Воздаяние. Гл.1

Г л а в а 1



Жуть, какие морозы стояли той зимой! Народ кутался в одежды. Птицы залетали в открытые подъезды: отогреваться. Бомжи и бродячие собаки забились в подвалы. Лопались водоводы. Школы прекратили занятия. Машины не желали заводиться. Все покрылось лохматой снежной изморозью.

Александр чуть ли не бегом спешил домой после ночного дежурства. Дыхание жестким инеем оседало на воротнике, усах, бороде. Холод добрался, кажется, до самого сердца. Мысль о том, что надо еще и с собакой через полчаса прогуливаться, настроение не улучшила. В эти утренние темно-синие часы он даже ненавидел свою собаку. Спать бы сейчас да спать… Ни к чему сейчас собака. Кошка б намного роднее была… И чая крепкого стакан. Или чуть-чуть водочки… Праздники, как-никак… Каникулы рождественские.
Поднятый воротник и визгливый скрип снега под ногами не давали ему услышать тихий скулеж за спиной. Так бы и шел, если б собака не забежала вперед. Забежала и остановилась, поочередно поджимая лапы. Маленькая, худая, с короткой шерстью, ножки-спички. Несуразная, как детская поделка. Узкая мордочка. Вылупленные глаза. Уши-лопухи.
Сашка, не останавливаясь, прошел мимо. Много их, собак таких бродило по городу. Всех не нажалеешь. И так периодически подкармливал, вынося недоеденное Гертой.
Собака снова забежала вперед, смешно перебирая «спичками», и жалобно вякнула.
Он остановился. До подъезда оставалось метров десять.
-Ну, куда я тебя?.. В подъезд запущу, а ты нагадишь… Прибьют к чертям собачьим. Подожди немного, пожрать вытащу…
Дворняга опять жалобно пискнула.
-Чего ты? Штирлица, тоже мне, нашла… Жди. Вынесу…
Забежал в подъезд. Собака даже не попыталась сунуться. Покорно «танцевала» на бетоне у двери и смотрела на него.
Домашние спали. Эти праздники как-то расслабили всех, обленили. Да и светало поздно, после десяти. Лишь Герта, 6-летняя немецкая овчарка уже стояла у порога с тапочком в зубах и вертела хвостом.
-Здравствуй, здравствуй, хвостатая,- тихонько проговорил он, присев на корточки. –Здравствуй, милая,- Погладил по лобастой седой морде. –Дай тапок. Тихо, тихо, разбудишь всех!- запшикал он на собаку, громко лупцующую хвостом по двери. –Кушать идем…
Разулся и, не раздеваясь, прошел в потемках на кухню. Прикрыл плотно дверь. Овчарка уселась у плиты, ожидая кормежку.
-Сейчас, родная, покушаем…

Когда они через полчаса вышли на прогулку, дворняга дожидалась их у подъездной двери.
Герта рванулась к чужой собаке, но резкий хозяйский окрик и короткий поводок ее остановили. Она зарычала, вздыбила на загривке шерсть.
Дворняжка не испугалась. Лишь отскочила из предосторожности и, продолжая трястись от холода крупной дрожью, не отрываясь смотрела на Александра.
-На, рубай.- Тот вынул из пакета одноразовую чашку с теплой мясной кашей. –Рубай, рубай…- Сам же, чтобы не мешать незнакомке, быстрым шагом повел овчарку в посадки. Герта шла рядом и постоянно оглядывалась назад. И скалила клыки.

Щенка они увидели на обратном пути. Он выполз из-под укутанных труб теплоцентрали к ним, на тропинку. Герта была без поводка, поэтому Сашка даже не успел опомниться, как она оказалась рядом с ним.
-Фу, Герта!- запоздало скомандовал он. Он никогда не боялся, что она с кем-нибудь сцепиться, кого-нибудь покусает… Боялся подхватить какую-нибудь заразу от бродячих псов. Мучайся потом всю жизнь, лечись… Зарплаты не хватит…
Странно, но Герта даже не рычала. Он подошел к ним вплотную.
Крупный пушистый щенок упорно пытался подползти к овчарке и постоянно скулил. А за ним тоненькой лентой тянулась темная дорожка крови, хорошо видимая на свежем снегу.
Александр наклонился. И чуть было не закричал: левая передняя лапа щенка была наполовину обрублена.

. . .


-Саш, ну, где ты пропал? Встали- ни тебя, ни Герты… Ждем, ждем, а вы, как пропали!..
-Скоро… Через полчаса приедем,- хмуро отозвался он и отключил телефон.
-Давайте быстрее!.. Мы не завтракали, вас ждем!- не слыша отбоя, продолжала тараторить в трубку жена. Отключила телефон. –Слушайте, ну куда они ездить могли?- недоуменно спросила детей. –Ждешь их, ждешь…

. . .

-Поздно вы его привезли,- высоченный, Сашкиного роста, худой ветеринар поправил очки. Молодость, видимо, его смущала, и он старался говорить значительно, с паузами и соответствующим выражением лица. –Крови много потеряно. Увы… Ничего поделать не могу… Медицина, так сказать, бессильна…
Он принялся стягивать перчатки.
Александр тупо глядел на дергающуюся собачью культю. Затем перевел взгляд на доктора. И посмотрел на него так же: тупо и не мигая. И медленно- медленно протянул к нему руку. Мертвой хваткой скомкал ворот халата вместе с воротом рубашки и притянул доктора к себе вплотную, глаза в глаза.
-Если щенок сдохнет- тебе не жить. –Слова его, монотонные, без эмоций, жутким метрономом нарушили тишину пустынной операционной. –Делай, что хочешь… Щенок будет живой… Понял, ты?..
Доктор чуть не задохнулся. Он и вырваться-то не пытался, лишь крутил шеей, силясь освободить прихваченную Сашкиными пальцами кожу. И косил глазами, испуганными и мокрыми от невесть откуда взявшихся слез.
-Сдурели вы… что ли?.. Отпустите… Я попробую… Отпустите!..- прохрипел, наконец, он.
Сашка разжал ладонь.
-Что вы, в самом деле?.. Задушили же…- Доктор крутил головой и попутно вновь натягивал перчатки. Руки дрожали, и перчатка не хотела надеваться.
-Одень новые,- подсказал Александр. Сердце в груди перестало колотиться, и он успокоился. –И еще, слушай меня… Если будет заражение крови- ты будешь калекой… Это я тебе обещаю…
-Да что я, Бог, что ли?- взорвался парень. Отчаянный вскрик прозвучал визгливо, жалобно, по-бабски. Парень сам смутился своих эмоций, покраснел и поспешил к операционному столику со щенком.
-Ты не Бог,- в спину ему сказал Сашка. Доктор склонился над щенком, но Сашку слышал и поэтому напрягся. –Ты посланник его. Для тварей этих. Вот и спасай. И не думай о деньгах. Я все…
-Идите сюда!- перебил его парень. –Помогать будете. Видите, я один в праздники дежурю…
Александр натянул перчатки, подошел.
-На улице, поди, подобрали?- Доктор обрезал на лапе шерсть. –Это хорошо. Грязи мало на снегу… Летом хуже… И кровь быстрей сворачивается. Держите! Да крепче держите!- Доктор тоже уже успокоился и даже, как и положено главному за этим столом, командовал. Лишь периодически покручивал шеей с синими кровоподтеками. Сашка спокойно подчинялся, стараясь ничего не перепутать.
-На бутылку, видимо, разбитую наскочил… У меня уже было такое… У отца собака вот так умерла… Обработали плохо и заражение крови… Почти неделю мучилась…
-Не бутылка это… Пузырек вон тот подайте… ага… откройте… Это лезвие… Или пинцет… Я по срезу вижу… Плохо, что вы лапу не привезли… Холод сейчас, может, и пришили бы… Прижилась бы…
-Я не подумал,- виновато ответил Сашка. –Прости меня, доктор. Перенервничал я что-то…
-Бывает.


…Он закрыл за ними тяжелую металлическую дверь на щеколду и долго смотрел вслед через глазок. Затем прошел в кабинет, уселся в кресло и закурил.
Может, сообщить, все-таки, в ментовку? Чем черт не шутит… Вдруг- не выживет щенок?.. Да и следы пока на шее есть… Бывают же психи такие… Стыдно-то как… Как мальчишку за шкирку таскали…
На глаза попался не убранный пока, в пятнах крови, не протертый операционный стол.
«Посланник»…
«Посланник»…
Он резко крутанулся на кресле к компьютеру и стер записи с камеры видеонаблюдения за сегодняшнее утро.

. . .

Сашка подошел к подъезду.
Дворняга сидела на бетонном крыльце. Каша- нетронутая, с кусочками мяса поверху- смерзлась в ледяной комок.
Дворняга уже не скулила. Тряслась и смотрела на них безразличными глазами. И даже не прореагировала на Герту, когда та осторожно, сверху ее обнюхала.
-Ну, чего ты, дружок?.. Или подружка?..- Сашка неловко склонился над псиной: уснувший за пазухой щенок мешал двигаться. И, неведомо, по какой прихоти, подхватил рукой дворнягу.
Ничего не отразилось в выпуклых собачьих глазах. Только безразличие и безверие. Она даже морду отвернула в сторону.
Сашка приоткрыл подъездную дверь, попридержал ногой.
-Давай, давай, заходи быстрее,- поторопил Герту. Лифт поднимался, кажется, целую вечность. Восьмой этаж.
-Все. Приехали, ребята. Дома, кажется…
Уверенности в Сашкином голосе не было никакой.