Житие ты наше уральское, Ч.1, гл.11-12

Г Л А В А 11

«О Т Ц Ы И Д Е Т И »

( Монолог Сережкиного тестя, Александра Васильевича Бурого, 1949 года рождения, произнесенный поздним вечером 19 мая 2009 года после празднования дня рождения Степаныча, и обращенный другу, Полешову Игорю Корниловичу, прикорнувшему здесь же, в дворовой песочнице )


...А я тебе точно говорю: проблема «отцов и детей» не давала покоя, колбасила и стояла костью в горле человечества ещё со времен Адама. Просто хват- Тургенев успел застолбить сей бренд: «отцы и дети» - да так и повелось величать данный, почти неразрешимый вопрос. А ведь могло быть и «тётя и племянник», и «бабки и внучки», и «папа Карло и Буратино»... Как угодно... Но суть от этого не меняется. Да что там- суть!.. Вообще ни бельмеса не меняется! Как было младое племя тупым, бездарным, безынициативным и безнравственным, так и осталось! Мировые светила бьются над тем, как найти контакт и направить в нужную колею это бездарное семя, ан нет! Семя делает неприличные жесты, нагло ухмыляется и норовит воздвигнуть стену отчуждения меж собой и сбрендившими, по их мнению, «отцами». И, поистине, надо быть бекмамбетовской лошадью, чтоб пробить сию стену. Тем более, эти супостаты строят её довольно прочно. Эх, выполоть бы эту поросль, да засадить новой, воспитанной и порядочной. Но- что есть, то есть. Надобно пропалывать и взращивать... А до того- попробовать выжечь каленым железом. Ежели дадут.
А иногда, в самый напряженный момент, когда ты объясняешь этим сволочам, что они неправы, что так жить нельзя, что «ну как же вам вбить это в голову?!», они наивно спрашивают с широко открытыми глазами: «Дядь Шурик, а вы Дед Морозу пробовали писать?» Ты отупело и недоуменно пытаешься вникнуть в суть вопроса, хлопая слезящимися, уже бесцветными в старческих прожилках глазами. Открытый полу беззубый рот шамкает тонкими синеватыми губами, а провокаторов уже и след простыл — им стало скучно, и они ушли. Хорошо я сказал? Не противно, не стыдно — скучно. В надцать лет многое скучно. Их не заворожили твои сентенции в стиле «Болеро» Равеля, монотонно- дурманные, не потянули за собой в дали дальние. Им оказался ближе дурацкий ритм Вивальди в подаче их любимой китаянки, представляешь?


А ведь сама грандиозность свершенного нами должна была сподвигнуть, так сказать, их на новые свершения, слушать нас с разинутыми ртами и замиранием сердец: « Тихо! Тихо! Сейчас ещё что- то скажут! Или сделают!»
И делали! Да, делали! К бабушке не ходи! И говорили! И космос- наше! И БАМ- наше! И пенициллин- наше! И смена трёх формаций, и салат «Оливье» и даже предполагаемый поворот рек- тоже всё наше!
А у них что? Интернет, это бисово отродье? Птичьи, свиные и прочие животные гриппы? Кока- кола, чипсы, Чичолины? Нет, хотя это... так... промежуточное время... Коллайдер они, видите ли, запустили! А получился пшик! Ещё полгода ждать! Даже кометы у них какие- то нарошечные, непутёвые. Пугали- пугали этой кометой Галлея, чистое исподнее готовили, а всё мимо! Нет, чтоб шандарахнуть, как н а ш, Тунгусский! Ахнул- аж на всю Ивановскую!
Нет! Нет размаха у нонешнего поколения! Мелковато оно, мелковато! А внимать нам им, видите ли, запад... извините, зазорно. Хотя, положа руку на сердце, должен признаться, что и у нас имелись недочёты. Взять хотя бы тех же «светил»... С а м гений детской психологии Бенджамин Спок, всю жизнь посвятивший воспитанию этих непутёвых в планетарном масштабе, не смог наладить контакт со своими детьми и, ставши от этого деспотом, наплевал в ограниченном семейном кругу на созданную им же науку, воспитывая их, как Бог на душу положит. Или как ремень в ладошку ляжет...
А Жюль Верн, любимейший писатель юношества?! Тиран, нудота, Аракчеев!
А Луи дю Фюнес, комик столетия?! Мелочник, скряга, педант!
Да, теплая компания собирается, нечего сказать! И это известные, почитаемые люди!!! Авангард, так сказать, ети ж его! Сенсеи! Гуры!
… Господи, да что я заладил «Спок, Спок...»! Володька с Толей Мишановым, зятёк мне рассказывал, порой не могут общаться со своими отпрысками, а я - «Спок, Спок...» А ведь он в умении воспитывать детей и рядом с этими друзьями не стоял.
Помню, когда Толин Кирюшка сбежал из дома в десятилетнем возрасте в поисках приключений, его, при поимке после восьмичасового розыска всеми родственниками и знакомыми, никто и пальцем не тронул, не говоря уж о вопросах с пристрастием! Так... пригладили слегка прическу... А Толя (вот пример для достойного подражания!), нащупав больную струнку в душе сына, всё время поминал его мать, стоящую рядом в зарёванном виде. После этого разговора больше не было ни о д н о г о случая, чтоб Кирилл уходил из дома более, чем на сутки- двое. Это ли не чуткое отношение к подрастающему поколению?!
А непосредственность Володькиной Дашки? Проявление этой раскрепощенности в шестилетнем возрасте порой вводило в краску и даже шокировало, вплоть до госпитализации, некоторых взрослых!
Отдыхая на даче друзей в кругу родных и близких, она с упоением юной кокетки хвасталась дяде Толе, что у ж е (подумать только!)носит колготки, а не чулки! В шутку сказанное «Не верю!» возмутило её до слёз и, со словами «Честное слово!» и вытаращенными до предела глазами, она задрала платьице и показала, что это д е й с т в и т е л ь н о колготки! А через пару часов, уже в темноте, когда мужики, напарившись в баньке, голышом бегали окупываться в бак, она кричала с веранды: «Дядя Толя! Пробегите ещё раз! Я не вижу отсюдова!» Анатолий, с чего- то застеснявшийся, отсиживался в баке, щелкая зубами от ледяной колодезной воды до тех пор, пока Дарье не наскучили смотрины, и она не ушла чаевничать к женщинам. И, даже переболев после этой купели двусторонним воспалением легких, Анатолий не озлобился и словом не обмолвился Владимиру о просчётах того в воспитании дочери. Прирожденный такт либо толстокожесть тому причина- нам неизвестно, но поступок, признайтесь, благороднейший, достойный похвалы!
А восприятие юмора? Господи! Ну, почему здесь- то никакой преемственности нет?! Тортом в физиономию- это же должно смешить в любые времена! Или Петросян!.. Как загнёт что- нибудь! На века же!..
Нет! Сидят, уставились пустыми глазами на экран, шептаться начинают, а потом и вовсе сматываются! Ни стыда у людей, ни совести! Для кого Евгений старается, в сотый раз про сантехника рассказывает?! Для нас, что ли?! Вам! Вам вдолбить хочет высокие понятия юмора и сатиры! Мы- то всё это уже знаем, приобщились... Это... дай бог памяти, когда первый раз- то услышали?.. в семьдесят пятом?.. нет, в семьдесят восьмом году! Во-о, и до сих пор смеёмся! А вы... Э- эх... Живанецкий у них, Живанецкий. Несёт какую- то лабуду, слушать противно, а им смешно. Одногодок, поди, мой, а шутить не научился... Или эти, бандиты, иначе и не назовёшь, в «Прожекторе Перис... Прис...», тьфу ты, прости мою душу грешную! Садить таких надо! На пятнадцать суток, не менее! Одно слово- Равшаны с Джумшутами!
А вот Масяня мне у них нравится! И «Тупой, ещё тупее» мне по душе. По- детски наивно, правда, глубины нет, но смешно.
Но Кэрри этот придурошный!.. И рожи-то строить не умеет, а всё туда, в комедию... Вот в наше время строили так строили! На Эйнштейна посмотрите! Это я понимаю: человек шутит, язык в пол фотографии! И ведь даже без носков, говорят, ходил, а чувство юмора сохранилось! Крепкие люди тогда были, крепкие! А эти над чем смеются? Горе одно!
Зашёл я здесь как- то по случаю к знакомому. Работали вместе по профсоюзной линии лет двадцать семь с половиной на радиозаводе. Немного не вовремя зашел. Детишки его с друзьями вернулись из похода по уральской реке Юрюзань. Детишки, правда, взрослые. За тридцать всем. А всё, как малые, какую- то романтику ищут. Остепениться бы пора, солидность приобрести... Да и неприлично, с моей точки зрения, директорам да главбухам шляться по лесам и песни у костра горланить. Люди же могут увидеть. И что подумают после этого?..
Посидели, как водится, за столом, по стопочке- по другой пропустили. А ребятишки не умолкают, всё впечатлениями делятся: и так- то было, и то- то видели, и это- то случилось...
Тут им Игорь Корнилович и говорит: «Вы, дети мои, хочь бы мне переписали что- нибудь на видеомагнитофон, раз камеру с собой таскаете... Я бы и товарищу своему показал, и сам посмотрел... А то всё россказни да россказни...»
Скорые детишки оказались. Мы и первую еще не успели приговорить, а они уже несут запись с последней вылазки. Прихватили мы с Корнилычем кое- что для закуси со стола, да отправились к нему в комнату: смотреть, как наша молодёжь свободное время проводит.
И вот, честно говоря, позавидовал я товарищу! Как на духу говорю!
Снимают берег реки, по какой они сплавляться должны. Каждого для начала снимают, и каждый передаёт привет папе- маме! Здесь же где- то дети бегают, птички чирикают... Уж на что я крепкий- и то от умиления чуть слеза не прошибла! Доброе потомство выросло, доброе!
Потом сплав начался. Смотрел я его, признаться, отрывочно. Замутило меня от качки. Вверх- вниз, вверх- вниз... Кто ж такое выдержит? Пришлось периодически отлучаться. А им хоть бы что! Сидят в своих спасательных жилетах, песни поют.
А когда в пороги заплыли, то я вообще смотреть не стал: уж шибко дурно мне стало, того и гляди утопнем, и снизу вода, и сверху...
Зато когда на привал встали, то мы с Корнилычем расслабились: как- никак, позади всё, пора и по- маленькой... Налили, поздравили всех с прохождением порогов, оприходовали. А место- мать моя женщина! Тишина! Заводь какая- то бирюзовая! Песочек белый- белый! Солнышко лупит! Костерком потягивает, ушицей!
Открыли вторую. А тут и женщины купаться пошли. Причём, не жены наши, ...идесятилетние, а юные, ...цатилетние. Все такие... во- о! Что твоя Осеменович. Или Анастасия Заворотник. Колер, конечно, другой. Игорь Корнилович сразу же предложил: «Александр Васильевич, давай за дам!..» Мы наполнили фужеры и стали ждать, когда они вынырнут из реки.
Здесь- то и случился этот самый казус. Вынырнуть- то они вынырнули, но почему- то не вчетвером, а втроём. И не в реке, а в каком- то бассейне. И не в купальниках, а совсем в безкупальниках.
Засуетились мы с Игорем Корниловичем, заавралили, раздеваться бросились, дабы спасти невинно утопшую четвертую душу, но не успели. Откуда не возьмись, явились какие- то незнакомые парни, мускулистые, как значкисты ГТО, и давай бегом одежку сбрасывать! Да и девоньки выплывшие им во всю помогали. Ну, думаем, за этими дело не встанет, спасут потерявшуюся! А вот вам, дорогие соотечественники! Ошиблись мы на все сорок градусов! Здесь такое началось! Я уж подумал: «Лишка с Корнилычем хватили». Посмотрел на посуду: нет, вроде норма, вторую только докончили. А напротив такое творится! Я себе во сне такого не позволял! Даже с подчиненной по Коелгинскому мраморному карьеру Юлией Владимировной Тимошенко! А здесь!!! При людях!!! Да вперемежку!!! Да долго- то как!!! Мы б так не смогли. А что, придешь с работы, уставший, как собака, башка уже забита мыслями о завтрашнем дне- кого прижучить, а кого и похвалить, тяпнешь соточку под борщец и, ежели в сон не клонит, то минут этак пяток можно побаловаться... А далее- то как?.. Ложки, что ль, привязывать чайные?..
Но у этих ложек не было. Ни чайных, ни половников... А работали! Да ещё как! Я считаю, что всё дело в тренировках. Ещё Суворов говорил, что тяжело в учении, зато легко на работе. Так я Корнилычу и заявил. Он согласился. Только всё не мог понять, который из этих мужичков его зятёк. Про утопшую мы с этими ребятами как- то забыли...
И совсем уж было к кульминации дело клонилось, как зашёл так некстати помянутый Корнилычем зять с дочкой и друзьями. И как- то ступорно встали у входа. Минуты две стояли, глазели то на нас, то на спасателей с купальщицами.
Но тут Игорь Корнилович паузу прервал. Поднялся и по- отечески так, но строго (у меня прям мурашки на левой половинке заерзали) говорит:
-Так вот вы чем, доченька моя с зятьком, на своих сплавах занимаетесь! А то, что одна из ваших не выплыла- вам по барабану?!-
И как грохнет кулаком по столику! Пустая бутылка- бряк! - и на пол!
Вот тут- то я и услышал, как молодёжь смеётся. Гомер и рядом не стоял! А один, прям, скрючился весь и выпрямиться не может! Может, с детства болеет чем- то?.. Машет что- то рукой и сквозь слёзы орёт: «Наташка, Наташка, кто ж на порнушку сплавы пишет?! Их же кондрат хватить мог!»
Я на спасателей взглянул: нет, здоровяки, работают вовсю, сердечным приступом и не пахнет, к чему он про кондрата ляпнул?..
В общем, не досмотрели мы с Корнилычем съёмку до конца. Спать пошли. А вот над чем молодёжь смеялась- так и не поняли. Видимо, все же спасли ту, четвёртую... Иначе с чего веселиться- то?..



Г Л А В А 12

«Видения, оккультизм и прочие химеры,
или встречи на высшем уровне»


Толе Мишанову приснился Путин Владимир Владимирович. С ним, не от мира сего, подобные ляпы иногда случаются. Я имею ввиду- с Толей. Дорога в сад не отремонтировал, фасад вдоль участка не покрасил, а туда же- с Владимиром Владимировичем встречаться! Больной, одним словом. По- человечески же встречаться надо!
Смущаясь и краснея, Толя искоса посматривал на ребят, блестя кругленькими рабфаковскими очечками 30- х годов. Замызганные землей и навозом адидасовские шорты сползали с добрых чресел, и он их периодически подсмыкивал.
-Дурачки вы, дурачки,- в голосе его звучала укоризна. -Он просто объявился с женой- и всё. Это же сон! Раз- и всё! А вертушки и оцепление появились позже, когда Ленка учила Людмилу Александровну огурцы солить.-
-В пику Мишель Обаме, что ли? Да и какие огурцы?! Июнь на дворе!- Лёшка корчевал старую яблоню. Окопал вкруговую, обрубил топором побочные корни, и, засадив ломик под основной, навалился на него всей массой. С другой стороны кажилились в подмоге малохольные Володька с Сережкой.
Пенёк, на удивление, подался легко и споро. Ребят силой инерции разметало по газону.
-Я понимаю: у Вовки, в теплице, на навозе- и в мае огурцы появятся!- продолжил, вставая, Мамлин. -А у тебя- то откуда? В открытом грунте всё растёт. Уйди отсель, кобыла!- прикрикнул он на путающуюся под ногами Ульрику.
-Э- э! Хватит ругаться! Айда к столу!- прервал их Степаныч, неся по пятёрке шашлыков в каждой руке. -Лен, мы идём?! Шашлыки готовы!-
-Идите, идите,- отозвалась та с веранды. -У меня тоже всё готово!-
Гости, как разбитый партизанский отряд, потянулись со всех уголков двенадцатисоточного сада. С чувством выполненного долга рассаживались за громадным столом на веранде.
Ворота покрашены. Колодец почищен. Старые деревья выкорчеваны. Прогнивший пол бани поменян. И баня, в ответ на заботу, благодарно наполнялась жаром от каменки и ароматом веников и свежего тёса.
Заливался в кустарнике местный соловей. Остатки майских жуков пикировали на наполненные горячительным разномастные фужеры и стаканы. Садовая плодожорка, одуревшая от обилия жратвы, здесь же, на листьях, и засыпала. День смеркался и плакал от умиления.
За столом, наконец- то, все расселись.
Редко они так собирались, чтоб с женами, детьми, внуками у ребят в саду. Раза два в год, не чаще. То у Володьки, то у Анатолия... Собирались бы и чаще, но городские хлопоты засасывали и тянули то на озёра, то на рыбалку, то в гаражи... А сад... Как- то далековато (пятьдесят верст!) и не с руки... Да и сам сад... Странный он какой- то... Взять хотя бы его двойное название «Тракторосад №6 «Юбилейный». И сколько в конце кавычек ставить?! Вот и мы не знаем! И как в таком саду жить?
А как много удивительного и загадочного творится на его просторах. Засилье ёжиков. Бешеные урожаи черноплодки. Отсутствие мухи це- це. Появление ужастиков про «Черного дачника», основанные на рассказах почивших в бозе очевидцев. Странные вещие сны, как сегодняшний, Толин... Хотя Анатолий, как приземлённый человек, всё сваливает на близость Щучанских химскладов. При этом он рисует «розу ветров» и прикладывает метеосводки о его силе и направлении на момент случившегося. На резонный Володькин вопрос, как объяснить появлении «Черного дачника» в полное безветрие, Анатолий начинает злиться, наполняться слюной и желчью. Затем желчь из него выходит вместе с фразой: «Да ты мне по- ка- жи его!!! По- ка- жи!!!-
-Не знаю, не знаю... На Двенадцатой Восточной вчера его видели в два часа ночи. Я что, за тобой в темноте бежать должен?-
-Если хочешь, чтоб поверил- прибежишь!-
-Ну- ну, ты сказал...-
-Толя. Толя!- Степаныч постучал шампуром по стакану. -Ты поосторожнее с этой оккультикой... «Есть многое, мой друг Гораций...» А я Володьке верю!-
-Да иди ты, Степаныч, со своим Горацием!- обиделся Мишанов. -Ты вот с этими поживи восемь лет в одном саду,- кивнул он на Володьку с Ульрикой. -а потом уж говори: верю- не верю, врёт- не врёт... Они уже столько здесь про меня насочиняли- на улицу выйти стыдно!-
-То- то стёкла в машине затонированы...-
-Ё- моё! Мы что здесь собрались?- возмутилась, наконец, Ленка. -Споры ваши слушать?-
-Всё, ребята, шабаш! Потом договорим! Дорогие Елена Петровна и Анатолий Григорьевич!..-


...-Я вас что, работать к себе зову? Перед соседями, прям, неудобно! Отдохнуть зову же! В следующий раз и звать не буду!- с обидой выговаривал через час Степанычу Анатолий. -К Вовке постоянно ездите и ничего не делаете, а ко мне- так обязательно горбатиться надо, перед соседями позорить! Будто у меня своих рук нет! Я же не всю жизнь в директорах ошивался! Я же токарь- карусельщик 6- го разряда! Меня везде посылали! И я на входе висел! Тридцать на пятьдесят! И в Козельск посылали, и в Кривой Рог! И в цвете висел! И черно- белый висел! И призы брал!-
Толя, как глухарь на токовище, вперил взгляд куда- то вверх, никого не слушал и говорил, говорил...
-Да ладно ты!.. Давай выпьем! Ты про Путина- то расскажи! Какой он из себя? Интересно же!-
Выпили.
-Ну- у... нормальный мужик... простой... «Если что, говорит, Толя, я тебе помогу. У меня и связи и возможности есть.» Потом председатель наш Трофимыч подошел- он и ему грунтовку до переезда обещал отсыпать...-
-А чего приезжал- то?.. Да ещё с женой...-
Толя долго и тупо смотрел на Мамлина. Тот адекватно пялился на него.
-А я не понял,- наконец со вздохом облегчения сознался Анатолий. –Что- то говорили, говорили, а зачем приезжал- так и не спросил...-
-Кто?- сунулся в разговор подошедший Сергей.
-Да Путин! Ну, не из- за огурцов же!?-
-Не скажи... Если уж Мишель Обама редьку выращивает, то нам сам бог велел огурчики солить! Ты пробовал, какие у Ленки получаются? Вот то- то!-
-Да не редьку, а хрен Обама собирала у Белого дома.-
-Может, и хрен... Нет, я всё думаю: такой человечище- и в этакую даль запросто попёрся! От Чернявской до столицы, поди, тыщи две верст будет... А, может, проездом? Куда- нибудь в Ханты- Мансийск... Там сейчас денег не меряно, все на гастрольный чёс едут...-
-Ты тоже... сравнил... Владимир Владимирович и Маша Распутина... Думай сначала!-
-А что?.. Символы- они и есть символы...-
Ленка незаметно отошла от ребят и уселась к поющим на веранде женщинам.
«Ой, да не вечер, да не вечер...»
Дождалась, пока допели до конца.
-Девоньки! У наших мужиков что- то с мозгами не в порядке!-
-Да знаем...-
-Сейчас слушала их- и страшно становится! Мой, придурошный, сон видел, а они сидят сейчас все и охают, что не так встретил Путина, не то спросил... Девоньки, они ж больные!!!-
-Да знаем,- повторили девоньки. И опять завели:
«Я часто брел по бездорожью...»
-Ты, Лен, не заморачивайся,- обняла её Валентина. -Они не всегда такие... ущербные... Да и не всегда врут. У тебя ж и взаправду огурчики замечательные!-
-Ну...-
-И насчёт Толи они правы,- подала голос Володькина Надежда. -С а м Путин приехал, а он: футболка драная, портки грязные.-
Женщины, соглашаясь, дружно закивали головами.
Ленка слушала их с открытым ртом- и медленно сходила с ума. Затем опомнилась, замахнула рюмку водки и быстро- быстро поднялась к молодым, на второй этаж.
А на втором этаже стояло веселье. Ребятишки хохотали. Даже пятимесячный Ленкин внук Тимур весело гугукал в кроватке, пукая и писаясь от смеха.
-Представляете!- силилась перекричать общий шум Анюта, его молодая мама. -Приказал с вертолётов сады опылять! И охрану заставил морковку пропалывать!-
Всё опять потонуло в хохоте. Ленка так же быстро, как поднималась, спустилась вниз.
На крыльце одиноко дремала объевшаяся всего Ульрика. Ленка присела рядом. Безумным взглядом вперилась в беззвездный горизонт. А рука машинально улеглась на собачью голову, принялась её гладить.
Не замечая их, мимо, по тропинке тенью отца Гамлета медленно двигался Володька.
-Ты чего, Володь?- окликнула его Елена.
-Тьфу ты! Чего пугаете?! Степаныч попросил корень найти!-
-Какой корень? До Ивана Купалы ещё не скоро.-
-Да к слову «ухайдакался»! Отвяжись! Не мешай!-
Ленка с Улькой тяжело в унисон вздохнули.
-Ещё и «уханькался» есть слово...-
Володька оживился, засеменил к Степанычу со встречной задачей.
-А, может, и не больные... Дураки разве станут в двенадцать ночи русским языком заниматься...-
Встала. Рика тревожно посмотрела на неё снизу.
-Хотя... Наши- то занялись...-


...Пол- третьего Толю поднял звонок по сотовому.
-Да!-
-Тихо ты, не ори!- быстрый и взволнованный Володькин шепот неприятно щекотал ещё не проснувшееся ухо. -Он здесь, Толя! На Двенадцатой! У четвёртого дома! Его Улька засекла и меня разбудила! Давай ко мне! Сам увидишь!-
-Никуда... я... не пойду,- просыпаясь, медленно ответил Анатолий. -Сам... его... лови.-
-Толя! Толя!- опять зачастило в трубке. -Тогда ты позвони Лёхе! Или Серёге! И скажи, что проиграл спор и «Черный дачник» существует! Иначе я буду звонить тебе каждые десять минут! Ты же завтра опять откажешься, а так у меня «страховка» будет! О! Опять на крыльцо зашел! Тихо, Рика, тихо!-
-Ладно, сейчас кому- нибудь позвоню,- недовольно произнёс Мишанов и отключился. С минуту лежал неподвижно, пялясь в сереющий потолок. А ведь и впрямь этот заполошный каждые десять минут звонить будет, спать не даст. Неужто действительно «черный дачник» существует?
Близоруко щурясь, набрал на дисплее номер Мамлина и чуть не заорал от страха, когда в полуметре от головы раздалась оглушительная полифония траурного марша Шопена.
-Господи! Ребята ж у меня ночуют! Куда ж я звоню- то?!-
И вместо того, чтобы «сбросить» звонок, он принялся искать Лёшкин телефон. Через две минуты ему уже помогали все, кто спал на первом этаже.
До Лёшки же никак не могли добудиться. А, добудившись- услышать разумный ответ: где телефон? Телефон нашли сами. В наволочке. Подсунули Мамлину. Лёшка прокашлялся, строго сказал в трубку «Да!» и стал ждать ответа. Все замолчали в напряжении.
-Ну? Кто? Что?-
-Ой, это же я звоню!- вспомнил Анатолий и отключился. Услышав гудки отбоя, Мамлин свалился на подушку и мгновенно заснул.
-Серый! Степаныч! Вовка звонил! Они с Рикой «черного дачника» выследили! Звал посмотреть. Я... в общем... это... поверил ему... Вот... сообщаю вам...-
Ребята не отвечали и, не мигая, смотрели на него уставшими глазами.
-Он будет звонить каждые десять минут, если я вам о проигрыше не сообщу! Вы уж извините, что ночью…-
Вовкин звонок прервал его.
-Степаныч, это он! На, подтверди, что я проиграл!-
Степаныч взял телефон.
-Да! Это Степаныч.- Долго слушал. Потом вдруг взволнованно спросил: -Вовка! Ты не ошибся? Шрам точно на левой щеке? Ты ничего не путаешь?-
В трубке громко загомонили в ответ.
-Вовка, это тот, с Биргильдов «дачник»! Я же тогда вам всем говорил: он не успокоится, пока не доберется до наших садов! Надо было ещё тогда, в 98- м кончать всё раз и навсегда! Говорил же я вам!.. А если он не один?! Никола звонил: под Кунашаком тоже началось! Понимаешь?! О н и ж а ж д у т!!! Всё! Всё, успокойся! У тебя топоры дома? Это хорошо! Ульку не отпускай с поводка! И двери на запор!.. Мел есть? Ну, тогда известью... Ага... ага... вот это правильно! Ага... правильно... Я здесь тоже ведро поставлю, перебьются одну ночь... Всё! Завтра тебя ждём! О, блин, уже сегодня... Ну, до утра... Да хрен с ним, с этим спором! Живыми бы остаться!-
Лица у ребят серели и вытягивались. Степаныч долго сидел, бессильно опустив руки на колени. Посмотрел на ребят.
-Рты закройте. Жаль, собачки у нас нет. Собачка бы нам сейчас помогла,- глухо произнёс он. -Толя, найди где- нибудь пустое ведро. Вдруг кто в туалет захочет. И запрись на все замки. Эх, собачки у нас нет!- опять с тоской произнёс он. -Дежурить будем. Толя, давай ты первый... Серёжку в четыре разбудишь. Ну, если что- и меня буди. Думал, никогда уж больше в жизни этого не испытаю, а, вишь, как вышло: новая спиралька закрутилась... Лёха пусть спит, ему завтра машину вести. В лес поедим.-
-Зачем?- шепотом спросил Мишанов.
-За осиной.-
Степаныч откинулся на постель и мгновенно уснул с улыбкой Де Нировского Лапши.

Ребята, не сговариваясь, подошли к окну, закурили.
-Серёж, а чего это Лёха на мой номер марш Шопена записал, а? А если я у себя на его номер тоже что- нибудь такое запишу? Обидится же!-
-А на моём номере у него «Реквием» Моцарта записан. А на Степаныче- «Боже, царя храни»... Шутит он так по- дурацки. У тебя выпить что- нибудь осталось, Толя? Что- то муторно на душе. Кошки скребут...-
-На веранде всё...-
Тоскливо посмотрели сквозь запыленное стекло.
-Может, вдвоём подежурим?.. Веселее будет. Да и рассвет скоро.-
-Давай!- легко согласился Толя. -Сереж, а за осиной- то завтра зачем?-
Они посмотрели друг на друга- и отвернулись. Всё было понятно и без слов.
-Ну что, пойдём на веранду?-
-Сейчас, погоди.- Мишанов покопался за дверью и вытянул оттуда метлу. Снял черенок.
-Кажись, осина,- с долей сомнения произнёс он. -Ладно, сгодится. Серёга, кочергу возьми.-
И они тронулись на выход.


...Подкативший рано утром на «Ниве» Володька застал умиротворенную картину: росистый сад в первых паутинных лучах солнца, безмолвный, как на лубочной картинке Мишановский дом, легкий, кудряшками туман и Степаныч, чистивший на крыльце ведро картошки.
-Т- с- с,- предупредил тот Рику. -Не буди никого.-
-Где все- то?-
-Спят ещё. Это у тебя шило в штанах, а люди умаялись, отдыха требуют. Помогай давай. Сготовить успеть надо, а то скоро в лес тронемся.-
-Зачем?-
-За осиной.-
Вовка аж присел от радости.
-Что, поверили?-
-Чему поверили?- недоуменно посмотрел на него Степаныч. -А- а... Ты чертовщинкой да мракобесием- то брось заниматься, Володька. Видел вчера, как у Толяна печка в бане коптит? Он же ни разу её не чистил! Всю трубу, поди, сажей забило. А осинка- первейшее дело, ежели сажа! Запалим- подчистую выдует! У нас в деревне испокон веков от сажи осинкой избавляются! Всестороннее дерево! От любых напастей! Давай! Чисти картоху!-
Вовка достал нож, присел рядом.
-Ну... а вообще- то... как? Весело было?-
-А ты на веранду пройди.-
Посреди веранды на одиноком стуле, будто сиамские близнецы, обнявшись, спали объемный Толя и субтильный Серёжка. Стул стоял точно посередине неровного круга, очерченного обломком белого силикатного кирпича.
Здесь же, в круге, лежали два стакана, пустая бутылка «Распутин» 0,7л и остатки копчёной колбасы на тарелочке.
Рика хищно двинулась к колбасе, но, дойдя до круга, уселась и принялась демонстративно чесаться.
-Да... Это дело- блохи... И колбасы не надо,- заметил Степаныч, посматривая на Володьку.
-Да что ей колбаса,- неуверенно ответил тот. -Я её уже покормил гречкой... С морковкой...-
-Гречка- это вещь. Это тебе не колбаса какая- то копченая.-
-Да брось ты, Степаныч, из м е н я- то дурака делать!!! Вместе ж ребят разыгрывали, а ты меня какой- то чертовщиной застращать пытаешься!-
-Ну, тогда угости девчонку колбасой.-
-Не буду!- твёрдо заявил Вовка. -Тебе надо- ты и иди туда!- кивнул он на круг. Повернулся и ушел дочищать картофель. Спустя минуту к нему присоединился Степаныч.
-Ну чего ты злишься? Посмотри, какой денёк сегодня наклёвывается! Благодать!-
-Да я всё понять не могу, Степаныч: почему Толе так везёт? И соловей у него до двух ночи заливается, как Карузо. И мОроки разные с барабашками являются. И даже Путин к нему, а не ко мне прикатил. А, Степаныч?..-
-Путин, говорят, в Намибию подался... Или в Замбию... -
-Вот видишь! Напряженка такая у человека, а он для Толи всё- таки «окошко» нашел, выбрался! И разницы ему никакой нет: хоть Нгупусука какой- нибудь, царёк тамошний, хоть Толян! А здесь... Честное пионерское, ущербным себя чувствуешь!..-
Степаныч молчал, нарезая канитель из очисток.
Подошла Улька. Незаметно от хозяина перемигнулась со Степанычем, улеглась между ними. И долго- долго плотоядно облизывалась. И пахло от неё не только одной тушенкой.
Вышла, позевывая, Ленка. Потянулась.
-Ребят, а чего там ведра пустые стоят? Ни пройти, ни проехать... Я чуть не грохнулась из- за них!-
-Да так... в наперстки играли...-