Моя французская печаль.

Эта история началась в июне 1981 года в Петергофе, где мы с товарищем по военно-механическому институту, Колей Шнейдером, отдыхали после сдачи летней сессии. Мы приехали из Ленинграда с сеткой пива, и расположились на каменистых пляжах «Аркадии». Любуясь гладью финского залива, пили пиво и разговаривали о всякой всячине. На горизонте виднелся Кронштадт, на рейде которого ходили бедняги мореманы на вёсельных яликах. Денёк выдался замечательный.

Выпив пиво, мы отправились в парк полюбоваться живописными красотами петергофских фонтанов, ну и, конечно же, поглазеть на симпатичных девчонок - их было великое множество в это время года. Пройдя мимо фонтанов и аттракционов, мы уютно расположились на одной из больших парковых скамеек, чтобы основательно обсудить увиденное. Мы были простые русские парни, скромно одетые и в «скороходы» обутые. В те времена не принято было выделяться, впрочем, мы к этому и не стремились.

Неожиданно на нашу скамейку подсели две весьма симпатичные девчонки. На вид им было 17-19 лет. Одна из них была высокая брюнетка в очках. Одета она была в брюки дудочки и розовую блузку с короткими руковами. Другая девушка с русыми волосами по плечи, была одета в лёгкое платье по коленки, из-под которого выглядывали стройные ножки в туфельках на среднем каблучке. Мы с Колей, сразу же пошли на сближение и заговорили с ними. Девчонки были очень рады вниманию, и на ломаном русском всё рассказали о себе. Оказалось, что они иностранки, и у себя на родине стали победителями конкурса по русскому языку. Призом для них стала поездка в Россию и путешествие по Золотому Кольцу.

Представились они тоже первыми. Девушку с русыми волосами звали Алина Клее. Она была родом из Франции из-под Невре. Брюнетка представилась Кристиной Кноп. Она была студенткой из Мюнхена. Кристина была интересной, но очень сдержанной девушкой и даже шутила без улыбки. Она тут же добавила что фамилия её Кноп, а не Кнопка по-русски. «Типа пошутила» - подумали мы и осклабились, довольные шуткой.

Коля пытался блеснуть французским, но девчонки запротестовали, и попросили говорить только по-русски, чтобы им попрактиковаться. Когда представился Коля, то Кристина сказала что им не очень интересно общаться с молодым человеком по фамилии Шнейдер из Ленинграда, а хотелось пообщаться с мальчиками с Золотого Кольца. Я их сразу же заверил, что им здорово повезло, повстречавшись с нами, так как мы можем познакомить их с замечательными молодыми людьми из самых глубин нашей необъятной России.

Девчонки обрадовались, и мы предложили им тут же отправиться в это замечательное место. Бедные иностранки – они ещё не представляли, что такое, общежитие Военмеха. Девушки сказали, что у их группы есть сопровождающая, и они должны поставить её в известность. Мы дружно встали со скамейки, и пошли к пристани, где должна собраться их группа. Подошли к сопровождающей, очень интересной женщине лет под 30. Выслушав суть нашего предложения, она смерила нас суровым взглядом, и сказала, что сейчас у группы продолжается экскурсия, но после 17 часов у них будет свободное время для знакомства с Ленинградом. На том и порешили, что мы встретимся около «Астории» и потом пойдём к нам в гости.

Дождавшись, когда отъехала «Ракета» с девчонками, мы побежали на вокзал Петергофа и на ближайшей электричке отправились в Ленинград. Удручала ограниченность средств, и пришлось довольствоваться самым дешёвым. К сожалению те, кто оставался в общаге были на работе, и поэтому одолжить денег было неукого. Купили два «фугаса» Вермута, немного колбаски и конфет к чаю. В комнате, в которой мы жили вшестером, вытащили на середину стол, и сервировали, как смогли.

Потом пошли на встречу с девчонками к гостинице «Астория». В назначенное время девчонки вышли из гостиницы. Если в облике Кристины ничего не изменилось, то Алина была в светлом приталенном платье, и в туфельках в тон. Встреча была бурной и эмоциональной. Мы пошли на трамвайную остановку и поехали в общагу.

К счастью нам удалось благополучно провести девчонок через вахту, в те времена это была операция-провал. Вахтёры были очень бдительными, и всегда требовали пропуска, а у гостей документы. Военмех был режимным вузом, и появление иностранок могли расценить как шпионаж.

Девушки были домашними, тем более из благополучных стран, и вид мужской общаги их шокировал, но они стойко держали себя. Больше всего внимания обращал на Алину, потому что она очень нравилась мне, тем, что совершенно не была похожа на иностранку, и не было в ней ничего капиталистического, и никакого французского шарма. Она была скромной и спокойной девушкой.

Поднялись на третий этаж и вошли в открытую дверь. Подвели девушек к столу и предложили выпить за счастливую встречу и знакомство. Девчонки пригубили вермута, и Алина отметила, что вино очень хорошее. Мы были правдорубами, и признались что это одно из самых дешёвых и противных вин, но девчонки сказали, что вино им действительно понравилось. У Вермута было очень оригинальное послевкусие. После большого глотка, вино, достигнув желудка, вызывало рвотную реакцию, и стремилось по пищеводу вверх, увлекая за собой всё содержимое. Приходилось с усилием сглатывать, чтобы отправить этот поток обратно в желудок, где эта смесь потихонечку приживалась.

Время протекало в приятной беседе, пока с работы не потянулся усталый народ. Узнав, что у нас в гостях иностранки, гостеприимная русская душа не выдержала скудости стола, и вскоре гонцы доставили шампанское для девушек, водку, ветчину и дорогую нарезку. Конечно же, зазвучала громкая музыка. В небольшую комнату втиснулось ещё человек 10, которые приходили не с пустыми руками. Девушки притихли, но вежливо отвечали на все вопросы и слегка пригубляли шампанское во время тостов.

Потом были зажигательные русские танцы, в жуткой тесноте. Глаза девчонок расширились до предела, глядя на русскую удаль, на это буйство хореографических красок, бунт души – «бессмысленный и беспощадный». Они чувствовали себя в плену кровожадных маньяков, но не смотря на тесноту и экспрессивность танцоров, девчонок никто не задевал.

С нетерпением ждал медленного танца, чтобы пригласить Алину. С удовольствие брал её за талию, и что-то говорил ей на ушко, слегка касаясь губами. Она слушала, кивая головой, потом вставая на цыпочки, дотягивалась до моего уха, и что-то говорила в ответ. К сожалению претендентов, было много и девчонки за танец меняли 5-6 кавалеров. Ребята общались очень культурно. Матом никто не ругался, мордой в салат не падал, и под столом не валялся.

Помню, тогда мне очень хотелось быть для Алины самым-самым, но девчонки относились ко всем ровно, никого не выделяя из шумной компании.
Но вот и полночь.
Девушки напомнили, что им надо уходить, потому что завтра тяжёлый день и поездка в Новгород. Мы фантазировали, что непременно на поезде поедем в Новгород и там обязательно найдём их.

К счастью, наше с Колей право провожать девушек никто не оспаривал, хотя все хотели ещё пообщаться с милыми иностранками. Мы спустились вниз, и, пройдя через вахту, не торопясь пошли по Измайловскому проспекту. В городе было очень тихо, и только изредка проносились таксисты. Мы шли по широким тротуарам, то размахивая руками, громко смеялись, то вели неторопливые и спокойные разговоры. Настроение было прекрасное. Погода замечательная и прозрачная, слегка голубоватая, белая ночь позволяла любоваться неповторимой питерской архитектурой в переплетениях гранитных каналов. Мы шли, неспеша, слегка касаясь руками друг друга.

Ну вот и Исаакиевская площадь, а рядом с грандиозным Исаакиевским собором, и знаменитая гостиница «Астория». Мы договорились встретится в Новгороде, и с большим сожалением расстались, как хорошие друзья. Долго смотрели, как девчонки шли к гостинице, оборачивались и, улыбаясь махали нам руками.

В Новгород мы не поехали.
Через некоторое время мне нестерпимо захотелось написать Алине, о том что с удовольствием вспоминаю нашу встречу, и надеюсь на продолжение знакомства. Взял у Коли Шнейдера адрес и написал ей во Францию: Невре де Азу Формаси Алине Клее. Видимо у неё отец был аптекарем.

В ответ получил очень хорошее восторженное письмо, о том, что она рада общению, и прислала фотографии французских достопримечательностей. Сразу в глаза бросалось добротное качество зарубежной полиграфии. В ответ присылал фотографии с видом Питера и Пскова. В одном из писем она написала, что с удовольствием приехала в Россию, если бы её пригласили.

Я был очень рад, и даже мечтал о том, как мы с Алиной будем гулять по улицам родного Пскова, а она с удовольствием будет слушать мои рассказы об истории древнего города. Письма получать было очень приятно. В общаге народу жило много, и почтальон выгребал большую кучу конвертов на стол перед стеллажом с ячейками, в который их потом раскладывали по алфавиту. Так вот, конверт из Франции очень солидно выделялся среди прочих, и когда я забирал его, то ловил завистливые взгляды.

Однажды пришло извещение на получение бандероли из Франции. С волнением шёл на главпочтамт, думая о том, что бы такое прислала Алина. Бандероль была внушительной, и я почти бежал в общагу, чтобы вскрыть её в кругу друзей. Вот все всборе.
Рву бумагу.
Кроме письма было ещё что-то, но самое главное, это белая футболка на груди, которой был яркий рисунок - русский мальчик в национальных одеждах, целует французскую девочку в национальном платье.

Я был на небесах от счастья, получив такой подарок. И то, что футболку вскоре украли, не сильно меня расстроило. Даже где-то понимал вора, что очень трудно удержаться, чтобы не «подрезать» такую красивую вещь. Тем более материальная футболка, была знаком, символизирующим чувства, которые связывали нас с Алиной через границы и непримиримые мировые системы.

Но в скорости меня вызвали в 1 отдел, который следил за соблюдением секретности в режимном военмехе. Путался в догадках, зачем меня вызывают. Может, предложат стучать на одногрупников, и я заранее подбирал слова, чтобы отказаться. Зашёл в отдел и упёрся в перегородку со стеклянным окном, внизу которого была форточка для переговоров, а справа дверь. Пожилой мужчина, по виду явно отставной военный, узнав кто я, пригласил войти за перегородку. Открыл дверь и вошёл в тесную комнатушку. Сотрудник пригласил меня сесть, а сам сел напротив и сразу же заговорил о деле.
-У тебя есть во Франции знакомые?
-Да у меня есть знакомая девушка.
Он попросил меня рассказать, о том, как мы с нею познакомились, и я всё ему рассказал.
Он терпеливо выслушал и задал вопрос.
-А ты знаешь, что у неё отец в такой-то партии?
-Нет!
-Вообщем, если ты хочешь продолжить учёбу, и сделать карьеру, то должен прекратить переписку. Ты меня понял?
-Да.
На этом мы с ним и расстались.

Первое желание, было послать особиста и продолжить переписку. Но, несмотря на молодость, понимал, что его слова не простые угрозы, и государственная машина раздавит меня, как минимум выкинут из института, и мне трудно будет восстановиться с такой характеристикой в другой вуз, а как максимум могут и дело пришить. Думал о том чтобы «партизанить» и продолжать переписку через подставных лиц, но понимал что «подпольную сеть» раскроют и пострадают люди, которых втянул в эту авантюру.

Меня ломало и крутило, и мне очень нехотелось губить зарождавшееся чувство. Нехотелось убивать дружбу с интересной девушкой, которая пишет замечательные письма, и присылает дорогие сердцу подарки. Нехотелось обрывать тоненькие ниточки, которые связывали нас, и сжигать мостки, наведенные через границы. Но я сделал ЭТО.

Просто бросить переписку я не мог, но и рассказать всю правду тоже.
Я написал Алине письмо из Пскова без обратного адреса, о том, что мы не сможем больше переписываться. Какое-то время ждал письма от Алины, а вдруг она захочет узнать о причинах разрыва. Но писем больше не было.

Жизнь понесла меня дальше своим чередом. В ней было много интересного – война, институт, вера в Бога, семья, дочь, творческие успехи, неопубликованный роман, строительство дома. Только не заживающим рубцом оставалась прерванная переписка, моя французская печаль - Алина.
Хотелось бы ей сказать:
-Прости меня малодушного и боязливого, за то что ради карьеры и страха гонений, оттолкнул девушку из далёкой Франции. Которая с нетерпением ждала моих писем, и хотела приехать в гости. Как знать, если бы не моя трусость – может и НАВСЕГДА.