История одного ВИА: часть 3

Для полноты картины оцените также вот этот отрывочек из схожей лирической песни с названием «Мы больше не чужие» (статья от 03.09.77):

«Увидел вновь тебя вчера -
Расстаял я как снег.
Пришла в душе весны пора -
Водой стал человек.
Свеча пылилась на окне,
Зажглася вдруг она.
И плавился тот воск во мне,
Ко мне пришла весна!»

У меня нет никаких сомнений, что в этом фрагменте песни ВИА «Вейся, пейса» также присутствует скрытая цитата, на этот раз — из «Книги Хвалений» (Псалтирь): «Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце моё сделалось, как воск, расстаяло посреди внутренности моей» (Пс, 21, 15).
Среди всех доставшихся мне вырезок выделялась одна — кусочек машинописного листа, содержащего перечень участников ансамбля. Кроме Михаила Шкляра, все остальные имена были для меня, разумеется, незнакомыми. Итак, вот он этот список:
«Шкляр Михаил — худрук, вокал
Шипелов Валерий — вокал
Смолин Виктор — бас-гитара, вокал
Савельев Федор — эл. гитара
Савельев Иван — эл. гитара
Веселов Роберт — барабаны
Самоцветов Юрий - скрипка
Синичкин Петр — кларнет
Беляков Виктор — труба
Мамин Станислав — труба»
Вопрос, который у меня возник сразу после пересчёта: где одиннадцатый? На фотографиии из альманаха «Биробиджан» музыкантов было именно одиннадцать. Не имея никакой возможности получить ответ на этот, казавшийся мне тогда не самым важным, вопрос (высокая степень текучести в составах ВИА — известный факт!), я приберёг его на будущее.
С помощью этого списка можно было обнаружить много другого интересного. Например, оказалось, что Михаил Шкляр был не только художественным руководителем ансамбля, но и его, по-видимому, главным вокалистом. Случай не особенно распространённый, поскольку худруки ВИА редко когда сами появлялись на сцене в роли исполнителей или музыкантов и, как правило, занимались исключительно «продюсерскими» делами коллектива.
Таким образом, - рассуждал я про себя, - Шкляр исполнял все ведущие вокальные партии, а роли Валерия Шипелова и Виктора Смолина в этом плане сводились к органичному бэк-вокалу, - в частности, к подпевкам на высоких нотах. Я представил себе этот характерный музыкальный приём, когда главный исполнитель в конце припева напряжённо и почти с надрывом тянет звук, после чего где-то на уровне ноты «си» его голос подхватывают бэк-вокалисты, превращая звучание песни в нечто уже совсем воздушное и атмосферное. Стопроцентное ретро, в современной музыке теперь никто так не делает!
Обилие духовых инструментов - совершенно в духе того времени. Кроме того, это ещё и признак музыкального стиля. Возвращаясь к вопросу о мнимом сходстве ВИА и рок-групп, я продолжаю настаивать на том, что наличие тех или иных музыкальных инструментов далеко не всегда определяет направление музыки, однако же не могу не обратить внимание читателя на то, что «рок-н-ролльщики» призыва 70-ых годов никогда не использовали в своей исполнительской практике ни труб, ни саксофонов, ни, тем более, кларнетов. Весь перечисленный инструментарий по сложившейся традиции был атрибутом джазовых музыкантов. В СССР всё было по-другому. Навязываемая сверху культурная изолированность, - в том числе, в сфере музыкальной политики, - дала неожиданный результат в том, что касается звучания молодёжной музыки: хотя электрогитарный «саунд» и занял своё доминирующее место в её негласной иерархии, звуковой рисунок композиции почти на равных правах определялся также и наличием в ансамбле двух-трёх, а то и целой секции как бы старомодных духовых инструментов. Таким образом жёсткий гитарный минимализм классического рока, на мой взгляд, очень продуманно уравновешивался прозрачным и лёким звучанием трубы или саксофона.
Наличие в ансамбле скрипки — это в некотором смысле вызов. Эволюция музыки в двадцатом веке создала настоящий парадокс, который можно описать следующим образом: с одной стороны, скрипка всегда считалась аристократом-индивидуалистом среди музыкальных инстументов, что лишний раз подчёркивается её продолжительным солированием в концертах академической музыки; а с другой стороны, визг и плач скрипки ближе к описываемому мной времени уже давно стали достоянием ресторанной музыки, а также разного рода цыганщины. Легко предположить, что, включая в свой ансамбль скрипача, Михаил Шкляр — создатель и идеолог ВИА «Вейся, пейса» - руководствовался совершенно особыми мотивами. Скрипка — это живой голос местечковой жизни сынов Израиля на равнинах Белоруссии и Украины, такой же атрибут старой доброй еврейской жизни, как и хасидские пейсы.
Так я думал, но, кстати сказать, ни в одной из вырезок подаренных мне Андреем Викторовичем Носовым, я так и не нашёл прямого упоминания еврейской темы в связи с творчеством и концертной деятельностью «Вейся, пейса». Это при том, что эта самая тема была так ярко и убедительно заявлена в памятной статье из альманаха «Биробиджан». Такое впечатление, что, - даже если принимать во внимание все эти зашифрованные библейские аллюзии, - я имел дело с двумя разными ансамблями. Что это - идеологическое давление эпохи застоя? Ну, то есть, сначала пропустили по незнанию, а потом, не придавая особенного значения символике названия («весёлое и запоминающееся», как говорит автор одной из вырезанных статей), решили ввести ребят в строго регламентированное идейное русло советской популярной музыки. Возможно, так оно и было.

Однако в настоящий тупик меня поставила статья с датой 19.07.80. Её название - «Мы расстаёмся навсегда». Как выясняется по ходу чтения, это цитата из всем известной добрынинской песни, которую в своё время исполняли и коллектив «Лейся, песня», и певец Лев Лещенко. Оказывается, перепевал её и ВИА «Вейся, пейса». Впрочем, не это главное. Привожу текст статьи дословно:
«Вчера на городском стадионе «Дружба» в последний раз перед своими слушателями выступил любимый в среде городской молодёжи ансамбль «Вейся, пейса». Артисты приняли решение о том, что теперь их музыкальный опыт должен послужить нашей советской стране и нашему родному краю в новом качестве. Каждый из музыкантов уже нашёл свою новую дорогу и, возможно, очень скоро мы услышим о каждом из них что-то интересное.
Любой уважающий себя музыкальный коллектив испытывает естественное чувство долга перед своими поклонниками, - и вот, прежде чем открыть новую страницу своей творческой жизни, музыканты ВИА «Вейся, пейса», подарили самым преданным своим слушателям этот свой последний концерт. «Мы будем петь наши песни, - поделился с нами художественный руководитель ансамбля Михаил Шкляр, - на стадионе «Дружба» - том самом месте, где когда-то состоялось наше самое первое выступление. Лично мне известно, что сегодня на наш концерт придут те, кто впервые увидели и услышали нас ещё тогда, в 1973 году».
Концерт удался на славу. Целых два чеас царила на заполненных трибунах атмосфера радости и душевного тепла! Под дружные овации публики музыканты коллектива несколько раз исполнили свои самые популярные песни: «Родная земля» и «Прощай». И хотя в последней из песен есть такая строчка: «Прощай, мы расстаёмся навсегда под белым небом января», - все мы конечно же не верим, что наше расставание с артистами навсегда. Тем более, что над нами не «белое небо января», а синее небо июля. Когда музыканты в последний раз поклонились публике, стадион скандировал одну фразу: «До свидания!» До свидания, ребята! Ждём новостей!»
Вопрос: почему автор статьи говорит как само собой разумеющееся, что песни «Родная земля» и «Прощай» (как мы знаем, из репертуара «Лейся, песня») являются составной частью творчества «Вейся, пейса»? И неужели сами артисты выдавали эти песни за свои собственные? Снова мне не оставалось ничего другого, как обратиться к предположениям. Они были хоть и фантастичными, но вполне логичными в своём контексте. Итак, моя гипотеза состояла в том, что ещё за десять лет до появления на отечественной эстраде феномена под названием «Ласковый май» с его многочисленными группами-клонами, здесь, «во глубине сибирских руд» похожая практика с музыкантами-двойниками уже существовала и даже имела успех! Учитывая очень низкую скорость циркулирования информации в те былинные времена, а также крайнюю скудость и непрозрачность этой самой информации, допустить это вполне возможно. С прискорбием я должен был констатировать для себя, что «Вейся, пейса» - этот по-настоящему оригинальный ансамбль - к 1980 году творчески деградировал и, пользуясь удачным созвучием названий, занимался только тем, что попросту перепевал песни ВИА «Лейся, песня» - песни, которые были тогда у всех на слуху. Понятно, что слишком долго быть тенью других музыканты не могли: в июле 1980 они играют свой последний концерт и уходят в небытие. «Новостей», о которых говорил восторженный автор цитированной статьи, никто потом так и не дождался.
Только сейчас, задним числом я вдруг почувствовал себя детективом, - детективом, который успешно провёл не самое тяжёлое расследование; а теперь ему пришло время с чистой совестью закрыть папку с надписью «Дело №» и сдать её, кому полагается.
Приближался Новый год, одновременно заканчивалась моя журналистская командировка на Дальний Восток. Бой курантов я планировал встретить дома, в Москве. Я паковал вещи в чемодан, когда на моём мобильном раздался звонок. Номер был незнакомым.
- Алло.
- Здравствуйте. Это беспокоит вас Андрей Викторович Носов. Вы оставили мне свой номер... Вы помните?
- Да, я помню, Андрей Викторович.
- Я подумал... Я подумал, что вам будет интересно встретиться с человеком, который когда-то состоял в ансамбле «Вейся, пейса».
- Но ведь вы говорили, что...
- Да, я говорил. Я и вправду ни о ком из этих ребят не слышал с тех самых пор. Но вот видете, как оно в жизни-то бывает. Вы со мной поговорили — я вспомнил, с другими поговорил. Вот и всплыла информация. Мы же с вами коллеги. Должны это понимать. Короче говоря, если вас по-прежнему интересует вся эта история, предлагаю вам встретиться с Геннадием Михайловичем Ивановым. Он, как я уже сказал, состоял в ансамбле. И в творчестве ансамбля играл роль не меньшую, чем худрук, чем Мишка Шкляр... Так вам эта встреча интересна?
- Ну разумеется! Когда?
Новый год в Москве окончательно становился виртуальной реальностью. На самом деле, меня это обстоятельство не очень сильно огорчило. Когда я нажал кнопку «отбой» на телефоне, я был весь во власти азарта, - так бы, наверное, выразился наивный автор статей из времён тридцатилетней давности. «Геннадий Михайлович Иванов, Геннадий Михайлович Иванов», - повторял я про себя ФИО этого загадочного человека из прошлого. Схватив тот самый листочек со списком участников ансамбля, я несколько раз пробежался по нему глазами вверх и вниз. Никакого Иванова в нём не было. Одиннадцатый?