Подписаться за Прохорова - 5

Подписаться за Прохорова - 5

Мама вдруг вспомнила: она училась в Ленинграде, жила у брата, и сказали, что придёт Ахматова, а раз других никого не будет, то надо открыть дверь и проводить к бабушке Мане. Ахматова позвонила, мама открыла дверь, поздоровалась, прошла по длинному коридору к комнате бабушки Мани. Ахматова, гостья, за ней…
Мы с сыном в ошеломлении. Память у мамы реактивная. О чём говорят по «ящику», о том, как чёртик из табакерки, выскочит эпизод из её долгой жизни. О чём-то мы слышали по многу раз, но чтоб такое?.. А ведь мы с сыном уж несколько лет дискутируем о поэзии.
– Видела Ахматову вживую?!!
– ?!!
Прекрасная мамина память буксует, будто натыкается на глухую препону.
– Так открывала ей двери? Вела по коридору?!!
– Так какая же она, Ахматова?
– Сказала хоть единое слово?
– Сама видела? И она тебя видела?!!
Мы активизируем мамину память в стремлении добраться до важного. Мама, в смущении, старается.
Ну да, ведь логично: Ахматова хотя бы поздоровалась и посмотрела. Да, кажется и смутно помнится, что и не раз такое было, что приходила она к бабушке Мане. А бабушка Маня была старая, сидела обычно в кресле, Ахматова тоже в возрасте, да скоро и умерли обе в эти же годы...
Бабушка Маня – бабушка жены маминого брата.
В Советском энциклопедическом словаре (М. 1980) о ней: «Малых Мария Александровна (1879-1967), рус. издательница марксистской литературы в дорев. России (Петербург, 1901-09). После Окт. рев-ции работала в сов. изд-вах».
В нашей вологодской семье мифы о ней, как об активной участнице исторических событий. В её архиве и переписка с сёстрами Ленина, и «Дело» дочери Эрики, расстрелянной по приговору «тройки» в 1936.
Я её не видала ни разу. На уровне кухонно-бытового сознания осталось, не помню уж кем и доведенное, что бабушка Маня вела переписку с сёстрами Ульяновыми, знала лично и уважала Плеханова – элегантный, и не любила Ленина – истеричный.
Помнится, как меня в 13-14 лет, изумило такое вот словечко! Это о втравляемом сызмальства в сознание, как наколка в кожу, вожде! Некрепким умишком старалась постичь, что то, что говорят на уроках, так же отличается от реальности, как деревянная болванка от готовой расписной и отлакированной матрёшки.
Ахматова, бабушка Маня, как Плеханов и Ульяновы – делатели истории. Двигатели. Властители сознания. А мы – простая масса.
Бабушка Маня сбежала из сибирской купеческой семьи в столицу, чтобы делать революцию. А в нашей семье, так совпало, что и в ту революцию, и в 90-ые – у женщин малолетние дети. Ну и как быть. Хоронились по городишкам и деревенькам. Инстинкт!
Уже будучи взрослой, опытом, я поняла, что история делается в столицах, в городах. Надо, конечно, подобные представления формировать раньше, за школьной партой сидючи. Да не получилось. Помню свои школьнические недоумения: Наполеон в 1812-ом, Гитлер в 1941-ом рвутся взять Москву, зачем? Почему так, что взять столицу, значит взять и страну? И сколько подобных огрехов в сознании? Так и из школы выпустили, да не одну меня. А будь сознание лучше устроено, так и гражданское моё поведение хоть в 80-ые, хоть в 90-ые было бы другим. Поистине, история делается в головах, а значит, учителем истории.
Как составляющая гражданского сознания – самодостаточность, самосознание. Тогда чувство чести не позволит отдаться под безусловное руководство верхов, преклониться перед авторитетом чина.
…Как-то само собой выронилось у мамы на наши испытующие вопросы об Ахматовой: Об ней же всю жизнь такое говорили! И по радио, и везде!
Вот она, препона!
Сверху, по радио, сказали, «как пудовые гири» (Мандельштам) слово, и оно вдарило по мозгам. Да так, что ни взгляду, ни жесту, ни единому слову Ахматовой уже не было ходу ни в сознание, ни в память…
Да-да. Докапываясь до истины, мы с сыном наперебой объясняем друг другу и природу сознания старого поколения, и технологию формирования такого сознания. И чем потом аукнется? И кому потом расхлёбывать?
Мама-бабушка смотрит виновато и начинает было оправдываться, но потом опять на твёрдый устой: не забывайте, какая была жизнь и что должны были, ради вас же, выдержать?
Она помнит, каким порядком лежали булки и буханки в Соловьевском магазине на углу двух улиц и сколько стоил каждый сорт – детская память впитала, как самое важное…
Мама единственный раз за свою жизнь не проголосовала на выборах – в декабре 2011. Так получилось, что за неделю-две до того пришла женщина, сказала, что от избирательной комиссии и что передаст, где надо, чтоб приехали. Мама ждала и ждала. А когда вечером я прихожу на участок, говорят, что поздно, и глаза в сторону. Надо, мол, до четырнадцати часов делать заявку.
Вряд ли была это технология, как язвили мы с сыном, стараясь утешать. Ещё и тупили по поводу мелкой роли электоральной единицы.
Такая вот немаленькая, если вдуматься, трагедия.
На мартовские выборы мы, конечно, сработаем чётче, обеспечивая маме-бабушке голосование. Хотя и можем предугадать, за кого она, с младых ногтей накрепко прикреплённая к действующей власти…
Вот мой стишок, то ли в тему, то ли нет:

Бурильщик прав,
пергаментный герой
дырявых нравов,
в лягушьей шкурке
встал вдруг в строй
непрошеных романов...

Но сивку-бурку укатав
в ухабном времени,
остался верен наугад
родному племени...

Подписаться за Прохорова – 6

В отдельной взятой нашей области власть вроде бы поменяли: прежнего губернатора сняли за плохой процент на выборах и поставили нового.