Арчибальд из семнадцатой камеры

В 189? году, закончив юнкерское пехотное училище, я поступил в славный Волынский пехотный полк. Дослужившись до ротного, я вынужден был выйти в отставку по особого рода обстоятельствам. Штатский пиджак сидел на мне непривычно, еще непривычней было остаться совершенно без средств к существования. Хоть и шляхетного рода, мои предки пропили свою деревеньку во времена Карла Смелого, с тех пор наш род жил карточной игрой и военной службой. Пускаться в игру у меня не было желания, особенно после истории в полку; купеческая дочь на выданье тоже не подвертывалась. При таких обстоятельствах я поступил на службу в жандармерию, что считалось неподобающим для порядочного человека, тем более дворянина.

Когда у меня вследствие женитьбы появились независимые средства, я не бросил жандармскую службу. У меня развился вкус к сыскному делу, и я продвигался по службе со скоростью, немыслимой в Волынском полку. В 190? году я, помимо прочих дел, обеспечивал охрану многих первейших сановников Империи. Время было тревожное: слушательницы женских курсов в муфтах носили динамит, еврейские юноши по субботам упражнялись в стрельбе из нагана, почти ежедневно бомбы метались в кареты и открытые автомобили сановников. Невзирая на мой относительно скромный чин, шла охота и на меня, я успел здорово досадить товарищам анархистам, отправив кого на рудники, а кого и на виселицу. Как и революционеры, я часто ночевал на сменных конспиративных квартирах, мой служебный автомобиль вез подставное лицо, а я, посадив надежного агента на козлы, разъезжал на извозчичьей пролетке.

Среди опекаемых мной сановников был граф Н, одно из первейших лиц государства. Седой старик лет шестидесяти, невысокого роста, приятной и скромной внешности, аристократ в лучшем смысле этого слова, граф был одной из главных целей бомбистов. Некоторая разница в возрасте и громадная разница в чине создавали между нами непреодолимое препятствие для фамильярности, вместе с тем с графом у меня были прекрасные отношения. Дважды я оказывал ему услуги по своей линии: когда его сын, ныне блестящий атташе в нашем парижском посольстве, будучи студентом попал в неловкую историю, я замял ее тихо и без последствий. Лиза, дочь графа, увлекалась лохматым студентом из поповичей с нечесаной гривой, по просьбе (без слов, конечно же) графа я немного припугнул квасного Дон Жуана. С женой графа, сверкавшей в свое время красотой при дворе и в салонах Петербурга и Парижа, я был едва знаком.

Присутственные часы давно закончены, за широкими окнами моего кабинета темнота, я занимаюсь срочными бумагами. Звонок из дежурной комнаты, "Господин начальник, к вам граф Н!" Что стряслось, министр самолично в жандармское управление? "Проси немедленно."

В кабинет входит Н, в придворном мундире, бледный, усталый, тем не менее элегантный. Есть люди, которых всегда приятно видеть.

- Прошу садиться, ваше сиятельство! Чем могу быть полезен?
- Спасибо, голубчик, спасибо. Такое дело, такая беда, Елена Францевна (жена графа), просто в отчаянии. На полицию не рассчитываю, на вас, Станислав Себастьяныч, одна надежда. Арчибальд пропал уж два дня как, Елена в истерике, руки грозится на себя наложить.

- Арчибальд? Племянник, ваше сиятельство?
- Да какой племянник, если бы племянник. Наш кот сибирский Арчибальд, любимец Елены.

Впервые за свою жандармскую карьеру я растерялся. Как быть? Что это, насмешка? Чуть ли ни первому жандарму империи, в атмосфере надвигающейся революции, заниматься розыском кота? Да и как его искать? Март на дворе, между прочим, на какой крыше Арчибальд гуляет, никакой агент не найдет. Посетителя рангом пониже я бы выставил из кабинета, но графа? Я взглянул на старика, и жалость гибким ужом заползла за обшлаг моего жандармского мундира, прямо в нежное сердце шляхтича. Бедный граф, только этой заботы ему не хватало.

- Не знаю, как и быть, ваше сиятельство. А впрочем, опишите подробно кота, повадки, когда последний раз видели, все что знаете.
- Спасибо, голубчик. Как найдете, дайте знать немедленно, где бы я ни был.

По уезде графа я вызвал из дежурной некого Шульмана. Агентом Шульман был никудышным и ни в какое серьезное дело не мог быть употребляем. Прошлое имел весьма темное, к нам перешел из сыскной полиции, где занимался мелкими кражами, в том числе собак и кошек. Внешность его соответствовала прошлому роду занятий, он походил на большого пса с обвисшими ушами. Передав все сведения и самолично составленный протокол беседы с графом агенту, я временно включил его в группу внешней охраны семьи графа и приказал заняться поисками Арчибальда.

Наглое убийство пристава Глушкова при исполнении служебных обязанностей и другие бесчинства анархистов заставили меня забыть про Арчибальда в тот же вечер.

Прошло два дня, дежурный ст. надзиратель доложил, что Шульман просит видеть меня лично. Через минуту заходит Шульман, в руках порядочный мешок. С торжественным видом развязывает, из него появляется громадный и действительно прекрасный кот.

- Он? Это Арчибальд? Вы уверены, Шульман? Я не могу беспокоить графа попусту.
- Не сомневайтесь, г. начальник. Он самый. Куда прикажете его?
- А заприте кота пока в любой свободной камере.

Я немедленно телефонировал в канцелярию графа. Вскоре позвонил граф, после горячих благодарностей, несоизмеримых с делом, граф сказал, что за Арчибальдом заедет графиня, у него через час аудиенция.

Из окна я увидел подъезжающую графскую карету, и мне сразу не понравилось, что правил старый графский кучер, а не наш "кучер"-агент. Неосторожно, дорогая графинюшка.

Когда графиня оказалась в моем кабинете, я внезапно заметил, что от ее знаменитой красоты сохранилось больше, чем можно было ожидать. Да что там! Это была красавица, и не начальнику жандармерии браться ее описать, даже если он и служил в свое время капитаном в Волынском полку.

- Где, где мой Арчибальд?
- Он пока в семнадцатой камере, ваше сиятельство.

- Ах, мой кот, в камере, за решеткой, в участке! Отдайте скорей.

По моему вызову Шульман доставил зверя, который показал не только свою красоту, но и ум, мгновенно вскарабкавшись на колени хозяйке. Радости не было предела.

- Но скажите, мосье Станислав, кто из ваших людей нашел Арчибальда? Я должна отблагодарить их.
- Вот агент Шульман.

К моему изумлению, графиня расцеловала остолбеневшего лопоухого агента и сказала, от меня премия, 5000 р.

- Помилуйте, графиня! Да разве можно! Мы получаем царево жалованье, нам денег не надо, да этак у вас кота каждый день красть станут, говорю, по уставу не положено.
- Вы не можете запретить, мосье Станислав. Частная благотворительность, личное дело. Вот получите, мой дорогой, от меня и Арчибальда. А вас, Станислав Себастьяныч, жду с супругой после пяти, на чай заходите. Знаю, ваша Ванда Сигизмундовна замечательная певица, давно мечтала познакомиться. Совсем вы нас позабыли.
- Графиня, благодарю, но так вы мне всю агентуру развратите, кто работать станет.

Я смотрю из окна, как графиня с Арчибальдом садятся в карету. Захлопнулась дверка с гербом, седой кучер берется за вожжи, трогает неспеша, наши так не ездят. Но вот подъезда выходит стремительно юноша, с виду мастеровой - картуз, бородка, сапоги. Я едва успел подумать, что-то не так - юноша размахнулся и по-бабьи, из-за головы швырнул сверток в окно графской кареты. Хлопок, пламя, улицу заволакивает оранжевый дым. Седой кучер повис на дереве, графиня ничком на тротуаре, парижская шляпка дымит и тлеет, омбрельку отбросило саженей на тридцать. Надо же так, под самым зданием жандармерии. Одно утешение, надзиратели ведут в дежурку бледного, потного, с прилипшими волосами юношу. Но что это? Из-под разбитой кареты, из оранжевого дыма и синего адского пламени выскакивает Арчибальд и, не пробежав и десяти саженей, оказывается схвачен неизвестно откуда взявшимся Шульманом.

Второй раз Арчибальда забрал лично граф.

---

Графиня скончалась в карете скорой помощи по пути в больницу. Графа террористы достали в июле 190?. Потного юношу присудили к 20 годам каторги, освобожден большевиками в 1917, ими же расстрелян в 1919. Шульман при большевиках стал видным чекистом, расстрелян в 1930. Автор эмигрировал в Париж в 1917, работал официантом, швейцаром, газетчиком, частным детективом. Дальнейшая судьба Арнольда неизвестно, но есть основания полагать, что десятки тысяч котов в современной Москве ведут свой род от него. Благородное происхождение, шляхта, оно сказывается.