Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита»

Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита» Юрий Николаевич Дрюков «Записки о Времени, названном „Оттепель“» – это цикл очерков, рассказывающих о самых разнообразных исторических событиях: послевоенная жизнь, смерть Сталина, XX съезд, начало «Оттепели», журнал «Новый мир», вечера в Политехническом, встречи с интеллигенцией, политическая обстановка и т. д.В очерке «Мастер и Маргарита» вы узнаете, как роман, который просто не мог быть напечатан в то время, самым невероятным образом – «Это чудо! Это просто чудо!!! Это всё штуки Воланда!» – пришёл к читателям. Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита» Юрий Николаевич Дрюков © Юрий Николаевич Дрюков, 2023 ISBN 978-5-0059-9166-9 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero МАСТЕР И МАРГАРИТА «…Она несла жёлтые цветы… Меня поразила не столько её красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах! Повинуясь этому жёлтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошёл по её следам… – Нравятся ли вам мои цветы? – Нет. Она поглядела на меня удивлённо, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! – Вы вообще не любите цветов? – Нет, я люблю цветы, только не такие, – сказал я. – А какие? – Я розы люблю… Она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понёс их в руках. Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы и бросила их на мостовую, затем продела свою руку в чёрной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом… Потом она говорила, что с жёлтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я, наконец, её нашёл, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь её пуста… Да, любовь поразила нас мгновенно… Мы пришли к заключению, что столкнула нас на углу Тверской и переулка сама судьба и что мы созданы друг для друга навек…» «…Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: „Я не могу без тебя жить“. И я ответила: „И я тоже“»… «Я не могу объяснить, почему, но я очень тоскую… я не вижу смысла в моей жизни, мне недостает чего-то… Откуда были эти мысли? И чувства? И, читая их, я понимала, почему у меня была тогда такая смелость, такая решительность, что я порвала всю эту налаженную, внешне такую беспечную, счастливую жизнь, и ушла к Михаилу Афанасьевичу на бедность, на риск, на неизвестность…» Михаил Афанасьевич Булгаков умер 10 марта 1940 г. «Он умирал, впадал в беспамятство, снова приходил в себя и в минуту просветления сказал, что всё, что он написал, было сделано ради неё: – Я жалею только о том, что мои книги никто не прочтёт. И она ответила: – Я обещаю тебе, что твои произведения будут напечатаны…». Она поклялась в этом, хотя Булгаков уже более 10 лет не мог напечатать ни строчки, а почти все его пьесы оказались под запретом… А ведь Михаил Афанасьевич был выдающимся писателем и драматургом… Октябрь 1926 года. Московский Художественный театр ставит «Дни Турбиных», а театр имени Вахтангова – «Зойкину квартиру». Готовятся к постановке «Бег» и «Багровый остров». Кажется, что это грандиозный успех… Но вот что было написано о творчестве Булгакова в Большой Советской Энциклопедии (1927 г.): «В «Белой гвардии» и «Днях Турбиных», изображая белогвардейщину на Украине Булгаков пытается свалить «вину белогвардейства» на генералитет и др. руководителей движения, изображая рядовых белогвардейцев доблестными и политически честными… Пьесы Булгакова имели успех, который можно лишь в очень слабой степени связать с художественными достоинствами их: главное в этом успехе следует приписать прекрасной игре актёров 1-го Художественного театра («Дни Турбиных») и театра им. Вахтангова («Зойкина квартира»). В большинстве последних произведений Булгаков использует теневые стороны советской действительности в целях её дискредитирования и осмеяния»… А раз так, то «Зойкина квартира» сразу же подвергается безжалостной критике: «Никакой культурной ценности такой спектакль, разумеется, иметь не может». «Пьеса более чем жалкая в смысле отсутствия признаков таланта и глубины… написана в стиле пошлейших обывательских анекдотов». «Насквозь мещанская идеология этого автора здесь распустилась поистине в махровый цветок». И вот после двухсот представлений следует запрет её постановки. А «Дни Турбиных», «Бег» и «Багровый остров» вызвали просто яростный вой злопыхателей, которые как будто соревновались друг перед другом, печатая разгромные статьи типа: «Ударим по булгаковщине»; «Положить конец „Дням Турбиных“»; «Постановка пьесы „Бег“ – это попытка протащить белогвардейскую апологию в советский театр, на советскую сцену, показать написанную посредственным богомазом икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю»; «В этом году мы имели одну постановку, представляющую собою злостный пасквиль на Октябрьскую революцию, целиком сыгравшую на руку враждебным нам силам: речь идёт о „Багровом острове“» и т. д. и т. п. И всё же, несмотря на все попытки запретить якобы по требованию «советской общественности» пьесу «Дни Турбиных», она продолжали идти с неизменным успехом. Но вот в феврале 1929 г. Москва готовится к проведению «Недели украинской литературы». В «Правде» публикуется статья «К приезду украинских писателей», в которой особенно подчёркивается, что «кое-кто ещё не освободился от великодержавного шовинизма и свысока смотрит на культуру Украины, Белоруссии, Грузии и пр. … Наш крупнейший театр (МХАТ I) продолжает ставить пьесу, извращающую украинское революционное движение и оскорбляющую украинцев». Приехавшие в Москву гости настаивают на встрече со Сталиным. Председательствует Каганович. Сталин уверенно и спокойно излагает свои позиции по ряду вопросов национальной политики. Отшучивается по поводу требования присоединить к Украине Воронежскую, Курскую губернии и Кубань в той части, где есть украинцы. – Я не знаю, как население этих губерний – хочет присоединиться к Украине? Голоса: «Хочет». – А у нас есть сведения, что не хочет. Голоса: «Хочет, хочет». – Есть у нас одни сведения, что хочет, есть и другие сведения – что не хочет, – констатирует сложившуюся ситуацию Сталин и переходит, как все понимают, к главной теме встречи. – Или взять, например, этого самого всем известного Булгакова. Если взять его «Дни Турбиных», чужой он человек, безусловно. Едва ли он советского образа мысли. Однако своими «Турбиными» он принёс всё-таки большую пользу, безусловно. Каганович: «Украинцы несогласны». – А я вам скажу, я с точки зрения зрителя сужу. Общий осадок впечатления у зрителя остаётся какой?.. когда зритель уходит из театра? Это впечатление несокрушимой силы большевиков. Даже такие люди, крепкие, стойкие, по-своему честные, в кавычках, должны признать в конце концов, что ничего с этими большевиками не поделаешь… А вы чего хотите, собственно? Петренко: «Мы хотим, чтобы наше проникновение в Москву имело бы своим результатом снятие этой пьесы». Голоса с места: «Это единодушное мнение». «Ведь это оскорбление украинского народа и такое изображение революционного движения и украинских борющихся масс не может быть допущено». «Почему Булгаков рисует русское офицерство интеллигентами, а когда дело доходит до украинских командиров, то они изображены бандитами?» «Там есть одна часть, в этой пьесе. Там освещено восстание против гетмана. Это революционное восстание показано в ужасных тонах, под руководством Петлюры, в то время когда это было революционное восстание масс, проходившее не под руководством Петлюры, а под большевистским руководством. Вот такое историческое искажение революционного восстания, крестьянского повстанческого движения и украинских борющихся масс со сцены Художественного театра не может быть допущено». Сталин: «Вы, может быть, будете защищать воинство Петлюры?» Имя Петлюры пугает. Никто не хочет слыть сторонником Петлюры. Голос с места: «Нет, зачем?..» Сталин: «Штаб петлюровский если взять, что он, плохо изображён?» Голос с места: «Мы не обижаемся за Петлюру». Сталин: «Там есть и минусы, и плюсы. Я считаю, что в основном плюсов больше». Но спор не утихает и только по истечении третьего часа Каганович закрывает обсуждение… Украинским товарищам удалось добиться своего. «Дни Турбиных» снимают с репертуара. Заодно был снят «Багровый остров» в Камерном театре и запрещён уже репетировавшийся в Художественном театре «Бег». А ещё ранее подверглись запрещению: повесть «Записки на манжетах», переиздание сборника сатирических рассказов «Дьяволиада» и издание сборника фельетонов. Запрещены в публичном выступлении «Похождения Чичикова». Публикация 3-ей части романа «Белая гвардия» в журнале «Россия» прервана из-за запрещения журнала. Булгаков оказался без работы. Его не берут никуда. Он в отчаянии… Он пишет несколько писем Правительству СССР. «Все мои произведения получили чудовищные, неблагоприятные отзывы, моё имя было ошельмовано не только в периодической прессе, но в таких изданиях, как Б. Сов. Энциклопедия и Лит. Энциклопедия». «…я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных – было 3, враждебно-ругательных – 298. …Вся пресса СССР, а с нею вместе и все учреждения, которым поручен контроль репертуара, в течение всех лет моей литературной работы единодушно и С НЕОБЫКНОВЕННОЙ ЯРОСТЬЮ доказывали, что произведения Михаила Булгакова в СССР не могут существовать. И я заявляю, что пресса СССР СОВЕРШЕННО ПРАВА. М. Булгаков СТАЛ САТИРИКОМ, и как раз в то время, когда никакая настоящая (проникающая в запретные зоны) сатира в СССР абсолютно немыслима. ВСЯКИЙ САТИРИК В СССР ПОСЯГАЕТ НА СОВЕТСКИЙ СТРОЙ. Мыслим ли я в СССР? Ныне я уничтожен. Погибли не только мои прошлые произведения, но и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр». Все мои вещи безнадёжны. Я прошу принять во внимание, что невозможность писать, равносильна для меня погребению заживо. Я ПРОШУ ПРАВИТЕЛЬСТВО СССР ПРИКАЗАТЬ МНЕ В СРОЧНОМ ПОРЯДКЕ ПОКИНУТЬ ПРЕДЕЛЫ СССР В СОПРОВОЖДЕНИИ МОЕЙ ЖЕНЫ ЛЮБОВИ ЕВГЕНЬЕВНЫ БУЛГАКОВОЙ. Если же и то, что я написал, неубедительно, и меня обрекут на пожизненное молчание в СССР, я прошу Советское Правительство дать мне работу по специальности и командировать меня в театр на работу в качестве штатного режиссёра. Я именно и точно и подчёркнуто прошу О КАТЕГОРИЧЕСКОМ ПРИКАЗЕ, О КОМАНДИРОВАНИИ, потому что все мои попытки найти работу в той единственной области, где я могу быть полезен СССР, как исключительно квалифицированный специалист, потерпели полное фиаско. Моё имя сделано настолько одиозным, что предложения работы с моей стороны встретили ИСПУГ, несмотря на то, что в Москве громадному количеству актёров и режиссёров, а с ними и директорам театров, отлично известно моё виртуозное знание сцены. Я прошу о назначении меня лаборантом-режиссёром в 1-й Художественный Театр – в лучшую школу, возглавляемую мастерами К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко. Если меня не назначат режиссёром, я прошусь на штатную должность статиста. Если и статистом нельзя – я прошусь на должность рабочего сцены. Если же и это невозможно, я прошу Советское Правительство поступить со мной, как оно найдёт нужным, но как-нибудь поступить, потому что у меня, драматурга, написавшего 5 пьес, известного в СССР и за границей, налицо, В ДАННЫЙ МОМЕНТ, – нищета, улица и гибель». Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69168340&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.