Девятая попытка Кота Митрохина

Девятая попытка Кота Митрохина Леонид Резников Скучно стало Владыке Ада, и решил он создать мир, наполнив его сказочными и совершенно обычными жителями. А чтобы разнообразить свое творение, заманил в него неудовлетворенный серой обыденностью народ. Взбунтовалось Небо и порешило тот мир разрушить. Но как к нему подступиться, чтобы дел в мироздании непоправимых не натворить? И тут удачно подвернулся Веня Митрохин. Подселили его в тело огромного рыжего кота и отправили вершить дела великие. Но разве Коту одному управиться с такой непосильной задачей? И даже вдвоем. Тем более, что восемь предыдущих попыток не увенчались успехом. Но вдруг "на горизонте" возник девятый – несколько наивный, но очень романтичный молодой человек по имени Иван, только что разочаровавшийся в любви… Глава 1. Рыжий и усатый Разрешите представиться: Кот! Большой рыжий, с белыми полосками котище, с генеральскими усами и пронзительно-зелеными глазами. В полном расцвете сил. А почему именно Кот? Да так, для краткости и устранения неразберихи. Знаете, как это бывает, придумывать имя лень, к тому же вдруг да не угадаешь, а Кот – самое то: «Эй, Кот! Кис, кис» или «Котик, рыбки хочешь? А Китикэта?» (фу, гадость какая!), а то и «А ну, Кот, пшел отсендова!» По-всякому, в общем. Мда… Вот так и привык к прозвищу. А вообще-то, зовут меня Веня Митрохин. «Что за странное имя для кота?» – спросите вы. И будете правы, хотя и частично! Это не имя странное, а я, вернее, моя внешность. И я вовсе не кот, а такой же человек, как и вы. Внутри. Не верите? Я бы тоже не поверил, но, – увы! – так уж получилось. Нет, умом я не тронулся и в костюм кота тоже не облачался для повышения, так сказать, охмуряемости дам – с этим делом у меня и так полный порядок. Я действительно кот, хотя раньше и был человеком. Но обо всем по порядку. Все началось одним ранним майским утром выходного дня, когда солнце, сговорившись с одуревшими от тепла птицами, не дает поспать лишний часок: первое нахально врывается в комнату даже сквозь плотные занавеси, так и норовя «засветить» в глаз, а вторые надрывно щебечут переливами, словно пришел конец света. И даже попытка зарыться в душные подушки не приносит долгожданного покоя. Только не подумайте, будто я брюзга какой. Нет! По натуре я жизнерадостный оптимист и даже очень люблю и солнце, и весну, и всяких там птичек-воробушков. Но не в пять утра! И не когда ты, вернувшись с шумной дружеской вечеринки в четыре часа, прилег наконец сладко вздремнуть! Сам-то я почти не пьющий, не люблю это дело. Пропустил пару рюмочек самодельной клюквенной настоечки, а потом весь вечер сидел дурак дураком да смотрел, как честная компания медленно «наклюквивается». Мне бы уйти сразу, да вот, не получилось. Так и просидел до утра, пока последний из гостей ликом в салат не опустился. Растащил, значит, всех по диванам да кроватям, а сам – до дому. Только прилег, и тут – на тебе: солнце, птицы… А, чтоб тебя!.. Еще и будильник в телефоне запиликал. В общем, сну пришел конец. Причем, окончательно и бесповоротно. Вздохнул, сполз с кровати и угодил ногой в бокал с холодным чаем. Надо же, забыл! Специально ведь поставил, вдруг ночью (или уже утром? Днем?) пить захочется. Напился… Сижу с задранной ногой и растопыренными мокрыми пальцами и смотрю, как по полу растекается темная лужица. Нет, вот же невезуха! И стоит подумать об этой самой невезухе, как она тут же приклеивается к тебе и преследует весь день. Яичница пригорает к тщательно отскобленной сковороде, чего с ней обычно не случается. У чайника отваливается ручка, причем в самый неподходящий момент. Бутерброд с маслом и джемом по неизвестной причине выскальзывает из пальцев, падает на колени и оттуда медленно, словно издеваясь, сползает на пол, устраиваясь на нем опять же липко-масляной стороной. А когда, дочиста отдраив половой тряпкой кухню и пролив полтаза воды мимо унитаза, собираешься принять прохладный душ, из него, вместо ожидаемой этой самой прохладной бьет струя кипятка. И совершенно непонятно, откуда в трубе с холодной водой взялась горячая. От раскаленных струй, жалящих тело, словно рой обезумевших пчел, внезапно наступает такая бодрость, что ты вмиг выскакиваешь из ванны, подобно олимпийскому прыгуну в высоту… А тут еще и Серега Спицын названивает. Нет, не буду брать трубку. Не хочу! Телефон надрывается, потом смолкает. А через минуту-другую опять начинает кружить по столу, жужжа вибромоторчиком. Скрепя сердце беру телефон и, артистично изображая голосом вяло-сонное состояние – какой уж тут сон! – отвечаю: – Алло-у. – Веня? Здоров, друг! Как делищи? – бодрый, с хрипотцой бас Сереги врывается в ухо, молотя по барабанной перепонке, словно папуас дубиной по родному дун-дуну[1 - Дун-дун – басовый барабан западной Африки]. – Серый, какие делищи? – морщусь, отодвигая телефон от уха. – Ты вообще на время смотрел? – Ну? – Баранки гну! Полшестого утра, между прочим, – ворчливо отзываюсь я. Нет, все-таки Серый – нахальный тип! Я уже чувствую, сейчас будет что-нибудь клянчить. Халява – его конек. И точно: – Ну, извини! Слушай, ты не мог бы подбросить меня до аэропорта? Оксанка прилетает, а я тут закрутился… – Серый, ты в своем уме? Я спал всего час, – начинаю выкручиваться, хотя прекрасно знаю по опыту, что это меня не спасет. – Бензина ноль. И денег ни шиша. – Деньги… Да чего деньги-то! – с нахальной простотой заявляет Серый. – А заправка там по пути. Зальешь. Нет, как вам это нравится: «Зальешь»! Вот взял бы и сам залил. А до аэропорта, между прочим, пилить полсотни кэмэ в одну сторону. – Серый, я серьезно, – хнычу я в трубку. – Честное слово, не могу. И тут начинается: – Я так и знал, – раздельно, с укором произносит тот. – Когда тебе надо было, я тебя выручил. Эх, никто добра не помнит. Помнишь, пятерку занял? А ведь у меня тогда тоже напруга с бабками была. Пятерку он занял! Да это было еще при Мамае! Эта самая пятерка отдана три года назад, а проценты на нее – будь она трижды проклята, эта пятерка! – до сих пор капают: то подвези, то одолжи, то пузырь поставь. Чес-слово, сил моих больше нет! Вот возьму и пошлю куды подальше, и прямо сейчас!.. Но вдруг понимаю, что не смогу. Не такой у меня характер. Нахал, конечно, этот Серый, прощелыга и стяжатель, и все же… – Куда подрулить? – со вздохом сдаюсь я. – Вот спасибо, друг! – восклицает Серый. – Да ко мне подруливай. Я дома, – и бросает трубку. Естественно, ты дома. Здесь три шага до меня дойти, а я должен по узким дворам крутиться да от подъезда тебя забирать, словно шишкаря какого. Ну да ладно. Сочтемся еще, друг сердешный. Вздыхая, гляжу в окно. На высоком клене, подернутом первой зеленью, расселись несколько воробушков. Чирикают, подлецы, скачут, ластятся друг к дружке. И такая тоска берет от этой пасторальной картины, а в голове сами собой возникают строки: «Дывлюсь я на нэбо, та думку гадаю – чому я не птыца, чому не литаю…» Нехотя вдеваюсь в футболку, натягиваю потертые джинсы, поверх футболки – ветровку. В узкой прихожей, стукаясь локтями о стены с затертыми обоями, распихиваю по карманам телефон, ключи и права, обуваю разношенные кроссовки и, в сердцах хлопнув дверью, подхожу к лифту, запоздало вспоминая, какой у меня сегодня «счастливый» день. Тыкать в кнопку вызова кабинки, разумеется, бесполезно. И дело здесь даже не в моей невезухе. Над кнопками нашего лифта давно уже пора разместить таблички с надписью: «Вжимать до посинения». Строптивая маленькая кабинка чаще отдыхает, чем работает. Старенькая она, конечно, заезженная, но, подозреваю, дело вовсе не в этом, как нас в том желает убедить домоуправление: руки у мастеров не из положенного места растут – от того и беды все. С полминуты без толку потоптавшись у дверей лифта с прислоненным к их створкам ухом и затаенным дыханием, в надежде на чудо, наконец понимаю – чудо по техническим причинам откладывается на неопределенный срок. Сбегаю вниз по лестнице. На первом этаже с натугой упираюсь в железную дверь плечом – доводчик, видимо, сняли с бронированных дверей банковского хранилища – и вываливаюсь на улицу, чуть не налетев на престарелую соседку с противным, вечно тявкающим на всех бельгийским гриффоном. Знаете, эдакое черное шерстяное чудо с выпученными нахальными глазками, мордой, словно у пьяного бомжующего Санта-Клауса и ростом от горшка полвершка. Говорят, будто эти собачонки добродушны и жизнерадостны, но этот по характеру и гонору больше смахивает на какого-нибудь терьера или бурбуля. Во-во, и зовут соответственно – Булька. Так вот, на этого Бульку я чуть и не наступил. Шуму было! Собачонка, заливаясь визгливым лаем, с перепугу заметалась у меня под ногами и шмыгнула в закрывающуюся тяжелую подъездную дверь, рванув за собой свою щупленькую хозяйку. Из лучших побуждений я попытался придержать дверь, схватившись за ее кромку пальцами, но та своенравно выскользнула из них, защемив несчастного Бульку как раз посередине. Тут уж такое началось, хоть уши затыкай! Бормоча извинения под гневным взглядом соседки – как будто я в чем-то был виноват! – я спешно приоткрыл дверь, потянув ее на себя за неудобную ручку из косо приваренного металлического уголка. Собачонка рванула к лестнице. Рулеточный поводок натянулся, и соседка, мотнув головой, словно строптивая лошадь, гордо вошла в подъезд. Ни спасибо, ни до свидания! – Надо же, как нехорошо получилось, – все еще несколько переживая за случившееся, я направился к машине. Нет, все-таки невезуха – она существует! Вроде бы прошло два часа, как оставил машину под деревом, а птички расстарались на совесть. Всю крышу, лобовое стекло и капот обильно покрывали белые потеки. Истратив десять минут и пять последних салфеток, взглянул на результаты своего сизифово труда. Мда, больше размазал, чем оттер. Плюнув в сердцах, задрал голову, погрозил кулаком ни в чем, в принципе, неповинным птахам, с любопытством наблюдавших за мной, и полез в машину – потом на мойку заеду. Двигатель завелся с полчиха – хоть тут повезло. Быстро вырулив со стоянки и, попетляв меж домов, остановился у подъезда Сергея. Там, разумеется, и духом Серого не пахло! Это у него уже в привычку вошло, что его все ждать должны да уговаривать. Опаздывает он, видишь ли! Появился Серый лишь спустя минут пять. Вразвалочку обойдя машину, он распахнул правую дверь, забрался на сиденье, посетовав на, видишь ли, слишком низкую крышу и, как он выразился, «непредставительно-грязный внешний вид авто», и хлопнул дверью так, что двигатель икнул. По салону автомобиля поплыл удушающий сладковатый аромат дешевого одеколона. – Не хлопай дверями, – недовольно буркнул я. – И приоткрой окно, пока я не задохнулся. – А чё такое? – нахально осведомился Серый, но все же чуть приопустил стекло со своей стороны. – Крутой одеколон! – Вот пусть твоя Оксана и нюхает, – бросил я Серому, выжимая сцепление и врубая первую передачу. Старенький «Рено» тронулся с места и весело покатил к арочному выезду со двора. – Деньги взял? – нагло осведомился я. – А зачем? – не понял тот или прикинулся, будто не догадывается, о чем речь. – Бензин зальешь, вот зачем. Сказал же: я на нуле. – Ну ты и хорек! – Серый осуждающе покачал головой. – Езжай, там разберемся, – видимо, он все еще не терял надежды прокатиться на дармовщинку. «На себя лучше посмотри», – меня немного зацепило. У Сергея лицо, если хорошенько приглядеться, и вправду напоминало морду хорька. Чуть вытянутое, с острым длиннющим греческим профилем и широко расставленными глазами, это лицо несло на себе печать характера его владельца. Сходство с хорьком дополняли немного оттопыренные уши и темные мешки под глазами. – Ты не мог бы чуток побыстрее, – Серый заметно нервничал, поглядывая на часы и наблюдая за моими неторопливыми перестроениями. – Здесь ограничение сорок, – огрызнулся я. – Серый, отвянь. – Ты же прирожденный гонщик, Веня, – попытался он завести меня. – Да, а вон там камера, – соврал я. – Штраф ты платить будешь? Платить – слово, страшнее которого для Серого не существует. Я знал, чем его пронять, и бессовестно этим пользовался. Серый действительно притих, сложил руки на груди, и обиженно надул щеки. На душе посветлело, и я немного поддал газу. Машина понеслась, все ускоряясь, к черте города. Последние дома остались позади. Замелькали, проносясь мимо, березы. Промелькнул знак «конец населенного пункта». Наконец-то! Разгон, пятая передача, педаль газа в пол – и полетели! Прохладный ветерок, врываясь в окна, лохматил волосы и слепил слезами глаза. Пришлось немного поднять стекло, хотя неизвестно, что лучше: слезы от ветра или от Серегиного одеколона, по действию на обоняние напоминающий ирритант[2 - Ирритант – газ, оказывающий раздражающее действие на слизистые оболочки, дыхательные пути и пр.]. Серега полез в карман куртки и выудил из него пачку «LM». Тонкими пальцами подцепил одну из сигарет за фильтр и потянул. Только этого еще не хватало! – Места для некурящих, – язвительно заметил я, когда сигарета показалась из пачки наполовину, со злорадством наблюдая, как Серегино лицо досадливо вытягивается еще больше. – Злой ты какой-то сегодня, – заметил он, с трудом запихивая сигарету на место и убирая пачку обратно в карман. – Не выспался. – Оно и заметно, – Серый выпятил скошенный подбородок и отвернулся вправо. «Ничего, будешь знать в следующий раз, как ездить на халяву», – продолжал злорадствовать я, искоса поглядывая на него. И вдруг справа, наперерез мне выскочила, не сбавляя скорости, здоровенная фура. То ли водила одурел от многочасового бессонного бдения, то ли это его нормальное состояние – в общем, времени тормозить у меня не оставалось. Я вывернул руль вправо и вдарил по тормозам. Завизжали шины. Запоздало вскрикнул Серый. Машину повело, развернуло вправо. – Да что ж за день-то сегодня такой! – только и успел сказать я, что есть мочи вцепившись в бесполезную баранку. Машину перевернуло на левый бок, и она, вертясь веретеном, вылетела с обочины. Низ, верх, низ, верх. Небо, земля. Удар. Сильный удар, даже очень. Меня швырнуло вперед сквозь лобовое стекло и припечатало к земле. Надо же, даже боли не почувствовал! Боясь распахнуть глаза, ощупал себя руками и прислушался. Боль действительно не ощущалась. Открыл глаза. Над головой безоблачное синее небо. Лежу себе на молодой травке, дышу свежим воздухом. Тишина, покой. Но вот зашуршали тормоза, раздались торопливые шаги, крики. Приподнялся на локтях – бегут в мою сторону. Много, человек десять. Вот еще, и еще. – Эй, народ, все нормально, – крикнул я, поднимаясь с земли и махая им рукой. – Я тут! Нет, бегут не ко мне, а к моей машине. Вернее, к тому, что от нее осталось. Эх, мой старый друг «Логан». Как же тебя искорежило. Машина действительно выглядела жутковато: опрокинута на бок, передок смят в лепешку, изувеченная крыша, левая водительская дверь вмята стволом дерева. Из движка что-то вытекает, а над ним вьется сизый дымок. Рядом с машиной силится подняться с травы на непослушных руках Серый. Наконец ему это удается, и он усаживается на землю, привалившись спиной к дереву. У него рассечена левая щека. Трое человек подбегают к нему. Остальные аккуратно опускают машину на покореженные колеса. Двое лезут в кабину… Эй, что это там такое?! У меня перехватывает дыхание: не может быть! В кабине на водительском месте – я, собственной персоной. Весь в крови, голова на руле, одна рука вытянута вперед и лежит на приборной панели. Другую не видно. Но этого не может быть! Нет, невозможно!!! В глазах у меня помутилось, и вдруг мне почудилось, будто какая-то сила настойчиво тянет меня вверх. Тело мое обратилось в пух. Не ощущая ни рук, ни ног, я задрал голову и испуганно вскрикнул – над моей головой, в вышине разверзлась огромная жуткая пасть воронки. Внутри нее бугрилась чернота, поблескивали просверки молний. Меня засасывало в нее, словно гигантским пылесосом. Но, странное дело, рядом со мной не шелохнулся ни один лист на дереве, ни одна травинка. И я наконец осознал, что умер. Окончательно и навсегда… Забившись из последних сил в тисках неведомого урагана, я попытался дотянуться до проплывающего мимо меня толстого сука сосны, но рука лишь прошла сквозь него. Беззвучный крик отчаяния вырвался из моего горла. Края воронки надвинулись. Меня завертело. Нахлынула темнота, липкая, парализующая. Было совершенно непонятно, где верх, а где низ. Лишь ощущение быстрого падения. Где-то на пределе слуха возник вой, накатывающий волнами. С каждой секундой он становился все громче и громче. Появился запах, вернее, вонь, ужасная, ни с чем не сравнимая вонь. Попытка зажать пальцами нос не принесла результатов. Вероятно, потому, что на самом деле носа у меня уже не было. Но тогда откуда это ощущение смрада?.. Не знаю, сколько продолжался этот кошмарный полет в никуда, – может, несколько секунд, а может, и годы, – но в один момент все это закончилось. В глаза ударил яркий свет, и другая воронка, точь-в-точь как та, что недавно (или давным-давно) засосала меня, выбросила мою истерзанную душу, запульнув ей в молочную высь. И тут же рассеялась вонь, как-то сразу, в одно мгновение. Моего обоняния коснулся тонкий аромат луговых цветов. Все дальше удаляясь от жерла воронки, я увидел, как из нее вылетают другие люди, потешно болтая кажущимися с такого расстояния малюсенькими ручками и ножками. Некоторые летели, кувыркаясь, другие степенно плыли, словно по невидимой реке, а третьи неслись стрелой, зачем-то помогая себе конечностями – ведь дураку понятно, что от них здесь ничего не зависит. Вдалеке, в направлении моего полета, сквозь молочную пелену показалось темное пятно, и я переключил внимание на него, пытаясь разглядеть конечную точку своего пути. Ведь должен же я куда-то прилететь! Пятно становилось все больше и больше, раздаваясь вширь и наливаясь красками, словно неведомый художник кистью прорисовывал контуры, добавляя мазок к мазку. И вот уже мне навстречу несется дивный мир, покрытый зеленью, чарующий неведомыми гигантскими цветами всевозможных оттенков и слепящий блеском лазурных вод чистейших речушек и озер. Взирая на все это великолепие с высоты птичьего полета, я внезапно осознал, что несусь к земле на сумасшедшей скорости. Меня вновь обуял леденящий ужас. Ни затормозить, ни закрыть глаза, ни просто крикнуть я не мог. Мне оставалось лишь взирать на стремительно приближающуюся поверхность широко распахнутыми глазами и пытаться убедить себя в нереальности происходящего. Вы пробовали когда-нибудь, пребывая в шоковом состоянии, убедить себя в чем-то? Вот именно. У меня тоже ничего из этого не вышло. Но когда до земли оставались считаные десятки метров, и я уже смирился с участью быть размазанным по этой прекрасной долине рек и цветов, скорость внезапно начала падать, и на землю я опустился, словно перышко, коснувшись ее раскоряченными с перепугу руками и ногами на манер краба. Вероятно, стороннему наблюдателю мое приземление могло показаться забавным. Мне оно таковым не казалось. И если бы у меня до сих пор наличествовали тело и штаны, то последние с огромной долей вероятности были бы попорчены основательнее, нежели, машина, оставленная под птичьим деревом. Немного придя в себя и осознав, что опасность обратиться в плоскую неприглядность миновала, я осторожно сел и с опаской огляделся по сторонам, как и полагается цивилизованному человеку, попавшему в незнакомую обстановку. Меня окружал диковинный мир. Земля подо мной казалась упругой, а не привычно-твердой. Ее покрывало нечто, сильно смахивающее на ковровый ворс, но более мягкий, шелковистый и приятный на ощупь. Это «нечто», совершенно непохожее на траву, переливалось оттенками зеленого. Проведя по земле ладонью, я ощутил ее тепло и нежную бархатистость. Вокруг меня произрастали необычные растения. Некоторые из них напоминали змей, плавно извивающихся замысловатыми изгибами. Другие, похожие на длинные толстые палки, пульсировали, будто прокачивая через себя соки. Были и растения, похожие на цветы. Их безлистые ножки закручивались спиралями, склоняя свои головки, обрамленные тончайшими лепестками всевозможных расцветок и форм к земле. Некоторые из цветов едва достигали моего колена, другие возвышались на два и более метра. Но странное дело, все они были обращены ко мне, словно оценивающе присматривались к неведомому им существу, примериваясь, откуда лучше откусить первый кусочек. От этих пристальных «взглядов» становилось не по себе. Я на всякий случай отодвинулся назад, подальше от них. – Не бойтесь, Вениамин, они совершенно безобидны, – раздался позади меня голос. Я быстро обернулся, вскочив на ноги. Передо мной стоял глубокий старец с долгой седой бородой и совершенно лысый. Ну, почти лысый, если не считать жиденького венчика седых волос. Взгляд у старика был какой-то странный, пристальный, будто пронизывающий насквозь. Стоял он прямо, словно проглотил шест, перебирая сухонькими ручками четки с тяжеленными амбарными ключами. В голове щелкнуло. – Вы ключник Петр! – меня почему-то обуяла радость. – Ну, если тебе так нравится, – уклончиво отозвался старик. – Не понимаю, – немного растерялся я, но мне все же захотелось расставить точки над i. – Вы Петр или нет? – В твоем понимании – да. – В каком это смысле, в моем? – я оторопело уставился на странного старика. – Это лишь твое видение, Вениамин. Меня каждый видит таким, каким себе представляет. – Тогда я уже вообще ничего не понимаю, – честно признался я. – Все очень просто. Твое сознание рисует тебе привычный образ Петра, а этот мир воспроизводит его. Если бы ты был, скажем, египтянином, жившим тысячи лет назад, то, скорее всего, узрел бы перед собой Осириса. Будь ты из Древнего Ирана – перед тобой предстал бы Митра. Мусульманин узрел бы Мун-Кара или Накира. Или обоих разом. А русич возможно встретился бы, к примеру, с Бабой Ягой. – Бабой Ягой? – меня начинали обуревать сомнения, не наткнулся ли я на местного сумасшедшего. – Я не сумасшедший, Вениамин. Господь Всемогущий, кто бы знал, как я устал от человеческой гордыни! – удрученно покачал головой старик. – Всякий, с кем мне приходится общаться, первым делом наклеивает ярлыки, полагая себя судьей. Но при этом не отдает себе отчета, что его познания о мире, как правило, лишь набор дешевых стереотипов! Мне стало по-настоящему неловко. Захотелось пошаркать ножкой и шмыгнуть носом. – Простите, – сконфуженно выдавил я. – Но вы разве можете читать мои мысли? – Ты сам – мысль, и я вижу тебя насквозь! – глаза старца грозно сверкнули, но он тут же взял себя в руки, вернув себе смиренный вид. – И все же, при чем здесь Баба Яга? Это же сказочный персонаж. – Религия – сказка со смыслом. Одни видят в ней назидательные начала и путь к истине жизни – это хорошо. Другие же – возможность управлять неучами, лишенными собственного разума. – А вот это совсем нехорошо, – ввинтил я. – Ты прав. Что же касается Бабы Яги, то она некогда считалась проводником душ в Царство мертвых. Разве ты не знал этого? – Впервые слышу, – честно признался я. – Калинов мост – дорога в Царство мертвых. Правил этим царством Кощей Бессмертный, а охранял – трехглавый Змей Горыныч. – Вы серьезно? – Как нельзя более. – Сильно смахивает на древнегреческую мифологию. Река Стикс, царство Аида, этот, как его… Херон… Нет, Харон, перевозящий души! И еще собака такая страшная, трехглавая – Цербер. – Ты прав, – согласился Петр. – Корни у них одни. – А все же, кто вы на самом деле? – меня так и подмывало протянуть руку и пощупать старика, натуральный он или нечто эфемерное. – Щупать меня не надо, – Петр на всякий случай отстранился на шаг, звякнув тяжелыми медными ключами. – Я всего лишь скромный контроллер данного узла. – Узла? Контроллер? – я недоуменно воззрился на него. Захотелось почесать макушку, которой у меня теперь не было. – Что это еще за чушь? – Видишь ли, Вениамин, это место – Его малая часть, – старец сделал ударение на слове «его». – Кого – его? – Ты в самом деле настолько глуп или только прикидываешься? – Петр явно начинал выходить из себя. – Но я действительно ни черта не понимаю, – развел я руками. По крайней мере представил, как это делаю, поскольку своего тела не ощущал вовсе. – Ты поаккуратнее здесь с выражениями, – нахмурился Петр, погрозив мне пальцем. – Круто извиняюсь! – прихлопнул я ладошкой рот и на всякий случай огляделся по сторонам. – Место, в котором ты находишься, – есть мизерная часть Его. Одна клетка среди миллиардов ей подобных. – Его – это Господа Бога? – задохнулся я от внезапного прозрения и осознания масштабов. – Так вы его именуете. Вселенский разум, связующий пространство и время! Он – это планеты, звезды, галактики! Все малое, и все великое! – Петр торжественно воздел руки и вскинул острый подбородок, потом также внезапно опять обратился в эталон покоя. – Ну, в общем, как-то так. – О-бал-деть! – пробормотал я. – Но я полагал… – Понимаю, по образу и подобию, и всякое прочее такое? – хитро прищурился Петр. – Это, мальчик мой, человеческая мания величия. Мол, вон я каков! Господь меня по собственному облику вылепил. Вы не пуп земли, но Он наделил вас способностью мыслить. А на что вы ее тратите? Просто невероятно, сколько мусора в вашей голове, сколько всяких пустых условностей и вредных стереотипов. Вам с рождения забивают головы всякой чепухой, тысячами наставлений и миллионами правил поведения, в которых может запутаться даже Он! Но при этом совершенно не учат мыслить. Все внушенное вы воспринимаете как истину, не озадачиваясь, откуда это взялось и зачем это нужно. – По-моему, вы несколько утрируете! – я сделал шаг к Петру, гордо выпячивая грудь. – Возможно, и так. Только не приближайся, пожалуйста, – старец предупредительно выставил перед собой ладонь и отступил еще на один шаг назад. – От тебя ужасно разит. Просто невыносимое амбре. Правда, не так, как от других, но все же. – Разит? От меня? – я на всякий случай обнюхал себя. – Сдается мне, вы решили меня обидеть? – ввернул я фразу, услышанную в каком-то фильме. – Ни в коем случае! Это так на самом деле. Ваши грехи – они… ужасно пахнут. – Не морочьте мне голову! – обиженный подобным обращением, вскинулся я. – Как это грехи могут пахнуть? – Нарушение информационной ауры, так сказать, воспринимаемое здесь как нечто обонятельное. Грехи, фигурально выражаясь, есть некое отклонение от чистых помыслов, гниение разума. Их проявление и вызывает ощущение зловония. – Чушь собачья! – выпалил я, но тут же осекся. – Прошу прощения, Петр. – Вениамин, ты до сих пор полагаешь, будто находишься в теле, реально разговариваешь с ключником Петром, а здесь за углом тебя ожидают ворота рая? – Петр чуть склонил голову набок. В его зрачках заиграли задорные искорки. – А… разве нет? – слова старца окончательно добили меня. – Здесь нет рая? – Здесь нет ничего того, что навыдумывал себе человек. Это не более чем один из Его нервных узлов. Здесь хранится и накапливается информация. А я управляю этим процессом. – Час от часу не легче, – сраженный наповал, я тяжело опустился на землю, вернее, на то, что казалось землей. Ноги почти не держали. – В таком случае почему я вижу все это, вас? – Это фантомное зрение. – Как-как? – Ты слышал о фантомных ощущениях[3 - Ощущения, исходящие от утраченной в результате ампутации части тела]? – Разумеется! – Так вот, у тебя фантомные чувства. – О-фи-геть! – у меня уже голова шла кругом. – Тогда что же я, в таком случае? – Ты – сгусток энергии, копия своего бывшего сознания, искусственно поддерживаемая в деятельном состоянии. – Им? – уточнил я, ткнув указательным пальцем куда-то вверх. – Делать ему больше нечего, – презрительно фыркнул Петр. – Для этого достаточно возможностей одной Его клетки. И меня, разумеется. Мозг пронзила любопытная мысль. – Значит, приведения все-таки существуют? – Не говори глупостей, Вениамин! – поморщился, словно от кислого Петр. – Ты же не глупый человек и в школе учил физику. – А при чем здесь физика? – При том. Являясь замкнутой системой, твое сознание в виде энергетического сгустка без внешней подпитки довольно быстро исчерпало бы себя и рассеялось в пространстве. –– А может, его, то есть, их – я имею в виду привидения – кто-нибудь подпитывает, как и меня. – Зачем? – состроил кислую физиономию Петр. – Пустая трата энергии и внимания. Можно подумать, мне больше заняться нечем, как содержать призрачный легион. – Ну-у!.. – я в сомнении повел плечами. – А вы? Кто тогда вы? – Я сознание данного узла. Его контроллер. – А это? – Я обвел рукой пейзаж. – Что все это на самом деле? – Это? – Петр притопнул тощей ножкой, обутой в кожаную сандалию. – Граница его клетки. То, что тебе кажется растениями – различные эффекторы. А дымка над головой – энергетический фон. – Какой кошмар! – я схватился за голову. – Значит, ничего на самом деле нет? Ни рая, ни ада?.. Что же со мной будет? – О тебе, Вениамин, отдельный разговор. Не думаешь же ты, будто я трачу столько времени на пустую болтовню с каждым прибывающим сюда. – А разве нет? – я поймал себя на том, что повторяюсь. – Воистину человеческой наивности нет предела! Во всем должна быть рациональность. А пустая трата времени, коей является развеивание застарелых предубеждений, совершенно иррациональна. Даже в твоем понимании моих функций, я всего лишь должен взвесить греховные и праведные деяния и решить, куда кого направить. – То есть оценить, кто источает зловоние, а кто благоухает, словно чайная роза? Петр озадаченно похлопал глазами, словно вопрос застал его врасплох. – Ну, положим, – продолжил он спустя некоторое время, – здесь никто не благоухает. Одни… пахнут больше, другие – меньше. Ты вот, к примеру, еще не успел наполнить сознание информационной скверной до краев. – Тогда в чем прикол? – О мне этот ваш слэнг! Прикол, молодой человек, в том, что ты избран для выполнения одной важной миссии. – Я?! – неподдельный испуг внезапно овладел мной. – Может не надо, а? – Разумеется, ты вправе отказаться, – быстро добавил Петр. – Но перед тем как ты примешь окончательное решение, я должен показать тебе кое-что. Дай мне руку. Старец протянул сухую ладонь. Я долго смотрел на нее, потом осторожно вложил в нее свою. Пальцы Петра сжались, мир словно истончился, смазался и понесся куда-то сломя голову. Спустя минуту, год, вечность все вдруг остановилось. Туман рассеялся, и моим глазам предстал странный пейзаж: степь, совершенно голая, если не считать коротких серых пульсирующих столбиков. То там, то здесь, разбросанные в полном беспорядке, возносились к самому небу параллелепипеды странных строений без окон и дверей. Их грани гипнотически переливались радужным сиянием. Строения облепляли колышущиеся живыми волнами многотысячные толпы людей всевозможных рас, полов и возрастов. И не поймешь, то ли они облачены в какие-то белые мерцающие одеяния, то ли так выглядят сами их тела. Все они взволнованы непонятностью происходящего с ними, а некоторые, судя по их лицам, пребывают в полнейшей панике или замешательстве. Периодически с неба, словно шальные метеоры, то в одну толпу, то в другую влетали новоприбывшие, чудом успевая затормозить над головами людей. Толкаясь, напирая друг на друга, люди продвигались к башням, в которых то и дело растворялись небольшие оконца, словно лопалась тончайшая мембрана, и тогда ближайших людей всасывало внутрь. На освободившееся место тут же выталкивали очередного человека. Некоторые пытались вернуться обратно в толпу. Другие же, наоборот, рвались вперед, работая ногами и локтями. Над толпами витал невообразимый гомон, перемежаемый стонами, плачем и истеричными воплями. Эта шокирующая картина привела меня в неописуемый ужас. К тому же здесь невозможно было дышать. Смрад был настолько плотен и силен, что казался осязаемым. Он забивался в нос, щипал глаза и отдавался яркими вспышками в мозгу. Хотя странно. Вроде и тела у меня уже нет, а ощущения вот присутствуют… – Что здесь творится? – превозмогая помутнение сознания, спросил я. Язык мой едва ворочался, ноги дрожали. – Это вход в чистилище, как вы его называете. – Я шибко извиняюсь, но нельзя ли как-нибудь избавиться от этой ужасного зловония? Я сейчас просто в обморок грохнусь! – Уже? – насмешливо спросил Петр. – А ты представляешь, что творится там, внизу? – П-представляю, – у меня перед глазами плыли разноцветные круги. Я вцепился в руку старца, словно за спасительный канат и медленно начал оседать. – Слабак! – поморщился старик. Он сделал рукой замысловатое круговое движение, и мы оказались в трехметровой прозрачной сфере, парящие в ее центре. Ни запахов, ни шума – ничего. Сплошная благодать! Мне разом как-то полегчало. – Впечатлительный ты больно, – пожурил меня Петр. – Вот в таких условиях и приходится работать. Ну что, не хочешь обнюхивать прибывающих? – Нет, покорнейше благодарю, – смущенно закашлялся я. – Значит, это и есть чистилище? – Вроде того. – Почему – вроде? – На самом деле это очистные сооружения. – Очистные – что? – удивленно воззрился я на него. – Сооружения. Именно то, что ты думаешь. – То есть вот здесь и мучают грешников? – ткнул я указательным пальцем в сторону ближайшей из башен. – Фу, зачем же так грубо! – укоризненно покачал головой Петр. – Никто их не мучает. Их очищают от ненужной информации. Для повторного использования. – Че-го?! – обалдело протянул я. – Ты все прекрасно слышал. Душа – материя сложная и трудновоспроизводимая. Ты только представь себе: сбалансированные наборы чувств, эмоций, ощущений, переплетенных меж собой неисчислимыми связями. И все это пронизано накопленной за жизнь информацией, полезной и не очень. Шутка ли, разбрасываться подобными вещами! Эту информацию необходимо просеять, классифицировать, отделить от плевел, сохранить. А души очистить и подготовить для повторного использования. – Значит, души действительно бессмертны, как это полагали индусы? – воодушевился я этим открытием. – Бессмертного, конечно, ничего не бывает. Физический износ, внешние повреждения. Сам понимаешь, – горестно заметил старец. – Да и индусы несколько переборщили со своим переселением душ. Ну, сам посуди: как впихнуть копию сознания человека в комариный нервный узел, или того хлеще – в дерево? – Мда, проблемка, – вынужденно согласился я с ним. – Значит, вы их чистите и запихиваете в младенцев? – Какой же ты все-таки грубый! – оскорбился Петр. – Мы никого никуда не запихиваем! Природа человека сама затребует у нас необходимое ей. Кстати, именно поэтому души младенцев девственно чисты. Дети – самые чистые и непорочные создания на земле. Это уж позже, сталкиваясь с обществом, с равнодушием, пустыми домыслами, откровенной глупостью и так называемым прогрессом они набираются всякой скверны. У меня, разумеется, имелось свое мнение на сей счет, но я решил не умничать. – Кстати, вы так и не сказали, что же происходит с душами в этих очистных сооружениях? – Хочешь взглянуть? – повел глазом Петр. – Не уверен, – зябко поежился я. – И вообще, давайте уйдем отсюда. Все это сильно угнетает, знаете ли… Хлоп! Мы опять находились среди цветов на прекрасной полянке. Я устало опустился на землю. Петр остался стоять, вновь принявшись крутить в пальцах четки. – Вам не кажется, что это все-таки издевательство над человеком, над Его великим творением! Все эти толпы, стенания, ожидания неизвестно чего. – Право, ты заблуждаешься. Все это больше инсценировка, видимость процесса, визуализированная для тебя. Неужели ты действительно решил, будто здесь действительно есть толпы людей и очистные сооружения, где несчастных жарят, варят, отмачивают в кислоте и прокаливают в печах? Я всего лишь создал картину, доступную для твоего понимания. Ничего подобного, разумеется, в действительности не существует. Чистая обработка информации, и не более того. – Предположим, – я немного успокоился. – А что происходит потом, когда прокалят, выполощут и высушат? Фигурально выражаясь, конечно? – и спешно добавил: – Только больше не визуализируйте ничего, прошу вас! – Хорошо, – снисходительно согласился старец. – Собственно, все не так страшно, как тебе представляется. После очистки мы просеиваем информацию, выискивая новое и полезное. Ты удивишься, но сейчас лишь в очень редких случаях попадается нечто действительно ценное и достойное сохранения в Его памяти. Как правило, сознания людей оказываются заполнены однотипным мусором: стереотипы, псевдокультура, дешевые страстишки и никчемные потребности. Печально, конечно, но – факт, – Петр горестно развел руками. – Столько прожитых впустую лет и целых жизней! – Ну а дальше, дальше-то что? – Дальше сознание подлежит полной очистке. Нередко мы оставляем некоторые яркие моменты, которые могут послужить развитию одаренной или просто яркой личности… – Наследственная память? – догадался я. – Вроде того. И душа м-м… складируется до запроса снизу. – А мы, значит, наверху? – Это образное выражение. Мы – вне пространства. – Вот ч… Прошу прощения! – вовремя спохватился я. – Кстати, а почему нельзя произносить его имени? – Это у нас ругательство, неприличное слово. – Как… – Только попробуй! – пригрозил мне Петр. – Молчу-молчу, – не на шутку перепугался я, памятуя о вымачиваниях и просушках. – Но, помнится, вы в самом начале что-то говорили о какой-то миссии. – Да… – задумался старец, уйдя в себя на некоторое время. Я терпеливо ждал. – Видишь ли, – наконец продолжил он, – у нас, как вы говорите, нарисовалась одна проблемка. Этот самый, который неприличное слово… – Петр взглянул на меня. – Я понял, – ответил я ему, принимая как можно более серьезный вид. – Так вот, ему удалось создать мир, независимый от нас, закрыть его от внешнего влияния, и теперь он потихоньку перетягивает туда людей, не находящих удовлетворения в своем мире. – В чем же здесь проблема? Не Он ли предоставил человеку свободу воли и выбора? – Он, конечно, предоставил. Но это страшный мир, и души этих людей навечно потерянны для Него и для всего мира. Этого никак нельзя допускать! – Предположим, и что же я должен сделать? – Разрушить этот мир. – Ни много ни мало, – усмехнулся я. – В общем, сотворить то, что не под силу Ему. – Ему это под силу, поверь мне. Но Он в силах его разрушить только снаружи, а последствия этого могут быть ужасными, даже катастрофическими. – А я, значит, должен это сделать изнутри, сцепившись с этим… неприличным словом. – Все не так, как ты думаешь! – возмущенно замахал руками Петр. – Лично ты ничего сам делать не будешь. Ты наш посланник, могущий пересечь границу этого мира, и не более того. А делать будет тот, кого ты поведешь за собой. – Я еще и прихватить кого-то должен? – моему изумлению не было предела. – Именно так. Достойного человека, который сможет обнаружить корень зла и разобраться с ним. Ты, разумеется, можешь оказывать ему посильную помощь – это было бы вовсе неплохо. Для тебя я имею в виду. – О чем вы? – Бонусы, выражаясь понятным тебе языком. – Все просто, даже тривиально: найти, разобраться, победить, набрать бонусы. Кстати, а где я найду этого самого достойного человека? – На Земле. – Так вы меня вернете обратно?! – я аж подскочил от своей счастливой догадки. – Значит, я не умер? – М-м, – замялся Петр. – Знаешь ли, тут все не так просто. Твое тело находится в коме и будет находиться в ней три месяца. За этот срок ты должен разобраться с… ну, сам знаешь с кем. Так решил Он! – А если я откажусь? – В таком случае тебе придется проследовать в очистное сооружение. – Но это грязный шантаж! – вспылил я. – Спокойней, Вениамин. Если бы не Его решение предложить тебе эту миссию, ты бы уже давно стоял там, у башни. Твое тело поддерживается только силами этого узла. Петр замолчал, ожидая моего решения. – Ну, хорошо, – сдался я. Другого выхода у меня просто не было. Да и что бы вы выбрали в этой ситуации? – И кем же я буду на Земле, если не собой? – Очаровательным котом! – сверкнул двумя безупречными рядами зубов старец. – Кем?!. Вот так на Парковой улице появился рыжий и усатый Кот. С того момента прошло два с половиной месяца и свершилось восемь попыток, не увенчавшихся успехом. С каждым днем я все больше терял всякую надежду вернуться в собственное тело. Впрочем, и котом быть неплохо. Дело привычки, знаете ли… Глава 2. Жажда романтики Август! Прекрасное, и одновременно печальное время года. Буйство и напор природы постепенно стихает, поворачивая к осени с ее яркими красками в желто-коричнево-красных оттенках и сыростью, сопливыми носами и хлюпающей под ногами водой. Но это произойдет чуть позже. А пока – волнующие вечера с их робкой прохладой, глубокое бархатное небо, унизанное россыпями звезд, шепот потревоженной ветерком листвы, возбужденное стрекотание сверчков и журчание ручейка… Ручейка? Иван оторвался от окна, выпрямился прислушиваясь. Щелчком запульнул недокуренную сигарету и, задернув легкую тюлевую занавесь, вышел с балкона. Пройдя в коридор, распахнул дверь туалета, одновременно ткнув пальцем в клавиш выключателя. Так и есть. Сливной клапан опять не захлопнулся, и вода миниатюрной Ниагарой рвется из бачка, весело наматывая на счетчике цифры. Иван потыкал пальцем в облезлую кнопку слива. Внутри бачка глухо похлопало, и Ниагара иссякла. «Черт, никак руки не дойдут заменить», – посетовал Иван, выключая свет. Дело даже не во времени – обычная человеческая лень. Это ж сколько действий нужно выполнить: купи, разбери, собери… Можно, конечно, мастера вызвать, но тот заломит такую цену, что дешевле выйдет новый унитаз поставить. «Нет, ну почему она не звонит? – мысли Ивана вновь вернулись к Катерине. – Уже почти десять!» В зале давно накрыт столик. Свечи, бутылка «Хереса», красиво уложенные на узких селедочницах нарезки из двух видов колбасы, сыра и студня. Салатики «Оливье», «Цезарь» – сам расстарался, полдня угробил. Вот именно что! Иван печально обозрел все это вкусное великолепие. В желудке призывно заурчало. Вздохнув, Иван подцепил ложечкой немного оливье и отправил в рот. Механически прожевал и разровнял ложкой выщербинку в салате. Ложку облизал и грустно взглянул на свое отражение в ее никелированной поверхности – дурак дураком. Ведь знал, что все случится именно так. Не богат, не знаменит, не Бельмондо и не Делон (скорее уж кто-нибудь из персонажей де Фюнеса или этого, из новых – Дани Буна), хотя, по-своему, конечно, красив и статен. Зло засунул ложку в салат, звякнув о хрусталь вазочки. «Да ну ее! Тоже мне, красавица описанная! Цаца расфуфыренная…» Надрывно тилинькнул смартфон. Иван бросился к столу и подхватил его, едва не выронив. Пришла СМС-ка, от Кати. «Сейчас скажет, что задерживается и жутко извиняется», – решил Иван, разворачивая на экране сообщение. В душе он все-таки надеялся на положительный характер новости. Все было гораздо хуже и отрицательнее некуда: «Сегодня прийти не смогу мне очень жаль пока». И все. Ни здрасьте тебе, ни извини, ни знаков препинания. – Жаль ей! – взъярился Иван, в сердцах запустив ни в чем не повинный смартфон в кресло. – Вот тебе и романтический вечер при свечах… Рассеянно оглядев с любовью сервированный столик, Иван махнул рукой и бухнулся в кресло. Что-то тихонько хрустнуло. – А, чтоб тебя! – выругался он, чуть приподнялся и извлек из-под себя смартфон. Экран несчастного прибора надвое рассекала кривая трещина. Затаив дыхание, Иван включил смартфон, с надеждой вглядываясь в темный экран. Ни-че-го. Ноль! Вот и первая жертва разбитой вдребезги любви. Аккуратно положив смартфон на столик (какой только теперь в этой аккуратности смысл), Иван откинулся назад и долго и печально смотрел на него. Потом вдруг подался вперед, схватил тарелку и мстительно набросал в нее немного «Оливье», сбоку уложил пару кружков полукопченой колбасы, кусочек сыра и удобно разместил тарелку перед собой, сдвинув назад остальную посуду. Вожделенно облизнувшись, откупорил бутылку вина и плеснул немного в бокал. Отпил. Причмокнул губами. «Неплохо!» – похвалил он вино, разглядывая содержимое бокала чайного оттенка на просвет. Сделал еще глоток. Настроение немного поднялось, на душе потеплело. Отставив бокал в сторону, Иван схватился за вилку и, подцепив ей немного салата, отправил в рот. За салатом последовали кружок колбасы и сыр. Есть внезапно расхотелось. Волной накатило уныние. Повертев в руках вилку, Иван отложил ее на столик и отодвинул от себя тарелку. Порывисто встав, он вышел в прихожую, натянул кроссовки и, прихватив с полочки ключи от квартиры и портмоне, вышел за дверь. В нос ударила подъездная затхлость, какая присуща старым домам. От нее не спасают ни ремонты, ни проветривания. Стараясь не дышать и прыгая через ступеньку, Иван спустился со второго этажа на первый, распахнул скрипучую, давно рассохшуюся деревянную дверь с облупившейся краской. Несильный теплый ветерок приятно коснулся кожи, взлохматил короткие волосы, забрался под футболку. Иван прикрыл глаза, набрал полную грудь вечерней свежести, выдохнул и бодро зашагал вдоль улицы в направлении парка, где играла музыка. Солнце уже битый час опускалось за горизонт, и никак не могло полностью скрыться, запутавшись в верхушках старых кленов. Невысоко, у самых домов кружили чайки, деря свои луженые глотки и примериваясь к чистеньким блестящим крышам припаркованных автомобилей. С детской площадки доносились шум возни, довольные визги детворы и скрип качелей, но все это скоро осталось позади и стихло, изолированное плотно пригнанными друг к другу кирпичными боками домов. Пройдя еще метров пятьдесят, Иван собрался было войти в приветливо распахнутые витые ворота парка, как его окликнули: – Иван?! Эй! Нехотя останавливаясь – видеть сейчас никого не хотелось, – Иван обернулся и вгляделся в сгущающиеся сумерки. К нему спешил какой-то здоровяк в форме десантника. – Юрка! – обрадовался Иван, восторженно хлопнув себя по ляжкам и чуть присев. Затем распахнул объятия и двинулся навстречу своему школьному другу. – Здорово, дружище! Они обнялись. – А я смотрю, ты это или не ты, – Юра хлопнул друга по спине и задышал в лицо пивным перегаром. – Вчера был у тебя, а там мымра какая-то вместо вас. Говорит, переехал куда-то. Ну, рассказывай, как ты тут? – Да чего рассказывать. Живу помаленьку, – равнодушно ответил Иван. – Сам-то как? – Вот, в отпуск домой, – гордо выпятил грудь Юра. – Пошли, по пивку вдарим. Мы тут с ребятами замутили. – Да нет, спасибо, – начал выкручиваться Иван. – Настроение, знаешь, не то. – Это ты брось, – Юра подхватил упирающегося Ивана под локоть и поволок к сверкающему огнями уличному кафе, за столиком которого шумно пировала компания из трех человек. – Я тебя сегодня никуда не отпущу. – Серьезно, Юрка, – Иван попытался вывернуться из стальных пальцев друга, но ничего из этого не вышло, – я их даже не знаю. Ты лучше завтра ко мне заскакивай. – И завтра заскочу, не переживай, – Юра дотащил Ивана до столика и вытолкнул вперед, звонко саданув ему ладонью промеж лопаток. – Во, другана детства встретил! Иван, – представил он. – Три года не виделись, а он слинять хотел, паршивец этакий! Компания взорвалась восторженным «О-о!», вскидывая вверх руки с зажатыми в них кружками пенного. Кто-то подтащил пластиковый стул и подсунул его под Ивана, еще кто-то другой сунул ему в руку полную кружку. Юра опустился на свободный стул возле Ивана. Тот прогнулся под Юркиной ладной фигурой, шаркнув ножками по бетонным плиткам тротуара. Все загалдели, наперебой представляясь и по-детски радуясь новому знакомству. Громко играла музыка. Иван, почти не различая слов на ее фоне, раскланивался, глуповато улыбался и без устали вращал головой. Наконец его оставили в покое, переключившись на прерванную тему. Юра, отхлебнув пива, наклонился к уху друга. – И где ты сейчас живешь? – Я? – пришел в себя Иван, тоже отхлебнул из кружки и поставил ее на краешек заставленного посудой стола, продолжая держать за ручку и поглаживая большим пальцем шов на стекле. – Да здесь, недалеко. На Космонавтов. – Надо же! Совсем рядом, оказывается. А дом какой? – Пятнадцатый. Так что завтра заруливай. Квартира – четырнадцатая. Легко запомнить. – У меня в тринадцатом краля знакомая есть. Хошь, сведу? А то, я гляжу, ты все один гуляешь. – Не, спасибо, – Иван отрицательно покачал головой и уткнулся взглядом в кружку. – У меня есть. Вернее, я так думал. – Не понял! – протянул Юра, напряженно выпрямляясь. – Кинула, что ли? – Да, похоже, вроде того. А, забудь, – Иван махнул свободной рукой. – Да, бабы – они такие, – резюмировал Юра, пьяно ткнул своей кружкой в кружку Ивана, едва не разбив обе и расплескав немного пива на стол. – Давай выпьем за нас, за мужиков! – Давай, – согласился Иван, поднимая со стола кружку, и так и застыл с ней на полпути до рта. Из дверей кафе, на ходу оправляя узкую юбку и весело щебеча с подружкой, вышла Катя. Заметив Ивана, она резко остановилась. Улыбка медленно сползла с ее лица. – Катя? – тихо произнес Иван, опуская руку. – Катька! Танька! Ну где вы там застряли? – грянула компания возмущенными возгласами. – Целый час где-то торчите! Нам же без вас скучно… Юра, заметив реакцию Ивана, посмотрел сначала на него, потом на замершую в нерешительной позе у дверей кафе девушку и отставил кружку. – Так это ты из-за Катьки, что ли? – гаркнул он в самое ухо Ивану. – Ну ты даешь! Она же… – Извини, я пойду, – Иван резко поднялся, скрипнув стулом, поставил кружку на стол и, засунув руки в карманы, быстро направился через дорогу в сторону парку. Катя осталась стоять, провожая испуганным и растерянным взглядом сгорбленную напряженную фигуру Ивана. – Иван! – Юра рванул вслед за другом, настигнув того посреди мостовой. – Погоди! – схватил он его за плечо, но Иван, не сбавляя шага, сбросил его руку. – Да погоди ты, шальной! – Ну? – Иван резко остановился развернувшись. Юра налетел на него, не успев затормозить. – Ты чего слинял? – Да так, решил проветриться. – Врешь! Из-за нее. Да? – Какая теперь разница? – Иван безразлично повел плечами. – Да плюнь ты на нее! Нашел из-за кого расстраиваться. Будто ты Самохину не знаешь! Она же еще в школе к каждому липла. Пошли назад, – Юра опять потянул Ивана к столику. – Хочешь, я ее баиньки отправлю? – Не надо, Юр. Серьезно, – уперся Иван, освобождая запястье из крепких Юриных пальцев. – Ты лучше завтра сам приходи. – Чудной ты какой-то, Ванька, – нахмурился Юра, пытаясь сфокусировать взгляд на лице друга. – Ну ладно, бывай. Я завтра забегу. «Если вспомнишь», – поджав губы, подумал Иван. Юра развернулся и, чуть пошатываясь, направился к столику. В ларьке у парковых ворот Иван купил пару бутылок «Бочкового» и маленький пакетик с картофельными чипсами, прошел по аллее, усаженной молодыми липами и березами, и уселся на свободную скамейку. Закурил. Через скамейку, напротив вдохновенно целовалась парочка. Иван отвернулся. Щелчком открыв крышку бутылки о черненую широкую завитушку скамейки, он закинул назад голову и сделал несколько глотков. Поставил бутылку рядом с собой и попытался устроиться поудобнее на плоском деревянном сиденье скамьи с почти вертикальной спинкой. Нет, раньше скамейки были скамейками. Он помнил, как еще в его детстве в этом парке стояли такие массивные из чугуна и дерева. Два боковых основания соединялись толстыми квадратными палками, образуя собой скругленное ложе – и посидеть удобно, и откинуться, и даже поспать, если кому приспичит. А чем их заменили? Сваренными абы как завитками с плохо пригнанными досками и совершенно неудобной спинкой, врезающейся в тело. А фонари? Раньше и фонари были фонарями. Круглыми, длинными, с замысловатым орнаментом на основании и смешными коническими шляпками, как вьетнамские нонла. И свет был приятный, теплый и яркий. А что сейчас? Понаставили каких-то никелированных столбиков метр с кепкой от земли да с прорезями на верхушке и лампочек экономных повкручивали. Идешь, светят тебе под ноги мертвенно-бледным светом, выше пояса ни черта не видно. Собачьи столбики, одним словом. Иван отпил еще пару глотков и выпустил облачко сизого дыма. Парочка продолжала самозабвенно лизаться, словно собиралась высосать друг из друга все соки. Ивану было наплевать, но выглядело смешно и глупо. Из кустов напротив вырулил рыжий кот. Даже не кот, а Котяра с большой буквы. Крупный, пухлый, рыжая шерсть блестит, морда довольная и наглая. Вздернув хвост, он важно прошествовал вдоль края аллеи и, удостоив Ивана ленивым взглядом, повернул к нему. Не дойдя пары метров до скамейки, кот уселся на плитку аллеи и принялся умываться правой лапой. – Кис-кис, – не вытерпев, позвал Иван. Тянуло пообщаться. – Мр-р? – котяра вопросительно уставился на него. – Иди сюда, – Иван призывно махнул рукой. Кот как бы нехотя приблизился. Поразмыслив, он мягко и бесшумно вспрыгнул на скамейку, бесцеремонно забрался на колени к Ивану и, свернувшись калачиком, заурчал. – Не наглей, кот! – предупредил его Иван, незлобиво ткнув пальцами в пухлый бок. Кот недовольно скосил один зеленый глаз. – Ну? Может, сразу на голову? Кот зевнул, разинув зубастую пасть, и перетек на скамейку. – Смотри-ка! – удивился Иван. – Как будто понимает. Кот выразительно посмотрел на него, словно хотел сказать: «Не глупее тебя», – и опять опустил голову. – Кот, чипсу хочешь? – Иван достал из пакетика кривую ломкую чипсу, пахнущую сметаной, и протянул коту. Тот, не принюхиваясь, схватил предложенное зубами и, смачно похрустев, проглотил. – Еще? На, – Иван протянул коту еще один поджаристый кругляш. – Может, и пивка? – пошутил он. Кот протянул лапу к бутылке, повозив по ней когтями. – А ты наглеешь на глазах, животное! – изумился Иван, убирая бутылку в сторону. Кот обиженно надулся, пошевелив усищами, и схрумкал вторую чипсу. – А не завести ли мне кота? – Мр-р? – удивился кот. – Вот именно! – ухватился за собственную идею Иван. – На кой нам эти бабы. Кот ткнулся пушистой головой в ногу, требуя еще чипсов. – На, ешь, – Иван побольше надорвал пакетик и подсунул коту. Тот тут же зарылся в чипсы с головой и довольно захрустел. Иван осторожно погладил кота, проведя рукой от ушей до хвоста, и ощутил прилив хорошего настроения. – Решено! Ты идешь со мной. Ты рад? – Мяу! – донеслось из пакета. – Вот и отлично! Пока кот, шурша пакетом, разбирался с чипсами, Иван неторопливо допил пиво, выбросил пустые бутылки и окурок в урну и вернулся к скамейке. Пустой пакет валялся позади скамейки, а кот сыто умывался. К его морде прилипли желтые крошки. – Свинья ты, а не кот, – вздохнул Иван, подобрал пакет и отнес его в урну. Кот спрыгнул со скамейки и, переваливаясь с боку на бок, последовал за Иваном. Иван наконец вспомнил, кого этот котяра ему все время напоминал. Ни дать ни взять – Чеширский Кот из мультика «Алиса в стране чудес». – Ты идешь? – обернулся Иван. Кот привалился к его ноге и, изогнувшись дугой, посмотрел вверх. – Ну, пошли, раз так. Неторопливой походкой Иван добрался до дому за пятнадцать минут. Кот все время следовал рядом, словно собачонка на поводке, вопросительно издавая «мр-р» каждый раз, когда Иван удостаивал его взглядом. Он будто спрашивал: «Ты хорошо подумал?» Входя в подъезд, Иван придержал дверь, пропуская вперед себя кота. Тот, важно воздев хвост, гордо прошествовал мимо и быстро взбежал по лестнице на площадку первого этажа. Дождавшись Ивана, он опять пошел рядом. В квартиру кот вошел первым, проскользнув мимо ног нового хозяина, и тут же принялся носиться по комнатам и углам квартиры, что-то вынюхивая и высматривая. Потом забрался в кресло и уставился на колбасу. – Харя треснет, – предупредил его Иван разуваясь. Кот облизнулся, но все-таки опустил голову, следя за Иваном одними глазами. – Вот это правильно, – Иван прошел в зал и опустился в кресло напротив. Обнаружив в бокале недопитое вино, он поднял его и опрокинул в рот. Поморщившись, взял кружок колбасы и отправил следом. Кот с голодным вожделением пристально наблюдал за его действиями. Видно, чипсы не пошли ему впрок. – Ладно, на, – сжалился Иван над котом, протягивая ему другой кружок колбасы. – Тогда уж и вина налил бы, – укоризненно заметил кот, подвигав ушами. – Чего? – колбаса выпала из ослабевших пальцев застывшего с вытянутой рукой Ивана. – Вина, говорю, налей, – кот сел, сверкнув глазищами. – Глухой, что ли? – А! – коротко вскрикнул Иван, сползая с кресла на пол и отодвигаясь к стене. – Ты… говоришь? – Эка невидаль! – рот у кота двигался синхронно словам, хотя все остальное оставалось совершенно неподвижным, и это выглядело несколько мультяшно. – К тому же это не повод елозить задом по полу. – Ты кто? – Иван еще сильнее вжался в угол комнаты, заслоняясь рукой. Кот молитвенно закатил глаза, затем округлил их, встал на задние лапы и ощерился, демонстрируя верхние резцы. Передние лапы он воздел над головой, выпустив когти и поиграв ими. – Я белочка! – Кто?! – Иван икнул и начал бледнеть. – Ну, белочка, понимаешь? – кот театрально вздохнул и опустился на все четыре лапы, нервно дернув пушистым хвостом. – Да ну тебя, ни грамма юмора. И встань с пола, прямую кишку застудишь – чихать будет. Иван немного пришел в себя и осторожно перебрался с пола обратно в кресло, настороженно следя за котом. – Кто ты? – опять спросил Иван. – Да кот я, кот, успокойся! – Говорящий? – Так получилось, – неловко дернул плечами кот. – Пить-то будем? – А… разве коты пьют? – Иван все еще не мог поверить в происходящее с ним. – От такой жизни запьешь. Знаешь, как нам, котам, тяжело живется. – Да уж, по тебе заметно, – страх постепенно отпускал, и Иван позволил себе пошутить. – Вон, скоро харя трещинами пойдет. – Попрошу без гнусных инсинуаций! – шерсть на загривке у кота встала дыбом, глазищи недобро сверкнули, но он тут же взял себя в руки, вернее, лапы. – Это у меня комплекция такая. – Ясное дело, – еще больше развеселился Иван. – Да ну тебя! – обиделся кот. Усы его печально обвисли. – Я думал, ты добрый, отзывчивый. – А я думал, ты кот. Ладно, не надувайся, а то не только треснешь, но и лопнешь, – Иван взял бутылку и плеснул понемногу в два бокала. – Пей, – предложил он, пододвигая бокал коту под самый нос. Тот, немного подумав, протянул лапу к тонкой ножке бокала и длинными когтями вцепился в нее. Сопя от натуги, он аккуратно поднес бокал к морде и принялся струйкой вливать вино в пасть. Правда, в пасть попадало гораздо меньше, чем проливалось на шерсть. – Может, соломинку дать? – Иван, млея, наблюдал за потугами кота и продолжал подтрунивать над ним. – Или в блюдечко налить? – Очень смешно! – досадливо фыркнул кот. Вернув на стол пустой бокал, он принялся вылизываться. – Тоже способ, – окончательно развеселился Иван. – Вот откуда, оказывается, произошло выражение «нализаться». – Остряк-самоучка! – Кот протянул лапу к тарелке с колбасой, лихо подцепил когтем кружок и отправил его в пасть. Пожевал, прикрыв веки. – М-м, сто лет не ел! – Угощайся, – предложил Иван, с умилением наблюдая за странным животным. – Благодарствую, – отозвался кот с набитой пастью и стибрил еще один кружок, запихнув в пасть поверх первого. – Чавк, чавк. Мняу!.. А ый аой? – Чего? – Сыр, говорю, какой? – прожевав, повторил вопрос кот. – Пошехонский. – Не, не буду. Он к зубам липнет. – А вы батенька, привереда, оказывается! – Хотя… – поразмыслив, кот угостился сыром и принялся перекатывать его в пасти, млея от наслаждения. – Так кто же ты, кот ученый? – поинтересовался Иван. – Кот я. Просто кот. – Имя-то у тебя есть? В смысле, кличка. – Было когда-то, – грустно вздохнул кот. – А так – Кот. С большой буквы, – пояснил он. – Вот прямо так и с большой? – Ага. Налей еще вина, а? – он просительно уставился большущими преданными глазами на Ивана. – Да ради бога! – Иван подвинул ему чистое блюдце и плеснул в него немного из бутылки. Кот припал к блюдцу и заработал розовым языком. – Ну ты и алкаш! – поразился Иван, наливая немного и себе. – Я, вообще-то, непьющий, – утерев усы лапой, сказал Кот. – Но за компанию немного уважаю. – Ну, будь, Кот, – Иван поднял бокал и, выдохнув, выпил. Поморщившись, занюхал рукой. – Может, тебе салатику подкинуть? – Я лучше колбаски пожую. – Ладно, жуй, – согласился Иван, закусывая «Оливье». – Так, говоришь, имя у тебя было. – Было. Но какое – не помню. – Это как? – А вот так! Как начинаю вспоминать, кто я да что со мной раньше было, вот тут, – кот похлопал себя лапой по черепушке, – будто пустота какая возникает. – Увечный? Головой ударился, что ли? – сочувственно спросил Иван. – Не помню, – признался кот, совсем по-человечески разведя лапами. – А тебя как звать-то? – Иван. – То-то я на тебя гляжу… – Хитрая морда кота попыталась растянуться в улыбке. – Но-но! – Иван погрозил коту вилкой. – Попрошу без намеков! Я просто Иван, без всяких там продолжений. А если это непонятно, пойдешь дубы охаживать – то направо, то налево. – А чего сразу обижаться-то? – пошел на попятную Кот. – Пошутить уж нельзя. – Тоже мне, Петросян выискался! Мда-а. – Иван отложил вилку и откинулся назад, разглядывая кота. – Что же мне с тобой делать? – Вопрос некорректный, – отозвался Кот, покачивая кружок колбасы на когте. – Как это? – Вопрос в другом: что мне делать с тобой? – Кот медленно перевел взгляд с колбасы на Ивана и засунул тонкий кружок сервелата в пасть. У Ивана по спине пробежал неприятный холодок. Пальцы судорожно сжались на мягких подлокотниках, а во рту пересохло. – В каком… смысле? – сипло выдавил он, сглотнув. – Ну ты чудила! – Кот повалился на спину и залился мяукающим, с придыхом смехом, колотя правой передней лапой по обивке кресла. – Вот умора – кот-людоед! Ой, не могу! Ой, щас лапы двину! Иван кхекнул и пригладил растрепанную шевелюру в попытке скрыть неловкость. – Насмешил, брат! – Кот утер воображаемые слезы. – Да откуда я знаю, чего от тебя ждать! – пробурчал Иван. – Разговаривает, спиртное лакает, словно молоко. Да еще и по башке треснутый, – последнее он произнес одними губами, чтобы кот ненароком не расслышал. – Думать надо, – Кот постучал когтями по лбу. – А теперь серьезно. Дело у меня к тебе, Иван. – Вот прям так и дело, – через силу усмехнулся Иван, старательно скрывая все еще не прошедшую дрожь в конечностях. – Как у тебя насчет романтики? – продолжал Кот, проигнорировав замечание. – В каком смысле? – В прямом. Романтика дальних путешествий, новые открытия и все такое прочее. – Кот с пыхтением приподнялся, сел на хвост и попытался закинуть лапу на лапу, но из этого ничего не получилось. Пришлось усесться обычным для котов способом. – Никогда об этом не думал. – А ты подумай! – назидательно произнес Кот. – Ты что, из турагенства? – Вроде того, – туманно отозвался Кот. – Так как? – Серьезно?! – у Ивана брови поползли вверх. Кот явно не шутил, хотя, кто его разберет, с его-то хитрющей мордой. – И какие направления? – Направление одно. Просто сказочное место! – Кот закатил глаза и неопределенно повел когтистой лапой. – Ага, и цены тоже сказочные. – Отправлю совершенно бесплатно, – тут же поспешно добавил Кот. – И в чем подвох? – насторожился Иван, прекрасно знавший о падающих с неба пирожных. – Ни в чем, только… – Вот теперь я тебя раскусил, искуситель рода человеческого! – Иван подпрыгнул в своем кресле, довольно потирая руки. – Дьявольская твоя морда! Сейчас потребуешь мою бессмертную душу и подпись кровью! – Фу, как грубо! – Кота даже передернуло от подобного предположения. – На кой ляд мне твоя кровь? И вообще, нечего тут обзываться! Я к нему со всей душой, а он… Ладно, забудь, – он спрыгнул с кресла и направился к дверям. – И, между прочим, нечисть котов не жалует. – Ты куда собрался? – уставился на него Иван. – Дубы обхаживать, – бросил кот не оборачиваясь. – Как говорится, спасибо этому дому. – Погоди! – Иван, заинтригованный дальше некуда, вскочил на ноги. Либо у Кота был такой маркетинговый трюк, либо он действительно хотел предложить нечто сногсшибательное и захватывающее – ведь неспроста он заговорил о романтике! Кот застыл с поднятой лапой и обернулся. – Ну? – Подумаешь, обидчивый какой! Давай колись до конца. – Мне кажется, тебе это не подойдет, – ответил Кот, задумчиво подвигав усами. – Зря я завел этот разговор. – Ничего не зря, – решительно возразил Иван. – Рассказывай. – Ну, хорошо, – Кот вернулся обратно и со второй попытки забрался в кресло. – Значит, так. Мир есть, сказочный… – Извини, что перебиваю, но мне уже почти тридцать, и в сказки я давно не верю. – А зря, зря, – Кот покачал большой головой. – К тому же что считать сказкой. В общем, пусть не сказочный, а похожий на нее. Леса, горы, поля – все есть. Народ – тоже есть. Странный народ. – Ты кончай загадками говорить, – не вытерпел Иван. – Все-то у тебя странное да загадочное. – А как есть, так и говорю. Путей до того мира не сыскать, нет их. Лишь по особому приглашению попасть можно. – Кот, завязывай со своими байками, по-человечески прошу! – вскипел Иван. – Что это за место, и где оно конкретно находится? – А нет его нигде, – Кот зыркнул на Ивана. – То есть как это? – А вот так: нет – и все. А там, где оно есть – другое измерение или еще черте знает что. – Кончай лапшу на уши вешать, – отмахнулся Иван. – Тогда я пошел. – Сиди, – опять остановил Иван Кота. – И говори уже толком. – Толком так толком, – Кот почесал задней лапой за ухом. – Короче, сказочности там и вправду ноль, если не считать, что все жители косят под каких-нибудь известных персонажей. – Так это ты в дурку меня спровадить решил? – членораздельно произнес Иван, приподнимаясь из кресла и возгораясь праведным гневом. – Тихо-тихо, успокойся, – Кот подался назад, выставляя перед собой передние лапы. – Не дурка это. Это гораздо хуже. То деяние черного владыки, сбивающего людей с пути истинного. – Ага! Значит, секта, – догадался Иван. – Да никакая это не секта! – не выдержал Кот, шипя от возмущения. Усищи его встали дыбом – Ты можешь помолчать хоть пять минут?! – Уже молчу. – Вот и отлично! Еще раз повторяю: это обычный мир, населенный людьми, не нашедшими себя в жизни или утерявшими ее смысл. Там они могут воплотить в жизнь свои самые смелые идеи, мечты. Но всему есть цена – душа человеческая. Именно она является платой за вход туда. И я послан разрушить этот мир! – Ну ты загнул! – невольно восхитился Иван. – Тоже мне, Терминатор нашелся! Да ты задницу-то сам себе подтереть не можешь, а туда же: «…до основанья мы разрушим!..» – Положим, в этом нет необходимости. В смысле, в подтирании. А что касается разрушения, то я всего лишь скромный проводник между мирами, – смиренно мурлыкнул усатый, – а рушить будешь ты. – Что?! – подскочил в кресле Иван. – Значит, ты меня хотел спровадить в мир законченных идиотов, забавляющихся ролевыми играми, чтобы я воевал с сатаной и спасал их души? – В точку! Поэтому я и сказал, что тебе это не подойдет. – Я согласен! – воскликнул Иван. – Ваня, ты в своем уме? – Кот выразительно покрутил когтем у пушистого виска. – Не уверен, но мне эта идея нравится. – А знаешь, сколько было таких же неуверенных до тебя? Восемь. Хотя, нет, те были уверены в успехе предприятия. – Вот видишь! А я другой, я романтик. – Дурак ты, а не романтик, – проворчал Кот себе под нос. – Что, что? – Я говорю, обратный билет только по выполнению задания. – А что нужно сделать-то? – Достаточно разрушить защитный барьер этого мира. Скажу сразу: как это сделать, не знаю. Но предполагаю, что это может быть либо какой-то талисман, либо храм, либо что-нибудь подобное. Может, слова какие. – Ясно, – Иван почесал пальцами подбородок. – А теперь вопрос на засыпку: что с этого имеешь ты? – Я с этого имею шанс вернуться к полноценной жизни. И у меня осталось на это меньше двух недель, – Кот расстроено повесил огромную голову и поводил ушами. – Так ты же ничего не помнишь? – подловил его на слове Иван. – Помню, но говорить не имею права, – хитро прищурился Кот, сузив зрачки. – Ну что? Едешь? – Еду! – решился наконец Иван. – В таком случае скрепим договор рукопожатием, – Кот протянул через стол лапу. Иван, еще раз все хорошенько взвесив, протянул свою руку и пожал пушистую лапу кота с жесткими подушечками. Мир вокруг взорвался фейерверком звезд и мерцающими блестками разноцветных огней. Закружились, сворачиваясь спиралями невесть откуда взявшиеся ленты пурпурного и синего огня. Не было ни низа, ни верха – ничего. Лишь невесомая легкость и ощущение стремительного полета в никуда. Внезапно эта огненная феерия треснула осколками, разлетелась в стороны и истаяла. Тяжесть вернулась с ощущением замирающего сердца. Иван, отчаянно крича и дрыгая ногами, влетел пятками в серо-зеленоватую бликующую поверхность небольшого озерца. Вода взорвалась брызгами. Сиганули в стороны потревоженные лягушки. «Приплыли! – только и успел подумать Иван, как его тело с головой ухнуло в мутную зеленоватую воду. – Как пить дать…» Глава 3. Странное королевство Склизкие длинные ленты водорослей неприятно скользили по ногам. Иван брезгливо дернулся, заработал руками и выскочил на поверхность воды. Отплевался, содрал с головы пучок тины и огляделся. Болото, самое натуральное, с лягушками и зарослями камыша. Совсем недалеко, в паре взмахов располагалась кочка, покрытая травкой и лягушками, удивленно лупившими свои выпученные глаза на нового обитателя родного водоема. Иван быстро доплыл до кочки – лягушки с возмущенным кваканье попрыгали в воду, – взобрался, оскальзываясь, на крохотный островок и уселся на нем, обхватив колени руками. Еще раз огляделся, зябко ежась под порывами довольно прохладного ветерка. Слева стояли стеной сплошные заросли высокого камыша. Справа – невысокие кустарники, росшие прямо из воды. Впереди метрах в десяти к воде полого сбегал невысокий травянистый склон. На берегу, почти из самой воды росли старые ивы. Дальше виднелась дубовая роща. И полная тишина. Ни звериного шороха, ни птичьих трелей. Даже лягушки примолкли. – Ё мое! – пробормотал Иван, отирая воду с лица и приглаживая влажные волосы. – Ну, Кот! Поймаю, уши оборву. – Это за что же, смею спросить? – Из-за ствола ивы на задних лапах важно вышел Кот, держа в передних пару крошечных сапог. – Вот ты где! – обрадовался Иван и погрозил Коту кулаком. – Ну, держись, усатый! Только вот доплыву сейчас. Он начал осторожно сползать с кочки, но поскользнулся и бухнулся в воду. Поплыл, неистово работая руками. Кот сиганул вверх по склону, уселся на безопасном, с еего точки зрения, расстоянии и принялся натягивать сапоги. – Стой, гад! – Да здесь я, здесь, – Кот закончил обуваться, встал и притопнул лапами, проверяя, удобно ли сидят сапоги. – Чего так орать-то? – Ты куда меня притащил, а? – Иван доплыл до берега, взобрался на него и встал в полный рост, уперев руки в бока. – Это, по-твоему, сказочное место? – А я разве виноват, что сюда обычно выносит. Иногда, вон, прямо в лес или, хуже того, в горы. – А шмотки? Где мои шмотки? – Со шмотками проблема, – развел Кот лапами. – Сюда нельзя ничего приносить. И, кстати, выносить отсюда тоже. Даже сапоги приходится здесь оставлять. – А предупредить было никак? – Иван оглядел себя, запоздало прикрылся ладонями и сел на травку спиной к Коту, обхватив плечи руками. – Вот, блин, попал! Э-эх! – Да забыл я, понимаешь. У котов ведь шмоток не бывает, – Кот осторожно приблизился к Ивану и сочувственно похлопал его лапой по плечу. – Ладно, не переживай. Я сейчас сгоняю и добуду тебе что-нибудь. Тут недалеко, Вань. – Только давай побыстрей, – рявкнул тот, стуча зубами и мелко подрагивая. – Так стыдно? – Так холодно! – огрызнулся Иван и опять полез в теплую воду. Кот помахал на прощанье лапкой и припустил вверх по склону, сверкая подошвами и позвякивая шпорами. – Нет, ну надо же, – досадливо пробулькал в воду Иван. Из воды торчали только его глаз. Под ступнями неприятно расползалась глина, сочась меж пальцев. Иван переступил с ноги на ногу, затем подплыл поближе к берегу и удобно устроился на скользком плоском камне. Время текло медленно. Солнце постепенно поднималось все выше. В воздухе зазвенели комары. – Вас еще не хватало! – зло сказал Иван, пришлепнув кровососа, пристроившегося у него на лбу. – И где этого Кота проклятого носит? Макушку начинало припекать. Окунувшись в воду, Иван от нечего делать поплавал туда-сюда. Потом долго гонялся за лягушкой, поймал, довольный выбрался на отмель – хоть какое-то развлечение – и погладил ее между глаз. Лягушка разомлела, закрыв глаза и повесив лапки. – Хай! – донеслось из-за спины. – Ну и как улов? Иван вздрогнул и выпустил лягушку. Та шлепнулась в воду, мигом ожила и, активно работая лапками, скрылась в тине. Метрах в трех выше по склону стояла чумазая девчонка лет тринадцати, полненькая, щекастая, розовая, словно поросенок. Губы и щеки вымазаны чем-то красным и липким. Соломенные завитые кудри спадают на плечи. Коротковатое, пышное, некогда белое платье, сверкающее жемчугом, было все в пятнах бурого и красного цвета. На ногах – потертые бальные туфельки с потемневшими серебряными пряжками. Девчонка возвышалась над Иваном и нагло, с каким-то непонятным вызовом пялилась на него, уткнув одну руку в бедро. В другой она держала какой-то сверток. – Ох, ё! – опомнившись, Иван скользнул с отмели туда, где поглубже. – Ты кто? – Вот. – Девчонка оставила вопрос без ответа, кинув Ивану сверток. Тот шлепнулся на траву у самой воды, едва не скатившись в нее, и распался. – Одевайся. Иван пригляделся. Это были какие-то странные штаны, похожие на плотные бархатные лосины бордового цвета и свободная полинялая синяя рубаха. Поверх одежды лежали серые кожаные туфли с длинными загнутыми носами. Девчонка продолжала стоять, явно не собираясь уходить. – Ну? Чего встала? – разозлился Иван. – А что, нельзя? – нахально спросила девчонка, утерев нос грязным пальцем. – Нет, нельзя. – Почему? – Потому! – Я, между прочим, тутошняя принцесса, а мой папка – король. – Плевать. Давай шуруй отсюда! – Хам! – презрительно фыркнула девчонка. – Я ему одежду принесла… – Ты дашь мне, наконец, одеться или нет? – взъярился Иван, делая страшное лицо. – Иди отсюда, кому сказал! – Фи! – девчонка тряхнула гривой волос и неторопливо, царственной походкой скрылась за ближайшим дубом. Иван выждал немного, прислушиваясь, потом выбрался на берег, подобрал штаны и брезгливо повертел их перед носом. – Бесовская одежа! Иван подобрал рубаху и потряс ее. Белья не было, и пришлось надевать штаны без него. Натянув правую штанину до половины, он запрыгал на одной ноге по траве. – А я видела, видела! – донеслось язвительное из-за спины. Девчонка кривлялась возле дуба, весело строя рожицы. Иван упал на траву, торопливо натягивая до конца узкие штаны. – У, мелкая стерва! – процедил он сквозь зубы, погрозив девчонке кулаком. – Ну, ты у меня сейчас схлопочешь! – Только попробуй! – серьезно предупредила девчонка, но на всякий случай спряталась за толстый ствол дуба. – Я все папке расскажу! Он из тебя бифштекс на палочке сделает. На копье. Хи-хи! Иван отвернулся, решив игнорировать нахалку. Встряхнул и натянул рубаху, неторопливо обулся в дурацкие туфли. Еще колпак с бубенчиками – и натуральный шут выйдет. – Ты еще здесь? – оглянулся Иван, поднимаясь с травы и отряхиваясь. – Все, концерт окончен. Финита ля комедия. – Тоже мне, комедия, – поморщилась маленькая нахалка. – Да было бы на что смотреть! – Так чего смотрела тогда? – Ивана почему-то зацепило подобное суждение. – Скучно тут у нас, – тяжко вздохнула девчонка, затем повертела пальцем в носу, придирчиво оглядела его и отерла о подол. – Пошли, там карета ждет. – Какая еще карета? – Королевская, какая же еще! Вот дурак! – Ах ты!.. – Иван кинулся вперед, резко выбрасывая руку в попытке дотянуться до противной девчонки. Та взвизгнула, увернувшись от протянутых к ней пальцев, резво подобрала подол платья и сиганула вверх. Иван злорадно ухмыльнулся и попытался по привычке засунуть руки в карманы, но, к глубокому его сожалению, карманы в этих идиотских штанах отсутствовали. Неторопливо взобравшись вверх по склону, он обнаружил хорошо утоптанную тропинку, петлявшую меж деревьев. Девчонки нигде не было видно, и одно лишь это несколько подняло ему настроение. Иван терпеть не мог нахальных детей, обнаглевших до одури от безнаказанности. В лесу заливались птахи, порхая с ветки на ветку. Из дупла выглянула белка, проводив Ивана настороженным взглядом. Иван подмигнул ей и принялся насвистывать мелодию из песни «А нам все равно». Непривычно свежий, насыщенный кислородом воздух немного кружил голову. Бодро вышагивая по тропинке, Иван вскоре вышел на дорогу, сильно напоминавшую тракт русской глубинки в сухую пору: подсохшая, застывшая буграми грязь с хорошо наезженной глубокой колеей. В колее, на огромных деревянных колесах стояла настоящая карета, похожая на огромную тыкву, с небольшой короной наверху и вся в завитушках и позолоте. Карета изредка покачивалась на длинных деревянных рессорах, будто внутри нее ворочался кто-то огромный, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее. Застекленное окошко изящной, со скругленными краями дверцы было завешано подобранными шелковыми занавесочками. На козлах гордо восседал кучер в оливковой ливрее с галунами, мешковатых синих штанах до колен и белых чулках. Кучер держал в руках длинный хлыст и поводья, тянущиеся к четверке черных… Иван почувствовал, что ему становится дурно. В карету были впряжены четверо человек, затянутые с ног до головы в черные блестящие облегающие костюмы из латекса или чего-то похожего на него. На руках и ногах костюмы имели копыта. Также в положенном месте наличествовали пышные хвосты. Головы скрывали маски в виде лошадиных морд. «Лошади» стояли на «задних» широких копытах, пританцовывая от нетерпения на месте. Переднюю двойку составляли две грудастые женщины с широкими бедрами, заднюю – крепкие, с мускулистыми ногами мужчины. Иван долго смотрел на них, не в силах оторвать взгляда, пока в боку кареты не распахнулась дверца. – Садитесь, Иван Игоревич. Прошу вас, – донеслось из кареты. Голос был низкий, мягкий, но с повелительными нотками. Иван пришел в себя и забрался по ступенькам внутрь. Внутри карета оказалась обита красным бархатом – стены, сиденья и даже потолок. В карете было тесновато, сумрачно и ужасно воняло потом и чем-то сладким. На передней скамейке спиной к кучеру сидела давешняя девчонка с двухлитровой стеклянной банкой на коленях и ложкой с длинной ручкой уплетала варенье, болтая при этом ногами. Варенье тягуче капало с ложки и плюхалось ей на платье. Девчонка показала Ивану язык и отвернулась к окну. На заднем сиденье, царственно развалясь на мягких подушках, полулежал немолодой мужчина, затянутый в строгий черный костюм. Его узкое, скуластое лицо с острым носом, резкими чертами и тонкими губами выражало благодушие и приветливость. – Присаживайтесь, – предложил мужчина, указывая на сиденье напротив себя. – Добро пожаловать в наше королевство! – Благодарю. Иван насилу втиснулся между стеной и девчонкой, беспардонно рассевшейся посередине. Та недовольно наморщила нос, рывком выдернула из-под Ивана платье и отодвинулась к стене. Тишину разорвал хлесткий щелчок кнута, и карета тронулась с места. Шла она рывками, подпрыгивая на кочках и раскачиваясь из стороны в сторону, словно лодка на волнах. – Как вам наше королевство? – поинтересовался мужчина, закидывая ногу на ногу. – Пока не разобрался, – выкрутился Иван. – А что это за странные лошадки у вас? – Лошадки? Ах, это! Это, друг мой, отличные лошадки: почти не требуют ухода и готовы работать до упаду. – Какая мерзость! – Ивана передернуло от подобного цинизма. – Это же фашизм какой-то! – Вы слишком резки и поспешны в суждениях, молодой человек, но это издержки вашего возраста, – голос у мужчины был каким-то обволакивающим и тягучим, интонация – напевной и бесцветной. – Хотите выпить? Он скинул на пол пару подушек справа от себя и поднял половинку сиденья. Под ней оказался бар, полный бутылок и фужеров. – Коньяк, бренди, виски? – предложил мужчина. – Может, «Столичной»? Обожаю ее, знаете ли. Чистейший продукт! – Нет, благодарю, – поспешно отказался Иван, но мужчина уже вытащил две рюмки, другой рукой выудил ополовиненную бутылку «Столичной», скрутил с нее крышку, зажав бутылку между коленями, и щедро плеснул в обе рюмки. – Держите, – передал он одну рюмку Ивану, и тому не осталось ничего другого, как принять ее. – За вас, борец с несправедливостью! – произнес он тост и выплеснул в рот водку. – Забористая вещь, смею заметить! Иван принюхался к водке и, подумав, отпил половинку. Поморщился. – Что же касается моих лошадок, как вы их изволили назвать, – продолжил прерванную тему мужчина, вытаскивая из походного бара посудину с солеными грибами и передавая ее Ивану, – так это, в каком-то смысле, их личная инициатива. – В каком смысле, личная инициатива? – переспросил Иван, пытаясь подцепить пальцами скользкий грибок. – В самом что ни на есть прямом. Им нравится изображать из себя лошадок, а я предоставляю им такую возможность. В итоге все довольны и счастливы. – Я что-то не совсем вас понял, – Иван наконец подцепил пальцами грибок и отправил его в рот. – Вы хотите сказать, что они добровольно занимаются этим безобразием? – Именно, мой друг! Именно! – мужчина налил себе еще одну рюмку, не предложив Ивану, и быстро выпил. – Это так называемые мазохисты. – Какой кошмар! Так их же лечить надо, а не потакать им. – Вот вы им и скажите об этом, хорошо? Иван подумал, вздохнул и выпил остатки водки. Повертел в руках пустую рюмку. – Но это ненормально! – О, мой друг, кто знает, что в этом мире нормально, а что – нет, – наигранно вздохнул мужчина. – Вам налить еще? – Нет, достаточно, – Иван убрал рюмку в сторону и вяло поковырялся в тарелке с грибами. Есть расхотелось. Дорога стала заметно ровнее. Карета шла уже более плавно и не так раскачивалась и подпрыгивала. Лес закончился. За окном потянулись поля, на которых паслись коровы и работали люди, размахивая серпами и вилами. Полным ходом шла ручная уборка урожая. Никакой механизации. Средневековье, одним словом. Девчонка доела варенье, приоткрыла окошко и выбросила банку на дорогу под ноги оборванному мужичонке, волочащему за веревку упирающуюся козу. Тот никак на это не отреагировал. Король тоже. Он сидел, задумчиво и величественно подперев пальцами подбородок, и взирал на свои владения. – Как вы оказались там, в лесу? – спросил Иван. – О! Это моя приятная обязанность – встречать гостей, – ответил мужчина, не отрываясь от окна. – Если вы это имеете в виду. – Вы знали, что я там? – Могли бы и сами догадаться. Кот сообщил, – серые глаза мужчины сфокусировались на лице Ивана. – Да, конечно… А где, кстати, он сам? – Вы знаете, Иван, даже не интересуюсь. Терпеть не могу котов, особенно котов-проходимцев. – Нет, почему же! – возразил Иван. – Мне он показался вполне ничего так. Порядочный, общительный. – Ну, разумеется, – мужчина позволил себе скупую улыбку. – Затащил очередного героя в наш мир и сбежал, бросив на произвол судьбы – это в его духе. Иван нахмурился, но ничего не сказал. – Вы знаете, какой вы по счету? – Он что-то говорил такое, – попытался припомнить Иван. – Кажется восьмой. – Девятый, молодой человек. Вы – девятый. – А почему вы не любите котов? – поинтересовался Иван, уходя от не совсем приятной темы. – А за что их любить? – Ну как же… – Иван растерянно почесал затылок. – Довольно милые ласковые животные. Еще урчат. – Вот разве что. Наглые, независимые, ищущие лишь собственной выгоды животные. Вы со мной несогласны? – Они мышей ловят, – набычился Иван. Мужчина нравился ему все меньше и меньше. – Понимаю. Что-то вроде симбиоза получается. Вы им – сметанку, они вам – мышей. Размышляя о своем, Иван вдруг припомнил слова Кота. – Возможно. Но подозреваю, что ваша нелюбовь к кошкам имеет несколько иное происхождение. Глаза мужчины стали какими-то пронзительно-холодными. Он долго, не отрывая взгляда, изучал лицо Ивана, потом лаконично отозвался: – Возможно. Но все-таки давайте перейдем ко второй моей обязанности. Ваша роль. – Моя – что? – переспросил Иван. – Роль. Кем вы намереваетесь здесь стать? – Я, простите, хотел бы остаться самим собой! Понимаете, я не актером сюда устраиваться приехал. – Все мы актеры, исполняющие свои роли. Помните, у Шекспира: «Весь мир – театр. В нём женщины, мужчины – все актёры…» – И что же из этого следует? – Иван сложил руки на груди и откинулся назад, с вызовом глядя в глаза мужчине. – В каждом обществе свои правила. В этом мире они тоже существуют. Например, человек не может жить вне утвержденных ролей. – Это типа табели о рангах? – Скорее, перечня специальностей. – Если не секрет, у вас какая роль? – Король, – спокойно, без апломба произнес мужчина. – Неплохо устроились. А что же вы намерены предложить мне? Судя по костюму, который мне выдали, никак не ниже роли шута. Мужчина проигнорировал язвительное замечание Ивана. – В замке я смогу предоставить вам полный перечень вакансий. – А если, предположим, меня не устроит ни одна из них? Ну, мало ли. – В таком случае мы попытаемся выработать решение, удовлетворяющие обе стороны. – То есть, вы готовы ради меня создать новую… э-э… вакансию? – Это моя обязанность, молодой человек: всемерно содействовать удовлетворению потребностей и устремлений жителей нашего славного королевства. Разумеется, в допустимых пределах. Иногда, знаете ли, такого нажелают, нафантазируют. – Могу себе представить, – усмехнулся Иван, припоминая «коней» и «лошадок». – Но я никак не пойму смысла всех этих ролевых игр, которые вы гордо именуете специальностями. – Это, друг мой, не игры. Люди именно живут жизнью конкретных героев. – И никто не волынит, не увиливает от исполнения своих служебных обязанностей? – Вы можете увильнут от исполнения обязанностей Ивана Игоревича Вершинина? – Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – растерянно пробормотал Иван. – Что ж тут непонятного? – мужчина озадаченно взглянул на Ивана. – Занимая конкретную вакансию, человек начинает жить жизнью личности, соответствующей ей. – Вы хотите сказать, что… – не на шутку разволновался Иван. – Вероятно, – не дал ему закончить мужчина, – вас ввело в заблуждение слово «специальность». Это не совсем то, что вы привыкли подразумевать под этим словом. Это, скорее, набор ролевых правил. К примеру, дровосек рубит дрова, шут развлекает толпу, а Иван-царевич скитается по свету, ища приключений на соответствующее место – каждому свое. – А если я не желаю ни искать приключений, ни развлекать толпу? А, к примеру, хочу остаться самим собой? – Такой вакансии, увы, нет, – с наигранной печалью в голосе отозвался король. – И не может быть. В этот момент колеса кареты загромыхали по деревянному настилу моста, перекинутого через широкий ров, и карета въехала под арку ворот. В карете стало совсем темно, и у Ивана возник порыв на ходу выскочить из нее вон и бежать куда глаза глядят. Но ворота и стража, стоящая в них с внушающими трепет уважения алебардами, внезапно остались позади. – Да отруби ты ему голову, папочка, – подала голос до того молчавшая принцесса. – Видишь, какой он! Чего с ним возиться? – Что? – опешил Иван. – Чего слышал! Он, между прочим, меня маленькой стервой обозвал. – Мелкой, – поправил Иван, любивший во всем точность. – Вот, слышал? – девчонка взмахнула руками, поправляя свисающие по бокам головы кудряшки, сильно смахивающие на пейсы иудея. – Отруби ему голову! Иван побледнел. – Нет, какое чувство юмора! – загоготал мужчина. – Не правда ли, смешно? – Я бы так не сказал, – пробормотал Иван. – Дурацкие шутки. – Я не шучу! – девчонка саданула кулачком по острой коленке. Монарх загоготал пуще прежнего. Девчонка надула и без того пухлые щеки, зло наморщила лоб и опустила голову. В этот момент карета, прогремев колесами по мощеной булыжником широкой дорожке, остановилась посреди обширного двора, огороженного высокой каменной стеной. Двор был пуст, если не считать сваленных у самых стен куч прелой соломы, дров, мусора, разбитой мебели и прочего хлама. Справа и слева виднелись несколько закрытых широких ворот. Иван предположил, что за ними скрываются какие-нибудь хозяйственные помещения, в которых могут располагаться склады и домашние животные. Над двором стелился непередаваемый аромат скотного двора. Натужно лаяли потревоженные собаки, блеяли овцы. К карете подбежал лакей, ожидавший у парадной лестницы, распахнул дверцу и поклонился. Принцесса соскочила со скамейки. – Когда я стану королевой, всех казню! – она показала язык и спрыгнула на землю, грубо отпихнув предложенную лакеем руку. – Не обращайте на нее внимания, Иван Игоревич, – голос мужчины вновь утратил выразительность. – Она еще ребенок. – Опасный ребенок, – пробормотал Иван, поднимаясь с сиденья и выбираясь на свежий воздух из душной кареты следом за владельцем замка. – Вы правы. Поэтому пока вы находитесь у меня во дворце, почаще оглядывайтесь по сторонам, а ложась спать, обязательно проверяйте постель. – Вы это серьезно? – брови Ивана поползли вверх. – Как нельзя более. Они приблизились к широкой потертой лестнице с массивными каменными перилами. По бокам лестницы застыли в почтительном поясном поклоне два лакея. – И вы ничего не предпринимаете? Иван догнал мужчину и пошел рядом с ним. – Дорогой мой Иван Игоревич, – обернулся к нему король, продолжая подниматься по лестнице легкой пружинящей походкой, – пока вы не являетесь гражданином королевства, я ничего не могу предпринять для вашей защиты. – Но я ваш гость! – Незваный, – уточнил монарх, воздев указательный палец вместо восклицательного знака. – Поэтому рекомендую вам поскорее решить вопрос с получением гражданства. И специальности, что неотделимо друг от друга. – Меня позвал Кот. – Дался вам этот Кот! – мужчина поморщился, словно от зубной боли. – Кот не гражданин королевства, хотя и обладает некими привилегиями. У него… гм-м… особый статус, если можно так выразиться. – Какой? – А вот это вам лучше уточнить у Кота! Король прибавил шагу и первым вошел в распахнутые слугами створки тяжелых высоких дверей из мореного дуба. Иван решил не отставать, и проскользнул следом мимо двух усатых охранников, смеривших его недобрыми взглядами. В огромном полутемном зале царило пыльное запустение. Высоченные, этажа в четыре потолки подпирали шесть круглых колонн. С потолка диковинным плодом свисала огромная люстра, какие можно увидеть в театрах. На ней горели с полсотни свечей, но от них, увы, было не так много толку. Однако, благодаря живым колышущимся язычкам пламени, казалось, будто в темных углах зала неприятно кривляются и изворачиваются жуткие тени. С двух сторон залы полукругом взбегали вверх широкие парадные лестницы с длинными ступеньками, соединяясь на высоте третьего этажа площадкой, огороженной резными деревянными перилами. От площадки разбегались два коридора, укутанных сумраком. Замок навевал уныние и неодолимую тоску. Мужчина прошел к правой лестнице и начал неторопливо взбираться по ней. Иван поспешил за ним, оглядываясь по сторонам. Позади, бесшумно ступая, семенили два лакея. – И все же, мне кажется, это, простите, настоящая дикость так потакать избалованному вконец собственному ребенку. – Дикость, – монарх повторил это слово, как бы смакуя. – Красивое слово, не правда ли? Есть в нем что-то первобытно-животное, утерянное человеком. Что же касается принцессы, то, во-первых, такова ее роль, – пояснил он не оборачиваясь. – А во-вторых, она мне не дочь. Вернее, неродная дочь. Я женился на женщине, пожелавшей стать королевой, у нее был ребенок. Королева умерла, когда малышке исполнилось лишь три года. – Но это не повод так распускать ребенка! – Но ведь это ее жизнь и ее свобода! Мужчина ступил на площадку и замер, уставившись на странную парочку, возившуюся с огромной китайской вазой у полукруглой ниши в стене. Миловидная женщина, подстриженная под горшок, в мешковатом рабочем комбинезоне, то и дело приподнимала вазу, поворачивая ее то одним, то другим боком. У женщины были сильные руки и резкие движения. Другая дамочка в черно-белом костюме горничной – узком и коротком расклешенном платье с длинными рукавами и крошечным передником, – обмахивала мягким веничком вазу. У горничной были ужасно волосатые ноги, затянутые в сетчатые чулки. И еще длинные черные волосы, волнами ниспадавшие ей на спину. Заметив короля, они обернулись. Та, что в комбинезоне, едва не грохнула вазу, успев в последний момент подхватить ее и водрузить на подставку. У второй с длинными волосами оказалось бородатое жесткое лицо с напомаженными ярко-красными губами и подведенными глазами. Иван от неожиданности отшатнулся. – Вы мне вазу не расколотите! – грозно предупредил их Король. – Знаю я вас. – Мы аккуратно, Ваше Величество, – бородатая «служанка» исполнила книксен, а та, что в комбинезоне – только поморщилась. Король отошел от них и, царственно возложив руку на перила, другой указал на правый коридор. – Вам сюда, Иван Игоревич. – Скажите, это настоящая бородатая дама? – тихо, чтобы случайно не обидеть женщину, спросил Иван. – Что вы! Это семья трансвеститов. Одной не нравится быть женщиной, а другому – мужчиной. – Вы… серьезно? – не поверил Иван. – Как нельзя более. А что вас так удивило? Иван не нашелся что ответить. Да и что тут, собственно, скажешь. Откуда-то послышались хлесткие удару кнута, а вслед за ними по лестнице прокатились волной сладостные стоны. – Что это? Пытки? – Вы угадали. Утренний моцион, так сказать. – Только не говорите, что это ему нравится, – Иван был готов уже поверить во что угодно. – Разумеется, нравится! Неужели вы думаете, что я, цивилизованный король буду издеваться над людьми без их желания. – Ужас какой-то! Да что у вас тут творится, в самом деле? Это же невыносимо! – Да, вы правы, эти звуки ужасно раздражают слух. Если честно, терпеть не могу насилия. Вас проводят в ваши покои. Жду вас к обеду. Затем он развернулся и поспешно скрылся в другом коридоре. – Прошу вас следовать за мной, сэр! – хорошо поставленным голосом произнес один из лакеев. Ивану ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Тихие, чуть шаркающие шаги идущего впереди лакея отражались гулким эхо от серых каменных стен коридора. Коридор освещали чадящие факелы, вставленные во вделанные в стены жестяные подставки. Низкие деревянные двери с бронзовыми ручками-кольцами располагались лишь по левой стене и следовали одна за другой на расстоянии метров пяти. Окон в коридоре не было вовсе. От стен тянуло сыростью и холодом. По коридору гуляли зябкие, неприятные сквозняки. Иван поежился. – У вас здесь всегда так холодно? – Нет, сэр, – отозвался лакей. – Иногда бывает холоднее. – Звучит не очень обнадеживающе. Лакей не ответил. Пройдя еще немного вперед, он остановился у двери, ухватился за кольцо рукой, затянутой в белую перчатку, и потянул на себя. Дверь отворилась на удивление без скрипа. Из комнаты Ивану в лицо пахнуло сухим теплом. – Ваши покои, сэр, – сообщил лакей, жестом приглашая Ивана войти. Иван, помедлив, переступил порог и прошел на середину комнаты. Лакей вошел следом. Комната оказалась большой и квадратной, но с низким потолком, до которого свободно можно было дотянуться рукой. Слева находился широкий камин, забранный невысокой кованной решеткой. В камине жарко потрескивали дрова и вились языки пламени, разливая по комнате приятное тепло. В левом углу у камина располагалась широкая кровать. Рядом с ней под небольшим узким окном находился стол, окруженный двумя стульями. На столе стояли металлический кувшин и небольшой кубок. Справа от стола на кривых ножках возвышался пузатый платяной шкаф с резными дверцами и полочками внизу. Вся мебель из дерева, тяжелая и капитально сработанная. Над кроватью, косо прибитый к стене висел гобелен ручной работы с портретом хозяина замка. Хозяин, держась обеими руками за кинжал на поясе, хмуро и с упреком взирал на Ивана. Иван показал ему язык и отвернулся. – Здесь находятся туалет и ванна, – лакей прошел к правой стене и распахнул в ней узкую дверь. Иван из любопытства заглянул внутрь, ожидая увидеть привычные его глазу ванну и унитаз. Все оказалось гораздо примитивнее и хуже, чем он мог себе представить. Отхожее место представляло собой дыру в полу, а ванну заменяла высокая деревянная бадья на две трети наполненная исходящей паром водой. Рядом с бадьей на низкой длинной скамейке лежало аккуратно сложенное полотенце и толпились какие-то склянки. Вероятно, с благовониями и аналогами шампуня или мыла. В правом углу – еще одна бочка с водой и котелком, висящем на крючковатой ручке сбоку. Похоже, его действительно здесь ждали – Его Величество не обманул… Состряпав кислую мину, Иван вернулся в комнату и выглянул в окно сквозь мутноватые неровные стекла. Из окна открывался вид на чудесный яблоневый сад. Неподалеку, меж пышных крон деревьев виднелась небольшая ротонда с шаровидной белой крышей. Рядом с ней источал в небо хрустальные струи фонтан. – Что-нибудь еще желаете, сэр? – напомнил о себе лакей. – Нет, благодарю, – ответил Иван, отрываясь от окна. – Если вам что-нибудь понадобится, позвоните. – Позвонить? – Иван в замешательстве покрутил головой в поисках телефона или на худой конец колокольчика. Лакей прошел к кровати, у которой из стены свисал шелковый шнур, и с умным видом указал на него. – Вот здесь, сэр! – Э-э, – смутился Иван. – Все понятно. – К обеду вас пригласят, – лакей поклонился и вышел в коридор, затворив за собой дверь. Иван остался один. – Вот, блин, попал! – простонал он еле слышно, еще раз оглядывая свое новое, унылого вида жилище. Побродив по комнате, он присел на кровать. Жесткая, неудобная. Матрац не иначе как соломой набит и покрыт вместо простыни вонючей шкурой какого-то зверя. Хотя, возможно, простыни есть в шкафу… Подушка так себе, хотя на вид и пуховая. Вздохнув, Иван решил все же освежиться в «ванне». Не пропадать же горячей воде. В ванной комнате не было одежных крючков, поэтому Иван разделся в комнате, аккуратно повесил вещи на спинку стула и прошлепал босыми ногами по прохладному полу в ванную. На всякий случай оставив дверь чуть приоткрытой, он забрался в бадью и блаженно развалился в горячей воде, раскинув руки в стороны. Закрыл глаза. По телу разлилась приятная истома. Где-то капала вода, отсчитывая минуты покоя и убаюкивающей тишины. Внезапно из-за двери донеслись шарканье, скрежет и натужное пыхтение. Тихонько звякнуло стекло. Иван открыл глаза и настороженно прислушался. Звуки стихли, затем раздалось тихое «бум». Дзинькнул металл; покатился, гремя, кубок. Иван привстал, ухватившись руками за края бадьи. Вода, всколыхнувшись, выплеснулась на пол. – Кто там? – хрипло крикнул Иван, пытаясь заглянуть в комнату сквозь щель в приоткрытой двери. – Это ты, гадкая девчонка? Убирайся! Послышались приближающиеся цокающие шаги, что-то металлически звякнуло, и дверь медленно приоткрылось. В образовавшийся проем просунулась мохнатая физиономия Кота. – Фу-у! – Иван выдохнул с облегчением, расслабленно сползая обратно в бадью. – Ты чего, ответить не мог? Кот приложил коготь к губам и вновь скрылся за дверью. – Ты куда? Кот не ответил. Зато через несколько секунд из комнаты донеслись треск материи и кряхтение. Любопытство завладело Иваном. Он выбрался из бадьи и, обернувшись полотенцем, вышел из ванной. Кот, словно взбесившийся леопард, урча и катаясь по полу, раздирал в клочья гобелен. – Ты чего тут творишь, вандал? Эй! Кот, самым наглым образом игнорируя хозяина комнаты, дорвал остатки материи, скомкал лоскутки и утащил их в уборную, где спустил в отхожее место. Отряхнув лапы, он вернулся обратно и важно уселся на кровать. – Теперь можно говорить спокойно, – заявил он, почесывая правую лапу в сапоге. – Черт, как же меня достали эти сапоги. Ты не представляешь, как в них неудобно лазить по стенам и деревьям! – Ну так сними, в чем проблема? – Иван повернулся к Коту спиной, быстро натянул штаны и отбросил полотенце. – Не могу. Положено. Здесь я Кот в Сапогах. – А зачем ковер изодрал? Между прочим, ручная работа. Иван накинул рубаху, обулся и прошел к столу. Подняв опрокинутый кубок, он повертел его в руке, разглядывая незамысловатую чеканку, и поставил обратно на поднос. – Это не ковер, а гобелен. И что-то вроде системы видеонаблюдения. – Да ну? Так этот старый хрыч еще и вуайерист? – Дался ты ему, – отмахнулся Кот. – Он под контролем всех держит, за всеми следит, чтоб чего не по его плану вдруг не пошло. Да сядь ты, чего стоишь! Иван послушно сел на стул. – Ну и как тебе здесь? – Честно признаться, не курорт. Такое ощущение, будто на сходку идиотов попал. – Недалеко от истины, – Кот прогнул спину, вцепился когтями в спинку кровати и потянулся. Послышался противный скрежет, на дереве остались глубокие борозды. – Ох, мой радикулит! – Да расскажи ты толком, что здесь творится. – Играет здесь народ, понимаешь? Жуткие игры, страх и тоску наводят. Промоют им мозги, и – нет человека, кукла. Дергается по сценарию, рот разевает. А этот режиссер, – Кот показал лапой за спину, – за ниточки дергает. Благодетель рода человеческого! – Да уж, видал я его лошадок, – согласился с Котом Иван. – Это не худший вариант, поверь мне. К тому же им и мозги новые вкручивать не надо – бери да впрягай. – А дочка его, так та вообще сущая… даже слов нет. – Ты прав. Этой особенно опасайся, – погрозил когтем Кот. – И ты туда же, – расстроился Иван. – Что значит, «и ты»? – А то и значит. Король тоже предупреждал, чтобы я ведьмы этой поостерегся. – Вон оно как! – задумчиво протянул Кот. – Кстати, тебя ненавидит, просто жуть! – Кто, это лихо в платьице? – Да нет, папаша ее. – А вот это как раз совершенно нормально, – попытался улыбнуться Кот. – Значит, это правда? Король – это не король, а сам… Кот сорвался с кровати, одним прыжком подлетел к Ивану и прихлопнул ему рот шерстистой лапой. – Молч-ш-ши! – зашипел он, округляя глазищи. – Не поминай Его имени. Он это, Он. Только не надо об этом орать на весь дворец. – А что будет? – Иван отпихнул лапу Кота и брезгливо отер губы. – Ничего не будет. Пока, – Кот смерил Ивана взглядом, заложил передние лапы за спину и прошелся туда-обратно. – Но лишние проблемы тоже нам ни к чему. Убираться тебе отсюда надо. И чем быстрей, тем лучше. – Куда убираться? – не понял Иван. – Куда… – хмыкнул Кот. – Не знаю куда. Ты у нас герой, а не я. Спаситель, ёшкин кот! – Ну, усатый! Поклон тебе в лапки, удружил! – разозлился Иван и резво сцапал Кота за шкирку. – На кой ты меня сюда приволок? Кот как-то грустно обвис всеми конечностями. Даже усы повисли. Он тяжко вздохнул и бросил на Ивана взгляд исподлобья. – Вот все вы так: чуть что Кот крайний. А то, что без вашего ведома Кот ничего сделать не может, так это побоку. – Да, ты прав, – Иван опустил Кота на пол и пригладил шерсть у него на загривке. – Это мне дураку романтики захотелось. Ну да ладно, придется теперь выкручиваться. – Хороший ты мужик, Ваня. – Да иди ты! – Нет, серьезно. Помогу я тебе. – Тоже мне, серый волк нашелся! – Ну, серый – не серый… В общем, запоминай: сделать он тебе ничего не может, заставить тоже, а будет строить всякие козни исподтишка. Поэтому как начнет долдонить о ролях, так ты не отказывайся наотрез, а скажи, мол, время нужно подумать, присмотреться, пообтереться там. Придумаешь, в общем, что-нибудь. Ты мужик неглупый. – Был бы неглупый, дома сидел бы, в кресле, – еле слышно проворчал себе под нос Иван. – А я подсоблю, если что. По мере возможностей… Внезапно Кот весь как-то подобрался и навострил уши. – Ну, все, мне пора. За тобой идут, – Кот, оскальзываясь сапогами, с трудом взобрался на узкий подоконник и встал в полный рост. – Еще свидимся-а-а! – правый каблук, шаркнув, соскользнул с подоконника, и Кот ухнул вниз. Снизу донесся хруст веток и запоздалое «Мя-ой». Иван кинулся к окну и перегнулся через него. – Кот, ты как там? Внизу из-за зеленых крон яблонь ничего толком разглядеть не удавалось. Но одно из деревьев раскачивалось, ветки его шевелились, шурша листвой. – Все в норме, – донеслось снизу. – Вроде бы… Притворив окно, Иван перебежал к кровати и бухнулся на нее. За дверью действительно послышались шаги, а через мгновение раздался громкий стук. – Да, да. Дверь отворилась, и на пороге возник тот же лакей. Он поводил носом, оглядывая комнату, и остановил взгляд на голой стене над кроватью. Иван сделал вид, будто ничего не заметил. – Вас ожидают, сэр! – после некоторой заминки произнес лакей. – Прошу проследовать за мной. Глава 4. Вредная Ева и другие… Обеденная зала не вписывалась в представления Ивана о дворцовых трапезных, почерпнутых из книг и кинофильмов. Ей оказалось небольшое помещение с низким потолком и четырьмя окошками – по два с каждой стороны. Почти все пространство залы занимал массивный стол персон эдак на десять, покрытый белой шелковой скатертью. В углах комнаты стояли высокие витые золоченые подсвечники, каждый на шесть свечей. Коротенькие оплывшие огарки свечей в них не горели – в зале было достаточно света, вливавшегося с улицы через окна. Во главах стола сидели лишь два человека: хозяин замка и его дочь. Принцесса успела переодеться, и теперь сидела в розовом купальнике и белой балетной пачке. Костюм ей был несколько мал и узковат. В ее волосах переливалась сверканием бриллиантовая диадема, украшенная перьями. В общем, ни дать ни взять – умирающий от ожирения лебедь. Перед трапезничающими громоздились блюда с мясом и салатами. А перед девчонкой высилась еще и гора сладостей, на которые та налегала, игнорируя все остальное. Король, аристократически действуя ножом и вилкой, отправлял в рот небольшие кусочки мяса и задумчиво пережевывал их, запивая вином. Слева от высокого стула короля навытяжку стоял лакей, держа в руках фарфоровую супницу. Рядом с королем было накрыто еще одно обеденное место: тарелка, вилка, ложка, нож и кубок, наполненный вином. – Иван Игоревич, Ваше Величество! – объявил лакей новоприбывшего, словно какого важного графа. Ивану стало неловко. Он топтался на пороге, не решаясь пройти к столу. – Прошу вас, Иван Игоревич. Присаживайтесь, – король отложил вилку с ножом. – Не стесняйтесь, у нас все по-простому. Иван прошел к столу и сел. Лакей с супницей тут же приблизился к нему, плеснул половником в глубокую тарелку немного супа и удалился. Иван взял в руку ложку и вопросительно взглянул на хозяина замка. – Ешьте, не стесняйтесь. Еда – естественная потребность организма, а она не знает ни привилегий, ни сословий. Вы не согласны? – Согласен, – Иван зачерпнул ложкой суп и отправил его в рот. Жиденький куриный бульон с зеленью, хотя неплохо способствует поднятию аппетита. – Но это как раз указывает на то, что все должны есть так, как короли. – А я разве против этого? – удивился король, вскидывая кустистые черные брови. – Это уж вы, люди выдумали различия. Иван не нашелся, что ответить и взялся за суп по-настоящему. Разобравшись с ним в пару минут, он развернул чистую салфетку и вытер ей рот. Пустая тарелка тут же исчезла со стола, а на ее месте появилась другая, не такая глубокая. – Попробуйте мяса кабана, – предложил король, наблюдая за своим гостем. – А вы? – Благодарю, я уже поел. Пожав плечами, Иван переложил себе на тарелку кусок жареного мяса с пряностями. – Не стесняйтесь, берите больше. Вина отведайте. – Благодарю, – Иван отрезал небольшой кусочек ножом и отправил в рот. Потянулся за кубком, бросив взгляд на девчонку. Та, перестав уминать пирожное, во все глаза наблюдала за Иваном. «И чего она на меня так уставилась?» – подумал он, отворачиваясь и поднося к губам кубок. – Одну секундочку, – остановил его король. Он протянул руку, выхватил кубок из рук Ивана и понюхал его содержимое. Потом набрал в рот немного вина, покатал его во рту и выплюнул. Кубок полетел за спину. – Принесите другой кубок моему гостю и наполните его вином, – отдал он приказание прислуге, бросая хмурый взгляд через стол на притихшую девчонку с перемазанной заварным кремом рожицей. Перед Иваном тут же появился другой кубок, и лакей вновь наполнил его вином из кувшина. Девчонка притихла, потом вдруг запустила недоеденным пирожным в стену. – Папочка, так нечестно! Ты ему подыгрываешь! – Тебе пора посмотреть свои любимые ужастики, – холодно сказал король. – Не хочу! – надулась маленькая вредина. – Я еще не поела! – Тебе пора, Изольда! – с нажимом повторил король. Девчонка схватила двузубую вилку, с размаху воткнула ее в стол и выскочила из-за стола, скрывшись за дверью. – Вот же противная девчонка. А вы, Иван Игоревич, – король вновь обратил свой взор на гостя, – как маленький, честное слово! – Я ничего не понял. Что здесь сейчас произошло? – Произошло то, что выпей вы этого вина, уже корчились бы здесь на полу в предсмертных судорогах. Я же вас предупреждал, – укоризненно покачал головой король. – Меня хотели отравить? – пролепетал Иван, на глазах бледнея. – Эта мелкая с… Простите. Это она? – Именно. – Я в шоке! – Иван еще больше побледнел. – Но вы тоже пробовали это вино! – Дорогой мой, меня невозможно отравить. Иммунитет, знаете ли. Вы ешьте, ешьте. – У меня что-то пропал аппетит, – Иван отодвинул от себя тарелку. – Ну что вы! Угроза миновала, и нет смысла морить себя голодом. – Вы уверены? Насчет угрозы? – Абсолютно. Иван поколебался, затем продолжил прерванную трапезу, уплетая за обе щеки мясо и приправляя его салатами. – Но почему вы спасли меня? – Не поверите. Жалко терять такого человека. – И что же во мне «такого»? – Душа. Иван отпил немного вина, потом сделал еще глоток и вернул кубок на стол, откинувшись на спинку стула. – Вас интересует моя душа, – от обильного обеда его немного разморило. Демон, сидящий напротив него, уже не казался таким страшным. – Выходит, вы действительно тот, о ком я подумал. – А о чем вы подумали, если не секрет? – наивно спросил мужчина, подаваясь вперед и кладя руку на стол. – Вы… Дьявол, Сатана, простите за выражение. – Не стоит извиняться, – улыбнулся король. – Разве можно оскорбить собственным именем? – Значит, это правда? – Иван почувствовал, как по спине побежали противные мурашки. – Правда. И что же тут такого? Я Дьявол, вы Иван, а принцессу зовут Изольда. – И… что вы от меня хотите? – у Ивана предательски заплетался язык. – Мою душу? – На кой, позвольте спросить, мне ваша душа? Что мне с ней делать? Наслушались там, у себя сказок. Ваша душа пуста, как и у многих других, а пусто место свято не бывает. Значит, вам прямая дорога ко мне. – Насколько я помню, там говорилось наоборот. – «Наоборот» имеет тот же смысл. – Да, вы правы. Но почему же вы так уверены, что моя душа пуста? – А чем она, по-вашему, наполнена? Вы живете лишь собой и для себя. Вас ничто не волнует, кроме мелочной суеты и внутреннего покоя. – По-моему, вы утрируете. – Ничуть. Но я хочу дать вам то, к чему вы стремитесь. Вас, если не ошибаюсь, прельщают приключения и романтика? – Возможно, – осторожно ответил Иван. – В таком случае, – в руках мужчины появился лист, который он протянул Ивану, – имею предложить вам следующие приключения. Иван принял лист и пробежал глазами несколько убористых строчек текста: «Иван-царевич (полный набор приключений), Дон-Кихот (возможна корректировка образа и сюжетной линии по желанию клиента), Добрыня Никитич… Федот-стрелец… Медведко-богатырь… Никита-кожемяка… Финист – Ясный сокол…» – Что это? – спросил Иван, опуская лист. – Доступные гражданские роли. – То есть, вы можете сделать меня любым из этих героев? – Да. – А вот это? Шерлок Холмс, Илья Муромец, Синдбад-мореход – почему они вычеркнуты? – К сожалению, уже заняты, – развел руками король. – Кем? – Вашими предшественниками. Видите, у меня нет от вас секретов. – Объясните мне, зачем вам все это? Что это за игры такие? – Что же тут сложного? Я стараюсь дать людям то, чего они хотят, чего лишены в собственном мире те, кто не нашел счастья. Сюда попадают именно они. – По-вашему, счастье заключается в привитии шизофрении? – Зачем же так грубо? – король выпрямил спину, взял в руку вилку и повертел ее в пальцах. Иван только сейчас обратил внимание, что вилки сделаны из серебра. – Хотя шизофрения – это тоже попытка бегства от окружающего мира. – Возможно. Вы не боитесь серебра? – А чего его бояться? Практичный металл. Не ржавеет, борется с инфекциями, если верить биологам. Так что вы решили? – Мне хотелось бы подумать. Так сразу сложно решить, знаете ли. Такой выбор. – Ну-ну, – король оценивающе посмотрел на Ивана. – Дело ваше, конечно, но я не рекомендую вам слишком уж затягивать с решением. – Угрожаете? – Ну что вы! Жизнь неприкосновенна, и она исключительно в ваших руках, – туманно пояснил король с каким-то неясным намеком. Принесли кофе – большой сверкающий кофейник на подносе и две чашки. Гора пирожных перекочевала поближе к Ивану. Король сам разлил кофе по чашкам, придерживая пальцем крышечку кофейника, и обед сразу стал каким-то совсем домашним. Беседа зашла в тупик. Иван с королем пили маленькими глоточками натуральный кофе с эклерами, и каждый думал о своем. – Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – заметил король, ставя пустую чашку на стол и наливая себе еще немного кофе. – Не сомневаюсь в этом. – Вы ошибаетесь, молодой человек. Я не читаю мысли. По крайней мере, сейчас. У вас все написано на лице. – И что же там написано? – Вам хотелось бы, чтобы все это оказалось сном, и вы проснулись дома в своей постели. – Возможно, – у Ивана действительно промелькнула подобная мысль. Неужели его лицо так похоже на раскрытую книгу души, или этот дьявол все же мысли читает? – Могу устроить. – Вы серьезно? – Шутник из меня, знаете ли, не очень. Но я готов отправить вас обратно хоть сию минуту. – С чего бы это? – Только не воображайте, будто я боюсь вас. Вы не герой, и святости в вас на ломаный грош. – Тогда почему? – Хочу, чтобы вы уяснили простую вещь: я никому ничего специально не навязываю. Хотите разнообразить жизнь – пожалуйста! Отправить домой баиньки – ваше дело. Я не враг роду человеческому. В конце концов, вы там, у себя давно пользуетесь моими благами, и никого это не возмущает. – Чем именно, если не секрет? – Да всем! Весь ваш прогресс и все ваши страсти – дело моих рук. Деньги, машины, телевидение, смартфоны, демократия, депутаты, банкиры – не от бога же все это, согласитесь. Пользы от них ни на грош – одни проблемы. А человек, при всем при этом, остается придатком, подобным, простите, дворовой псине, ежедневно борющейся за кусок хлеба, чтобы не околеть с голоду и не быть выкинутой из собственной конуры. – Какая-то мрачная картина у вас выходит. – А разве не так? Весь прогресс заключается в том, что кто-то находит очередной повод обобрать ближнего своего, набить себе карманы, не чураясь самых отвратительных и грязных методов. – И вы явно гордитесь тем, что потворствуете этому? – Потворствуете этому вы. А я – за свободу воли. Я никого ни к чему не принуждаю, но и не ограничиваю. Я даю только то, что у меня просят. Но я вижу в вас сомнения. – Есть немножко, – не без колебаний ответил Иван. – Вы хотите доказать мне, будто пытаетесь осчастливить человечество? – Счастье человеческое – это не по моей части. Хотя, потакая людским желаниям, я делаю их счастливыми. Другое дело, что из этого получается в конце концов. – Фальшивое какое-то счастье, вы не находите? Можно еще кофе? – Иван протянул чашку, и король наполнил ее. – Отличный вкус! – Вот видите, а вы говорите – фальшивое! Да и отравить вас не дал сегодня. Домой согласился отправить. А вы меня во врага номер один записали. – Благодарю, достаточно, – Иван поднял свою чашку, вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и отхлебнул чуть остывший кофе. – Вы же прекрасно знаете, что я не соглашусь отправиться домой, и только поэтому предложили мне обратный билет. – Каюсь, есть такой грех, – засмеялся король. – А вы не глупый человек, Иван Игоревич. С вами приятно иметь дело. Значит, вы решительно настроены бороться со мной? – С чего это вы взяли? – Иван внутренне напрягся, стараясь ничем не выказать своего волнения. – Полно вам. Боритесь на здоровье! Только пустое все это. – В каком смысле, пустое? – В прямом. С чем вы собираетесь бороться конкретно? Со мной? Так я здесь не больше, чем управляющий. Слежу за всем, что происходит, держу события в колее, перевожу стрелки, так сказать. С этим миром? Так он не мое порождение, а людей, которые его населяют, их скрытые желания, верования и устремления. И духовности сюда нет пути, поскольку в душах этих людей нет для нее места. – Вы хотите сказать, что борьба бессмысленна? – Я сказал все, что хотел. А решать вам, молодой человек… Знаете, а мне в голову пришла замечательная мысль! Давайте я сделаю вас борцом со злом! – Нет уж, увольте, – Иван откровенно поежился. – Лучше я пока останусь самим собой, присмотрюсь, подумаю. – Хорошо же вас Кот натаскал, – улыбнулся король. – Ну да ладно. Думайте, решайте, сколько вашей душе угодно, – он поднялся из-за стола, давая понять, что обед закончен. Ивану не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. – Знаете, могу предложить вам понаблюдать за некоторыми персонажами. Чтобы у вас была пища для размышлений. – По-моему, это несколько неэтично, Ваше Величество. – А этично, предположим, наблюдать за проходящими под вашим окном людьми? Условности, мой друг, везде условности. Пройдемте в мой кабинет, – король сцепил руки за спиной и вышел из обеденной залы. – И называйте уж меня моим настоящим именем. Я не величество и, тем более, не ваше. Лакеи тут же принялись убирать посуду со стола. – Лучше я буду называть вас Владыкой, а то у вас слишком много имен, а так хоть какая-то определенность. – Дело ваше, – безразлично пожал плечами Владыка. Они прошли полутемным коридором, спустились куда-то по крутой лестнице и остановились у небольшой деревянной двери. Король толкнул рукой дверь, и в глаза хлынул яркий дневной свет. Иван невольно зажмурился, затем чуть приоткрыл глаза. За дверью раскинулся тот самый яблоневый сад с беседкой и фонтаном, на который выходило окно его комнаты. Владыка уже скрылся за ближайшими деревьями, и замешкавшемуся Ивану пришлось нагонять его. Дорожка, выложенная красным кирпичом, затейливо вилась меж деревьев. В ее изгибах Иван не видел никакого смысла, разве что прогуляться, подышать свежим воздухом. А так спокойно можно было пройти напрямик. Но видимо, хозяин замка был иного мнения на сей счет. – Куда мы идем? – спросил Иван, следуя за Владыкой и оглядывая кажущийся бесконечным сад. – В мой рабочий кабинет. Вы будете первым его посетителем. – С чего такая милость? – Вы мне симпатичны, Иван Игоревич. – Кх-м, веский довод, – пробормотал тот. За деревьями показался фонтан. Его чаша была выполнена в виде огромной створки раковины гребешка. В центре нее возвышалась скульптура Венеры, воссозданной в камне со знаменитой картины Боттичелли – хрупкая девушка стыдливо прикрывалась волосами. Вокруг нее вздымались десятки водяных струй, вырывающихся из ртов диковинных рыб. Струи дробились и сверкали в лучах солнца, окатывая полированное тело Венеры мириадами брызг. У фонтана под яблоней в шезлонге возлежала крутобедрая загорелая дама лет тридцати с небольшой грудью. Из одежды на ней был лишь фиговый листок. Дама, вперив задумчивый взгляд в небо, смачно хрумкала яблоком. Над ее головой с толстой ветки свисал огромный питон, слегка покачиваясь и наблюдая стеклянными пуговками глаз за дамой. – Кто это? – тихо спросил Иван. – Разве не узнаете? Ева, а вон там – Адам, – Владыка указал пальцем на фонтан, и Иван наконец заметил барахтающегося в воде мужчину. Его персональный фиговый листок лежал на бортике фонтана. – Настоящие?! – восхищенно воскликнул Иван. – Нет, конечно. Эти двое выбрали их роли. – Понимаю. – На редкость вредная женщина. Они остановились за деревьями, наблюдая за Евой. Дама тем временем дохрумкала яблоко, изящным движением руки отбросила огрызок и сладко потянулась. «Интересно, на чем держится листок?» – подумал Иван, наблюдая за женщиной. Питон тем временем изогнулся, его голова скрылась в кроне яблони, затем вновь опустилась. В его пасти оказалось зажато яблоко, которое он услужливо протянул женщине. – Не хочу, – та отпихнула рукой голову удава. – Банан хочу. – Да где ж-ш-ш я теб-х-хе его возь-с-с-му-у, – озадаченно прошипел питон. – Еш-шь яблок-хо-о. – Не хочу яблоко, – захныкала дама. – Они из меня уже скоро полезут. – Склоч-ш-шная ж-же-енщ-щина! – Питон выплюнул яблоко и полез вверх, где обиженно примостил голову на суке. – Хочу банан! – женщина села и топнула босой ножкой. Поднялось небольшое облачко пыли. – В чем проблема, дорогая Ева? – Владыка вышел из-за деревьев. – О, мой повелитель! – Ева вскочила и бросилась на шею владельцу замка, чмокнув его в щеку. Мужчина в фонтане никак не отреагировал на происходящее, продолжая плескаться. – Эта противная змея не хочет давать мне банан! – Непорядок, – с серьезным лицом заявил Владыка. – Я незамедлительно займусь решением этого вопроса. Он щелкнул пальцами, и яблоня, встряхнувшись, преобразилась в высокую пальму с гроздьями бананов на верхушке. Тяжелый питон не удержался на широком листе и грузно шмякнулся на землю. Дама радостно заскакала на месте, восторженно хлопая в ладоши. Фиговый листок держался на ней как влитой. – Из-с-сдевательс-с-ство, – вздохнул питон и начал взбираться на пальму, заворачиваясь вокруг ее ствола кольцами. – Благодарю, мой повелитель! – дама присела в неловком реверансе, вернулась в шезлонг и принялась наблюдать за питоном, как тот тяжело вздымает свое грузное тело на высоту. – Идемте, молодой человек. Не будем им мешать. – Владыка вернулся на тропинку и пошел дальше, заложив руки за спину. Иван устремился за ним, все время оборачиваясь к фонтану. Питон наконец дополз до грозди, оторвал банан и направился в обратный путь. И в этот момент из-за деревьев выскочила еще одна особа женского пола, худая, длинноногая и с массивной грудью. На этой не было даже фигового листа. Она вцепилась в пальму и, хихикая, принялась трясти ее. Питон испуганно сжался, выронив из пасти банан. Перезрелый фрукт, спикировав, больно ударил Еву по лбу и треснул, размазавшись по ее лицу. Женщина перестала трясти пальму и, гогоча, помчалась прочь, мелькая загорелым задом меж деревьев. Ева вскочила с «належенного» места, сорвала с лица банановую кожуру и, злобно сверкая глазами, погрозила ей убегающей женщине. Питон, вытягивая тело, потянулся за следующим бананом. Ивану стало жалко бедное животное. – Кто это была? – спросил он. – Лилит, – ответил Владыка, не оборачиваясь, словно все видел спиной. – Первый блин, так сказать. – Ваш? – Его, – Владыка ткнул пальцем в небо. Они прошли мимо ротонды, у которой сходились несколько тропинок, и свернули вправо. Впереди Иван разглядел мужчину, сидящего под одной из яблонь. Мужчина был одет в длинные серые панталоны, зауженные книзу, и коут[4 - коут – длинная куртка до середины бедра в Англии XVI-XVII веков]. На шее – легкий шелковый шарф. Голову покрывал чуть сбившийся набок парик. Мужчина что-то чиркал в блокноте, пристроив его на коленке согнутой ноги. – А это кто? – поинтересовался Иван. – Подождите, я попытаюсь догадаться. Владыка остановился, выжидающе глядя на своего гостя. – Судя по всему, это сэр Исаак Ньютон, которого скоро огреет по голове яблоком. Или уже огрело? – Вы угадали, – кивнул Владыка. – Но с яблоком все произошло несколько иначе. Ньютон открыл свой знаменитый закон всемирного тяготения, всего лишь увидев падающее яблоко. Остальное – красивая сказка. Мимо пронеслась жизнерадостная Лилит, тряхнула рукой яблоню. Одно из налитых яблок, закачавших, сорвалось и садануло по макушке сидевшего под ним «Ньютона». Тот снял парик, задумчиво почесал взопревшую макушку и, воскликнув «Эврика!», застрочил карандашом еще быстрее. – Вот вам и сказка, – подытожил Иван. – Это историческое недоразумение. А, в принципе, какая разница, увидел или почувствовал. Идемте же, – нетерпеливо позвал Владыка, направляясь к видневшейся неподалеку высокой каменной стене с дверью. – А кто у вас здесь еще живет? – В саду больше никого. В замке – принцесса в башне. Дожидается своего принца. Не хотите занять его место? – Покорнейше благодарю, но меня не особо притягивают покрытые пылью, заплесневелые принцессы. – Все шутите? – хмыкнул Владыка, останавливаясь у двери и берясь за ручку. – Приходится. У вас тут без юмора никак. – Возможно. Входите, прошу вас, – Владыка потянул за ручку, и дверь распахнулась. Внутри зажглась лампочка, выхватывая из темноты узкий короткий коридор. В конце него имелась еще одна дверь, металлическая, с сенсорной панелью. – Ого, а у вас здесь и электричество имеется! И замок кодовый! – Сенсорный, – поправил его Владыка. – Срабатывает на отпечаток ладони. Интересно, хотя мне по большому счету он ни к чему. – Понимаю. – Они прошли коридором до двери. Владыка дотронулся до панели, и дверь с тихим шипением ушла в стену. За ней открылась пустая просторная комната со столом и креслом возле него. – Входите же, Иван Игоревич. – Да-да, – он прошел вперед и огляделся. – И это ваш рабочий кабинет? Вернее, центр управления? – Именно. – А где же аппаратура? – Вы меня явно с кем-то путаете. Я ведь не шарлатан какой, а Владыка Подземного Мира, как-никак! И мне все эти человеческие игрушки ни к чему. – А что же вы тогда хотели мне показать? – Как вы, люди все-таки нетерпеливы, – Владыка подошел к столу, уселся в удобное кресло и сложил перед собой руки. – Кого бы нам посмотреть?.. Ну, например… Иван приблизился к креслу и стал рядом, попытавшись засунуть руки в несуществующие карманы. Из этого вновь ничего не вышло. Владыка произвел руками какие-то пассы (Иван решил, что они больше нужны для произведения нужного эффекта, нежели для дела), стена перед ним как бы растворилась, посветлела, и в ней распахнулся объем – картинка с живым сельским пейзажем. Поле, широкое, все в цветах. Вдали виднеется жиденькая березовая рощица, за ней – речушка. На холме на переднем плане – доходного вида мужчина в кольчуге и островерхом шлеме. Мужичонка восседал на коне с какой-то кривой палкой в руках и мечом на боку. А перед ним – войско татарское, волнуется, позвякивает оружием. – Кто это? – отчего-то шепотом спросил Иван. – Это Илья Муромец, – пояснил Владыка, опираясь правым локтем на подлокотник кресла и подпирая пальцами нижнюю челюсть. – Кто?! – не поверил Иван. – Не похож? – Вы знаете, как-то не очень. Мужичонка не тянул даже на среднего качка, не то что на былинного богатыря. Ни ростом, ни статью. И конь – так, средней паршивости. Ребра тяжело вздымаются, тощие ноги едва держат. А дубина, срубленная в ближайшем леске, судя по всему, должна изображать копье. – А так? – Владыка щелкнул пальцами. Объем сдвинулся влево. Рядом с ним протаял еще один. То же поле, то же татарское воинство, вот только на переднем плане натуральный Илья Муромец на могучем скакуне с огроменным копьем наперевес. – Так его видят все, кроме вас. И меня, разумеется. – Не совсем понимаю, – честно признался Иван. – Что ж тут непонятного! Так этот мужчина – кстати, ваш предшественник, седьмой – выглядит на самом деле. Он пожелал роль богатыря и получил ее. Теперь для всех он выглядит настоящим богатырем. – Выглядит? А с силенкой как? – А вот сейчас, мне кажется, все станет ясно и без слов. «Илья» ткнул пятками коня. Тот вперевалочку направился вперед, спускаясь с невысокого пригорка. Из татарского войска выехал богатырь на гнедом коне, опустил внушительное копье и ринулся навстречу «Илье». «Богатырский» конь ускорился, устремившись навстречу врагу. Иван затаил дыхание. На левой картине все выглядело крайне комично: щуплый мужичонка на доходной лошади несся на хорошо вооруженного богатыря, угрожая тому корявой палкой. На правой же богатырь с тяжелым копьем на изготовку летел, словно ветер, навстречу ворогу. Столкнулись они как раз посреди поля. Иван невольно прикрыл глаза. Корявая палка слева и копье справа одновременно ткнули в грудь иноземного вояки. Тот, смешно вскинув ноги, вылетел из седла и по крутой дуге понесся назад, к собственному войску. Не долетел он совсем чуток, брякнувшись у самых ног передней шеренги. Те попятились. На монголоидных лицах отразился страх. Некоторые опустили оружие, другие продолжали отступать, наседая на задние ряды. Под ногой Ильюшиного коня треснула сухая палка, и татары обратились в паническое бегство, бросая оружия и топча своих же. Поднялся невообразимый гвалт. – Ну как вам силища? – Впечатляет, – вынужден был признать Иван. – Только сильно смахивает на дешевый театр, фарс. – Для него это не театр, уверяю вас. Для побежденных – тем более. Посмотрим что-нибудь другое. Владыка вновь произвел магические пассы. Зрительный объем затуманился. Проступила другая картинка: худенькая невзрачная, с нескладной фигуркой девушка в простом платьице ниже колен взбежала на холм и, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, устремила взор на спокойную морскую гладь. Вдалеке, у самого горизонта по зеркалу воды скользил небольшой парусник. Кораблик постепенно приближался к берегу. Справа вновь образовался дополнительный визуальный объем. В нем Иван увидел несколько иную картину: девушка с красивой фигурой в длинном белом платье и изысканной шляпке вглядывалась вдаль, туда, где по волнам скользил двухмачтовый бриг с алеющими на солнце парусами. На носу судна стоял моряк и приветственно размахивал рукой. Девушка радостно вскрикнула, сорвалась с места и понеслась вниз по тропинке, ведущей в небольшую, скрытую от волн бухточку. Корабль уже достиг отмели и встал на якорь. С него спустили шлюпку, в которой разместились семеро человек. Шлюпка отчалила от борта корабля и стремительно понеслась к берегу. На ее носу стоял все тот же моряк. Когда до берега оставалось каких-то метров десять, он ласточкой нырнул в воду и быстро поплыл навстречу девушке. Та вбежала в воду с распростертыми объятиями, подол юбки намок, отяжелел и мешал ей двигаться. Но молодой человек уже выбрался из воды и бросился к девушке. Объятия, долгий поцелуй, моряк несет счастливую девушку на руках в лодку. Занавес. – Судя по всему, это была Ассоль, – предположил Иван, теребя нижнюю губу. – Вы угадали. Хотите посмотреть Схватку Холмса с Мориарти? Правда, она уже произошла, но есть архивная запись. Или вот, Золушка спешит на бал. – Нет, благодарю. Вы мне показываете жизнерадостные картинки и хотите убедить, будто все счастливы и всем довольны. Никто не страдает, не мучается. – Как вы знаете, практически все сказки имеют счастливый конец. Но могу продемонстрировать и мучения – узник Дантес в подземелье замка Иф. – Интересно, кто бы мог выбрать себе такую роль? – растерянно пробормотал Иван. – Мало ли людей со странностями, – пожал плечами Владыка. – Или вот еще, Аленушка и братец Иванушка. Ваш тезка, между прочим. Несколько пассов, и на объемном экране возник пасторальный пейзаж. Небольшая русская деревушка на краю соснового бора. Деревянные домики вдоль разбитой непогодой дороги. Есть целые, новехонькие, а есть и почерневшие, перекошенные избенки. Неведомая камера на бреющем полете пронеслась над деревней, выхватив телегу, полную сена, с запряженной в нее сонно бредущей лошаденкой, свору дерущихся собак, спешащих на речку мальчишек с самодельными удочками, и остановилась у крайней избы, стоящей у самого леса. Изба вросла в землю, чуть накренившись набок. Кирпичная, беленая на скорую руку труба треснула и немного сместилась вбок. Из нее вился едва приметный в лучах полуденного солнца дымок. Рядом с избой на травке сидел мальчуган лет четырех в короткой домотканой рубахе и возился с деревянными игрушками. Неподалеку от него у колодца-журавля стояла девочка. На вид ей можно было дать не более десяти. Босая, одетая в выцветший, видавший виды сарафан. Длинные русые волосы покрывает платочек. Девочка поднимала из колодца ведро с водой, сноровисто работая руками. Мальчишка оторвался от деревянного конька и обернулся к сестре. – Аленка, помочь? – спросил он, растирая грязным пальцем нос. – Ты не осилишь, – девочка с трудом вытащила полное воды ведро и спустила его на землю. – Играй покамест, только никуда не ходи. – Ла-адно, – протянул мальчуган и вновь занялся игрушками, пытаясь примостить к игрушечному конику телегу. Девочка, сгибаясь под тяжестью ноши, дотащила ведро до избы и скрылась в ней. – Кто они такие? – спросил Иван, наблюдая за мальчуганом. – Алена и Иван. – Это я понял. А до этого кем были? – Ими и были. Только жили в детдоме. – Сироты? – Именно. В вашем мире им не нашлось места. – Вы хотите сказать, что здесь оно для них нашлось? – По крайней мере здесь их ждет определенность. Вы не представляете, что они натерпелись там, у себя. – Ну, разумеется! У вас прорезалось милосердие, и вы их забрали сюда, – сыронизировал Иван. – Они сами захотели, иначе бы я их не забрал, – Владыка проигнорировал ехидный тон Ивана. – И роли себе выбрали сами. – Нашли о чем говорить! Они же дети, что они понимают в ваших играх! Ладно… Вы хотели показать мне страдальцев. В чем их страдания? – Во-первых, они живут одни. Девочка с утра до вечера трудится, чтобы прокормить себя и брата. Конечно, помогают соседи, но детям одним очень тяжело. – Это понятно. Но насколько я помню про них сказку, там у детей были родители. – Верно, но все происходит, когда родители отсутствуют. – То есть, вы и здесь лишили их родителей? – А что мне оставалось делать? Перекраивать весь сюжет? Иван вдруг разозлился, сжимая кулаки. – Значит, сюжет для вас дороже детей? Добродетельный дяденька нашелся! Выкрал детей из детдома, засунул их в ужасные условия, понавешал лапши на уши и гордится собой. – Молодой человек, давайте без иронии, крика и, тем более, рукоприкладства. Право, это просто неприлично! Если даже опустить тот факт, что вы для меня не представляете никакой угрозы, то все же находитесь у меня в гостях. – Прошу прощения, – Иван поспешно взял себя в руки. – Невольно вырвалось. – Что же касается детей, так почему же вы там, у себя не отстаивали их права, не усыновили или удочерили ребенка? Не заступились, в конце концов, когда над ними издевались в детдоме? Ивану окончательно стало не по себе. Крыть было нечем. – К тому же, насколько я знаю, вы не особо любите детей, Иван Игоревич. Вернее, не умеете с ними ладить и оттого побаиваетесь. Так какое же вам дело до этих двух ничем не примечательных сирот? – Возможно, вы и правы, – процедил сквозь зубы Иван, злясь больше на себя, нежели на Владыку Ада. – Но с детьми, по-моему, явный перебор. – Хотите взять над ними шефство? – хитро прищурился Владыка. Вопрос в лоб заставил Ивана окончательно растеряться. – Это так неожиданно… Что это там, над лесом движется? – попытался он сменить не совсем удобную тему разговора. В глубине объема над верхушками сосен показались несколько белых пятен. Пятна, приближаясь, быстро увеличивались в размерах. – Похоже на птиц, – предположил Иван, зачем-то прищуривая глаза. – Это и есть птицы. Гуси-лебеди. Смотрите внимательнее, сейчас начнутся ваши долгожданные страдания. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/leonid-reznikov-22454014/devyataya-popytka-kota-mitrohina/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Дун-дун – басовый барабан западной Африки 2 Ирритант – газ, оказывающий раздражающее действие на слизистые оболочки, дыхательные пути и пр. 3 Ощущения, исходящие от утраченной в результате ампутации части тела 4 коут – длинная куртка до середины бедра в Англии XVI-XVII веков