Москва - Белград

Все люди, в общем-то, похожи в своих устремлениях. Разница лишь в том, что одни люди во всех своих поступках и мыслях всегда стремятся к покою, а другие всегда стремятся к приключениям…И их цветистые слова ничего не значат, потому что от натуры своей не убежишь…Но есть ещё один, третий тип людей, людей метущихся, у которых в жизни бывают периоды действия и периоды умиротворения…Таких людей всегда очень трудно понять. Такие люди редко привязываются к кому-то. Потому что с теми, кто жаждет покоя, им рано или поздно будет скучно, а с теми, кто жаждет приключений, им рано или поздно станет тягостно… И только в одном месте на Земле эти люди найдут то, что ищут. В этом месте живут те, кто всю жизнь мечтает о покое и мире, но получает на протяжении многих веков одни лишь приключения…

* * *

За окном мелькали деревья, залитые закатным светом. Поезд нёс меня сквозь южные границы к балканскому Белому Городу, тому самому, в котором сошлись вместе Запад и Восток, Крест и Полумесяц, любовь и война… В конце вагона кто-то слушал венгерское радио, из приоткрытого окна врывался внутрь апрельский воздух, а я тщетно пыталась унять нервную дрожь по всему телу. Я ехала навстречу судьбе, ехала за исторической правдой о Косовском вопросе. Разгадка - я знала это точно - была в Белграде. К тому же я убеждена, что проблема всегда лучше видна со стороны, чем изнутри. Если попадёшь в эпицентр бури, водоворот захватит тебя, и уж точно не сумеешь ничего разглядеть. Поэтому в Косово я пока не стремилась.

Рядом со мной ехала женщина, которая, навестив сына в Москве, возвращалась домой. По-русски она говорила примерно так же, как я по-сербски, но мы друг друга прекрасно понимали. Ещё из «столичных» была компания молодёжи, которая училась в Москве и на пару-тройку дней отправлялась на родину. Они даже приглашали навестить их, когда приедем в Белград. Чуть подальше - пара средних лет - то были русские туристы. С ними совсем не хотелось общаться. И тогда мне в голову пришла забавная мысль: «Интересно, кто-нибудь ещё в этом поезде едет в Белград с такой же безумной целью, как я?»

Я усмехнулась и, чтобы успокоить себя, стала перебирать в голове все то, что уже знала о битве на Косовом Поле в 1389 году. Но мысли упрямы, и никак не получалось сосредоточиться. Тогда я стала прислушиваться к венгерской дикторше из дальнего купе, как раз в этот момент там что-то щёлкнуло, и тут же по всему вагону разнёсся чистейший звук, явно не с радио. Играла песня “Ederlezi” в исполнении Горана Бреговича. В этот момент солнце полностью скрылось за горизонтом, а я поняла, что всё самое невероятное и безумное в моей жизни только начинается…

«Спи, моя радость, усни… Завтра ты будешь уже в городе, где соединяются Запад и Восток, Крест и Полумесяц, любовь и война, а ещё две реки - Сава и Дунай…» Я перечитала в сотый раз свою любимую часть «Хазарского словаря» Павича (история Аврама Бранковича) и улеглась, чтобы провести измученно-бессонную ночь в поезде на Белград. Я никогда не спала в поездах…

* * *

…Беспокойный вечер полумраком накрыл наш поезд. Казалось, вокруг нет никого и ничего живого, только наш вагон, несущийся сквозь украинские просторы в сторону Венгрии и дальше, к Белграду. Я смотрел в потолок, потому что пейзаж за окном уже порядком надоел за все годы моей жизни «на две столицы» и за все бесконечные переезды туда - обратно. Я знал наизусть каждую станцию, каждый перрон, каждую песню листьев на деревьях, говор торговцев, по которому я с закрытыми глазами в полусне мог узнать, где мы находимся. Сейчас в моём купе что-то щебетало венгерское радио, которое уже порядком надоело, а в моей голове роились довольно странные мысли…

Я думал не о том, что снова увижу город моего детства, не о том, что встречу всех своих родных, близких и старых друзей. Я почему-то вдруг вспомнил слова одной гадалки, к которой меня ещё в детстве потащила моя мать. Тогда мне было семь лет, а отец говорил, что мать ходила к ней, ещё когда была беременна мной. Именно после того визита было решено назвать меня Джордже. Так вот, та гадалка, увидев меня, сначала с минуту молчала, а потом сказала: «Да, так и будет. Ты сможешь снять давнее проклятье со всего своего рода. А помощь в этом придёт из города, на гербе которого Святой Георгий…»

Вот так, эти слова ничего не значили, пока мои родители не переехали со мной в Москву - туда направили по работе отца. И вот уже восемь лет я жил (вполне неплохо, в общем-то) в городе с Георгием на гербе, а помощи всё не было видно. Фамилия моя никому ни о чём не говорила. Только преподаватели в университете изредка смотрели на меня умными глазами, будто они знали историю моего рода лучше меня, а на деле кое-кто из них случайно слышал, что Вук Бранкович сражался на Косовом поле. Друзья ласково звали меня Гришей, русский я выучил за полгода, будто знал его прежде, получил российский паспорт, в котором звался Георгий Стефанович Бранкович, и жизнь в многоликой Москве стала мне привычной и родной. Учёба, потом работа, поиски истины в свободное время, и - тишина. Москва настолько сумбурная, разноцветная и безумная, что услышать отклик на зов довольно трудно. А может, отклика и вовсе не было? Ну кому в русской столице интересны события почти семисотлетней давности, происходившие в далёкой стране на Балканах? У москвичей своих проблем хватает… Хотя мой хороший друг ещё со студенческой скамьи Павел часто говорил мне, что я недооцениваю русских. А ещё он говорил, что сейчас в мире всё так перемешано и перевёрнуто вверх тормашками, что чудо может произойти в совсем неожиданный момент и в неожиданном месте. Возможно, он прав…

Хозяин «венгерского радио» ушёл в вагон-ресторан, и тогда я поставил песню, которую всегда слушаю по дороге в Белград. “Ederlezi” в исполнении Горана Бреговича. В этот момент я подсознательно понял, что солнце село за горизонт (я по-прежнему не мог смотреть в окно), и, как только закончилась песня, уснул крепким сном. Я всегда хорошо засыпал под стук колёс поезда…

* * *

…Я никогда не запоминала вокзалы. Я нервно проносилась сквозь них, то спеша на поезд, то разыскивая встречающих меня людей, то встречая кого-то на перроне, в волнении и страхе что-то упустить или забыть. Я всегда помнила только эту спешку, а сами вокзалы оставались в тени. Только иногда, возвращаясь к своим детским поездкам на Украину, я рисовала в мыслях стеклянные своды Киевского вокзала. Но сейчас…всё было совсем по-другому. Я точно так же смутно запоминала вокзал вокруг меня, но ощущения были иные. Белград обрушился на меня яркостью красок, теплотой солнца, шумным, почти понятным уже говором и бурей «железнодорожных» запахов, но совсем не таких, как в Москве или Киеве. Я остановилась, разыскивая глазами такси до отеля, уже морально готовая к тому, что в этой фантасмагории что-нибудь обязательно пойдёт не так.

Но такси было. Я от волнения почему-то начала объясняться по-английски, водитель рассмеялся, сказал “рускиња“1 и без лишних слов повёз в центр города. Отель «Славия Люкс» находился недалеко от нового Храма св. Саввы, и из окон было видно, как белоснежные купола сверкают на солнце. Заплатив водителю, который на прощанье решил спеть мне «Миллион алых роз» (Что, все русские должны любить Пугачёву, а все французы - Джо Дассена?), я направилась внутрь.

Опустим подробности заселения - в них не было ничего сверхъестественного. Я переводила дух в номере и прислушивалась к своей интуиции, которая никогда меня не подводила. Я чувствовала Белград изнутри, каждую струну души, которая начинала звучать в то утро. Открыв окна, которые и в моём номере выходили на площадь у храма, я впустила ворох новых звуков и запахов. Хотелось смеяться без причины, потом плакать, а потом снова смеяться. А люди жили своей жизнью, шли по улицам, думали о своих делах…а может, о любви…а может, они мечтали о мире и спокойствии, о деревянном домике, затерянном среди зелёных холмов…
Интересно, как мечтается по-сербски? Надо сказать, что я уже умела мечтать по-английски и по-французски (ещё я знала немецкий, но по-немецки мне совсем не мечталось). Сербский звучал у меня где-то в подсознании, я слышала мелодию языка, я слышала, как внутренний голос произносит какие-то фразы, но не знала смысл…Как будто я уже знала сербский раньше, но никак не могла вспомнить. Следуя зову сердца, я начала изучать сербский на курсах и уже кое-как изъяснялась. Но что-то внутри говорило мне, что на самом деле я знаю язык гораздо лучше, чем мне самой казалось. Иногда я общалась по-сербски в снах, и наутро помнила смысл разговора, но совсем не помнила слов…

Отзвонив домой, я решила перекусить где-нибудь поблизости, а потом прогуляться к набережной, может, сходить на Калемегдан. Хотя Храм св. Саввы был совсем рядом, я знала, что туда пока не время заходить. А на завтра у меня уже был план изучения Косовской истории: адрес общественной библиотеки (его подсказал преподаватель с курсов сербского), перечень любопытных мест города, книга со списком всех белградских церквей. Хотя, когда я вышла на улицу и вновь посмотрела в сторону белоснежного храма, я поняла, что никакой список мне уже не нужен…

Ближайшая закусочная оказалась шоколадницей. Я села у окна, всё ещё не избавившись от проклятого волнения, почти не чувствуя бессонной ночи. Официантка почему-то, как и водитель, сразу поняла, что я русская (Неужели у нас даже на сербском такой же жуткий акцент, как на всех остальных языках?), заулыбалась и обслужила в два раза быстрее обычного. Или просто в Белграде всегда так обслуживают. То мне было пока неведомо, и я приступила к салату (самое солидное, что я могла съесть после двух дней безумных нервов). Затем, соблюдая ритуал, я достала «Хазарский словарь» и, потягивая кофе, приступила к чтению про дальнейшие чудеса судьбы Аврама Бранковича. В поезде я специально не дочитала эту часть до конца, оставив чуть-чуть «на Белград».

Окончательно настроившись на прогулку, я расплатилась и вышла на улицу. Поймала себя на мысли, что все валюты мира я переводила в свою родную, кроме евро и доллара, которые я уже давно понимала без перевода. К ним теперь добавился сербский динар. Я сразу научилась понимать все суммы в динарах, как в родных рублях…

До набережной я доехала на автобусе, полном шумных разговоров, присматриваясь к людям. Мне было уютно одной, без спутников, потому что всё кругом, казалось, сопровождало меня. На набережной Дуная у подножия крепости Калемегдан моё настроение ещё больше поднялось, в тот день там соревновались в прыти балканские оркестры, а люди забывали свои вчерашние обиды. Стоя у самого слияния Савы и Дуная, я открыла кошелёк, высыпала всю мелочь на ладонь и бросила её в воду. «Что, вообще уезжать не хочешь?» - спросил, смеясь, один из музыкантов. Я ответила, что здесь мой дом. «А зачем тогда монеты бросать?» - резонно заметил он. «На всякий случай» - сказала я. Вдруг мне пришла в голову мысль, что музыкант может обидеться - ведь я выбросила всю мелочь в Дунай, вместо того, чтобы отблагодарить его за прекрасную (и правда!) игру на трубе. Тогда я порылась в кошельке ещё раз, достала «бумажную» мелочь и протянула её музыканту. Он улыбнулся, отблагодарил и заиграл со своим оркестром зажигательный балканский танец «чочек». А я думала о том, что и правда совсем не хотела уезжать…

Сплясав с местным черноволосым красавцем (его звали Славко), я какое-то время погуляла с ним и его друзьями, а потом они проводили меня вверх до Калемегдана. Там я захотела побыть одна. Почему-то Славко понял меня без слов, и мы обменялись телефонами и простились вполне доброжелательно. Думаю, на следующий день он забыл меня, трёхсотого абонента своей телефонной книги…

Забравшись на самый верх древней крепости, я села и стала наблюдать вечерний пейзаж. Да, быстро наступает вечер, когда день искрится незнакомыми красками…Всё нужно успеть узнать, прочувствовать, понять и по-своему полюбить…Главное - не увидеть в один день слишком много, тогда понять и полюбить не выйдет…

Калемегдан был полон древних теней и голосов, но это не пугало меня даже после заката. Никто не прогонял и не трогал одинокую туристку. Когда совсем стемнело, я спустилась в парк, который прекрасно освещался, и на скамейке под фонарём дочитала про Аврама Бранковича до конца. Дальше начиналась совсем другая история…

1 «русская» (серб.)

* * *

Я ненавижу встречи на вокзалах. В суматохе и спешке нельзя общаться с близкими, и, хоть это отдаляло радостный момент единения, я всегда ехал один. В тот день такси везло меня в дом к сестре Милице. Она была замужем за довольно известным сербским музыкантом и жила в роскошном доме в пригороде Белграда. Ясно, что муж дома бывал редко, но надо знать мою сестру Милицу…в общем, оба они особо не горевали по этому поводу и прекрасно уживались вместе. Когда бывали вместе, конечно. Короче, Милица любезно предложила мне пожить в её хоромах.

Встреча была очень радостной - мы и правда были привязаны друг к другу, хоть и жили давно в разных городах. Надо сказать, что по характеру трудно найти двух менее похожих людей, но, видимо, именно это нам с ней и было нужно. Яркая, вызывающая, весёлая и довольно беспечная красавица, Милица, если узнать её поближе и вглядеться сквозь всю её феерию, становилась внимательной, преданной и верной. Она была идеальной подругой и сестрой и самой худшей женой, могла развлечь любого циника и скептика, но мужчины мелькали в её жизни, как блики на воде - загораясь и исчезая в пучине…Муж её потому и удержался рядом с ней, что сам был таким же и часто пропадал, а за это время они успевали соскучиться друг по другу. Для меня же сестра всегда была удивительна тем, что могла просто за три секунды найти выход из ситуации, которую я считал до этого безвыходной. Я был хранителем родовых тайн, странным и непонятным людям и порой даже самому себе, сберегавшим свою любовь и страсть до самой особенной встречи в жизни. Ей же, старшей, досталась красота и прямолинейность матери, а ещё непонятно откуда взявшаяся в нашем роду страсть к выступлениям уличных оркестров и шумным гуляниям. Кстати, говорят, что наша мать лишь с появлением меня на свет обрела колдовской блеск в глазах и стала говорить в два раза меньше обычного, будто с пророчеством той гадалки ей открылась утерянная правда семейства Бранковичей…

Короче, эта самая южная красавица Милица сразу же засыпала меня вопросами, на половину из которых сама же и отвечала, а потом, сославшись на пустой холодильник (ну-ну), предложила сходить в кафе. Мы вернулись в город и направились в мою любимую шоколадницу недалеко от Храма св. Саввы. Милицу здесь уже знали, меня приняли за её очередного ухажёра, а когда узнали, что я её младший брат, то и вовсе растаяли и обслужили в два раза быстрее обычного.

Пока сестра щебетала с администратором, я оглядывался, пытаясь понять, изменилось ли что-нибудь в родном Белграде. Мне для этого не нужно было ходить по улицам - голос города слышен везде. И тут я заметил у окна девушку, которая пила кофе и читала какую-то книгу. Ничего странного, казалось бы, но что-то в ней было необычным. Мне сразу стало ясно, что она русская и что она не живёт здесь. Почему-то приезжих сразу видно по горящим и жадным глазам, которые стараются впитать и запомнить все мелочи незнакомого города. Даже если они просто гуляют по парку, я могу сразу отличить их от тех, кто пожил в городе хотя бы месяца два-три…Но даже не это всё привлекло моё внимание. Девушка читала Павича, «Хазарский словарь», и читала на русском. Мне показалось это забавным - приехать в Белград и читать в кафе Павича на русском…Хотя и в этом не было ничего странного…Просто чуднО, как туристы пытаются получить максимум от атмосферы страны, окружая себя со всех сторон сербскими вещами…

На лице девушки отражались все её эмоции, когда она перелистывала страницу за страницей. Затем она отложила книгу, всё ещё улыбаясь своим мыслям, минут пять смотрела в окно, расплатилась и вышла. А я вернулся к шумным разговорам с сестрой…

Ближе к вечеру Милица предложила прогуляться на Калемегдане, куда мы с ней часто приходили, когда нуждались в совете свыше. В нашей семье очень редко ходили в церковь, таковы последствия проклятья…Поэтому нам помогали стены древней крепости, где истина видна гораздо лучше, чем под расписными сводами. Мы поднялись на самый верх и несколько минут молчали, слушая голоса прошлого. Милица, хоть и жила внешней жизнью больше, чем внутренней, тоже слышала их. Молча, мы читали истории древности, каждый - свою, и всё же все они были частью одного целого…

Вдруг я заметил впереди ту самую девушку, которая в кафе читала Павича. Это точно была она, и она тоже слушала голоса прошлого, как мне показалось. Она сидела на самом краю крепостной стены и смотрела в сторону реки на вечерний пейзаж. Удивлённый таким совпадением (хотя чего странного, что туристы приходят смотреть на Калемегдан?), я даже хотел подойти и спросить, откуда она и кто она. Но тут мне что-то сказала Милица, я повернулся к ней…

Сестра много говорила обо мне и моём образе жизни.

- Джордже, дорогой мой брат, ну о чём ты думаешь? Всё витаешь в облаках и ищешь разгадки своей жизни в давно забытой старине. Ты бы давно мог жениться, завести семью…
- Ай, Милица, перестань…
- Нет, я серьёзно! Что, в Москве мало красивых девушек?
- Красивых гораздо больше, чем умных.
- Ну так разве мало умных?
- А девушек с душой и того меньше…
- Вот как? Неужели нельзя встретить просто хорошую, добрую девушку, которая тебя полюбит? Ты хотя бы попробуй…
- Я и пробовал, ты же знаешь.
- Ты слишком предвзятый. Скажем… вот со мной тебе общаться нравится? Хотя по интеллекту я вовсе не Тесла.
- Милица, у тебя очень красивая душа, хотя ты и скрываешь это за своей чисто внешней привлекательностью. Поверь, таких, как ты, тоже немного. Но не думай, я бы не женился на тебе.
- Да я и не предлагаю, душа моя! - Милица рассмеялась, - И всё-таки, чего же ты ждёшь?
- Чуда.
- Эх…смотри, чтобы это чудо не ускользнуло у тебя из-под носа!

После этих слов я вновь посмотрел в ту сторону, где сидела девушка - любительница Павича, но её уже не было. Вскоре и мы с сестрой спустились вниз и направились домой. Вечером нас ожидал приём гостей, всей нашей родни, которая жаждала увидеть меня и расспросить, как живётся в городе со святым Георгием на гербе…

* * *

День второй с самого начала обещал странности и чудеса. Я проснулась от звонка моего старого друга, который приехал в Москву по делам и предлагал увидеться. Не судьба, сказала я, мол, я в славном Београде. Друг удивился и просил передавать привет Кустурице. «Кустурица не живёт в Белграде» - сказала я, смеясь, и повесила трубку. Настрой при этом у меня был боевой.

Позавтракав в отеле, я направилась в библиотеку. С собой, как всегда, я несла «Хазарский словарь». По пути я прокручивала в голове всё то, что было мне известно о битве. Итак, султан Мурад со своей трёхсоттысячной армией против сербских шестидесяти тысяч. Со стороны сербов руководит войском князь Лазарь, позже причисленный к лику святых, личность загадочная и близко к себе меня не подпускавшая. Также важную роль играют ещё две личности, более мне раскрывшиеся - два зятя Лазаря, Милош Обилич и Вук Бранкович. Милош - младший зять, народный герой, прокравшийся обманом в турецкий стан и заколовший Мурада. Для этих целей он и ещё одиннадцать молодцев основали «Орден дракона святого Георгия». Вук Бранкович - старший, из знаменитого и овеянного мистикой рода, веками обладавшего властью и богатством. Он был объявлен предателем, якобы в решающий момент отступившим со своим войском, хотя я подозревала, что на самом деле все было не так однозначно. И этот самый Бранкович был хозяином Косовской земли во времена той битвы, и он был как-то связан с древней книгой, которую мне предстояло найти в Белграде…
С такими мыслями я входила в библиотеку. Зарегистрировавшись, я пошла в нужный мне отсек и начала набирать с полок книги. «История королевства Сербского», книги о Косове, «Сербские князья и цари»…Кажется, здесь всё то, что я уже знаю…Вдруг я случайно заметила на полке маленькую книгу с разорванной почти вконец обложкой, на которой едва угадывалось «История рода Бранковичей». Глаза мои загорелись, и я ухватилась за неё, как вдруг почувствовала, что с другой стороны книгу держит кто-то ещё.

Я выглянула из-за книжной полки. Передо мной, точно так же выглядывая и книги при этом не отпуская, стоял молодой человек лет двадцати пяти - двадцати семи, темноволосый, чуть выше меня. В глазах его горел странный загадочный огонь, но внешне он выглядел абсолютно цивильно, в рубашке и джинсах, никаких странных колдовских амулетов и символов. Но чем дольше я смотрела в его глаза (а не смотреть в них было невозможно), тем больше мне казалось, что я погружаюсь в старину, стены вокруг меня тают, а уличный шум машин сменяется топотом копыт…

Наконец незнакомец позволил мне взять книгу, и мы оба сели за стол читального зала друг против друга. Разговор он начал первым. Причём на русском.

- Так что же, Вы историк?
- Вовсе нет…
- Откуда же такой интерес к подробностям сербского прошлого?
- О, это давний и глубокий интерес…Стоп. Откуда Вы знаете, что я русская?
- Нетрудно догадаться.
- Вот как?
- На самом деле всё просто. Вы читали «Хазарский словарь» в шоколаднице у Храма святого Саввы. Мне показалось забавным, что кто-то читает Павича на русском в белградском кафе.
- Вы видели меня?
- Я Вас вижу уже в третий раз. Второй раз - на Калемегдане, Вы смотрели на закат…
- Но почему…так Вы тоже русский?
- Нет конечно, я серб. Просто живу в Москве уже восемь лет…
- Надо же, и я из Москвы!
- Серьёзно? А давно Вы в Белграде?
- Всего второй день. Я приехала вчера на поезде…
- Одиннадцатичасовом?
- Да, на нём…
- Я тоже. А какой вагон?
- Седьмой…
- И я в седьмом.
- И Вы в нём ехали? Боже, бывает же такое…Там ещё - помните? Кто-то всё время слушал венгерское радио…а потом Бреговича…
- “Ederlezi”. Это был я.
- Да ну? Вы меня разыгрываете!
- Почему? Я всегда слушаю эту песню по дороге домой.
- Вы родом из Белграда? А в Москве…
- Мой отец дипломат, его направили по работе. Мы переехали втроём, вместе с матерью, а старшая сестра осталась здесь. Она тогда уже училась в институте и не стала всё бросать…
- И как? Трудно жить на чужбине?
- Хм, да уже нет, привык давно. Вот и Вы меня за русского приняли.
- Странно это всё.
- Что?
- Вы даже ещё не знаете, как меня зовут, а уже рассказываете про отца, Москву, сестру…
- Ничего странного. Вы, ещё меня не увидев, уже рассказали о себе гораздо больше, чем я Вам.
- Как же это? И что же я Вам рассказала?
- Например… Вы верите в счастливые вещи и судьбоносные ритуалы, и поэтому всё время носите с собой «Хазарский словарь». Он и сейчас в Вашей сумочке, не так ли? Вы читаете его тогда, когда нужно начать новый виток в Вашей жизни. Вы выбрали профессию не по душе, потому что Вам трудно выбрать между душой, сердцем и разумом, что-то периодически берёт верх над всем остальным. Поэтому душой вы путешествуете в прошлом, сердцем жаждете помочь угнетённым (Я прав? Дело же в Косово?), а разумом уравновешиваете мечтательную душу, когда занимаетесь своей основной профессией. Но сейчас, как я вижу, душа берёт верх, раз Вы решились приехать сюда. Так что? Много ли я знаю о Вас? И изменится ли что-то, если я узнаю Ваше имя?

Ошарашенная, я не знала, что сказать. Всё вокруг подёрнулось какой-то странной дымкой и будто бы происходило во сне. Вдруг, образумив свою бурную фантазию, я спросила:

- Вы следили за мной?
- ЧуднАя девушка. Иной, следив за Вами, не рассказал бы то, что я сказал.
- Кто Вы?
- Можно на «ты», милая странница из Москвы.
- Я не против. Кто ты?
Он усмехнулся, и огонь во взгляде сменился с загадочного на тёплый, уютный, сродни огню в камине на Рождество.
- Всего лишь серб из Москвы по имени Георгий.
- Победоносец? - усмехнулась я.
- Нет. Бранкович.

Книги со стола с грохотом рухнули на пол. Я смотрела на него в оцепенении, хотела что-то сказать, но слова были лишние. Слова - всего лишь часть ритуала, который должен был состояться между нами, как принято у всех незнакомых людей. На самом деле мы были давно знакомы, и я поняла всё сразу: и огонь в его глазах, и то, как он безо всякого труда раскладывал мои странности по полочкам, и почему он жил в Москве, и как оказался в одном вагоне со мной. Мне было радостно и жутковато одновременно.

Георгий Бранкович нагнулся, поднял с пола одну-единственную книгу - ту самую, тонкую, историю их рода - и протянул мне.

- Почитай, это интересно…Я здесь затем же, зачем и ты. Мы оба ищем правду, надёжно запрятанную под покровом лжи…
- Мне кажется, ты правду уже знаешь, но не хочешь мне сказать раньше того времени, которое одному тебе известно.
- Возможно. Но не переоценивай. Я всего лишь дальний потомок…Что-то сохраняется в веках, что-то вымывается временем…Я тоже многого не знаю и не могу.
- Думаю, что главное ничем не вымоешь. Твой предок Вук Бранкович не был предателем. Он обладал некоей силой, чуждой православию, и эта сила вырвалась на волю тогда, в июне 1389 года…
- Да, но не по его воле. Это я знаю точно. И мы оба знаем, чьими руками. Осталось выяснить, как это было, и вернуть всё на место…
- Да, пара пустяков…
- Но теперь мы вместе, милая странница из Москвы. Так как тебя зовут?
- Мария.
- Мария…ты уже пришла в себя? Или нужно немного отпоить тебя кофе в нашей любимой шоколаднице?
- Я пришла в себя…но от кофе никогда не отказываюсь!
- Вот и славно…

…Мы вышли из библиотеки, а перед этим отксерили книгу о Бранковичах, потому что нам, жителям Москвы, естественно, на руки ничего не давали. На улице стояло настоящее лето, город спешил по своим делам, а мы никуда не спешили. В наших руках дрожало пламя вечности…

* * *

Решив прогуляться до шоколадницы пешком, мы по дороге говорили о всякой всячине, которая занимала нас в разные периоды жизни. «О деле на ходу говорить нехорошо» - всегда считал мой отец. Мы зашли в кафе и сели за тот самый столик у окна, где Мария читала своего Павича. Она пробежала глазами меню, заказала себе «кафа irlandaise»2 и торт с шоколадом, а потом, как и в тот раз, достала и положила на стол «Хазарский словарь». При этом она положила на книгу правую руку, будто собиралась на нём поклясться говорить правду и ничего кроме правды.

- Итак, что мы знаем? На роду Бранковичей висит проклятье из-за мнимого предательства Вука на поле боя. Мне кажется, что истинная причина - не предательство, а власть его над некоей силой, жившей и живущей по сей день на Косовской земле и выпущенной на волю бравыми молодцами из «Ордена дракона»…Но если так…то причём здесь сам Вук Бранкович? Ведь призывал Милош…
- Ну, как минимум при том, что он неразрывно связан с этой самой силой. К тому же он остался жить, а Милош - нет…
- И, как я понимаю, ты жаждешь оправдать свой род?
- Именно.
- Так, дальше. Имеется некая рукопись, принадлежавшая вашему роду, и она сейчас в Белграде в одной из церквей…
- Вот как? Этого я не знал…Видимо, сербское православие так надеется её «обезвредить»…ну, дальше…
- …Эта рукопись питает силу, властвующую над Косово и несущую волны раздора на всю Сербию…
- Да, так и есть…
- …и тебе, как потомку Бранковичей, под силу при помощи рукописи обуздать эту силу…
- Думаю, что так.
- Теперь то, что я не совсем понимаю. Зачем тебе нужна я?

Я улыбнулся и молча наблюдал за ней.

- Ведь я не просто так узнала про рукопись, про церковь, приехала сюда. Я хочу помочь сербскому народу избавиться от истерии, которая царит уже почти семьсот лет…
- Видишь ли, Марьюшка. Тут не всё так просто. Раз рукопись хранится в церкви, я не смогу её взять - меня туда просто не пустят.
- Да ну?
- Часть проклятья. Как только я переступлю порог церкви, духовенство тут же узнает о моих намерениях. Они считают, что, удерживая книгу вне досягаемости Бранковичей, они спасают Сербию от новых страданий. Им невдомёк, что они лишают нас единственного способа реально всё изменить…
- Они верят в легенду о предателе…
- Тот, кто её придумал, преследовал свои цели.
- Просто народу проще поверить в то, что он понимает. Представь, если все узнают то, что знаем мы!
- Возможно, и это тоже. Но не суть. Я не могу даже прикоснуться к книге.
- Ах вот как…я должна её достать и…
- Найти определённую страницу, которая мне будет нужна…это ты поймёшь, думаю…Видишь ли, церковь не умеет правильно ставить защиту. Она на всей книге…
- …а отдельные страницы ты читать можешь!
- Именно!
- Надо же! - Мария рассмеялась и задумалась, глядя на свой «Хазарский словарь» - Интересно, он что-то знает о вас?
- Павич? Наверняка…Поэтому я его не читаю.
- Неприятно?
- Странно…

Я поймал себя на мысли, что, когда Мария думала, она всегда смотрела вбок, в окно, будто среди прохожих можно было найти ответ…А потом я понял, что она разглядывает Храм святого Саввы, который белизной своей слепил глаза.

…Мы вышли из кафе и направились к парку у храма, думая каждый о своём. Я думал о том, как бы красиво на её руке смотрелось наше фамильное серебряное кольцо с рубином (на её правой руке уже было одно кольцо с рубином, только золотое). А она, наверно, думала о том, что все сербы немного безумны, а ей в спутники достался самый безумный из всех… А может, она вспоминала тишину Калемегдана… Но я почему-то ясно понял, что именно сейчас она вдруг начала мечтать по-сербски.

Мы подошли к памятнику, который своей чернотой выделялся на фоне белоснежного храма. “Карађорђе” - было написано на нём. (Храм святого Саввы находился в парке Чёрного Георгия, освободителя Сербии от турок - Караджордже). Мария остановилась и в задумчивости смотрела то на памятник, то на храм.

- Интересно… Подержи мои вещи! Я помню фотографию этого памятника, что-то в нём…, - она подошла ближе, обошла его со всех сторон, прислушиваясь к ощущениям - а чуяла она гораздо лучше всех, кого я когда-либо знал. Задержала свой взгляд на кресте, который был выстрижен в зелёной траве у памятника, - на курган похоже!

Я промолчал, дав ей спокойно подумать. Солнце рисовало её стройную тень на земле. Люди вокруг почему-то вдруг исчезли, и время будто замерло. В эти несколько минут вся картинка моей жизни, как мозаика, окончательно сложилась, и я улыбался, разглядывая эту чудную мозаику. Ну а Мария за эти несколько минут нашла разгадку нашего вопроса.

- Рукопись здесь. В Храме святого Саввы.

А потом, стоя так, что её тень сливалась с тенью памятника, спросила:

- Так это ты звал меня в Белград?

Я только улыбнулся в ответ…

2 «кофе по-ирландски» (серб./франц.)

* * *

…Вечером мой спутник удалился к родственникам, а я объездила несколько церквей. На всякий случай, как говорится - была в церкви святого Марка, что в парке Ташмайдан, и в соборе Архангела Михаила, где некоторое время хранились мощи святого Лазаря. Ничего. Я ещё больше убедилась в том, что моя догадка правильна. Надо сказать, что сербские церкви гораздо приятнее и уютнее наших, русских - в Сербии церковь ближе к народу. Это, конечно, малопатриотично, но за последние пару дней я вообще перестала быть так уверена, что я родом из России. Появление Георгия, Джордже Бранковича (а ведь недаром рядом с храмом был тот памятник Караджорджевичу - Чёрному Георгию!) вообще поставило всю мою жизнь с ног на голову.

Вечером, после такого длинного дня, мне нужен был хороший отдых. Я спустилась в ресторан отеля, заказала на ужин горячее и вино, прислушалась к игравшему местному радио. В голове был полный сумбур. Что значила эта странная встреча? Не разыгрывали ли меня попросту какие-то неизвестные мне высшие силы? Как достать рукопись из храма? Просто зайти и спросить «Где тут у вас хранится фамильная ценность рода Бранковичей, книга многовековой давности?» Бред, бред… И как-то страшно идти в храм. А вдруг не получится? И что тогда? Новая кровавая резня в Косово? Новая война на Балканах? Или Третья Мировая?.. Нет, тут уж, девочка, ты загнула, успокойся, возьми себя в руки. И вообще иди-ка ты после ужина спать…

Тут зазвонил телефон. Оказалось, это были ребята, с которыми я ехала в поезде - звали вместе прогуляться по Старому городу. Я поблагодарила их и отказалась, сказав, что дела, и что освобожусь дня через два. Не вопрос, ответил парень (его звали Милош), они остаются в Белграде ещё на неделю. Странно. Зачем звать незнакомую девушку, когда приезжаешь домой, на родину, и полно своих друзей? Ерунда, девочка, ты просто всё ещё не понимаешь сербов…

…Я вернулась в номер. Так много было впечатлений, что спать не могла. Я села на подоконник, открыла настежь окно и стала слушать музыку из возгласов шумных компаний и городского фона, который здесь всё равно был не такой, как в Москве. В голове упрямо засела песня “Ederlezi”. На улице было тепло, как у нас порой бывает в мае - приятный, мягкий, не терпкий и не душный вечер. Храм святого Саввы освещался множеством прожекторов, ночью он казался ещё белее, чем днём. «Сегодня я в первый раз мечтала по-сербски» - подумала я.

Наконец, свежий воздух сделал своё, и я улеглась спать. Во сне, как бывает в периоды ярких впечатлений, я ничего дельного не видела.

* * *

В день третий я проснулась с мыслью, что время начало течь по-другому, с другой скоростью. Это означало, что следовало отправляться в храм за рукописью. Наскоро позавтракав, я вылетела из отеля и встретила у входа Джордже Бранковича.

- Ты меня караулишь?
- Я знаю, что ты задумала сделать.
- Я бы позвонила тебе. Не нужно тебе идти со мной.
- Знаю. Но я волнуюсь за тебя. И ещё кое-что…
- Что?

Мы стояли посреди шумной улицы, как два изваяния древности. Время для нас текло, как я уже говорила, с совсем другой скоростью, нежели для всех. Поэтому оно растянулось, задержалось, и мы могли поговорить перед тем, как я должна была шагнуть навстречу судьбе.

- Пойдем, посидим в парке у храма.

День был ветреный. Я накинула кофту поверх платья, села на скамейку и повернулась к моему спутнику. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза.

- А как тебя называют в Москве? Язык не поворачивается звать тебя Гришей… - вдруг сказала я. Сама не знаю почему.
- Представь себе, так и называют.
- Правда? - я рассмеялась. Сегодня между нами была особенная теплота, будто в противовес прохладному ветру. - Так…что ты хотел мне сказать?
- Не сказать. Хотел отдать тебе кольцо. Оно хранится в нашей семье уже несколько веков. Даже сам не знаю сколько…
- Мне? Почему мне? И почему никто из вас его не носит?
- Видишь ли…ты поймёшь. Никому из нас оно не подходит.

В моих руках оказалось серебряное кольцо, широкое, почти на пол-фаланги пальца. Металл был весь испещрён не то геометрическими узорами, не то какими-то символами, а в центре красовался маленький рубин, вокруг которого обвивалась змейка из серебра. Мне бросилось в глаза, что небольшой камень странно смотрелся на фоне такого толстого металла - сейчас подобные кольца не делают. Я примерила кольцо - оно подходило лишь на указательный палец правой руки, но на нём оно сидело идеально, будто всегда было там.

- Учти, что это кольцо могут носить только принадлежащие к роду Бранковичей, - сказал Джордже. По голосу было ясно, что он улыбался, хотя я и смотрела не на него, а на свою руку.
- Так почему тогда ты отдаёшь его мне?
- Всё очень просто. Раз кольцо тебе подошло, значит, ты одна из нас.
- Ну, Джордже…у меня много разных предков, но уж Бранковичей среди них нет точно!
- Я не о том. Точнее сказать, ты станешь одной из нас.
Я подняла глаза на Джордже. Он улыбался, лукаво, как искуситель. Тогда я расхохоталась.
- Вот теперь, господарь Бранкович, я убеждена, что Вы сумасшедший! Вы мне делаете предложение после двух дней знакомства?
- Не очень тянет на кольцо для помолвки, правда? А что делать…
- Ты издеваешься? Ты меня совсем не знаешь.
- Ну не совсем так. Ты же помнишь, что я рассказал о тебе в библиотеке. На самом деле я тебя знаю, и гораздо дольше, чем тебе кажется. Видишь ли, все в нашем роду обладают даром различать ложь и правду так же хорошо, как ты различаешь чёрное и белое…
Я подумала о ночах, когда чёрное и белое сливаются в мрачный серый свет…
- …а все люди, как оттенки серого, выстраиваются между абсолютно искренними и закоренелыми лжецами.
- И где же я на этой шкале?
- Спрашиваешь? - он усмехнулся, - Ты же не умеешь лгать.
- Вот как! - буркнула я обиженно.
- Да ну, не сердись. Я не имею в виду мелкую ложь вроде безбилетного проезда в автобусе или фразы вроде «Мама, я не пьяная, просто очень устала в гостях!»
Я расхохоталась.
- Это не ложь, а шалости жизни.
- Верно. Если говорить о глобальной лжи, то ты скорее скроешь правду, чем скажешь неправду.
- Ладно, ладно…допустим, ты меня знаешь…но вот я тебя не знаю…и, откровенно говоря, Джордже, ты меня пугаешь и манишь одновременно. Манишь тем, что ты меняешься от теплоты к загадке и от загадки к теплоте, и с тобой всегда интересно. Пугаешь тем, что ты видишь людей насквозь. Или только меня?
- Нет, не только тебя, я и правда вижу насквозь…Я понимаю, что тебя пугает. Но после того, как ты выйдешь из храма, твоё замешательство рассеется.
- Хорошо. Пусть это будет наше общее белградское безумство! Я буду носить твоё кольцо, а перед отъездом отдам его тебе.
Теперь расхохотался Джордже - таким я его ещё не видела.
- Когда твой поезд?
- В воскресенье вечером. А твой?
- Я приехал на две недели.
- Обратно, значит, поедем на разных…а ты придёшь на вокзал меня проводить, и я отдам тебе кольцо, а если…если решусь на твоё безумное предложение, то…не отдам! - и я тоже расхохоталась.

«Време»3 - прозвучало где-то вдалеке. Я встала, и всё вокруг замерло, когда я смотрела в глаза Джордже. Наверное, именно тогда где-то в глубине души я поняла, что не отдам кольцо на вокзале…У меня внутри звучала песня одного испанского этно-музыканта Хевиа, которая была похожа на фанфары для моей судьбы.

…Я улыбнулась, взяла свою сумку с «Хазарским словарём» и пошла навстречу судьбе. Храм, просторный и светлый, встречал меня запахом ладана и неоконченной росписи свода. Я сразу узнала обстановку внутри - видела храм во сне. Кольцо Бранковичей жгло руку, и по нему я могла почувствовать, где находилось то, что я искала. Внутри было не очень много людей, и осматриваясь, я заметила двух священников, внимательно меня разглядывавших. Я шла к ним, правой рукой проводя по стене, и остановилась там, где от боли у меня почти кружилась голова.

- Ты приехала издалека, - сказал один из священников на чистом русском.
- Расстояния условны, - сказала я.
- Расстояние - ничто по сравнению с тем безумством, в котором мы живём, - эти слова, казалось, доносились издалека, стены вокруг словно подёрнулись дымкой, и я начала падать. Вокруг слышались голоса, зовущие меня на сербском и молящие о помощи. В последний момент я чётко увидела в своих руках книгу, жёлтую от времени, раскрытую на какой-то странице в середине. «Она на латыни…» - подумала я и потеряла сознание.

3 «Пора» (серб.)

* * *

У входа в храм началась какая-то суета. Сердце чуть не выскочило у меня из груди, и я бросился туда. Опередив меня, в дверях появился священник, и на руках, легко, как пушинку, держал Марию. Она была без сознания. Я посмотрел в глаза священника, ища в них роковой ответ.

- Джордже Бранкович, - покачал он головой и чуть помолчал, стараясь заглянуть в глубь моей души, - береги её!

Я взял девушку на руки и отнёс её в парк к скамейкам. По её дыханию я понял, что она скоро очнётся. Книга, которую она сжимала в руках, как в тисках, разрывала мою голову на части. Лёгкий ветерок коснулся лица Марии, и она очнулась.

- Джордже! Ты… - она присела на моих коленях, всё ещё не выпуская книгу из рук. Несколько минут мы молча смотрели друг другу в глаза. И тут мы оба поняли, что время и расстояние для нас сравнялись окончательно, и она стала понимать меня так же хорошо и видеть меня насквозь, как и я её.

- Не бери! - сказала она испуганно. - Я заглянула в твои глаза. Тебе будет ещё хуже, чем мне. Я сама донесу её.
- Как ты?
- Я в порядке! Правда! Надо же… - она провела рукой по переплёту, - а я даже не верила, что…Джордже, почему на латыни?
- Это не Бранковичи писали. Рукопись была ещё до нас, она перешла к нам от римлян, которые тоже пытались примириться с Косовским чудом. И им это удалось.
- Вот как…пойдём в отель! Нам нужно отдохнуть…
- Ты пойдёшь…
- Да всё нормально, успокойся, я стою на ногах.

Мы пришли в номер, и Мария тут же уселась за стол изучать книгу. Мне действительно было непросто находиться рядом с рукописью, и мне было велено лечь и отдохнуть, пока нужная страница не будет найдена. Мария позвонила домой в Москву своим духовным друзьям со свежими новостями и задумалась вновь, перелистывая пожелтевшие страницы.

- Солнышко, ты же не знаешь латынь…
- Ну да, не знаю. А ты знаешь? Всё равно пока тебе нельзя брать книгу в руки. Давай сделаем так. Ты поедешь домой и отдохнёшь вдалеке от рукописи, а я что-нибудь придумаю, чтобы ты её прочитал.
- Ладно. Встретимся вечером в шоколаднице.
- Джордже, я же в первый раз в Сербии…Почему бы нам не пойти в ресторан сербской кухни?
- Без проблем! Моя сестра Милица готовит лучше всяких ресторанов. Когда не ленится, конечно. У неё дом в пригороде…
- Ну, мне как-то неудобно напрашиваться к твоей сестре…
- Брось. Она будет счастлива, что увидит меня с девушкой.
- А как я туда доберусь?
- Я закажу тебе такси.
- И ещё…нельзя оставлять книгу здесь…придётся привезти её к твоей сестре.
- Привези! Ей будет интересно…

* * *

В шесть часов вечера, с рукописью, завёрнутой в ткань, над которой я изрядно пошаманила, с кучей фотографий её страниц, и, конечно, с «Хазарским словарём» в сумке я садилась в такси. Я выделила пять страниц рукописи, одна из которых могла бы быть той самой, нужной, а в дороге постаралась не думать больше о делах. Я смотрела на проносящийся мимо вечерний Белград, по радио в машине крутили “Silver Blue” шведов Roxette. На душе у меня впервые за три дня было спокойно…Хотя нам предстояло сделать, может, ещё больше, чем мы уже сделали. Но то, что решало мою судьбу, уже свершилось…

“I fade to silver…silver blue for you…” - подпевала я. Водитель улыбнулся мне в зеркало, а я снова посмотрела в окно. Мы проезжали Белградскую арену.

- Это здесь будет Евровидение? - спросила я.
- Да, здесь, точно! Пойдёте?
- Как знать…

…Дом, в котором жила Милица, даже превзошёл мои ожидания. Это был особняк, построенный в старом, национальном стиле, но очень светлый и просторный. Милица, как я знала от Джордже, была замужем за музыкантом, которого никогда не было дома. А были дома какие-то незнакомые люди, то друзья, то любовники, и жила эта балканская красавица в настоящем фейерверке событий. «Она любит веселье» - говорил Джордже. Как раз на моих глазах один из таких «заезжих» гостей вышел из дома и направился к чёрной Ауди, припаркованной во дворе.

Милица и Джордже вышли встречать меня вдвоём. На первый взгляд, они вообще не были похожи. Но если приглядеться лучше, общим у них был огонь в глазах, который притягивал и заставлял смотреть не отрываясь…

Милица русский не знала, но мы почему-то прекрасно друг друга понимали. Наверное, мне помогало то, что теперь я умела мечтать по-сербски. Она и правда была неотразима, черноволосая, женственная и роскошно улыбающаяся, но при этом хранила житейскую мудрость, которая редко бывает в красавицах. Со мной она была очень приветлива, много смеялась, и в её обществе мы будто сбросили волнения последних дней. В тот день, у храма, я впервые увидела Джордже таким, какой он был на самом деле, и здесь это ощущение внутренней правды даже усилилось. Книга, упрятанная под несколькими слоями защиты и красной ткани, пока особо нас не беспокоила.

Ближе к вечеру пришли общие друзья Милицы и Джордже. На меня все смотрели уже как на его невесту, но на все вопросы я упорно молчала и не рассказала даже, где мы познакомились. Сказала только, что мы приехали из Москвы вместе и что нас свёл интерес к истории…В разгар веселья Джордже вдруг заявил: «Минуточку внимания!». Я напряглась, слушая, что он скажет.

- Дорогие друзья, дорогая моя сестра! Вы помните, что я обещал вам всем много лет назад…
- Что ты женишься! - крикнула Милица под общий хохот.
- Да, но не всё сразу! Так вот…я обещал, что мы все вместе объединимся для того, чтобы в наших домах снова воцарился мир. Я обещал найти того, кто нам поможет. И моя дорогая Мария снова объединит наши народы, чтобы закончилась вся эта истерия…Я не мастер говорить речи, вы знаете…

Я сидела на лестнице, изумлённо наблюдая за этой странной вакханалией. Джордже подошёл ко мне и сказал: «Про рукопись ни слова. Открой страницу сорок семь и всё поймёшь…» Я нашла отснятую страницу сорок семь и правда всё поняла. Там была схема ритуала, обратного тому, который вызывал Косовскую силу. Но для него требовалось двенадцать человек…

Я улыбнулась Джордже, поймав его лукавый взгляд. Он мог сказать, что ритуал нашла я. Он мог сказать, что обряд свалился с небес. Он мог сказать что угодно, но суть оставалась - его друзья по вере смогут помочь с обрядом, а уж что он сделает потом с книгой - это их с Милицей дело. В конце концов, семейная реликвия… Условились провести ритуал на Калемегдане через два дня. Всё это время Джордже будет готовиться. А я смогу отдохнуть и посмотреть город - должна же я хоть как-то отчитаться перед роднёй о поездке в Белград…
Мы весело гуляли до полуночи. Милица предложила остаться у неё, но я поблагодарила и сказала, что лучше вернусь в отель. Рукопись решено было временно оставить в доме Милицы - далее Бранковичи сами будут думать, что с ней делать… Скопировав фотографии книги для Джордже, я тепло попрощалась с ним и села в такси. Мне совсем не хотелось уезжать, но я знала, что так было нужно. Сначала дело, потом любовь…

…Этой ночью в номере отеля было особенно одиноко. Я снова сидела на подоконнике и смотрела на Храм святого Саввы. Но сейчас мне больше всего на свете хотелось разделить этот взгляд с Джордже Бранковичем, самым безумным из всех сербов…

* * *

Я сидел на подоконнике в доме моей бесшабашной сестры Милицы, а вокруг шумели друзья. Я знал, что поступил правильно, что мы поступаем правильно, расставаясь на эти два дня. Я не умел влюбляться с первого взгляда. Вся страсть нахлынула на меня только сейчас, когда она ушла, унося с собой память моих предков и улыбки моего будущего…

Она была спасением моего народа, она открыла дверь в тайны моей древней семьи, она хранила нашу родовую реликвию, она просто так…просто по призванию! Надо же… просто по призванию сорвалась в Белград, в порыве помочь…Она нуждалась в отдыхе. Она должна была собраться с мыслями. Нельзя быть эгоистом, Джордже, ты окунул её в океан, где прошлое, смешиваясь с настоящим, рождает будущее - дай ей прийти в себя! Она кажется такой хрупкой…

Я вскочил и бросился к телефону. Время - час ночи. Но ведь она только в двенадцать уехала на такси…

- Привет! Ты не спишь?
- Не сплю.
- Как ты?
- Всё в порядке. Не волнуйся за меня, Джордже, у тебя хватает хлопот.
- Как ощущения после сегодняшних приключений?
- Хм…давит немного на голову, но всё в порядке, бывало хуже, - она рассмеялась. - Что делаешь? Кутишь?
- Я сижу на подоконнике и смотрю на холмы вдалеке.
- Правда? Я тоже сижу на подоконнике. Смотрю на Храм святого Саввы…Боже, Джордже…неужели у нас получилось…
- Да, ты - герой…героиня, которая спасает наш народ…
- Да ладно…это в тебе говорит вино…
- О чём ты? - я усмехнулся, - Бранковичи никогда не пьянеют!
- О да…никогда не пьянеют…и различают ложь и правду так же хорошо, как я различаю белое и чёрное…

Мы оба расхохотались.

- Джордже! Ты слышишь? А ты не думал о том, что ночью и чёрное, и белое кажется серым? Может, мы разглядели друг в друге не то, что есть на самом деле?
- Брось, Марья моя милая. Когда мы встретились, был ясный, солнечный день.
Она замолчала. Я догадался, что она улыбалась, следя за светом прожектора, который освещал храм.
- Лучше нам не видеться пока. Если мы вдруг окажемся вместе, нам будет не до обрядов…
- Наверное, ты права…
- Спокойной Вам ночи, господарь Бранкович!
- Спи крепко, Марья!
…Я не заметил, как ко мне подошла Милица.
- Она очень хорошая девушка, Джордже. Боюсь, ты её испортишь своей многовековой чушью!

Мы рассмеялись. Милица села напротив меня, и по её улыбке я понял, что сейчас она стала настоящей и искренней, какой бывала только со мной и с матерью, да и то очень редко.

- Я и правда очень рада за вас, братец…кажется, ты нашёл своё чудо. Но учти, она умеет быть разной, и в этом её правда, а твоя правда всегда одна, но ты искусно это скрываешь…
- Ты же знаешь - это просто потому, что я мужчина, а она женщина. Суть в нас одна…
- Да, ты прав…Просто я знаю тебя, дорогой мой Джордже, ты слишком привык прятаться - то от священников, то от родичей, то от русских, то от сербов…Не бойся открываться ей. Сегодня ты открылся впервые - я это видела по тому, как она смотрела на тебя. Постарайся, чтобы это было чаще. Иначе рано или поздно она устанет разгадывать твои загадки…
- А почему ты всегда на её стороне?
- Глупый вопрос. Я же женщина!

Мы оба расхохотались.

- Ты знал, куда идти, Джордже, - сказала вдруг Милица задумчиво. - В Белграде сплетаются судьбы целых народов. Будет красиво, если здесь сплетутся и ваши судьбы…
«Они уже сплелись» - подумал я и поднялся наверх, в комнату, временно объявленную моей. «Бывает такая белизна, которая даже ночью не кажется серой. Она сверкает ярче звёзд…» - с этими мыслями я заснул.

* * *

«Какой странный сон…» - подумала я, проснувшись на четвёртый день. Ещё не совсем придя в себя, я присела на кровати и стала вспоминать…Видение было ярким, словно реальность. Будто ночью я проснулась от звуков странной песни, льющейся откуда-то из темноты на улице, и узнала голос Долорес О'Риордан. Я встала и подошла к окну, которое словно светилось, и распахнула его настежь - Храм святого Саввы казался ближе, чем на самом деле. Я вдохнула запах ветра с Дуная, оттолкнулась от подоконника и полетела в ночь. В голове моей всё звучала та странная песня: “Don’t listen to what they say…Make up your mind…Walk away…” Я летела над улицами, крышами домов, безошибочно устремляясь навстречу ветру. Наконец, показался Дунай, и сердце моё наполнилось неописуемым счастьем и спокойствием, будто я нашла что-то, что искала всю жизнь. Я летела низко, над самой рекой, и зачёрпывала воду правой рукой. Вдруг я почувствовала, что не могу больше лететь, и опустилась на берег реки, скованный ночной тишиной. Тогда мне навстречу вышел кто-то, сказал: «Не бойся!» и взял меня за руку. В этот момент я проснулась, чувствуя невероятное счастье, но совершенно не помня, кто был тот человек…Что мог значить этот сон, я не знала, но была уверена, что он значил очень много…

Весь четвёртый день я кружила по Белграду. Сначала посетила Скупщину, потонувшую в море машин и в утренних лучах солнца, потом вернулась в парк Ташмайдан, где находилась церковь святого Марка. Оказывается, она была построена как точная копия церкви, разрушенной в Приштине албанцами…Но на сей раз целью моей была не церковь, а сам парк. Мне не хотелось подчинять свой поход бешеным темпам туризма, и я решила просто прогуляться и немного отдохнуть среди шелеста листьев. После парка, где я провела довольно много времени, я дошла пешком до улицы Кнез Михайловой (Князя Михаила), выходящей прямо к крепости Калемегдан.

Старый город с его узкими улицами и резными фасадами зданий приносил умиротворение… Кроме привычного уже «Хазарского словаря» у меня была с собой скопированная книга, повествующая о роде Бранковичей. Когда я устала ходить, я нашла кафе с открытой террасой, заказала знаменитые сербские «ћевапи» и принялась читать. Меня не покидала мысль, что Джордже что-то утаил от меня, и без этого чего-то картина до конца не складывалась…

Бранковичи на протяжении всей истории мелькали у власти, поняла я. Помимо того, что они владели деспотовинами в Сербии, и их родовым гнездом с XV века являлась крепость Смедерево недалеко от Белграда (самая большая равнинная крепость в Европе - какое-то время она была столицей), следы Бранковичей вели в Словению, Румынию и даже Россию. Интересно, как на протяжении веков их род был овеян силой, мистикой и ложью - настолько, что во время Первого сербского восстания, захватив Крушевац, повстанцы сожгли прах Вука Бранковича и развеяли его по ветру. Возможно, именно поэтому Джордже скрывал рукопись даже от друзей, которые будут участвовать в обряде. Люди боялись силы, скрытой в его роде, а то, чего люди боялись и что не понимали, испокон веков объявлялось дьявольским…
Я смотрела на фонтан недалеко от памятника Михаилу Обреновичу III - в бликах играло вечернее солнце. «Как странно, пока я здесь, ни разу не было дождя. Видимо, ещё будет, скоро будет, и будет это настоящая буря…» Я позвонила Джордже - голос у него был довольно весёлый.

- Когда всё это закончится, покажешь мне Смедерево? - спросила я.
- С удовольствием, душа моя.
- А почему ты не говорил, что эта крепость ваша?
- Она уже не наша, - рассмеялся Джордже, - хотя я ориентируюсь в ней с закрытыми глазами.
- Ну да? Эта способность тоже от предков досталась?
- Да нет, просто бывал много раз…

Под вечер я договорилась встретиться с ребятами, с которыми мы вместе ехали в поезде, и мы условились вместе прогуляться по набережной Савы. Я подождала их в кафе, и, огибая Калемегдан, мы спустились к реке. Проходя мимо крепости, я подумала, что мне стоило бы заглянуть туда ещё раз, что не всё я увидела там, что должна была увидеть. Но это потом…
Закатное солнце ласкало спокойные воды Савы. Мы болтали о всяких мелочах жизни, рассказывали о своих институтах, как их занесло в Москву, а меня в Белград. Ребята удивлялись, как это я приехала совсем одна и как это ещё ни разу не побывала ни в одном местном клубе. Я отвечала, что клубы - это не мой профиль, мне больше по душе Калемегдан... Когда мы дошли до новых районов города, я уже порядком устала, а ребята как раз жили в Новом Белграде на другом берегу Савы. Солнце уже почти село, и мы остановились на прощанье выпить кофе в плавучем ресторане.

- Странная ты, - сказал мне Милош, смеясь. Его мама родилась в России, и он говорил по-русски почти свободно.
- Каждый человек, если заглянуть достаточно глубоко, покажется странным, потому что он не похож на тебя самого, - я лукаво улыбнулась.
- Я не об этом…ты ведь приехала сюда не на Калемегдан смотреть.
- С чего ты взял?
Милош не ответил. Он внимательно изучал взглядом кольцо Бранковичей, которое я по-прежнему носила на указательном пальце правой руки.
- Через день я уезжаю в Косово.
Я чуть не выронила чашку с кофе. Это могло быть простым совпадением, но я твёрдо знала, что совпадений в жизни не бывает. Тем более здесь. Всё моё наигранное легкомыслие исчезло, и я вновь стала самой собой. Странно, очень странно. Милош был обычным молодым парнем, ничто в нём не выдавало интерес к нашему делу…
- Зачем…Милош, зачем тебе ехать в Косово?
- Там живут мои родственники. Я хочу поддержать их.
- Ты серьёзно? То есть, как…как ты собираешься их поддерживать? Где они живут?
- В Грачанице.
- Грачаница? Там же находится знаменитый монастырь…это совсем недалеко от Косова Поля…
- Именно. Ты же приехала сюда для того же? Поддержать кого-то?
- Да…да, в каком-то смысле.
- Кого?
- Всех сербов, - я усмехнулась тому, как пафосно это звучало на фоне простых слов Милоша. Да, наверное, я зря дёрнулась, он просто почувствовал тревогу и решил навестить близких…ничего странного…
- Русские всегда поддерживали сербов. Я даже не знаю, чего во мне больше - сербского или русского…
- Как я тебя понимаю! - сказала я и поймала себя на мысли, что уже очень давно мне не было так тепло и уютно, как тогда в кафе на берегу Савы… «Интересно, что тому причиной: Сава или Милош?» - думала я и постаралась убедить себя, что всё-таки Сава.

Мы немного помолчали, провожая взглядами речной трамвайчик. Ближе к сумеркам меня всегда тянуло пофилософствовать.

- Знаешь… в последнее время мне кажется, что я будто живу в каком-то странном сне, где все события - это плод моего собственного больного воображения, смешанного с фантазиями других людей…
- Правда! У меня тоже бывает такое чувство…
- …и всё, что происходит, кажется то мозаикой, в которой не хватает всего одной - двух частей, то фантасмагорией, которая ничего не значит…я верю в чудеса…а может, чудеса - это ключи, подсказки, загадки для наших мыслей?
- Что-что? Ты и правда странная… Интересно, кольцо на твоей правой руке…откуда оно?
- Боюсь, это долгая история…
- Ясно. Просто вспомнилось…в детстве я часто видел у нас дома одну женщину, она приходила к моей маме. Очень приятная, немного загадочная…она была чем-то на тебя похожа. Папа недолюбливал её, говорил, что она несёт в себе тёмную силу. Не знаю, думаю, он слишком верил всем этим песням о Косовом Поле…Мама воспиталась в другой культуре и всё это не принимала близко к сердцу. Так вот, я ясно помню…тебе интересно?
- Ещё бы…
- …помню, что один раз, придя к нам домой, она обронила кольцо, похожее на твоё. Я взял его и отдал ей, а она сказала, что из меня вырастет сильный духом воин… Не знаю, что она имела в виду…Потом мне папа говорил, что кольцо - их фамильная драгоценность, да только после рождения сына она не может его носить, потому что теперь оно ждёт другую женщину…Но она всегда берёт его с собой на случай, если вдруг ту женщину встретит… Странно, правда? Мистика… Откуда папа всё это знал?..
- Милош, ты не помнишь, как звали ту женщину?
- Конечно, помню. Любица. Любица Бранкович. Когда мне было лет двенадцать - тринадцать, её мужа перевели по работе, и они с сыном переехали. В Белграде осталась только старшая дочь. С тех пор я о них больше ничего не слышал…
- Скажи, а кто у тебя живёт в Косово?
- Брат Стеван с семьёй…а что?

…Тут я достала из сумки «Хазарский словарь» и открыла его в конце истории об Авраме Бранковиче. Милош удивлённо наблюдал за моими действиями. Я читала фразу «…Уверены ли вы в том, что ваша Церковь будет существовать и сможет судить и через триста лет так же, как она делает это сейчас?» И безумная мысль возникла в моей голове.

Да, так и есть…Все действующие лица битвы 1389 года снова собрались, чтобы отыграть мистический спектакль судьбы Сербии уже в современности…собрались в Белграде, в месте, где сплетаются судьбы народов…Только так можно исправить ошибки в старом сценарии… Вот только кто пишет новый?...

Я подняла глаза на Милоша, улыбнулась и объяснила, что везде ношу с собой книгу Павича на удачу. Вот такая я странная. Больше мы не возвращались к теме Косова, колец и Бранковичей, будто и вовсе не говорили об этом. Расстались мы поздно, и, когда я добралась до своего номера в отеле, сил у меня хватило только на то, чтобы принять душ и лечь спать.

* * *

Я не говорил моей спасительнице многое из того, что следовало сказать. А может, по высшему сценарию было нужно, чтобы она догадалась обо всё сама? Не знаю, но в первый раз в жизни недосказанность, которая окружала меня всегда, мучила мою совесть.
Я не говорил о кольце, но ей всё равно суждено было его носить…и суждено было войти в наш род… На протяжении двух-трёх столетий кольцо носили только женщины, выходившие замуж за Бранковичей. Считалось, что мужчины в нём не нуждались… Каждую из жён кольцо преображало по-своему. И только Мария - я это почувствовал сразу - сама преобразила его. Казалось, они прислушивались друг к другу, боролись друг с другом, и тогда, в Храме святого Саввы, она победила. Она не покорялась судьбе, власти, главе семейства, как это было принято у нас. Но и я был другим, не таким, как мои отец и дед…Главным образом тем, что я умел молчать и понимал язык времени. Ступив на белградскую землю, мы с Марией заставили наше время течь по-своему…

Так я думал, сидя на ступенях в доме моей сестры Милицы. Милица тоже была совсем не такой, как все женщины в нашем роду. Она ненавидела историю и поступила в тот институт, где рассказывали о настоящем - там она научилась делать искусство известным людям. Бунтарка, она создавала вокруг себя феерию… Однажды её протест вылился в поступок, совсем чуждый Бранковичам - она вышла замуж за уличного музыканта, под игру которого плясала с друзьями на свой двадцать третий день рождения…За пять лет, которые они прожили вместе, он прославился на всю бывшую Югославию, да и в остальной Европе о нём слышали. Милица, его истинная муза, лишь внешне бездействовала и красовалась собой - на самом деле она помогала ему в каждом его начинании. Родство с Бранковичами так или иначе питает силой, а уж куда её использовать - выбор каждого…

В доме сестры находились те семейные реликвии, которые нужно было хранить на родной земле. Поддавшись ностальгии, я смотрел ветхие книги, смахивал пыль со шкатулок, даже нашёл старую карту Белграда, которую часто расстилал на полу в детстве. На этой странной карте были отмечены только церкви, они были даже нарисованы, и на каждой был указан год её постройки. Наконец, я нашёл то, что невольно искал во всей этой ветоши - завёрнутые в красную ткань обрядовые предметы, принадлежавшие ещё деду Влатко. Среди них был клочок бумаги, на котором на латыни был описан ритуал «защиты деспотовины от вражеских стрел». Видимо, дед пытался восстановить то, что мы сейчас нашли в рукописи…Любопытно, что почти всё в его описаниях было правильным, кроме последней фразы, которая указывала направление действия силы. Собственно, никакого направления вообще не было. И у меня возникла догадка, что дед пользовался каким-то другим источником, тем же, которым пользовался Милош Обилич с его Орденом, и тот источник содержал ошибку…возможно, просто по вине переписчика… Именно эта роковая ошибка привела к тому, что пострадали от вызванной силы обе армии, а усмирить её было уже некому - весь Орден погиб на той битве…
Почувствовав, что в доме мне не хватало воздуха, я поехал в город, в Калемегдан. Там я выбрал место для нашего священнодействия, а потом сел возле одной из башен и стал наблюдать за людьми, которые приходили смотреть на крепость. Каждый обращался с древностью по-разному. Кто-то торопливо проходил мимо, будто напуганный голосами прошлого. Кто-то пустым, мирским взглядом рассматривал очертание стен и вещал что-то о римской архитектуре. Кто-то умиротворённо вздыхал и восхищался пейзажем. Кто-то с упоением, тяжело дыша, забирался на самый верх и там, гордый своим подвигом, громко декламировал пустые фразы. А кто-то смотрел, слушал и чувствовал одновременно, и такой искатель мог посетить меньше мест, но узнать гораздо больше, чем все остальные…

На этом мою мысль прервал телефонный звонок. Я был очень рад снова услышать голос Марии и сразу представил, как она сидит на какой-нибудь летней террасе и полистывает своего Павича…но оказалось, что на этот раз она листала не Павича, а книгу про наш род. Я пообещал свозить её в Смедерево, в старую крепость Джураджа Бранковича. Когда-то мы с сестрой приезжали туда и играли в «термитник»: уходили в разные концы огромного замка и шли друг к другу, безошибочно встречаясь посередине…Говорят, что если строящийся термитник перегородить так, чтобы не было никакого сообщения между половинами, термиты всё равно достроят его так, что все ходы совпадут…

Вскоре я почувствовал, что и сам устал от древности, и вернулся в наш мир. В книжном по дороге к сестре купил «Хазарский словарь» на сербском для Марии и даже подумал: «Не прочитать ли мне? Что-то есть в этой книге особенное, раз она с ней не расстаётся…»
Вечером к нам с сестрой нагрянули три моих старых школьных друга. Они ошарашили нас тем, что хотят через день поехать в Приштину. Точнее, не в саму Приштину, а в пригород, где живёт их старый приятель Стеван Драгович. На вопрос «Что вы там забыли?» они заявили, что им скучно, а в Косово самые красивые девушки (не считая Милицы, конечно, которая лучше всех, но живёт под Белградом).