Давайте танцевать от Оперного, или Тайна затопленной штольни. Гл.1-2

Иронико- тантрический квазидетектив

(Рукопись, присланная из будущего)




Случилась эта история в одном из многих провинциальных городков – миллионщиков, которыми так богата наша Россия. И было это где – то в году 10 –м – 11 – м, точнее сейчас и не вспомнить. Память, как монтажная пена, пытается заполнить пустоты вымыслами и фантазиями, но к чему всё это? Достоверность, какая бы она не была, заткнёт за пояс своим буйством любые фантазии. Жаль, что это понимаешь лишь по прошествии лет. Когда многое уже подзабылось, и память расцвечивает события в иные краски, иные цвета.
Почему- то уходит минор того времени. И грустное, и плохое кажется смешным и забавным.
Вспомнилось, как я, растапливая на даче баньку, по- буридановски стоял перед дилеммой: что делать с этой рукописью? С одной стороны, я понимал, что дневник- это нечто сокровенное, писанное только для себя, единственного, пропущенное чрез думы, сердце и визуальную систему. И не имеющее ничего общего с выложенными в блогах на всеобщее обозрение, как процесс пищеварения на уроке анатомии. Иль с интимными письмами интеллигентного благородного человека восемнадцатого- девятнадцатого веков, написанные той, любимой и единственной, но почему то в двух экземплярах. Видимо, всё ж таки, для тиражирования собственного интима в будущем… Благородство, право, какое- то… непонятное… дермецом отдаёт…
Моя же рукопись- дневник была написана именно для внутреннего пользования! К её окончанию в тетради даже не хватало двух последних листков. Но!.. Вот именно: НО!.. С другой стороны: что останется потомкам? Фантазии, вымыслы, слухи масс-медиа и ТВ? По которым они будут судить о нас, о нашей жизни?.. Нет уж, увольте! Это не по мне. Мне свойственно голая конкретика, фактимилизм и пространственно- временная координатура! Нечего врать! Хотя… «Каждый пишет, как он слышит»…
Я задумчиво помешивал кровавые угольки в печи, попыхивал изогнутой трубочкой, набитой голландским табачком и размышлял. Прикосновение к истории – это ещё не повод для спешки.
Плакала предвечерняя птица. Воздух наполнялся едва уловимым запахом угарного газа от берёзовых дровишек. Глухо прошелестел вдали «Сапсан- Е- 95- М-5». И вновь тишина.
Сорок лет… Подумать только- сорок лет назад!.. Я задумчиво покачал головой с воткнутой в рот тлеющей трубкой. И город уже не тот, и люди, видимо, изменились… Надо думать- к лучшему… Всё ж таки, квартирный вопрос решен… И «АвтоВАЗ закрыли… Но- сорок!.. Подумать страшно!
Я был на распутье: мне было и стыдно за предстоящую, пока гипотетическую публикацию, как за что- то непотребное, сделанное вопреки воле сердца, и в то же время до колик в животе хотелось поделиться с потомками нашими переживаниями, событиями, деяниями! Колики пересилили: я отправился в ватерклозет. И вот именно там мне пришла здравая мысль: не надо гадать! Всё предрешено согласно Глобе! Брось жребий! «Орёл»- печатать, «решка»- в огонь!
Я вышел в ночь челябную и подбросил монету. Монета ребром воткнулась в щель между плитками. Меня заколотило! Половину рукописи в огонь?! Или печатать всю, но горящую?!
Хотелось выпить. Я выпил.
Незаметно, за сомнениями и раздумьями, прошла ночь.
Но всё разрешилось само собой. Прав оказался философ: «Бытие определяет сознание». (Хотя, честно говоря, до сих пор не пойму, что чего определяет… Звучит, как «Казнить нельзя помиловать»). В данном случае бытие включило сознание!
Сквозняк из распахнутой двери поднатужился и перевернул сначала обложку, а затем и первую страницу. То есть, к данному кощунству я, как ортодокс в субботу, был непричастен. Совесть оставалась девственна и чиста. Так, с чистой совестью, я и «выправил» сию рукопись до конца. В нужные моменты ветерок услужливо перелистывал страницы. Трубочка мирно пыхтела голландскими ароматами. Колики исчезли.
«Я, как путник, прошел…» ту тетрадь.
Я вновь вышел во двор полюбоваться промозглым утром.
Пятак одиноким ребром торчал в трещине. Он издевался надо мной! Он прекрасно понимал, что я стою перед неразрешимой задачей –быть иль не быть? публиковать- не публиковать?- и что без знака свыше её не решу!
А знака не было… Я курил и курил до горечи во рту. Бытие пока ничего не определяло в спящем сознании.
Мёрзли мускулистые красивые ноги в шортах. Утренние птицы принялись за распевку. С грохотом упало переспевшее с прошлого года яблоко. Опять прогудел «Сапсан- Е- 95- М- 5», возвращаясь из Новосибирска. А знака не было!
Но вот подул утренний бриз с Первого, Второго, Третьего и Четвёртого озер и с Сыкандыка. Пятак зашевелился и стал покачиваться.
-Да,- подумал я тогда. –Ты прав, дружище… Ежели бытие не внемлет и не глаголит- решайся сам!
Я твёрдой походкой вошел в предбанник и, не раздумывая ни секунды, бросил рукопись в печь. Посидел минуты три, взял кочергу и открыл дверцу.
Рукопись нежилась на потухших за ночь углях и скалилась мне навстречу полураскрытыми страницами!
-Тьфу на вас!- недобро помянул я пятак вместе с Глобой. –Опять всё напутали!
Так же решительно (это во мне есть!) вытащил тетрадь на свет Божий и понёс на электронную вёрстку, не меняя в ней более ни слова, ни буквочки, ни пробела…
И именно забота о потомках толкнула меня на этот шаг!
Заранее хочу извиниться пред небесами за подлинность имён, фактов, событий. Очень трудно в моём возрасте удержать нить повествования, поменяв истинных героев на мифических Командоров, щелкунчиков, колченогих и прочих господинов N. К чему? Предо мной всё – равно возникают образы реальных Путиных, Жедяевых, Богали - Титовец, Малышенковых и пр., и пр., и пр. Посему оставим всё, как есть. И, благословясь, приступим. Надеюсь, потомки простят меня и за столь вычурный дневниковый стиль а-ля-беллетристик, за вольности пиического жанра, разделения на всевозможные главки, за диалоги, отступления… Что поделать, дань юношескому увлечению. Тем более, что писалось таки всё это для одного единственного читателя, коим я и являлся…


Это случилось в уездном, ныне областном городе Ч.. . Стояло лето 20… года.


Глава 1


По улице У – ой (ныне Кирова), уделанной прежним мэром разноцветной плиткой собственного производства медленно шествовали два гражданина.
Погоды стояли ветреные, прохладные. Тучи как- то по - осеннему толпились над городом, серели, прокапывали мелким душем.
Неспешность, с которой парочка прогуливалась по Кировке, давала повод думать либо о выходном дне, либо о почтенном возрасте оной парочки, что, конечно же, было неверно. Неспешность и праздное любопытство объяснялись, прежде всего, характером и родом занятий каждого из вышеупомянутых граждан.
Один – тот, что выглядел крупнее и респектабельнее – являлся директором собственной фирмы, то есть был лицом неподотчётным кому – либо. Второй – помельче и посуетливее – пописывал рассказики и статейки в различные местные газетёнки и журнальчики, и праздное любопытство являлось неотъемлемой частью его жизни.
Что же касаемо возраста, то и здесь мы попали пальцем в небо, оконфузились и обмишурились, так сказать. Героям нашим было немногим за пятьдесят. Возраст, конечно, не юношеский. Но и о какой – либо почтенности или, упаси Боже, дряхлости и разговора быть не может! Напротив, герои наши были полны сил и энергии! Обрюзглость и густоячеистая морщинность лиц указывали лишь на многособытийность и насыщенность прожитых лет, но ни в коем случае не на старость, ни – ни! Даже животики обоих, пикантно натягивающие одежду, смотрелись как то по – молодёжному современно и вполне подходили их реальному возрасту.
Как мы заметили вначале нашего повествования, один был дороден, другой - худ. Один был рыжим с проседью, другой – русым без проседи. Первый – гладко выбрит, второй – с усами и двухдневной щетиной. Первый – степенен и нетороплив, второй – суетлив и непоседлив. Но, прошу прощения, мы, кажется, начали повторяться…
Роднило их немногое. Первое – это рост. Метр семьдесят- семьдесят два. Второе: явный и видимый во время разговора недокомплект зубов. Третье (и самое главное!): общность интересов. А интересы их, надо вам признаться, дорогой читатель, отличались от общепринятых некой эклектичностью, то бишь
мешаниной и разнообразием, ежели эти слова здесь уместны.
Так вот, как мы упоминали выше, с неба мелко прокапывало. Героям нашим при данном погодном капризе не хотелось ни кваса, ни газировки с абрикосовым сиропом. Особенно, почему- то, не хотелось холодной окрошечки. Хотелось, напротив, тепла и уюта. Что, кстати, они и обрели, усевшись на витую, устеленную кем до них газетами скамейку у Оперного театра.
Здесь не дуло. Кроны с молодой листвой ласково укрыли их от небесной мороси. Газеты грели самую нижнюю часть спины. И было пустынно.
Респектабельный и неподотчётный, в приличном костюме в тон галстуку, не спеша раскрыл кожаный коричневый кейс, достал из него две рюмочки, бутылку коньяка и огромное зелёное яблоко. Разложил всё это на свежую, опять же из кейса извлечённую газету, разлил коньяк по рюмочкам. Яблоко разрезал канцелярским, для бумаг, ножом.
-Что ж, - он поднял рюмку, утонувшую в его громадной ладони. –Со свиданьицем!
Они чокнулись и выпили. Жгучее тепло растеклось по телам обеих.
Передёрнулись. Хрустнули яблоком.
-Ну, Волоха, озвучивай свои проблемы, - полным ртом произнёс солидный и отвалился спиной на скамейку. Вот мы и узнали: худощавого зовут Владимир.
-Почему сразу «проблемы»? А что, так встретиться, без дела – не судьба уже?
-Не – а… Ты по - другому не можешь. Тебе, как приспичит - «давай встретимся» орёшь. Когда мы с тобой последний раз без причины встречались? То – то! И я не помню!
-Сань! Ты в баню ко мне на дачу приезжал!
-Во – от! И подсчитай- три- четыре года назад, а?
Собеседник не ответил.
Александр порезал оставшуюся половину яблока на ровные четыре дольки.
-Ну, что случилось-то?
-У тебя что, опять запарка на работе? – хмуро буркнул Владимир.
-Нет у меня никакой запарки!
-Тогда сиди спокойно, общайся с умным человеком.
-Я и дома, в тепле могу с собой поговорить…
-Тогда с двумя умными посиди…
Они ещё некоторое время пикировались друг с другом. Затем устали от словесной лабуды и замолчали, с интересом оглядываясь по сторонам.
Пятидесятилетнее житие в родном городе совсем не означало, что они этот город знают, в чём они сейчас и убеждались.
Город был подобен фантому, хамелеону, приспособленцу, перевёртышу.
История постаралась круто замесить в этом городишке и казацкую вольницу, и раскольниковский Питербург, и громовское лабазное купечество, и антураж «Маленькой Веры», и тарковскую «зону», и «ироничные» улицы Строителей, и сталинские пятиэтажки- казематы… Город- лицедей… Это только на первый взгляд он казался простецким, город как город, а ежели вглядеться повнимательней да попристальней…
Но, прошу прощения, я, кажется, опять отвлёкся. Тем более, что герои наши смотрели более на скукоженных под дождиком, но все ж- таки полураздетых по летнему случаю барышень, нежели интересовались «застывшей музыкой». «Музыка» сия интересовала их постольку- поскольку. Как Эрмитаж питерцев или Третьяковка москвичей.
Но и женский пол, надо сказать, интересовал их больше по давно заведённой мужской привычке: отыскивать хоть что- нибудь отличное от общепринятого, нежели как объект вожделений. Вожделений они не испытывали- холодно было.
А мужское население, что крайне странно, как-то обходило скверик у Оперного стороной. Не по пути было мужскому населению с нашими героями. Герои не отчаивались и наливали по третьей. Тем более, что к мужскому населению они вообще не испытывали никаких вожделений! Даже совсем- таки напротив, как… Пусть будет «очень претило»…
В общем, друзья сидели, мокли, общались и просто созерцали текущий момент.
-Может, ты всё- таки разродишься - для чего вытащил меня сюда?
-Угу.- Было видно, что Владимир явно не в своей тарелке. Он неестественно выпрямил спину. Лицо посуровело, глаза забегали, стараясь не встречаться взглядом с Александром. -Я, Саша, предприятие хочу открыть.
-Слава Богу! Давно пора! Сколько ты уже бичуешь? Лет пять- шесть?
-Почему же «бичую»? – обиделся Владимир и даже на секунду взглянул на собеседника. Впрочем, взгляд сразу же отвёл и продолжил говорить уже в сторону. -Если тебе кажется, что писанина – простое занятие, то попробуй сам! На досуге как- нибудь!
-Вот именно: на досуге! Праздное, понимаешь, дело, а он его за работу считает! Статейки свои беззубые!
-Это почему же «беззубые»?! – Вовка обиделся ещё больше.
-А какие же ещё? Ты сам- то их перечитываешь? И почём у тебя слово стоит?
Тот пожевал губами.
-Не всё деньгами измерить можно! – заявил он гордо.
-Ой, умница какая! К твоему бы гонору ещё и гонорар…
-Не всё деньгами меряется! – упрямо и угрюмо повторил Владимир.
-Тогда скажи, что тебе от меня надо? Поднимай! Будем!
Чокнулись. Выпили. Яблока больше не осталось, поэтому закурили.
-Совета надо. У меня две задумки… Вернее, мечты. – Володька стряхнул пепел с брюк. -А с чего начать и как начать- не знаю…
-Ну, говори, говори! – поторопил его Александр. -Паузы в театре держать будешь.
-Первая: историю города написать. А вторая…
-Вах! – перебил его Александр, глумливо всплеснул руками.
-…а вторая, - с напором продолжил Владимир. - это футбольную команду из ребятишек сколотить. Лет тринадцати. Чемпионскую!
На такое предложение у Александра иронии не хватило. Он недоверчиво и изумлённо смотрел на собеседника.
-А на что жить- то будешь? И так гроши получаешь… Или не гроши?
-Угу.
-«Угу» - что? Гроши?
-Ну, пьём же коньяк?!
Александр обомлел от такой наглости. Из яств на столе Вовкиным было только яблоко. Но он промолчал. Владимир был обидчив. И к тому же неприхотлив: вполне мог обойтись обычной дешевой водочкой, от которой Александр как- то уже отвык.
Ко всему прочему, его начали терзать мысли о будущих никчёмных и безвозвратных денежных вложениях, которыми заканчивались почти все встречи с «неприхотливым» другом.
-И это ты называешь «открыть предприятие, дело»? То есть, «купоны стричь» будешь? «Зелень слюнить»? «Бабки подбивать»? Иль сначала денежные вливания нужны? Инвестиции?..- с издевкой спросил он.
Дождик как- то незаметно прекратился. В небесной лохматой серости появились голубые дыры. Но Александра это уже мало интересовало и ни сколько не радовало. Захотелось побыстрее допить коньяк и распрощаться. Или распрощаться, а потом допить.
-Да нет, Саш, ничего не надо,- огорошил его Владимир и уныло сгорбился. -Посоветуй просто- с чего начать? Ну, летопись- это понятно… В архивах покопаться, тоси, боси… От и до… Так ведь скучно всё выйдет, Саш! Основан… рос… развивался… и так далее… В любом справочнике вычитать можно. А хочется- то, чтоб как в Байю все потянулись!
-Куда?!
-В Байю.- Владимир посмотрел на собеседника. -Хорошо… В Баден- Баден, –произнёс немного погодя.
Александр понимающе кивнул головой.
-А это… Байя… Что сие такое?- полюбопытствовал он.
-Да это… так… не заморачивайся,- махнул Владимир рукой. -Городишко такой.
-Не слышал.- В Сашкином голосе прозвучало сожаление. –Может, и не тянет из- за этого. И чем знаменит?
-Адвокатов много, докторов… Полицейские… Танцоры… Бродяг, проституток много…
-Типа Амстердама, что ли?
-Типа… Только нормальной расцветки. -Володька уже жалел о начатом разговоре. И разговор- то начал уходить куда- то в сторону! Главное, о чём хотелось поговорить, как- то терялось во второстепенном, не выкристаллизовалось. -Ещё шаманства африканского много…
Но проститутки, бродяги и религия Сашу интересовали мало. Он размышлял над проблемой друга.
-Слушай!- вдруг загорелся он. -А что, если взять не всё, а какие- нибудь значительные эпохальные вехи? Разобрать их досконально, по полочкам, так сказать, разложить? Всю- то историю- это скучно, это ты прав… По верхам, по верхам… А так- СОБЫТИЕ! Со всех сторон подойдёшь, версии разные обсосёшь…
Володька брезгливо на него покосился. Но Александр этого не заметил. Он уже мысленно набрасывал кроки будущей летописи.
-Ручка есть? Вообще- то, у меня своя…- Достал блокнот и ручку. -Вот, смотри… Чего значительного и интересного у нас в истории было?- Он по- гувернантски уставился на Владимира.
-Я родился.
-Урод! Я серьёзно!
-Куда уж серьёзней?!
-Слушай сюда! Я тебе дельную вещь предлагаю, а ты ёрничаешь! Смотри: берёшь событие – делаешь конфетку! Да ещё с каким- нибудь дютективным уклоном для заманухи!
-Не понял! Я хронику пишу или фантазирую?- Владимир обиделся не на шутку. Серьёзное и значительное, с его точки зрения начинание превращалось благодаря интерпретациям Александра в какой- то фарс. -Саша, с тобой нельзя иметь серьёзных дел, ты всё начинаешь опошлять!
-Я тебе ещё раз говорю: слушай сюда! Смотри: Грязнов, пугачёвцы запаивают золото и драгоценности в стволы пушек, стволы- в Миасс! Потому, что царские войска на хвосте, в тридцати вёрстах и всё с собой не увезти! Жизни бы спасти, а не то, что «презренный металл»!
-Ну, и кудыть они их топят?- Владимиру стало по- настоящему смешно. До таких бредней даже он не доходил в своих фантазиях. А от Александра и тем паче не ожидал! Выпитый ли коньяк, сумеречная погода либо полураздетое женское население тому виной- непонятно! Но Александр продолжал фонтонировать идеями.
-Да в районе Бутаков, куда ж ещё? Чего далеко переться? На виду всего города нельзя, а время поджимает!.. Вот они неподалёку всё и сгрузили! А сами- ноги делать!
-Та- ак…- Владимир развалился на лавке, поджал под себя левую ногу. Опёрся локтем на спинку, подпёр ладошкой голову. -И сколь пудов, по- твоему, там золотишка было? Ну, так, на глазок… Прикинь…
Сашка смутился.
-Ну, много, конечно… С собой везли… Да в Ч- бе ещё пограбили купчишек… Мно- ого!- уже уверенно заявил он. -Да самоцветы, изумруды!.. Ну, и пряности разные восточные… Тоже на вес золота тогда ценились. Только пряности разложились, а золоту ни хрена не сделается! Цело всё остальное!
-И первоисточники сейчас назовёшь, на которые ссылаться? Летопись же творим, правду- матку режем!..
-Конечно! Предания! Из года в год, из уст в уста передаются! Фамильное предание, так сказать! Фантазирую, хочешь сказать? А ты пробовал его, это золото, у Бутаков искать? Чего ж кривишься тогда?
Владимир делано зевнул, отстраненно и индифферентно уставился в сторону.
-Извините, Александр Анатольевич, за резкость, но- лапоть вы, лапоть! Ты хоть знаешь, где тогда русло Миасса проходило? И на какой ляд было тащить золото и камешки в наш городишко захудалый, если рядом Мияс был, тогдашний центр нашего края? Эт раз! Второе: что такое «хроники»? Истинный перевод этого слова? Так вот: «хроники» - это…
-Ты будешь пить?- хмуро спросил Александр.
-Буду! Так вот: «хроники»- это…
-Держи! И помолчи. Тебя что, без ссылок не печатают?
-Саша, меня и со ссылками могут не напечатать! Даже скорей всего не напечатают! Но мне хотя бы не стыдно будет за дурацкий вымысел!
-Да тебе при любом раскладе, в любой ситуации не стыдно! Строит из себя здесь… «совесть народа»… «совесть эпохи»… А у самого совести… Знаешь, такие, как ты, и сами толком ничего не умеют, и другим на корню всё обрезают! А ведь сам же просил! Сам!
Задымили зло в разные стороны.
Мимо процокали высокие женские ноги в короткой юбке. Две пары блеклых пятидесятилетних глаз внимательно проводили их до конца аллеи. Затем пересеклись друг с другом.
-Так… Золото в пушках… Что можно ещё?
-Золото метро,- немного погодя ответил Владимир.
Александр зыркнул глазёнками по сторонам.
-Нет!- произнёс он, почему то, шепотом. –Это- табу, Волоха! Это такие башли – Крезу не снилось! Даже не заикайся! Нельзя об этом писать! Ты мне живой нужен! Там, поди, весь валютный запас России лежит! Сколько уже, лет двадцать пять строят? Не вздумай даже в шутку заикаться! Всё! Забыли! Давай следующее!
-У нас кончилось. Давай, я сбегаю? – Владимир аккуратно опустил бутылку в урну. -Заодно и закусь возьму.
-Иди, возьми. Только одну закусь! У меня коньячишко ещё есть!- Александр открыл кейс. Действительно, ещё пара бутылочек коньяка симпатичными близняшками сверкнули коричневым колором. -Огурчиков маринованных купи! И шоколадку! А я посижу пока, покумекаю.
-Хорошо. Ты только это, Сань… кумекай без фантазий… И дютективов своих…
Володька устало поднялся и пошел наискосок, к чернеющему вдалеке зданию развлекательного комплекса.
-Может, этот худосочный и прав,- подумал Александр, глядя тому вслед сощуренными глазами. –Чего фантазировать… И так всего удивительного предостаточно…
А начал вспоминать- и кроме третьего места местной хоккейной команды в чемпионате и не вспомнилось ничего! Вернее, вспоминалось очень многое. Но на эпохальное не тянуло. Ни загруженность местного ареала зонами и тюрьмами. Ни первая любовь в девятом классе. Ни проезд Ильича транзитом на охоту в Шушенское. Ни бешенный подлёдный клёв на местном водохранилище сорокалетней давности.
-Тьфу на этого дурака со своим днём рождения!- в сердцах сплюнул Александр. -Всё в голове перепуталось!
Отчётливо всплыли слухи об аварии на ядерном реакторе. И киношный Василий Иванович за пулемётом. Но так как в географии (да что скрывать: и в истории тоже!) Александр был слаб, то насчёт Чапая засомневался: то ли степи Оренбуржья, то ли местное, своё… Но на всякий случай «отодвинул» Василия Ивановича в головной загашник… до лучших времён…
Посмотрел на арфистку на крыше Оперного. Сурово и строго посмотрел, та аж содрогнулась и замерла. «Рабочий» и «колхозница», стоящие по краям, напряглись, как «секьюрити».
Неподалёку, напротив главного входа, какой- то очкарик- фотограф, обвешанный кофрами, как ёлка игрушками, раздвигал треногу, присаживался, примеривался, замерял что-то по солнцу.
-Суетливый какой,- неприязненно и дремотно подумал Александр. –Надир найти не может. Тоже, поди, остановить прекрасное хочет… Нетленку творит… Но у этого хоть посмотреть можно, а тот… А того- читай, не читай- ничего путного не вычитаешь. Человечки какие то, зарисовки, моментики… Хренотень полнейшая… Масштабного- ни в тую, ни в сую… Хронику надумал писать…Корова бодливая без рогов…
Александр заснул, слегка приоткрыв рот. Пальцы раскрытой правой ладошки непроизвольно подрагивали во сне.
Озорная муха торопливо пробежала по ободку пустой стопки. Выживший, на удивление, клещ вскарабкался по начищенной туфле под брючину, принюхался- и сполз обратно, на простор. Бабочка тряпочкой пропланировала мимо. Чахлые цветы безрезультатно пробовали покачивать тяжелыми мокрыми головками.
Разжарило и припекло.
Стрелка экспонометра у фотографа поползла в сторону, теряя выдержку.
Александр, потея, вместе с какими- то незнакомыми личностями волоком, на веревке тянул зачеканенный ствол пушки на берег реки. Лапти по щиколотку проваливались в глинистую жижу, вязли в ней. Слабли ноги. Поскользнулся на коряге и шмякнулся лицом в эту мутную грязь. Но окончательно упасть не успел. Так, потным, и проснулся.
Размежил веки.
Фотограф будто и не двигался, застыв в привычной для него фривольной позе у треноги. Арфистка тоже не двигалась, согнувшись над арфой, как пряха над веретеном.
-Сколиоз заработает,- мутно и с жалостью подумал Александр.
Мимо прошаркал коллекционер стеклотары и цветметалла с измученными отсутствием алкоголя глазами на колоритном лице, почти полностью заросшем курчавым седоватым волосом. Эмоциональность на лице отсутствовала.
Задержался у урны, заглянул в неё. Затем вопросительно посмотрел на Александра. Тот кивнул едва заметно, но благосклонно. На лице коллекционера ничего не отразилось. И лишь глаза, живые, выразительные, благодарно блеснули в ответ. Запахнулся, не смотря на жару, в затрапезный, бывший когда то белым меховой плащик с поблекшим кровавым подбоем, деликатно извлёк бутылочку и прошествовал далее.
-Синдром «оборотня» и Мёбиуса,- расплавлено подумал Александр, с трудом повертел затекшей шеей.
Собеседника с закуской до сих пор не было. Хотя, кто его знает, сколько дремал. Фотограф- то до сих пор стоит, как стоял! А бомжа не было- и уже рядом! А сейчас- опять нет! И этого велосипедиста не было. О, время, время…
Александр демонстративно стал смотреть в другую сторону. Движущийся овоскоп вызвал неприятные детские воспоминания. Непроизвольно забросил ногу на ногу.
Кирпичные здания минаретными башнями маячили вдалеке. В дымке просыхающего асфальта появился Владимир. Такой же колеблющийся и призрачный, как дымка. И, притом, с блудливой ухмылкой на усатых устах.
-Купил?
-Купил.- Владимир рассеянно выложил на газетку пару яблок, минералку, огурчики в банке, «Российский» шоколад. –А я, знаешь, место нашёл, где твои стволы гоношили. У «Изумруда»! Там глубины- до девяти метров! И течение- дай Бог!
-Ну вот, а ты кочевряжился… Один момент истории осветили… А мне ещё вспомнилось: Тамерлан здесь жил. Или проходил.
-Сань, кончай трепаться! Башня его- вон, на югах! Чего ему здесь то делать?! Есть факты- давай!
-Есть! Непроверенные! – Тот убедительно выпучил глаза.
-Саш, это не хроника получится. Это… Гербалайф какой то!
-Хайнлайн, а не гербалайф. Миры Хайнлайна. А чего?.. Люди до сих пор «парятся» в них…
Владимир, не отвечая, почесал ногу. Александр даже через разложенную меж ними на скамье газетку почувствовал истекающую от того скуку и безразличие.
-Хорошо. Согласен.- признал он свою бестолковость. –Как лучше хотел.- Вперил взгляд в даль и начал: -Тогда факты: Скобликова, Т-34, три гола Макарова против «Спартака», золото Колчака, Копейкин в основе ЦСКА в семидесятых, приезд Александра Третьего, Черненко, Путина, Гришковца… Кафтан Деда Мороза на «Сказе об Урале», реликтовый дуб, единственный в мире памятник медсестре…
-Не остановить,- тоскливо подумалось Владимиру. –Выспался, собака.- Сашкин бубнёж доносился монотонно и въедливо. –Только одно и остаётся…-
-Саш, выпьем?- с энтузиастом спросил он. –Сейчас я, быстренько…- Налил, поднёс. Зуммер нехотя утих. Александр недовольно глянул на друга, взял стопку.
-Ну что, подойдёт что- нибудь?- немного недоверчиво спросил он.
-Конечно! Особенно двойное дно Инышки и второе место «мисс России»!..
-Дурак! Ты бы и до этого не додумался!
-Куда мне! Без меня демагогов да демосфенов доморощенных хватает!..
Как- то незаметно на второй бутылочке светскость разговора улетучилась. Но, надо сказать, непосредственность и простота в общении подходили им больше, нежели чопорность и показная любезность. Не красила их чопорность. Да и живой, мажорной ауре города не подходила.
-А это кто?- Владимир, наконец- то, увидел фотографа.
-А это, дружок мой, и есть ИСТОРИЯ! Вот от него- то точно память останется в снимках и анналах! А не пшик, как у некоторых! Полчаса в одной позе стоит!!!
-Тренируется, что ли?
-Сам ты!.. Это тебе не Голландия! Момент ловит!
И в это время фотограф разогнулся. С вымученной страдальческой гримасой огляделся. Увидел нашу парочку и скособоченной походкой на затекших ногах направился к ним.
-Уважаемые…
Ребята подобрали ноги, выпрямились сидя. Александр даже вскинул подбородок, словно поручик Ржевский при сатисфакции. Иль как баронесса в гневе.
-У вас не найдётся пяти минут? Никак не получается настроить аппаратуру без объекта. Просто попозировать… Будьте добры…
-Будем!- отчего- то хором ответили друзья, услышав условную фразу.
Встали на указанное очкастым режиссером место, замерли для истории.
-Хорошо. Теперь вот здесь… Головы чуть в стороны.
Непохожие, как два китайца из разных провинций, ребята синхронно повернули головы в разные стороны, уподобляясь гербовой птице.
-И, пожалуйста, вот здесь!- фотограф всё щелкал и щелкал затвором, как на утиной охоте. -Нет, а вы назад встаньте. ..Нет- нет, назад!
-Встань, где стоял,- не поворачивая головы сквозь зубы процедил Александр.
– Благодарю вас! Возьмите визитки. Надумаете - приезжайте за фотографиями. Ещё раз: большое спасибо!
В изнеможении опустились на скамейку. Фотосессия со статическим дефиле вымотали все силы. Уже не хотелось ни портфолио, ни ИСТОРИИ. Натерпелись, одним словом… И коньяк уже нагрелся. Некстати рано порезанное яблочко подалось коричневой бахромой и неаппетитно топорщилось кусочками на третьей газетной странице с рубрикой «Жизнь».
-Понял теперь, с каким трудом вечность творится?- назидательно спросил Александр с трудом усмиряя отдышку. –А ты хочешь с кондачка всё обстряпать. Не выйдет, мил друг… Труд, труд и ещё раз труд! И выдержка! Да! Выдержка. Ну, и талант, само собой. У тебя- то хоть что- нибудь есть?
-Желание у меня есть. Саш, давай ещё что- нибудь повспоминаем. Ты какой- то тупой сегодня, ничего путного вспомнить не можешь… Расслабься! И попробуй подумать! Я понимаю: тебе трудно, но попробуй. Ей- ей, совета надо!
-О! Скиты какие- нибудь! И пещеры! С рисунками и черепушками!
-Саша!!!
-А чего?! По- моему, дельно! А, вообще- то, Вовка, история из житейских мелочей складывается. А остальное- так… Эпизоды громкие…
-Скучно же читать будет про эти твои «мелочи»…
-Зато подлинная история! Я понимаю: тебе эпатажное надо для эффекта. Но «Дом- 2»- это ж не история. Свалка какая- то… Забудется скоро - и слава Богу! «За стеклом» уже никто и не помнит. А «Печки - лавочки» помнят, хотя там одна бытовуха! Согласен?
Володька хотел кивнуть головой и одновременно пожать плечами. Получилось жутко.
-Я знаешь, что предлагаю? Давай - ка прошвырнемся по городу! Изнутри, так сказать, посмотрим жизнь народа! Окунёмся!..
-Сашь, заметут! Шибко выпимши!
-Во, и в трезвяке побываем! Ни разу ж не был? Горький- то с Гиляровским годами «на дне» жили, жизнь вохали!
-А тебе чего страдать?! Моя ж задумка! Тебе - то какая радость?
Александр задумался. Произнёс с сожалением: -Да… То понос, то золотуха… Нажираться не надо было!- с брезгливостью попенял он Владимиру.
-Да мой коньяк, что ли? Я за советом к тебе пришел, а не алкоголь потреблять! В не мерянных дозах! Тебе- то что с семью пудами, а меня тошнить утром будет, между прочим! И думать не смогу…
-О, а сейчас ты - мыслитель!
-Сейчас уже нет. Я после второй «уже нет»…
-Тогда сидим от греха подальше. Сидим и сидим… никому не мешаем… Разговариваем, беседу ведем… Я- ведущий! Ты - ведомый!
-Чего так- то сидеть… Доставай третью, всё едино!- махнул Владимир рукой. – На такси доберёмся.
-А точно доберёмся?
-Должны! Не вижу, почему бы двум взрослым умным людЯм на такси до дома не добраться?
-Лишь бы не до казённого…
Оба сплюнули тягучей коньячной слюной.
Уходящий вдаль фотограф осуждающе покачал головой. Но друзья этого не заметили. Они счищали бахрому с яблочных долек. За пропитанием идти как- то не рискнули. Полувековая мудрость ещё не затуманилась.
Парило.


Г Л А В А 2


Ах, какое было утро!
Душа ныла от умиления и ожидания чего- то нежданного и радостного. Ласковый прохладный ветерок чрез раскрытую форточку гладил по лицу и обнаженным ногам. Зайчик отразился в зеркале, мазнул солнцем по закрытым ещё векам.
Владимир потянулся всем телом. Хрустнули, разбивая солевые отложения, сочленения ног и рук. Шея пока не двигалась, но это дело времени.
Вспомнился вчерашний день. Как редко, оказывается, случаются такие счастливые насыщенные дни! Он улыбнулся в полудрёме.
А они ведь так и не уехали вчера на такси. Сидели, сидели, пили, говорили, пытаясь нащупать концепцию будущего творения Владимира, выдумывали что- то уж совсем фантастическое и непотребное, опять пили…
Когда, уже в сумерках, к ним подошел милицейский наряд с проверкой документов, то они были, как им обоим казалось, в шаге от нужного решения проблемы. В том, что сей шаг они не сделали, конечно же, органы винить не стоит. Ребята просто добросовестно выполняли свою работу. Парочка, «зависшая» на скамье почти в центре города на семь часов вызывала подозрений не меньше, чем брошенная на пару дней посреди двора незнакомая «Газель». Органы возбудились.
И вот здесь Владимира поразила невиданная им дотоле широта души Александра. То, что после предъявления документов он попытался угостить сержантиков коньяком на брудершафт – это ещё терпимо. Сержантики конфузливо отказывались и норовили смыться, как- то не воспринимая Сашкино русское гостеприимство. Но на не пробованный ими никогда французский коньяк изредка косились. Этим их Александр и подкупил, потребовав вызвать «воронок» из медвытрезвителя.
-Волоха!- жарко шептал он другу в ухо. – С бедой надо ночь перекантоваться! Я тебе завтра столько порассказываю- ахнешь! Кейс не потеряй, там договора и деньги. И ключи от дома. Звякни моей: у тебя, дескать, ночую. И уже сплю! Утром меня заберешь. Ребята, куда меня повезут? В Ленинском заберешь… Ребят, а бить не будут? А то я буйный, когда больно… Всё, Волоха, не волнуйся, бить не будут. Орлы, вы коньяк- то спрячьте - влетит от начальства. Вовка, дай им пакет. И сам давай: ноги в руки, а то и тебя повяжут за компанию. И не думай!.. Домой, домой! Один нам на воле нужен! Для страховки! Давай, давай! Всё нормально! Я вполне адекватен. Там, в кейсе, в кармашке, ещё стограммовый, плоский… «Арарат», правда… Тока прикоснись! Врагом будешь! Видел?- Саша показал пудовый кулак.
Вот здесь у лежащего в постели Владимира настроение немного испортилось, так как «Арарата» наутро уже почти не осталось. И где покупать именно такой - он, хоть убей, не знал! Значит, вставать всё - равно придётся. Пока соберёшься, поешь, пока коньяк найдёшь, глядишь - и девять уже. В девять у них выписка. Цветы надо купить. Или моветон? Нет, надо! Где выписка – там и цветы. С «Араратом»…
Наконец – то хрустнули шейные позвонки. Да, действительно, пора вставать.


…Покончив с формальностями, Владимир вышел из вытрезвителя на улицу: покурить, дожидаясь изгоя.
Цветы, действительно, как- то не смотрелись рядом с данным учреждением. Выходящие клиенты и сотрудники недоуменно и подозрительно косились на Володькин букет из полевых ромашек. Полей, естественно, в городе Ч – ке отродясь не бывало, но ромашки порой росли по обочинам постоянно ремонтируемых дорог. Владимир, спеша на выручку к другу, долго не заморачивался. Лишь стряхнул скопившиеся на них канцерогенные вещества да пыль - и всё.
Он попытался спрятать букет под свитер, но стал похож на усатую няню на седьмом месяце. Владимир положил цветы на дальний конец скамьи и индеферентно отвернулся, нервно барабаня пальцами по кейсу.
Александр, наконец - то, появился. К Володькиному сожалению, выглядел он отлично, будто и не было вовсе этого казематного ночного заточения. Сопровождающие его лица в составе двух майоров, сержанта и ещё одного выписанного клиента долго стояли на крыльце, оживленно что- то обсуждая, затем попрощались за ручку, и Александр вместе с сокамерником подошли к Владимиру.
-Ну, здравствуй, родной! - обнял его Александр. – Жив? Ты чёй- то какой - то худой стал! Тощий…
-Я и раньше не рембовидный был,- хмуро ответил Вовка, дивясь жизнерадостности друга.
-Вчера у тебя хоть щёки пузырились…
-Вчера - это было вчера… Тебе, вон, принёс,- кивнул он на лежащий в сторонке букет.
-Молоток!- похвалил Сашка. –Погоди минутку.
Схватил букетик и вновь исчез в недрах учреждения. Его напарник стеснительно пялился на пыльный тротуар и молчал.
-Как сиделось?- умело разрядил молчание Володька.
-Ничё… нормально,- лаконично ответил вольняшка, не поднимая глаз. И снова повисла пахнувшая липовым цветом тишина. Но тут вышел Александр. Бодро прошагал к ребятам.
-Чего загрустили? Выше носы!
-Как сиделось?- вновь поинтересовался Владимир.
-Нормально. Но тебе это не пригодится.- По этому вопросу Сашка тоже был немногословен. –Сейчас план такой…- он покосился на кейс. –Берём дополнительно что- нибудь- и культурно, тихо сидим, как вчера.
-Опять к Оперному?- тоскливо спросил Владимир.
-Зачем? Столько уютных уголков, а мы к Оперному?.. Здесь где-нибудь, поблизости… Садимся, и Кеша тебе всё подробно рассказывает! Да, кстати, знакомьтесь!
-Владимир.
-Иннокентий Павлович.
Владимир удивлённо и уважительно посмотрел на нового знакомого. Рваные шлёпанцы как- то не вязались с полным именем- отчеством того. Но тон говорившего заставил Володьку торжественно пожать ему руку.
-А можно ко мне…- сказал он. -Сегодня никого не будет. Чего по кустам- то шастать?
-Давай к тебе!- легко согласились ребята.

…

Шёл 12- й час ночи.
Отклячив задницы, вся троица коленями притулилась на стульях вокруг компьютера.
-Ну- ка, увеличь. Ты смотри: всё базами обложили, волкИ! Одинокий стоял, ничего вокруг не было! «Железка» заброшенная рядом- и всё! Чистейший был, куда там вашим Увильдам! Помнишь, Вовка? Дна не достать! Захар метров на десять заныривал- и дна не видел! По слухам; уйму техники затопило…
Сейчас, наверное, и прозрачности никакой, запоганили всё… Иль, чего доброго, откачали весь! Вот беда- то будет! Вот нам подарочек будет! Всё детство и вся юность на этом карьере прошли! Обидно будет. А какие там отпечатки на глыбах! И растения! И живность какая- то доисторическая!.. Ум бы был тогда- сфотографировал всё! Иль срисовал… Выпускной- и тот на карьере закончили с классом! Ну- ка, Кеш, увеличь ещё… Названия этих баз сможешь узнать? Тогда подготовь мне список. И директоров этих шарашек…- Левая половинка лярвии онемела от неудобного положения, заколола иголочками. Александр почесался, сел на стул нормально. –Передохнём, может?.. Вся ночь впереди…
Дружно пересели за сервированный столик.
-Иннокентий, а бабуля твоя точно ничего не напутала? Как- то не стыкуется всё это с теми годиками…
-Нет. Елизавета Сигизмундовна ошибиться не могла!- твёрдо ответил Кеша. –Она до самой кончины своей была в здравом уме и твёрдой памяти. А почила в бозе на 90- м году, светлая ей память.
-И всё- таки… всё- таки… Конец сороковых… Ни войны, ни фронта поблизости, ни катаклизмов… Какой смысл что- то прятать? Хоть архивы, хоть ценности… От кого? Для чего? Может, просто заряды закладывали, камень дробить?..
Иннокентий устало, как на ребёнка, посмотрел на Сашу.
-Елизавета Сигизмундовна говорила: металлические ящики, пронумерованные… Много ящиков… Почему ночью?! И зачем такая секретность- две машины энкэвэдэшников?.. Взрывники работали днями, в шестнадцать ноль- ноль, безо всякой секретности. И почему после т о й ночи прекратились все работы в карьере, пленных белофиннов вообще увезли? Хорошо, если только увезли…
-Ну, а как же при такой охране она видеть всё могла? Близко б не подпустили!
Кеша малость замялся.
-По любви это у неё… Влюбилась она… в финна одного… Их же сюда гнали без всякой строгости… Колонной гнали… Сами знаете, как у наших женщин: сначала ненавидят, потом жалеют, потом кормят, потом любят… Вот и она… Сунулась к пленным, хлеба дала иль чего там… Ну, и запомнила в лицо… «Красивый, говорит, был. Высокий, белый!» Хотя, я думаю, они все высокие и белые были. Они поначалу на стройках работали. Режим щадящий, охрана подкармливать разрешала… Это уж потом всех на каменоломню согнали… Там построже стало. Да и то: он днём весточку или поделку какую- нибудь под камень, в условное место спрячет, а она вечером в это место еду да табачок кладёт… Так , вот, и любили друг друга… Издалека… А в тот вечер не успела она ещё узелок спрятать, как, говорит, машины наверху зашумели. Испугалась, говорит, насмерть! Забилась средь валунов. Поэтому и видела, ч т о делалось да к а к… А ящиков, говорит, штук десять было. Большие! На самое дно карьера спустили, а потом в какую- то штольню впихнули. Видимо, там, на дне и штольни есть…
Выпили. Помолчали.
Иннокентий, чистый, побритый, смотрел в ночное безлунное окошко и был где- то далеко.
-Что, Волоха, думаешь? Не напрасно пинкенторничаем?
-Кто его знает… Ну, вот что там может быть, в этих ящиках? Десять ящиков- это ого- го! Хоть для документов, хоть для сокровищ, хоть для секретного оружия… И, главное- никогда ничего об этом не слышал! Никогда! Ничего! Хоть бы где заметочка какая была или намёк… Ничего!
-Может, кто из верхушки НКВД затоварился и припрятал?
-Ага! И уйму народу к этому приобщил: дескать, охраняйте, грузите- перевозите, прячьте!.. Нет, Сань, чепуху городишь. Это ж и накладные, и приказы- всё остаться должно. Следы! Да плюс слухи! Да и десять ящиков наворованного или конфискованного… Ты бы вот смог столько нахапать?
-Я- то что… Я так… У меня и заначка- то не всегда есть. Ты бы, Вов, в архивах пошукал… А я базами да директорами займусь. Доступ- то к карьеру всё- равно нужен! Только под каким соусом я к ним припрусь? Арендовать что- нибудь? А в воду лазить начнём- для чего, спросят? И чего отвечать? Трудовой пот смываем? С аквалангами?..
-Саш,- Владимир выглядел немного расстроенным. –Что всё-таки
по моей задумке? Насчёт летописи?..
Александр тоже был расстроенным, но совсем по другому поводу.
-Подожди, Владимир, подожди ты со своими хрониками! Видишь, какие дела закручиваются? Это же… Стивенсон целый! Единственный раз в жизни выпадает, а ты здесь со своими… Отстань! С детства о таком мечтал! С детства! Да и кто не мечтал?! Скажешь, тебе неинтересно?!
-Интересно,- тускло ответил Владимир и замкнулся. Задумка его накрывалась железной трубой. Не говоря уж о футбольной команде чемпионов. .. Против «золотой лихорадки» он средства не знал… Может, кольт только… Да где ж его взять…
-Слушай, я придумал!- прервал его размышления Александр.