25 лет спустя

- Парень! Ты куда? Там нет никого.
Тетка была одета в какую-то грязную рабочую одежду. Наверное, сторожит, подумал я, раз она тут одна. Школа, очевидно, была еще на ремонте - до 1 сентября оставалось почти две недели.
- Да ладно. Так погляжу. Не был я тут 25 лет.
- Я же говорю - нет там никого! И учителя все в отпуске.
- А директора тоже нет?
- Никого нет.
Тем временем я вхожу в свою школу, тетка, ворча что-то себе под нос, бредет за мной. В вестибюле почему-то нет раздевалок. В левой, помню, однажды я выдавил стекло. Правильно, что в раздевалках обычно работают дежурные. Когда туда попадает простой народ - школьники, зачастую начинается какая-нибудь свара. В тот раз я хотел перегородить дорогу кому-то бегущему и стал двигать вешалку - массивное деревянное сооружение, упершись спиной, как я подумал, в стену. Точнее, я даже ничего подумать не успел, как за спиной треснуло стекло. Сейчас уже не помню, рассыпалось оно или нет, но звук был услышан, и на шум прибежала техничка тетя Зоя. Почти честно я сознался в том, что это моя вина. Я сказал, что это случилось по неосторожности, и тетя Зоя поспешила поверить мне, поскольку в школе я был на хорошем счету. За маленькую ложь мне почти не было стыдно.
Стыдно мне было в другой раз. Когда я также был прощен из-за своего, можно сказать, авторитета. Это было на уроке литературы. Как назло, в этот раз я не выучил стихотворение - редчайший случай за всю мою учебу, включая университет, когда я не выполнил домашнее задание. Валентина Павловна спросила одного - не выучил. Поставила "два". Спросила другого - "два". Третьего, четвертого... Наконец, с явной надеждой прекратить "избиение младенцев" спросила меня.
"Избиение" действительно прекратилось, хотя "младенцы" требовали продолжения. Точнее, они требовали моего "трупа" - чтобы и мне поставили "два". Но тогда логично было бы продолжать ставить двойки. Конечно, кто уже их "схлопотал" были за, остальные помалкивали. Но Валентина Павловна не стала шагать через мой "труп", она сказала: "Если уж, и она назвала мою фамилию, не выучил, значит, была у него на то действительная причина". Причины не было, но совершенно глупо было бы требовать себе "двойку", поэтому было просто стыдно. Я понимал учителя, я ощущал себя спасителем большей части класса, но это служило слабым утешением.
Тетка-сторожиха догнала меня, когда я уже поднимался по лестнице на второй этаж.
- Я же говорю - никого здесь нет, - снова начала она, однако уже без раздражения. А еще она перешла на "вы". Свою поредевшую шевелюру я спрятал под кепочкой, но, видимо, в лице все-таки было уже достаточно взрослости. Впрочем, я же говорил, что не был здесь 25 лет...
На втором этаже некрашеные шершавые деревянные полы. Тетка поймала мой взгляд и стала как бы оправдываться.
- Краски не дают, денег в школе нет. Какой без этого ремонт? Так, побелили классы и все.
Я заглянул в столовую.
- Тут же была сцена?
- Да я и не знаю. Тут давно так. А дальше - учительская.
Да, это я помню. Там была полка с классными журналами, а еще был черный диван. Диван мне запомнился потому, что на него уложили одну девчонку из параллельного класса, когда она упала в обморок. Мы тогда учились в шестом классе, и слушали выездной концерт артистов областной филармонии. Слушали какие-то арии, слушали стоя. Это был второй или третий урок в первую смену. Вдруг раздался глухой стук - у девчонки подкосились ноги, и это колени ударились в деревянный пол, а потом она повалилась на бок. Быстро подбежали учительницы, подхватили ее, расстегнули воротник и унесли в учительскую на тот самый черный диван. Было немножко страшно, немножко тревожно. Но было и ощущение, что к нам прикоснулась настоящая жизнь, с ее проблемами, трагедиями и неизбежностью смерти. Впрочем, за девчонку мы особенно не боялись, просто было ее жалко.
Второй раз я видел обморок уже на первом курсе, когда ехал утром в трамвае на учебу. Этот обморок мне даже понравился.
Позади меня стояли три девчонки и мирно щебетали. Вдруг я чувствую, как одна из них кладет мне голову на плечо. За короткий миг я успел и удивиться и даже испытал от этого какое-то удовольствие. В следующий миг я ощутил, как ее тело, слегка навалившись на меня, медленно опускается. Тут я все понял и успел подхватить девчонку. Кто-то рядом освободил кресло, я быстро усадил ее и что-то сделал, отчего она тут же очнулась. Убедившись, что с ней все в порядке, оставил ее подружкам.
- А тут спортзал, - сказал я, повернувшись от учительской к двери на противоположной стороне коридора.
Тетка с готовностью распахнула двери, и мы вошли.
- Почти 25 лет назад я был здесь. На выпускном.
- Да, да. И у наших здесь выпускной был.
- Директор, то прежний?
- Да,- сказала, тетка и назвала директрису по имени отчеству. Но я опять забыл имя. Помню только - Семеновна.
- Она у нас физкультуру преподавала. А теперь что преподает?
Кажется, тетка ответила - географию.
- А физкультуру ведет...
И опять я забыл, что она сказала, потому что спросил про Полосина:
- Еще физкультуру преподавал Полосин, Виктор... как же?
- А, Виктор Васильевич. И сын его тоже тут.
- Да, да. Виктор Васильевич. Так у него еще дочка была?
- Да. Есть дочка. С матерью в столовой работает.
- С матерью... Как же ее?
- Нина.
- Точно! Нина. Она сначала у нас лаборантом была в химическом классе.
- Нет, она в столовой...
Поднялся я и на третий этаж.
- А тут кабинет биологии.
- Нет, английский тут. Биология дальше.
Надо же! Зачем-то перенесли кабинет.
- Биологию старая учительница ведет. Она всегда тут работала.
Всегда - это значит очень давно. Я помню эту биологичку. Она у нас несколько раз вела химию. Это она показала нам замечательную реакцию металлического калия с концентрированной серной кислотой. При этом, конечно, случился взрыв, и образовалось кольцевое облако, которое, медленно расширяясь, поднялось к самому потолку и разбилось о него. Биологичка же невозмутимо прокомментировала, что эта реакция протекает более бурно, нежели банальная реакция цинка с разбавленной солянкой. А еще она определяла молярную массу кристаллогидратов, умножая массу соли на массу воды.
Заглянул я и в кабинет физики, он остался на старом месте, как и химический кабинет.
Потом я спустился на первый этаж и прошел к кабинетам младших классов.
- Теперь уж не помню, где был мой 1 "а". Вроде бы этот, - показал я на первый кабинет от вестибюля.
- Конечно, раз "а", то этот, первый, - логично подтвердила тетка.
- Евдокия Емельяновна у нас была. Умерла в прошлый год.
- Точно. Рак у ей был, - авторитетно заверила тетка.
Может, и рак. Видел я Евдокию Емельяновну в свой прошлый приезд лет пять назад. Удивился еще тогда ее бодрому и неожиданно молодому виду. А теперь ее нет.
По дороге из школы остановился среди мощных деревьев - тополей и берез. Мимо шли какие-то мальчишки. Я сказал им: "А вы знаете, кто посадил эти деревья? Это я посадил. Мы, с моими друзьями." Мальчишки никак не отнеслись к этому.
Да и что в этом интересного?