Декабрьские сны.
potapovva | | Категория: Проза
Своё Спасибо, еще не выражали.
Их не сразу заметили. Поэтому шум и гвалт продолжались еще довольно долго. А потом наступило молчание. И сразу стало слышно шарканье множества ног.
Вереница людей безмолвно брела мимо горы, и хвост ее терялся где-то за горизонтом.
-Кто это?- испуганным шепотом спросила девушка в очках, судорожно сжала норковый воротник короткой шубки. –Кто это?
Никто не ответил. Все изумленно и ошалело смотрели вниз, на дорогу.
-Из девяностых они,- нехотя, будто через силу ответил, наконец, стоящий в центре мужчина. Бородатое лицо исказилось гримасой боли. –Я думал: видения прошлого только в книгах бывают…
-…четырнадцать тысяч семьсот девять… пятнадцать тысяч сто двадцать пять…- считал кто-то рядом, тихо, почти беззвучно.
-Да кто это?!- истерично взвилась стоящая поодаль тетка с опухшими от силикона губами. Протиснулась, сметая восьмиразмерным бюстом стоящий на пути народ, к бородачу. –Ты ж историк, твою мать!.. Кто это?! Чего им надо?!!
-Ничего им уже не надо,- хмуро ответил тот. –И не историк я… Японовед….
-…двадцать тысяч семьсот…
-Один хрен! Кто они?!
-Эти вот,- кивнул мужчина на проходящих мимо. –с Чечни не вернулись… Эти- самоубийцы…покончившие с собой… От безнадеги… от голода… от безработицы… А эти- из не родившихся…
-…сорок четыре тысячи триста два…
-После абортов, да?- со знанием дела спросил мужчина в одежде пикассовского периода.
Бородач не оглянулся.
-Нет, просто- не родившихся…
-Вау! Сколько их! Почему не родились-то?
-Потому… Страшно было рожать… Да и не за чем…
-…сто тридцать тысяч четырнадцать…
И никто из бредущих внизу не поднимал лица.
-Господа! Господа! Идите сюда! Там еще кто-то!..
В ложбину меж двумя безлесными лысыми горами втягивался новый поток людей. Эти же, напротив, шли с поднятыми головами и рассматривали стоящих на холмах.
-Историк, а эти кто?..
-Тебе что, повылазило?- Какой-то чернявый с задорным лицом вице-премьера из комсомольцев вальяжно выступил вперед. Но на всякий случай с опаской оглянулся назад, на бесконечную безмолвную колону умерших. –Эт же наше стадо! Современники! Вот, козлы?! Чего вышли?!
-Тише! Не ругайся! – одернула его очкастая в шубке. –Тебе что, мобильника не хватает?..
-Ну, ё-моё! Сами ж меня хвалили! Смел, дескать, правдив! Ошибки честно признал!.. Кто еще так может, кроме кристально чистого человека?! Не-ет, лошадка ты моя, я сейчас- знамя твоё, …, поняла?! И … с ними, с этими «друзьями»! Помирятся! И не такое сожрут! В одной кормушке-то!..
-Ты не прав! Но, все-таки, чего они вышли?
-…семьсот девять тысяч…
-…Столько бабла в них благотворительностью вбухали! И по ТВ, и по радио, и по Инету об этом рассказала- нет! Приперлись! Все не нажрутся! Что нам с ними- за ручку здороваться? Иль обниматься?
Брезгливость исказила лица, стоящих на холме. Как-то все явственно это вообразили- и обнимание со стариками, и братание с работягами- и всех разом передернуло. И даже амбре какое-то почудилось.
А мимо шли выжившие в страшных девяностых и с любопытством их разглядывали. Как какую-то кунст-камеру, притягательную, влекущую, дорогую, но чем-то неуловимо противную. Как биотуалет: и чисто, и красиво, и опрятно, но- сборник нечистот -он и есть сборник…
-Они-то чего не с нами? Чего не протестуют?..
-Против чего? Что им жить лучше стало?.. Против этого?
-О, Боже, скучно-то как! «Жратва, жратва…»!- говорящий вдруг сыто икнул. –Эскьюзми, господа, крабы вчерашние…- Прикрыл рот ладошкой с брелоком «БМВ» на мизинце. –Так вот, я говорю: «Жратва, жратва…» А свобода слова? Довели, гады, страну! Приватизировать нечего стало! Ромка с Борькой друг у друга уже щипать стали! А как при Бориске жилось!.. (Чернявый вскинулся, расправил грудь.) Да не при тебе, малохольный! Ты-то чего напыжился? Томагучи был- томагучи и остался…
-А я вот сейчас как плесну в рожу соком из бокала!
-Ой, ой, испугались мы!..
-Тихо!- осадил всех стоящий рядом с японоведом мужчина. Оглядел стоящих плотной толпой двадцатилетних. –Рты закройте, я еще ничего не сказал. Почему эти не с нами?- кивнул на идущих.
-У них Инета нет… И телики смотрят… Скучные они…- раздалось вразнобой.
-Да-а, тяжелый случай… А вы чего молчите?- посмотрел он на сорокалетних.
-А ты чего здесь командуешь? Такой же блогер… То же нам: сенсей…
-Да что вы, в самом деле, господа?! Только сплотились- и уже делимся!..
-Шайбу! Шайбу!- послышалось радостное с соседнего холма.
Стихли, прислушались.
-А-а, это они «рашен, рашен» скандируют!
-А чего на английском? Наши же, россияне!.. Отвыкли, что ли, за бугром? Нук, позовите их… Вон, подвесной мостик есть…
-Не-е, им оттуда сопереживать сподручней. Хрен кто вернется.
-Может, мы?.. По подвесному?.. Туда?.. А?
-Здрасьте! У меня здесь четыре бутика да два ресторана!.. Щас! Попрусь я! Здесь пока погужбанимся, успеем еще туда! Упертый!- окликнула очкастая лидера. –Да скажи ты этим юнцам: пусть рты захлопнут! Займи их делом! Пусть скандируют что-нибудь… Или еще что-нибудь…
-Каким их делом занять, чего ты мелешь? Дороги да дворы обустраивать?.. Без них уж делают… Да и не умеют они… На горках только потусоваться, покачать что-нибудь да потребовать…
А историк смотрел вниз понимающими глазами на все растущую колону молчаливого люда и не мог избавиться от навязчивой мысли: «Слава Богу, у нас не Северная Африка, слава Богу…»
-…пять миллионов восемьсот тысяч…
Он не оглядывался. Он понимал, что Северная Африка бывает разной. А итог- один. Та колона. За спиной. С навечно опущенными лицами. И страшно было работать декоратором в этой пьесе. Для особых поручений.
-…двенадцать миллионов семьсот тысяч…
-…тринадцать миллионов…
27.12.2011
Вереница людей безмолвно брела мимо горы, и хвост ее терялся где-то за горизонтом.
-Кто это?- испуганным шепотом спросила девушка в очках, судорожно сжала норковый воротник короткой шубки. –Кто это?
Никто не ответил. Все изумленно и ошалело смотрели вниз, на дорогу.
-Из девяностых они,- нехотя, будто через силу ответил, наконец, стоящий в центре мужчина. Бородатое лицо исказилось гримасой боли. –Я думал: видения прошлого только в книгах бывают…
-…четырнадцать тысяч семьсот девять… пятнадцать тысяч сто двадцать пять…- считал кто-то рядом, тихо, почти беззвучно.
-Да кто это?!- истерично взвилась стоящая поодаль тетка с опухшими от силикона губами. Протиснулась, сметая восьмиразмерным бюстом стоящий на пути народ, к бородачу. –Ты ж историк, твою мать!.. Кто это?! Чего им надо?!!
-Ничего им уже не надо,- хмуро ответил тот. –И не историк я… Японовед….
-…двадцать тысяч семьсот…
-Один хрен! Кто они?!
-Эти вот,- кивнул мужчина на проходящих мимо. –с Чечни не вернулись… Эти- самоубийцы…покончившие с собой… От безнадеги… от голода… от безработицы… А эти- из не родившихся…
-…сорок четыре тысячи триста два…
-После абортов, да?- со знанием дела спросил мужчина в одежде пикассовского периода.
Бородач не оглянулся.
-Нет, просто- не родившихся…
-Вау! Сколько их! Почему не родились-то?
-Потому… Страшно было рожать… Да и не за чем…
-…сто тридцать тысяч четырнадцать…
И никто из бредущих внизу не поднимал лица.
-Господа! Господа! Идите сюда! Там еще кто-то!..
В ложбину меж двумя безлесными лысыми горами втягивался новый поток людей. Эти же, напротив, шли с поднятыми головами и рассматривали стоящих на холмах.
-Историк, а эти кто?..
-Тебе что, повылазило?- Какой-то чернявый с задорным лицом вице-премьера из комсомольцев вальяжно выступил вперед. Но на всякий случай с опаской оглянулся назад, на бесконечную безмолвную колону умерших. –Эт же наше стадо! Современники! Вот, козлы?! Чего вышли?!
-Тише! Не ругайся! – одернула его очкастая в шубке. –Тебе что, мобильника не хватает?..
-Ну, ё-моё! Сами ж меня хвалили! Смел, дескать, правдив! Ошибки честно признал!.. Кто еще так может, кроме кристально чистого человека?! Не-ет, лошадка ты моя, я сейчас- знамя твоё, …, поняла?! И … с ними, с этими «друзьями»! Помирятся! И не такое сожрут! В одной кормушке-то!..
-Ты не прав! Но, все-таки, чего они вышли?
-…семьсот девять тысяч…
-…Столько бабла в них благотворительностью вбухали! И по ТВ, и по радио, и по Инету об этом рассказала- нет! Приперлись! Все не нажрутся! Что нам с ними- за ручку здороваться? Иль обниматься?
Брезгливость исказила лица, стоящих на холме. Как-то все явственно это вообразили- и обнимание со стариками, и братание с работягами- и всех разом передернуло. И даже амбре какое-то почудилось.
А мимо шли выжившие в страшных девяностых и с любопытством их разглядывали. Как какую-то кунст-камеру, притягательную, влекущую, дорогую, но чем-то неуловимо противную. Как биотуалет: и чисто, и красиво, и опрятно, но- сборник нечистот -он и есть сборник…
-Они-то чего не с нами? Чего не протестуют?..
-Против чего? Что им жить лучше стало?.. Против этого?
-О, Боже, скучно-то как! «Жратва, жратва…»!- говорящий вдруг сыто икнул. –Эскьюзми, господа, крабы вчерашние…- Прикрыл рот ладошкой с брелоком «БМВ» на мизинце. –Так вот, я говорю: «Жратва, жратва…» А свобода слова? Довели, гады, страну! Приватизировать нечего стало! Ромка с Борькой друг у друга уже щипать стали! А как при Бориске жилось!.. (Чернявый вскинулся, расправил грудь.) Да не при тебе, малохольный! Ты-то чего напыжился? Томагучи был- томагучи и остался…
-А я вот сейчас как плесну в рожу соком из бокала!
-Ой, ой, испугались мы!..
-Тихо!- осадил всех стоящий рядом с японоведом мужчина. Оглядел стоящих плотной толпой двадцатилетних. –Рты закройте, я еще ничего не сказал. Почему эти не с нами?- кивнул на идущих.
-У них Инета нет… И телики смотрят… Скучные они…- раздалось вразнобой.
-Да-а, тяжелый случай… А вы чего молчите?- посмотрел он на сорокалетних.
-А ты чего здесь командуешь? Такой же блогер… То же нам: сенсей…
-Да что вы, в самом деле, господа?! Только сплотились- и уже делимся!..
-Шайбу! Шайбу!- послышалось радостное с соседнего холма.
Стихли, прислушались.
-А-а, это они «рашен, рашен» скандируют!
-А чего на английском? Наши же, россияне!.. Отвыкли, что ли, за бугром? Нук, позовите их… Вон, подвесной мостик есть…
-Не-е, им оттуда сопереживать сподручней. Хрен кто вернется.
-Может, мы?.. По подвесному?.. Туда?.. А?
-Здрасьте! У меня здесь четыре бутика да два ресторана!.. Щас! Попрусь я! Здесь пока погужбанимся, успеем еще туда! Упертый!- окликнула очкастая лидера. –Да скажи ты этим юнцам: пусть рты захлопнут! Займи их делом! Пусть скандируют что-нибудь… Или еще что-нибудь…
-Каким их делом занять, чего ты мелешь? Дороги да дворы обустраивать?.. Без них уж делают… Да и не умеют они… На горках только потусоваться, покачать что-нибудь да потребовать…
А историк смотрел вниз понимающими глазами на все растущую колону молчаливого люда и не мог избавиться от навязчивой мысли: «Слава Богу, у нас не Северная Африка, слава Богу…»
-…пять миллионов восемьсот тысяч…
Он не оглядывался. Он понимал, что Северная Африка бывает разной. А итог- один. Та колона. За спиной. С навечно опущенными лицами. И страшно было работать декоратором в этой пьесе. Для особых поручений.
-…двенадцать миллионов семьсот тысяч…
-…тринадцать миллионов…
27.12.2011
Своё Спасибо, еще не выражали.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.