Кто пришёл?

Кто пришел

Новелла

– Кто там?
– Свои.
– Кто это – свои?
– Трансвааль – в огне…
– Боже мой!.. Мишка?
– Он самый.
– Сейчас, сейчас… Проклятый замок! Вечно с ним история… Ну вот, наконец-то. Мишка!.. Живой! Родной мой, Мишка!
– Здравствуй, Наташка! Дай-ка я тебя поцелую… Будет тебе, ну! Перестань! Ну, вот, теперь шинель сушить придётся. Хм!
– Ты прости меня, глупую дуру, что плачу… Проходи. Снимай шинель, шапку, сапоги… Я тебе сейчас тапочки найду.
– Мама, кто пришёл?
– Ты мама?
– Да, Мишенька, да. Настоящая мама.
– Сын?
– Дочка.
– От Алёшки что-нибудь есть? Где он? Что пишет? Ведь я с тех пор…
– Нету больше Алёши.
– Погиб?..
– Да.
– Так. Погиб, значит…
– Раздевайся, Миша. Вот сюда вешай, здесь крючок свободный. Да что это у тебя с рукой? Боже!..
– Вот так, моя милая. Хм! Ничего. Ты не беспокойся. Я уже привык с одной управляться. Протез вот паршивый сделали, сапожники!
– Мама, кто пришёл?
– Проходи в комнату. Дай-ка я на тебя погляжу… Встретила бы – не узнала. Совсем седой стал.
– Сама понимаешь, не на курорте был.
– Я понимаю.
– Когда узнала про Алексея?
– Год, семь месяцев и двадцать дней. Всё иссохло здесь, в груди…
– Мама, почему ты плачешь?
– Ах, бесстыдница! Босиком по холодному полу!.. Тебе кто разрешил вставать? Марш сейчас же в кроватку!
– Мама, почему ты плачешь?
– Я не плачу.
– Вылитая Алёшка. Только рот твой. Сколько ей?
– Четыре с половиной.
– Нет, плачешь. Я вижу, у тебя слёзки текут. Он тебя обидел?
– Нет. Пойдём, Леночка, пойдём. Прости, Миша, я на одну минуточку. Уложу только проказницу. Ей давно уже пора спать.
– Да-да, конечно.
– Ну-ка, ложись скорей. Вот так. Я тебя накрою, а ты закрой глазки и спи. Пусть тебе приснится лошадка.
– Мама, кто пришёл?
– Дядя Миша. Спи.
– Он плохой?
– Нет. Он хороший. Почему ты решила, что он плохой?
– У него рука страшная.
– Она не страшная, а больная. Спи.
– Он придёт ещё?
– Да. Спи.
– Когда?
– Завтра.
– Он лошадку принесёт?
– Да. Спи…
– Уснула?
– Нет ещё. Сейчас уснёт. Она у меня спокойная. Полежит, побормочет и уснёт. Её любимая игрушка – лошадка.
– Алексей так и не увидел?
– Нет. Карточки посылала несколько раз.
– Да-а. Вот какие дела… А Варвара Петровна?
– Умерла. Ещё вначале.
– Вот как… Умерла, значит….
– Ты, наверное, голодный, Миш? Я сейчас соберу что-нибудь.
– Спасибо, спасибо. Я дома поел. Мамаша вот так накормила.
– Как же! Что я тебя не знаю? Вечно ты так. Не хочу, не хочу, а как по¬ставлю на стол, сразу захочешь. Вина, жалко, нет.
– Хм. Я, знаешь, на всякий случай зашёл в магазин, купил. Как?
– Да, конечно.
– Ну, тогда ты организуй что-нибудь закусить, а я пойду, принесу. Она у меня там, в шинели.
– Мама, он ушёл?
– Нет, Леночка, спи. Спи.
– Ты уж не взыщи – водка.
– Ничего. Я научилась пить и водку.
– Только открывать тебе придётся. Штопор найдётся?
– Да. Я сейчас откупорю. Руки мыть будешь? Ой, прости…
– Брось, ничего. Хм. Она у меня чистая. Мамаша дома выстирала с мылом. У вас, как всегда не курят?
– Некому. Кури. Я дверь сейчас к Леночке плотнее прикрою и отворю форточку. Кури.
– Никак не могу к папиросам привыкнуть. Голова от них кружится, и кашель бьёт. Там всё больше махорку приходилось.
– Дай-ка, я тебе зажгу. Какая зажигалка интересная! Из патрона?
– Да, из винтовочной гильзы. Что было под рукой. Один дружок подарил. Умелец был. На моих глазах его убило. С тех пор храню как память.
– Ну вот, кажется, получилось. Колёсико тугое.
– Спасибо!
– Вот тут у меня картошка осталась с подсолнечным маслом, селёдка с луком. Колбаски немножко, хлеб. Холодное, правда. Может, лапши разогреть? Я быстро.
– Не надо, не надо. Я, правда, не хочу есть. А закуска под водку самое оно. Сама-то садись. Ну вот, главное забыла.
– Что?..
– Стаканы гранёные.
– Ой! Сейчас. Стаканов нет, вот стопки.
– Можно полную?
– Конечно, можно.
– Ещё холодная, с улицы. Видишь, запотела сердешная. Так. Выпьем за светлую память мужа твоего и моего лучшего друга Алёшку…
– Да. За Алёшину память… Ой, фу-у! Очень крепкая. Ты ешь. Вот маргарин, хлеб бери.
– Спасибо, спасибо. Селёдка вкусная. Давно такой не ел.
– Хорошая селёдка. Не поверишь, по карточкам давали.
– Так. Теперь давай за светлую память Варвары Петровны. Хорошая была тёща у Алёшки.
– Да. Она и мать была прекрасная. Пусть земля ей будет пухом.
– Никогда до войны не думал, что водка может быть вкусная.
– Мне больше не надо, Миш. Я пьяная буду.
– Ничего. Сегодня можно. Хм. Я разрешаю. А теперь, Наташка, чок-немся и выпьем за победу, за Леночку, за тебя, за жизнь… За жизнь, которая продолжается!
– Да. За Леночку и за победу… Дай-ка я тебе хлеб намажу. Вот, ешь.
– Спасибо!
– Миш, мне больше не надо. Нет, нет. Больше не надо.
– Ну!
– Я уже и так пьяная.
– Ну, половинку. Стопки-то маленькие. Вот так. Смотрю я на тебя, Наташка, – ты тоже постарела. Женщинам этого не говорят, я знаю. Груб стал. Душой очерствел. Но ведь я тебе могу сказать?
– Думаешь, здесь легче было?
– Знаю, знаю, нелегко тебе пришлось – одной. Да. И тебе тоже досталось. Ничего, скоро уж конец. Выпьем?
– Выпьем. Но только мне чуть-чуть.
– И всё-таки ты счастливая, Наташка. Дочь у тебя растёт.
– Да. Это большая радость. Если бы не она, не знаю, что бы со мной было. Ты про себя-то расскажи. Когда вернулся? Где ты теперь? Что делать собираешься?
– Вернулся третьего дня, в воскресенье. Прямо из госпиталя. Осколком перебило. В другое время, может, и спасли бы. А тут, сама знаешь как: оттяпали без долгих разговоров, и кончено дело. Чёрт с ней! Хоть жив остался. Жаль, что правая. Ну, живу с мамашей. Всего-то два дня. Старая стала. Жалеет меня. Мать.
– Всё ещё холостой?
– Хм. Да где ж – там?
– Я понимаю. Так спросила.
– А теперь кому я нужен, без руки…
– Да ну, глупости. Ты ещё ой-ой-ой! Сейчас любые мужики нарасхват.
– Хм. Ты-то как?
– Ничего, нормально. Сам видишь. Дочери уж скоро пять. В садик ходит, на продлёнку. За Алёшу пособие получаю… Ночью проснёшься, пошаришь рукой – пусто. А так хочется мужской ласки… Уткнёшься в подушку… Чтобы она не слышала.
– Работаешь?
– А как же! Кто теперь не работает?
– Где?
– На заводе. Контролёром в ОТК. Да, можешь меня поздравить: не так давно в завком выбрали. Я им говорю: куда я с девочкой на руках? Ничего, говорят, мы тебе поможем.
– Поздравляю.
– Ну, ты о себе-то рассказывай.
– Да я уж всё рассказал. Что ещё? А ты знаешь, Наташка, я ведь был в тебя влюблён. Когда вы ещё с Алёшкой женихались.
– Я знаю.
– Откуда?
– Да по твоим глазам было всё видно. Я догадливая. Ха-ха-ха!
– Тогда давай выпьем за это.
– Нет, Мишка, я, правда, больше не могу. Ты допивай.
– Ну, ладно. Желаю тебе счастья. У тебя такие нежные руки, так и хочется их погладить.
– Не надо, Мишенька, не надо. Ты знаешь, я совсем пьяная. Глаза сами слипаются, и я вся дрожу.
– Спать хочешь, наверное? Кстати, который час? У-у, засиделись мы с тобой. Мне уже пора.
– Ещё рано, время детское. Посиди ещё немножко. Я не хочу спать. Сейчас чайник поставлю. Ой, меня качает. Ха-ха-ха!
– Покрепче. Ладно?
– Я знаю, какой ты любишь… Ну вот, скоро закипит. На газу быстро.
– Хорошо, у вас – газ.
– Да. Удобно.
– А вот ты знаешь, Наташка, родная моя? Я понимаю, сейчас об этом не время говорить. Спьяну я… Ведь я ещё никого не любил. Ни-ко-го-шеньки! Понимаешь? Обидно. Хочется ласки… Ты прости, я не то говорю. Как выпью, сразу начинается лирика, всякие фантазии. Несерьёзный я человек, вот что я тебе скажу.
– Я всё понимаю, Миша, милый. Это каждому понятно. Я сейчас чайник принесу… Вот и чай готов. Пей.
– Спасибо. Хорошо! У вас всегда был вкусный чай.
– Мама была любительница. Всегда предпочитала грузинский.
– Разрумянилась ты…
– Это от вина.
– Тепло у вас.
– Да. Сейчас хорошо стали топить.
– Совсем забыл! Вчера был в райкоме, предлагают на юг ехать. Восстанавливать разрушенные районы.
– Когда же?
– Да чуть ли вот не в пятницу. Сама знаешь, как сейчас? раз-два и готово дело. Мамашу хочу с собой забрать.
– Скоро… Ты пей чай, остынет.
– А может, и не пошлют. Завтра решится.
– А куда – на юг?
– Сам пока ещё не знаю. Говорят, в Донбасс.
– На улице метель. Слышишь?
– Да. Как воет… Ну, мне пора. Засиделся я у тебя. Мамаша не уснёт, ждать меня будет. Времени-то уже сколько! Спасибо тебе, Наташка. Милая ты моя Наташка.
– Не замёрзнешь?.. Холодно ведь в такой шинели-то.
– Что ты! Я солдат. А солдат, он стужи не боится. Вот так. Завтра забегу, расскажу, как решится мой вопрос. Может быть, прощаться придётся. И перед Леночкой у меня должок. «Он лошадку принесёт?» – я слышал. Хм. Завтра в райком к девяти, не проспать бы…
– Горло-то застегни, простудишься. Ну-ка я сама…
– Ну, ещё раз спасибо. Давай руку. Извини, левой… Дай-ка, я тебя поцелую на прощанье.
– Миш!..
– Что ты?
– Не уходи…
– ?!
– Молчи. Знаю. Останься.



Послесловие

Если кому-либо из моих читателей может показаться, что в этой миниатюре недостаёт кое-каких описаний, например: дома, подъезда, лестничной клетки, квартиры, внешности персонажей и т.п., с использованием сравнений, метафор, гипербол и других средств изобразительной словесности, то такому читателю предлагаю восполнить этот пробел самостоятельно, полагаясь на собственные пристрастия и вкус.

_______