КРЫЛЬЯ

Всё, как-то сказал я себе, хватит глупостей, пора и о душе подумать. С сегодняшнего дня на-чинаю меняться, чтобы последующие поколения сказали обо мне: вот это был человечище! Глыба, можно сказать. Безгрешный, как Папа Римский. Мудрый, как не знаю кто… Только с чего только начать?
Перестану-ка я материться – первое и самое лёгкое, что пришло на ум. Пусть моя речь стру-ится хрустальным ручьём и отзывается в людских сердцах дивным благозвучием. Сказано – сделано. Перестал материться и вдруг поймал себя на мысли, что мой словарный запас стал до обидного скудным и однобоким. Хочется что-то выдать кому-то, завернуть что-нибудь эдакое, расцветить мысль яркими эпитетами, и… не получается. Хоть ты тресни.
Буду говорить отныне одну лишь правду – это намного труднее, чем перестать материться, но… попробую. Ох, и трудно стало резать правду-матку да ещё в глаза и без мата!.. Чувствую, чуть ли не в йога превращаться начал, который большей частью молчит и только страдальчески глазами из стороны в сторону поводит. Но настоящему-то йогу есть что сказать этому миру, только он не опускается до непосвящённых, а у меня ситуация куда хуже – сказать тоже могу много, но врать не хочется, да и слова правильные теперь с трудом подбираются. Да и ручьём они что-то не струятся. Без вранья-то.
Брошу пить спиртные напитки, ведь всё зло от них. Правда, в том, что это действительно зло, я не очень уверен, потому что героизм и самопожертвование – хорошие вещи, но кто же, извините, станет геройствовать на трезвую голову? Да и настроение у невыпившего человека всегда кислое, не до куража ему и не до подвигов. А болезни? Пьющий человек всегда знает их причину, а непьющему как быть?
Ограничу-ка себя в контактах с нехорошими женщинами и заодно с негодяями любого пола, мужественно решил я. Тотчас уничтожил в записной книжке телефоны всех своих приятельниц, а заодно и приятелей, ведь, как теперь выяснялось, приличной публики среди них совсем немного, а те немногие, что всё же были, почему-то сами не очень хотели со мной общать-ся. Остался я один-оденёшенек, но одной мыслью тешусь, что рано или поздно приличная публика ко мне всё-таки потянется. Как к тому же хрустальному ручью.
Теперь пора, наверное, делать только хорошие дела и не делать плохие. Возникал, правда, риторический вопрос, что такое хорошо и что такое плохо, но здесь я решил особо голову не ломать. Не будем пока делать вообще ничего, а время покажет, что необходимо. Ведь плохие дела – они сами по себе делаются, безо всякой натуги и желания, чуть ли не в очередь выстраиваются, а вот хорошие – их ещё поискать надо да всех вокруг убедить, что они действительно хорошие. Правда, нередко всё наоборот получается.
Чувствую, прямо-таки на глазах меняться начал. Молчу, привычных глупостей не выдаю, взгляд трезвый и просветлённый, от окружающей мерзости отворачиваюсь и всё больше отмалчиваюсь. Но делать пока ничего не делаю, так как время ещё не наступило…
Взмахну теперь белоснежными крыльями и полечу орлом в горние выси, где ждут меня мои собратья – такие же, как я, очистившиеся от скверны и порвавшие с грязным и приземлённым. Их немного, эдаких ангелов небесных, но они есть. Наверняка есть.
Оглянулся я и посмотрел за спину, а там и в самом деле крылья – только чёрные, как у из-вестно кого…