Села?м

Села?м Катя Матуш Утопая в несформированных мечтах, Вера каждый день рисковала очнуться на окраинах, до куда огни мегаполиса уже не дотягивались, а своего электричества едва хватало на одинокую лампочку. Окраины обрамляли все города страны и, в общем-то, являлись их частью, увеличивая в диаметре на десятки километров. Подобно трясине, они затягивали всех тщетными попытками из них же выбраться. Но и в непроглядном мраке можно почувствовать уют. У Веры хватит сил вытравить из головы отчаяние, и тогда-то жизнь заиграет новыми красками, далёкими, от мерзкой яркости холодного неона. «Села?м», – роман о любви. О непомерной любви к себе, что едва ли позволяет любить кого-нибудь ещё. Но ведь бывает и чуть больше, чем непомерно?.. Катя Матуш Села?м Глава 1. Аморфофаллус титанический 2068 год Будь ты… – Нет, Святослава Иннокентьевна, отгрузку мы отменяем. Я старалась не слушать бранную трель возмущенного визга. Начало отчетного квартала. Все в офисе давно засунули сочувствие куда поглубже и отсылали должников терновыми тропами. Для этого арсенал фраз был давно наготове, и чем больше извинений произносил сотрудник, тем ярче ему виделось пламя погребального костра. Коллеги понимающе склоняли головы, их лица непроизвольно искажались от доносящихся криков. Содрогаясь в агонии непередаваемых частот, мой рабочий моно-наушник протестующе поскрипывал. – Я все понимаю, в следующем месяце можете сделать повторную заявку. Даже черные полосы, что четвертый год пытались оккупировать зебру моей жизни, не могли оправдать наличие в списке подконтрольных точек ИП Манукян. Вонь Аморфофаллуса, что никак не желал захлопнуться, так и сочилась через мельчайшие отверстия динамика. Недовольная владелица малого бизнеса, что представлял собой сеть подзаборных наливаек и овощные ларьки, зарегистрированные на другое ИП, брызжа слюной в смартфон искренне верила, что именно в этот раз ей удастся провернуть: вечером стулья, – утром деньги. – Нам будет очень жаль потерять такого клиента, – …а то, как же. – Но я надеюсь, возобновление плодотворного сотрудничества не заставит себя ждать. Наушники приземлялись на столы, оповещая об окончании рабочего дня вездесущим дребезгом. Конечно, ИП Манукян была в компании одна, но подобных любителей пропустить сроки оплаты, – хватало. Все они представлялись мне зарослями отравляющей воздух флоры, расплодившейся в невидимых оранжереях под столами операторов и финансовых контролеров. Девчонки лениво махали мне на прощание, и сочувственные взгляды вмиг сменялись радостью освобождения, даже спины распрямлялись, в предвкушении гулкого вечера пятницы. – Святослава Иннокентьевна, доставщик находится на полпути к складу, его батарея, – я машинально отвлеклась на панели зарядки, – почти на нуле, сегодня мы вам ничего не отгрузим, как бы не хотели. Желаю вам хороших выходных и высоких продаж! От злости я содрала наушник вместе с парой попавших под руку волос и с хлопком приземлила его на заветную алую кнопку отключения терминала. Достало… Темнота за окном уже вступила в свои права. В раскинувшиеся на всю стену окна пробивались неоновые блики, что яркими бутонами распускались на десятках опустевших столов. И как только хватает наглости требовать товар в отсрочку, когда, – я взглянула на сводку актов сверки, – и так светит нагоняй за такой процент дебиторки! Сайт с вакансиями не исчезал с главного экрана моей домашней интернет станции уже полтора года, но при взгляде на новые объявления я в очередной раз убедилась: нынешнее место, – самое удачное из возможных. Только раскидывая свои гаустории, проклятые клиенты будто нарочно пытались высосать из рядовых менеджеров все соки. Мне повезло не видеть эти вечно вопящие, всем недовольные лица. Хотя иногда, кажется, – это им повезло, что мой сжатый кулак, при всем желании, не дотянется до их носа. Не сказать, что я была вспыльчива или страдала обостренной формой мизантропии, но требования, которые на рабочий язык звучали как: да мне насрать, что с тебя начальство вычтет этот процент! Выведут из себя даже самую умиротворенную морскую черепашку. Я стащила резинку с закрученного на макушке пучка и запустила руки в волосы. Где найти силы радоваться, когда знаешь, что через пару дней тебе опять в эту пластмассовую клоаку?.. Свет в офисе погас. В своей жизни я не ощущала ничего прекраснее окончания рабочего дня. А в темноте, когда это холодное отполированное место превращалось в подобие цветочной клумбы, все казалось не таким и ужасным. Неспешно летающие за окном дроны доставки стремились занять свои места на складских полках. Может, уже изобрели способ программировать людей на счастье? – Ладно… Поднимаясь со своего места, я захватила одной рукой сумочку, а второй продолжала копошиться в волосах перекидывая их из стороны в сторону. Сладкая боль волнами расходилась по голове, в очередной раз напоминая о грядущем перерыве в будничных мучениях. – Вера? – Да, мам. Звонила? Спускаясь по лестнице, сразу нужно уладить накопившиеся за день вопросы, которые в моей семье всегда сводились к одному и тому же: Как дела на работе? Пойдешь с подружками в клуб? Замуж пора! Вадим сессию закрыл на отлично. Как у Маши дела?.. Не забудь полить Замика! – Да мам, не забуду. Пару легких касаний смартфона и домашний менеджмент на сегодня тоже окончен. Ничего удивительного, что мать волнует только работа дочери и никак не наступающее семейное счастье. Мне временами кажется: первое, – напрочь исключает второе. Окинув себя взглядом в сверкающее стекло, отгораживающее лестницу от улицы, непутевая я в очередной раз пыталась составить план оправданий: Ну и чего, что футболка мятая, так целый день сидя! Ну волосы растрепаны, так ж надо голову помассировать, болит же! В прошлом месяце мне удалось состричь крашенные облезлые концы, и теперь привычный вид запустившей себя оборванки приобрел ровный темно-русый оттенок. «Нет, вы не подумайте, вообще я ношу шпильки, полупрозрачные блузы и пахну розами, просто сегодня хорошо поработала. Конец квартала всегда напряженный. А вот встретимся завтра, и я вам покажу. Уу-х!» Но никакого завтра, конечно, не будет. также, как не будет этого и сегодня. Супермаркет в конце улицы уже маняще сверкает акционными табличками, там Рислинг, мой верный друг и спутник, дома десяток страниц книги, где повествование наконец докатилось до «долго и счастливо», а завтра… Я едва волочила затекшие ноги. Пожалуй, надо приобрести обувь на пару размеров больше. Задрав голову, прикрыла глаза и постаралась вдохнуть как можно глубже. Запах свободы. Не тот чистый, отфильтрованный, разбавленный сладкими ароматизаторами, что уборщицы на работе чередовали каждую неделю, а живой, насытившийся выхлопами заводов и сквозняками ржавых лопастей, мельтешащих всюду коптеров и дронов. Даже грядущее летнее цветение ровно высаженных у дороги лип, не пробьет городского парфюма. Пока что, газовые облака прорезали только едкие ноты свалки, что располагалась аккурат за заборами рабоче-складского района. Чуть дальше уже начинались Звездные окраины. Но никаких знаменитостей там и в помине не водилось. Выстроенные особняки с ровно подстриженными лужайками и припаркованными Тесла, тротуары, по которым можно смело гулять в белых тапочках, были невыразительнее миража. На самом деле, все куда прозаичнее. В отличие от центра, в Звездных окраинах на небе виднелись звезды. Конечно, у самой ограды отблески городского рекламного хлама еще мазали, ну буквально в километре жизнь стремилась потонуть во мраке. Огни мегаполиса до туда уже не дотягивались, а своего электричества им едва хватало на одинокую лампочку, и той могла похвастать не каждая улица. Высившиеся всюду горы мусора, беспризорные дети, ржавые вагончики, что заменяли многим дома, все это я во всей гниющей красоте прознала еще в школе. На экскурсиях: Вот видите, что бывает с теми, кто не хочет трудиться, – тыкал экскурсовод пальцем в сидящую на дороге женщину, чьи язвы уже покидали внутренности, занимая почетные места на лице и руках. Была я там всего раз и совсем девчонкой, но в новостях то и дело промелькивали сводки освежая воспоминания. Окраины обрамляли все города страны и, в общем-то, являлись их частью, увеличивая в диаметре на десятки километров. Некогда разделившаяся власть прочно укрепилась в своих позициях. Кто не желал тратиться на чистые дорожки, вымытые подъезды и скоростную доставку еды мог себя от этого избавить. Двери в ад всегда открыты. Конечно, я понимала, что за электричество плачу круглосуточно, а использую буквально по паре часов в день, и иногда мне думается, что спокойно отказалась бы от него вовсе, но переехать в окраины было в моем, да и целом, понимании слишком низко. И опасно. Городские налоги многим были не по карману. Не хочешь платить? Тогда последнее, на что можно рассчитывать от власти, это чернеющие от копоти бусы, что, пыхтя, перевозили несостоявшихся граждан на их новое место существования. Бесплатно. И вернуться в город можно, платишь двойной налог, демонстрируешь кругленький счет, что позволит тебе на ближайшее время арендовать жилье и вуаля: вы снова гражданин хороший! И всем было, в принципе, плевать, что заработать в Звездных такой капитал можно только нелегально. Царившая там анархия подпитывалась мечтами многих о возвращении в город. Постоянные грабежи, торговля наркотиками и оружием, насилие и фактически рабство, на которое шли люди, дабы заработать ту самую спасительную копейку, являли собой обычный круговорот тамошней жизни. Как трясина, окраины затягивали всех тщетными попытками из них же и выбраться. Сельчане к жителям окраин относились лояльно, но свои общины у них были крепки и не пробиваемы. Если уж в городе с работой не сдюжил, то какие тебе огороды? Трутней нигде не любят. Зарплаты менеджера вполне хватало и на налог, и на еду, и даже на отдых раз в пару лет. Правда о выезде к морю я даже не мечтала. Последние месяцев семь приходится откладывать добрую часть зарплаты, чтобы в случае потери работы продержаться в городе хотя бы год. Мать тянуть меня не сможет. Брату на шею не хотелось, хоть ему и повезло получать повышенную стипендию, а потом и успешное трудоустройство гарантировано. Мне учеба давалась труднее, но с горем пополам выпустилась, и отсутствием троек даже вынудила институт пять лет оплачивать за меня налог. Но теперь птичка свободна, и еще один выговор за грубость к клиентам отправит ее на подмостки биржи труда, где со статьей в трудовой повезет, если предложат должность уборщицы на этих же складах. Любой минимальный оклад покроет налоги, но вот булку хлеба придется растягивать на месяц и экономить на аренде, обитая в комнатушке метр на два. Остаться без работы по собственному желанию в моем случае, да и в любом другом, куда перспективнее алой записи в послужном списке. Тащась к магазину, я вдруг подумала, что может и хорошо, что судьба занесла меня к самой границе города. Жила я в пятнадцати минутах пешком от работы и в окно спальни прекрасно проглядывался царящий за границей мрак, будто маня, он каждый день нашептывал: как ты близко, еще немного и мы будем вместе… А это куда больший стимул нежели центральный район в котором и знать забудешь о возможных последствиях «разгильдяйства». Я искренне верила, что еще пару лет и удастся окончательно свыкнуться с постоянным хождением по лезвию. В другом случае: уже наизусть знала адреса всех точек ИП Манукян, из-за которой и получила два предупреждения, и, в случае чего, денег на баллон горючего хватит. А там и в тюрьме прокормят. За хорошее поведение даже работку в подкинут. Только вот потом городские ворота закроются для меня навсегда, напрочь скрывая любой смысл существования. Двери супермаркета услужливо разъехались, и белизна полов тщетно стремилась осветлить заплывший рассудок. Нет, пожалуй, с Рислингом тоже придется попрощаться. Не на долго. Чем толще кошелек, тем лучше. Простая истина на все времена, но в моем положении это не просто лучше, это может стать жизненно необходимо. Упаковка пельменей, пол булки серого, литр газировки… и, пожалуй, ванильный йогурт по акции. – Пакет не нужен, – шерестила я по сумочке, которую и брала-то с собой чтоб не таскать пакет в руках. Выйдя из магазина, я едва успела уклониться от наплевавшего на все летные границы следящего коптера. Он, подобно населяющим этот район людям, на аварийно-мигающем заряде волок свою ржавеющую тушу к пыльной полке. А может, было бы неплохо, если бы он рухнул ровно мне на голову? Страховка в подобных случаях впечатляющая. Но как показывала практика, быстрее признают твое покушение на частную летающую собственность, чем выкуроченные лопастями кишки обозначат тебя жертвой. Мысли о самоубийстве были в моей растрепанной голове не новы, но гребаный инстинкт самосохранения всегда взывал к непоколебимой трусости. И не поможет с этим ни борзый нрав, ни литр водки. Высившиеся в округе многоэтажки тонули в цветном тумане, и мерцающие тусклым светом окна были не выразительнее светлячков. Армированный дендрарий городских джунглей. Но где-то, за занавесом тлеющих мыслей наверняка витает вера в будущее, и обязательно найдется кто-то, чья надежда еще теплится. Аж завидно. И откуда в глазах коллег возникают счастливые отблески? Где этому бренному телу только удается черпать энергию для такого тяжелого, почти невозможного чувства. Я понимала, что вероятнее всего просто загналась. Ведь могло быть и хуже. Ну и пусть это самое хуже каждый день тянуло ко мне свои потрескавшиеся руки. Надеюсь, хватит сил вытравить из головы отчаяние, и тогда-то жизнь заиграет новыми красками, далекими, от мерзкой яркости холодного неона. Зеленый – От-ва-ли! – верещал я, отпихивая от своего любимого медведя приставучие руки. – Миля! Это что такое? Ты как разговариваешь с братом?! – Ну ма-ам, он… – Что мам? Ты почему такой жадный?! – недовольно смотрела на меня мама. – А ты чего ржешь? – получил Сеня смачную оплеуху. Я сразу почувствовал себя счастливым, только он почему-то рассмеялся еще сильнее… – Миля то, Миля се! Еще и медведи! Я брата хотел, это че за подстава? – тыкал он в заплаканного меня пальцем. – Давайте уже ему бантики цеплять начнем! – Арсений, – голос отца перистым облаком приземлился на зеленый ковер яростных сражений, – а теперь расскажи мне, каким образом плюшевые медведи определяют гендерную принадлежность. Мама капитулировала из кабинета отца, и сколько бы мольбы я не вложил в свой провожающий взгляд, соратник из нее всегда был никакой… Папа сел за свой стол в большое коричневое кресло и улыбнулся мне. Я любил папу больше всех. – Ну пап! Я в его возрасте даже Лего не трогал! А он все со своими медведями таскается! – Я задал вопрос. Сеня глубоко вздохнул, поднялся с ковра, не забыв при этом «случайно» меня пнуть, и вышел в желтый кружок с завитушками в центре пушистого паласа. Я про себя прозвал его «круг позора». Меня папа никогда туда не ставил, но я знал, что рано или поздно этот день наступит… А пока я с удовольствием наблюдал, как позорился мой старший брат. – Никак не влияет… – Уверен? – Да. – Тогда, ты, видимо, хочешь поделиться с братом своей коллекцией машинок? Миля, – посмотрел папа на меня, – Арсений предложил тебе поменять твоего медведя на свой «Роллс-Ройс»? – Нет! – ехидно пялился я на краснеющие щеки брата. – А что он предложил тебе взамен медведя? Я почувствовал, как к носу подступают сопли и зашмыгал. – Б… – Б…? – Бантики… – Замечательно. – Строго посмотрел папа на Сеню. – Вывод? Я выжидающе уставился на брата, который в такие моменты иногда выдавал что-то очень смешное и получал по полной программе. Двойное веселье для меня! – Забирать просто так нельзя, нужно искать альтернативу, что на мой взгляд не повлияет на его гендерную идентификацию. – Идентичность. – Идентичность. Слезы посыпались на коленки. Это совсем не смешно… – Прости, Миля, – поднял меня брат на руки, – бери своего друга, – сунул он мне медведя, – я видел в холодильнике огромную банку мороженого! Я уткнулся заплаканным лицом в его футболку. Брата я тоже любил. И мороженое. – И Арсений. – Догнал нас голос отца в дверях. – Еще раз «че-кнешь», по субботам будешь ходить к маме на лекции. Сеня дрогнул. – Не будет! – нахмурился я, переваливаясь через плечо брата, стискивая его шею. – В субботу у нас бассейн! – высунул я язык. Арсений засмеялся, и мы дали деру на кухню, пока мама не заблокировала холодильник… Глава 2. Василек Синий календарный квадрат оккупировал восемнадцатое марта. Вестник дня года висел на почетном месте: в центре пустеющей стены в коридоре, отделяющем спальню от кухни. Подснежник на мартовской картинке гордо торчал из коричневого дерна, что своей прекрасной лепешкой разбавлял скудное убранство сереющих настенных полотен. О ремонте думать рановато, и радовало только, что никто из соседей еще не умудрился устроить потоп или пожар. Обои намертво прицепились к ровной стене и пока даже не намекали на разрыв этих уз. Комната в квартире была всего одна, и едва вмещала двуспальную кровать, шкаф и комод. Зато кухня радовала габаритами. В дальнем от окна углу веселым розовым отливали фасады гарнитура, в противоположном уместился письменный стол и интернет станция. Холодильник довольно запищал, проглотив свежую порцию еды. Высветившийся на его панели график ужинов настойчиво сверкнул, предлагая сегодня съесть нечто большее, чем йогурт. Таблицу калорий уже рассекла стремительно ползущая вниз полоса. И почему мы еще не научились питаться солнцем? Согласие на впрыск в организм хлорофилловой сыворотки подписала бы без раздумий. Я выудила из сушки маленькую ложечку и принялась за свое любимое занятие. Цифра списка подходящих вакансий ободрительно моргнула и обозначила три новых объявления на первой вкладке в категории «цифровой художник». Смотреть вакансии по специальности не хотелось… Валяющийся в дальнем углу планшет как бы намекал, что к творчеству хозяйка подступала не иначе, чем пару месяцев назад, но связать с этим свою жизнь я хотела по-прежнему. Колледж при художественном институте мать забраковала сразу, стипендии там нет, а в высшую художественную школу без базы не поступишь. Про флористику и заикнуться было страшно, перспектива вырисовывалась только после окончания школы дизайна, а это немыслимо дорого. Цветы в наше время стоят баснословных денег, поэтому одна практика обходилась как месячная аренда жилья. Так что, – менеджер универсал, гарантированное трудоустройство и оплата налогов во время обучения, – наш вариант! А на цветы и траву можно и в учебниках посмотреть, коих у меня было целое ботанико-научное собрание. Я угрюмо пробегала глазами по описаниям новых вакансий. Во время обучения еще попадались подработки и мелькала возможность устройства в штат художником с обучением, за которое брался работодатель. Но вот уже четвертый год хвостом каждому творцу, помимо таланта, должно служить профильное образование, и все чаще к требованиям добавлялись опыт работы и внушительное портфолио. Со скрипом подтянув к себе планшет, уставилась на высветившийся последний рисунок. Да эти художества, да знающему свое дело психиатру, и будьте здравы желтые мягкие стены отделения шизофрении. Я уже не могла точно вспомнить, когда рисунки перекочевали в откровенный монохром, и вместо целостной картины представляли из себя разномастные каракули. Рисовала я хорошо, прекрасно это понимала, и частенько сравнивая свои работы с встреченными на баннерах, в очередной раз крепла в мечтах и надеждах. Я же могу лучше! Это вообще, что за штрихи, художник был пьян? Или кто-то мазюкал его рукой, пока он спал?! Но в таланте и было мое проклятье… Однажды, потратив три недели на изображение сваленного на стол натюрморта из полуфабрикатов и бутылок, я наконец-то поняла, в чем главная проблема. Педантизм, что был мне чужд в обычной жизни, намертво прирастал к моим работам. Ровные линии, которых кому-то приходится добиваться годами, идеальная передача цвета и размера, все это делало мой рисунок похожим на фото. Вопиющий реализм напрочь срезал любой смысл рисунка. Зачем кому-то платить бешенные деньги за то, что любой человек с камерой воспроизведет за минуту… И вот когда поверх всего этого я пыталась расслабиться и внести легкости, беспорядка, и получался невнятный коллаж. Я всегда гордилась своими работами, но по сути была в состоянии всего лишь идеально передать увиденную картинку. У меня однозначно талант, в руках, и я так сильно на нем зациклилась, что совсем упустила из виду сам смысл. Да и время, что я неосознанно тратила на создание своих шедевров было поистине колоссальным. Планшет для рисования подарила мать. Никто и подумать не мог, что занятия «каракулями» раскроют в ребенке талант. Но семейные внимания на юного гения не обращали, потому что дорого, бесперспективно и вообще: рисуешь, рисуй, а учиться надо! Когда отец был жив, они с матерью еще пытались поощрять мои творческие порывы, а уж когда его не стало, всякая романтика испарилась и встал вопрос откровенного выживания. От осознания, как оно могло бы быть, накатывало удушье. Сожаление о независимом, далеком и не подконтрольном маленькому ребенку выкручивало руки. Лицом завладела гримаса отчаяния. Ложка с остатками йогурта выскользнула изо рта и, сопровождая приземление звонким треском, упала на самый центр экрана. Все в моей жизни трещало по швам, разбивалось вдребезги и напрочь не хотело помогать возводить нечто новое. Планшет полетел в свой угол вместе с разбрызганными по экрану каплями ужина и слюны. Прилипшую ложку убрать было страшно. Если там появилась трещина, можно забыть даже о творческом фрилансе. Сегодня мне хотелось еще немного помечтать, так что цепляясь за крохи спокойствия, я бросила эту удручающую, наполненную ванильным хаосом экспозицию, сползла на пол и начала шурудить руками под батареей. Глаза застилали слезы, казалось, капли с оглушающим звоном сыплются на пол, но зрение мне сегодня больше и не понадобится… Я нащупала заветную упаковку с таблетками, закинула в себя две штуки и устроила голову на полу у ножек стола. *** Весной солнце в городе почти не показывалось, плотное покрывало сереющих капель с большой любовью укутывало небо, отчего мне вдруг показалось, что смерть за мной таки пришла. Иначе к чему этот ослепляющий поток? Но нет. То всего лишь стремящийся в глаза солнечный луч. А вот адская головная боль, сухость во рту, моментально повлекшая сочащиеся кровью губы, и радость, что полтора дня бесполезных выходных пролетели вмиг, были на месте. Информационный абзац на экране оповещал о наступлении воскресенья. А не плохо… Но четвертью таблетки больше и можно было проспать работу. Постанывая, я поползла в ванную. Трусость не позволяла мне закинуться более чем тремя дозами, и подобные попытки всегда заканчивались принудительным выворачиванием желудка. Приглаживая руками стену у календаря, я поднялась и сдвинула синий квадрат на двадцатое число. Замечательно… Теперь можно принять душ, закинуть стирку и приготовиться к очередной рабочей неделе. В центр я уже давно не выбиралась, не говоря о выходных поездках в Москву. Любая попытка отдохнуть стремилась усугубить и до того удрученное состояние. Радость, витающая всюду в проклятые выходные, меня просто добивала. В последнюю встречу с Машкой я чуть было не сорвалась и не просадила пол зарплаты в ресторане. А какое прекрасное голубеющее платье на витрине приметила… Я боялась, что счастье сумеет завладеть моим рассудком, оно меня расслабит, и тогда ИП Манукян в очередной раз будет послана на десяток веселых букв без капли сожаления, а план у меня все же был, и любезности с клиентами он включал в первую очередь. Если удастся и дальше удерживать себя в этом тесном горшке, накопить на второе образование, вот тогда-то и наступит завтра, которого не нужно будет бояться. Теперь винить в своем положении я могла только себя. Никто не мешал поиметь чуть больше мозгов и сдержанности. Или же наоборот, быть чуть тупее, но проще. Больше рвения проявлять в учебе, чтобы пройти конкурс на повышенную стипендию. Но в детстве вся эта математика была мне не нужна. Вместо уроков нам срочно надо было намалевать очередной цветок… Будь он проклят. Когда я вообще последний раз рисовала цветы? Майка и джинсы с легким шорохом упали на пол ванной комнаты. Глянув на свое отражение в зеркале, я скривилась. Все же, в этом месяце придется потратить на еду чуть больше обычного. Ребра отчетливо проглядывались, растяжки художественными штрихами покрывали почти все тело, некогда округлые формы и те, пытались завалиться обратно. Голодный обморок на работе не сулил ничего радужного. От размышлений о солнцеедах и бретарианцах меня отвлек телефонный звонок. – Алло. – Здоров, Сеньора! Как оно? – Да ничего, – я вышла на кухню голышом, и включила чайник, – мама сказала, ты опять отличник? – А то! Эта сессия вообще легкая, еще год и досвидос, жду не дождусь… – начал бурчать Вадим. – Да ты брось, лучше запомни эти сладкие годки, потом будешь мечтать о возвращении… – Ну еще чего, ненавижу всю эту дребеду, я к тому и звоню, так сказать кинуть тебе повод для гордости. Мне работу предложили в Вирне, уже сунули на ознакомление контракт, с гарантией прохождения у них практики и предположительной темой диплома. Если получится разобраться в вопросе сулят по выпуску помощника руководителя в отделе! Ты прикинь! Маме только не брякни, я еще не согласился. Я стояла, разинув от удивления рот. Работа… в одном из крупнейших IT предприятий в городе? За год до выпуска?! – А когда учиться?.. Предложение показалось мне странным. – Параллельно. Вместо пар специализированная практика. Нафига им выпускник, который понятия не имеет о реальном рабочем процессе? Сами и учат, и зачетки заполняют, и с дипломом помогут. Боятся, что меня кто-то переманит, вот и суетятся почти за полтора года. Хе-х. – Ты дочку директора обрюхатил? – Дура что ли?! Какое тут время на баб найти! – Ты п… – Да предохраняюсь, не волнуйся! Вечно одно и тоже у вас. Кто б похвалил?! Короче, терпи еще год, если у меня получится я тебя подтяну в дизайнерский отдел, будешь малевать круглые сутки. А может и сразу в сентябре тебя пробьем. Не может же у меня быть менее гениальная сестра?! – Как-то неожиданно… Мне с трудом верилось в происходящее. Вирна была настолько далеким и презентабельным местом, что об этом я и мечтать не могла. Связи в трудоустройстве, конечно, решали, но у нас даже в филиал никто попасть не мог. – Собирай портфолио! Все, я пошел, васильки тикают, люблю тебя, маму не беси, соври уже наконец про какого-нибудь лысеющего ухажера! А то она поседеет быстрее, чем бабушкой станет. Чмоки! Гудки в трубке сливались с тяжелым трепетом сердца, готового пробить ребра. Я отключила протестующий чайник и кинулась к столу, отшвыривая чуть ли не в центр выкатившийся стул. Засохший на экране планшета йогурт слезал с него вместе с осколками стекла. Последняя надежда рухнула, когда основа начала тонкой струйкой заволакивать невидимые до этого трещины. Падал он у меня не раз, но критичных повреждений не выказывал, видимо, роковая ложка скальпелем всковырнула копившиеся двадцать лет раны. – Дерьмо… Сомнений, что у брата получится выбиться в люди, никогда не было, и хоть я старше на пять лет, отношения между нами всегда складывались очень доверительные и до неестественного родственные. Временами казалось, что я люблю его сильнее, чем мать. По-быстрому закинув в кружку заварку, я утопила ее в кипятке, одной рукой подтянула стул, уселась у экрана центра и открыла виртуальную папку, в которой в полнейшем хаосе хранились все работы. Информатор поспешил уведомить, что там числится две тысячи триста двадцать один файл. Копаться в этих рисунках придется долго, я не сомневалась, что найдется с десяток стоящих, но выуживать их придется не один месяц. По-хорошему, нужно вносить правки, подкручивать цвета, добавлять детали… Взгляд опять упал на разбитый планшет, который теперь даже для разделочной доски не годился. Сопровождая мысленный процесс хрупом разминаемых суставов, я сходила в комнату за халатом. В миг разгоряченное новостью тело стремительно остывало, требовало еды и ныло от суток сна, проведенных на полу. Дура! Нет бы вместо ежедневных занятий самобичеванием технику рисунка совершенствовать! Рухнув под стол, я нащупала еще закрытую упаковку таблеток и ринулась к унитазу. Один-два-три… одна за другой они тонули в мутной воде, с каждым приглушенным бульком вызывая в голове воспоминания о бесцельно проведенных днях. Я пыталась соображать, что же наконец можно сделать для того светлого будущего, о котором постоянно мечтала, и к которому, как выяснилось, оказалась совсем не готова. Синий Я в оцепенении смотрел на отца, что спустя пять часов непрерывной работы не смог растерять и грамма своего цельнометаллического спокойствия. Поддаваясь его серьезно-деловой ауре, я распрямил плечи и постарался придать себе как можно более бодрый вид, совсем не выжатого насухо пацана, что за два часа наблюдая за людьми в халатах уже в уме позаражался всем излечимым и нет. Выдерживая деловитость, отец, смущенно поправлял синий наряд и пытался отодрать от своих ног плачущую в счастье женщину. Он почти каждый день спасал людей. Мы слышали от мамы, что в подобной работе шансов на благоприятный исход куда меньше, чем на летальный, но в его лице нам никогда не удавалось разглядеть и намека на прошедший день. Вообще, я ни разу не видел его ни уставшим, ни грустным. Он бывал с нами строг, но я не мог на него злиться или обижаться. Он всегда прав, потому что предельно честен со своей семьей и с собой. Обед, что мама сунула мне передать в преддверии его тяжелого трудового дня, уже остыл. – Давно ждешь? – потрепал меня по голове отец. – Нет. Мы шли по длинному коридору, и ловя восторженные взгляды, я не мог им не гордиться. И, если честно, собой тоже не мог… – Что у нас там сегодня? – указал он на ланч-бокс. – Овощное рагу со свининой. – Вкуснятина! – принял он у меня коробочку и аккуратно, даже с любовью, положил в мусорное ведро. – Пицца? – Да, уже должны подвезти. Вина? – откупоривал отец красивую бутылку с изображением какого-то замка. – Мама бы тебя убила. – Я бы предпочел, чтоб ты разбирался в алкоголе и вместо заливания водки в институте, вел себя достойно, – заполнился мой бокал алыми каплями. Наверное, спаивание детей и вечно пополняющие мусорку обеды, было единственным, что выбивалось из картины порядочного семьянина… Глава 3. Ромашка Кастрюля с грохотом заняла главенствующую позицию на плите. Слухи ходят, что на голодный желудок думается лучше, но что-то мне подсказывает мой орган чуть больше, чем просто голодный. Идею закидывать двойную порцию пельменей я отмела сразу, последнее психованное объедание привело меня на недельный больничный с потерей в зарплате. Конечно, полагаться на брата полностью нельзя, но дело было даже не в этом. Ну попадись мне сегодня на глаза та заветная вакансия: Вера, мы вас ждем! И всему научим, и платить будем пятерной налог! Что бы я смогла с ней сделать? Да ничего! Пока закипала вода я старалась успокоиться и вспоминала все, чему меня нравоучали в детстве. Порядок на столе, – порядок в голове, например. Оглядывая кухню я только в очередной раз порадовалась, что убранство было настолько скудным, а полуфабрикаты дешевыми, что я тут ничем толком не пользовалась, и мыть, кроме полов, было нечего. Зайдя в спальню, я стянула уже трехнедельное постельное белье и запихнула его в машинку вместе с одеждой. Заправив свежее цветочное покрывало, я направилась к шкафу, чтобы в кое-то веке педантично подобрать себе одеяние на завтра, сложить его ровной стопочкой на комоде и не нестись с утра сломя голову, в страхе потерять работу из-за минутного опоздания. Очередные джинсы и черная футболка с голубыми квадратами, сверкая ровными углами заняли подготовительную позицию. Я уже закрывала шкаф, когда молнией меня пронзило еще одно упущение. Распахнув обратно все дверцы, я начала перебирать висящие на вешалках платья. Представив, что завтра меня приглашают собеседоваться на работу мечты, началась примерка. И к своему ужасу, параллельно с доносящимся из кухни запахом гари я обнаружила, что вся моя одежда на вешалках смотрелась куда симпатичней, чем на мне. Вода уже полностью испарилась и теперь оставшиеся наросты накипи спешили добавить в жизни коричневых красок. Залив кастрюлю по новой, я решила, что пельмени с дымком тоже не плохо, и вернулась к шкафу, на этот раз включив таймер. Купить что-нибудь на выход сейчас не помешает, но, помимо этого, веса бы тоже поднабрать. Светящаяся худоба делала мой обреченный вид еще болезнее. Решено! Один наряд, не слишком дорогой и который будет не жалко через месяц выкинуть, на случай, если в него я уже не влезу. Плита запищала, и через десять минут по квартире начал разноситься пикантный запах. Я никогда не включала вытяжку. Почему-то мне данное изобретение казалось бесполезным, а так и аппетит просыпался. Я достала смартфон. – Маш, привет. – Какие люди! Веро, ты никак решила вылезти из своей берлоги? – Типа того, где у нас сейчас не дорого и красиво? – Шмотки что ли? – Да, – я глянула на время. – Давай смотаемся через пару часиков? Маша жила в паре домов от меня и трудилась на соседнем складе. Не сказать, что мы подходили под определение «лучшие подруги», но от безнадеги друг друга ни раз спасали. Еще в институте мы быстро сошлись, потому что ваша дружба нам на постоянной основе не надо, а вот социализироваться хоть раз в месяц не помешает. В трубку доносились какие-то невнятные причитания об очередной трагедии у Веры, которую срочно нужно поддержать. На городскую интеллигенцию мы не тянули, как бы не строили из себя, поэтому Машин муж всегда крайне скептически относился к таким спонтанным вывозкам. Ибо знал: в музей мы точно не пойдем, а возможный занос по магазинам весомо бил по их бюджету. Про бары мы и заикаться перестали. Вообще, Леха хороший мужик, крепкий и работящий. Когда на третьем курсе он вдруг начал воровать у нас Машку, мы сначала бунтовали, потом позавидовали, а после и свыклись. По имени его из нас никто не звал, потому что своим «Масиком» пока не обзавелись. – … ну Масик, ну мы уже пол месяца не виделись!.. – долетали до меня жалостливые речи. Не редко бывали случаи, когда нет ни желания, ни настроения, но стоит кому-то из подруг сковырнуть скуку и остановиться бывает сложно. Иногда мы трепемся наперебой, нередко вспоминая институтские годы, но, в основном, Ани не устает хвастаться очередным возлюбленным, Нелли обвиняет ее в непотребной легкости в определенных частях тела, а мы с Машкой, подобно сторонним наблюдателям, тихонько хихикаем попивая и, да, – социализируемся. Хоть постоянной близости между всеми нами не наблюдалось, я была уверена в каждой из подруг, и знала, что в случае острой необходимости они всегда будут рядом. Девчонки жили неподалеку, одна группа в институте, одинаковый специалитет и гарантированное трудоустройство буквально сковывали выпускников невидимыми цепями. Дорожки были проторены, и по началу никто старался с них не сходить. Все, подобные моему, оптово-розничные предприятия находились на одной стороне. Там и свалка недалеко и не мешаемся мы, исконно рабочий класс, никому. Работу при центральных офисах получали в нашем институте единицы, для этого существовали элитные школы, а на кнопочки нажимать и любезничать и выпуска нашей шарашки хватало. Собирать сейчас всех казалось мне по прежнему рискованным, дефицит положительных эмоций явно сказывался на сдержанности, и отсутствие биологически необходимой эротики долбило на пьяную голову покруче любых таблеток, а завтра на работу. Работу, которую мне нужно очень любить, холить-лелеять, и держаться изо всех сил. Замигавшая спасительным огнем Вирна переворачивала представления вообще обо всем. Теперь даже два выговора не казались мне безобидными росчерками в трудовой, и по-хорошему, надо бы перебить их не меньшим количеством благодарностей. – Веро? Ты тут?! – А, да. Ну что там? Масик жмотничает? – Собирайся, я заеду к трем. И не малюйся там, мне влом. – Окей. Солидарность превыше всего. Быть страшной подругой никто не любит, и подобные договоренности были у нас в ходу. Только на Ани это не срабатывало, там хоть ведро на голову надень, и то украшением покажется. Мне она виделась дицентрой великолепной, в народе просто, «разбитое сердце». Как водится, красота не позволяет удерживать орган-насос в целостности. Оттого мы быстро сошлись на любви к трагедиям. Сливала воду из кастрюли я уже не на шутку возбудившись. Первоначально избранная роль отщепенца сделала только хуже. И хорошо, что в голове это прояснилось. Скажи мне Вадим: собирайся, тебя завтра ждут, я бы, наверное, закинула все свои сонные таблетки ни в унитаз, а в рот. Теперь главное не сойти сума, так явно мелькнувшая надежда, – это конечно хорошо, но вот треклятое счастье… гребанный наркотик. Я закидывала пельмень за пельменем нездорово похихикивая, и едва слышно, на цыпочках, ко мне подползал страх. Правильно, сначала делать, потом думать. – Все будет хорошо, – твердила я себе, – нельзя так радоваться, еще ничего хорошего не случилось. Хотя, так вовремя пришедшее просветление, чем не повод для радости? И больше никаких таблеток. Лифт легким шелестом спускал меня с пятнадцатого этажа. Хотя настроение было взлететь, да повыше. Синяя развалюха, что не иначе, чем по недоразумению звалась машиной, тарахтела у самой двери подъезда. Обрубок выхлопной трубы не переставал выбивать искры. Еще пару лет, патрульный коптер прилепит на лобовое красный крест, и тогда дорога ей на металлолом. Вряд-ли какой-то сервис возьмется за такой раритет. – И как она еще ездит… – поражалась я, со скрежетом отковыривая пошарпанную дверь. – Ты не сглазь! Нам на новую еще копить и копить! Я опустилась в мягкое, обтянутое пушистым нечто сидение и вцепилась в дверцу двумя руками. Характерное «ба-бах» эхом пронеслось по двору. Прохожие в испуге шарахнулись. Мужики поглядывали на нашу обнимающуюся на передних сидениях парочку, и наверняка думали, что баба за рулем зло, а мне бы руки отрубить за такое кощунство. Но мы-то знали, – иначе пришлось бы придерживать чертову дверь всю дорогу. – Погнали, в Комикс, распродажи уже заканчиваются, так что скидки ого-го. На твоё дрыщавое тельце точно найдется. Джинсы спадать начали? – Да нет, мне бы… платье? Или костюм… – У вас дресс-код ввели?! – вылупилась на меня Маша, видимо, перебирая в голове свой гардероб. – Да упаси… Я сдержанно улыбнулась. Как не посмотри, повод, для которого мне понадобился деловой наряд, будет звучать по-идиотски. Машу вполне устраивала ее жизнь, работа, и даже муж еще не надоел, так что мои эфемерные фантазии о творческом будущем всегда сидели глубоко во мне, и принять их всерьез мог только Вадим. Солнце еще не скрылось за крышами, и неоновые ленты не спешили ввинчиваться в глаза. Неспешно пролетающие за окном пейзажи были едва различимы. Город, считай, был заново основан, всего лет за пятьдесят. Церковь царя Константина, служила единственным напоминанием об исторической принадлежности к Российской, теперь, федерации. Жители наводнили город со скоростью света. Рекламщики сработали на славу, и прилично разгрузили столицу оперируя лозунгами, намекающими на утопию. Мы стали подобны столичному району, что был немного обособлен. Молодежь не прекращая рвалась в Москву, а столичники к нам, только вот со своими деньжищами тут для них был рай, а для местных там была уготована коробка под мостом окраин. В центре постройки отличались фантазиями архитекторов, а в рабочих кварталах одна серая коробка равнялась на другую. Глядя на ежегодную сумму выплаченных налогов аж злость брала! Могли бы хоть одну стену разрисовать. Мы, как две неудовлетворенные жизнью бабки, принялись для начала проклинать все и вся. Оно может и не плохо, но предела совершенству нет, и наш внутренний эстет бунтовал. В центр мы не собирались. Маша обещала мужу эконом прогулку, а я себе, и белеющие вдали огни прожекторов районного магазина, направленные в небо, указывали путь. На огромные подвальные площади туда свозили шмотки со всей округи. Людей должно быть много, особенно в выходной, но многокилометровые тоннели и таблички у входов с горящими цифрами зашедших за час покупателей, спасали. Мы уже миновали первые три, которые светились алым, намекая на крайнюю наполненность, и блестящий чуть поодаль зеленый огонек подтверждала стремительно пустеющая парковка. – А ты я смотрю набрала… – не сдержалась я в оценке подруги. – А тебя я смотрю уже сдувает! – засмеялась Маша. – Но на самом деле да, отдала бы тебе килограмм десять. Временами подумываю работу сменить, постоянная сидячка плохо сказывается на моей талии, – попыталась она добавить грациозности голосу. – Или мужа, а то, видать, не дорабатывает! – Маша разразилась громким смехом и померила руками живот. Частенько люди принимают ее за деревенскую или выбравшуюся из окраин в первом поколении. Скромность, претендующие на элегантность манеры, все это было ей чуждо, как морковный фреш, но городской она родилась, ей и помрет. Золушки только в сказках становятся принцессами. Меня тоже с натяжкой можно назвать «централкой», но присущую характеру меланхоличную запуганность нередко принимали за интеллигентность, а язвительность тона за спесь. И почему-то редко кто думал про чертей в этом омуте. Шагающая рядом мадама в спортивных штанах, не скромно подчеркивающих сытую складку на животе, раскусила меня в первый же день. Она проста, как палка, с такими людьми одновременно и легко, и сложно. Легко быть собой и сложно строить кого-то еще. Просто, Машка, – ромашка. Минуя парковку мы в очередной раз поразились грандиозной примитивности постройки. Торговый центр был до неприличия квадратным. Ни одного окна, ни лестницы. Только малюсенькие двери, едва выдерживающие непрекращающийся поток людей. Когда мы выпустились, закончили с трудоустройством и переездами, тут же ломанулись исследовать местную инфраструктуру. Торговый центр, естественно, был первым в списке. Сразу мы нарекли это место: Комикс. Пестрящая на каждом сантиметре здания реклама, просто не позволяла различить в этом комке макулатуры маленькие двери, да и вообще бетонную конструкцию. Всегда можно наблюдать слоняющихся покупателей, недовольно взирающих на цветастые стены в поисках прохода. Нам же указателем служил лифчик на огромном баннере, лямка которого спускалась аккурат на вход 23-зет. У других дверей тоже были ориентиры. Где-то гамбургер, со стекающей на проем отрисованной горчицей, где-то десятиметровый пульт от проектора, как дамоклов меч висящий над входом. Раньше мы выбирались куда чаще. И Ани с Нелли наверняка продолжают эту добрую традицию по выходным. Но у Маши появился муж, а у меня наполеоновские планы… – Так. Откуда начнем? – озиралась Маша, цепляя на нос очки. – К платьям. Приметив вдалеке ярко-желтую табличку, что с первого взгляда могла намекать на привычный указатель в женский туалет, мы перли как танки, пробираясь сквозь горы разномастного тряпья и обуви, не оборачиваясь и не отвлекаясь. Цель была обозначена, и начни мы рассматривать все подряд, саможалость взревет и начнет дергать за тонкие ниточки: ну что ты, не заслужила что ли эту сумочку? Она же только пару лет, как не модная! А вот эта юбка? Твоя уже вся драная, че ты, с окраин чтоб, так одеваться? Маше еще труднее: покупая что-то себе, она просто не могла ни купить что-нибудь мужу, и траты росли в геометрической прогрессии. Так что самурайская выдержка, наш верный соратник сегодня. Золотой Мама снисходительно оценивала моего лучшего друга, что, подражая всем собравшимся, расхваливал ее стряпню, пряча за восхищенной улыбкой слезы отчаяния. Я же засовывал в рот фрикадельку за фрикаделькой и радовался выработанному за семнадцать лет вкусовому иммунитету. – Денис? – Че теть Нин? Отец едва сдержал смешок, Арсений чуть не выронил нож, явно припоминая лекции по филологии, куда благодаря маминым «связям» его пускали с пятнадцати лет. Я, опять же, возрадовался, что в отличие от многих, моего друга совсем не смущала царящая за столом, да и вообще в доме, аристократическая обстановка. Нужно быть благодарным, что мороженое нам разрешали есть без ножа… Мама с минуту на него просто таращилась, видимо, ожидая, что он сам осознает свою ошибку. Но Денис есть Денис. Хоть удалось заставить подстричь свои патлы, правда пришлось пожертвовать подарком, коим в итоге стал его ровный пробор. – Ты уже решил с институтом? Сдалась. Мы с Арсением переглянулись, наблюдая раздутые ноздри мамы, и не смогли сдержать радости. Пусть посмотрит на нормального подростка… глядишь, незапланированных лекций в моей жизни меньше станет. – Конефно, – радостно запихивал Ден medium, что на мой взгляд переплюнул well done раза в три. – И? – С Милей пойду. Я подавился, шустро подтаскивая салфетку ко рту. Конечно, что друг решил меня поддержать не новость, просто семье я свой выбор еще не озвучил. Тему высшего образования за столом больше не поднимали, хоть всем и не терпелось услышать от меня подробности. Ден быстро просек, что родители еще не в курсе и, проклиная свой длинный язык, начал клянчить у мамы добавку. – Бедолага, – шепнул мне Сеня, – и как ты его уговорил на этот подвиг… Друзья брата к нам уже лет пять не приходили, девушки и подавно страшились пасть под плинтус, утягиваемые своей ущербностью, что мама, не стесняясь, им разрисовывала во всех деталях. Только что ей в итоге надо, мы так и не поняли. «Да где я тебе принцессу найду?!», – орал Арсений после очередной лекции, на этот раз посвященной половому воспитанию и осознанному выбору спутницы жизни. В двадцать два мы же все начинаем искать себе жену, по-другому ж не бывает… Я задрал глаза на позолоченную люстру: господи, спасибо, что я не родился девчонкой… Глава 4. Замиокулькас Дверь шкафа закрылась и мне наконец-то удалось вздохнуть с облегчением. Одно платье и ни тряпкой больше. Маша уцепила две юбки и одну мужскую рубашку. Но юбки шли две по цене одной, так что прогрессия дала сбой. Мы долго не могли сообразить, влезу ли я в это черное платье с плюс десять килограмм, растягивали и так, и сяк. Удобные пояс и халатный запах позволили в него влезть даже Машке, так что сомнений не оставалось, – на вырост. Конечно, были вещи и симпатичнее, и строже, но в них я смотрелась как нищенка с большой дороги в обугленной коробке. Вшитые наплечники и простой крой делали из меня сплющенный прямоугольник. Платье, что мы выбрали, под понятие классики не совсем подходило, и алая изнанка при ходьбе таки проглядывалась, но сборки от затянутого пояса ровным строем расходились по силуэту придавая небрежную элегантность. Длинной оно было многим ниже колена, открыты оставались запястья и щиколотки, но они даже в нынешней худобе смотрелись удовлетворительно. Туфли у меня оставались еще со школьного выпускного и были, как новые. Так что первый пункт плана я считаю выполненным, себя презентовать смогу. Осталось главное. Я переоделась в домашнее, развесила над ванной белье и села за интернет. На всякий случай проверила вакансии на второй вкладке с сортировкой «менеджер», поморщилась, и пообещала себе больше к этому не возвращаться. Новая работа в этом направлении вряд ли будет лучше нынешней, а вот стажировка сожрет добрую часть зарплаты. Открывая финансовый планер я в очередной раз поразилась сумме, которую мне удалось скопить. Семьдесят восемь тысяч радостно отсвечивали своими нулями. С зарплатой в сорок пять приходилось оплачивать городской налог, – пятнадцать тысяч, квартиру, – тринадцать, семь на еду и минимум десять на запас. Конечно, последние месяцы подтвердили, что цифру в десять надо держать фиксированной, потому что жертвуя едой я доведу себя до смерти. Повысили бы до старшего… дело пошло б в два раза быстрее. Но мы над этим поработаем. В настоящий момент даже этого мне хватит, чтобы продержаться месяца три. Хватило бы, но… Скрепя зубами, сердцем, ногтями по столу, я открыла интернет магазин техники. Мне нужен новый планшет. Проработка портфолио может занять уйму времени, и для этого мне потребуется исправное устройство… желательно улучшенное, потому что при работе мечты придется много брать на дом. Пробежав глазами по вкладкам подержанных аксессуаров предстояло хорошенько подумать. Экономия сейчас может привести к переплате потом. На подержанные устройства не было гарантии, и по сути, это был кот в мешке, а проживет он год, или будет десятки лет исправно ловить мышей, никто обещать не мог. – Совсем что ли… Я прокручивала открывшийся сайт с новинками, и пыталась понять, как стоимость, может и не нового, но авто, умудрились впихнуть в маленькую электронно-чернильную коробочку?! Конечно, список возможностей немного расставил все по местам. После прочтения характеристик, сложилось впечатление, что любой может взять эту штуку и творить не меньше, чем шедевры… Но с растушевкой до этого неплохо справлялась накладка на мизинец, а автоматическое выравнивание перспективы я вообще нашла бесполезным. Нет… двести пятьдесят тысяч на планшет только после трудоустройства. Уже отчаявшись я наткнулась на модель чем-то напоминающую мою разбитую древность, той же фирмы, но на –цать поколений новее. Надежность этой техники была подтверждена годами, причем первые годы использования можно смело считать за два, ибо трехлетний ребенок способен и алмаз разгрызть, что уж говорить о нежных планшетах. Я опять открыла банковскую вкладку. Любезно рассчитанный кредит сулил почти стопроцентную переплату… Пытаясь взвесит все «за», я налила в кружку воды и зашла в спальню полить своего зеленого товарища. Замик, замиокулькас, уже разросся в полноценный куст, за ним и темнеющий горизонт казался не таким мрачным. Интересно… а как из окраин видится наш район? Может кто-то там сейчас также угрюмо взирает на мой дом и видит только непрекращающуюся гряду теней, с редким проблеском гаснущих ламп. Другие города давно переняли у нас это «новшество». По сути, общество всегда преследовало неотвратимое расслоение. Так почему бы не сделать его естественно-добровольным? У них там своя жизнь, у нас своя. Нам не за что друг друга ненавидеть, потому что каждый свободен в своем выборе, и мы даже не пересекаемся, чтобы была возможность словить искры злобы или зависти. Прогулки по окраинам устраивали страждущие романтики, но только в более-менее благополучных районах, что прятались за колючими заборами, а в остальных местах, желающих на твои почки будет предостаточно. Первым городом, что докатился до гниющего ореола, стала Москва. После и остальные, включая Верею, применили практику «городского налога». Территориальные же границы социального расслоения, были не более, чем побочным продуктом. Конечно, для москвичей вся область сплошная Звездная окраина, и, вероятно, даже столичный бомж будет смотреть на меня свысока. Но всех все устраивало. Мне бы тоже было спокойнее, если бы не приходилось ежедневно околачиваться у границ, в страхе переступить невидимый порог. Междугородние поезда сразу выезжали на мост, его участок, что проходил через Звездные, был густо засажен пушистыми пихтами, за макушками которых едва виднелись высившиеся коробки с пустующими глазницами окон. На самолете мне полетать так и не удалось, но что-то подсказывает, днем, с неба, границ и вовсе не видно. Центральные районы конечно отличаются цветастой застройкой, а далее же блестящие крыши, – мельчайшие бусинки, тонущие в черной земле. Я вернулась на кухню, и практически не глядя нажала «купить» на открытой на весь экран модели. В соседней вкладке сразу звякнуло оповещение, и тридцать тысяч мгновенно сдуло с моего счета. Не так уж и много, – всего три месяца ада. На мгновенье я даже порадовалась, что так нелепо уроненная ложка подтолкнула меня к этому шагу. При редактировании работ в технической информации будет высвечиваться свежая версия рабочего инструмента, выглядит всяк солиднее, чем мое треснувшее ископаемое. Конечно, выкинуть я его никогда не смогу. Подарок же… Когда-нибудь займет почетное место в собственном кабинете, рядом с картинами. А ну-ка… – Да, сестренка, алло! – Ты где? – Дома, где ж еще, мама пиццу сделала, приезжай. – Давайте лучше вы… – И че мы, простите, у тебя делать будем? Даже телека нет. – Ну пиццы мне привезете. В животе предательски заурчало. – Да мы пока ее до твоих трущоб дотащим она вся задеревенеет! На, мама чет хочет, – Вадим передал трубку. Хотелось бы, конечно, поделиться с братом радостью покупки… ну да ладно. Еще успеется. А тащиться ко мне и правда далековато. Мама работала при институте, где учился Вадим, помощником бухгалтера, и учебная зона располагалась на другом конце города. Естественно, жилье мы всю жизнь снимали там же. – Вера? – Даа-а, мам. – Ты там ешь вообще? – Конечно ем, вот, – я кинула взгляд на грязную кастрюлю, – пельмени жарила. – Много жирного не ешь! З… – Полила я Замика, жив он, не цветет, не пахнет, но стоит. – Давай мы к тебе на следующих выходных приедем? Можешь и друзей пригласить… Мамино «пригласить друзей» всегда звучало с каким-то даже не скрытым намеком на то, что друг должен быть один, и, естественно, – мужик. Вадим на заднем плане начал неистово ржать, и, похоже, подавился. – Да приезжайте конечно! Я вас уже устала звать! – пыталась я попутно вспомнить, когда они вообще у меня были. – Когда это ты нас звала? Последний месяц даже не звонишь! Как на работе? – Нормально на работе, мам. С пятницы ничего не изменилось. – А ты чего кстати не звонишь, аль случилось чего хорошего? Конечно же вариант того, что случилось что-то «НЕ хорошего», моя мать не рассматривала. Как это, у ее-то детей, в которых вложено: все силы, все здоровье, все нервы и вообще все что можно, случится что-то плохое? Да никогда. – Ничего не случилось, мам! Все по-старому, стабильно хо-ро-шо, – протянула я. – Повышение мне пока не светит, но я работаю над этим, – и даже почти не соврала. – Ну молодец! Не отставай от брата, а то у нас семья наоборот, старшие равняются на младших, – на последних строчках мамин голос перешел в переливчатое щебетание. Я никогда не думала, что брата она любит сильнее меня, нет. Мы были для нее равны. Но любовь, это все же то, что ты отдаешь, а вот взамен… Вадиком она могла гордиться, радоваться. На меня надежда была одна, – внуки. Но и та пока не оправдалась. И оттого толика разочарования всегда проскальзывала в наших разговорах. – В общем мы договорились, в следующую субботу я вас жду! – Нет, что-то ты больно довольная… Вадим опять заржал. – Пока, мам! Неужели я представляю собой такую безнадегу, что кроме естественных женских функций ждать от меня больше нечего? Может я бы стала директором своего филиала? Или… И когда в моей жизни настал момент, что все будущее свелось к накоплению денег на случай увольнения? Даже мечты оказались какими-то не сформированными. Амбиции у меня не били через край, должность рядового дизайнера-художника, устроила бы меня до конца дней. А в хорошей корпорации, типа Вирны, и платят в стократ больше, чем надо. О детях и замужестве я вообще никогда не думала, а пора бы. Мне все-таки не сорок лет, залетать в первую же ночь я не буду, и для себя пожить хочется, романтики напитаться. Через месяц мне стукнет двадцать семь. Плюс, минимум, года три для себя… Не считая поисков… Я рассмеялась, представляя, как мама от меня отрекается, как от не оправдавшего любые надежды отрока, и поняла, что по-настоящему соскучилась по родным. В постоянных приготовлениях к худшему, вся жизнь начинает сочиться дерьмом. Надо бы с этим завязывать. И, возможно, позволить себе еще одно платье! Я сдержанно хихикнула, платье, как не посмотри, – излишек. Началась быстрая приборка на кухне, душ, и, кажется, с таким умиротворением я давно не заканчивала свой день. Читалка блеснула, и открыла последние страницы. Свежее постельное белье приятно скрежетало. Даже как-то подозрительно легко стало. Примерно на тридцать одну тысячу пятьсот легче… Да. Оранжевый – Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, – радостно цитировал отец Фета, распахивая шторы в моей спальне. Я поежился, натягивая одеяло на уши. Предатель… Стоило Арсению съехать, все внимание родителей тут же переключилось на меня. Что на этот раз? Третьяковка, ВДНХ, палеонтологический музей? Отец встал рядом с кроватью, и я даже закрытыми глазами сквозь одеяло видел его воодушевленный взгляд. – Но юность беззаботна и ясна, – бубнил я, поворачиваясь на другой бок, – Сон золотой ее лелеет ложе, И твой приход меня смущает. Что же?.. – Вставай, Ромео! – бесцеремонно стащили с меня одеяло. – Я договорился с Павловичем не экскурсию, нас уже ждут. – Я еще даже не поступил, – рычал я, цепляясь в одеяло, что уже нагло принялись с меня стаскивать. Голова гудела… Да эту водку в жизни больше не трону… Лучше б мы в музей пошли праздновать сдачу проклятых экзаменов… Глава 5. Овсяница овечья Рабочая неделя пронеслась для меня как один миг, не смотря на уйму актов, кучу слоняющегося туда-сюда руководства, и ИП Манукян, которая, конечно же, позвонила уже не меньше десяти раз. – Святослава Иннокентьевна, да, я вижу ваш платеж, завтра поставлю на отгрузку в первой половине дня. Да не за что, Вам спасибо, всего доброго! Экран смартфона беззвучно моргнул. Мама на этой неделе вошла в гиперактивную фазу. Каждый день строчила сообщения, «ненавязчиво» интересуясь несуществующими хорошими новостями. Когда Вадим палил эти порывы, тут же вдогонку приходило сообщение с дурацкой стебной картинкой. Вроде взрослый, умный парень, а ведет себя как десятилетний идиот. Я довольно взглянула на фотографию, которую с утра притащила на работу. Планшет подвезли в среду вечером, исключая риск выпада из реальности его пришлось спрятать в самый дальний ящик и заняться капитальной уборкой, ибо: Это что за срач?! Кто тебя такую отвратную хозяйку в жены-то возьмет?! Стыдно в дом привести! О том, что вообще стыдно мужиков домой водить, мама уже не думала. Какой тут… Так что смахивая пыль с единственной полки в спальне я и наткнулась на старое фото, на которое почему-то рамки не хватило, и теперь оно повисло рядом с графиками дебиторки. Я, видимо, пошла в отцовскую породу. На фото его уже не было, но светловолосые мама с братом яро контрастировали с моими курчавыми темными патлами. С детства я выглядела растрепано, волосы не поддавались никакой дрессировке и всеми силами пытались сойти за гнездо. Длина сделала свое дело и дыбом они уже не стояли, но ежедневный массаж головы расставлял все по местам. Мама и Вадим на снимке улыбались во все тридцать пять на двоих. Тут ему едва исполнился год. Всегда им удавалось быть счастливее, чем окружающие их люди. Когда отца не стало, матери пришлось не сладко, копеечные пособия едва спасали ситуацию, бабушек и дедушек у нас в помине не было, все они умерли еще до рождения брата, но ее звонкое счастье это не сломило. Она всегда твердила, что к радости тянутся радостные события, и в любую минуту отчаяния старалась улыбнуться как можно шире, напрочь стирая память об отце. Ее пухлые щеки, которые, кстати, идеально скопировал Вадик, всегда были налиты краской. Неизменная короткая стрижка и прямой нос придавали лицу требовательную серьезность. Она была не высокой, и едва доходила мне до плеча, тут был мой повод подразнить мамочкиного коротыша. Мне от нее достались только серый цвет глаз и легкая скученность зубов. За все остальное, включая характер, спасибо отцу. Даже представить страшно, если бы я была, как брат. Подруги бы оглохли. Вадик по секрету мне как-то сказал, что надеется это пройдет, с возрастом, но щеки всасываться не собирались, а голос тише не становился. – Вер, ты че, работу новую нашла? Ты хоть свисни, как устроишься, сил моих нет… На мой стол приземлилась лакированная красная сумка, с торчащей из нее кучей бумаг. Юлия из финансового контроля сидела за соседним столом, и тоже частенько тявкалась с ИП Манукян, это была наша общая боль. – Если подвернется что-то стоящее, ты первая узнаешь! – Мужик небось появился?.. – ехидно оскалилась роковая брюнетка. Уже улыбнуться нельзя! – Слушай, я что-то в последнее время начала сомневаться, что счастье не оканчивается на мужиках. – Ах-ха, шучу я. Мужики козлы, – подмигнула мне Юля, докрасив губы помадой в цвет сумки, и махнула на прощание ладошкой с длиннющими ногтями. Да-да, козлы… Для этого ты и намалевалась сейчас. Плановое посещения пастбища. К мужененавистницам я себя не относила, но заморачиваться по поводу отношений закончила как-раз по выпуску. Мне почему-то и сейчас кажется, что это настолько естественный процесс: любовь, свадьба, дети, что приложится к жизни в любом случае. Вот как время придет, так и приложится. Я, конечно, не роковая, но и не совсем уродина, институтские годы заинтересованность противоположного пола подтверждают, паниковать рано, жизнь только начинается… Прихватив свою сумку для пакета я, не скрывая наслаждения, зашагала на выход, волосы залетали в разные стороны, и послышался едва уловимый сладковатый запах. Эта неделя у нас в офисе была ванильной, похоже, этот аромат станет для меня судьбоносным. Дверь за мной захлопнулась аккурат с выключением света, но я даже не стала оборачиваться. В супермаркете я разорилась на Рислинг. И вообще разорилась. Холодильник надо было забить до отвала, и брать только, что хотя бы месяц не портится. Амплуа образцовой хозяйки влетало мне в копеечку… Одни порошки чего стоят. Но уж сильно захотелось порадовать маму. Малознакомого мужика я в дом, конечно, не потащу, но хоть порядок будет. Я откупорила вино, разогрела в духовке одноразовый противень с картофельной запеканкой и полезла за планшетом. Вечер обещал быть славным, и на удивление начался он с красных красок. Я рисовала розу, шедевром и не пахло, но после долгого перерыва и затяжной депрессии, – не плохо. Даже стебель зеленый! Новых для меня функций было просто вагон, со всеми за вечер и не разберешься, но теперь я, кажется, понимаю с какой целью профи платят такие деньги за технику. Скорость. Если в совершенстве овладеть всеми быстрыми командами, процессор планшета сам будет выполнять кропотливую штриховку, растушевку, заливку, очистку фона, замену цвета. С прежним устройством я бы убила на это ни один час, постоянно отвлекаясь на кнопки стационара, а тут все вшито в планшет, только знай, куда жать. Когда работы много, подобное просто не заменимо. Испытательным полигоном мне послужило наспех нарисованное желтое солнце. Оно то зеленело, то синело, то исчезало. Лучи вообще потерпели неисчислимое количество деформаций. Взглянув на часы, я поругала себя, что не уточнила время завтрашней встречи гостей… Ну не попрутся же они ко мне на завтрак? Календарь указывал на двадцать пятое марта, время стремилось глубоко за полночь. Кое-как я оторвалась от нового инструмента и заставила себя вернуть кухне прежний сияющий вид. Уже на границе сна мне показалось, что и в нынешнем положении можно неплохо жить. *** Мелодичные побрякивания телефона ворвались в мой выходной с первыми лучами солнца. Что-то оно зачастило! Но часы недовольно отсвечивали без двадцати час. Дня. И это мигом сорвало меня с кровати. Странно, но пропущенных от мамы или брата не было. Не уж то дотерпят до ужина? Опять зазвонил телефон, Машка настойчиво гудела третий раз подряд. – Алло! – Вера? Ты где? – Дома, – зевая, отвечала я. Звонок оборвался, быстрее, чем я закончила зевок. Это что сейчас было? Короткие гудки оповещали о сброшенном вызове. Машин голос показался мне на удивление спокойным. И Верой меня кроме матери почти никто не звал. С Масиком поругались? Перезванивать я не стала, если поток жалобного скуления в трубку прервал процесс примирения, – лучше не мешать. Я вскочила с кровати и спешно начала ее заправлять, попутно оценивая обстановку в комнате. Первым делом мой контроллер посмотрит на плинтуса, потом полка, потом наверняка полезет оценивать порядок в шкафу… А вот про него-то я и забыла. Открытие первой же дверцы привело к выпадению вещей на пол. А крах был близко… Шелест развешиваемой после примерки недельной давности одежды прервал настойчивый стук в дверь. Грохот захлопывающейся створки гардеробной сопроводил лязг не успевших занять свое место вешалок. Я кинулась в ванную, молниеносно зачесывая волосы в низкий пучок, на полноценную прическу не было и минуты. Стук повторился. Да чего они так ломятся то… Мама вообще всегда скреблась, как мышка, и никогда не настаивала, потому что, – «мало ли что», или точнее кто. – Иду-у! – проорала я, заправляя футболку и проскользнула к двери, цепляя пальцем квадрат календаря. – Ну ч… Я прервалась на полуслове, потому что вместо ожидаемых ревизоров на пороге стояла Маша. Растрепанная коса скатилась на один бок, торчащая в разные стороны челка липла ко взмокшему лбу. Я невольно оценила подругу с головы до… тапочек? – Он тебя из дома выгнал?.. – как бы мне не хотелось свести этот вопрос в шутку, Маша на самом деле выглядела ужасно. Я отошла от двери, и молчаливым жестом пригласила ее войти. Мама Машу любила, как родную: она-то замуж вышла! Вадик тоже был не прочь поучаствовать в бабских сплетнях, так что успокаивать ее сегодня будет целый отряд. В руках она держала набитый черт пойми, чем, пакет, горлышко бутылки я отметила наверняка, а остальное… какие-то скомканные бумажки. Таблетки? Глаза подруги откровенно норовили вывалиться из орбит, красная сетка покрывала их целиком, маскируя зеленые радужки. Вот это да… всякое в нашей жизни бывало, но в подобном состоянии я вижу подругу впервые. Я потянулась к замку на двери. – Не закрывай! – рявкнули мне из кухни, на которой уже во всю слышался звон запихиваемой в забитый холодильник выпивки. Я достала из-под стола сложенные одна в другую табуретки, и расставила сразу на всех, сама уселась на хозяйский стул на колесиках. Надеется Масик за ней прибежит? Конечно, Машкин муж знал, где я живу, но че она тогда так убивается? Подруга села на табуретку и уставилась в пол. – Расскажешь, что случилось? Ответное молчание вынудило меня подняться к плите и поставить чайник, если намечается успокоительная пьянка, неплохо бы позавтракать. В обед. Может ей хоть одежды какой дать… помятая майка и штаны в горох тоже неплохо, но больно уж смахивают на пижаму. Я отлучилась в комнату и набрала маму, чтоб если они застанут нас в непотребном виде, сильно не удивлялись. Гудки прервал оператор. За рулем, наверное. Ссуда на машину вынудила всю семью соблюдать не только основные правила движения, но и мельчайшие рекомендации. Маленькая, желтая, хоть и подержанная машинка служила нам верой и правдой уже десятый год, и, благодаря безупречной езде, на страховке мы прилично экономили. Вадим небось специально не звонит, хочет застать врасплох! Гаденыш… Я выглянула в коридор, Маша так и сидела на кухне, поджав колени. Рукой она впилась в лицо, зажимая рот с такой силой, что, когда положение пальцев в судороге менялось, на щеках оставались белесые отпечатки. У нее началась настоящая истерика, немые крики и до тошноты глубокие всхлипы даже меня пробили на слезу за секунды. Да я убью этого гада… Меня отвлек затрещавший в руке телефон. – Ал… Дверь с хлопком отворилась, врезаясь в стену с такой силой, что там наверняка останется вмятина! Возникшая на пороге Нелли тяжело дышала, криво застегнутая блузка норовила выронить голую упругую грудь, на радость всей мужской округе. Туфли она держала в руках. Из пожара и то, будет на каблуках выбираться! – …ло! – взвизгнула я, прерванная столь бестактным проникновением в мое жилище. Дверь мягко захлопнулась и щелкнула заглушка. Я прижала к уху трубку, параллельно демонстрировала жест перерезаемого горла, и тыкала на вмятину, которая таки осталась. Она что, по лестнице неслась?.. – Алло, здравствуйте. Воронова Вера Сергеевна? – отвлек меня от плана мести сухой мужской голос. – Да, это я! Не уж то Вадим уже донес обо мне своим будущим работодателям?! Тут же мысленно похвалила себя за вовремя собравшуюся в кучку жизнь. На плече я почувствовала крепкий Машин хват. Она уже не плакала, и сейчас намертво впилась глазами в державшую телефон руку. – Мне жаль сообщать столь прискорбные новости. Наверно, вы уже слышали об утреннем нападении на заправочной станции учебного района? – …нет. Район, где… – Вот как, – мужчина медлил, – в общем. Нелли вцепилась мне в руку. – Сегодня в двенадцать часов, при вооруженном ограблении… на заправке, Ваши мать и брат, были серьезно ранены. Мне очень жаль, но спасти их не удалось. Бордо – А эта как? – без стеснения тыкал Денис носом в мимо проходящую девушку. – Ну… Ничего. Ничего красивого, никаких признаков интеллекта, никакого стиля и в лифчике, – ничего. Я откинулся на диван, потирая глаза. – Ничего? Блин, чувак, мы с тобой каши не сварим! – Да, соберись Мил! – пихал меня в плечо Игорь. – Ну вот та, – постарался я склонить голову, ненавязчиво намекая на девушку в черной короткой кожаной юбке. Только нафига на ней молния сзади?.. Юбка же, и задрать можно! – Ты угораешь? Это звезда с четвертого курса, ее подружайки на нас в жизни не посмотрят! – А ты ей расскажи телегу, как в сорок, она будет мечтать о муже на пятнадцать лет младше, – посмеивался я, сражаясь с усталостью. – Залог счастливой семейной жизни!! – заорали парни в один голос, заумно оттопыривая указательные пальцы, и ударились в ржач. – Чем тебя наши не устраивают? – обернулся я на соседний столик. – Не съезжай, Мил. Мне эти девственницы-ботанички не уперлись! Да и они еще твою фишку не просекли. На нашем столе вместо декантера стояла Колба Эрленмейера, и меня больше интересовало, какой извращенец это придумал, но никак ни девки. Я уцепил со стола пробирку с вином и задрал к софитам. Бароло сочно посверкивало, отбрасывая розоватые блики на наши новые белые халаты. Додумались же… Лучше б бейджи раздали. – Как кровь… – завораживала меня игра итальянского цвета. – Игорь, за что нам так в жизни не повезло? Ты случаем бабкам на пешеходных не отказывал? – Видимо, Мил на мед поступал, чтоб учиться. – Очень смешно. А вы зачем поступали? Что б я вам баб помогал снимать? – на какой-то черт задал я вопрос, на который и так знал ответ. – Да!! Глава 6. Черемша Трубка с дребезгом врезалась в пол. – Это… шутка? Я обвела взглядом застывших подруг. – Нет, Вера. Это не шутка, – твердо ответила Нелли. – Н… Но как вы узнали?! – заорала я, пытаясь вырваться из мертвого захвата. – Полтора часа назад был экстренный выпуск новостей. У тебя нет телевизора… так что… – Да быть не может! Тут какая-то ошибка! Маша зашла мне за спину и ухватила под подмышки прижимая к себе. Нелли не отрываясь смотрела мне в глаза. – Показывали видео, просили… они просили позвонить, если кто знает пострадавших. При них не нашли ни бумажника, ни документов. На видео, в конце парковки стоял желт… – Нет! Вы могли ошибиться! Это невозможно! – Могли, – сопровождаемый горячим дыханием шепот прошелся по уху, – поэтому Ани сейчас в морге, она их опознала. Они час подтверждали эту информацию, и тут не может быть ошибки. Мне, мне очень жаль, – Маша отпустила меня и отошла чуть в сторону. Нелли обвила меня руками. Чайник на кухне истошно выл. – З… за пошарпанную стену тебе придется ответить. Я рухнула на пол и разревелась. Ани не могла ошибиться, помимо прочего, она полжизни прожила с нами в одном подъезде. Или… могла? Масик возник на пороге, аккурат, когда силы удерживающих меня подруг иссякли. – Вера! Успокойся! – рявкнул он. – Мы все в шоке, Ани ели пустили на опознание, тебя сейчас в таком состоянии точно никто не пустит! Я их всех ненавидела. Срывающийся с губ рык, глухо тонул в футболке Машиного мужа, который сжал меня подобно смирительной рубашке. Они не имеют права! – Вы не имеете права! Это ошибка, я должна сама! – предпринимала я тщетные попытки вырваться. Маша металась. – Ладно, – донеслось до меня согласие. – Пол часа, у тебя пол часа чтобы успокоиться и привести себя в порядок. Погром в морге тебе никто не простит. Дверь за ней захлопнулась. Да, нужно успокоиться. Это просто не может быть правдой. Стоящий в горле ком вырвался утробным ржачем, сгибающим меня пополам. Только я почувствовала свободу в действиях и колени коснулись пола, меня сразу вырвало. Неусвояемые мелочи вчерашнего ужина растекались по полу, дверь в ванну щелкнула. Нелли раздевала меня и пихала под холодную воду. Параллельно Масик пытался засунуть мне в рот таблетку. – Жуй. Жуй Вера, – он сидел на краю ванной положив мне руку на голову. Нелли, стоя на корточках, замочила почти всю блузку, пока пыталась меня умыть. Вот это восемнадцать плюс… А таблетка и вправду помогла. У меня не было даже сомнений насчет того, что мне сунули, а именно, что я буквально неделю назад клялась больше никогда не брать в рот. Но это был экстренный случай. Меня нужно было застопорить, и чертов наркотик с этим прекрасно справлялся. Я зевнула. – Нель, найди ей одежду, и сама, – Масик ткнул носом на ставшую прозрачной блузку, – переоденься. – Нафига… если нас не пустят, мы отправим ее торго-о-оваться! Я крутила головой, и отчего-то сцена показалась мне крайне забавной. – Шутишь? Хорошо… Ты ела? Завтракала?! – Леха запаниковал, когда я не смогла самостоятельно выбраться из ванной. Он вытаскивал меня попутно обтирая полотенцем, которое сразу после отправилось на пол в коридор. Ноги меня не держали. – … нет, жди нас там. Да. Мы ее не остановим… – донесся Нелин голос из спальни. С кем это она?.. Куда остановим? Я застыла на проходе. К глазам резко подступили слезы, мешая мне ухватить джинсы, любезно расстеленные на кровати. А вот эффект стирания памяти за этой отравой ранее не был замечен… – Многовато целой таблетки, надо было половину. – Я не подумал, что она не ела, идиот! – Спокуха, – я пошатываясь натягивала майку. – Сколько нам ехать?.. – Часа два… Может чуть больше, – сказал Масик. – Окей. Я развернулась и быстро, насколько смогла, зашагала на кухню. Три стакана воды за пол минуты разбавили пустой желудок, и я кинулась к унитазу вымывать из организма эту отравляющую дрянь. Уже достаточно помогло… Соображала я медленнее, а нездоровая радость только мешала. Гребаная таблетка! На кой черт я ее проглотила?.. Хорошо не жевала! Если брат спалит, что я под наркотой, он неделю не будет со мной разговаривать. Надо ж еще планшет показать… Таблетка со скрежетом прошла через глотку. Отлично… – Поехали, – махнула я рукой, по направлению к двери, за секунду до того, как рассудок потух. Синяя Ёта дребезжала у входа в подъезд. И почему они не покрасят хоть одну стену? О, у Нельки футболка как у меня… Отрыжка отозвалась звоном в ушах, в следующий миг я отрубилась, устроив голову на чем-то мягком. Пахнет… ванилью. Разбудила меня внезапно наступившая тишина. Пушистые ошметки чехлов щекотали нос. Проклиная этот безвкусный дизайнерский ход, я резко поднялась и вписалась головой в голый металлический потолок. Мама… Вадик! Я выпала из машины, царапая руки об асфальт. Движения стоили мне многих усилий. Кто-то тут же подхватил меня под руки. Голову пронзила острая боль, чертова вывеска светила невыносимо холодным синим, создавая в мозгу новые завитки. Меня придерживали Маша с мужем. – Сколько меня не было? – корчась от боли сипела я. – Мы только приехали. – Пошли… Синеющие буквы венчающие невысокое здание, окрашивали всю парковку, манили на них взглянуть. Я не могла оторвать глаз от земли, но что-то подсказывает букв больше, чем положенные четыре. Остаточное явление успевшей усвоиться таблетки спицами пронизывало кожу. – Дальше я сама. Привет, Вер. Под руку меня схватила Ани, и мерзкая синь наконец-то скрылась за глухими дверьми. – Как себя чувствуешь? Масик конечно хватил… Но кто ж знал, что в обед ты будешь еще совсем нежравши! – Сделай одолжение, не ори… голова трещит. Белоснежные полы рассекала ярко желтая плитка, на которой то и дело вырисовывался смайлик. Очень весело… Они меня решили в психушку сразу?.. На стенах непрерывной очередью висели рисунки. Я остановилась отдышаться и взглянуть поближе. Это были детские каракули… квадратные папы, треугольные мамы… палочки ножки и ручки. Видимо, начирканные под чьим-то руководством, потому что все были слишком похожи. Только желтые круги солнца разнились. Мы брели по бесконечному коридору. Папа, мама, я. Квадрат, треугольник, треугольник. Квадрат, треугольник, квадрат. Квадрат, треугольник, треугольник, квадрат… Слезы комом стыли в висках. Квадрат, квадрат… треугольник. – Что это за место?.. – пыталась я отодрать взгляд от взывающих к панике рисунков. – Это детский хоспис. Отсюда есть проход в морг, сейчас у другого входа слишком людно. У репортеров никогда не было совести. – Хоспис в морге… как мило! – язвила я. – Лучше б сразу убивали… – Здесь нигде не написано, что это морг. Я еле нашла, мелкая табличка с главного входа единственный указатель. – И ты думаешь родители не в курсе, что их детей при жизни отправляют в МОРГ? – У детей, которые здесь находятся, нет родителей. – Откуда ты знаешь?! – вырвала я руку со злостью. – Я тут уже пять часов. Я знаю! – рявкнула Ани. Пришлось тряхнуть головой, чтобы успокоиться. – Прости, я… – Ничего, идем. Взгляд опять упал на все продолжающиеся каракули. – Тогда понятно, почему и мамы, и папы, у всех нарисованы одинаково… Ани промолчала, слегка кивнув. Злость утихала. Но взамен, с каждым приближающим к факту шагом накатывало отчаяние. Я знала, что там увижу. Мать и брата. Ани не могла ошибиться. Нас встретил мужчина в строгом синем костюме. Белоснежные редкие волосы, подобно цветкам черемши, едва скрывали череп, и пытались свести его за добродушного старика, и совокупи с расходящимися на животе пуговицами рубашки им это почти удалось, но едва тронутое морщинами лицо, выдавало его с потрохами. Почему-то я ожидала увидеть белый халат… – Вера, как вы себя чувствуете? Он сдержанно улыбнулся, но заглянув в глаза с осуждающим видом замотал головой. – Нормально. – Ну что ж, тогда пройдем. Я не думала, что десяток наполированных столов, встретит нас сразу за поворотом. Все-таки не морг находился при хосписе, а хоспис при морге. Тяжелые двери отворились, и мне на плечи легло что-то тяжелое. Кофта. Тут и вправду было прохладно. – Это все,.. с заправки? – оглядывала я застеленные столы, которых было не меньше пятнадцати. – Это даже не половина. Лаборатория загружена, вам повезло, что ваши родственники попали в… заключительную партию, – на последних словах он осекся, видимо, взвешивая, успела ли я подготовиться к сравнению своей семьи с мясом. «Повезло», его почему-то не смутило. Но ощущение мясной лавки быстро перебилось. Расставленные ровными рядами столы, с высившимися на них белоснежными тряпками, напомнили… – Как заснеженные горы… – промямлила я. – Да, и правда, – заинтересованно оглянулся мужчина. Он проверил прицепленную к тряпке бумажку. – Вас тут быть не должно. Личности уже подтвердили, так что благодарите подругу, за… настойчивость. Иначе вас пустили бы не раньше, чем через неделю. Обольстительным голубоглазым блондинкам трудно отказать… мы в курсе. Меня оставили одну указав на две леденящие блеском стойки на колесах, стоящие по соседству. Встав между ними, я провела пальцами по белому силикону, изначально принятому мной за материю. Покрывало скрипело о кожу, открывая лица. Я знала, что Ани не ошиблась. – А щечки все такие же… Я поцеловала брата. Прильнула лбом к губам матери. Не глядя вернула накидки на прежние места и зашагала к выходу. Ани завидев меня так быстро откровенно удивилась, но ничего не сказала. – Слезы на сегодня кончились, – брякнула я, и мы двинулись к выходу. Только бы Маша не сообразила… А Масик не напомнил. – Знаешь, – спокойно заговорила я, – она ведь по-прежнему улыбается. – Были сомнения? Она всю жизнь будет тебе улыбаться, Вера. Посмотри на это, – Ани провела рукой по вновь явившимся взгляду рисункам. – Разве не грустно. У тебя жизнь не ограничивается квадратами и треугольниками. – Да, я бы наверняка добавила им зубастую улыбку. Единственное настоящее, что виделось мне на этих «семейных» изображениях, – солнце. Оно разнилось от рисунка к рисунку, дети в нем неосознанно изображали себя, мечтая стать этими маленькими треугольниками и квадратами, что стоят за ручку с мамами и папами. Анни подвезла меня к дому. – Остаться с тобой? – Нет, нормально. – Я завтра позвоню. Если начнешь игнорить, Маша выбьет твою хлипкую дверку в два счета. Тебе сейчас не нужны лишний траты, будь благоразумна. – Да, все будет нормально. Мы поцеловались на прощание, и я зашагала к дому. На кнопку лифта жала уже содрогаясь от накатывающей истерики. – Чертова рухлядь! Необдуманный пинок подъездной стены отозвался болью и специфическим хрустом. – Быстрее… Я переминалась с ноги на ногу, и, прихрамывая протиснулась в едва начавшие разъезжаться створки. Хоть бы они оставили этот чертов пакет! Подойдя к двери я трясущимися в предвкушении руками начала пихать ключ, но с ужасом обнаружила, что она открыта. Масик сидел на моем стуле, покачиваясь из стороны в сторону, и держал на коленях мешок… с так нужными мне таблетками. Я старалась не придавать этому значения, но взгляд намертво впился в заветный сверток. Леха это заметил. По квартире разносился запах свежеприготовленной еды. – Маша? – Она устала. Завтра придет. – Он поднялся. – Садись. Мне под нос сунули огромную тарелку жареной печени с картошкой. – Как-то не хочется. – Ешь. Пока ты не съешь хотя бы половину, я буду стоять здесь столбом. Нехотя я уцепила вилку, и начала запихивать это безвкусное месиво в себя. – Не спеши, плохо будет… – Номана… Слупила я всю тарелку за пять минут. Нужно быть хорошей девочкой… – Оставь, – указала я на пакет. – Я поела. Хорошо поела. Масик склонил голову, и выудил из пакета заветную упаковку с оранжевой полосой. На этой отраве никогда не печатали названия, и благодарны за нее мы могли быть только Звездным окраинам. Леха знал, где достать, в былые времена оно нас и веселило, и позволяло как следует выспаться перед экзаменами. Все дело в дозировке. Универсальное средство… – Ч… – Больше не получишь. – На стол опустилась одна таблетка. – Тебе хватит. Замучает бессонница, скажешь. – Да ч… – Ты думаешь мы идиоты? Или Ани не написала нам о твоем волшебном внезапно наступившем смирении? – Хорош гнать! – взбесилась я. – Оставь чертовы таблетки и вали! – Какого это, потерять разом всю семью?! – Леха подошел вплотную и схватил меня за футболку. – Не понравилось?! И вместо того, чтобы принять это, и улыбаться за троих, ты решила обдолбаться и сдохнуть?! – Да что ты понимаешь!? Ты даже представить не можешь… Слезы вновь кинулись долой из глаз. Я вцепилась в Лехины ладони, и, вырываясь, пыталась расковырять их до мяса. – Ты сама еще нихрена не понимаешь! – он отпустил меня и забрал со стола так любезно оставленную таблетку. – Нет! Леха отвел свою длиннющую руку с зажатым в ней снадобьем в сторону, а второй крепко прижал меня к себе. – Машка, все что у меня есть, если ты что-нибудь с собой сделаешь… ей будет очень больно. Часть нее умрет с тобой. Меня до глубины души бесит одно то, что ты готова травануться из ее рук! Мы ей об этом, конечно, не скажем. Она, я, Нелли и Ани, мы все любим тебя, ты никогда не будешь одна. Никто из нас тебя не поймет, но все мы будем рядом, чтобы хотя бы попытаться это сделать! Уважай нас и память о своих родных! Я визжала от боли, пытаясь вылезти из собственного тела. Трусость, не позволяла мне кончить с жизнью раньше, а сейчас она изо всех сил вопила во мне, взывая к этому. – Это не выход, слышишь?! – …я знаю! Масик раскачивал меня из стороны в сторону, будто убаюкивал. Мне и правда становилось легче. Крики сходили на вой, а через пару минуту от отчаянного порыва остались только слезы и боль в горле. «У тебя жизнь не ограничивается квадратами и треугольниками». Мне стало стыдно. Он прав. Он чертовски прав. Масик дождался пока я полностью успокоюсь и ушел, но перед этим все же сжалился и оставил мне одну таблетку. Живот недовольно уркнул, тяжело ему давалась запиханная еда… Сидя на кухне, я беспомощно глядела на валяющийся на столе белый кругляшок, и никак не могла перестать думать о мамином лице. Я видела ее буквально пару часов назад, смотрела на нее, на Вадима, но как последняя мразь, в этот момент думала только о себе. Мысль отравиться посетила меня одновременно с «заснеженными горами». Засуха, одолевшая слезные железы выдала меня с потрохами. Я не думала о том, что мне предстоит увидеть убитых родных, я вся была в предвкушении нашей скорой встречи, где-нибудь в несуществующем мире. Нужно перестать себя жалеть. Сейчас в голову начинали закрадываться здравые мысли. Это мама никогда не увидит внуков, не улыбнется новому дню, не будет хлопотать на кухне, предвкушая очередную встречу гостей. Остается только надеяться, что Вадим сейчас где-то рядом с ней. Ему уже не стать ведущим IT инженером, не поесть маминой пиццы, он всю свою жизнь потратил на отличную учебу, и мне даже страшно представить, как много он потерял и чего не успел. Смерть всегда приходит раньше, чем мы успеваем полюбить жизнь, и тут не важно, двадцать тебе, или сорок пять. Шум сливного бочка сопроводил последний танец такжеланной отравы. Шок пройдет, придет боль, и уж она будет со мной до конца, и что бы это принять, прожить жизнь так, как мы все хотели, разум должен быть чист. Я не хотела спать, и, ни о чем не думая, вытащила планшет. Палочка… палочка… Я нарисовала свое солнце. Оно было в самом центре, ярко оранжевое, длинные лучи веером расходились по направлению к стоящим внизу двум треугольникам и квадрату. Размазывая слезы по щекам, я все же дорисовала родным зубастые улыбки. Коричневый Нейрохирургия, пластическая или сердечно сосудистая?.. Может оториноларингология… Гинекология? Взгляд упал на устроенную на стул футболку. – Я сейчас уберу, спокуха, – перебирал Ден свой шкаф, сражаясь с ленью. – На, – кинул он в меня книгу, – порелаксируй. – Дай анатомию. – Уставился я в потолок. Это всего лишь книга Мил, спокойно, с твоими нервами только в таксисты. Еще пять минут и будет порядок. Может вытребовать отдельную комнату?.. – Госпди… А это что?.. – крутил Денис в руках маленькую книжку, в кожаной обложке, похожую на библию. Глава 7. Розовая трава Заварив кофе покрепче, я малевала до самого утра. Ничего не получалось: линии дрожали, и мне катастрофически не хватало красок. Трава розовела, зеленые облака выплевывали красных птиц. Было страшно закрыть глаза. Я едва сошла с порога, отделяющего меня от пропасти, а теперь пресловутая черная полоса растекалась чернильным пятном, и я пыталась его разукрасить. Разбитый телефон тускло замерцал. Пришло смс от начальника отдела с работы. Он выражал свои соболезнования, и уже написал за меня заявление на вынужденный десятидневный отпуск. Я ответила одним «спасибо». И кто ему интересно доложил?.. Отложив планшет, я залезла в интернет. Первый раз за сутки меня посетила мысль узнать, что именно случилось. Видимо, так и приходит осознание. По крайней мере с отрицанием закончили… Я не знала, как обозначить вчерашнее происшествие, так что просто открыла новостную сводку. И, конечно же, не прогадала. Такое чувство, что в городе за последние сутки не случилось ничего, кроме нападения на заправке институтского района. Я вспомнила столы в морге. «Даже не половина», – звучало не однозначно, но в первой же статье попалось точное число жертв: сорок восемь человек. Но уже увидев фотографию места, на котором и произошло убийство, я просто не смогла поверить глазам. Да это же кассовый терминал! Открывая ссылку за ссылкой, я все пыталась найти опровержение этой информации, потому что стрельба при ограблении именно кассового здания, просто не могла закончиться таким… малым количеством жертв. Но от страницы к странице место только подтверждалось. Утро весенней субботы, – час пик на заправках отдаленных от центра районов. Неугомонные дачники, кидают там свои машины на целые недели, чтобы заряда хватило добраться до загорода и благополучно вернуться. Также, в терминале 3-Б помимо заправочных карточек продают билеты на пригородные поезда. Я не думаю, что следствие будет разглашать репортерам детали. Прошло слишком мало времени. Пришлось заставить себя не относиться к представленной информации всерьез. Странным было и отсутствие хоть пары слов о самих нападающих. Все новостные издания в один голос орали, что никто так и не был задержан, хотя этим бы полиция хвасталась в первую очередь. Видать и правда, никого задержать не удалось. Выглядело это абсурдно. В толпе людей, некто убивает каждого десятого, и при этом еще умудряется скрыться. Камеры слежения там висят на каждом углу и столбе! Еще на нечетных заправках располагались станции беспроводного заряда коптеров, они кружили над терминалами как мухи, выжидая место. И следящих машин силовиков среди них хватало, отчего ситуация казалась еще нереальнее. Обновив кофе, я вернулась к новостям. Время близилось к обеду. Каждая из подруг уже позвонила по разу, но сильно меня не пытали. После вчерашнего, их вполне устраивало, что я могу ответить на звонок. Спина затекла, глаза высохли настолько, что последний час я пыталась не моргать, но все же сдалась и решила прилечь, продолжая изучение форумов со смартфона. И с каждым сайтом ситуация становилась все бредовее, вероятность умереть от падения сосульки на голову казалась больше. По слухам, стрелявших было около десяти человек, но никто даже приблизительно не мог их описать. Точнее, описаний убийц было хоть завались, от клоунских масок, до клювов чумных докторов, но все это были не более чем фантазии. Идя на преступление, только идиот будет цеплять на себя яркий, буквально вопящий карнавальный наряд. Да и скрыться в таком сложно. Будь это группа в костюмах, репортеры наверняка бы осветили это, сладостно мусоля новость о появлении в городе группировки умалишенных головорезов в балетных пачках. Множество сообщений от якобы очевидцев происшествия говорили о карманных кражах. Ничего удивительного что кто-то, пользуясь паникой, решил поживиться. «При них не нашли документов», вспомнила я, что мне поведали в морге. Вот это уже странно. Допустим, некоторых обокрали в давке, но кто полезет трупы обдирать, когда над головой пули свистят… Бред… как не посмотри. Если их конечно раньше не обчистили. Глаза закрывались. Я хотела дотерпеть до ночи, чтоб ни одна мысль не помешала мне заснуть и боялась перебить сон. Настрочив Маше сообщение с вопросом, через минуту же получила ответ: через пол часа. Обновив ленту, я вернулась к последним новостям и увидела, что буквально пять минут назад вышел официальный комментарий от управления станции на которой произошел «теракт». Меня надолго зацепил заголовок. Странно, что до этого происшествие называли множеством имен, но про теракт заговорили только сейчас. Все потому, что управление терминалом на пресс-конференции огорошило всех признанием, что из касс не было украдено и копейки. А убийство случайных людей без цели наживы никак иначе не назовешь… – Вот как… Во входную дверь пару раз стукнули и зашли, не дожидаясь ответа. – Сейчас кто-то будет мыть мне полы… – окинула я взглядом бесцеремонно забежавших в комнату Ани и Машу. Возвращались в коридор они уже на цыпочках, но мокрые следы от обувных протекторов все же остались. Страшно даже представить, что они ожидали тут увидеть. Но явно ни как я валяюсь на кровати глядя в экран смартфона. Я и не заметила, что дождь пошел, хотя било по окнам знатно. Подоконник вибрировал. Наверное, благодаря этому мне было немного спокойнее. В шуме сложно чувствовать себя одиноким. – Есть будешь? – плюхнулась рядом Ани. – Конечно будет! – ходила с половой тряпкой по комнате Маша. – Вы видели новости? Говорят, это был теракт. – Теракт? Кто-то взял на себя?.. – щурилась Ани, глядя в потолок. – Нет, управа заправки подтвердила, что у них ничего не украли. А смысл тащиться в кассовый терминал, устраивать там стрельбу и ничего не взять? Маша по-хозяйски ушла на кухню, варганить нам ужин. – Я слышала, людей обворовали… – Да ну брось, если бы дело было в этом, зачем убивать? – Вы может присоединитесь ко мне?! – закричала из кухни Машка. – Я вам не нанималась… Мы послушно поднялись, иначе был шанс очнуться с кастрюлей на голове. – А ты что думаешь? – обратилась я к поварихе. – Насчет теракта? – Да. – Не знаю, Веро. Как-то это все странно. Тащиться в толпу народу, допустим теракт, не пойми неправильно, но жертв что-то маловато. – В морге, Юрий, ну тот, в костюме, сказал, что все были убиты выстрелом в спину или бок, вероятнее всего оружием с глушителем. На потолке терминала нашли огнестрельные отверстия, но пишут, кроме этих выстрелов никто ничего не слышал. – А мама и Вадим? Как их убили? – вылупилась я, осознавая, что даже не поинтересовалась куда рани их. Ани замялась. Я спиной почувствовала, как Маша косится на нас. – Говори, я же все равно узнаю. – Вадик умер быстро у него прямое в сердце. Со спины, вряд ли он вообще успел что-то понять, – тараторила подруга. Мне стало чуточку легче. – У мамы три сквозных ранения в области живота, тоже со спины, Юрий не смог точно сказать которое стало смертельным. Он владелец морга, но не врач. Только читал заключение скорой. Я уперлась кулаками в глаза, пытаясь прервать накатывающую истерию. – Нормально… – отмахнулась я от намечающегося объятия. – Но почему в спину? Маша оценила мое состояние, видимо, взвешивая насколько я готова к таким разговорам. Я склонила голову и вопросительно уставилась на Ани. Сиротливая слеза все еще висела на подбородке, но меня хотя бы не трясло. – Мне кажется, выстрелами в потолок они спровоцировали панику. А затем, в давке, никто просто не обращал внимания на падающих людей, террористы, как и прочие пробирались к выходу, параллельно расчищая путь… Так, чтоб никто не заметил. – Звучит бредово… – сказала Маша. – Да, но это «бредово», позволило им убить сорок восемь человек в самом оживленном субботнем месте города, где камеры нет только в унитазе, и спокойно уйти, – рассуждала я. Мне стало еще больше не по себе. Смерть в момент ограбления, еще поддавалась осмыслению, но это… Черт пойми … Ни угроз, ни требований. У меня сложилось впечатление, что кто-то просто решил поразвлечься, стреляя в случайных прохожих. – Если все так, как рисуют, – сказала Маша, – то похоже на отвлекающий маневр. Мы с Ани переглянулись. – От чего отвлекающий? – первой уточнила она. – Ну хрен его знает. Сама подумай, пришли, ничего не взяли, людей зачем-то поубивали. Или возможно, нам просто не говорят настоящей причины. Но не думаю, что владелец заправки настолько идиот, что, скрывая преступление, стал всем утверждать, что ничего не украли. – Может у них там не только заправка? Что там рядом располагается… я и не помню. Мы раскрыли карту, и начали играть в детективов. Но было бы рядом совершено еще какое-нибудь преступление, информация бы просочилась. Люди на форумах часто высказывали похожее на Машино мнение, и «правда-любы» уже наверняка облазили все окрестности с камерой в руках. Нелли пришла, когда мы дожевывали последние куриные крылья. Сегодня она была больше похожа на себя. Ракушкой собранные волосы, выглаженная белая блуза, строгая черная юбка, делали ее похожей на адвоката. Причем стиль не менялся, сколько я себя помню. По началу, курсе на втором, она рядом с нами смотрелась как учительница. Строга и по-своему прекрасна, подобно белоснежной лилии. Легко махнув рукой в знак приветствия, она выудила из огромной черной сумки кипу документов. – Нель, ты б завязывала, – сказала Ани, неодобряюще мотая головой, – мужики и так шарахаются от твоей деловитости. Того и гляди сразу брачный договор подсовывать начнешь! – Меня, в отличии от некоторых, – Нелли оценила декольте до пупа на алом топе подруги, – не интересуют однодневные отношения. Пусть «шарахаются». Мы с Машей молча уставились в свои тарелки, тихонько хихикая. Для всех было загадкой, как эта парочка сошлась, и что у них вообще может быть общего. Басни про притяжение противоположностей в женской дружбе вообще не работали, и летающие по помещению искры, что неизменно сопровождали их каждую встречу, это только подтверждали. Наверное, находясь вместе они пытались минимизировать крайности друг друга: рядом с такой строгой подругой Ани не выглядела слишком легкомысленно, а Нелли просто не могла быть ханжой в такой яркой дружбе. Хотя однажды нам с Машей пришло в голову и другое сравнение: сутенерша и проститутка, но о нем мы, конечно же, предпочли утаить. И сейчас переглянувшись, явно подумали об одном и том же. – Что смешного? – уставилась на нас Нелли, но быстро смягчилась, – я рада, что тебе легче. Я молча кивнула. Тарелки пришлось быстро опустошать, чтобы освободить единственный в квартире стол, на который упала приличная стопка бумаг. Все понимали, что это, и зачем здесь находится. – Спасибо. – Промямлила я, разглядывая прайс лист похоронного агентства. – Ритуальные менеджеры, все, как один склоняются к похоронному процессу послезавтра. Я столкнулась там с женщиной, чей муж и сын погибли вчера в этом… – Нелли задумалась, – теракте. Она уже написала запрос в бюро судебно-медицинской экспертизы, ей ответили, что изначально планируемых задержек не будет. Мне в очередной раз стало стыдно. Страшно даже представить, какого это, хоронить собственного ребенка, но люди как-то находят в себе силы. – Так, давай сразу свой проанализированный вывод. Веро будет в этом неделю копаться. – Озвучила мои мысли Машка. Мы-то все знаем, что наша лилия уже разобралась в вопросе и список рекомендаций наверняка завалялся тут среди кипы брошюр. У меня правда нет сил во все это вникать, но нужно достойно пережить хотя бы похоронную процессию. Мне в руки сразу сунули исписанный лист, где педантично было выведено сальдо. – Это самый экономный вариант из… более-менее приемлемого сегмента. У могилы вашего отца уже нет мест, но в этом же секторе, чуть ближе к ограде есть участок, я попросила поставить его на бронь. Также, нас сразу внесли в список, ты сама понимаешь, хоронить лучше с утра, а очередь уже стоит. Если тебя все устраивает, нужно позвонить для утверждения. Я кивнула. – А где памятник? – Памятники не ставят сразу, Веро. Сначала крест. Потом у тебя будет целый год, чтоб на эту плиту скопить. На коммерческом посмертном предложении было расписано все до самых мелочей. Я перечитала его три раза, но не смогла даже незначительной правки внести. – Утверждай. Нелли сразу вышла в спальню совершить звонок. – Так, теперь другой вопрос, – выхватила у меня Маша бумажку. – Сколько у тебя денег? Я не скрываясь вывела на монитор банковскую вкладку. – Тут не переживай, мы поможем. – Вернулась Нелли. – Наполовину? – оглядела она всех. Ани с Машей сразу кивнули. – Н… – Не надо, Веро. Я покорно заткнулась. Отказываться в самом деле было не в моих интересах. После трат на прошлой неделе от накоплений осталось сорок шесть тысяч. На зарплатном счету три, и пополнится он только через две недели. А организация похорон выйдет аж в сорок пять тысяч. Нелли вручила мне список адресов, которые я все должна обойти за завтра. Нотариус, ритуальное агентство, мед бюро, в котором нужно забрать вещи родных и свидетельство. Я заплакала, быстрее чем успела понять внезапно направленные на меня сочувственные взгляды. – Держись Вер. – Приобняла меня Ани. Маша молча отправилась мыть посуду. Нелли педантично укладывала не понадобившиеся бумажки обратно в сумку. – Ничего, сделаем все красиво, – постаралась я улыбнуться как можно шире, и почувствовала, как соленая вода сочится сквозь зубы норовя меня утопить. Розовый – Как дела на работе? Мы сидели с братом в небольшом кафе, с видом на Москву-реку и выглядел он, мягко говоря, уставшим. – Нормально, впереди масштабный проект, подготовка полным ходом, – заливал он в себя вторую кружку ароматного кофе. – Энурез, давление, изжога, тошнота? – Найди себе другую подопытную крысу Миля, у меня все гуд, – отмахнулся брат. – Спи хотя бы по ночам. – Сложно… Я уже хотел вступать с лекцией о пользе сна, как начал примечать на его лице разливающийся румянец. Мы были слишком белокожими, так что тащили клеймо «на лбу написано», с самого детства. И сейчас брат явно припоминает нечто приятное, даже улыбается… Неужели… – И что на этот раз? – недоверчиво пялился я. – Что? – возвращался из своих, явно розовых, воспоминаний брат. – Или, точнее, кто?.. – Мне кажется кто-то, кого я никогда не стану знакомить с мамой, – загадочно заулыбался Арсений. – Не принцесса?! – саркастично строил я вселенское разочарование. – Неа… Мне кажется, поиск принцессы придется переложить на твои хрупкие плечики. – Женщины меня не интересуют, – исследовал я винную карту. – Эй, – отвлек меня брат, – ты сейчас серьезно?.. – вцепился он ручки кресла и таращился на меня перемежая во взгляде смущение, разочарование, ужас и… радость? – О чем?.. – вернул я взгляд к карте. – Ну, типа женщины не интересуют… – Ты идиот что ли?! – смущенно взревел я. – Я про серьезные отношения! – Черт, – выхватил у меня бокал Сеня, – я-то думал предложить тебе свой «Роллс-ройс», чтоб ты не смел изливать душу родителям без моего присутствия! Н-да… маму бы хватил удар. Зато его подружки сразу бы подросли в ее глазах. Глава 8. Альстромерия Пушистый венок, собранный из искусственных васильков, укрыл комья влажной земли, увивая черной лентой красную лампаду. Для мамы мне удалось заказать пышный букет из едва раскрывшихся бледно-розовых альстромерий. Глядя на цветочные нагромождения на могилах родных мне стало чуть спокойнее. Людей на кладбище сегодня собралось очень много. Одна наша процессия тянулась через черные ворота, составленные из спиральных металлических кольев, почти двадцать минут. С Вадиком пришли попрощаться его одногруппники и друзья в таком огромном количестве, что сначала всех пришлось оставить за границей кладбища, и приглашать группами по очереди. По обоюдному согласию вперед пропустили маминых коллег и друзей. По обе стороны от нас тянулись еще две церемонии, все оплакивали погибших, сливаясь в одно чернеющее болото боли и скорби. Сегодня мне удалось попрощаться с мамой и братом достойно. Я плакала и скулила, давясь упущенными возможностями, и несколько раз отгоняла мысли забронировать себе место по соседству, но по окончанию вышла с кладбища только с чувством глубокого опустошения. Никаких поминок «для всех желающих» мы устраивать не стали. Да и сейчас, глядя на собравшихся трудно даже представить, где бы мы все уместились. Кладбище находилось за городом, и в связи со сложившейся массовостью сегодняшних похорон, правительством были организованы «траурные поезда» укутанные в алые и черные ленты, что весь день курсируют, разнося горе по окрестностям. Ко мне подошли, наверное, не меньше сотни человек. Начиная с третьего, я молча кивала в ответ и даже не слушала. Одного, что они сегодня здесь, мне достаточно, чтобы быть уверенной, любила их не только я, и родные на самом деле были счастливыми людьми. Литры пролитых слез омыли их души и стали тому подтверждением. Многие оставляли цветы у забора. От вида детских игрушек на меня накатило удушье, избавиться от которого удалось, только переступив порог дома. Заходя в спальню я в очередной раз дернулась, увидев инородное черное пятно телевизора, что разбавил мне голубеющие стены, а буквально пять дней назад демонстрировал маме плаксивый сериал. На кухне стоял оглушающий дребезг посуды. Мне поминки были не нужны, но девчонки настояли на соблюдении традиций хотя бы в нашем узком кругу. Машка сказала: «Тебе надо поделиться». Я спорить не стала, потому что горе меня и вправду раздирало. Стол вытащили на середину кухни, интернет центр удобно расположился на подоконнике. Нас было пятеро, самый родной букет, из оставшихся на этой земле красок: ромашка, лилия, дицентра, я и репейник. К Масику эта ассоциация приросла еще в институте, потому что… лип он к Машке знатно. Да и сейчас его короткий светло русый ежик и колючие взгляды в мою сторону, только подтверждали эту ассоциацию. Он не сказал жене о том скотстве, что я была готова учудить, но доверие ко мне явно пошатнулось. Стоило мне отойти в туалет или спальню, репейник тут же впивался в меня глазами и, кажется, даже через стену пытался выследить не пихаю ли я в рот чего противозаконного. Выбрать цветок для себя мне так и не удалось. Он постоянно менялся в зависимости от настроения, времени суток, дня года или недели. Все цветы казались мне слишком яркими и красивыми, готовыми вызывать восхищение, что совсем не вязалось со мной. Сегодня я ощущала себя тонкой ленточкой, что скрепляла стебли собравшихся друзей. И я для себя все решила. Планы достаточно окрепли, чтоб начать воплощаться в жизнь. Да, Вирна откладывается, но я на это сильно и не надеялась. Мелькнувшая возможность просто в очередной раз показала, что нужно всегда быть готовой к сбыче мечт. Единственное, что после всего медленно пыталось меня сожрать, – чувство вины. Если бы я сама приехала, или… можно предположить еще бессчетное множество вариаций, при которых всего бы этого не произошло. Но Нелли быстро и болезненно выбила эти мысли из моей головы. Слушать про судьбу из ее уст было очень дико, но мозг отчаянно цеплялся за любую соломинку, что может оправдать действительность. – Я надеюсь, этих ублюдков поймают! Ани акцентировала свой всплеск, хлопком пустого стакана о стол, чем перевела русло общего настроения в другую сторону. Но до злости градиент моих эмоций еще не докатился, хоть приличное количество выпитого быстро мазало краски. – Ну после вчерашнего то, может и нападут на нужный след, – Нелли подкурила, наспех соорудив пепельницу из фольги, в которой час назад запекалась рыба. – Да даже если это не то оружие, – подключилась Маша, игнорируя вернувшуюся вредную привычку подруги, – ему не место в нашем городе! За кой хер я плачу такую тучу бабла?! Чтоб бояться выйти в магазин? Я не понимающим задурманенным взглядом пыталась вникнуть в разговор. – Тебе-то чего бояться? Мне страшно представить несчастного, что посмеет наставить на тебя пушку, – улыбнулась Нелли. Масик заметно расправил плечи в горделивом жесте. Хотя на мой взгляд, Машку только что приравняли к мужику. – Да все равно бесит… – О чем вы? – Вер, привыкай смотреть новости или зарегистрируйся в социальных сетях, – предложила мне Ани заведомо обреченную на провал авантюру. – И что она будет делать в «социальных сетях»? Смотреть на твои селфи? Или может вожделенно изучать сайты знакомств? – спокойно рассуждала Нелли, косясь на подругу. Из всех нас одну Ани интересовала интернет жизнь и все с ней связанное. Мы же ограничивались мессенджерами. Еще не хватало, что б нам с Машкой эта брехня заменила «социализацию». – Так вот?.. – Что?.. А! Новости надо смотреть, или читать хотя бы! Вчера накрыли сеть, которая подпольно торговала оружием. – Прям таки сеть?.. – Ну да. Прям сеть! Я не помню названия, но какие-то ларьки раскиданные по всему городу. Если верить копам, они давно вели эту контору, и вот. – И вот дождались пока их пушки пустят в дело, – язвила Машка. – Это еще не доказано. – Говорят, кто-то из окраин их спонсировал, – включился Масик. – Откуда у окраин столько денег, – озвучила общие мысли Ани. – Ты угараешь? Там денег в разы больше чем в городе крутится. Одни таблетки чего стоят. С учетом того, что их негласно «легализовали», попросту перестав отслеживать, так и город неплохой откат имеет. Окраины часть города, но в уме каждого из нас это какое-то отдельное государство, со своими законами. Никого не удивит, если нас специально пытаются разграничить хотя бы в уме, чтоб смело можно было валить все на «младшего брата». – Блин как же назывались ларьки то… Ани аж встала от мысленных потуг. – Сядь, а то спирали вытянулись, – попыталась пошутить Нелли. Но с ее серьезно-неизменным выражением лица шутить вообще нельзя, можно и в нос получить. – Ар… Ан… Ир… – Нет, точно было что-то на А. Название такое дурацкое, слишком простое, чтоб запомнить… – бубнила Маша. – Ты хотела сказать сложное? – заботливо Масик погладил жену по голове. – Нет, я сказала, что хотела! Помоги лучше вспомнить… умник! – Арго! – завизжала Ани. Ее лицо обдало таким облегчением, что невольно всем вокруг стало легче. Арго?.. Да быть не может. – Арго, точно! Четыре буквы, а хрен запомнишь… – потирала Маша висок. – По-моему, очень легко запомнить, – вступала Нелли с поучающим видом. – Арго, – «жаргон», только в более «приличном» понятии. Типа специфический профессиональный сленг. Аналогия проводится. Особенно для организации подпольного бизнеса. – Нелль Степанна, можна в туалет? – дразнила ее Ани, послушно вытягивая руку вверх. Все засмеялись. Я едва улыбнулась, чтоб не выделяться. Арго. Поминки закончились в семь часов вечера. Настроение сменилось, и, временами, меня заметно потряхивало. Но только Маша начала отпрашиваться у мужа составить мне ночью компанию, пришлось собрать все оставшиеся силы и выдавливать спокойствие. И это сработало. Мне только помогли убраться и оставили. Дверь защелкнулась, но я продолжила стоять на пороге, сверля глазами стену. Арго. Пошатываясь, я двинулась к интернет центру, и шаркнула плечом по календарю, который застыл на двадцать шестом марта. Торчащий подснежник раскроило надвое. Проекция загорелась и в поисковике я вбила четыре буквы, что за последние пару часов уже прожгли мозг насквозь. Ожидаемо высыпали новости, кричащие о бравой работе полиции. Мне нужно было понять только одно… Адреса. Номера домов в статьях никто не сообщал, но мне хватило и названий улиц, с указанием района. А остальное я и так знала наизусть. Я вцепилась в голову и начала дергать волосы, вместе с ними пытаясь выдрать посетившие голову мысли. Они знают, что у ИП Манукян есть еще точки?! Арго, – наливайки, но есть же еще овощные ларьки! Они числятся под ИП Черных, но никаких Черных в выяснении наших отношений никогда не мелькали, всем заправляла Святослава Иннокентьевна… Я как сейчас помню день заключения договоров на поставки. Юлька была на миллиметры от нервного срыва, когда эта мразь вопя требовала для нового бизнеса такие же скидочные условия, что оформили ей, как постоянному клиенту! Если в ее бухгалтерии копы не нашли документов другого ИП, никто никогда об этом не узнает, потому что все она заказывала у нас. У меня! Я кинулась к смартфону, чтобы позвонить в полицию, но палец намертво встрял на нуле. Рыча, я зашвырнула заглючившее устройство в стену, и забилась под стол. Покачиваясь, я смотрела на разорванный календарь, который будто насмехаясь буравил мой взгляд застывшим синим квадратом. Внезапное озарение выдернуло меня из-под стала, практически снимая скальп, зацепившимися за батарею волосами. Вряд ли Святослава работала с другими компаниями, потому что все можно было купить у нас, но знаю об этом не только я, отдел логистики, финансовый контроль, заменяющие меня операторы, да и вообще весь отдел знал, что это за мразь и с чем ее есть! Ну и копы же не дураки… Я зарылась в новости и пыталась найти хоть одно упоминание улицы Советской, Ялтинской, Приграничной… но ничего даже подобного не мелькало. Торговые точки ИП Манукян были паутиной раскиданы по всему городу, не минуя и Звездные окраины. Раньше, все доставляли дроны, в редких случаях поставка превышала допустимые для полета габариты и ее грузили в машину, но на Арго в звездных даже с парой ящиков приходилось отправлять машину. Манукян практически изменила логистические подходы всей компании. Наливайки, как специально, располагались в самых неблагополучных районах. Выпивка там ценилась, но воровали не только бутылки, даже служебный дрон быстро разбирали на пластины, еще на подлете к магазинам. Если верить слухам, то полиция и заявления не принимает, когда местом преступления становятся звездные, так что бронированные складские грузовички быстро освоили территорию, и практически перестали появляться в центре. Овощных ларьков в окраинах тоже было немало, правда ни одного дрона с поставкой помидоров не пропало, но подстраховаться было не лишним, так что пару лет назад, не гласно, летная граница доставщиков протянулась над городским забором. Я подняла смартфон. На экране высвечивался заглючивший ноль. Даже перезагрузка битого устройства не помогла стереть застывшее на экране цифры и теперь ячеечный рисунок неизменно покрывал сенсорную панель. Но виртуальные кнопки еще отзывались. Идиотка! Необдуманные траты мне сейчас и вправду не нужны… Я металась по квартире пытаясь перебить мысли, что без отвертки ввинчивались в мозг острыми саморезами. Очнулась я, когда уже накинула куртку и потянулась к выключателю. С губ сорвался смешок. – Им бы это не понравилось, Вера… Голубой – Я больше не могу… – Что значит «больше»? Только середина! – Отвали Мил, я уже проклял тот день, когда подписался на это дерьмо… Денис распластался на диване главного зала клуба, где по традиции мы приветствуем первокурсников, и устроил на животе химический стакан с пивом. – Смотри, первокурсницы, – гулял я взглядом по коротеньким белым халатам, – фобия на девственность прошла? – Да иди ты! У меня завтра пересдача, какие первокурсницы! Неугомонные ботанички… – А наши? – Да ну точно! Это придется до конца обучения за ручки держаться! А то из этой касты никто и конспектика не даст… Надо было послушать Игоря и сваливать после второго. Я счастливо осматривал смущенных первокурсников, вспоминая один из лучших дней в жизни. И почему в этом году решили убрать пробирки с вином?.. – Выходи за меня… – Началось. – Я просто мечтаю спидораситься и захомутать тебя, – поднялся Ден, полюбовно укладывая мне голову на плечо, – ты будешь работать, станешь профессором, как папочка, начнешь бабки лопатой грести, а я готовить научусь. – Я равнодушен к домашней стряпне, – припоминал я мамину запеканку, что мы всей семьей ели со слезами на глазах. – А кружевные фартучки? Я приобнял лучшего друга, что в минуты пьяного отчаяния всегда мечтал научиться играть за другую команду и меня заодно подтянуть. – Фартучки можно… – Да иди ты! – пихнули меня в бок. – Извращенец! Лучше скажи, что мне с фармакологией делать… – Тю. Все? Любовь прошла? А брат был бы счастлив… – Да твою маму в свекрови только самоубийца возьмет… – Ну зато свекор, прям мужик твоей мечты. – Отец моей мечты… точно. Но чет девки за фамилию тебе больше не дают, как я посмотрю. – И не прошу! – засмеялся я. – Да-да, видел я твою новую любовь. Плоская доска и тренога. Столько тусовок на халяву пропустили… – Если ты про мольберт, то я решил заняться развитием моторики рук. Мастихин так похож на скальпель, не находишь? – Я нахожу, что ты похож на задрота. Так ты свою Джульетту никогда не сыщешь, и убьется она ножом другого Ромео. Сколько мне еще придется проклинать день, когда я поставил на полку пьесы Шекспира рядом с анатомией?! – Так что с фармакологией? – потянулся я к стакану, на секунду высвобождаясь из объятий. – Фармакодинамика, фармакокинетика? – Фармакотерапия. Патогенетическая просто мрак… Откуда они на это дерьмо пятьдесят билетов наскребли, я понять не могу. Лениво складывая зубочистки, аккурат у края сиреневого персонника, я пытался припомнить ответ на восемьдесят седьмой вопрос. Несмотря на вливаемое пиво и полузакрытые глаза, Денис усваивал информацию еще быстрее меня. По началу это раздражало. Особенно, когда моя зубрежка прерывалась его внезапными рандеву, и приходилось доучивать в подсобке. В итоге мы оба сдавали, я всегда на отлично, он на пофиг, но смысл почти не менялся. В женскую общагу мы не ходили. Мне мать голову свернет за выговор, а Арсений будет ржать до миокарда. Этого я допустить не мог. Надо бы наведаться домой… Мысли о сердечных гликозидах прервал образ круглого пирога, что мама всегда старательно выпекала к моему приезду. И не откажешься же! При всей угрюмости она всегда старается для нас, иногда забывая о том, что мы уже не дети. И как умудрилась мелок в фарше потерять… – Мальчики, не занято? – усаживалась на диван напротив девушка в красном платье, что едва скрывало отвратную татуировку в виде бабочки на бедре, что явно стремиться стать гусеницей. – Свали, Марин. – Закинул на меня ногу парень с голубой мечтой. – Так что там с сердечными гликозидами? Девяносто третий. Господи… Как она только дожила до четвертого курса без единого аборта! – А. Гидролиз. Ферментативный, или кислотн… – Да вы шутите! – приложила о стол Маринка свою мензурку с намешанным нечто, и начала швырять в нас салфетки. – Хорош ботанить! Третья бумажка упала на мой строй зубочисток, поверх которых я уже начал возводить пирамидку из рафинада. Верхний кубик покатился на пол. – У-у… Попадос подруга, – наблюдал Денис превращающуюся в хаос сахарную экспозицию. – Я уже слышу, как Миля прокручивает в голове твое расчленение. – Пинцет, – протянул я ладонь, в которую мгновенно опустилась горсть зубочисток, тут же запущенная в откровенное декольте, – скальпель, – принял я дымящуюся свечку, что отправилась прямиком в лоб наглой девке, – пилу, будьте добры. – Да хорош! Все, прости-прости! – потянула она свои руки к сахару, и криво установила верхний кубик на верхушку. Меня легко тряхнуло. – Не нервничай, милый, – дурачился Ден, поглаживая меня по голове. – Обожаю тебя! – Еще бы! – закинула ногу на ногу Марина. – Горничная, репетитор, собутыльник, соблазнитель. Все в одном лице. – Но-но. Горничная, твоя будущая специальность! Мил просто топит за порядок. – А то я не видела вашу комнатушку, что больше похожа на библиотеку в операционной, – фыркнула девка и ушла. – Вот жесть… – оторвался от меня друг, – да я бы лучше каждую неделю фармакологию сдавал, чем лег с ней в одну койку… Че ей вечно от тебя надо? – Тоже, что и тебе! – усмехнулся я. Мы звякнули нашими хим-стаканами. – Не занято? Да чтоб тебя. – Дамы, милости просим! – ожил друг, и за секунду забыл о пересдаче. Я оценил двух молоденьких девушек. Однозначно первокурсницы. И где только халаты такие короткие берут? В секс-шопе? Смелые… наши в свое время в угол зажались и блеяли. Денис почесал правую руку, но я и не протестовал, левая девушка мне больше понравилась. Хоть видно, что на прическу потратила чуть больше пяти минут. – Я Денис! Это Хэппи Мил! Четвертый курс. – Можно без «Хэппи», – любезничал я, укладывая в чашу секс и кучу проблем, типа экскурсии по корпусам института, в противовес маминому пирогу. Друг пихнул меня кулаком по ноге, демонстрируя зажатый кулак и намекая разрешить спор самым элементарным способом. – М-м… можно без «Мил»! – бесился он. Прости мама, Ден сегодня готовится к пересдаче фармакологии в подсобке… Глава 9. Розовый куст Дождь кончился, но срывающиеся с деревьев и фонарей капли так и норовили завалиться за шиворот. Глубокие сумерки уже вытравили скудные солнечные проблески, и сейчас смаковали затерявшиеся в каплях дождя зайчики. И какого ж черта мне под руку постоянно попадается джинсовая куртка не по сезону! Надо бы засунуть ее в шкаф, да подальше, и не вспоминать до мая. Я съежилась, пытаясь натянуть жесткий ворот на уши. И почему нельзя было сразу позвонить в полицию? Или на край прийти в ближайший участок лично? Нет, надо мне было тащиться до овощного ларька не пойми зачем. Они же там наверняка именно сейчас прячут чертовы пушки, как муравьи, передавая из рук в руки по стволу. И, конечно же, занимаются этим у всех на виду. Соваться в центр я не стала и сейчас брела дворами в сторону высокого забора, отделяющего нас от окраин. Там, в глубине, пристройкой к крайней двадцатиэтажке уже завиднелось укутанное блестящей моросью нагромождение коробок. Я перекинула волосы ближе к лицу и заправила их под кофту, оставляя перед глазами небольшую щель. Следящие коптеры устало тащились на уровне двенадцатых этажей, изредка ниспадая до первого. Отчего-то, я почувствовала себя преступницей, хотя ничего противозаконного не сделала, и даже не планировала. Ну зайду я в небольшую палатку с едва мерцающей вывеской «овощи и фрукты», ну куплю себе яблок, которые откровенно ненавижу, и уйду. Мне надо просто убедиться, что гниль окраин не просачивается через эти «порталы» аккурат у моего дома. Или хотя бы делает это не так явно, что сумасбродная девка спалит при первом же визите. Успокоившись я решила сделать круг, вышла на проспект и побрела вдоль чернеющих высотой домов. По дороге зашла в супермаркет, купила три йогурта и пакет. Старый уже совсем износился… Шустрый грузовик чуть не обдал меня грязью из огромной лужи. Отскакивая, я до звона в ушах приложилась о ближайшую липу. – Ублюдок! – вырвалось у меня. Хоть бы извенил… А он что тут делает?.. На заднем пандусе машины отчетливо светил зеленым неоном логотип моего предприятия, в виде трех листиков из одной почки. Десятый час. В это время водители аккурат возвращаются на склады, закончив рисковый трип по окраинам. Но склады в другой стороне… Ускорив шаг, я буквально вывалилась за поворот и почти носом уперлась в обшарпанные серые стены ларька. На дверях висел огромный кодовый замок. Я пошарила глазами в поисках объявлений о внезапно нагрянувшей инвентаризации или дезинсекции, но ничего так и не нашла. Фосфорически светясь, залепленная мошками табличка только напоминала график работы: Без выходных и перерыва на обед. С 10:00 до 22:00. Ржавый скрежет разнесся по всей округе, отвлекая меня от изучения вывески. Я поправила волосы, опустила воротник и обошла палатку. У заднего входа активно шла разгрузка. Это ж сколько надо было назаказывать, чтоб аж грузовик пригнали?! Даже не вспомню, когда последний раз на доставку по городу я вообще оформляла «колеса». – Здравствуйте! – окликнули меня. Тучная женщина лет пятидесяти с добродушной улыбкой стояла у заднего входа, по-хозяйски уперев руки в боки. Бордовое пальто было аккуратно накинуто на широкие плечи. Поблескивающие в долетающих отблесках фонарей перстни и браслеты выдавали в ней как минимум хозяйку, но никак не продавца. Если это все не бутафория, конечно. – Здравствуйте! – постаралась я улыбнуться в ответ. – Не работаете? – О, приношу извинения, сегодня мы закрылись чуть пораньше, приемка! – она довольно ткнула пальцем на грузовик. – Приходите завтра! Я сдержанно кивнула и быстро зашагала прочь. Голос Святославы Иннокентьевны я бы узнала с одного слога. Это не она. Но дамочка тоже мало приятная. Явно скрытое за любезностью раздражение напитало воздух электричеством. Обернувшись, я сразу уперлась в не сводящие с меня взгляда глаза. Пришлось улыбнуться еще раз. Этот овощной ларек был ближайший к складам, если кто из водителей решит провернуть аферу, система слежения даже команды на контроль не даст. Плюс-минус метров двести никого не интересовали… До невозможности удивительное совпадение… Жаль экспедитора рассмотреть не удалось, хотя у нас их было столько, что и не запомнишь. Когда я зашла домой, рациональность все же включилась: скорее всего, у дрона села батарейка, и водителя попросили довезти за него заказ. Это обычное дело. Тем более крюк и вправду был не большой. Выезды в окраины находились тут на каждом километре, и грузовая трасса тоже тянулась через все Звездные оканчиваясь у ворот моего предприятия. Но напыщенная бабка почти оправдала мои ожидания, Святослава должна выглядеть крайне похоже. Единственное, на мой взгляд с лицом этой женщине неоправданно повезло. Даже раздутое жиром оно выглядело, – красиво. И как бы не пыталась я подобрать к ней нечто зловонное, она вписалась мне в память алой шипастой розой. Даже точнее, – кустом роз. Окончательная трезвость застигла меня врасплох, стоило улечься спать. Что делать то? Сообщить копам или попробовать еще порыться в этом самостоятельно? Но, даже если я что-то увижу, и это нечто мне не понравится, я не смогу судить здраво и непредвзято. Мне и так уже повсюду мерещатся заговоры. – Рр…. Я накрылась одеялом с головой и уперлась носом в подушку, надеясь, что легкое удушье спровоцирует сон. На секунду мне захотелось позвонить брату и все выложить, и запоздало пришедшее чувство откровенного одиночества быстро огорошило прохладой. Мне больше некому звонить. *** Глаза с утра распахнулись, как по будильнику. Я сразу кинулась в ванну, оценивать свое распухшее от слез лицо. Глазные капли едва сгладили алую сеточку, но я себе не прощу, если не попытаюсь. Завидев меня в своем кабинете начальник отдела откровенно удивился. – Вера, вы уверены, что готовы к работе? У вас еще семь дней, не нужно ли приводить дела в порядок? – оценивающе он водил глазами по моему лицу. – Нет, я готова. На работе мне будет даже легче, – врала я не краснея. – Ну смотрите… Я отзову заявление, перепишете его сами. Последовавшая речь соболезнований быстро закончилась и рабочий наушник со скрежетом занял свое место. Я старалась не обращать внимания на воцарившуюся вокруг атмосферу не здорового сочувствия. Как же раздражает, что люди вокруг вечно пытаются скорбеть поболе твоего. Будто я не знаю, что всем им плевать, и сейчас, они могут только искренне радоваться, что по несчастливой случайности не оказались на моем месте. Мне толку от их сочувствия нет, а умело прятать за ним постыдную радость они не в состоянии. Включив терминал, я первым делом начала проверять отгрузки, запланированные на ИП Черных. В частности, – точки на моем районе. Пусто. А вчерашние… Тоже пусто. – Интересно… – бубнила я себе под нос. Отгрузок на ИП Манукян и подавно не было, и вряд ли они скоро возобновятся. В новостях во всех подробностях демонстрировали опечатанные двери Арго. А вот Черных… Дебиторка у них еще не начала обрастать долгами, так что я даже без зазрения совести могу отправить им пару заказов. Но рабочий день мутным киселем тянулся, и также смазано закончился. Свет в офисе погас, а я все продолжала пялится на панель заявок, в ожидании что вот-вот свалится частенько запаздывающая Святослава Иннокентьевна. Спугнул меня визг уборщицы, которая явно не ожидала никого тут увидеть спустя час по окончанию рабочего дня. Молча, она отправилась в противоположный угол, бросая на меня косые взгляды. Пора… Я зубами стиснула сумку и сбегая по лестнице застегивала болотного цвета шерстяное пальто. Одета я сегодня была по-зимнему, потому что черт его знает, сколько придется проторчать на улице. Но двигаясь почти бегом быстро взмокла. Горчичного цвета шарф бесполезно повис на груди распахнутого пальто. Уже подбегая к супермаркету я отметила промчавшийся мимо грузовик, с зеленой блямбой на пандусе. Игра в детектива началась быстрее, чем я успела взвесить возможные последствия. Но поставок в этот район сегодня вообще не было, так что сомнения крепли, а вопросы множились. Я перешла на противоположную улицу, чтобы момо проходом можно было убедиться, что грузовик подъехал к «овощи и фрукты», которые и сегодня закрылись на «приемку». Аж на два часа, раньше положенного… Весь следующий день на работе я составляла таблицы отгрузок. Круглосуточно следить курсируют ли машины между овощными точками или нет было невозможно, но я выделила пять штук. Они находились, в соседних районах, также у окружной дороги, и я успеваю после работы добраться до них до полуночи. Еще меня настигло подозрительное открытие. Последние заявки на ряд магазинов этого ИП были почти год назад, в том числе и на ближайшую к моему дому точку. И чем они интересно торгуют? *** Сегодня я сорвалась с рабочего места уже одетая, едва стрелка коснулась восьми. Нужно успеть добежать до автобусной остановки и проехать пять пунктов. Уже вторую неделю я каждый вечер разъезжаю по районам после работы, и пытаюсь составить целостную картину происходящего. Три раза я видела, как на точки, на которые нет плановых отгрузок, подъезжала наша машина. Но никакой системы выявить так и не удалось. В основном приходилось бесцельно слоняться по опустевшим улицам в ожидании. Телефон затрезвонил, когда я уселась на мягкое обшарпанное сиденье маршрутки. Маша уже неделю выражала свое негодование моим внезапным выходом на работу и все просилась на чай. Но последнее время я возвращалась домой уже ближе к одиннадцати и почти без сил. Иногда казалось, что я свихнулась, и желая вытравить из головы опустошающую грусть ввязалась в бредовую игру. Из-за моего «сбора информации», как я обозначила эту слежку, поход в полицию постоянно откладывался. И каждое утро я кидалась к пульту, чтобы параллельно со сборами на работу послушать новости. Часами тусуясь неподалеку от овощных лавок, я пыталась зацепиться взглядом за какую-нибудь неприметную машину, слоняющегося мужика в черном плаще, или хоть какой-нибудь намёк на работу спецслужб. Мозг еще функционировал и постоянно твердил: на то они и спец! А вот тебя спалят и убьют! Или в сообщники запишут. Наши грузовички явно привозили что-то из окраин, один раз я видела саму выгрузку. Приличного вида деревянные ящики были тяжелыми настолько, что их волокли по трое. Это могло быть что угодно, от бомб, до тех же овощей, что им по дешевке продавали фермеры. И заявись я с этим в полицию, попросту могу подставить мужиков, что зарабатывают несчастную копейку, перевозя безобидные посылки. Служебные машины для подработок не предназначались, и всем будет плевать, по пути тебе было, или нет. Но если за этим действом кроме меня никто не следит, а на самом деле в этих ящиках что-то опасное для жителей города, и его не дай кто пустит в ход, я просто сдохну терзаемая чувством вины. – Н-да… Нужно идти в полицию. Фиолетовый Мать смотрела на меня не скрывая недовольства. Отец старался ей подыгрывать, но свою бунтарскую часть в нас-таки вложил, так что искорки радости, вызванные бешенством жены, я приметил. – Почему? – Что, почему? – Именно такая специализация? – цедила она сквозь зубы. Конечно, нейрохирургия куда престижнее… – А что не так? – Я рад, что ты сделал выбор сам, – пригубил отец бокал, стараясь не столкнуться с молниеносным переключением внимания матери. Входная дверь звякнула оповещением. Мама подскочила, поправляя платье. – Сейчас Арсений тебе скажет, что не так… Мама скрылась в коридоре, но почему-то не спешила жаловаться оправдавшему лучшие надежды архитектору, на неудавшуюся вторую попытку. – Здравствуйте, – пронесся по коридору скованный деловитостью тон. Мы с отцом подобрались, ровно сложили у тарелок приборы, я выпрямил спину, он надел правый тапочек, что вечно терял под столом, и уставились на арку прохода. На пороге возник брат, проталкивая вперед смущенную девушку в темно-фиолетовом, бархатном платье, что весьма учтиво прикрывало колени. – Привет, Хэппи. Арсений представил смуглую подругу, что перед приходом явно провела сутки в салоне красоты. Но чувство, что брюнетистую красавицу это не спасет. – Я тебя люблю… – шептал я, счастливо принимая его руку на своей голове, готовой взорваться под мамиными выпадами, и встал, приветствуя его подружку. – …ты сказал ей? – косился Арсений на хлопочущую маму. – Да. – Отлично… Будешь должен по гроб… – шепнул он, когда хозяйка начала расставлять перед гостьей тарелки. Он меня просто спас. Теперь моя специализация перекочевала на второй план. На десятый план. Но Аню все равно жалко, как родную. Уже два года она мусолит ему мозг, требуя знакомства с семьей. Меня ей, видимо, было недостаточно. Глупая… Отец как-то напоил меня Бордо, и я просто не смог не поделиться радостью, коей постоянно пополнял меня Арсений. Он ее любил. Кажется. Да и мне она нравилась. Значит и отцу понравится. Только вот… – И чем вы занимаетесь? – сверлила мама взглядом Аню, у которой на голове, по непонятным ей причинам, не сверкала корона. И даже не поблескивал на груди орден Елизаветы второй. Я уже чувствовал, как уверенность, коей девушка сочилась минуту назад, начинает испаряться. – Ничего особенного, работаю метрдотелем в Кристал-Хаус, – смело улыбнулась она. Голос был слегка грубоватым, но не удивительно, что Сеню это привлекло. Вторая мама нам не нужна, но хочешь не хочешь, идеалы она скорректировала. И вопреки ее мнению, не лекциями, а собой. Вряд ли я влюблялся, но нравились мне обычно «грубиянки», как ласково называл их Ден… – Там и познакомились? – воодушевленно взирал на нее отец, включаясь в игру «хороший-плохой полицейский». – Да, – ответил за нее брат, после чего уложил свою ладонь поверх ее. Аня немного обмякла, счастливо ему улыбнувшись. – И что побудило вас, – мама вздернула брови, – стать официанткой? – Она не «официантка», мам, – он повернул голову к подруге. – Да даже если бы и была, – Арсений широко улыбнулся, его глаза блестели, – я все равно ее люблю. И завтра мы идем подавать заявление. Он склонился и поцеловал Аню, как бы она не пыталась строить из себя за столом недотрогу. Мы с отцом шокировано уставились в свои тарелки. Я готов был продать душу дьяволу, чтобы подменить брата собой, переключить внимание на первокурсниц, коих в моей коллекции собралось достаточно, на свою пять «с натяжкой» за курсовую, на желание проколоть бровь или сделать тату, но мегиддо случился быстрее, чем я мог соображать. На сто десятый план… Глава 10. Осенний шафран – Вера? Я обернулась притягиваемая за плечо. – О… привет. Масик. – Ты че тут делаешь? – кинул он взгляд на огромную вывеску стоящего перед нами здания, у которого я околачивалась уже битый час. – Да вот, решила прогуляться… – Прогуляться? – он завертел головой. – Вокруг центрального полицейского управления? Судорожно соображая я поняла, что тут и вправду не было нихрена кроме служебной парковки, полиции и высившихся чуть поодаль жилых домов. Шанс оправдаться мне подарил молоденький парень в черной форме. – Лех! Давай реще! – крикнул он в нашу сторону, облокотившись на машину, стоящую в метрах тридцати от нас. – Подожди… – шикнул Масик мне. А у него что за дела с копами?.. Я без стеснения пялилась на быстрое рукопожатие мужчин и по глазам резанула оранжевая полоска. Так вот кто у нас распространяет! Тут изъял, там продал, как удобно устроились… Леха уже двигался обратно ко мне, а мы со служителем закона как-то недоверчиво впились глазами друг в друга. Маленькая мразь! – Ты че, подсел?.. – еле вернула я внимание. – На работе нервяк, забей. – Лех, ты же знаешь… – Ты давай не учи меня! – и чуть подумав добавил. – Услуга за услугу. Я поняла, о чем он. Меня Машке с этими таблетками не сдал и теперь требует ответного молчания. Но я отлично помню пакет упаковок, что они тогда притащили ко мне в дом, мне бы такого запаса хватило на года три! Куда они его дели?! И стоит это более чем… Накопления на машину прекратились? – Если ты снаркоманишься, будь уверен, Машки рядом с тобой не будет. Я лично увезу ее куда подальше. А когда ноги откажут, будешь в зубах свою утку до унитаза таскать. Масик закатил глаза. – Ничего смешного. А если Нелли узнает, что Маша жрет это с тобой за компанию, ты сядешь быстрее, чем успеешь подписать бумаги на развод. Неля, конечно, не адвокат, и тем более не прокурор, но грамотно составленное заявление и ее деловой вид просто не оставят копам шанса. Заявление от нее они примут, и пусть только попробуют слить, она дойдет до администрации и прокуратуры, и никто из нас в этом не сомневался. Поэтому Масик сейчас нервно переминался с ноги на ногу, будто замерз. – Не волнуйся, Машке я никогда не дам больше половины таблетки в неделю. – А сам? – Я слезу! Говорю на работе завал… Леха работал начальником отдела логистики. Я понимаю, что работа нервная, особенно когда водитель возвращается с полным кузовом боя, но жрать по таблетке в день, а то и больше, прямая дорога если не на окраины, то в гроб. Вряд ли он жрет их целиком, но глядя на его не здорово нервозный вид, явно закидывает по четверти в час. Для бодрого спокойствия. – Лучше курить начни. – Я слезу. Только закончится этот нервяк… Если у отдела продаж нервотрепка начиналась с началом отчетного периода и с ним же заканчивалась, то у логистики в это время начинался ад. Поставки возрастали многократно, потому что изголодавшиеся точки по взмаху волшебной палочки закрывают накопившиеся долги и пытаются затариться по максимуму до наступления новой авансовой ямы. И судя по виду: выглаженные брюки и заправленная голубая рубашка, Масик собирается на работу. – Сегодня в ночь? – Сутки, сменщик заболел, чтоб он сдох! – харкнул Леха на дорогу. – Ладно, мне пора. Найди себе местечко для прогулок поприятнее, – с презрением окинул он округу, и, махнув, зашагал к их синеющему вдалеке тарантасу. – Если он сдохнет, тебе придется поселиться на работе! – крикнула я вдогонку быстро удаляющейся широкой спине в коричневой замшевой куртке. Теперь понятно, чего Машка так рвется на «чаек». Скучно стало. А с учетом, что Масик целыми днями жрет эту дрянь, засыпает он, едва коснувшись головой подушки. Я вернула взгляд на главный вход полицейского участка. Лехин товарищ скрылся из виду. И если пару минут назад сомнения еще были, то их окончательно сдуло. Чертовой наркоте не место в нашем городе, не говоря уже об оружии. Дождавшись, пока пыхтящая машина скроется за поворотом, я быстро зашагала к вращающимся стеклянным дверям. Уже на входе наткнулась на пацана, что продал Лехе таблетки. Я посмотрела на него с плохо скрытым презрением, но он вернул мне его в таком объеме, что мне невольно стало стыдно, ни пойми за что. Кого-то он мне напоминает… И сейчас кажется куда старше, чем мне виделось изначально. По сравнению с Лехой многие мужики казались мальчиками. Проводив мою персону взглядом, он аж выпал из двери, уводящей в какое-то, видимо, дежурное помещение. Малолетние идиоты в погонах меня пока не интересуют, так что я не оборачиваясь прошла по небольшому коридорчику, увешанному памятками и образцами заявлений, и уткнулась в застекленную стойку дежурного. – Здравствуйте, – отвлекла я его от какого-то журнала. – Мне нужен следователь по делу Арго. – У вас какой-то вопрос? – удивленно вылупился на меня мужик. – Нет, у меня есть для него информация, которая может оказаться полезной. Дежурный привстал, видимо, чтобы оценить мой внешний вид. Но к походу в участок я подготовилась, напялила черные брюки и серую водолазку, единственное что было не сильно официальное, но и не джинсы. И на сумасшедшую совсем не смахивала. Мне дали пару бланков, требующих уточнить личную информацию. После чего попросили дождаться приглашения, которое, как я поняла, может поступить и через неделю. – Присядьте, – указали мне на выставленные вдоль стены стулья. Мужчина за стойкой набрал кого-то по телефону и вернулся к своему журналу, держа перед лицом мою анкету. Я села и горделиво прижала к груди маленькую папку, в которую собрала все свои пометки с указанием времени «слежки» и дат отгрузок. А приятно, может надо было в училище идти, да тоже становиться на сторону закона? На этот раз официально. Я не сдержанно хихикнула, чем сразу привлекла внимание дежурных. Прошел час, прежде чем я услышала свое имя. – Вера Сергеевна? – окликнул немногочисленных присутствующих появившийся в проходе мужчина в гражданском. Он подошел к дежурному и принял листок. Я хотела до последнего сохранять спокойствие, но вскочила как школьница, которой не терпелось похвастать выученным за ночь стихом. – Пройдемте, – любезно он провел рукой, указывая на проход в глубь здания. Собрав всю волю и стиснув зубы, я старалась вышагивать не менее борзо, чем сопровождавший меня мужчина. Я здесь по делу, и сейчас очень надеюсь, что этот высокий брюнет, что за бесконечные секунды уже три раза обернулся и одарил меня белоснежной улыбкой, не больше чем секретарь. Таким красавчикам не место в полиции… Хотя, мне как женщине пока не совершившей ничего противозаконного, его взгляд мог показаться до неприличия пронизывающе-сексуальным, а вот преступников явно бросало в дрожь от этого «добродушного» сканера. Надо было платье надеть… Он резко развернулся и контрастирующим мягким движением опустил большую ладонь на ручку двери, почти цепляя меня за кромку пальто. – Проходите, располагайтесь, – указал он скользящим движением на вешалку и одинокий широкий стол у решетчатого окна, у которого стояли два стула. Бумаги, что он держал, с мягким шорохом опустились на стол. Никого в кабинете больше не было. И выглядел он, откровенно, пустовато. Ни ящиков с нагромождением документов, ни даже интернет центра на столе не было. Такое чувство, что какой-то сотрудник опустошил его в спешке, оставив только казенное имущество в виде пары ручек и прочей канцелярии. Следователь терпеливо ждал пока мои взмокшие руки устроят верхнюю одежду и, как нарочно, не прекращал улыбаться. Облокотившись на край стола, он сунул одну руку в карман брюк, а вторую упер в папье-маше в виде двуглавого орла. – Не волнуйтесь вы так, я вас, – он помедлил, – не съем. Я заняла стул, и как в прорубь нырнула, когда по кабинету разошлось ощутимое движение воздуха, от занявшего свое место следователя. Он сидел напротив и, казалось, вот-вот упрется в меня коленями. Расстояние между нами, на первый взгляд, было приличным, но мне он сейчас казался в разы больше, чем на самом деле. Будто раскинул свою феромоновую ауру на весь кабинет. – М-мм, – он взглянул на мою анкету, – Вера, меня зовут, Игорь, мне передали, что у вас есть для меня информация по Арго. – Да, я по поводу ИП Манукян… – начала мямлить я. Юрий демонстративно задрал брови. – Что-то я не припомню, чтобы юридическое наименование было разрешено передать СМИ, – Игорь устроил левую руку на стол и подпер щеку, непринужденно склоняя голову. Наши глаза поравнялись. – Я думаю, вы расскажете, откуда у вас эта информация, и мы не станем строго наказывать этих балаболов, – он легко улыбнулся. Меня вновь обдало холодным душем. Ну уж нет… Я правда похожа на лохушку, которую можно так легко купить? Выпрямив спину, я опустила взгляд на покоящуюся на коленях папку, и начала доставать оттуда записи. Была бы лет на пять помладше, еще бы поверила в эти «персонализированные» взгляды. Слишком навязчиво. Тебе бы братец в бордель на работу, отбоя бы не было. Секунду подумав, ссутулилась обратно до удобного положения, закинула ногу на ногу, заправила волосы за ухо и слегка нахмурившись вернула внимание к этому напыщенному мужлану. Интересно, его специализация баб раскалывать, или к мужикам тоже подпускают? Чертов нарцисс. Хотя нет, слишком безобидно для этой змеи. Осенний шафран подходит ему куда лучше… – Я знаю ИП Манукян, потому что почти три года работаю персональным менеджером по закупкам у Святославы Иннокентьевны. В «Олдекс индастрис». – Даже так, – он вернул своему телу ровное положение. – Да. Насколько я могла заметить, поставки на Арго прекратились, и, надеюсь, навсегда. Но есть кое-что еще, – я протянула ему листок с адресами точек ИП Черных, – это тоже ее ларьки. Если вы их еще не прорабатываете, я могу рассказать, что знаю. С минуту следователь изучал подсунутую бумажку. После чего достал свой мобильник и уложил на стол между нами. – Говорите. Диктофон? Я начала по очереди доставать исписанные листки, где пометила все, вплоть до количества заказанных шоколадок и огурцов. Когда рассказ подошел к моменту, как я, пытаясь слиться с кустами, дежурила у овощных ларьков, Игорь уже перестал строить из себя мачо и не старался скрыть раздражение. – Почему вы сразу не пришли? – прервал он меня на полуслове. – Я сочла, что вы слишком заняты, чтоб выслушивать ничем не подтвержденный бред. Так что вот, – я протянула ему последний листок, где указала время, в которое происходили «незапланированные» отгрузки, – можете проверить по записям с коптеров. Он медленно взял протянутую бумагу, не сводя с меня глаз, и отложил к остальным. – Могу я узнать, чем вызвана такая ярая гражданская ответственность? – рука вновь коснулась щеки. – Слухи ходят, что этим оружием был совершен теракт на заправке. – Хм, ну скажу вам по секрету: эта информация подтвердилась, – он улыбнулся настолько непринужденно, что пробил мою тончайшую защиту в раз. – Вы кого-то потеряли в этом побоище? – следователь вернул лицу серьезность. – Да, мать и брата, поэтому очень хочу, чтобы этих ублюдков поймали. Он поднялся, и сделал пару шагов к двери. – Спасибо за информацию, это вправду может оказаться полезным. Но впредь, – он распахнул дверь, – я попрошу вас в это не лезть. Оставьте на полицию. Я молча кивнула, и, стыдясь порицания, не стала игнорировать намек. Накинув пальто на плечи шустро вышла в коридор. – Можете не провожать, – кинула я Игорю, не оборачиваясь, и быстро зашагала на выход. Следователь настаивать не стал, но дверь в кабинет захлопнулась только когда я завернула к дежурной стойке. С проникающим под пальто влажным прохладным воздухом сменилось и настроение. Рано судить, будут ли полезны сведения, что я добыла, но гордость взывала задрать нос повыше. Идея о просьбе, сообщить мне что-нибудь о следственных действиях в отношении овощных ларьков, растаяла вместе с маской следователя. Нет, к бабам его нельзя, ни одна принцесса не поведется на такую сияющую любезность. А вот мужики еще не утратили своего романтизма… может и колются. До дома я добралась быстро. Вечерние пробки почти рассосались. Даже наливающиеся пол дня лужи закончили свой стремительный бег в сточные канавы. Я задрала голову. Провода, плющом заволакивающие наш гротескный Вавилон, и яркий фонарь у подъезда не позволяли рассмотреть даже моих окон, чего уж мечтать о звездах. Наверное, надо выбраться за город, и посмотреть внимательнее, авось кто и улыбнется в ответ. В лифте мне едва хватало сил удержать собравшиеся на глазах слезы. Чертова слежка закончилась, теперь надо постараться все свободное время посвящать рисованию. Мысли о самоубийстве все еще топтались на подкорках и были готовы в любой миг явить себя отчаявшемуся мозгу, так что нужно было его срочно занять. С заплывшими до слепоты глазами я тыкала ключом в скважину. Свет на площадке не горел, а лезть сейчас за телефоном мне казалось не легче десяти километрового забега. Замок щелкнул. В следующий же миг я уловила шевеление за спиной. Но уже оборачиваясь, почувствовала, как дверная ручка выскальзывает из рук. Чья-то ладонь пронеслась у моего лица, и вцепилась в проем. Сильный удар в спину, прошел так неожиданно, что я не успела подставить руки, когда полетела в стену своего коридора. Нос зашелся острой болью. Замок молниеносно щелкнул. Но секунды больше ничего не происходило. Я медленно развернулась, растирая явно кровоточащий нос. Едва доносящийся из окна кухни отблеск городских сумерек обводил крепкий силуэт. – Ч… что вам нужно… – сипела я, пытаясь сообразить, как далеко до ножа, или хоть чего-нибудь для обороны. Человек, вероятно мужчина, медлил. Он явно не грабитель, потому что грохнул бы меня сразу же, с открытием двери. – У меня ничего нет… – больше машинально сказала я. Я медленно двинулась вправо. До коридора в кухню были сантиметры. Но тут же быстрым выпадом он прижал меня к стене, давя предплечьем на горло. Я пыталась кричать, но только захлебываясь гаркала. Руками я вцепилась нападающему в плечи, из последних сил надеясь отстранить его хоть немного. Следующий удар пришелся мне в бедро, вызывая болевую судорогу во всем теле. Ноги подкосились, и я ждала, что вот-вот послышится хруст, с которым ломается шея. Но ублюдок уверенно придерживал мое обмякшее тело. Едва сдерживаемые слезы полились градом, смешиваясь с сочащейся кровью в бордовый водопад. Я почувствовала, как рука мужчины замерла аккурат у моего лица, в глаза ударил ослепляющий свет. Всхлипы глухо разносились по всему телу, не в силах вырваться через передавленное горло. Я задыхалась. И тут же подумала, что сдохнуть сейчас не самый плохой вариант… Какой-то маньяк пытается избавить меня пожизненных страданий! Эта мысль возникла внезапно, и показалась мне такой спасительной, что я захотелось рассмеяться. Тело характерно потряхивало. И уже последние силы я тратила, чтобы придавить его руку посильнее к себе. Еще немного… Белый Бутылка из-под вина с ненавязчивым звоном покатилась в другой конец комнаты, мягко останавливаясь под ногой Дениса, после чего отправилась обратно ко мне. И опять к нему… И опять ко мне… – Ты уверен? – в десятый раз спрашивал я, тщетно пытаясь разбавить до ужаса не свойственную нашей комнатушке гнетущую атмосферу. – Да. Я не хочу. – Ты же понимаешь, без ординатуры… – Конечно понимаю, – пнул он опустошенный бутыль обратно, – но кто-то ж должен выписывать бабулькам блокаторы рецепторов ангиотензина. – Откуда такая страсть к клинической фармакологии? Ты ее еле сдал. Денис забрался на свою койку и оперся на стену, позволяя звону заглохнуть под своей кроватью. – Может быть потом. Я убил на это дерьмо шесть лет, Мил. Мне бы хотелось немного пожить до тридцати. Жениться, например. – И давно женитьба у тебя ассоциируется не со смертью? – уставился я на друга. – Я образно. Хотя первокурсницы реально осточертели! – Настолько осточертели, что ты решил на бабок переключиться? – Прости, Хэппи. Я знаю, что у тебя не лучший период в жизни, ты ж знаешь, чувак, я всегда с тобой, но в ординатуру не пойду. А ты должен, как бы не хотел. Я отвернулся. Разрываясь на части, пытался не пускать в себя сомнения, спровоцированные уходом брата из семьи. Обида грызла меня, заполняя места укусов отчаянием, злостью. Как она может смотреть мне в глаза, навешивая двойную ответственность… Я мечтал об ординатуре с третьего курса, но теперь она из разряда моих мечтаний, перекочевала в оправдание ее надежд, не оставляя и щели для радости. Только матери назло я жаждал отправиться в районную поликлинику сразу после выпуска. Она должна понимать, что Арсений не виноват. Мы росли благодарными и ответственными людьми, но никогда не думали, что даже на смерть, придется спрашивать у нее разрешение. Если бы он тогда не сорвался, если бы… – Ты загоняешься. Я видел Арса в парке на прошлый выходных, он выглядит вполне счастливым. – Я… я знаю. Перед свадьбой отец выставил брату ультиматум, и ему пришлось брать фамилию жены. Не смотря на возможное принятие этих отношений, выбора, он не смог закрыть глаза на пощечину, что схлопотала мать в том скандале. Я усмехнулся. А чего она ожидала? Я бы посмотрел, как повела себя она, выслушивая получасовую лекцию о связи своей профессии и работы с публичным домом, а цвета кожи с крестьянским сословием. Аня была в шоке, но в состоянии за себя постоять. Слова в свою защиту у нее кончились, да и оправдания на абсурдные обвинения, наверняка будут абсурдом. Вместо хлопка дверью, она решила шлепнуть ладошкой по ее лицу. Вряд ли это было очень уж больно, мать заслужила. Я так думал, Арсений так думал, отец знал это наверняка, но с какой стороны не посмотри, поступок был из ряда вон. Арсений запретил мне вставать на его защиту. Он любил мать, он хотел оставить ей хоть одного сына, буквально принося меня в жертву. Я не мог его винить, потому что в подобной ситуации поступил бы также. Глава 11. Хризантема Я проснулась и едва приоткрыв глаза поняла, что лежу на своей кровати. По пульсирующей боли в голове, с эпицентром на переносице, сразу стало ясно, что убить он меня не смог. В горле пересохло, я попыталась подняться, но звон на запястье утянул меня обратно к койке. Н…наручники? Приподнявшись на одном локте, я со стоном подтянулась к спинке, чтобы сесть. Рука затекла до дрожи. Нагло бившее в окно солнце резью отзывалось в глазах, и совсем не походило на спасительный туннельный свет. Какого хрена… В комнате царил настоящий хаос. Шкаф был вывернут на пол. Затертые деревянные полки валялись поверх одежды. Перевернутый комод вершил эту кучу тряпок и фанеры. А под плинтусами он что искал?.. Кто-то решил, что после смерти родных мне перепало огромное наследство?! Хоть телек бы забрал! Взвыла я в умах заметив разобранный на осколки экран. Что туда-то можно засунуть?! Я вернула взгляд к окну. Время едва завернуло за десять утра. Телефона видно не было. Наручник алой полосой отпечатался на руке, я попыталась снять его, но ломать себе пальцы не решилась. На кой черт он меня прицепил? Гребанное ссыкло! Убить не смог, решил голодом уморить? От нелепости ситуации мне вновь стало смешно. Ну что еще со мной должно случиться, чтоб чертовы таблетки нырнули в мой организм без капли сожаления?! Зачем я так отчаянно цепляюсь за пожухшие ошметки, что остались от моей жизни. Интересно, как скоро друзья начнут бить тревогу, и сколько вообще человек может без еды и воды? Я едва остановила похудение, и запасов на экстренный случай, типа такого, на боках не было. Я встала на колени и повернулась к изголовью кровати. Попытки собрать во рту слюны, чтобы смочить запястье, отозвались острой болью в горле. – Аа-а… Сипела я, держась за явно распухшую шею. Я не могла вымолвить и слова. Как работать то буду?! Мать твою… я вернула взгляд на окно. Работа. За неявку меня выпрут оттуда без разговоров уже сегодня! И о чем только думаю… Я легла обратно. Попытки докричаться до соседей придется отложить минимум до вечера, когда все вернутся с работы, и то, если голос проявится. Достучаться до них я тоже не смогу. Кровать стоит у стены, за которой раскинулась кухня. Так… Я сползла на пол, выворачивая руку, казалось, в невозможную фигуру. Только нога коснулась пола, молнией по позвоночнику пробила боль, гнездясь с мигренью голове. Я едва смогла устоять на коленях, не говоря уже о возможности передвинуть койку. Забравшись обратно я начала стягивать брюки. А зачем он меня разул?.. И пальто снял. Штаны вернулись в прежнее положение. Ногу потом посмотрю. Впервые меня посетила мысль, что он, возможно, маньяк. Хоть одно с другим и не вязалось… Обыск он устроил конкретный, но меня не тронул, только что верхнюю одежду снял. Я скрючилась на кровати, пытаясь ослабить давление на руку, и теперь еще пульсирующую боль в ноге. Замок щелкнул. В…вернулся?! Еще не все обыскал? Я подтянула к себе подушку, и вцепилась в нее, как в щит. Может удастся его задушить, если приблизиться… Характерное шуршание полиэтиленовых пакетов прокатилось по полу квартиры. Он повесил куртку на вешалку. Точно…– маньяк. Что он там притащил?! А может это Машка тревогу забила? С недавних пор пришлось вручить ей ключи. Нужно ведь быть совсем идиотом, чтоб вернуться на место преступления средь бела дня?.. – М-аа… Подобие крика вырвалось из горла приглушенным скрежетом. В коридоре все замерло. Машка бы начала орать с порога… Слезы подступали к глазам. Дрожащая гортань сковывала судорогой все лицо. Я не сводила глаз с распахнутой в спальню двери и боялась шевельнутся. Надо было притвориться мертвой! Дура! Еще бы для правдоподобности сходить пару раз под себя! Сквозь мокрую пелену я заметила ухватившуюся за дверной косяк ладонь. Дыханье сперло. Я уткнулась лицом в подушку, чтобы избавиться от слез и собраться с мыслями. Нужно успокоиться, я смогу его задушить… Он медленно двигался в мою сторону. Я замерла не в силах сдерживать вырывающиеся всхлипы, переходящие в болезненный свистящий стон. Кровать рядом со мной прогнулась и заскрипела. Шелест упаковки врезался в наступившую тишину. – Вера. Знает меня?.. Я боялась поднять глаза. Но дрожащий голос парня мигом вселил в меня надежду. Если он не уверен в подлости, которую собрался совершить, у меня есть шанс. – Вера. Прости. Я, – голос отдалился, – я ошибся. От неожиданности я подняла голову и сразу уперлась взглядом в спину сидящего на краю кровати человека. Он согнулся, видимо, уперев голову в стоящие на коленях руки. Я не видела его лица. Серая футболка плотно прилегала к телу. Не удивительно, что, несмотря на рост, он так легко меня приложил… Даже сквозь одежду проглядывалась спортивная анатомия. Между нами, на кровати, лежал просто огромный букет белых хризантем, разбавленный розами бомбастик. – А… – рвался из меня шок и восторг, но покалеченное горло тут же сковывало речь. Парень согнулся еще сильнее. Его тонкие пальцы вцепились в желтеющие густые волосы. Я переводила взгляд с него на букет, и на секунду решила, что, либо умерла, либо меня накачали какой-то наркотой. Сразу проверила вены. Вроде чисто… – Я очень виноват… Со вздохом изо рта вырвался свист. Букет, лежавший на кровати, даже на непрофессиональный взгляд стоил целое состояние. Конечно, за такой концерт он должен мне еще минимум десять таких, но взгляд намертво уцепился за раскидистые лепестки хризантем. Когда я в последний раз вообще видела живые цветы, не считая маминых альстромерий?.. Парень резко встал и шагнул по направлению к двери. Я тут же спохватилась и начала звенеть наручниками, на этот раз не пытаясь что-то сказать. Я вообще говорить то смогу… – Я сниму их. Сделаю завтрак и сниму. З… завтрак?! Я опять начала дребезжать наручниками, привлекая внимание. Рукой вцепилась в горло. Какой, мать твою, завтрак! Я еле дышать могу! Не то что есть! Парень замер на проходе в коридор. Многих усилий ему стоило поднять на меня глаза. – Т… От удивления я разразилась кашлем, который стрелами пронзал каждую клетку тела. Лицо парня скривилось. Он молча отвернулся и ушел на кухню, волоча с собой принесенные пакеты. Да за кого этот коп меня принял?! В участке его осуждающий взгляд заставил меня пол жизни переосмыслить, а теперь он смотрел на меня красными глазами переполненными такой скорбью и виной, что мне опять становилось стыдно! Что за тип?! Я дернулась, чтобы предпринять еще попытку к освобождению. Упакованный букет тут же зашелся шелестом. – Р-рр… Этот пацан будет содержать меня всю жизнь, если из-за него меня уволят. На кухне происходило что-то страшное. Гремели сковородки и кастрюли. Доносился звон смахиваемого с пола стекла. Я опять кинула голову на подушку. Он и там все обрыл. Пока не вернет все на места, отсюда не уйдет… И у меня вновь возникло ощущение, что я его где-то видела. И теперь я в этом не сомневалась. Только что с этим делать? Написать заявление, чтоб его посадили? Хотя тут тоже не факт, он коп, скажет, что по заданию был… Судя по царившей вокруг анархии, он меня не просто так избил. Точнее, думал, что не просто так. Я услышала, как он прошел по коридору и замер у входа в спальню. В очередной раз дернув пристегнутой рукой, почувствовала жжение. Тоненькая струйка крови устремилось к локтю, но не смотря на боль, я затрясла рукой еще сильнее. – С… нимай! – едва слышно просипела я, застывшему в проеме юноше. Он глубоко вздохнул, вернулся в коридор, пошарил по своей куртке и зашел уже с маленькой поблескивающей связкой. Он обогнул кровать, присел рядом со мной, и крепко удерживая закованную руку вставил ключ. Браслет тут же слетел, а мы так и продолжили сидеть сцепившись. Я дернула затекшую руку по направлению к кровати, он окинул меня взглядом и позволил уложить ее, при этом не ослабив хвата. – Боишься, убью?.. – прошептала я, наклонившись чуть вперед. – Нет. Если сил хватит, можешь убить. Он продолжал обреченно пялиться в окно, но руку отпустил. Я поставила одну ногу на пол и руками подтянула вторую. Попытка подъема едва не окончилась новой травмой. Ушибленная нога предательски подогнулась, и я рухнула обратно на кровать. – Убежать не получится, – улыбнувшись, сказал он. – А я и не… – я помассировала шею, – не собиралась. Он опять опустил голову вцепившись в волосы. До омерзения невинное детское лицо не позволяло хоть примерно определить его возраст. – Как… как тебя зовут? Он повернулся ко мне, уперев кулаком щеку, но взглядом блуждал по стене за моей головой: – Андрей. Искра мигом пронеслась по задворкам в памяти. Андрей?! – Ты… ты Лехин младший брат?.. – еще сомневаясь процедила я. – Да. Я сразу вспомнила фотографии в Машкином семейном альбоме. На свадьбе его не было, он в это время как раз топтал сапоги в институте. Но вот на фото с помолвки, – был. Хмурый, сидящий в самом углу подросток, практически лысый, и которого явно не воодушевляла сопливо-цветочная атмосфера вокруг. Лицо едва возмужало за эти четыре года. – Ну ты попал… парнишка, – уже представляла я, как он получает отборных трындюлей. – Я сейчас… и ты мне в-все расскажешь. Доковылять до ванной комнаты мне удалось только с помощью Андрея. Дверь захлопнулась, и я первым делом подошла к зеркалу, оценивая ущерб. Глаза окаймляли синяки. Шея покрылась голубеющими подтеками, которым явно предстоит посинеть. Попытка расчесаться вскрыла рану на затылке. Нога на вид была целой, но гематома растеклась под кожей, ненавязчиво намекая на возможные последствия. Вот гавнюк! Это тебе не «ошибся»! Это «охренеть, как не прав»! Со злости я отправила дверь ванной в полет, и судя по сдавленному стону и характерному шлепку, она вписалась прямиком этому недоноску в бок. – Сама… – отпихнула его любезно подставленный локоть. Скрипя зубами, села на свой стул и оценила порядок на кухне. Вся утварь была настолько небрежно распихана по ящикам, что, кажись, валялась бы на полу, смотрелось бы аккуратнее. Ну хоть интернет центр уцелел, хотя, судя по подвинутой на самый край клавиатуре порыться в нем он не пренебрег. Андрей занял табуретку напротив. Она была ниже стула, но с учетом моей скукоженности и его осанки, мы были почти наравне. Он опять глубоко вздохнул, уперся руками в колени, из-за чего вздернутые плечи округлились и наконец-то смог посмотреть мне в глаза. Взгляд метался по лицу. – Что… нравится? – крутанула я головой, демонстрируя покалеченное морду. – У меня новый ви…зажист. – Я ду… – Цсс! – прервала я его оттопырив указательный палец. – Где-то в нижних ящиках должна быть стеклянная ваза, – шептала я, – поставь цветы. Каким бы идиотом он не был, хризантемы не причем. – Я куплю тебе новую вазу, – резко сказал он и пошел в ванную. Зеленое ведро с водой установленное на пол кухни приняло в свои объятия букет. Вот это кощунство… – Ну теперь… давай. – Я виноват. Я это признаю. Я кивнула. Еще бы ты не признал! – Я подумал, что ты распространяешь таблетки. Сонакс. Я открыла от удивления рот. Это меня коп толкающий дурь заподозрил в сбыте наркотиков?! – Не смотри на меня так! Я ничего не продаю! Последние пол месяца Леха просил достать таблеток больше, чем обычно, и… – Андрей запнулся. – Он говорил это для тебя. Я бы в жизни не стал барыжить этой дрянью, я ее на дух не переношу. Но он… он сказал тебе тяжело, и я достал! А потом еще и еще. А потом я увидел тебя! Имя подсмотрел в журнале, как и адрес. Сост у тебя был куда более бодрый, чем я мог представить, и чем мне описывали. И я решил, что ты их продаешь. Тем более… – он выкатил на стол пластиковую полоску с иголкой. – Ты почти чистая. Так вот зачем он светил мне, как я думала, в лицо… Освещал шею, чтоб тест вколоть. Мои брови начали стремиться к переносице. – Я знал, что… что у тебя выдался нелегкий месяц, сам эту дрянь я никогда не жрал. Помогает, так помогает. Мне не жалко. Она во всех участках валяется в какой ящик не сунься. Нас и вовсе частенько привлекают на сортировку и перевозку до хранилища. А там и не считает никто… Я подумала о Маше, чей ублюдок муж пытается спрятать за моим горем свою зависимость. Убью. И как Масик только не подумал, что его брат может что-то заподозрить, увидев меня рядом с ним?! Или уже настолько снаркоманился, что свою легенду забыл? Да, мы лично никогда не встречались, но не просто ж так он полез смотреть мое имя в журнале. – С… сколько? – прервала я рассказ Андрея. – По шесть упаковок в неделю. От ужаса я закашлялась. Андрей тут же сунул мне в руку стакан воды и испуганно вылупился. – Ты… ты хоть понимаешь, что такие дозы, это не баловство? – Я никогда не вникал в подробности! Ну жрут и жрут. Я с погонами и должен быть чистым… так что… – Ты с погонами! – зашипела я. – Ты должен знать об этом больше всех нас! – швырнула я в него опустошенный стакан. Он его ловко поймал и тут же отвернул голову к окну. – Идиот!.. Кого ты собрался защищать и от чего, если понятия не имеешь что губит этот гребанный мирок! – Не напрягай связки. Больно, наверное… – вернул он взгляд ко мне. – Больно!.. Я бы тебя убила, за эту глупую беспечность, было бы сил! – Прекрати! – рявкнул он, хлопнув ладонью по столу. – Я знаю, что был не прав! И очень виноват перед тобой, и… и перед ним! Он больше не получит от меня и грамма. От твоих порицаний легче мне не станет! Злость накинула ему пару годков, и мы почти сравнялись. Все-таки он не ребенок, выслушивать тут мои нотации. – Извиняться не буду, – кинула я толику презрения. – Сегодня я извиняюсь. Я даже подумать не мог, что Леха будет мне врать! – Он плотно подсел, – сипела я. – Да я уже понял! Сразу после тебя я пошел к нему, Машка на работу вышла прям перед моим носом. – И что ты хотел там найти?.. Леха на сутках. – Я нашел. Андрей принес из коридора свой рюкзак, и выложил на стол какой-то сверток. Упаковки. Он нашел аккуратно разобранные коробочки, что Масик наверняка где-то прятал. Мы называли их фантики. При покупке, барыги за них делают скидку. Черт знает кому и зачем они нужны. Мы когда-то решили, что для того, чтобы распихивать по ним дешевый амфетамин. – Сколько их тут? – Тридцать семь штук. – Значит… по другим торгашам он еще не ходит… – Смысл? У него, – Андрей криво усмехнулся, – есть младший брат. – Ты думаешь, он тебя послушает?.. Ты уверен, что если перестанешь ему давать, он не пойдет искать где-то на стороне? – Не уверен, но надеюсь, это сработает… Андрей достал из кармана свой смартфон и показал мне фото, сделанные в квартире Машки и Масика. Он устроил там бардак еще покруче моего. Разорванная одежда висела аж на люстре. Машкина новая юбка… На стене коридора крупными красными буквами было написано одно слово: СОНАКС??? Машкина помада?.. – Я решил, что меня он слушать не станет, но за семью все-таки переживает. Пусть думает, что кто-то принял его за барыгу. Таскаться с шестью упаковками наркоты в кармане не лучшая идея, и его явно кто-то да палил. Он уже должен был прийти со смены, думаю, сможет прибраться до прихода Маши, ей это видеть не обязательно. – И ты вправду думаешь, что это поможет?.. – сомневалась я. – Ну если даже страх за жену не вправит ему мозги, и он припрется за очередной дозой, я его просто запихну в больничку. Потом скажет спасибо. Своя судьба нас всегда заботит чуть меньше, чем страх за родных, а точнее, за личную боль, что будет сопровождать их потерю, так что это может и сработать. – А ты тот еще… ландыш… – уже довольнее прохрипела я. Болотный – Герц, ну ты прям гений! – причитал стоящий надомной наставник. – Весь в отца! Я улыбнулся, отворачивая микроскоп. – Когда начнутся вскрытия, – выжидающе пялился я на профессора, жующего в лаборатории печеньку… Гореть тебе в аду, товарищ. – А че? Неймется? – Это все конечно здорово, – развел я руками, – но хотелось бы разнообразия. – Ну вот заполни карточки анализов, а там посмотрим. Потрясающее чувство, ощущать смерть на маленьком стеклышке, не находишь?.. – ехидно оценивал профессор мое возбуждение. – Не то слово, – счастливо озирался я на ровно сложенную стопку судьбоносных бумажек. – Ох, мой мальчик. Скоро нам придется ходить на работу в солнечных очках! Ты мог бы светиться не так яростно. Видели бы твою сияющую морду эти бедолаги, – ткнул он печеньем в сторону анализов. Крошки полетели на пол. В висок вонзилась болевая игла, заставляя содрогнуться. – Это еще что за припадки?.. – Это надо меня срочно на вскрытия вести. Мигрень! – старался я быть по наглее, едва справляясь с заплывшими глазами. Да что за дерьмо… Глава 12. Ландыш Маленькая упаковка йогурта стала для меня откровенной пыткой. Андрей, глядя на меня, явно раскаивался, уплетая двойную порцию яичницы. – Если меня уволят, будешь моей сиделкой до конца жизни… – косилась я на аппетитный завтрак, что был мне пока не под силу. – Не уволят, – замотал он головой, будто я озвучила какое-то невероятное событие. Он запоздало выудил из кармана мой разбитый смартфон. – Твой начальник уже звонил. Я кинулась проверять почту и звонки, и отметила, что с рабочего номера и вправду был входящий вызов, и разговор длился аж пять минут! – Ты че ему сказал?.. – Что тебя машина сбила, – Андрей, не скрывая гордости, улыбнулся. – Надеюсь, насмерть?.. – подхватила я веселеющую обстановку. – Дура что ли?! Нет конечно. Но дело серьезное, когда сможешь вернуться к работе никто не знает. – И тебе поверили?.. – сощурилась я. – Конечно, я ж коп. Сказал все, как надо. Даже представился почти своим именем. – И как я потом буду подтверждать твою сказку? Сначала я спросила, а потом задумалась. Да явись я в таком виде на работу, ни у кого даже сомнений не будет. Тут ни то что машина, тут и проехавший по мне танк можно приписать. – Я добуду тебе справку, это не проблема. – И компенсируешь мне разницу в зарплате. – Даже без разговоров. – И моральная доплата в пару миллионов, – пыталась я извлечь максимум пользы из сложившейся ситуации. Андрей подавился допиваемым кофе. – Тогда мне придется на тебе жениться, чтоб твои «пособия» не вызвали вопросов в налоговой! – Еще чего, ты думаешь я бы продала себя за пару миллионов? – параллельно я даже задумалась, и начала содрогаться от накатывающих смешков. Андрей моего веселья не поддержал и принялся за уборку. Я на секунду даже приняла это предложение всерьез, и чуть не начала себя корить за такой грубый ответ на ненавязчивый флирт. Вся кухонная атрибутика уместилась на гарнитуре и столе, и неспешно начала занимать положенные места, под моим чутким руководством. – Ты себя чуть бесплатно не отдала, – сказал он, когда я уже и думать забыла о деньгах, пытаясь составить план лечения. – Ч… – Думаешь я не заметил, как ты пыталась удушить себя моим локтем? Я промолчала. На тот момент, да и сейчас, эта идея все еще не казалась мне плохой. Сделав вид, что я не поняла, о чем он, вновь принялась раздавать команды. Нужно отдать Андрею должное, нравоучать он меня не стал. По крайней мере, – пока. А мне для самоубийства и правда постоянно требуется кто-то второй. Делиться ответственностью в таком деле удобно, и думать о навязывание грехов не хотелось. – Тебе-то на работу не надо? – запоздало поинтересовалась я. А то не хватало еще, чтоб мой внезапно возникший спонсорский кошель обмелел. За окном уже смеркалось, а мы только заканчивали собирать по досочкам мой шкаф. Страшно представить, сколько придется потратить на раскладку одежды… – У меня выходной. – Проведи его с пользой! – развела я руками указывая на кучу тряпья, вальяжно разбросанного по всей спальне. Приметив халат, я присела, сопровождая это, казалось, элементарное действие шипящими ругательствами и выдернула его со дна кучи. До душа я добралась сама, хотя сводимая болевой судорогой нога не переставая намекала, что надо бы прописать в нашем контракте ношение на руках. Мыться было невыносимо. Ссадины на голове щипали, разнося колющие мурашки по всему телу. Зеркало вообще спрятать бы, хоть на пару дней. Лиловый узор, покрывающий мое тело, еще долго будет напоминать о нашем страстном знакомстве. Я набрала ванну, надеясь, что она сделает мой боевой раскрас чуть бледнее. Из комнаты доносилось жужжание какого-то, явно строительного, инструмента. А он подготовился… Мне было трудно злиться на Андрея. Во-первых, его невинное личико. Во-вторых, он искренне раскаивался, но что мне понравилось, не пытался подхалимничать или унижаться. Как будто его пронзил несгибаемый стержень, который просто не позволял этого сделать. В-третьих, я не чувствовала от него жалости. Вообще совсем. Сочащийся презрением взгляд, что упал на меня на кухне, чем-то напомнил Лехин, и буквально вопил: Идиотка! Жизнь одна! Он не видел во мне жертву, но отчетливо ощущал свою ошибку, за которую выказал полную готовность ответить. Я вышла из ванной в приподнятом настроении, каким бы абсурдным это не выглядело в моей алеющей маске. Незапланированный отпуск без потери в зарплате был как нельзя кстати. Да и встряска не помешала. Телевизор исчез. Вешалки с быстрым шорохом занимали положенные места. Комод уже был собран. Распихав нижнее белье, я откровенно устала и решила, что платья и джинсы можно доверить моему новоявленному рабу. – Есть будешь? – собралась я на кухню. Андрей сдержанно кивнул. – Я б тоже поела… – кривила я жалостливую моську. Тут же в лицо прилетела какая-то тряпка. От испуга я дернулась, и скривилась еще сильнее от боли в шее. – Не делай такое лицо, а то единственным выходом из ситуации станет двойное самоубийство, – то ли шутил, то ли всерьез, сказал Андрей. – Прости, я все время забываю, что ты калека, – добавил он, сопровождая мои болезные движения в коридор. – Сам ты… – шшикнула я под нос. Открыв холодильник я в очередной раз поразилась тому, как изменилась моя жизнь. Я уже и не вспомню, когда он отсвечивал девственной белизной. Теперь холодильник всегда ломился от еды. Андрей, видимо, просек, что от готовки я не больно то кайфую, и притащил кучу разнообразных полуфабрикатов. Я достала: «фрикадельки по-французски» и яблочный штрудель, – нужно избавляться от гадости, пока есть возможность ее кому-нибудь скормить. А вот йогуртов бы побольше и детского питания для разнообразия… Один отсек и вовсе был забит выпивкой. Даже представить не могу, что творилось у Маши в голове, когда она неслась ко мне с такой посылкой. Я включила духовку и полезла проверять новости, ожидая увидеть там кучу статей об облаве на очередную подпольную сеть. Но город затих. И не смотря на отсутствие новых серьезных происшествий, перестало появляться и упоминание о теракте на заправке. За пару недель эта тема изучена СМИ со всех сторон. После объявления о причастности к теракту «оружейного бизнеса окраин», новой информации, видимо, совсем не появлялось. О нападающих было до сих пор ничего не известно. Грусть мешалась со злостью. Неужели этот теракт так и потонет в неизвестности… Даже слухов новых не появилось. Халат постоянно норовил сползти, и я наконец-то почувствовала насколько неестественно копошение в моей квартиры постороннего. Мужика. Застань нас мама сейчас, то она, от радости, даже не заметила бы мой яркий мейк-ап. Взгляд упал на пристроенное у стены ведро с букетом. Может кота завести… Чтобы не уповать каждый день на никак не начинающийся шум дождя. Я пару раз стукнула в стену, когда поняла, что докричаться не смогу, а ковылять буду целую вечность. – Минуту!.. – отозвался Андрей. Стол вытаскивать мы не стали и сидели практически плечом к плечу. Между нами не наблюдалось ни капли неловкости или чего-то подобного, свойственному подобным моментам. Чего уж говорить о страхе и ненависти, которые я должна испытывать при взгляде на парня, который меня до полусмерти избил. Я опять взглянула на цветы. Да что эти романтики вообще знают о конфетно-букетных?! Просто вламываешься к ней в дом, душишь, на следующий день притаскиваешь букет и еду, и вуаля, вы почти семья! Одновременно со смешками в нос ударил запах яблочного штруделя, окрашивая лицо в отвращение. Капля йогурта впилась в горло, и напрочь отказывалась скатываться в пищевод, провоцируя болезненный кашель. Я содрогаясь задрала голову на стоящего надо мной Андрея, готового в любой момент приложиться мне ладошкой по спине. – Цс… – махала я руками, боясь, что он «по ошибке» выбьет из меня жизнь. – Ешь, а то меня сейчас стошнит. – Потянула я его за штанину к столу. – Тебя тошнит?.. – сел Андрей, сверля меня глазами. – Может у тебя сотрясение? Надо в больницу… Я закатила глаза, демонстративно плюя такой заботе в лицо, и уже собралась зачитывать мантру «взрослой и независимой», как в дверь постучали. Мы одновременно уставились на часы, отбивающие девять. – Ты закрыл дверь?.. По зубному скрежету и испуганным глазам, я поняла, что нет. Либо он не помнит. Андрей медленно двинулся к двери, чтобы проверить заглушку. Но после повторного стука щелкнула ручка, и мы поняли, – не закрыл. – Веро?! Ты где? Я не видела Машиного лица, но застывший на пороге моей квартиры Андрей ее явно удивил. – Т… ты че тут делаешь? – услышала я голос Масика. – Ба-а… это что за красавчик? – взвизгнула Ани. Звук каблуков разнесся по квартире. – Где Вера? И телевизор… Что они тут делают всей толпой?! Андрей, видимо, забыл, как говорить, и явно стоял как истукан, пытаясь придумать оправдание всему и сразу. Вряд ли ему удастся выпроводить этот букет из моей квартиры. Молодая неопытность еще долго будет порождать неловкие моменты. Я кряхтя поднялась, оценила свой максимально домашний внешний вид и высунулась в коридор. – Что с твоим лицом? – первая меня заметила Нелли. – Веро! Что случилось?! – кинулась ко мне Маша, распихивая остальных. Я оценила гостей. Все были одеты празднично. В руке у каждого высилось по букету. Андрей, стоял рядом с братом, и трепетал от невидимого ветра яростного взгляда. А они и вправду похожи. – Вера? – протиснулась ко мне Нелли. – Что с твоим лицом? – она оценивающе посмотрела на меня, скользнула взглядом по букету, и развернулась на Андрея. Я решилась принимать огонь на себя, когда наконец-то сообразила, что происходит: – А мы тут… празднуем, – постаралась я выговорить четко, но от раздирающей боли сразу закашлялась. Заметив наворачивающиеся у Маши слезы добавила: – Меня машина сбила. Все нормально, жить буду. Тут же почувствовала холодок от взгляда Масика. Хотела добавить, что сама я под этот бульдозер не кидалась, но лишний раз даже намека на суицидальные мысли выказывать не стоило. – Ну располагайтесь, коль пришли… Кухня в вашем распоряжении, – натянула я улыбку. – Переоденусь, пожалуй… В причину моего нездорового вида все поверили сразу, что и ожидалось, и теперь просачиваясь мимо меня на кухню, одаривали Андрея любопытными взглядами. Оно и понятно, падение метеорита объяснило бы его присутствие в моей квартире и то лучше. Всем не терпелось меня ощупать и узнать подробности, так что подготовку к «празднику» разбавили смешки, прерываемые нетерпеливым шепотом. Я оставила друзей, и пошла в спальню, припоминая, что в моем гардеробе есть такого, что скроет и шею, и лицо, и синеющую ногу. Андрей так и продолжал стоять в коридоре бегая по вешалке с одеждой глазами, видимо, осмысливая безвыходность ситуации. Только я зашла в комнату, ландыш ринулся за мной, легко ухватил за руку и склонился над ухом. – С… скажи хоть что мы празднуем?.. – оборачиваясь на коридор шептал он. – У меня сегодня день рождения. – Чего?! – заорал Андрей, чем сразу вызвал гробовую тишину на кухне, которая нехотя расходилась звоном посуды. Я одарила его взглядом, каждой ресничкой вопя, что он идиот. – Вали отсюда, мне надо переодеться, – толкнула я его локтем в бок. И добавила, слегка посмеиваясь. – Сейчас будем делать из тебя героя. Красный Я сшиб сантехническую тележку и заблокировал карточкой дверь лаборатории. Да какого черта… Выкатив стул в центр, я сел, и попытался цеплять неподвижным взглядом установленное вдоль стен оборудование. Смартфон в руке трещал под психованным натиском пальцев, что попадали в нужную букву с десятого раза. Голова раскалывалась, выбивая в глазах соленые искры. С каждым днем становится только хуже. – Ладно… – рычал я, поднося к уху динамик. – Алло. – Здоров, Ден. – Да уж здоров, Хэппи. Как там твои пробирки? – Чуть лучше твоих бабок. – Ты там плачешь от счастья или мне кажется? – друг отвлекся, тепло приветствуя какую-то медсестричку. – У вас есть офтальмолог в поликлинике? Я как разъяренный бык уставился на красную тряпку, что свалилась с ведра, намертво приковывая внимание. – Что случилось, Мил? Зачем тебе офтальмолог? Меня скрутило, в мозгу будто что-то взорвалось. Чертова тряпка! Почему кроме нее я нихрена не вижу?! – Успокойся, мужик, ты меня пугаешь. – С такой интонацией ты озвучиваешь повышенное содержание лейкоцитов студенткам на медкоме?.. – я начал постукивать кулаком в висок. – Имен… – Ден, – прервал я друга, до дрожи стараясь сдержать вопль, – походу, я слепну. Глава 13. Мисс Бобмастик Все слушали мою невероятную «историю спасения» буквально раскрыв рты. Андрей, как и подобает копу, который даже в свой выходной, по чи-истой случайности выперся с утра на пробежку, и заметив аварию, не смог пройти мимо, добродушно улыбался, светясь гордостью. Какая игра… – Вообще-то, – оторвала Нелли взгляд от стоявших на полу хризантем, что разбавили скромные букеты друзей, – надо было вести ее в больницу, а не домой! – сбила она самодовольный видок «спасителя» одной фразой. – Я оказал ей первую помощь, – начал оправдываться он. – Я сама отказалась! Не люблю больницы… – Я предлагал, да, – подхватил Андрей. – Завтра же, слышишь меня? – уставилась Нелли на меня. – Завтра же иди в больницу! Ты свою ногу видела? А если у тебя там трещина? Мы с Андреем переглянулись. Он несомненно силен, но нам обоим не верилось, что настолько, чтоб мне что-нибудь сломать. – У меня завтра выходной, – встрял Масик. – Я могу тебя свозить. Впервые за вечер я как следует его рассмотрела. Глаза провалились, болезный вид вопил о вторых сутках без сна. Маша молчала, и только подозревающе переводила взгляд с брата мужа на меня, ехидно улыбаясь. Значит бардак в квартире он локализировал. Как будет объяснять схуднувшую помаду и порванную юбку, даже представить страшно. Злость вырывалась из головы вздымающимися волосами. – Я сам ее свожу, у меня тоже выходной. Тебе бы не мешало поспать… – окинул его взглядом Андрей. – И правда, Масик, – сказала Ани. – Выглядишь ужасно! Но после этого кинула в мою сторону такой сверкающий взгляд, что всем за столом мигом стало неловко. Вот жешь… – Значит, теперь, у тебя, Веро, два дня рождения? Отстойно, что в один день конечно… – разбавила атмосферу Машка. Все засмеялись. Я содрогаясь старалась не отставать от общего веселья. Рядом опять опустился стакан с водой. Уже не благодаря, я привычным жестом ухватила спасительную жидкость. Вино приятно жгло горло, но следующее за этим першение тонко намекало, что увлекаться не стоит. Андрей старался держать себя в руках и избегать контактов с братом. Даже мне было тяжело скрывать разочарование. Но это в очередной раз напоминало, что плюс у нашей истории несомненно был. И для семейного Машкиного счастья я была готова пожертвовать многим больше, чем пара ушибов. – А как ты узнал, что у нее день рождения?.. – не унималась Ани, рассматривая букет хризантем. Мусорное ведро перестало вмещать выпитые бутылки. – В паспорте посмотрел, бумажник то у нее с собой был. И вот, потом выяснилось, что мы почти родственники! – широко улыбаясь взглянул он на Машку. – Удивительное совпадение… – лепетала Ани. – Судьба! – Не иначе! – засмеялась я. – Слишком молод он, для судьбы. – Рубила Нелли наше веселье на корню. – Я вообще-то, все еще здесь… Андрею, как самому молодому, пришлось стоять: аккурат за моей спиной он подпирал гарнитур. Стульев на такую клумбу у меня не хватило. – Так то, муж должен быть лет на десять младше, для, – подбирала Ани цензурные слова, – для счастливой семейной жизни! Учеными доказано! – Увидите, как Ани исследует школьный двор, не удивляйтесь, – ухохатывался Масик. Нервоз у него тщательно скрылся за половиной бутылки водки, и меня только в очередной раз поразила его выдержка. Даже зная, что сегодня дома его ждал не очень приятный сюрприз, я не могла приметить и тени страха. У меня же, вчерашний стресс, как по волшебству превратившийся в букет хризантем, усиливал призрачное ощущение, что счастье еще возможно. После грозы, солнце всегда кажется ярче. Так что, если бы не боль, сопровождающая почти каждый вздох, пришлось бы признать пьянящее чувство здесь и сейчас. Я почувствовала теплую руку Андрея в своих волосах. Бдящая Ани икнула, стараясь не испортить показавшийся ей интимным момент. За пьяным обсуждением рабочих нюансов остальные и не заметили. Тонкие пальцы скользнули под распущенную, еще влажную, копну и медленно поползли к затылку. От неожиданности, я никак не могла сообразить, что сделать. Проигнорируй я этот жест, рискую продемонстрировать неправильное понятие подобных намеков. Улыбнуться? Ну совсем уже… – У тебя есть аптечка? – склонился Андрей к моему уху, пряча губы в волосах. Я едва заметно кивнула. – Пошли, у тебя кровь идет… Он аккуратно ухватил меня под локоть и помог подняться, под затихающие споры окружающих. – Мы на минутку! – крутанул ладонью Андрей, призывая продолжить оживленную беседу. – В ванной… – шепнула я. Заглушка щелкнула, и мы аж содрогнулись, от неестественной громкости возобновившегося разговора за стенкой. – Где? – озирался Андрей, игнорируя возможную непристойность ситуации. Я ткнула на верхний ящик пенала. Он потянулся к указанной дверце, и я отметила на пальцах явную краснь. Вот черт… неужели прям льет… – Не трогай! – прервал Андрей мой любопытный порыв. Сказал он это так громко, что на секунды голоса на кухне стали тише. И мы откровенно рассмеялись. Даже представить страшно, как это выглядит для непосвященного в наши разборки. Я села на край ванной, закинув в нее ноги. Волосы зашуршали, аккуратно отодвигаемые на лицо. – Наклонись чутка… Скатившаяся копна вызвала приятную волну во всем теле. Я чувствовала, как боясь дотронуться он освобождает рану от присохших волос. Контрастируя с удерживающими голову теплыми пальцами заструился холодный антисептик. – Нет, Вера. Завтра мы пойдем в больницу. – Ты думаешь, врач поверит, что гематомы на шее вызваны ДТП? – Наденешь свитер с горлом. Я не хочу, чтоб у тебя начался сепсис. – Боишься брать грех на душу? – усмехнулась я. – Я не ангел, и уж точно не безгрешен, я просто не хочу доставлять тебе такого удовольствия! – сделал он акцент на последних словах. А скорее всего ты боишься за свою жизнь и погоны… В обед, у меня еще мелькала идея подкинуть ему мысль, что вчера я по дороге домой могла с кем-нибудь встретиться и передать таблетки, и он мог зазря устроить погром в квартире брата, но улики все же были слишком неопровержимы. – Да не собираюсь я кончать с жизнью! – просипела я. – Просто ты попался под руку слегка не вовремя. Андрей хмыкнул, явно не поверив в мои слова. Я собрала на макушке пучок, чтобы наверняка скрыть обеззараженный участок, и мы вернулись к столу. Благо у всех хватило воспитанности не спрашивать, чем мы там занимались. Но по взгляду подруг я поняла, что оставаться с ними наедине в ближайшее время опасно. Особенно Нелли. Она сверлила нас взглядом, и отчего то мне показалось, совсем не поверила в эту сказку. Посиделки закончились за полночь, завтра суббота, так что никто не спешил покидать застолье. Уже когда Масик начал клевать носом, мы поняли, – пора закругляться. Андрей тоже выглядел скверно, и пару бокалов развязали узел, что скрутил в нем струны с самого утра. Если подумать, он наверняка не спал этой ночью. Стол занял свое место, и вялая процессия потянулась к коридору. Я то и дело ловила задерживающиеся на Андрее взгляды, что не спешил собираться. Он наверняка ждал пока толпа хоть немного рассосется, но все быстренько решили, что он у меня поселился. Маша особенно негодовала, явно навешивая на меня ярлыки «больше не подруги», которая ничего не рассказала. Но реальное положение дел ей бы не понравилось куда больше… – Еще чего, – перехватил Андрей мою руку, когда я потянулась за пальто. – Мне надо пройтись, видишь, голос вернулся, может и нога расходится, – искренне веря в свои слова шипела я. – Ну давайте немного прошвырнемся по району! – предложил Масик, у которого, видимо, открылось второе дыхание. – Еще чего! – завизжала Ани и начала выпихивать всех за дверь. Я закатила глаза, но несмотря ни на что была благодарна ей за это. Маша выходила последней и с прищуром переступая порог оставила входную дверь настежь. А какие мы оказывается! За мораль! Андрей в недоумении мотал головой, застегивая куртку. А если бы на его месте был какой-нибудь другой не известный им мужик? Они бы также себя вели?! Надо бы провести беседу… не буду же я вечно в одиночестве. – Ты уверена? – поинтересовался Андрей уже стоя на пороге, и протягивая мне локоть. – Уверена, – приняла я любезный жест. Лифт со скрипом приземлился, и сереющий асфальт мягко принял больную ногу. Редкие деревья вот-вот норовили разродиться мириадами зеленеющих почек и благодаря гулким выкрикам и доносящимся отовсюду музыкальным басам, атмосфера одинокой романтики удачно смазывалась. Ты чувствуешь себя частью неутихающего действа, пусть и зрителем, которому так удачно свойственно молчание. Давненько я не прогуливалась настолько бесцельно. И когда ноги принесли меня к углу крайней двадцатиэтажки, чувство дежавю стремилось подменить реальность. Пора бы забыть об этом… теперь это дело полиции. – Что случилось? Андрей замер. Я поняла, что впилась в него обеими руками и отчетливо замедлилась. – Ничего, давай выйдем на проспект и домой. Голос вновь налился хрипотцой, и невидимым поводком меня потянуло к овощному ларьку. За так и неубранной горой коробок разливался яркий неоновый свет. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее до нас доносился пьяный гомон. – Давай обойдем… – недоверчиво оглядел не безопасную округу Андрей. – Почему нет ни одного коптера?.. Я задрала голову, осматривая тонущую в свете фонарей пустоту. И правда, странно… Глупо винить его за трусость. Толпа пьяных мужиков и девка, которая при всем желании даже убежать не сможет, – расклад явно не в нашу пользу. Но меня крепко сцепило чувство беспокойства, как наркотик манящее подойти ближе. Так что я ускорилась, не обращая внимания на недовольные покашливания сопровождающего. – Мало тебе приключений?.. Я застопорилась, впившись глазами в светящуюся во все стороны новую вывеску. «Помидор», разливался алым неоном по стене соседнего здания. Они что… сделали из овощного ларька, – бар?! Почти поравнявшись с выкрашенными в свежий зеленый, стенами я словила зайчик от фар стоящего в темноте грузовичка, что не приметила сразу. Я потянула Андрея чуть назад, пытаясь заглянуть на задние борта машины. Почка не светилась, но все же проглядывалась, утопленная в алых отблесках. Это что еще за хрень?.. – Вера, пошли отсюда. Если хочешь еще выпить, дома осталось вино, – требовал от меня ускорения Андрей, когда взору открылись, круглые столы, разбросанные на газоне у ларька. Разноцветные гирлянды были шатром закреплены над каждым столом, добавляя веселости. Народу собралось много. Мне даже удалось разглядеть с десяток знакомых лиц. Музыка орала недостаточно громко, чтоб соседи потянулись звонить в патруль, но в непосредственной близости неприятно оглушала. Собравшиеся пытались перекричать друг друга и тяжелую мелодию. Я тянула взглядом по устроившимся за десятком столиков людям, и ощутила неприятную дрожь в висках. Заметив мое откровенное любопытство, мужчина в глубине площадки добродушно поманил нас рукой. Ему было явно за пятьдесят, но торчащие на голове светло русые дреды, собранные в хвост и упакованные в разноцветные резинки, молодили его лет на двадцать. До одурения притягательный вид, настолько органично смотрелся в пьянящей ауре бликующего веселья, что мне захотелось присоединиться. Андрей склонил голову, и, любезно улыбнувшись, махнул мужчине в знак отказа. Тот лишь разочарованно пожал плечами. Через пару шагов меня уже отчетливее повело в сторону. Взгляд провалился в темнеющий угол пятничного праздника. Отделенный тенью, у самой стены ларька кто-то сидел. И я бы даже не заметила, если б по всему силуэту не распускались бутоны. Подобно маленьким галактикам, огни концентрировались на мраке темных материй, не успевая рассеиваться в долетающем свете фонарей. На нем… маска? – Вера… – вытягивал меня из завораживающей трясины ландыш. Когда дрожащие тени нашей парочки переместились вперед, внезапно возобновившаяся мигрень смешалась с восхищением. Припаркованный по среди ночи грузовик «Олдэкс Индастрис», с погашенной вывеской, выдернул меня в серую реальность, в которой нога опять зашлась так скоро забытой болью. Желтый – Чем ты думал?! – ревела мать. Я отлетел с центра ковра, врезаясь в книжный стеллаж. С грубым шорохом посыпались учебники и диссертации отца. Давай… убей меня еще, я буду благодарен, как никогда. – Нина. Выйди. – Это все из-за тебя! – заорала она на отца. – Ты должен был следить з… – Нина! – отец привстал, упираясь руками в широкий дубовый стол. Я впервые слышал, чтоб он повысил голос на мать. – Пошла вон из моего кабинета. Конечно, здоровье сына ее волнует, но по большей части, потому что поставит крест на его карьере. Вот это подарок… Сеня будет в бешенстве. Я не стал вставать, и слегка подтянулся на локтях, опираясь о дрожащий стеллаж, до сих пор выплевывающий книги. И откуда у меня только чувство, что я всех подвел? Я люблю свою работу. Она нужна мне! Мне! Никого это больше не касается. Мало ей своих достижений?! Упивалась бы славой, да заткнулась! Ненасытная женщина, с манией величия… – Никитич, да, это Герц, – доносился до меня сквозь истерику голос отца, – Ты дописал свою докторскую? Отлично, завтра я приведу одну подопытную мышь, посмотрим, что можно с этим сделать. Телефон с грохотом опустился на стол. Рядом послышались тяжелые шаги. – Вставай. Я поджал колени, продолжая цепляться за глаза, что никак не могли обсохнуть, и принялся перебирать руками ища равновесие. – Что ты видишь? – встал передо мной отец, разведя руки в стороны. – Прямо смотри! – рявкнул он на меня. – Твое лицо, – шипел я, страшась взгляда, что ранее виделся мне только в кошмарах. – Давно ты наблюдаешь у себя туннельное зрение? – Почти месяц. Я, резко отвернулся, и теряя землю под ногами, не успел уцепиться за дверцу и уже заваливаясь, со всей силой влетел носом в стол. Глава 14. Корни Распрощались мы быстро и без лишних сантиментов. Завтра Андрей просил позвонить, если что понадобится. С больницей мы решили повременить. Царапину я сама в состоянии обрабатывать пару раз в день, шея и нога уже чувствовали себя лучше. Терроризировать парня не хотелось, так что новый телевизор, ваза и справка на работу меня вполне устроят. Также на банковский счет он уже перевел положенные десять тысяч. Копилка парня знатно обмелела, но моя скромность забилась в угол и помалкивала. В следующий раз будет думать головой. Еще я поняла, что сейчас начну хвататься за все, что может отвлечь меня от действительности. Будь то неоправданная драка, попойка или любовь. Как никогда хотелось сбежать. Меня окружает множество красок, только друзья слишком стараются помочь дотянуться до них, оказывая косолапую услугу. Впервые я задумалась об этом, когда разогревала штрудель. Получается, попытки бегства только подпитываются добротой друзей, делая меня еще более зависимой. Мой букет не сильно счастливее меня, но почему-то я сейчас в наглую пытаюсь влезть на этот скверный пьедестал по их головам. Маша даже не подозревает в какую муть пытается загнать их семью Масик. Я оказалась косвенно причастна к этому событию, не смогу перенять хоть каплю ответственности, если что-то действительно произойдет. Помешательство Ани на мужчинах часто становится увеселяющей присыпкой к нашим сборищам, и, естественно, она смеется над собой вместе с нами. Но, когда возвращается в свою квартиру, ей становится куда больнее одиноко, чем бывает мне или Нелли. Ее страсть к любви и семейному счастью заставляет ее страдать, все это понимают, и искренне верят, что Ромео, а котором мы на пару грезили, таки явится. Утешать ее приходится, только когда она перепьет и самое сокровенное начинает сходить с нее лавиной, обнажая и до того хрупкие структуры. Конечно, мы желаем друг другу только счастья, как и самим себе. Так что подозрения подруг, при взгляде на нас с Андреем, и в меня вселили некоторые сомнения, но сейчас я чувствую, что цепляюсь за него, потому, что он просто напоминает мне брата. Такой же открытый и добрый, и никогда не скажет так, как надо, а до последнего будет воевать за правду. Конечно же, как бы там не говорили ученые, которым искренне верит Ани, – школьный двор для меня не вариант. И нянька, коей Андрей станет для своей избранницы, мне точно не нужна. Так что впредь я решила держать дистанцию. И хоть намеков на сближение не наблюдалось, лучше перестраховаться. Любой всплеск эмоций, даже негативный, может скорректировать мысли и потребности, ибо давно известно, что любовь не самое сильное чувство на свете, и сила ее равна ненависти. А куда тебя это цунами заведет завтра никто не знает, и полагаться на подобные порывы нельзя. Сейчас лучше не сбегать. Я подошла к полочке с фотографиями, стараясь вызвать острые воспоминания об утрате: только они помогут мне двигаться дальше. Зайдя на кухню, я принялась собирать подаренные цветы в один букет, чтобы отогнать мысли, что дымным клубком пытались заволочь инстинкт самосохранения. Время близилось к двум ночи, и очередная вылазка до «Помидора» может стоить мне дорого, но чертов грузовик никак не лез из головы. Уж не знаю, когда гедонизм начал подчинять любое направление мысли, но даже не закончив с цветами я вновь направилась на выход. Я только посмотрю номера… И уйду. Нога ныла и каждые три шага предательски подкашивалась. Видимо, как с голосом не получится, и ей нужен таки покой… Но роль пьяной дамочки, которую ноги не держат, позволит органично вписаться в ночную картину, и это внушало некоторое спокойствие. Коптеров слежения вправду было меньше, чем обычно. Будто они почувствовали мои притязания на страховку и сменили ореол обитания. Успокаивала и внезапная многолюдность районных тротуаров. Соседи возвращались с тусовок, боясь перестараться и упустить возможности яркой субботы. Многих я, естественно, знала, так что приходилось быстро перемещаться от дорожки к дорожке, чтоб завтра не поползли слухи о падшей Вере, что шарахается по ночам с синеющими мешками под глазами. Судя по звукам, праздник у новоявленного бара продолжался. А хорошо у нас работает полиция, раз уж они тут совсем не подозревают слежку… Хотя не факт, что Игорь мне поверил и сразу же отправил сюда сотрудников. Сейчас я надеялась, что меня ведет обыкновенное любопытство, но никак не обострившаяся тяга к справедливости или так и не выбитая из головы дурь. Уже когда из-за горы коробок показался угол кузова, я замедлилась, и вжалась в фонарную тень козырька ближайшего подъезда. Внутри грузовика горел свет. Логотип компании был по-прежнему погашен, так что сочащийся меж створок огонек проглядывался отчетливо. Я прислонилась к холодной стене и принялась ждать. Остается надеяться, что внутри и вправду кто-то есть, и мне не придется стоять тут до самого утра впустую. Чтобы разглядеть в таком полумраке номера, нужно подойти вплотную, и случись что, придется объяснять случайным свидетелям, что я делаю у задних дверей бара. Но время тянулось, а ничего так и не происходило. Может, водитель просто забыл выключить… странно правда, что я не заметила свечения пару часов назад… Запихивая волосы под горловину свитера, я медленно двинулась к машине. Оправдательный план на случай обнаружения у меня созрел, и насколько тяжело он мне дастся я старалась не думать. Но чем дольше я прозябала, подпирая многоэтажку, тем быстрее множился шанс вообще упустить возможность. – Последний раз… Я клялась себе, что перестану цепляться за это дело сразу, как проверю номера. Просто отпустить ситуацию я не смогу, а так хоть пойму, что своим пиханием носа, куда не просят, ничего не добьюсь, и уже с чувством выполненного долга и окончательного опустошения начну заполнять жизнь новыми фрагментами. Последние десять метров я шла до машины уже быстрее, и на всякий случай сразу начала изображать из себя пьяную в сопли. Гомон передней площадки перебивал все звуки, и пытаясь вслушаться в возможное движение в кузове я проваливалась в гудящий вакуум. Даже подойдя почти в плотную мне никак не удавалось разглядеть и цифры. Да как он вообще по городу ездит?! С такими номерами, – три метра и штраф! Я присела и не жалея пальто начала пробиваться сквозь засохшую грязь и пыль. Щель света так и норовила прожечь лицо, пришлось отстраниться на вытянутую руку, чтоб хоть немного сгладить ощущение опустевшей сцены. Мне так не удавалось расслышать есть кто-нибудь внутри или нет. А. Волосы вздымались, всеми силами старались завиться и выскользнуть из удушающего ворота. 7. К мурашкам добавился пронизывающий до костей музыкальный бас. Я взмокла, и из-за неудобной позы колено утопало в грязи, что разворошили колеса грузовика. 5. Я замерла, когда со мной поравнялась веселая компания, покидающая, видимо, это увеселительное заведение. Но даже вырвавшийся стон, которым я сопроводила выпрямление больной ноги, не отвлек их от душевных разговоров. 3. Еще две буквы… С психу, я чуть не окунула руку в дурно пахнущую лужу, стремительно подбирающуюся к ботинкам. И где он успел так замараться?! Дожди через день, в окраинах дороги хоть не идеальные, но все же есть. Я оперлась на металлическую дверцу кузова. От резкого запаха бензина сделать вдох поглубже никак не получалось. Ощутимый холод зашелся вибрацией, и я едва успела сообразить, что музыка не басит и это кто-то пытается открыть придавленную мною дверь. АМ. Кинувшись в сторону пристроенных у стены коробок, я с разбегу уперла в шершавый бетон руку, идея уложить на ладонь голову в суматохе обернулась конкретным провалом, и уже засовывая пальцы в рот, я поняла, что на лбу завтра загорится новая звезда. Светом, стремительно покидающим кузов, меня окинуло как раз в тот момент, когда силой запиханная в желудок еда рвалась обратно. Я не планировала отыгрывать пьяную настолько правдоподобно, но от страха возникшая идея не успела перевариться. И, конечно, я не сразу сообразила, что блевать с таким горлом будет очень больно. Сразу полились слезы, сопровождая рвотные позывы. С окончанием спазма, тут же накатывал следующий, прерываемый утробными свистами и откровенным криком. – Ох, ептвою… Послышался многоголосый ржач. – Даа-а, вот чем заканчивается бесконтрольное вливание бухла! А ну-ка… – Из нее там демон вылазит походу! Заплывшими глазами, я уловила устремившийся на меня холодный направленный свет. Вспышка… вот мрази! Словившая тошноту девка на заднем дворе наливайки вряд ли взорвет интернет, на кой черт снимать?! Рукоблудить на такую ересь тоже не будешь… Выходить из меня стало нечему, и, стараясь унять накатывающее удушье, я провела рукавом по лицу, напрочь забыв, что он по локоть в грязи. – Ну-у… – донесся до меня раздосадованный вопль. Свет вспышки потух. Рядом с моей рукой в стену тут же что-то влетело, обдав меня острыми ошметками. В растекающуюся под ногами лужу рухнули остатки от размозженного смартфона. Смешки и крики за спиной мигом прекратились, и мои гулкие вздохи разбавило хлюпанье удаляющихся шагов. Я оторвала глаза от земли. На стене дома, что подобно солнцу сейчас освещали лампы раскрытого кузова, высилась тень. Внутренности жгло адским пламенем, и хорошо, что сейчас мне так паршиво… Этот урок будет на всю жизнь. По тени было невозможно понять, мужчина или женщина сейчас стоит аккурат за моей спиной. Но судя по ровному теневому профилю, человек застыл лицом к моему скрючившемуся телу. Протяжный вой ознаменовал твердое ощущение земли под ногами и, пошатываясь, я развернулась и шагнула прочь, протискиваясь через коробки, чтобы не встретиться глазами с… – Стой. Я кряхтя продолжила маневр, игнорируя приказ, как и подобает пьяному в усмерть человеку. Особенно, пьяной женщине, коей вздумал командовать трезвый мужик. Странно, по тени я почти уверилась, что это женщина, потому что казалось, она в платье. Неповиновение вернулось ко мне крепким хватом на загривке. Я взвизгнула от неожиданности, но вырвался лишь сдавленный хрип. Он силой потянул меня, заставляя развернуться. В глаза ударил свет. – Бо-ольно… – хрипела я, пытаясь ухватиться за натянутые волосы. Я попробовала открыть глаза, но заплывшие, они сразу ловили желтоватый свет, доносящийся из кузова, от чего хотелось ослепнуть. Над лицом повисла тень, и по щеке заскользило горячее дыхание. Он… что делает? Нюхает?! Уже в момент, когда я была готова опускать занавес и срывать овации, ко мне подкрадывалось фиаско. Пара бокалов вина, что мне удалось в себя влить часа четыре назад, явно не создавали нужного амбре. Дыхание сперло. Мужчина отпустил волосы, и я было решила, что, теперь-то могу бежать, как его ладонь с глухим хлопком опустилась, и он впился пальцами меж волос. Я почувствовала, как они давят, будто требуя повернуть голову влево и право. Резко, он надавил рукой на лоб. Шея хрустнула. От неожиданности я раскрыла рот и воздух хлынул в меня таким стремительным потоком, что казалось вынули зубы и язык. Медленно отодвигаемый холодной рукой ворот свитера освобождал истерзанное тело. Холодная ладонь шарфом обвила содрогающуюся в агонии шею, и меня обдало неконтролируемой волной облегчения. Из груди вырвался чистый стон, заволакивающий ужас удовольствием. Мне дышалось легко и беспрепятственно, как будто легкие вытащили наружу. – Жить будешь, – вернул меня к реальности спокойный голос. Аккуратно вытащив руку, уже изрядно запутавшуюся в волосах, он стягивал вторую с моей шеи, освобождая ее от каждого пальца по очереди, будто они уже успели пустить корни. Удерживающая меня сила ослабла, и я рухнула в грязь. Кашель снова сковал горло, вырываясь наружу свистящим гарканьем. – Проваливай. Или думаешь у них один смартфон на всех?.. Поджав ноги, я встала на колени, и начала загребать руками влажную землю, пытаясь найти в ней упор. Дверь кузова с грохотом закрылась, и спасительная темнота вернула себе так бесцеремонно отобранное главенство. Подтягивая больную ногу, я поднялась и увидела спину удаляющегося мужчины. На нем был длинный черный плащ, что на тени я приняла за платье. Наверняка, это его я видела сидящим в глубине пестрящей площадки у бара. Алые отблески вывески метались по шуршащим лакированным складкам, высасывая из перламутровой черноты мириады цветов, с легкостью превращая полуночный мрак в калейдоскоп. Пурпурный Я рассматривал свое опухшее лицо в маленькое зеркало. Нос сломан, пурпурные подтеки с багровеющими пятнами, обритая голова тоже светилась ушибами, коих я за свои полуслепые скитания насобирал не мало. Надо бы скинуть Денису селфи, он оценит… Двери с писком разъехались. – Нет! – подскочил я с больничной койки, завидев на пороге брата, в сопровождении мамы. – Уговаривать меня не пришлось, если ты об этом! – засмеялся Сеня. – Мама, какого ты творишь… – рычал я в каменное лицо. – Уходи! – кинулся я выпихивать брата из палаты. – Да ну еще чего, – отстранил он меня и кинул свою сумку на соседнюю койку. – Как… как ты будешь работать?! Об Ане подумай! Т… – Успокойся, Миля, – уселся он, провожая улыбкой скрывающуюся за дверью мать. – Смотри, кого я тебе принес! – вытащил он из сумки плюшевого медведя. – «Роллс» не получишь. – Очень смешно… Ты же понимаешь, что ей плевать… – рычал я в закрывающуюся дверь. – Понимаю. Мне не плевать. Да и вряд ли повлияет на работу. Лучше расскажи, откуда у тебя такая красота на морде, – довольно скользнул Сеня рукой по своему гладкому черепу. Глава 15. Мицелий Медленно ковыляя к дому, я боялась оглянуться. Вечеринка за спиной забурлила с новой силой. Запустив ладонь в волосы, я пыталась вернуть себе хоть какие-то мысли, но они сочились сквозь раны, изредка прерывая свое фонтанирование леденящими вспышками. Мне было уже плевать, увидит меня кто или нет. Лбом о стену я приложилась куда сильнее, чем мне показалось изначально, и теперь кровавый ручей, обжигая, окрашивал бровь. Как бы боль не вошла в привычку… Но пытаясь прислушаться к себе я поняла, что своего тела вообще не чувствую. Страх высосал из меня все. Перешагнув порог дома, я закрыла дверь на все замки и даже вставила в замочную скважину ключ. Меня могли убить. Смерть, сопровождающая мое существование последний месяц, стала обыденным явлением, и я решила, что прощание с жизнью дастся мне куда легче. Пальто упало на пол, и, не включая свет, я начала рыскать в поиске шарфа. Мягкая ткань скользнула по рукам, и нехотя сползла с вешалки. Скомкав палантин, я направилась в ванну и сунула его под холодную воду, и когда волочилась под кухонный стол, за мной тянулся мокрый след. Квартира казалась мне слишком большой. Играющие с фонарями тени врывались в окна и притаскивали с собой ужас, вынуждая лишний раз проверить не завалялось ли чего под батареей. Темнота пугала, но включить свет сейчас, было подобно голым танцам на заполненной площади. Мне хотелось спрятаться. Стыд боролся с моралью, и явно побеждал, заставляя лицо как свечку, вспыхивать, поддаваясь невидимым порывам. Я намотала мокрый шарф на шею и стремилась утонуть в омуте собственных мыслей. Ангина мне сейчас ничем не поможет, но дышалось и вправду легче. Складки шарфа приятно елозили по горевшим отпечаткам застывшего на шее хвата. Разливающийся холод вырезал в памяти скованные страхом подкорки, взывая к рассудку. Ублюдки, что вывалились из кузова могли меня если не убить, то избить или изуродовать. Конечно, вариант что обычное глумление над пьяницей окончится парой сотен просмотров на хостинге, тоже был, но вера в худшее куда чаще заставляет думать в правильном направлении. Дура… Если «Помидор» всего лишь прикрытие очередного бизнеса окраин, люди в нем замешаны опасные, и безрассудная девка для них не станет даже помехой. А он видел мое лицо… И наверняка понял, что я не пьяна. Обычное несварение могло бы меня оправдать, если бы не синеющий антураж на коже и явно принудительное выворачивание желудка. Боль, сопровождающая спазмы едва могла оправдать те крохи ужина, от коих мне удалось избавиться. Сойти за рядовую бездомную в городе и попросту невозможно. Тут таких нет, или выживают они пару часов. Стоит коптеру засечь изничтоженный вид случайного прохожего, он будет вести его по каждому закоулку, и, если ты решил притулиться на лавочке, тут же приедет наряд полиции, у которого для тебя будет два варианта: демонстрация документов, по которым они пробьют банковские счета и жилье, и транспортируют до дома, либо принудительный вывоз к стоянке бусов окраин, где тебя пристегнут к сидению и вышвырнут, как только городские стены смоет горизонт. В любом случае, счета и жилье отслеживаются в онлайн режиме, и, если добровольно покидать город обнищавший гражданин не захочет, на прощание с ним будет короткий разговор, а вот для возвращения придется ни один день доказывать, что ты готов, исправился, разбогател и на прошлую дорожку вставать не собираешься. Особо же упертых отправляют сразу в тюрьму. Пара статей за неповиновение, и выход прямиком на окраины. И ни один город тебя больше не пропустит к вычищенному центру. Говорят, наши окраины еще щадят своих жителей, и как бы не вырисовывалась антиутопия, законы там были. У Владивостока они зовутся Шанхай, у Краснодара на подмостках, по слухам, вообще, образовалась деревня каннибалов. Но в интернете не найдешь достоверные упоминания об этом. Окраины раскрывались только для жителей, даже экскурсии для школьников прекратили, после заявления представителей, что у них там, видите ли, не зоопарк. А в новостях любили сусолить только отборную гниль. Грязный ореол городов неконтролируемо разрастается, соизмеримо растет и стоимость городской жизни, что со временем перестанет вмещать всех желающих и сейчас, сидя под столом своей огромной кухни я буквально чувствую, как мицелий окраин, начинает вырываться наружу. Конечно, были мысли, что у заднего входа бара на меня наткнулся коп. Но оно никак не вяжется в чертов свитер. Если этот человек в плаще работает под прикрытием, то явно делает это очень давно. Разбитый вдребезги смартфон не вызвал ни единого протеста в действиях идиотов, что решили меня запечатлеть. Владелец телефона отчетливо взвыл, но даже слова не посмел сказать. Значит, вмешавшийся в наше «веселье» мужчина пользуется не дюжим уважением. Его боятся. И тогда зачем следователь, которому я рассказывала о своих детективных изысканиях, вообще меня слушал? Даже на диктофон записал! Если у них и вправду есть внедренные туда люди, разве он не сказал бы мне? Это было единственным, что могло меня сразу и навсегда отвадить от этого дела. Припоминая реакции Игоря, в голову вновь закрадывались сомнения. Он либо в курсе, либо ему плевать. Он толком не просмотрел ни один исписанный лист, что я ему сунула, и выпроводил, почти не задав вопросов. Вероятнее всего, расследование если и идет, то в очень скрытном режиме. Жителям окраин может и плевать на городские законы, а вот наши водители давно бы паковали манатки со статьей не только в трудовой. А735АМ. Я закончу хотя бы с этим, чтобы сегодняшний стыдный блуд не был совсем бессмысленным. Удушающая петля шарфа напиталась теплом, отшвырнув его в сторону я вцепилась в шею. Собственные прикосновения неприятным скрежетом разносились по кухне. И как ему удалось обезболить разодранную глотку парой пальцев?.. Тянущиеся часы мучений под столом не спешили вносить радости, тело начало отчетливо ныть. Но нога гнулась уже менее болезненно. Предрассветное время не сравнимо с дневной сценической яркостью, но тени уже растворялись. В рабочем районе завтра общий выходной и до обеда можно поспать, не боясь, что гудеж города будет проламывать сон. Перед тем, как отправиться в кровать я решила быстро пролистать новости. Но, как и ожидалось, трагедия месячной давности осталась только в мыслях людей, кто там кого-то потерял, все остальное спряталось за счастьем выживших. Последняя новость с тегом «заправка» только в очередной раз мусолила нападение, которое за последние пару недель даже новыми слухами не обросло. Убийцам присвоили весьма неподходящее название: банда карманников. У меня оно совсем не вязалось с событиями того дня. Карманники – воры. Тут, на мой взгляд, были откровенные убийцы. Да и что в наше время вообще можно вытащить из кармана? Документы и смартфон? Ни одна система не позволит снять денег со счетов без ведома владельца, а наличные с каждым днем принимали все в меньшем количестве магазинов, так что пользовались ими единицы. Ювелирные цацки? Но для этого можно было выбрать какой-нибудь торговый центр побогаче, где у клиентов наверняка бриллианты в каждом кольце. Моя мать украшений точно не носила. Клавиатура с пластиковым треском отправилась к основанию проектора. Неужели и я когда-нибудь смогу принять, что убийство матери и брата, было лишь нелепым стечением обстоятельств? Бесит. Я не стала раздеваться, укладываясь в кровать. Вызывая до ужаса холодные воспоминания, одеяло укутало растрепанную голову. Глаза закрылись, а танцующие красные блики так и продолжали рисовать свои замысловатые узоры. Я даже не поняла удалось мне уснуть или нет, но мелькнувшее сообщение на смартфоне спешило возвращать в реальность. Утренний туман уже сдавал позиции под натиском солнечных лучей, что с каждым днем становились все теплей. Андрей обещал быть через тридцать минут, значит четыре часа я проболталась где-то на границе сна, постоянно ощущая, как влажные щупальца пытаются меня сковать. Скорее всего, то был сон, но очнулась я с чувством глубокого покоя. Я сдалась, спряталась средь нависающей гниющими корнями темноты, и она уже не казалась мне такой смертоносной. Зайдя в ванную я в ступоре вылупилась на свое отражение. Синяки прятались за желтизной, и грамм сто косметики уже в состоянии сделать из меня принцессу, но размазанная по лицу грязь отчетливо вопила: вчера ты сделала какую-то немыслимую ересь! Но была и хорошая сторона: черта с два меня узнает тот тип в плаще, когда вся эта дрянь сойдет! Я кинулась к ванной. Уж оправдываться сейчас за свой вид, перед копом, который собрался брать меня на патронаж, сродни выкапывания себе могилы. Я конкретно сглупила, когда пыталась удушить себя его локтем. И теперь ландыш от меня не отвяжется. Любая попытка прервать жизнь, будет откликаться в нем неподъемной виной. Потому что кто его знает, что в моей жизни стало тем заключительным толчком. И чтобы он поскорее отстал, нужно его уверить, что моя жизнь будет по счастливее его. Раскрыв шкаф я принялась искать что-нибудь не слишком нарядное, но явно намекающее на хорошее настроение. Застань он меня тут с грязной мордой и во вчерашней одежде, я не оправдаюсь. Уже открывая дверь я сама искренне поверила, что вчерашняя встряска напрочь смыла печаль. – Привет! Так, отойди… – вламывался Андрей в коридор с огромной коробкой. – Надеюсь хороший? – рассматривала я новый телевизор. – Еще бы! Одна из последних моделей! Сегодня Андрей был в рабочей форме, и явно пытался уладить мои вопросы в обеденный перерыв. – В пакете, у двери, можешь порыться. Там от синяков какая-то фигня и справка. Проверь название организации… – брался он за установку новой техники, и, явно, чувствовал себя, как дома. Хотя и не удивительно, после недавнего обыска он даже знал где у меня трусы лежат. Я вытащила бумажку и быстро ознакомилась с содержимым. Перечень травм мне вообще ни о чем не говорил, но организация была указана верно, а дата окончания больничного аж через неделю вообще праздник. Как раз займусь проработкой портфолио. Андрей быстро управился, и на стене повис экран. Модель и правда новее и в выключенном состоянии почти прозрачная, так что черный прямоугольник больше не будет врезаться в глаза. Может у техники есть свой рай? Маме бы там сериалы не помешали… – Так, все. Мне пора, если что надо, звони, – уставился Андрей на меня, обуваясь. Он будто взвешивал, сколько еще ему будет стоить позавчерашняя ошибка. – Ничего больше не надо, мы в расчете. Только подумай лишние десять раз, перед тем, как соберешься пытать кого-нибудь. Он скривил показушную улыбку и уже стоя на пороге огорошил меня вопросом: – А что ты делала в участке в тот раз? – А вот это уже не вашего ума, товарищ. Секретная информация! – старалась я параллельно убедить и себя, что была там не от нефиг делать. Демонстративно задрав брови, Андрей лишь раздул щеки, видимо, пародируя мой напыщенный вид, и ушел. И как Ани себе представляет мужика на десять лет младше?! Да такой расклад осуществим только когда тебе не меньше сорока. В остальных случаях неотвратимо будет преследовать чувство материнства. Причем урезанное. Потому что воспоминания о первых зубах, словах и шагах, останутся у кого-то другого. Черный На кровать опустилась маленькая коробочка, укатанная в бархат и ленту. – Прям комплект! – довольно взирал брат на пару глазных протезов. – Ага… – Счастлив? Я не переставал озираться по сторонам, примечая детали. Даже сваленные на тумбочку брата журналы меня неистово радовали своим хаосом. – Очень! Только меня немного напрягает, что ты теперь будешь постоянно за мной подглядывать. Арсений засмеялся, придерживая белеющую на глазу повязку. – Слушай, я тут подумал, – посмеиваясь уставился он на мой чернеющий на голове ежик, – может поделишься шевелюрой? – Лысина добавляет солидности, – припоминал я белесую прическу отца, что передалась Сене по наследству. Он схватил медведя и, стискивая игрушку в объятиях, повалился на койку. – Какой ты жадный, Мил. – Можешь оставить моего друга себе, дарю. – «Роллс» все равно не получишь. Жмот. Глава 16. Тюльпан Весь свой заслуженный больничный я провела за рисованием. Ничего нового выдавить из себя не вышло, зато составила портфолио из двадцати работ, которые сначала сочла, – весьма, через пару дней поняла, что надо бы подправить, а еще позже вообще разочаровалась в таланте, который должен был помочь мне с трудоустройством. Мысль, что у меня нет творческого потенциала всегда топталась рядом с любовью к рисованию. Навык воспроизводить увиденное у меня однозначно был, но от творчества в нем не было и грамма. Я отложила планшет подальше, боясь вышвырнуть его в открытое окно, и свесилась с подоконника. Оправдание, что я просто не нашла себя могло бы сработать, если бы мне было пятнадцать. Завтра на работу, и прохладный душ едва отвлек меня от депрессивных мыслей. Когда я решила посвятить всю больничную неделю рисованию, то никак не ожидала, что только добавлю себе проблем. Теплый воздух мягким шорохом разносил по квартире запахи города и пыльцу асфальта. Склеенный календарь светил розовым тюльпаном и указывал на второе мая. На смартфоне то и дело загоралась иконка с фотографией брата, потому что в любой ситуации, хоть на сантиметр выбивающей меня из колеи, я до сих пор порывалась ему позвонить. К заплывшим от рисования глазам добавились крупные соленые капли, и стены начали отчетливо давить. Даже удивительно, насколько в прошлый раз мне было страшно. Я же буквально мечтала о жилье в несколько раз меньше. Пару дней я еще вздрагивала от любого шороха, и по несколько раз в день проверяла замок на двери, но быстро оправилась. Никому я не сдалась. Синяки полностью сошли пару дней назад. Уж не знаю, сколько Андрею пришлось отдать за эти тюбики с мазями, но они творят волшебство, и куча косметики, что я наскребла в ящиках ванной комнаты, отправились обратно. Предвкушая завтрашнее мудреное утро, я отправилась спать, перешагивая через брошенное на пол в коридоре пальто, что за неделю так само себя и не выстирало. Я специально кинула его под ноги, надеясь, что это не оставит мне и шанса на капитуляцию, но перешагивать его каждый раз было куда проще, чем взяться за очистку. *** На работу я пришла на пол часа раньше обычного, чтобы успеть заскочить в отдел логистики. Огромной площади кабинет был завален кучами макулатуры и походил на капустную пушистую грядку. Мне повезло, что списки с водителями и номерами машин висели на стене, в этом хаосе мне бы пришлось искать их не меньше месяца. Внимания на слоняющуюся по кабинету девку никто не обращал, весь складской комплекс походил на вокзал. Количество сотрудников постоянно множилось, и чтобы сойти за стажера, даже напрягаться не пришлось. За неделю детективного энтузиазма у меня явно убавилось, и под непрекращающийся мат-перемат и лязг погрузочного оборудования я наверняка убедилась, что машины с номерами А753АМ у нас не было и в помине. На всякий случай проверила отдельно цифры и буквы, но с А вообще не начинался ни один номер, а уж в первой букве я была уверена. Если восприятие последующих мне мог подправить страх, то на ней я еще не до конца соображала, что вообще делаю. Влетела в свой отдел я уже за пару минут до начала рабочего времени, и сумка отправилась на кнопку включения терминала, запущенная мной в полет еще с порога. – В десяточку! – осветила Юлька на весь кабинет мое точно попадание. Девчонки вокруг одобрительно захлопали и засмеялись. Конечно, обычно минутное опоздание начальство пропускало мимо глаз, но, когда у тебя осталось последнее предупреждение, даже косой взгляд в сторону руководства был не допустим. – Да-да, вносите медаль… – запыхавшись приветствовала я коллег. – А ты неплохо выглядишь, для человека, чуть не отправившегося на тот свет… – подкатывалась ко мне контролерша. Благо первый рабочий день после больничного выпал на пятницу, и за выходные все успеют свыкнуться с мыслью, что я на работе, жива и здорова. – Все было не так серьезно… – мямлила я, пытаясь представить какими слухами уже обросла моя авария. – А с тобой-то что? – уставилась я на Юлю. Если розовые бигуди на голове роковой брюнетки были для всего отдела не новы, то косметическая маска на лице открыто намекала, что на этот раз коллега перепутала работу с салоном красоты. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/katya-matush-18546181/selam/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.