Воздаяние. Гл.6

Г Л А В А 6

Она не любила собак.
Не сказать, что бы ненавидела- просто, не любила и побаивалась. Был случай в детстве, когда на нее бросился соседский пес. Подрыл землю под воротами, выбрался наружу и обалдел от свободы. Всех облаивал. А на нее бросился, потому что почувствовал в ней беззащитность. Ухватил за валенок, повалил в снег. Ребятишки быстро отогнали его, но вот этот детский страх, видимо, в ней остался.
Когда муж предложил завести щенка, она устроила ему дикую некрасивую сцену. Стыдно потом было. И за базарную истеричность, и за то, что повзрослевшие дети все слышали. И особенно стыдно было оттого, что муж сидел перед ней, внимательно слушал- и молчал! Молчал! А она еще больше заводилась от этого молчания!
Некрасиво все вышло.
Он выслушал ее тогда до конца. Посмотрел, как она, всхлипывая, закуривает сигарету у окна и пошел из комнаты. Лишь у дверей обернулся и сказал:
-Тебя лечить надо.
Она едва не запустила в него пепельницей, но испугалась, что попадет в голову. Обидно было- до слез! И лишь через два дня поняла, что он имел ввиду.

Она тогда поздно вернулась с работы: были приемные часы в поликлинике.
Еще из прихожей услышала голос дочки, затем общий хохот. Разулась, прошлась по квартире. Семья маячила на балконе. Она помахала им рукой, ушла в спальню переодеваться. А через минуту они ввалились вслед за ней.
Дочь несла в руках щенка. Они знали, чем ее взять. Собственным счастьем и радостью.
-Мам, мам! Посмотри, какой щенок! У него уши, как тряпочки!.. Они встанут, когда зубы сменяться, ты не бойся!
Дочь совала ей щенка в руки и светилась. Сын стоял рядом и тоже улыбался.
Щенок быстро-быстро перебирая лапами вскарабкался к ней на плечо и полизал сережку в ухе.
Жена брезгливо дернула головой, но пересилила себя и погладила щенка по морде.
Ребенок. Глаза ребенка. Чистые, прозрачные и пока наивные. У детей тоже такие. Непонимающие. Бездонные.
Ее поцеловали в затылок.
-Надо же как-то лечить твою фобию,- услышала она сзади. –Не бойся, Надюша. Эта собака тебя не тронет.
-А я и не боюсь, с чего ты взял? Это «она»? Как ее зовут?
Она опять осторожно погладила щенка.
-Герта.

. . .

Странно к нему пришла любовь к животным.
Он тогда гостил у бабушки. Семилетний любимый внучок.
Бабуля постоянно что-то делала. Или готовила, или убирала. А если не готовила и не убирала, то возилась на огороде. И лишь изредка отвлекалась от дел, садилась, распаренная, подуставшая почитать книжку внуку или поиграть с ним в карты, в «пьяницу». И опять торопилась по делам.
И так получилось, что любимым развлечением для него стало разглядывание по сотому разу картинок в новеньком букваре да игры с котенком. Тот, рыжий, ершистый, тоже был не прочь поиграть. Гонялся за клубком, за фантиками, ловил «зайчиков» от зеркальца. А ему больше нравилось раскрутить котенка вокруг себя за лапы и бросить на бабулины подушки. Смеялся до слез, видя, как котенок пошатывается, точно пьяный на улице, и старается ушмыгнуть под кровать.
А один раз он промахнулся, и котёнок ударился о стену. И лежал на кровати, жалобно мявкая, и не мог встать.
Он бросился на двор. Увидел бабулю и уткнулся ей в живот, заливаясь слезами.
-Ты чего, Сашенька? Что случилось?- переполошилась та.
А он захлебывался в реве и ничего не смог сказать.
Оклемался тогда котенок.
А он на всю жизнь понял: прежде, чем что-то сделать людям- примерь на себя. Что ты почувствуешь, если ударят головой о стенку.


. . .



-Ты знаешь, дружок,- донеслось до него через плотную повязку. –я не в курсе, какая у тебя последовательность была. Перечень наизусть знаю, а вот последовательность- извини… Значит, будем действовать, как Бог на душу положит?.. О, вот еще что: они же видели все! Как я забыл! Сейчас, погоди…
Повязку на лице Григория ослабили, спустили вниз, чуть пониже глаз.
Мужчина в камуфляже, в черной вязаной шапочкой с прорезью для глаз стоял напротив и внимательно смотрел сквозь эти прорези.
-Начнем, пожалуй?..- спросил мужчина чуть вопросительно. –Чего время тянуть? Дай Бог, может, это тебе все-таки поможет… Та-ак, давай с ребер… Четыре штуки… Правильно?
Гришка задохнулся от дикой боли. Хотел заорать- кляп во рту не дал. До «камуфляжного» мужика донеслось лишь невнятное «бпха…бпха…»
-Больно, что ли? Да ты что!- делано удивился мужик. –От ты посмотри! Она ж еще и визжала, поди? Чего визжала? Ты ж ее ласкал, да?.. А нам, дружок, кричать нельзя... нельзя… Народ сбежится- докончить не успеем. Список-то большой еще… Дальше пойдем? Может, остальное все попроще, полегче… Как девичьи ласки… Девчонки- то ласкали уже?- Мужик деловито поправил узел веревки, которой Гришка был привязан к дереву. –Так. Перелом левой лапы…- И мужик резко ударил кастетом по левой Гришкиной руке.
Гришка потерял сознание.
Очнулся от чего-то ласкового и прохладного, будто в рай попал. А через секунду тело вновь вспомнило о боли. Он открыл глаза. И увидел близкие напряженные глаза палача. Тот облегченно вздохнул.
-Фу-у, я уж думал- ты надолго!- Отбросил мокрую тряпку в лужу. –Теперь давай так: я буду говорить, спрашивать, а ты мигай глазами, лады?
Гришка быстро- быстро замигал, хотя все сознание его было сосредоточено на руке, на нестерпимой боли у локтя. Боль пульсировала на вдохе- выдохе. И ныло за грудиной.
-Запомни первое: я тебя не убью.- Гришка опять замигал. –Не мною жизнь тебе поганая дана- ни мне и забирать ее. –Мужчина замолчал, огляделся. Вновь посмотрел на привязанного к клену Григория. –Это тебе чужая жизнь по барабану… И боль чужая… Я же знаю, о чем ты сейчас думаешь… Думаешь: выживу- из-под земли его достану?.. Порву, падлу, на лоскуты… Если дурак- конечно, будешь искать… А если не дурак- вспомнишь, что испытал. И что она испытала от тебя перед смертью.
Гришка замычал. На него накатил такой страх, что он забыл про боль! Страшно было не от того, что говорил мужчина, а от того, КАК он это говорил: спокойно, без эмоций, будто лекцию читал у них, в универе.
У Гришки все поджалось в паху.
-Челюсть-то как, ногами ей сломали? Или палкой?
-М-м-м-м!!!- замычал Григорий, задергался и обмочился.
Палач смотрел, как темнеют на нем джинсы.
-Не бери в голову… Со мно-огими такое случается! Тем более, до яиц мы еще не дошли… Просохнуть успеешь. С челюсти начнем.- Он кулаком врезал Гришке в нос. Кровь хлынула, заливая одежду. –С челюсти. С челюсти! С челюсти!!!
Кулак впечатывался в Гришкино лицо, кроша и зубы, и кости, и хрящи.