Рассказ велосипедиста

Стасик Хруст

Проводить весной соревнования велосипедистов-любителей не имеет смысла, по крайней мере в Канаде. После зимы все не в форме. Тем не менее, чтобы повеселить народ, проводятся всякие заезды, где засекается время, что-нибудь под названием вроде "100 км на выносливость".

Выглядит это так: участники разбиваются на группы по десять-двенадцать человек в соответствии со своим уровнем и большую часть маршрута едут компактной колонной по два, чтобы не тратить лишних сил на преодоление ветра. Темп прогулочный, все болтают, останавливаются перекусить. Километров за десять до финиша группа ускоряется, у кого есть еще прыть, несутся вперед к финишу, сопя и вывалив язык на плечо. На финише все как надо, записывают время, угощают соком и фруктами. Все преимущества, и душевный подъем соревнований, и напрягаться особо не надо.

Я готовился к такому заезду и к концу апреля был в лучшей форме, чем многие потенциальные участники моего уровня. Не имея определенных занятий, у меня было много времени, которое я проводил в поездках. Назвать это серьезной тренировкой невозможно, но я уже успел проехать в новом сезоне тысячи полторы километров, что для людей, работающих восемь часов в день недостижимо.

Солнечно, легкий ветерок, условия для велоспорта идеальные. Я сворачиваю с шоссе и въезжаю на серпантин, ведущий вглубь национального парка. Сезон еще не начался, дорога закрыта для машин, полный простор.

Не стану описывать весну, это сделано уже миллионы раз. Дорога петляет по лесистым холмам, по сторонам бурелом, еще смятые, бледные листья, опушки сплошь в белых цветах. На теплый серый асфальт выползают греться серо-зеленые змеи и похожие на ржавые тазы черепахи. Пока машин нет, я для них не опасен. Еду один, рабочий день, рабочее время. Здесь иной раз на дорогу выходят медведи, встречал пару раз, на всякий случай поглядываю на обочину. Если что, лучше сразу развернуться и ходу.

Скорость вполне достойная, по моим меркам. Впереди возникает велосипедист, я быстро догоняю. Вид сзади - дорогой велосипед, грузный дядя, в яркой форме известной велосипедной команды. Как нескромно, дурной вкус, такой рыхлый толстяк в одёжке чемпионов. Конечно, ее продают в любых спорттоварах, но неприятно. Он мне не понравился. Вид справа, при обгоне, не лучше: у дяди болтается брюхо, красная потная рожа, клочкастая борода.

Обгоняя, я пренебрежительно буркнул "Бонжур" и, признаюсь, посмотрел свысока - если такое выражение применимо не к большей высоте, а к большей скорости.

Серпантин пошел вниз, я пригнулся пониже к рулю и понесся. На машине так скорость не чувствуется, велосипедист теснее связан с дорогой, с ветром. Засвистело в ушах, зелень по бокам слилась в размытые полосы, жуть и возбуждение скорости недоступное, по крайней мере мне, на автомобиле.

Справа показался яркий куль на желтом Маринони, дядя нахально шел на обгон. Еще бы, с его массой да на спуске, хоть машины обгоняй. Все же неприятно задело и, не вращая педалей, что на такой скорости бессмысленно, я старался не отставать от наглого тяжеловеса. На крутых поворотах серпантина он и не думал притормаживать, беспардонно выкатывался на противоположную сторону, увеличивая радиус поворота. Несмотря на защитные очки, глаза слезятся, дорогу вижу нечетко. Приходится тормозить, на такой скорости ветка или щебень под колесами приведет к ужасным последствиям. Дядя уходит вперед. Ничего, толстяк, резвись - посмотрим, как ты свое пузо под дорогим джерси на подъем потащишь.

В низшей точке я взглянул на спидометр, я превышал предел скорости, установленный для машин! Обычно я так не езжу. Дядя оторвался метров на двадцать, впереди многокилометровый подъем по серпантину. Сейчас я тебя! Грамотно переключив скорость, я понесся за нахальным толстяком. Разрыв стал понемногу сокращаться, но совсем не так быстро, как я надеялся. Обливаясь потом, я карабкался в гору со скоростью школьника, катающегося во дворе. Зеленые полосы по бокам распались, вновь превратившись в отдельные деревья, названия которых я не знал. Цветы на опушках были так свежи, что я захотел пить, бокал шампанского или молочный коктейль, я сам не знал, что именно. На раме в кронштейне-зажиме у меня была фляга с водой, но не было сил, чтобы ее выдернуть, отпустить руль, закинуть голову, выдернуть зубами пробку-клапан, сдавить пластиковую бутыль и попить. Вся энергия, без остатка, шла на вращение педалей. Разрыв сокращался так медленно. Пот течет из-под каски, разъедает глаза, почти ничего не видно. На такой скорости не так важно, но больно, щиплет. Защитные очки стали помехой, запотели. Долой их, в карман на спине, на это больших сил не надо. До дяди остается метра три. Я выбиваюсь из сил. Пульс в норме, знаю, дыхание тоже, но в глазах мутится, поле зрения поплыло по краям, ничего не вижу, сейчас рухну на асфальт. Мой любимый Джайант вдруг стал таким неудобным. Но нет, мы с тобой догоним этого дядю, он тоже сдыхает, его желтый Маринони под ним виляет, сейчас грохнется.

Я почти упираюсь в дядино заднее колесо. На равнине это защитило бы меня от ветра, но на подъеме не важно. Чуть влево, я иду на обгон.

Легкий щелчок. Дядя переключил скорость и, не обернувшись, даже не ушел от преследования, а просто уехал, как от неподвижного предмета. Невозмутимо, кажется, вопреки законам физики, он плавно мчался на подъем, игнорируя все вокруг, как комета в небе. С таким же успехом я мог гнаться за ракетой.

Я съехал на обочину. В глазах все плывет. Я успел осторожно опустить на траву велосипед и рухнул с ним рядом.