Легенды города мертвых. Дворовые байки.

Дворовые байки.

В каждом городе, будь он мал или велик, есть свои страшилки. Истории, которые пересказывают друг другу, леденящие душу истории, которых зачастую никогда не существовало в жизни. И в этом городе, где жизнь ничего не стоит, а души продаются за бесценок, их тоже навалом.
- Говорят, она так и сидит на лавочке, возле дома, в ожидании дочери. – Гулкий гул ошарашенно-испуганных голосов разнесся по тускло освещенному подъезду. НА втором этаже, разместившись, кто на полу, кто на перилах, кто на подоконнике, сидели подростки. Их звонкие голоса я слышала еще на подъезде к многоэтажке, так же как и смех, ругань и легкие подшучивания над друг другом. Под ногами хрустело стекло от пивных бутылок, подъезд почти весь исписан матерными словами, все чаще обличающими кого-то в чем-то. Облупленная штукатурка, на паре этажей нет стекол в окнах. Мусорные ведра переполнены, но никому и в голову не приходить выбросить бычки, окурки, пивные банки.
Рассказывающая девушка, вальяжно поправила светлую прядь волос, выбившуюся из общей прически. С огоньком в накрашенных глазах рассматривая своих приятелей, которые притихли, переваривая историю. Этой страшилке уже лет пять, точно. Но каждый, время времени, рассказывает ее совершенно по разному, перевирая факты. Я, например, знаю ее совершенно в ином ключе.
Родилась Анна, в небогатой семье, где отец всю жизнь работал на местном заводе, сейчас закрытом, обанкротившись. А мать разрывалась между семьей и работой в больнице, где она была медсестрой. Вообщем-то, стандартная семья. Отец, порой выпивал с мужиками, по вечерам, мать за ужином жаловалась на свою скучную жизнь, и сетовала на нерадивых больных. То им что-то поднести, то чего-то не хватает, бестолково попадая в мед учреждение, будто и дома не могли переболеть. Аня же, мечтала о принце на белом коне, зачастую засматриваясь на богатеньких сынков бизнесменов. Тех, кто мог не считать деньги, рассчитываясь за свои гулянки. Именно для них она надевала короткие юбочки, и накладывала макияж на лицо, не понимая, что над ней потешается весь двор. Падкая на деньги и украшения, она и не заметила, как стала игрушкой в руках тех, на кого так сильно рассчитывала. Не замечала она ни насмешек в их глазах, ни того, что никто, после очередной ночи, так и не позвонил. Аня, не заметила, как окончила среднюю школу, едва не вылетев из нее без аттестата. Приоритеты поменялись, в институт она не поступила, провалившись на экзаменах. Отец спивался, мать, не справляясь с ситуацией, то же начала прикладываться к рюмке. Отчаявшись, Аня потеряла всякую надежду на светлое будущее, и сидя на дамбе, докуривая очередную сигарету, подумывала над тем, как бы удобнее покончить с собой. В руках она сжимала, купленную на последние деньги, бутылку пива, она не уверенно зашагала вперед по дамбе, ловя на себе все те же насмешливые взгляды окружающих. Проклиная свою судьбу, и надеясь поскорее с ней покончить. Увы, залезть на многоэтажку ей не позволил какой-то мужчина. Он, поймав ее бесчувственное тело, которое не справилось с выпитым количеством алкоголя, попросту отключилось, упав на асфальт. Прямо под колеса ехавшего байка. Любовь зажглась быстро, горя ярким пламенем в сердцах, и вот уже Аня вновь поступила на медицинский, она не пьет, у нее есть цель. И он, ее избранник, всегда рядом, как ангел хранитель, поддерживая во всем. Он был старше, он любил свободу и дорогу, ветер и гул мотора, но лишь для нее, смог поставить своего верного друга в гараж. И вот она уже, лети на крыльях счастья, сжимая в покрытых потом, от волнения ладонях, тест беременности. И мир окрасился в мириады красок, расцветая на глазах, и нет ничего главнее в жизни, чем знание того, что в ее теле, зарождается новая жизнь. Жаль, что ее избранник, так и не оценил свои перспективы отцовства. Он сидел в кресле, уставившись в экран телевизора, бесцельно перещелкивая каналы пультом.
- Делай аборт. – Аня даже чувствовала, как проваливается в Ад, от так небрежно брошенных слов своего мужа. И ее слезы, мольбы и уговоры, ничего для него не значили. Ему не нужны были такие масштабные обязательства. И кинув на стол пару тысяч на операцию, забыл про этот, для него, скучный разговор.
А Аня, в тайне веря в лучший исход, все так же прижимая к груди деньги, купила кроватку и некоторые детские вещи. Роды проходили тяжело, погода, будто что-то чувствуя, оплакивали судьбу несчастной женщины, что сейчас мучилась, давая жизнь своему ребенку. Прошли сутки, прежде чем родильное отделение огласил надрывный детский плач. И те слезы, что лились по щекам измученной Ани, превратились в слезы радости. А он, так и не пришел, ни позвонил, не поинтересовался о здоровье матери и ребенке. Но это уже не важно, Аня, лежала на постели, аккуратно поглаживая по голове свою дочь, не могла налюбоваться на свое чадо. И ее голубые глазки, и темный пушок на голове, маленькие ручки, тонкие пальчики, что так настороженно и крепко, держались за ее палец. Она вслушивалась в ее тихое дыхание, робея от ее еще не осознанных эмоций, и тая от умиления, от требовательного плача.
И зря она надеялась, что ее избранник оттает, увидев своего ребенка. Он все так же просиживал в кресле пол дня, а под вечер, спасаясь от плача и шума в доме, уходил куда-то пить. Возвращаясь под утро, в стельку пьяный. Аня бегала на работу, подрабатывая медсестрой, в той же больнице, что и ее мать. Оставляя свою Светочку на попечение соседей. Дни пролетали за днями, сменяясь безрадостными месяцами и серыми годами. Первые шаги, первые слова, улыбки, разбитые коленки, и осознание мира, все пролетело без внимания алкоголика-отца. Грязные полы, полу пустой холодильник, бутылки по всем углам, грязное белье, развешенное в ванной. И он, валяющийся на полу, что-то бормоча себе под нос. Ругая Аню, за то, что испортила ему всю жизнь. Светочка, что сидела в углу, боязливо смотря своими голубыми глазками, на валяющегося мужчину. Все еще не понимая, протягивая к нему ручки, произнося заветное: «папа».
- Убери эту мразь от меня! Нагуляла где-то, а теперь ее мне суешь! – Как при замедленной съемке, Аня видела, как огромная тушка мужа поднимется с пола, где до этого валялось в полу пьяном бреду. Как вырастает над начинающей плакать Светочкой. Замах ногой, гулкий удар в бок ребенка. Девочка, ничего не понимая, плача навзрыд, ударяется вначале об пол головой, а затем, по инерции отлетев к стене, притихла. Для нее мир состоял, все еще, из мамы и папы, что должны всегда защищать, и она искренне не понимала, чем провинилась перед своим отцом. Которого ее молящий плач выводил из себя все больше и больше.
Дальше Аня не думала, все совершилось само собой. И нож в ее руке, небрежный взмах, орошая пол потоком, хлынувшей крови. Для нее сейчас существовало лишь детское, испуганное личико дочери и ее плачь, испуганным голосом. Огромное тело старого байкера накренилось, ноги, сгибаясь в коленях, утаскивали его за собой, и он, медленно конвульсивно хватая ртом воздух, навсегда закрыл глаза. А после, в полной тишине, Аня укладывала Светочку спать, рассказывая ей добрые сказки, и спев колыбельную. Кровь была смыта после третьего раза, а мужа Ани уже никто и никогда не видели. Как она потом говорила, он уехал на заработки, взявшись за голову. Вскоре она и сама поверила в свою ложь, частично забыв про то, что закопала расчлененный труп на своем участке, где сажала картошку.
Время стерло это из памяти, сменив все плохое, что было, на светлые дни. Первый класс, первые уроки, победы и неудачи. Друзья, и подружки. Аня будто со стороны, наблюдала за взрослением дочери. Не вмешиваясь, но ведя ее по правильному пути. Частично отгоняя от парней, заботясь о благополучии дочери. Но как бы она не старалась, все равно, что-то было не так. Светочка часто болела, задыхаясь, кашляя. А вскоре и вовсе слегла, не имея возможность самостоятельно дышать. Аня сутками проводила у постели ребенка, умирающем на ее глазах. И не ее слезы, ни мольбы Небу, ничего не помогало. Химиотерапия лишь делала хуже, темные волосы дочки давно выпали, глаза потеряли свой блеск. Бледная и слабая, она уже не понимала, что происходит вокруг, не видя, не знающей утешения матери.
И сидя на лавочке, в парке, где так любили гулять они со Светочкой, Аня не видела смысла жить дальше, если ее ребенка не станет. А вокруг кипела жизнь, молодые парочки гуляли, украдкой целуясь там, где их не видели. Молодые мамы, медленно прогуливались по дорожкам, улюлюкая с детьми в колясках. Дети, бегающие везде, смеясь и играя. Всего этого не существовало для Ани, лишь раздражающий фактор. Ведь ее дочь, сейчас медленно умирает. Да разве могут другие так бескрайне радоваться жизни? Смеяться? Любить? Жить? Ярость и отчаяние поработили ее воспаленный горем мозг. Она молила врачей спасти дочь, она ночевала в палате, а утром ходила в церковь, прося за все прощения, и надеясь, что так вымолит своей Светочке, жизнь. Даже колдуны и местные шарлатаны, лишь пожимали безучастно плечами. Решение пришло само собой. И руки не дрогнули, а глаза оставались все такими же сухими и безразличными. Он сам был виноват. Он сам напросился, вертясь под ногами, смеясь и радуясь солнцу. А вот Светочка, не может этого делать, и это было главным аспектом в ее действиях. Маленькое тельце перестало сопротивляться, последний крик повис в воздухе, а на пол с грохотом свалилось бездыханное тело соседского мальчишки. Пусть все знают, каково это, потерять ребенка. Дни зачеркивали недели, а они перетекали в месяцы, долгие и темные, затянутые отчаянием. Аня поклялась, что принесет в жертву тридцать три ребенка, лишь бы Светочка выжила. И порезав ладонь тем же ножом, что убила мужа, написала на мятом листе тетрадного листа, слова проклятия. Контракт с сатаной, это было единственным, что могло еще спасти ее дочку.
Округу поразила волна смерти, горя и отчаяния. Матери боялись выпускать детей на улицу, сопровождая их в школу и обратно. Страх опоясал улицу, душа своей жестокостью. Их становилось все сложнее поймать, найти и убить. Перепуганные на смерть, они отчаянно боролись за свою жизнь. Но на тридцать второй жертве, Светочка открыла глаза. Аня, заливаясь слезами, радостно целовала серые щеки дочери, ладони, усталые веки. И не было счастливее матери на свете, чем сейчас она. Светочка шла на поправку, уже начала есть, и пить, передвигаться по коридору. А вскоре и вновь появилась дома. Прошло пол года, с тех страшных дней, похожих на зыбкую трясину. Аня все так же работала в больнице, Светочка училась, набираясь сил. Вот только что-то кольнуло в груди, когда после вечерней смены, Аня шла домой. В квартире Светочки не оказалось. На звонки встревоженной матери она не отвечала, зато на столе, в гостиной лежала найденная записка контракта, написанного кровью матери. А рядом, вырезки из местных газет, констатирующих факт найденных трупов. Детский мозг сработал четко и слишком безоговорочно. Света поняла то, что сама Аня, не учла. И съедаемая чувством безутешного горя и страха, за то, что стала виновницей всего этого пережитого кошмара. Она написала анне прощальную записку, и сделала то, что не смогла когда-то сама анна. Шагнула в пропасть с высотки, в центре города. Навсегда прервав этим самым, череду смертей в проклятом городе. Но записку Аня не увидела, а может, поврежденный мозг, попусту не воспринял все это всерьез. С тех пор, Аня каждый день выходит на порог своего дома, ожидая возвращения дочери. Веря, что она придет.
- О чем задумалась? – Я оторвалась от созерцания улицы, повернула голову к Денису. Форд медленно вывернул на улицу, где стояли наши дома, и навстречу стали попадаться знакомые лица, которые не без удивления отмечали наше с Денисом сотрудничество. Летние деньки, жаркие и шумные, после того случая с вазой Нистратова, прошло не больше недели. Дождь прошел, немного промыв пыльные улочки. Зелень стала ярче, дышать стало проще. А я от безделья порой общалась с Денисом, за компанию мотаясь по городу.
- Да так, ни о чем.
- Ну и денек выдался, надо было к морю рвануть. Слыш, Женек, может, завтра смотаемся?
- Доживем, увидим.- Киваю головой, вылезая из остановившегося автомобиля. И как так вышло, что мы подружились, ведь Денис меня старше на четыре года? Да я и сама не заметила, как он стал завсегдатаем в моем дворе. И его форд торчал по среди, перегородив подъезд, соседи не жаловались, но порой косо на меня поглядывали.
- Я заеду завтра.
- Ты и в магазин на машине ездишь? Тебе до меня дойти пять минут.
- Я не хожу пешком. – Рев мотора, хлопок дверью, и на прощание, просигналив, Денис уехал в свой двор, оставив меня стоять возле дома.
Деревянная постройка, под тип барака, но благоустроенный. Моя квартира на втором этаже, ее легко вычислить по свежее покрашенным окнам, и чистым занавескам. А ну, еще кактусам, что торчали по всей квартире.
- Добрый вечер. – Киваю головой, проходя мимо сидящей на лавочке женщины. Ее пустой взгляд направлен в пустоту, и она не замечает обычно ни того, что сидит в драном, старом, выцветшем халате. Ни того, что давно бы пора вымыться, и что на одной ноге отсутствует тапочек. Морщинистые руки лежат на коленях, а сама она облокотилась на перила.
- Ты не видела Светочку? Она вот-вот должна прийти домой. А все нет и нет.
- Ага. – Отмахиваюсь, как от назойливой мухи. Все равно она не слышит меня, всегда на своей волне. Поднимаюсь на второй этаж, и захлопываю дверь.
В этом городе, самое страшное, кроме смерти, это всеобщее равнодушие. Все частично про все знают, но предпочитают укрываться за своей ширмой, что бы не видеть реалий этого страшного мира.