не портит… Я люблю дождь. Тем более, что сегодня до вечера мне никуда не нужно идти, и я могу подремать подольше. Короткий взгляд в окно, и я снова закрываю глаза, чувствуя на лице дыхание Луизы. Прислуга накормит детей, если они уже проснулись… А вот я не хочу вставать, нет, совсем не хочу… И я снова соскальзываю в лёгкий полусон. Я почти всё чувствую, и всё понимаю, остаюсь на грани реальности, но всё-таки никак не могу заставить себя полностью погрузиться в эту реальность. Сейчас ночной сон вновь оживает в моей памяти, и я внезапно понимаю, что хочу досмотреть его. По крайней мере, догадаться, что именно он значил. В этот миг я почти не сомневаюсь в том, что он всё-таки что-то значил – и ответ лежит на поверхности, прямо передо мной…
-Вставай, Генри… - Луиза потягивается и скидывает с меня одеяло. Нет, в спальне совсем не холодно, я сам подбрасывал под утро поленце в камин. Но, тем не менее, я лениво открываю глаза и хочу лишь отрицательно покачать головой. – Вставай-вставай-вставай… Ты хотел свозить меня и детей к Развалинам…
-Дождь… - едва слышно произношу я и вновь с надеждой смотрю в окно. Но если дождь и есть, то он определённо перешёл в незаметную для меня изморось… Дорога мокрая, всё так. И жёлтая листва на деревьях, та, что не успела облететь, тоже мокрая. Солнца нет, разумеется, и в помине, да и откуда бы ему взяться при таких-то тучах? Но вот ливень кончился, и сослаться на него я уже не могу. Да и потом разве я сам не хочу прокатиться к Развалинам? Хочу… И Эмми обидится, если, я не поеду, раз уж обещал. И Эмми, и Джимми, если уж быть совсем точным.
-Дождь кончился… - констатирую я и начинаю одеваться. На кухне Алисия поджаривает бекон, я чувствую это по запаху…


***


Сколько лет этой дороге? Не сто пятьдесят, наверное, а то бы она совсем развалилась от ветра и мороза, но немногим меньше… Впрочем, по преданию, именно по ней ездили в своё время каратели, выбирая жертв для дракона. Или наказывая непокорных. Здесь, в Северном Графстве, где почти полторы сотни лет назад была война между войсками Светлого Дома и Великим Драконом, всё дышит историей… Кажется, прошлое смотрит на тебя из-за угла, подстерегает на каждом повороте, напоминает о себе… Вон каменная стрела. От времени у неё уже ничего не осталось от наконечника, но она упорно показывает на юг, туда, куда мы и едем сейчас, к Развалинам. Говорят, после победы над Драконом, уничтожили несколько статуй и пару указателей, а потом Белый Старец, который и вёл к победе войска, распорядился, чтобы всё оставили, как есть. В качестве напоминания людям о возможном возвращении зла в эти земли, первыми встретившие его вторжение тогда… Я плавно притормаживаю, пересекая рельсы, но машину всё равно слегка подкидывает вверх.
-Дерьмо! – весьма выразительно произносит с заднего сидения Джимми. Я едва сдерживаю смех. А вот Эмми, маленькая Принцесса Эмми, которая сидит рядом со мной, остаётся совершенно серьёзной, словно и не слышит ничего. Она всегда очень серьёзная, когда проезжает по этой дороге, и я невольно задаюсь вопросом – о чём так напряжённо может думать пятилетний ребёнок?...
-Интересно, каким ещё словам научил нас наш папа?... – Луиза произносит это так, словно обращается к малышу-Джимми, который на год моложе Эмми, но я-то знаю, что ответа она требует не от него, и потому поправляю зеркало заднего вида, чтобы моя ухмылка, которая становится всё шире, не бросалась ей в глаза, если она вздумает заглянуть в него с заднего сидения.
-Совсем никаким… Даже это слово он узнал не от меня… - вроде бы мне удаётся выдержать совершенно нейтральный тон. По крайней мере, кажется до тех пор, пока Луиза не вздыхает, ставя точку в этом разговоре.
-Вот и хорошо, ковбой… Ты прекрасно управляешься с автоматом. Твоё дело стрелять, а пополнять словарный запас у детей предоставь мне…
Дорога поднимается вверх. Чем выше, тем более ровной она становится. Правда, нам приходится переехать ещё одни рельсы. Ещё более ржавые, чем первые. Шпалы совершенно сгнили, прямо на путях навалены камни и груды прелых листьев, которые многие годы никто не убирал. Люди предпринимали попытки строить свои дома вблизи от Развалин. И что? Ничего… Эта земля несла на себе отпечаток древней злобы, накрывшей её, словно белый тяжёлый туман. Эти попытки ни к чему не привели. Деревья здесь не росли, вода казалась горькой на вкус, а постройки оказывались недолговечными…
-Стрелять… С тех пор, как мы приехали сюда, настоящей стрельбы не было…
Я поворачиваю направо, туда, где дорога переходит в песчаную насыпь, и где можно припарковаться… Потому что дальше нам предстоит идти пешком. Футов через тридцать бетонная дорога завалена огромными камнями, которые остались после разрушения Дворца. И не смотря на то, что подниматься нужно не слишком высоко, у нас должна получиться хорошая прогулка…
-Не говори этого, Генри, никогда не говори…
Кусты протягивают к дороге колючие ветки. На ветру качаются редкие листья – уже красновато-желтые. Если поднять голову и смотреть вперёд, то увидишь, как серая лента старого шоссе забирается всё выше, перегороженная старинными, крошащимися под напором непогоды, глыбами… А внизу уже различима часть городка, стоящего кольцом возле Холма… Красные крыши, покрытые черепицей, дымок, понимающийся над некоторыми из них, петляющие улицы и заросший сорными травами пустырь, там, где заканчиваются последние обжитые участки. Граница, за которую прежде никто из людей не решался заходить…
-А что, ты считаешь, что вскоре надо будет пострелять?... – я говорю это просто так, чтобы что-нибудь сказать. Потому что мне не нравится тон Луизы. Чем?... И сам не могу определить. Смутное предчувствие, что ли, которое обычно не хочется выражать словами… Выйдя из машины, я распахиваю дверцу пассажирского сидения и беру на руки Эмми… - Приехали, Принцесса…
Она смотрит на меня глазами цвета прозрачного желтоватого янтаря и кивает… Кивает так серьёзно, что я не могу вновь не улыбнуться. Но Эмми словно и не замечает моей улыбки, она переводит взгляд вверх, туда, где туманное серое небо накрывает остатки полуразрушенных стен…
…Мы поднимаемся не так долго – не больше получаса. Принцесса всё ещё сидит у меня на руках. Она всегда такая, когда мы приезжаем к развалинам – словно бы полностью погружённая в свои мысли. Впрочем, это неудивительно. Детям рассказывают много легенд про эти места, и реальное воплощение этих легенд не может не очаровывать, заставляя забыть всё на свете, кроме своих фантазий… Ветер, горьковатый, свободный и совсем не пронизывающий, играет её локонами… Дорога крошится у меня под сапогами, и мне приходится довольно тщательно выбирать место, чтобы поставить ногу. Я обхожу камни, которые выглядят так, словно края их оплавлены в огне. Шаг за шагом, мы поднимаемся на вершину Холма…
Луиза ведёт Джимми, слегка придерживая за капюшон куртки. Иногда она сходит с дороги, чтобы сорвать какую-то травку, наклоняется, осторожно отделяет её от сухих сорных растений, зачастую покрытых колючками, и складывает в свою сумку. Она говорит, что некоторые травы можно найти только здесь, на этих склонах. У меня нет причин не верить.
-С помощью этого ты будешь лечить Джесси Адамс от недержания?...
Я останавливаюсь около очередного камня, он высотой мне по плечо, сажаю на него Эмми и оборачиваюсь назад, чтобы подождать их… Джимми не обращает внимания на мои слова, потому он ещё слишком мал, чтобы знать термин вроде «недержания», и это значит, что я не получу очередной выговор по поводу его воспитания…
-Не от недержания, ковбой… - Луиза всё-таки смеётся… Точнее смеются её темные глаза, тогда как сама она остаётся почти серьёзной. – От простуды… Она застудилась. И я ей помогу, когда она придёт сегодня вечером…
-От простуды… - я согласно киваю, наступаю сапогом на булыжник поменьше, опираюсь на тот камень, на котором сидит Эмми, нахожу выступ и, используя его, усаживаюсь рядом. – А застудила она то место, которое называется…
-Молчи, Генри Хард, иначе вечером я насыплю тебе травы, которая помогает от запора, с соответствующим заклятием…
-И у меня начнётся понос…
Вот сейчас Джимми фыркает от смеха, срывается с места и пускается бегом наверх, к тому камню, на котором сидим мы… В небе парит коршун… Кружит над развалинами, временами поднимаясь так высоко, что кажется едва различимой чёрной точкой, временами спускается чуть ниже, и тогда я могу оценить размах его крыльев и красоту полёта. В этом месте всегда тихо, сколько бы я ни приходил сюда. И вот сейчас эту тишину нарушают только наши голоса, утопая в ней, почти бесследно…
-Хватит сидеть… - Луиза, чуть прищурившись, оценивает расстояние от нас до вершины Холма, где ещё возвышаются остатки Дворца, позволяя хотя бы приблизительно представить себе, что это было за строение. – Поднимайтесь до конца, лентяи… Только там растёт в нашей округе Трава Висельника, а именно за ней я и прихожу сюда…
Нет, не только за ней… мы все любим эти моменты тишины, когда город с его заботами остаётся вдалеке и внизу… Когда тебя окружают древние камни и парящие под облаками птицы… Когда мы все вместе…


***


Воспоминания – словно сон. Прошлое кажется нереальным. Реальна лишь эта жизнь в маленьком городке Северного Графства, расположенного в тех самых местах, которые называют Приграничьем. Именно здесь наш мир порой отступает, давая возможность проникнуть в него всему необычному, иногда пугающему, иногда завораживающему… Именно здесь процветает магия, люди свято верят в гадания на птичьих костях и как молитвы пересказывают предания. Здесь порой появляются призраки, слышатся голоса и видятся огни в небе… И именно здесь когда-то правил Великий Дракон…
Почему я приехал сюда из благополучного Южного Графства, из его столицы, именуемой Принсвиллом? Должно быть потому что встретил Луизу, которая считала, что ей как знахарке и ведунье на севере найдётся больше работы… Наверное, она была права. Драконьи Холмы и вправду были тем сонным провинциальным местечком, каким казались на первый взгляд. Но и здесь текла жизнь, чуть монотонно, почти всегда размеренно, но она шла своим чередом, и никакие призраки, никакие духи не могли нарушить его… В ответ на любую рассказанную странную на ваш взгляд историю, местные жители лишь пожимали плечами – Приграничье… Впрочем, надо сказать, меня за те почти шесть лет, что мы прожили здесь, не донимало ничего необычное. Я слышал лишь рассказы нашей служанки Дженифер о родившемся пятиногом телёнке да жалобы тех, кто приходил за помощью к Луизе. Впрочем, последнее меня касалось мало. Я много времени проводил на службе, в Охране города, не смотря на то, что крупных происшествий на моей практике не было. Иногда по пьяни кто-то мог угнать машину у соседа, поучить жизни жену или побить окна тому, кто плохо заплатил за работу… Вот и вся экзотика. Так что мой автомат, который я исправно чистил и запасные обоймы к которому всё время таскал с собой, до сих пор оставался без дела…
В этом городке нас встретили весьма дружелюбно – здесь радовались всем новым поселенцам. И почти сразу я стал чувствовать себя так… словно прожил здесь всю свою жизнь. Словно не было Принсвилла и более тридцати лет проведённых там. Словно не было нашего знакомства с Луизой в маленькой кофейне теплым летним вечером. И лёжа ночью с ней в постели, я не могу избавиться от ощущения, что Драконьи Холмы затягивают нас подобно болоту, и что теперь мы, даже если бы и хотели, уже не в силах были бы вырваться отсюда… И правда, я полюбил это место. Наверное. Потому что мне нравится это небо – такое просторное и чистое, какого никогда не встретишь в большом городе. Мне нравятся улочки, опоясывающие расходящимися кольцами подножие самого большого холма, на котором и располагались Развалины. Нравятся бескрайние неровные поля, расстилающиеся за перелесками. Но порой… порой мне так тошно становится от вида этого неизменного жизненного уклада, от разговоров про урожай, про погоду, про разбитые дороги, что я почти готов взяться за автомат, чтобы передёрнуть затвор. Я уже почти слышу, как он мягко щёлкнет, прежде чем я нажму на спусковой крючок. Правда, вопрос о том, кому досталась бы первая пуля остаётся открытым. Может быть, мне самому. А, может, и нет…



***


Клер хорошая женщина. Она обучает рунному письму и истории Принцессу Эмми, а со следующего года должна взяться и за обучение Джимми. Это была прихоть Луизы, которая считает, что уже пора заниматься их образованием… Не каждый в нашем городке может позволить себе приглашать учителей к детям, но моя жена из состоятельной семьи. И не смотря на то, что она сейчас почти не общается с родителями, в средствах у нас нет недостатка…
Вечер. Он накрыл город, затягивая всё вокруг дымкой сумерек… Сегодня мне дежурить всю ночь. Но пока я не тороплюсь. Время ещё есть. И я, не спеша, иду по пустой улочке, с которой разбежались почти все прохожие, напуганные неожиданно резким холодным ветром, налетевшим во второй половине дня. Этот ветер срывает желтые листья, бросает их под ноги, гудит в каминных трубах… Я получше, до самого верха застёгиваю кожаную куртку и поднимаю воротник. Опускаю шляпу на глаза… Клер идёт рядом. Я вызвался проводить её, когда она выходила из нашего дома, благо нам по пути. И вот теперь мы идём, практически молча, разговор не клеится… Она молчит, думая о чём-то своём, ну а я… я очень надеюсь, что она не затронет ту единственную тему, на которую говорить мне уж совсем не хочется… Дело в том, что около полугода назад я провёл с ней вечер. Не самый лучший в моей жизни, но определённо приятный. Луизы с детьми тогда не было дома, они ушли у кому-то из горожан, кому как всегда была нужна помощь знахарки, а я как раз возвращался с дежурства… Зачем мне это было нужно?... Говоря откровенно, точно я не могу ответить. Временами ловлю себя на мысли, что я слишком люблю Луизу, если такое только может быть. Все мои мысли заняты ею… Она снится мне по ночам, как будто мы не женаты уже около шести лет, а только что встретились впервые… Порой мне кажется это странным. Настолько странным, что хочется что-то с этим поделать. Ну а Клер, по-моему, и ждала от меня чего-то подобного, пригласив к себе на бокал вина тем вечером… Я ничего не доказал ни себе, ни тем более Луизе, но оправдал ожидания Клер. Тоже не слишком плохо, учитывая, что ничего такого у нас больше не повторялось, и мы даже никогда не заговаривали о том, что произошло между нами. Но подчас мне кажется, что она лишь ищет повод, чтобы напомнить об этом. Чего мне не хотелось бы…

…Клер идёт не слишком быстро. И её каблуки стучат по мостовой, звук раздаётся неожиданно громко, лишь подчёркивая пустоту улицы. Я краем глаза наблюдаю за ней. Порывы ветра безжалостно треплют светлые волосы, юбка развевается, и вся фигура её кажется в сумерках какой-то нереально воздушной. Я понимаю, что мне пора бы сказать что-нибудь, но никак не могу отыскать тему, которая не казалась бы надуманной… да, приличия это важно. Но не в ущерб хорошему тону… И потому я молча двигаюсь вперёд, вроде бы поглощенный заботами о том, чтобы удержать свою шляпу…
-Эмиренция очень быстро учится… Она способная девочка…
И я почти благодарен ей за то, что она всё-таки начала про Эмми, а не про меня, не про неё саму, не про ситуацию, которая совсем не требовала никаких разговоров…
-Спасибо, Клер… - я лишь улыбаюсь, на миг останавливаюсь, обходя глубокую лужу, и привычно заворачиваю за угол булочной «У Дональда», построенной из необтёсанного камня – белого и серого. Клён у её входа совсем пожелтел… Листья его огенно-золотые в отсветах масляного фонаря… Чувствуется запах свежего хлеба, который так и манит подняться по низкой - из пяти ступеней - лестнице и окунуться в мягкий приглушённый свет магазина. – Думаю, Эмми и правда можно будет гордиться… Со временем отбоя от поклонников не будет…
Только рассмеявшись своим словам, я понимаю, какой я идиот… Не стоило приводить разговор в это русло, совсем не стоило… Но Клер лишь качает головой, соглашаясь с моими словами и берёт меня под руку. Я ощущаю запах её духов – мимолётный и сладковатый.
-Правда, иногда кажется, что она слушает тебя и ничему не верит, словно всё, что она не может пощупать и проверить, для неё лишь пустой звук… Может быть это и хорошо, Генри, но весьма необычно для такого маленького ребёнка… Вы не замечали?...
Нет, не замечал… А может, замечал, но не придавал значения… Так или иначе а из-за Эмми беспокоится не стоит. Во всяком случае, излишняя рассудительность не повод для беспокойства… Дом Клер уже совсем близко. Остаётся пройти лишь один квартал, вдоль которого тянутся длинные одноэтажные здания овощных складов из красного кирпича с покатыми крышами… Они все разрисованы граффити, так что красный кирпич скорее угадывается под разноцветной краской… Я сам часто гонял самозваных художников, которые стремятся расписать каждый дюйм свободной поверхности у стен. Но это, само собой, ни к чему не приводило… Даже в тот раз, когда я, разозлившись, дал автоматной очередью поверх голов убегавших подростков. Правда, шуму было много, но раз никто не пострадал, то и претензий ко мне не было, хотя мамаша одного из деток всё кричала о моей склонности к насилию… Но капитан Адриано Вед только посмеялся. У него самого растёт сорванец пятнадцати лет, и он прекрасно понимает, как такие ребята могут достать.
-Как странно… - Клер останавливается и смотрит на одну из стен. На её губах чуть смущенная неуверенная улыбка, словно она готовится сказать что-то, что сама заведомо считает глупостью.
-Что именно? – я смотрю в том же направлении, но ничего не вижу. Совершенно ничего интересного, а уж странного – тем более. Даже делаю несколько шагов к фонарю, надеясь, что с этой точки смогу разглядеть получше.
-Ничего особенного… - чуть небрежный жест, поворот головы, и улыбка постепенно сходит с её лица, словно она уже и не рада, что остановилась. – Посмотрите, видите этот рисунок серебряной краской?...
Вижу. Но абсолютно не понимаю его значения. Для меня это цветовые пятна – не больше…
-Вот эти линии… - она вновь встаёт рядом со мной и указывает чуть вправо. – Видите пересечение их?... Нечто похожее на букву игрек, перечёркнутую наверху…
Я чуть замедленно киваю, начиная уже в душе злиться, что должен мерзнуть на ветру и вглядываться в творения местных мастеров.
-И?... – Клер вновь начинает улыбаться, что злит меня ещё сильнее.
-И мне дежурить ещё всю ночь… - я сначала говорю, потом понимаю, что звучит это довольно резко, и почти сразу же прибавляю. – Простите, Клер. Я вас просто не понимаю, вот и всё…
-Извините… - она отходит от меня, зябко обняв себя руками за плечи. – Эта часть рисунка очень похожа на руну Залех. Кто-то расписывал стену и случайно её вывел. Странно, ведь в каждой руне есть сокровенный смысл, и они не должны появляться просто так. Этому учит вся древняя мудрость…
Приграничье – так и хочется сказать мне, выдавая традиционный ответ, но я только опускаю глаза, отворачиваясь от непонятного мне изображения, и поправляю ремень автомата на правом плече.
-Об этом вам нужно поговорить с Луизой… Я не силён в толковании древней мудрости… - переступаю с ноги на ногу, замечаю, что на острый носок одного сапога приклеился мокрый почти совсем зелёный лист, наклоняюсь и снимаю его. – И что же за смысл в этой руне?...
Клер быстрым движением поправляет свои волосы, которые все время стараются закрыть её лицо.
-Залех означает возвращение… Воссоединение, награду или возмездие…
-Путано… - я протягиваю ей руку и добавляю. – До встречи… Мне уже пора…
Она молча касается моей руки и идёт по узкой, мощеной камнями дорожке в сторону своего дома. Если бы не сумерки, я легко разглядел бы его крышу за кустарником…


***


… Он просто восхитителен. Большой дракон сидит на вершине утёса, и в красноватых лучах закатного солнца его блестящая чёрная чешуя отливает глубоким синим цветом. Резные кожистые крылья сложены за спиной, а лапы с длинными когтями, каждый из которых напоминает кинжал из чернёного серебра, крепко держатся за каменную поверхность, и кажется, что гранит скоро начнёт крошиться под ними… Розоватые облака несутся по небу, которое уже постепенно начинает темнеть, голые ветви вереска раскачиваются из стороны в сторону, и их причудливо переплетённые тени ложатся на сухую желтоватую каменистую почву… Дракон остаётся неподвижен. Даже его грива из тысяч тонких костяных отростков, сбегающих вниз по длинной чуть изогнутой шее, словно бы замирает. Ни одна прядь её не шевельнётся, с глухим стуком задев соседние… Глаза – темное золото с узкими вертикальными зрачками, из которых выглядывает ночь, что выглядит чернее самой глубокой бездны – лишены всяких эмоций, подвластных моему пониманию. Они просто смотрят на меня, но что они видят, и какие мысли скрываются за этим взглядом, я просто не могу предположить… Вечер наступает с востока. Незаметно. Шаг за шагом, мгновение за мгновением. И я чувствую его приближение, подгоняемое туманом, плотным и белым. Он поднимается из низин, и я знаю, что там уже ничего не видно на расстоянии фута перед собой… туман скрадывает звуки, отрезает людей друг от друга, сглаживает отблески самых ярких костров… Внезапно дракон начинает меняться. Некоторое время образ его кажется расплывчатым и нечётким, теряясь на фоне неба. Он становится всё более смазанным, напоминая размытое чёрное пятно. И внезапно на его месте передо мной появляется человек… Высокий и очень гибкий. Волосы, отливая бронзой, падают на плечи. Бежевый замшевый плащ спускается почти до земли…
-Я видел их в Ореховой лощине, к западу от Дворца… - голос вроде бы и человеческий. Но от него веет таким холодом, что у меня на миг замирает сердце. – И они видели меня, так что надо торопиться…
Он стоит, и, не смотря на то, что по этому узкому бледному лицу с тонкими чертами нельзя определить возраст, я думаю, что он старше самой вечности. Взгляд немигающих ясных глаз завораживает пустотой, подчиняя себе… Солнце клонится все ниже. И туман уже окутывает мои сапоги, поднимаясь с земли… Надо торопиться…







***


Я резко поднимаю голову. За окном ночь. Желтая лампа горит под потолком, освещая заваленную бумагами комнату. Папки раскиданы по полу, на столах набросаны отдельные листы и смятые картонные стаканчики из-под кофе. Сон уходит не сразу. Ещё какое-то время я нахожусь не в офисе Городской Охраны, а на вершине утёса и наблюдаю за тем, как догорает закат…
-Можешь спать дальше, в городе все спокойно… - хохотнув, косится на меня Глен Шмит. Он пьёт зелёный чай из керамической кружки и листает какой-то журнал.
Я отключился прямо на своём месте, откинувшись на спинку старого пыльного кресла с порванной обивкой, положив ноги на край стола и надвинув на лицо шляпу с загнутыми полями. Ничего особенного, нас за это не ругают, если мы вовремя реагируем на звонки огромного старого телефона, который стоит в этой комнате точно не менее полувека…
-Теперь твоя очередь… - я сбрасываю шляпу на стол, радуясь, что в помещении холодно. Так я быстрее приду в себя.
-Выпей чаю, Генри… - Глен кивает на свою кружку и подмигивает мне. – И всё сразу станет отлично…
Я рад, что мы обычно дежурим с ним в паре. Нельзя сказать, что мы стали большими друзьями – странно, но сейчас я могу признаться, что близких друзей в Холмах у меня, наверное, нет – но с этим парнем время тянется как-то быстрее. Он всегда был весёлым. Словно бы ему никогда не хотелось спать, никогда не донимала простуда и всегда хватало денег… Он моложе меня лет на пятнадцать, пошёл в Охрану почти сразу после школы, как только научился управляться с автоматом, но мы неплохо ладим. И даже иногда пьём пиво после службы…
Телефон молчит. Я был бы рад, если бы он зазвонил сейчас и сообщил бы о пьяной драке или обворованном магазинчике на окраине… О чём угодно. Но он молчит, и мне приходится подняться со своего места и начать расхаживать по помещению, заложив руки за спину и стараясь не наступить ни на одну из валяющихся на грязно-желтом линолеуме папок…
-Спасибо, брат… Я лучше кофе… - но и кофе я не хочу. Потому что кофе тут отвратительный. Совсем не похожий на тот кофе, который мы пили с Луизой в день нашего знакомства… Впрочем… Впрочем, я уже не помню ни аромата, ни вкуса того кофе. С трудом вспоминаю, какая тогда играла музыка, и что именно я сказал, подсев к её столику… Приграничье. Оно всему виной…
-Как знаешь… А вообще я лучше дома отосплюсь… Задремав за столом, просыпаешься совсем больным… - и он кивает на меня. Сегодня Глен надел оранжевую рубашку. В тон его волосам. В тон веснушкам на его лице… И у меня почти рябит в глазах от него. В этой пыльной комнате с прокуренным мутноватым воздухом он выделяется слишком ярким пятном.
-Я открою окно?... – и не дожидаясь его ответа, я останавливаюсь, присаживаюсь на подоконник, поворачиваю ручку и тяну раму на себя… На улице сейчас тихо, только мелкая, почти неощутимая изморось висит в воздухе. От моего дыхания появляется лёгкий пар, очевидно температура совсем опустилась. Но холода я пока не чувствую, а только смотрю, как на востоке, над крышами домов небо начинает менять свой оттенок с иссиня-чёрного на лазурный… Это можно заметить, если только хорошо присмотреться, но я смотрю в ту сторону долго, не отрываясь, и, наконец, начинаю понимать, что рассвет действительно приближается, пусть и очень неохотно…
-Холодно… - Глен встаёт со своего места, берёт форменную кожаную куртку, что валяется на соседнем столе поверх каких-то стародавних дел, которые давно пора бы отправить в архив, да только никому это не нужно… Потом он накидывает куртку себе на плечи и как-то походя замечает. – Ты, по-моему, не в себе последние дни… Что-то случилось?...
-Время пришло… - тихо произношу я, глядя на едва светлеющую полосу восхода, и лишь потом понимаю, что, собственно, говорю.
-Что, извини?...
-Время пить пиво скоро придёт… - я очень стараюсь улыбнуться, переведя дыхание. Оборачиваюсь к нему, а потом решительно поднимаюсь. – Через несколько часов конец смены…
Он только отрицательно качает головой и тоже подходит к окну.
-Нет, извини, Генри… Сегодня никак… - он говорит ещё что-то про девицу, которая ждёт его сегодня, даже по-моему смеётся. Но я этого почти не слышу. Заставляю себя сказать какую-то глупость, считающуюся шуткой, и направляюсь к двери кабинета.
-Я отлить, сейчас приду… А ты пока завари мне всё-таки своего чая…
Потом прохожу по коридору, где линолеум, порван в нескольких местах. А синяя краска на стенах облупилась и стала по цвету грязно-серой… Под потолком мигает лампочка дневного освещения. Её надо бы заменить – но ни у кого нет желания заниматься этим. Так и будет мигать, должно быть, пока совсем не погаснет. Я иду к лестнице, поднимаюсь на второй – и самый верхний в этом здании – этаж и почти пинком распахиваю дверь туалета… Здесь пахнет какой-то дезинфекцией, и это свидетельствует от том, что уборщица, должно быть, сюда наведывалась не так давно. Пожелтевший кафель от влажности отваливается от стен, на полу, возле водостока стоят лужи. Голая лампочка свешивается на проводе с потолка, разбрасывая мутный свет. Я обхожу лужу, откручиваю металлический вентиль над треснувшей единственной раковиной, зачерпываю ладонями воду, которая льётся тонкой струйкой и с наслаждением плескаю себе в лицо… Вода ледяная…



***


Утро уже опустилось на Драконьи Холмы. Холодное и туманное, оно окутало городок, который уже начал медленно просыпаться. Я иду по улице, по той самой, по которой вчера вечером шёл с Клер, и чувствую запах дыма, смешанный с влажным запахом тумана и пряной осенней листвы. Я люблю эти запахи. Мне нравится ходить так рано между знакомыми домами, когда вокруг ещё тихо, когда день только предчувствуется. Все только ещё разжигают свои камины, потухнувшие за ночь, собираются варить кофе или бежать в булочную за горячим хлебом. Меня тоже должен встречать сейчас горячий кофейник, пахнущие ванилью булочки, которые напечёт Алисия, и копчёная домашняя колбаса, что делает её муж из собственных свиней… Узкая дорожка проходит сквозь заросли акаций и петляет между клумбами, где всё ещё цветут астры и настурции. Если пойти по ней, то через несколько минут можно выйти к дому Клер… Вот сейчас его крыша уже видна сквозь туман. Обычная красная черепичная крыша, неотличимая от множества других… Клер, наверное, была бы рада. Более того, мне иногда кажется, что порой она ждёт меня. Это ощущение, не больше… Но хочу ли я сам этого?... Нет, наверное, нет… Я хочу домой, к Луизе, Принцессе Эмми и маленькому хулигану Джимми… К запаху кофе и ванильных булочек, в нашу спальню, где шёлковые шторы закрывают окна, в камине потрескивают дрова, а кровать застелена белым батистовым бельём… Я улыбаюсь, думая об этом, и когда он выходит из-за кустов на дорогу и останавливается прямо передо мной, эта улыбка исчезает… Но, наверное, не сразу…
Ему лет сорок на вид, может, чуть больше… Куртка с капюшоном защитного цвета. Серые льняные штаны и тяжёлые ботинки на шнуровке, все в грязи, потёртые и старые. Лицо загорелое и гладко выбритое, морщины прорезают лоб и щеки, а блекло-серые глаза с совершенным безразличием смотрят вокруг. Он уже хочет пройти мимо, но этот бесцветный взгляд скользит по моему лицу… И сразу из него уходит безразличие. Сменяется почти изумлением. И вот тогда он останавливается…
Бродяги у нас появляются редко. Но появляются. Мы не имеем право их трогать. До тех пор кто-то из них не совершит что-нибудь недозволенное – не украдёт курицу или не залезет на ночлег в чужой сарай. Стоит им нарушить закон, и мы вправе разобраться с ними – поучить жизни в нашем офисе и отправить на неделю-другую на городские работы: таскать камни, убирать мусор и заделывать ямы на дорогах…
-Как твоё имя? – я первым нарушаю молчание, которое длится не так долго – секунду-другую, от силы. Не смотря на его странный взгляд, я пока не начинаю нервничать. Да и с чего бы?...
Но он не отвечает. Точнее отвечает то, что я совсем не ожидаю.
-Интересно, что будет, если я убью тебя сейчас?... – он делает ударение на последнем слоге и рука его быстро опускается в карман поношенной крутки. – Впрочем, какая разница, хуже не будет…
Мыслей почти нет. Я не успеваю ни удивиться, ни испугаться. Для этого просто не хватает времени. Руки действуют почти сами по себе. Автомат, висевший на правом плече, почти сразу же оказывается нацеленным на него. Я передергиваю затвор, толкая его вправо, по звуку понимаю, что он встаёт на место, и тут вспоминаю, что переводчик стоит на одиночных выстрелах. И, стало быть, промахнуться я просто не могу. Шанса на второй выстрел у меня не будет. Я успеваю нажать на спусковой крючок в тот момент, когда он достаёт из кармана пистолет. Я вижу, как его большой палец ложится на предохранитель и понимаю, что вот сейчас он должен выстрелить тоже. Вспышка, запах пороха, который всегда, всю мою жизнь завораживал меня и, казалось, открывал что-то, недоступное пониманию других… А в следующий – да нет, наверное, почти в тот же - миг, он падает на дорожку в нескольких шагах от меня. Лицом вниз. И я вижу только, как на спине у него расплывается кровавое пятно, там, где пуля сделала выходное отверстие, окрашивая куртку в тёмный, коричневато-бурый цвет…


***


-Восхитительно… - я плюю себе под ноги, наблюдая, что сюда сбежалась, наверное, половина городка. Собственно, это лишь констатация факта, не больше. Я устал, но по большому счёту мне и действительно плевать на всё.
-Как вы, Генри? – Клер дотрагивается до воротника моей куртки. И пытается улыбнуться… Именно она первой услышала выстрел, она позвонила Адриано и осталась рядом со мной. И с трупом. Хотя, народ стал собираться почти сразу же. Убийства в этом городке происходят раз в несколько лет, так что просто грешно было бы пропустить подобную возможность…
Я только пожимаю плечами, думая, что ответа, по крупному счёту, и не требуется.
-Я понимаю, это нелегко - убить человека, но вы не должны себя винить, ведь этот бродяга явно намеревался также поступить с вами…
-Перестаньте, Клер… - я только вздыхаю и отхожу от неё к Адриано, который осматривает тело. Убитого уже перевернули на спину, и капитан суетится возле него, вооружённый большой старой лупой с поцарапанным стеклом. Хотя я совершенно не могу понять, что именно он хочет найти – осмотреть этого парня можно было бы и в больнице, куда свозят, перед тем как похоронить, всех умерших в Холмах… Пусть Клер думает, что хочет, в конце концов. Сейчас меня занимает только один вопрос – почему? Почему этот человек, которого я вижу впервые в своей жизни, так сильно захотел пристрелить меня, что решил сделать это прямо посреди улицы?...
Адриано, сидя на корточках, поднимает голову и смотрит на меня снизу вверх.
-Чудны дела Господа, Генри… - он вздыхает и затем с трудом поднимается. – Впервые вижу настоящий пистолет у бродяги. – Потом он обводит взглядом собравшуюся толпу и произносит вполне отчётливо, не столько для меня, сколько для горожан. – Как капитан и глава городской Охраны я пришёл к выводу, что это классический случай самообороны, вины Генри Харда в случившемся нет…
Я с самого начала знал, что меня никто не обвинит в смерти этого человека. И поэтому слова Адриано оставляют меня практически равнодушным. Я достаю из кармана брюк пачку сигарет и закуриваю. Выпускаю струйку дыма в голубое небо. Сейчас на нём нет практически облаков. Ветерок зябкий, осенний, но туман уже разошёлся. День какой-то прозрачный и ясный, кажется, что если вот сейчас смолкнут наши голоса, то мы услышим, как звенит тишина.
-Иди домой… - капитан хлопает меня по спине. – Отдохни после дежурства и успокой жену – если ей ещё не рассказали, что тут произошло, то расскажут очень скоро. А после обеда приходи опять в офис. Я осмотрю пока что тело… Нужно всё выяснить, приятель. Нужно. Мне совсем не нравится этот чёртов бродяга…
Кто бы знал, как он не нравится мне. Я могу понять практически любой поступок. Когда знаю его причину. Если бы это был один из тех воришек и мелких пьяниц, каких я встречал на своём веку и прикладывал пару-тройку раз физиономией о стену, прежде чем послать на уборку улиц, то всё было бы ясно. Такие меры необходимы порой, чтобы растолковать некоторым людям самые очевидные вещи – что нехорошо мочиться прямо посреди дороги или спать в чужом чулане. Некоторые этих вещей не понимают. И сильно обижаются, когда им пытаешься объяснить. А тот кто обижен на тебя, может постараться отомстить в меру своих сил… Но дело в том, что я не знаю этого парня. И никогда не знал… Это факт, а факты – штуки серьёзные. Против них не попрёшь…
-Спасибо, капитан… - сигарета горит, и ветер срывает с неё пепел. Я приглаживаю ладонью растрепавшиеся волосы, поправляю ремень автомата на плече. – После обеда я буду…
Клер тихо оказывается рядом со мной. Чувствуя мою усталость, молчит, ждёт, когда я заговорю первым. И меня почти трогает это молчаливое сочувствие. Ведь, по крупному счёту, она ничего не требует от меня. Просто хочет быть где-то неподалёку, если мне станет не по себе…
-Всё отлично, Клер, можете идти домой… - улыбаюсь ей и понимаю, что мои слова опять, наверное, звучат излишне резко. Зато честно. Ведь всё действительно не так плохо, и ничье сочувствие мне точно не нужно…
-Держитесь, Генри… - она отвечает на мою улыбку, поплотнее застёгивает воротник вязаной кофты и смотрит на небо. – Думаю, к вечеру погода может и разгуляться…
-Наверное… - я отбрасываю в сторону окурок, отворачиваюсь и иду домой.


***


В комнате жарко натоплено, так, что окна затуманились, и через этот туман я вижу лишь очертания дома напротив и размытые контуры деревьев. Мне нравится так вот лежать и чувствовать тепло камина. Ни о чём не думать. Потому что иногда человеку нужно просто взять передышку и послать всё куда подальше, хотя бы на несколько минут.
-Если бы я могла, я бы не отпускала тебя больше. Никогда и никуда…
Луиза сидит рядом и играет золотой цепочкой на шее, пропускает её между тонкими смуглыми пальцами, снова и снова…
-Перестань… - я обнимаю её за талию и ощущаю прикосновения её тела под блестящим шёлком светло-жёлтого халата. – Пока я сумею первым нажимать на курок, всё будет нормально…
Сейчас, рядом с ней мне и правда почти спокойно. Чем больше проходит времени, тем больше у тебя возможности абстрактно смотреть на всё… И хотя после нашей небольшой перестрелки прошло всего несколько часов, я уже пришёл в себя… Практически пришёл.
-Ты всегда так говоришь… Но над некоторыми вещами не стоит шутить…
И когда Луиза поворачивается ко мне, я вижу, что в её глазах блестят слёзы. И ещё я вижу в них страх. Он где-то глубоко-глубоко, но он есть… Да и не помню я, чтобы раньше говорил хоть что-то подобное, хотя бы потому, что никогда прежде мне не приходилось стараться первым уложить противника. Холмы – тихое место… Впрочем, неважно…
-Это вполне серьёзно…
-Я знаю… - Луиза подвигается поближе ко мне и чуть наклоняется, так что пряди чёрных волос опускаются на мою грудь. – Знаю, что ты не любишь шутить. Именно поэтому мне и страшно тебя отпускать…
Джимми смеётся за стеной. И, кажется, прыгает на кровати. Он и Эмми сейчас сидят с Алисией. И мне нравится слышать их голоса и знать, что они совсем рядом, в соседней комнате. Мы не выпустили их сегодня гулять во двор…
-Тебе нечего бояться, моя королева…
Она лишь опускает ресницы и прячет от меня взгляд. Угли догорают в камине. И комнате так душно, что можно было бы встать и открыть на несколько минут окно. Но я не двигаюсь с места. И только поудобнее устраиваюсь на кровати, подоткнув под голову подушку. Я знаю, что если сейчас закрою глаза, то непременно начну соскальзывать я мягкую воздушную дремоту… Луиза расстегивает верхнюю пуговицу на моей рубашке, и прохладные пальцы касаются моей горячей шеи, я пытаюсь прижать её к себе, но она легко отстраняется… Впрочем, не отодвигается от меня далеко, и расстёгивает вторую пуговицу, а затем третью… Но когда я снова хочу настойчиво заставить её подвинуться поближе, только отрицательно качает головой и остаётся сидеть, подогнув под себя ноги… Легкая ладонь скользит по моей груди, опускаясь всё ниже. Луиза молчит, и только когда она дотрагивается до того места, где слева, почти у сердца у меня наколота татуировка – кобра, обернувшаяся вокруг бутона розы – замечает совсем равнодушно:
-Клер это видела?...
До меня не сразу доходит смысл её слов, а когда доходит, я хочу приподняться на локте, но Луиза толкает меня обратно.
-Послушай, если ты думаешь…
-Генри… - она перебивает меня, не дав договорить. – Я знаю, что ты спал с ней, но мне это безразлично… - и вот сейчас она подаётся в мою сторону, наклоняется ещё ниже и целует меня. Так крепко, что мне даже на миг не хватает воздуха…
-Совсем безразлично?... – пульс бешено стучит, отдаваясь в ушах. От Луизы пахнет орехами, корицей и горьковатыми осенними цветами. Она находится так близко от меня, что когда я говорю, мои губы почти касаются её губ.
-Потому что я знаю, что ты любишь только меня…
И здесь уж я ничего не могу добавить. Я люблю только её, это действительно так. И я знаю это, и она знает... За стеной Принцесса о чём-то оживленно спорит с Джимми. Но слов я их не слышу. А быть может, просто уже не понимаю…




***


… Ветки бьют по лицу, цепляются за одежду, хлещут по стволу автомата. Главное, чтобы они не хрустели под сапогами. Потому что сейчас мы должны подойти как можно ближе. И остаться при этом незамеченными. Тот редкий случай, когда от этого зависит не престиж, не удовольствие, а жизнь. Ни много, ни мало… Хотя, быть, может, я несколько преувеличиваю опасность. Но в данном случае лучше преувеличить…
Мы идём длинной цепью. И я в самом центре… Так мы и должны спуститься с очередного холма и войти в заросли, окружающие русло узкой реки, напоминающей больше ручей, что неторопливо струится по камням на запад, к Большому морю… Там в этих зарослях орешника нас уже ждут. Или ещё нет?... Это, конечно, решает многое, но… как бы парадоксально ни звучало, по крупному счёту, безразлично, ждут нас или нет. Потому что конец при любом раскладе должен быть один. И будет один…
Места здесь каменистые. Валуны выпирают из земли, уже засыпанной нежной золотистой листвой, соседствуя с высохшими сучьями… Я стараюсь идти осторожно. Впрочем, и все парни так же. Шуметь нам не стоит. Пока что… Мы идём вниз, и идти нам легко. День клонится к вечеру… Солнце движется по небосклону на запад, туда, куда устремляется и течение речки. Но до сумерек ещё далеко. Разве что освещение становится чуть приглушённым, розовато-мутным, предзакатным… Сегодня тихий осенний день. Такой спокойный, что кажется совершенно невозможным разорвать выстрелами его безмолвие… И только сейчас я замечаю, что я улыбаюсь. Это непроизвольная и едва заметная улыбка. Должно быть, именно так улыбаются люди за карточным столом в предвкушении выигрыша. Честного выигрыша. Не припомню, чтобы я когда-нибудь играл краплёной колодой…
Перелесок кончается, и идти становится ещё легче. Одно удовольствие. Главное, не оступиться и не шагнуть в заросшую зелёной ещё травой яму, которых здесь тоже великое множество. Впрочем, здесь все хорошо знают эти места. И связанные с ними опасности…
Я держу автомат двумя руками. И стоит лишь услышать посторонний шорох, заметить краем глаза подозрительное движение, как выстрелы не заставят себя ждать. Но чем позже это случится, тем лучше… Я поднимаю голову, и шляпа соскальзывает на спину, держась на завязанном под подбородком шнурке. Ветер свежий, но вместе с тем тёплый и какой-то необычно ласковый, не бьёт, а просто гладит по щекам, треплет волосы и полы плаща… Неожиданно ко мне приходит мысль, что в такой вот день совсем не страшно умирать. В нём есть зыбкая надежда на другое где-нибудь и когда-нибудь…
… Заросли орешника начинаются, стоит спуску перейти в пологую низину. Я бывал здесь много раз. Бежать отсюда некуда. Какой бы ни была неглубокой речка, чтобы пересечь её требуется время. А большего мне и не нужно…
…Кустарник растёт тут с незапамятных времён. Не зря лощина зовётся Ореховой… Сейчас мы идём медленно. Почти крадёмся. Боремся за каждый фут, за каждый шаг, который сможем пройти незамеченными. И вот сейчас, вновь взглянув на небо, я замечаю кружащуюся в вышине тень. Широкий размах чёрных крыльев, плавный, почти нежный изгиб хвоста – вот и всё, что я могу рассмотреть с земли. Но и этого мне довольно. Такое чувство, наверное, может появиться у верующего в Храме, когда он слышит ответ на свою молитву. Восторг, от которого в любой момент может перехватить дыхание. Убежденность в том, что вот теперь-то всё будет так, как надо, по одной простой причине – потому что иначе и быть не может… Азарт от открывающихся перед тобой возможностями… А полёт над нашими головами всё продолжается – спокойный вольный полёт, ни одного лишнего взмаха крыльев, ни одного ненужного движения… И ощущение силы, для которой не может быть преград…
…Они всё-таки выставили часовых. Но даже часовые следят за Драконом, стараясь спрятаться в зарослях от его взгляда. Мы останавливаемся… И я вижу, как несколько человек судорожно пытаются загасить костерок, на котором варится какая-то еда…Я всё ещё улыбаюсь. Перевожу автомат на автоматический огонь и получше прижимаю приклад к плечу…
…Моя очередь – первая. Пять выстрелов. Пять пуль, которые прошивают спину первого часового. Он даже успевает оглянуться и на лице его нет ни ненависти, ни страха – лишь изумление. И следом за моей очередью начинают говорить другие автоматы. Огненные всполохи скашивают замешкавшихся людей, что стараются схватить свои карабины и ружья, чтобы дать нам хоть какой-то отпор. Всё происходит молча. Раздаются разве что редкие вскрики, плохо различимые возгласы да несколько проклятий. Вот и всё…
…Мы стреляем и идём дальше, оттесняя их к реке. Короткие прямые очереди. И я могу назвать по имени каждого, из тех, кто сейчас взводит курки своих ружей, падает на землю, истекая кровью, плюхается в воду на отмели, окрашивая её в тёмно-красный цвет. Льюис Смит… Ему хватает всего трёх выстрелов, которые бросают его с перебитыми ногами на импровизированный плот из трёх связанных брёвен. Шон Донахью. Он вскидывает свой карабин. Но на спусковой крючок нажать не успевает. Выстрелы разворачивают ему грудь, вырывая куски мяса. И Шон падает навзничь на землю, успокаиваясь уже навсегда… Диллан Джейсон. Он успевает сделать несколько выстрелов из своего старого револьвера. Сбивает листву у меня над головой, всаживает пулю в ствол дерева примерно в шаге от меня, а потом сам падает прямо в кострище, наспех закиданное землёй… Их остаётся всё меньше и меньше. Скоро нужно будет просто добить раненых, и можно возвращаться назад… Я знаю, что кое-кто ещё жив. Более того, все они предпочитают умереть, а не сложить оружие. Понимаю, что если отвлекусь, сам в любой момент имею шанс получить девять грамм свинца в подарок. Но ничего не могу с собой поделать. Вновь поднимаю взгляд… Дракон кружит над рекой, чёрная чешуя сверкает в отблесках заката…



***


Эту ночь я должен провести дома. Работа работой, перестрелка перестрелкой… Но это не значит, что я соглашусь провести в офисе ещё одну ночь… Адриано это понимает и, собственно, даже не претендует ни на что подобное. По крайней мере, у меня такое впечатление.
-Итак… Никаких документов. Это неудивительно, бродяги вообще редко обращают внимания на подобные формальности. Удивительно другое, Генри. То, что он вообще мало похож на бродягу. И то, что он нашел оружие. При чём такое оружие.
Сейчас мы кое-как освободили от бумаг мой стол. И он уселся напротив, положив перед собой всего один лист, исписанный его мелким почерком. Опись вещей, которую нашли у моего приятеля.
Я молча поднимаю глаза, ожидая продолжения. Это правда, у тех, кто болтается из городишки в городишко в поисках временной работы или возможности украсть курицу со двора да пару кочнов капусты, огнестрельное оружие редко сыщешь. Во всяком случае, на моей практике такого не случалось.
-Это совсем новый пистолет, понимаешь?... Словно его только что привезли с завода и вытерли смазку. Есть какие-то идеи по данному поводу?
Этот вопрос Адриано задает точно для проформы. Потому что какие тут могут быть идеи? Мы и так все всё знаем. Войска Светлого Дома освободили Северное Графство, против этого никто не спорит. Но, освободив, они ушли обратно на юг, организовав здесь те формы правления, что на тот момент были во всех остальных графствах и оставив после себя множество мифов и легенд. Прежде Дракон по-своему заботился об этих местах. При Драконе здесь строили кое-какие здания, прокладывали дороги, привозили оружие… Последнее – в основном для его карателей…. Появившись в этом мире, Дракон, очевидно, думал обосноваться здесь надолго. Да впрочем, так и произошло… Он использовал местных людей в своих целей, но… что-то и делал для них. Как же иначе? Что ни говорите, а если посмотреть под определённым углом, то это было если не взаимовыгодное сотрудничество, то нечто весьма его напоминавшее…
Когда Светлый Дом покинул эти места, то людям пришлось самим заботиться о себе. Конечно, отыскался тогда потомок рода правителей, которых некогда изгнал Дракон, но то ли он был самозванцем, то ли просто бездарным руководителем, но ни он, ни те, кто сменили его, не смогли поднять Графство из руин. Да, жертвы больше не приносились. Странный колдовской туман не застилал Холмы с наступлением сумерек, люди Дракона не убивали крестьян. Но всё постепенно ветшало… Здания, дороги, мосты… Да и оружие. Новое оружие стало редкостью.
-Он прибыл с юга… - я пожимаю плечами и вздыхаю. – Слушайте, капитан… Вы хотите сказать, что на юге кто-то так невзлюбил меня, что дал адрес этому парню, который достал там пистолет, что было бы легче сделать, чем здесь, несравнимо легче, но всё-таки не так просто, поскольку все мы слышали, что таких игрушек выпускают всё меньше и меньше. На юге не слишком любят оружие, а нам продавать его бессмысленно, поскольку мы не можем заплатить… - усмехнувшись, я вытаскиваю из кармана брюк сигареты и щелчком выбиваю одну из пачки. - Так вот, он достаёт пистолет и едет сюда… Дальше мы видим то, что видим… В этом есть хоть малейшая логика?...
-Тебе виднее, Хард… - несколько секунд он смотрит на меня в упор, а потом отводит глаза. Так, словно бы по моей реакции хочет определить все мои скрытые мысли и отголоски мыслей, почти неосознанные мною самим. Думаю, то, что капитан видит ни коем образом не облегчает дело. По одной просто причине – я знаю не больше его.
-Так… - и вот сейчас мне и правда становится почти смешно. – Давайте на чистоту. Да, мы с Луизой приехали с юга. Но никто из нас не покидал Холмы уже более пяти лет. Я это помню. Да и вы тоже…
Адриано только кивает и бросает мне коробок спичек, поскольку свои я потерял. Или засунул в какой-то такой карман, где пока что не в силах их отыскать.
-Благодарю… - я прикуриваю, подвигаю спички ему обратно и глубоко затягиваюсь. Вкус у табака обжигающе крепкий. – Когда я уезжал, у меня не осталось там незавершённых дел. Я имею в виду, что я не бежал от кого-то, я не разыскивался местной городской охраной, поскольку в ней же и служил, я не изнасиловал никакую малолетнюю девицу накануне отъезда… Понимаете?...
Капитан вновь кивает. Пару раз взмахивает перед лицом каким-то обрывком бумаги, который всё-таки отыскал на столе, отгоняя от себя дым от моей сигареты.
-Я не наводил о тебе справок, Генри, когда ты приехал. У нас это не принято. Но я знаю, что ты говоришь правду. Я вижу, что ты веришь в свои слова.
Я только развожу руками и заставляю себя улыбнуться.
-Это факт. Тогда что у нас есть?
-Человек без документов приехавший с юга, чтобы убить тебя… - он говорит это совершенно спокойно. И лишь озвучивает то, что я думаю про себя. У нас есть только это. Не больше, но, к сожалению, и не меньше. – Да, вот ещё что… - Адриано достаёт из нагрудного кармана защитного цвета сорочки какой-то предмет на тонкой серебряной цепочке и протягивает мне. Я не сразу понимаю, что это такое. А приглядевшись, вижу маленький прозрачный цилиндр, в нутрии которого заключена ровная белая жемчужина. Сначала даже трудно поверить, что она природного происхождения – до того идеальна её форма, безупречно перламутровое покрытие, совершенен белый цвет, в котором нет ни розоватого, ни жёлтого, ни голубого оттенка… Белый - белый цвет, как у только что выпавшего снега… Талисман? Встряхнув его несколько раз, сам не зная зачем, я отодвигаюсь от стола.
-Муть какая-то, капитан. Не понимаю ничего.
Он только пожимает плечами.
-Выясни всё, Генри. Не мне тебя учить с чего начинать и как всё делать. Поскольку это касается прежде всего тебя, я и поручаю это дело тебе. Есть вопросы?
Есть и очень много. Но я знаю, что здесь и сейчас не получу ответа на них. Ни на один из них.
-Мне нужно самому осмотреть тело… - когда я поднимаюсь, кресло надсадно скрипит. Кажется, ещё совсем немного, и когда-нибудь ночью, когда я решу немного подремать, оно просто развалится под моей тяжестью…


***


…У мутноватого светлого пива, которым наполнена моя кружка, свежий горьковатый вкус. Я в который раз сдуваю пену – прямо на стол и устало смотрю по сторонам. Пора уходить? Да, наверное, пора. Но я не спешу. Завтра тот редкий день, когда я могу валяться в своей постели, сколько душе моей угодно. И потому я решаю ещё выпить. Вы никогда не замечали, что кровь лучше всего смывается виски или пивом? Особенно, когда чередуешь их… А вот я заметил это уже довольно давно.
-Славный денёк был сегодня…
Кто-то проходит позади моего стола, спьяну пытается обнять меня. Я молча киваю и улыбаюсь. Автомат лежит на стуле рядом со мной.
Да, хороший был денёк. Хороший. И плевать на то, что я чертовски устал. Просто жизнь идёт своим чередом, и не каждый день ты играешь с собственной смертью, обманываешь её, загоняешь в капкан. Впрочем… Впрочем, быть может, я обманываю-то сам себя? Кураж приходит не из-за ощущения игры, а из-за ощущения власти. Когда отдача автомата больно бьёт тебя по плечу, дымящиеся гильзы сыплются у твоих ног, а воздух вспарывается точными короткими очередями… Ореховая Лощина. Надолго её запомнят…
-И ты подумай только, всё началось из-за какого-то ожерелья… - Саймон тяжело опускается на стул напротив меня и наваливается грудью на стол. – Дура Розмари хотела сохранить какую-то побрякушку, и это послужило толчком для кретинов, что засели в Лощине… Чёртова побрякушка… - он презрительно фыркает и со стуком ставит передо мной на треть пустую уже бутыль. – И где они всё теперь, а? – качает головой и отвечает сам себе. – В Преисподней, вот где… Червяков кормят… - взгляд с трудом фокусируется на мне. – Выпьем?...
И я только смеюсь:
-Выпьем, Саймон, разливай…
Звон стаканов. Табачный дым. Чей-то хохот, слегка приглушённый дверью. Падающая на пол посуда на кухне. Женский плачь – наверное, ребята решили засадить дочке владельца этого заведения. Или его жене. Или обоим вместе. Надо же выпустить пар…
Саймон разливает виски.
-За что будем пить?...
-За Хозяина… - я неторопливо поднимаюсь, придерживаясь за край стола, и стою секунду-другую. Слышу, что голоса постепенно стихают. – Долгих Ему лет правления!...
Опрокидываю свой стакан, медленно прихожу в себя, потому что бар немного расплывается у меня перед глазами. В голову ещё приходит мысль, что я молодец, поскольку приказал сегодня удвоить охрану. В таком состоянии нас могли бы перерезать, как свиней в их загоне. Если бы было кому… Если бы кто-то из них уцелел в Лощине… А в следующий момент я вижу Его. Он стоит в нескольких шагах от нашего столика и смотрит на нас. В этом странном взгляде я вновь чувствую вечность – неизведанную бесконечность чуждых миров. На нём всё тот же длинный плащ… Он молчит. Мне остаётся только догадываться, когда он появился и слышал ли мой тост…
Я опускаюсь на одно колено и склоняю голову. Стандартная процедура приветствия. Разумеется, остальных ребят я видеть не могу. Но, судя по тому, как разом все замолчали, отодвигая свои стулья, они его заметили…
-Ты всегда был подхалимом… - он делает всего только шаг. Протягивает руку. И после того, как мои губы на миг касаются прохладной кожи, эта рука ложится ко мне на затылок. А я лишь слышу стук своего сердца и чувствую смесь запахов – дорогой тонкой телячьей кожи, дождя, трав, что колосятся под полной луной на склонах холмов и чего-то ещё, названия чему я не могу подобрать. Ладонь его опускается чуть ниже. И появись только повод, он легко может сломать мне шею. Впрочем, не только мне. Каждому из нас. Было бы, как говорится, желание…- Шучу, ты хорошо сегодня поработал… - в этом голосе нет ни намёка на шутку. Я вообще не знал, что он когда-либо может шутить. – Те, кто были в Лощине, свободны до завтрашнего вечера. – Он отходит, легко хлопнув меня по щеке. – Ты приходи завтра ко мне. Есть дело… А пока отдыхай…
Я поднимаю голову, когда он уже оказывается у самой двери. Именно в том момент он оборачивается. И наши взгляды на миг встречаются… Я так и не понимаю, правда ли он улыбается, или это игра моего воображения. Прежде я никогда не встречал на этом лице никаких отголосков человеческих чувств…


***


Ещё немного – и мне не захотелось бы просыпаться. Не стоит говорить о том, что в этих снах есть что-то странное. Это ясно и так. Там я знаю гораздо больше. Я не задаю никаких вопросов, поскольку происходящее кажется мне совершено логичным. Впрочем, дело не в этом. Это особенность всех снов, даже самых бессмысленных и сумбурных. Здесь всё по-другому. Это связанная история, которую я вижу чьими-то глазами… Чьими и зачем?... На данные вопросы у меня тоже нет ответов. Но отговориться простым совпадением я не могу. Потому что мы живём в Приграничье. И потому что мне снился Дракон… Таким, каким, быть может, видели его предки живущих здесь людей многие годы назад… Более того, именно с этих снов и начались все странности. Главной из которых была попытка застрелить меня на улице…
В комнате полумрак. Даже камин не горит, в нём лишь тлеют угли, покрываясь уже серым пеплом. Не знаю, сколько я проспал. Потому что шторы плотно задёрнуты, по карнизу барабанит дождь, а голос Луизы раздаётся откуда-то из коридора. Впрочем, она там не одна… Слов я разобрать не могу, но ей явно отвечает мужской голос… На то, чтобы вскочить с постели и натянуть на себя брюки уходит секунды две – не больше. Автомат, как всегда, лежит на стуле, возле окна… Обойма с приглушённым щелчком занимает своё место. Остаётся лишь пересечь комнату, чтобы распахнуть двери, и…
… Джо Корен делает шаг назад и прижимается спиной к стене. Луиза оглядывается на меня, удивлённо смотрит, а потом едва сдерживает улыбку…
-Всё в порядка, ковбой…
Какое-то время ещё я оцениваю обстановку, потом медленно опускаю дуло автомата, которое до сих пор смотрело точно Джо в грудь, и облегчённо вздыхаю…
-Мистер Хард, я просто зашёл, чтобы выразить свою благодарность Луизе… Не знаю, что бы мы делали без этого ангела…
-Извини, Джо… - внезапно мне удается словно бы со стороны увидеть ситуацию. И, хохотнув, я отвожу взгляд. Что бы он не посчитал меня совсем уж психом. Хотя смех мой и так звучит несколько нервно, но здесь уж удивляться нечему. Напряжение последних суток даёт о себе знать…- В нашем городке стало что-то неспокойно…
-Да, да, да… Никаких проблем, мистер Хард. Всё в полном порядке… - он отходит к двери, но потом словно бы вспоминает о чём-то… Бросается к Луизе и порывисто обнимает её за плечи. – Спасибо вам за моего мальчика… Не знаю, что делали бы Холмы без вас и без вашей замечательной дочери. Я ваш должник…
Когда он уходит, я всё также стою возле двери, ведущей в спальню и смотрю на то, как Луиза запирает дверь. Сначала один замок. Потом другой.
-При чём здесь Принцесса?...
Она оборачивается. И я против воли думаю – твою мать, до чего она красива. Слишком красива, для того, чтобы быть обычной ведуньей в захолустном городке…
-Каждый видит только то, что хочет… - она поправляет халат, потуже стягивая его пояском. Переступает с ноги на ногу, и её босые ступни утопают в пушистом ковре. – Эмиренция растёт… Для нас она всегда будет ребёнком, но в ней есть сила, есть талант… Она лучше меня может отыскивать уже некоторые травы… А заговоры, произнесённые ею, действуют почти безотказно…
-У нас хорошие дети… - когда я слушаю Луизу, на душе против воли становится спокойно. Это спокойствие ничем не напоминает апатию – скорее уж излишнюю самоуверенность.
-Хорошие… - она подходит ко мне и ласково целует в щеку. – Я знаю, ты спешишь… Так что детей предоставь мне. Кофе ждет тебя…
Но прежде чем зайти на кухню, где остывает мой завтрак, я всё-таки приоткрываю дверь детской… Джимми сидит на полу. Пытается передёрнуть затвор у игрушечного пистолета. Перед ним разбросаны цветные кубики – красные, жёлтые, синие, оранжевые – но он не обращает на них ни малейшего внимания. Пистолет интересует его больше всего. Но затвор всё-таки не поддаётся – должно быть в игрушке слишком тугая пружинка. А вот Принцесса сидит у окна. И смотрит на небо. На коленях у неё стоит шкатулка, где Луиза хранит свои украшения – кольца, несколько золотых браслетов, цепочки… Маленькими ручками Эмми перебирает их, но, кажется, как всегда, думает о чём-то своём, словно пытается разглядеть что-то видимое только ей среди туч, что поливают землю проливным дождём… И тем не менее, она первая замечает меня. Оборачивается к двери, смотрит внимательно. И когда глаза янтарного оттенка останавливаются на мне, сердце моё делает странный резкий скачёк… Почему? Это не мысли, даже не чувства. Эмоции, которые не стали ещё осознанными. А потом Принцесса улыбается, спрыгивает со стула и бежит ко мне. Ничем не отличаясь от любого иного ребёнка пяти лет. И только в этом момент меня замечает малыш Джимми. Тот бросается ко мне стремглав, подпрыгивая на ходу и что-то крича… И я так жалею, что через тридцать минут мне в любом случае нужно выходить из дома…


***


Такое ощущение, что я просто не могу связать факты. Хотя фактов у меня не так уж и много. Есть только сны… Первый из который мне приснился позавчера… А вчера меня попытались убить. До сих пор чувствую привкус крови, которую выпил из той золотой тяжёлой чаши… Кроме снов есть новый пистолет, есть амулет – жемчуг, заключённый в прозрачное стекло… И руна Залех, случайно выведенная местным художником… Можно сказать, что это бред, а не факты… Но так скажет лишь тот, кто не жил в Приграничье. Для нас это реальность… Кстати, есть ещё бродяга. И он как-то появился на улице нашего городка тем утром… Каким-то образом появился. И если я узнаю – каким, то, быть может, мне уда

Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
    • 0
     (голосов: 0)
  •  Просмотров: 2398 | Напечатать | Комментарии: 0
Информация
alert
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Наш литературный журнал Лучшее место для размещения своих произведений молодыми авторами, поэтами; для реализации своих творческих идей и для того, чтобы ваши произведения стали популярными и читаемыми. Если вы, неизвестный современный поэт или заинтересованный читатель - Вас ждёт наш литературный журнал.