Давайте танцевать от Оперного, или...Гл.7-8

Г Л А В А 7



-Ну что, Белый? Выяснил чего- нибудь?
-Выяснил,- угрюмо ответствовал напарник. –Утоп наш журналюга.
-Как утоп?!!
-Какой вверх. Или вниз. Я не знаю. На карьере. Выпил, дурак, наверное, лишку… Или удар хватил. Жара- то посмотри какая стоит! Неровен час… В общем, концы в воду… Не нашли его пока… И от дядьки по шапке получил за машину. Ни за что сейчас не даст! Говорил же тебе: давай спросим, давай спросим… Он и ключи у меня отобрал от машины, и доверенность…
-А если б не дал тогда? И как бы за этим журналюгой следили? На велосипеде?
-Да хотя бы на велосипеде! А то ни машины, ни объекта….
-Слушай! Ты говоришь: не нашли его… А, может, он того… смотался втихаря?
-Нет! Там и ментовка, и «скорая», и пресса была… И некролог уже напечатали…
-Да- а…
Долгое молчание, прерываемое вздохами.
-Белый… А, может, пошарим всё- таки?.. На удачу?.. Чем чёрт не шутит?
-Вот этим чёрт не шутит. Где искать- то? От Бутаков до Ч- бы? Внукам твоим ещё хватит!
-Нда- а…
Долгое молчание, прерываемое зудением одинокой мухи.
-Белый, нам же всё- равно, где плавать… Без машины сейчас ни на Тургояк, ни на Увильды не выбраться. Здесь хотя бы поныряем…
Белый посмотрел на напарника и, наконец, нехотя кивнул…


-Андрей Борисович, по поводу статейки… О пугачёвских сокровищах…
-Да. И что, выяснили?..
-Выяснять более нечего. Автор почил в бозе.
-Что сделал? В чём?
-Извините: утонул.
-Та- ак…- Скрип кожаного кресла. –Это уже интересно! И кто его?..
-Никто, Андрей Борисович. Сам. Исключительно сам! То ли сердце, то ли алкоголь…
-Что значит «то ли»?! А конкретно?
-А конкретно: тела нет. Глубины не мерянные. Поискали, поискали- и закончили. Весны ждут. «Подснежников» и «подлёдников»… Действия официальных служб никаких вопросов не вызывают.
-И что же мы по поводу золотишка решим, а, Иван Хамитович? Заманчиво, не правда ли? Детством пахнет, не правда ли?
-Полностью с вами согласен! Пахнет! Но район поисков!.. Я прикинул: Ватикан и Фершампенуаз вместе взятые…
-Ну и что?! Ну и что?! А мечта детства?! Сокровища, приключения, авантюра?! Вы когда- нибудь вспоминали о душе, Иван Хамитович? О Стивенсоне? О приключениях Блада? О похитителях бриллиантов?!


. . .

Москва… За бортом-….

. . .


Штольня обнаружилась на тринадцатый день.
Когда ребята всплыли у трапа, Саша по запотевшим от волнения маскам догадался: «ЕСТЬ!»
-Ну?! Что?!- на всякий случай спросил он.
Кеша вынул загубник, поднял маску.
-Дай курнуть.
Вытер пальцы о редкие Сашкины волосы, перехватил «бычок» и затянулся.
-Нашли, Александр Анатольевич. Нашли штольню. Два на два. Куда ведёт- неведомо. Отдышимся- после обеда будем исследовать. Линь треба метров сто… Карабины… И ещё один линь, на случай ответвлений…
-Угу, угу,- бубнил Александр, лихорадочно соображая что- то своё. –Где нашли то? Квадрат?
Иннокентий скосился на карту, ткнул пальцем.
-Вот, здесь. Глубина- метров тринадцать...
Александр проследил за пальцем. И выругался. Иннокентий удивлённо поднял глаза.
-Что то не так?
-Нет, нет! Всё нормально! Ты смотри, почти под нами!..
-Ага, повезло…
Александр же оставался хмурым. Не нравился ему квадрат. Ну, очень не нравился! «Ч – 13»!
-Дурак!- объективно ругал он себя. –Не мог отсчёт с другой стороны начать!
Просчитал справа налево. Один чёрт! Опять получалось «Ч- 13»!
-Что ж, судьба,- обречённо подумал он.
Володька, не снимая маски, скрылся в домике. Кеша сворачивал подстилку, на которой восседал Жедяев, дожидаясь ребят.
-И число тринадцатое, и буква «Ч», и день тринадцатый, и понедельник…
-Иннокентий!- вдруг сорвался он. –Ты чего делаешь?! Это что тебе, американский флаг для похорон, что ли?! Сверни по- русски! Квадратиком!
-А я всегда так сворачиваю,- Иннокентий с любовью разгладил ма- аленький свёрток, положил его на Сашкины шлёпанцы. –Айдате в домик, покушаем.
Саша, не обуваясь, полез наверх по обжигающей пятки железной лестнице.


…Он всё успел, пока ребята отдыхали: и лини купить, и карабины, и спиртное на вечер и даже поставить свечки в церкви «на удачу и от сглаза».
Умиротворенный ввалился в домик.
Офис был пуст. И подводного снаряжения не было.
Александр разгрузился, закурил сигарету и сел в любимое кресло: думу думать. По привычке взглянул на часы:13 минут
седьмого. Если они ушли под воду буквально перед ним, то через 18-20 минут должны вынырнуть. Но почему без приказа? И без верёвок? И без записки?.. Дескать, так и так, во столько будем…
И тут Александр два раза вздрогнул! Очень сильно вздрогнул! Вспомнилось! Наружная дверь была открыта! Вваливаясь с сумками, он не обратил на это внимания. И не было карты!!! Пустой сейф открыт нараспашку!
Вот так, два раза подряд сильно вздрагивать Саша не привык. Поспешил к холодильнику, открыл уже остывшую бутылочку и плеснул себе в стакан где- то на четыре с половиной пальца 23 размера. Выпил вдумчиво, но без наслаждения. Вдумчивость при питие была для него редкостью, потому, что наслаждение ускользало, как Березовский от ареста иль как доброта на НТВ.
Опять глянул на часы: осталось 13 минут, тьфу на них!!! И накой свечки ставил по 25 рублей?!
Убрал четвертый палец, снова плеснул.
Будем ждать и думать!
Но и после второй дозы какого- то катарсиса, какого- то момента душевного преображения не наступало.
Еле слышно, но будто фугас взорвался, скрипнула опять незапертая входная дверь. В проём всунулась виноватая мордашка Тяпы.
-Стервоза!!!- с чувством прошипел взмокший от страха Александр. –Ты где шлялась? Где остальные?!
Ладонь с трудом разжалась, отпуская подлокотник, вцепилась в стакан.
Тяпа подошла, запрыгнула ему на колени и улеглась, прикрыв мордашку лапой. То ли стыдно было, то ли в ожидании холода.
-Ну- ну, не обижайся. Сам вижу, что ни хрена не знаешь,- подобревший Саня покровительственно погладил её по спинке. –Подождём ещё десять минут… Чего раньше времени дёргаться…
Так, почёсывая Тяпу за ушком, он и заснул.


. . .

Ну, вот, теперь, пока Александр изволит почивать, а Владимир, на наш взгляд, уже вполне сносно овладел техникой погружения, можно и продолжить давешний разговор. А то торопите, торопите!.. Чего суетиться? Всему своё время! На чём мы там закончили? А-а, на отклонениях… Дескать, фантазии, притягивание за уши и т.д. и т. п. Ну, уважаемые, это же легко проверяется! Возьмите газету «Горожане» за июль 20.. года. Памятные скорбления и объяснения в любви Владимиру от всей редакции найдёте на четвёртой странице.
Далее. Экипируетесь для подводного плавания и- прямиком на Ш-ий карьер. Заныриваете в квадрате «Ч-13»- вот вам и штольня! Где же, позвольте заметить, здесь фантазия? Насыщенность событиями малого временного отрезка- есть, согласен! Ну, а фантазии- то где? Всё ж ведь проверяемо! И не на сороковой, заметьте, день, как анализ на дизентерию, а сиюминутно! Так что… извольте…
И по поводу детектива… Впрочем, далее всё описано.


. . .


Солнце неумолимо овладевало офисным пространством. Потеющие на черной коже дивана аквалангисты клевали носами.
-Владимир,- сонно попросил Иннокентий. –Расскажите мне о себе.
-Чего это?..- Владимиру было лень разговаривать. –Я же не алкоголик анонимный какой- нибудь…
-Ну, чуть- чуть… Спать- то всё- равно нельзя… А молчать будем- заснём. А нельзя… И пить нельзя- заныривать скоро…
-Это точно,- Владимир, оставляя за собой мокрый след, отполз на сухое, вслед за тенью от торшера. -А какой период жизни осветить? Творческий? Или полового созревания?..
-А они что, не совпадали?..- Иннокентий пополз следом.
-Что ты! Конечно, нет! Меня тогда ещё не печатали!
-Почему?
-А нечего было! Я позже писать начал. Когда из эмиграции вернулся… Не выездной же был, а здесь вдруг: проше вам, езжайте… Ну, я и уехал… свет повидать…
Боже! Кем я только не работал! И дальнобойщиком, и в гостиничном бизнесе, и котловым оборудованием занимался…
-Тяжело!- Видно было: Иннокентий сочувствует.
-Конечно, тяжело. Дальнобойщиком особенно… Гонишь, бывало: жара, степь, полустепь, пустыня, полупустыня, пыль, песок… Пока до источника допрёшься- семь потов сойдёт! Да и на привале отдыха нет: пока весь караван напоишь, пока сам пожрёшь- уже и ночь…
-Какой караван?..
-Верблюдов. Гоняли от Улан- Батора до Батор- Улана… Восемьсот километров в одну сторону, восемьсот обратно… Обратно- когда порожняком, а когда и попутный груз захватишь… Как повезёт…
-И где же это было?- Кеше уже не спалось. Он уселся.
-В Монголии.
-А почему в Монголии?
-А где ж мне ещё?.. Я же говорю: невыездной был… Денег на поездки не хватало… А здесь Надюха, жена моя- единоверка, в Монголию на два года распределилась после университета. Ну, и я хвостиком за ней…
-А гостиницы? Котлы?
-А- а… Тоже заморочки разные… «Ферри» нет, вот и драишь песочком. А котёл восьмиведёрный, да после плова!.. Жирный- жирный!- Володька произнёс это не по- русски, через «и». –И гостиницы эти… Выхлапываешь эту юрту- дым столбом! А ведь её потом ещё и свернуть надо, и сложить… Потому что весь город переезжает на двести километров севернее: там, на Шилке, лосось «пошел».
Некоторое время молчали, поглядывая друг на друга.
-А творить когда начали?
-Да сразу после возвращения! Детишки народились, ну, думаю, чем ещё заняться?.. Устроился на «железку», а там газета «Призыв»… Там моя первая публикация и свершилась. Под псевдонимом «Шпала». Смело, правда ведь? «Два долгих гудка в тумане» называлась. О перерасходе государственного топлива…
-Ну, а потом?
-А потом… Как- то не очень… Редко… Гонения, говорили, начались на меня… И под запрет, говорили, попал… Под негласное, так сказать, распоряжение…
-Кто говорил?
Владимир засмущался и тоже сел.
-Александр Анатольевич говорил… Жедяев.
Здесь вот как- то… не укладывалось в голове у Иннокентия… Потому, что не верить Жедяеву повода у него не было.
-Да, знакомая ситуация,- протянул он, пытаясь бороться с сомнениями. –Я здесь по телевизору видел: страшные репрессии порой творились в России в отношении интеллигенции. Одному известному песеннику даже эмигрировать пришлось! И тоже из- за негласного распоряжения: больше пяти его песен в день по телевизору не передавать. А по радио- не более семи. И не печатать в провинциях. Только в центрах. И в санаторий по профсоюзу- не более одного раза в год!
Владимир сокрушенно покачал головой: «Ты смотри! С такими- то переспективами!.. Как у Шарика в колхозе!»- вспомнился ему кстати нескромный анекдот.
-А тот говорит: «Я задыхался в этой клетке!»- с жаром продолжал Иннокентий. -Пришлось эмигрировать ради свободы творчества. Там это пожалуйста… Даже в кабаках разрешали выступать, творить, так сказать! Представляете, Владимир? Мыслимое ли дело?! А у них- спокойно! Пожалуйста! Демократия! Твори, что душе угодно!
-А потом?- Владимира заинтересовала сходная ситуация.
-А потом- вернулся… Как только бандюки с олигархами попритихли, да магазины заполнились- вернулся. На свободное творчество наплевал- и вернулся. Ностальгия, говорит, замучила.
Я, вот, думаю, только двум нациям ностальгия свойственна: евреям и вам, русским…
Звенящая тишина заполнила офис.
Владимир медленно повернул голову к Иннокентию. Иннокентий смотрел на него в упор, не мигая. И где- то там, в глубине его глаз, в теменной части, за роговицей, маячил страх. Такой… еле заметный… Но маячил!!!
-Кому это: «вам, русским»?..



Г Л А В А 8


Бронзовое на солнце лицо Владимира окаменело. Стальной умный взгляд, казалось, насквозь пронизывал Иннокентия.
-Чего: «вам, русским»?- непонимающе задурковал Кеша. Но выражение его глаз изменилось. Они стали какими- то внимательно- оловянными. И блеклыми.
Есть на свете такие глаза. Вылупятся- и всё, туши свет! Или свои отводи, или бей в лоб промеж этих, оловянных!
Володька отвёл свои. Просто связываться не хотелось! Да и не было у Кеши раньше таких глаз! Что это он вдруг?! Перекупался? Эх, Елизаветы Сигизмундовны на него не хватает!
-Ничего!- обрезал Владимир. –Этот ещё где- то шляется!.. Километр верёвки замеряет, что ли?! Как клуша…
-Владимир,- осторожно и проникновенно произнёс Иннокентий. –А давайте-ка мы его ждать не будем?.. Занырнём, вход пока обследуем, углубляться не будем… Баллоны закачены, отдохнуть- отдохнули… Один только вход…
-Интер,- не поворачивая головы продублировал Володька.
-Интер,- подтвердил Иннокентий. –Ну, что?..
-Ну что ты дрефишь?!- лихорадочно спорил с собой Вовка. –Нашёл кого дрефить! «Наши» гестаповцев не боялись, а ты!.. Кэт в 45- м рожала, а ты какого- то эфемерного шпиёна испугался!.. «Интер»… Не факт, что это оксфордское произношение. .. Может, просто попугайничает, меня передразнивает?.. А «Вам, русским…»?! Оговорка?.. Ляп?.. А чего, всё может быть… У Сашки, вон, ляп на ляпе, а ничего, за умного сходит… Но этот- то!.. Интеллигент, кажется… И бабушка Сигизмундовна… У Саньки, скорей всего, не Сигизмундовна была, посему и плетёт чёрт знает что!..
Ладно! Дожмём этого Иннокентия, дожмём! На косвенных проколется!.. Надо бы ситуацию создать! Придётся заныривать!- наконец решил он. А у самого аж всё скукожилось ниже пояса! То ли затекло, то ли от страха… -И за скукоженность ты мне ещё ответишь!- запоздало подумал он.
Поднял голову и смело, открыто посмотрел на Кешу. И даже попытался улыбнуться.
-А чего?.. Я согласный! Дверь только не запираем, Александр без ключей ушел… И карту от греха подальше спрячем, а то разложились здесь…
Владимир положил её в файл, засунул в морозилку.
-Ну, я готов! Шпрехен, герр Ланкастер?- попробовал пошутить он, маскируясь под простачка.
-Шпрехен, шпрехен…- Иннокентий шел сзади и слегка подталкивал его в спину ластами. Как «Калашниковым».

. . .

-Подойдите ко мне , Иннокентий.
Голос старика был еле слышен.
Сиделка тревожно взглянула на него, но головой кивнула.
Иннокентий склонился над кроватью. Сиделка- медсестра услужливо пододвинула сзади тяжелый готический стул с высокой спинкой.
Иннокентий отворотил лицо в сторону, но вовсе не из- за тяжелого больничного запаха, исходившего от высохшего пожелтевшего тела стодвенадцатилетнего отца, а токмо лишь, что бы лучше слышать того левой ушной раковиной.
-Удали её,- отец стрельнул глазами на сиделку.
-Будьте добры… оставьте нас… нам надо поговорить,- не поворачивая головы попросил сын.
Сзади обиженно фыркнули, и мимо проплыла фигура девушки. Мини халатик всё же умудрялся кое- что прикрывать. Дверь неслышно закрылась.
Иннокентий скосил глаза на старика. Отец равнодушно глядел вслед ушедшей.
-Ничего не шевельнулось,- прошептал он. –Начисто разучились обольщать. Эти кроссовки до самых икр… Ни одной обнаженной щиколотки не увидишь…
Тоскливо вздохнул. Долго молчали. Старик начал засыпать. У Иннокентия начала затекать шея.
-Папа, вы хотели со мной поговорить,- напомнил он о себе.
Старик очнулся.
-О чём?
-Я не знаю. Вы попросили удалить медсестру и что- то мне сообщить…
-Всё! Вспомнил!- Голос отца неожиданно окреп. И глаза стали осмысленными и разумными.
-Вы знаете, Иннокентий, что я всегда верой и правдой служил России?
Сын утвердительно и скособочено кивнул в ответ.
-До семнадцатого года! Затем я верой и правдой служил Керенскому. Затем- верой и правдой- «белому» движению. Затем- верой и правдой- Советам. Затем я служил в «Голден сити банк». Затем- на заводах Форда. На заводах Форда… Хорошо было на заводах Форда!- он мечтательно улыбнулся. –Там был целый сектор машинисток, человек восемьдесят, и все сплошь и рядом…
-Отец! Не отвлекайтесь!- прервал его Иннокентий.
-Да, целый сектор…- машинально повторил отец, не отрывая глаз от закрытой двери. –С обнаженными щиколотками… И губки- в виде маленьких сердечек. Бидструп очень красиво их рисовал…
-Отец!- рискнул повысить голос Иннокентий.
-Чего?- испуганно спросил тот.
-К делу, папа, к делу! Я опаздываю! У меня на семнадцать- ноль- ноль назначена встреча!
-А о чём мы говорили?- деловито осведомился отец.
Иннокентий молча заскулил.
-Мы говорили о России!
-Да! В самую точку! А вы что- то уже об э т о м знаете?- в голосе звучали нотки подозрения.
-Папа!!!- фортиссимо всё- таки прорвалось. –Я ничего пока не знаю! Это В Ы хотели мне что- то рассказать!
-Да?..- подозрение сменилось недоверчивостью. –Я так сказал?- Помолчал немного и вздохнул. –Ну, раз уж… сам решил… Что ж… не в могилу ж…Надо ж!.. Решился!.. Вот дурак! Что ж… лет ит би, как говорится… А ещё у них «Хэй джу» шикарно звучала!- оживился он. -И «Когда мне будет 64»!..
-Папа!!! Вам может быть только сто тринадцать, а не шестьдесят четыре!!!
-А вы на меня не кричите, Иннокентий,- спокойно и строго ответил отец. –Что за мода: голос на отца повышать?.. А если я повышу?! Я, помнится, тенором на клиросе пел. Замечательный голос был. Мне и Ляля Черная завидовала, и сам Вертинский!.. Сам! «У вас, говорил, великолепный согласный букворяд! Никакой слащавости и жеманности! Будущее за вами!».- Отец пожевал сухие губы. –Наврал, завистник… Одна патока да сироп на экране… А уж столько лет прошло… Да- а… А говорил: «За мной будущее»… Подхалим…
Иннокентий попытался подняться.
-Сидите, сидите, я помню о вас… В общем, работал я как- то на одном из уральских заводов в городе Ч- ске главным инженером… кажется…

. . .


-Ну, чего смотрим?- раздраженно спросил Владимир. Через загубник это прозвучало скомкано и неэстетично. Он вынул его изо рта. –Чего смотрим?- повторил он. –Видишь, не могу себя пересилить? Добился всё- таки, этот долбанный Павлов, своего!.. Скоро лаять начну и за жратвой на красный свет мчаться!.. Иннокентий, как брата прошу!..
Иннокентий шлёпнул Володьку ластой по нижним полушариям и спрыгнул в воду следом.
Пока шло погружение, в воспалённом Володькином сознании всё ясней и ясней вырисовывалась стройная картина . Пустяковые, на первый взгляд, фактики, как нужные пазлы, вставлялись в общую мозаику.
-Давай ка, дружище, по порядку… Время пока есть…
1. Оксфордское произношение.
2. «Вам, русским…»
3. Малышенков сказал, что одна из машин была зам. начальника ФСБ. Причём здесь я, Владимир Александрович, и бывшая контора премьер- министра?! Тёзками интересуется? Не факт! И вообще, кончай фантазировать! Это только по Кешину душу, не иначе…
4. Слушает исключительно один только джаз, хотя есть и «Блестящие», и Кричевский, и Паваротти. Хихикает, что однообразие успокаивает его нервную систему. Вот гад! Правы были деды! Дедов на мякине не проведешь!
5. Не парится.
6. Сашкино полотенце сложил, как рейнджеру на домовину.
7. «Выкает», паразит! Что, самый воспитанный, да?!
8. Не может у нас на Урале быть никакой Сигизмундовны!
9. С фамилиями стал темнить.
10. Пьёт глотками.
11. Говорит, что живёт в Ч- ке пять лет. Что ж раньше- то ему сокровища не искались? «Финансы, финансы»… А у самого Тяпа за 17 тысяч рубликов!
12. Саньку Малышенкова так профессионально тюкнул по темечку- Штирлиц со своей бутылкой отдыхает!
13. И вообще, не нравится мне его рожа! Брови широкие, дугообразные… Уши- сплюснутые, с противокозелком… Глаза- серые…
И после всего этого он- не ш п и ё н?!!

Он обернулся, проверить словесный портрет. Но сквозь Кешину маску на него пялились лишь стиснутые резиной щёки да где то там, в глубине- точечки глаз.
Иннокентий сделал знак. Всё. Штольня.
Включили фонари. Кеша двинулся первым. Растопырил пальцы: 5 минут. Затем показал на свой зад: дескать, потом возвращаемся.
Владимир кивнул. Тронулись.

. . .


-…в этой штольне я всё и запрятал.
Отец сглотнул комок в горле. Иннокентий торопливо поднёс стакан с водой из техасской скважины № www 12.
Старик отпил, измождено откинулся на подушку, тяжело, с хрипотцой задышал.
-Сын… мой…- Голос звучал с долгими перерывами. –Не подумайте…
-Не подумаю!- с готовностью откликнулся сын.
Отец нервно отмахнулся, продолжая:
-… я не из- за этого… женился… на вашей матери… Не из- за этого… Я всей душой полюбил… Акулину Дмитриевну… Это просто совпадение… что она оказалась… последней хранительницей… Вы что- то… спросить хотите?- он устало прикрыл глаза.
-Да! И много!
-Спрашивайте…- голос тоже прозвучал устало.
-Почему вы поменяли имена и фамилии?
-А что ты хотел от нас?- отец постоянно путался с «ты- вы», но Иннокентий не обращал внимания. –Трудное было время… НКВД не прощало эмигрантов… Нам везде мерещились ледорубы… Сведущие люди посоветовали… Збышек Цыбульский выправил «грин карты»… Мама стала Эскулайн Сигизмундовной Норманн. Я- Мейером Лански… Вы- когда родились- Иннокентием Г. Лански… Следы затерялись…
-Второе: вы говорили, что род у нашей матушки был знатным и древним… Почто ж тады её так нарекли, как простолюдинку?- Иннокентий непроизвольно перешел на русский.
-Почто, почто… Мода така была! Иль Лампочкой, иль Евлампией! Иль Ноябрина, иль Акулина! Вот и выбирай! А вы, сын мой, ежели ещё ёрничать себе позволите- я вообще отвечать не буду!- старик тоже перешел на русский.
-Тятя, тятя! Я больше не буду!
-Стараешься здесь для него…- продолжал бурчать отец. –В Оксфорды разные посылаешь… Учись, сынок, а мы уж с матерью как- нибудь протянем потихоньку… Вот она, благодарность!.. Как в душу наплевал «кока- колой»! Никакой благодарности! Имя матери ему не нравится!.. А сам- то, сам- то!.. «Иннокентий»! Тьфу, язык сломаешь! Как «Джавахарлал»!..
-Сами же назвали,- поник Иннокентий.
-Так ведь…- отец не нашелся, что ответить, растерялся. -Мы, что ль, назвали?.. Точно?- спросил он с подозрительностью. –Ну… тогда ничего… Звучит!
Опять закашлялся. Отпил.
-Тятя, а чего раньше не говорили про всё про это?
-А когда?- удивился старик. –То ты в школе, то выборы президента, то у меня запарка на работе… Знаешь, какие «ремингтоны» капризные? Пока у одной отладишь, пока с другой провозишься- уже и утро!.. А весь сектор ждёт, когда и до них дело дойдёт! Эх, какие щиколотки были!..
-Тять, тять!- вновь заклянчил Иннокентий. –Ну, найду я штольню, а дальше что? Где искать- то?..
-Здесь… в книге… инструкцию возьми…- указал старик на столик. Дыхание стало прерывистым, с каким- то клёкотом. –Доберёшься до плиты- подними её и …- Он начал приподниматься, судорожно заглатывая воздух лёгкими. Левая ладонь скомкала простынь.
-Систа! Систа, мать твою!.. Чтоб тебя!..- испуганно закричал по- английски Иннокентий. –Быстрее!
Вбежал целый штат врачей, оттеснил его в сторону от старика, деловито и громко загомонил:
-Мы его теряем!.. «Ред стар»- конюшня! «Янки»- чемпион! Разряд!.. Посторонних из помещения!.. У Джиллы ноги лучше, ты прав! Зато Линда не храпит! Разряд!..
Никому не нужный Кеша взял со столика томик Баркова с инструкциями и шаркающей походкой давнего холостяка поплёлся из палаты с засевшим в голове дурацким вопросом:
-На хрена в стерильной палате готический стул?
Но затем в сознание черной летучей мышью впорхнуло кошмарное:
-Майн Готт! Я- Ферапонтыч!

. . .


Проход сузился и раздвоился.
Иннокентий вопрошающе посмотрел на напарника. Тот кивнул налево. Зашарили лучами по стенам.
Заметили на одной еле заметную, почти полностью уничтоженную рыбами и улитками стрелку. Видимо, рисовали чем- то на органической основе.
Через двадцать метров проход упёрся в шахтный колодец с вбитыми скобами- лестницей. Владимир опять кивнул. Начали подъём.

. . .


Они проснулись одновременно. Расцепили объятия.
Тяпа соскользнула с колен на пол и замерла, прислушиваясь.
Санька же, наоборот,- приглядывался, так как сумерки загустели и в углах уже ни бельмеса не было видно. Звуки он тоже слышал, но почему- то казалось, что они доносятся с улицы, издалека, может быть, даже с соседних баз.
Обострить все чувства разом пока мешало водочное послевкусие. Оно упорно уводило разум к шадринской из двенадцатой скважины и к бабе Груне за рассолом. Посему Александр пока был вял и спокоен.
Тяпа же, вздыбив на загривке оставшийся клочок курчавой шерсти, злобно косилась на пол. Звуки «бу- бу- бу» становились всё ближе, всё явственней.
И- права была Тяпа!- неслись они из- под пола! Который через секунду вздыбился!
Откинулись доски, изгибаясь, как сборная по синхронному плаванию. Со страшным треском разорвало потёртый линолеум. Из образовавшейся строительной клоаки появился край распахнувшегося люка.
Александр мычал, вдавливаясь в любимое кресло и не мог пошевелиться. Зато скачущие мысли приняли неожиданный оборот.
-Вот досмотрю сон до конца, а завтра поеду на Кузнецова. Сам поеду! Давно пора… С утра,- обреченно, потея разом всем телом, думал Александр Анатольевич. –Пора, пора… А то и до зелёных человечков допьюсь…
Те не заставили себя долго ждать, полезли из преисподней на свет божий.
Саше захотелось перекреститься, но правая рука онемела. А заодно и левая, и ноги, и язык. Лишь зрение да кишечник функционировали исправно.
Первый из бесов (особенно почему- то неприглядный и неприятный) стянул с хари первую личину и произнёс Вовкиным голосом:
-Привет, Саш… Что, удивился?.. Хотели до твоего прихода успеть… Проработали одно ответвление… Пока всё впустую… Чего без света сидишь? Вот это разворотило! Неужто мы так?.. Пневматике, поди, лет шестьдесят, а как работает, а?! Умельцы ладили!..
«Бесы» по- хозяйски неторопливо разоблачались и принимали человеческий облик подельников.
И тут Сашу прорвало!
Заработало всё! И речевой аппарат, и мимика, и скелетная конструкция!
Ребята недоуменно смотрели на завтрашнего потенциального клиента больницы и, в свою очередь, тоже понемногу «закипали».
-Чего вы разорались? Перед нами не стыдно, так хотя бы Тяпу постеснялись! Как сапожник!.. Мы что, погулять пошли, что ли?! Пашем , как проклятые!..
-Да- а, Александр Анатольевич… Шибко уж вы, батенька, несуразны в гневе… Бородёнка трясётся… живот колышется… слюной весь фикус забрызгали… Впечатлительны больно!.. Свет- то включишь, в конце концов, иль до утра орать будешь? Иди ты сам ..!- Володька вспомнил, что запоминается последняя фраза и, чтоб не усугублять обстановку, добавил: -И жрать хочется…
Кое как угомонились. Зажгли свет и переоделись, даже Александр. Присели к столу.