Клаустрофобия. Сборник стихов

Клаустрофобия. Сборник стихов Ирина Белояр «Ничего на земле, ничего.Только ветер,ветер, ветер,Только ветер рветсяв дома,Лижет стены истекла бьет,Небо темное рвет вкуски,Листья мечет – каксудьбы метит,Разметая в одинразмахМироздание, какстарье.»Стихи прошлого века. В нынешнем веке с поэзией не срослось). Клаустрофобия Сборник стихов Ирина Белояр © Ирина Белояр, 2020 ISBN 978-5-4498-4602-0 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Цикл «На грани» Полночная «цыганочка» То ли зелень тоски, то ли звезды в траве, То ли гонят по рельсам трамваи… Ветер пьяным опричником ломится в дверь, Выдувая судьбу, выдувая. Вымывает судьбу неизбывным дождем, Сердце в трещинах, взгляд оловянный. Кто же в том виноват, что ты русским рожден, И что трезвый ты хуже, чем пьяный? А ты терзаешь себя, накликая беду, Сочиняешь дурацкие сказки, И брюзжишь, и клинически-русскую дурь Принимаешь за страсти по Кафке. То в туман, то в загул, словно мошка на свет, Планов нет, направление любое. Тривиальную похоть да хлам в голове Горделиво считаешь любовью. То ли черная желчь, то ли боль – все одно, То ли смерть, то ли дьявол с рогами… Полночь пьяным кошмаром струится в окно, Выжигая сердца, выжигая. А глаза в потолок, почерневший от мух, А тоска – по живому кинжалом… В распоследней дыре догнивающий дух Принимаешь за гибель державы. А ту блажь, что тебя до сумы довела, Несусветную – носишь, как знамя. И очнешься пред богом, в чем мать родила, Ни черта в этой жизни не зная. То ли зелень тоски, то ли звезды в траве, То ли горло забито слезами… Полночь пьяным опричником ломится в дверь, Выгрызая глаза, выгрызая. Заколдованное детство Вот снова: не верь, не желай, не надейся, Болит голова… от чего я бегу? Зачем я брожу в заколдованном детстве, И выход ищу, и найти не могу? И сколько мне лет? Может, сто. Может, двести. Навеки затих шум людских голосов. И, может быть, там, у калитки из детства Давно стережет меня эта, с косой… Глазеют с ограды орлы и химеры, Бурьян на тропинке и мох на стене, И взрослые лица, чудовищно серы, Сквозь щели в заборе мерещатся мне. И ты уже с ними – не видишь, не слышишь, И я докричаться к тебе не могу… В светелке царевны летучие мыши, А в домике гномов крысиный разгул. Дракон улетел. Все замки проржавели, Сокровище взять не составит труда. Зачем оно мне? Я в спасенье не верю. Ни шагу из детства! Мне страшно туда. Там белое все. Там все смыли и смяли. Стерильная сушь перевязанных вен, И врач… не хватает какой-то детали… Да, верно. Нет свастики на рукаве. Последний рейс на Зурбаган Снова лето, снова осень, снова, Но по-прежнему закрыты небеса, И нету к ним ключа. Ни пламени, ни света неземного, А ты стоишь при жизни на часах, Глаза твои молчат. В груди, в самой крови, под сердцем – или где-то там — живет раскол, И там – начало мятежа. Когда без ропота ступаешь по земле, И на вопросы отвечаешь «нет проблем», А сердце бьет: пожар. Пожар. Пожар… Все новые возможности давно Разменяны на старые долги, Чернее ночи утро, И опять По всем семи кругам. Покоя – ни во сне, ни в выходной. Час пробил – ничего не решено, И некогда – с минуты на минуту Последний рейс на Зурбаган. Как спеть о том, что среди дня, в запале, Отверженный, ступаешь за порог, Как спеть о том, что лошади упали В начале неизъезженных дорог, А ты встаешь – и снова, будто вечен, Плетешься по колено в борозде… Как спеть о том, что снова ночь на плечи, И что еще один потерян день? Я – собственный бессменный программист, Я мысли оставляю за дверьми, Бессонный страж дневных проблем, Но что-то там, внутри, кричит: «Зачем? Очнись! Каким ты молишься богам! Вот-вот последний бриг на Зурбаган, Упустишь, не успеешь, за душой Не остается ничего, Не надо торопить его, Ведь он и так почти ушел!» Как вырваться из этой преисподней? Куранты бьют: покой. Покой. Покой… Что может быть мрачней и безысходней Банальной ностальгии городской… Генуэзская зима Боль. Ноябрь. Грохот шторма. Блики у двери. В небо с привязи со стоном рвутся фонари. Примелькавшаяся тема: ночь темным-темна, Через морок, через стены входит Сатана. Грудь пронзает жесткий стержень, горло давит ком, Рай давно уже потерян, ад давно знаком. Даже ходиков не слышно на моем одре, Ну-ка, Господи Всевышний, кто из вас щедрей? …Стою в аду, во тьме кромешной, Гляжу сквозь сполохи, сквозь сон, Сквозь разукрашенную нежить Ищу любимое лицо. И вдруг – от крика в шепот, тихо — Смычок споткнется о струну, Как будто я за паутинку Тебя в объятия тяну… Стихнет жар. Очнешься дома. Из небытия Подступает темный омут, тина по краям. Берега в замшелых глыбах, пляж засыпал снег, И со дна всплывают рыбы страшные во сне. Шторм утихнет на минуту, луч сверкнет во тьме, Сквозь чахоточное утро – голубиный смех, Птицам – что, немножко корма, петь да гнезда вить, Им до следущего шторма – вечность для любви… Поутихшие, вернулись ночью холода, В дебри нелюдимых улиц, по чужим следам, Птиц не видно. Песни смолкли. Стынут витражи. До весны уже не долго – только бы дожить… И вот опять, за фразой фраза, Где болью каждый звук прошит, Пассаж, как гнойную повязку, Сдираю с гибнущей души. Смычок истерт, набухли вены, Тащу сквозь немощь, через злость, За паутинку из забвенья Свою истерзанную плоть… Чашу огненную кренит ниже на весах. Что же ты молчишь, блаженный, иже в небесах? Между истиной и ложью – хрупкая стена… Что же ты взамен предложишь, где твоя цена? Где волхвы, где манна с крыши, где благая весть? Может, нет тебя, Всевышний? Дьявол – дьявол есть. Дьявол – вот он. Здесь. Из плоти. Сахарная речь, Битый час сидит напротив, шепчет: что беречь? Зубовный скрежет, скрежет стали, Упасть во тьму и снова встать, Который раз недораспяли, Кровь горлом, ересь на устах, И вопли струн, смолкая, носят Над миром то, что было мной, И крови нет – поставить подпись На самой страшной закладной… Бог молчит. В ночную темень канул гений зла. Нет души в иссохшем теле, музыкой ушла. Утекла водою красной сквозь разгул зимы В те круги, что неподвластны даже Князю тьмы. Шторм затих, сменился ветер, просыпался мир. Время близилось к рассвету, хлопая дверьми. И весна небесной манной билась о стекло… Смейтесь, голуби. Осанна. Нас не замело. Зимнее Мечешься, как ерш на удочке, Так все тошно, что не жаль. Грязный стол, окурки в блюдечке От ночного кутежа. Кошка по столу шатается: Встать, согнать – да силы нет. За окошком занимается Зимний серенький рассвет. Где-то жизнь… а доползу ли я? Пустота крадется в сны. За окном стоит безумие, Дотянуть бы до весны. Пьянки, блуд, ночные прения, И раздор из ничего… Это время между временем, Память вычеркнет его. Изначальное Ничего на земле, ничего. Только ветер, ветер, ветер, Только ветер рвется в дома, Лижет стены и стекла бьет, Небо темное рвет в куски, Листья мечет – как судьбы метит, Разметая в один размах Мироздание, как старье. От конца до первопричин Вся Вселенная – на ладони, От химер до судьбы земной Все запущено с молотка. Только нервная дрожь свечи, Где – чернилами или кровью, Акварелью или огнем — Все, что пишется – на века. Нет, не так. Ничего, ничего, Только ветер, ветер, ветер, Только ветер рвется в сердца Выметая и сплин, и стон, Хлещет рубищем по глазам, Поднимает незрячим веки, От начала и до конца Как хлыстом, проводя перстом. Отлучение от святынь Нас, постылых, и иже с нами, Ниспадение с высоты, Круговерть расстояний, лет… На ладони у пустоты, Прахом тело и в пыль сознанье, На ладони у пустоты, Где Он скажет: «Да будет свет». Цикл «Круглый год» Окончательный пожар Ворох сплетен, ворох тряпок, грязи ворох, Ворох суетных событий и вещей. Бродит время телефонных разговоров, Бродит время бюллетеней и плащей. Отцветающими золотом шарами И кленовыми одеждами дрожа, Рвется в комнату оранжевое пламя, Отживая окончательный пожар. Будто кожу с рук, оранжевые листья С адской болью отдирая каждый пласт, И обугленные пальцы студит ливнем, Там где юность в небо зеленью рвалась, А теперь, как будто кто-то постаревший Описал над пыльным городом кольцо, До последнего исподнего раздевшись, И юродствует под окнами, дрянцо… И накатывает буйными валами Это море разливанное в душе, Бьет над краешком оранжевое пламя, Словно кровь кипит на жертвенном ноже. Что там? – Осень во дворе. Я так, о личном. Тут сюжетец небольшой: у гаража Ходит по двору спитой радикулитчик, Ходит, молодость метлою вороша. Цыганочка То ли грезится, То ли сбудется, Может – стерпится, А может – слюбится. То ли – мучишься, Рвешься с привязи… А может, к лучшему? Может, вывезет… Неспокойно, ох, неспокойно, То ли бродит по дому нечисть, То ли ближний готовит гадость, То ли дальний беду несет. Неспокойно, ох, неспокойно, Может, просто дождливый вечер? Но за вечером бродит утро, И так по кругу, который год. Воешь волком: злая штука, безобразна без прикрас, Эта будничная скука, неизбывная, как страсть, Хоть мертвы, порыты пылью, как лохмотья на ветру, Были крылья – нету крыльев. Растащили по перу. Чердаки шагами мерить, влезть на крышу и орать: Были перья – нету перьев, разлетелись по ветрам. Тридцать три квадратных метра вплоть до возраста Христа… Все. И нету даже ветра. Не осталось ни черта. …А жизнь рулеткою Знай-се крутится… Только тут уж что-нибудь одно: уж либо – стерпится, Либо – слюбится. Да что ж ты маешься В этой привязи! Хрен куда тебя Она вывезет. Неспокойно, ох, неспокойно, То ли кони с работы дохнут, То ли рылом нечистым в окна Замороченная луна. Неспокойно, ох, неспокойно: За воротами бродит осень, А за осенью бродит холод, А за холодом ни хрена. Холодная песня Полно. Как прежде не будет — В полночь над бездной летать. Ветер приходит оттуда, Где человек не под стать. Может, я древо без корня, Степью, о камни звеня, Бурным, стихийным аккордом Ветер проносит меня… В царстве суровом и строгом, С сердцем, покрывшимся льдом, Как перед Господом-богом, Как перед Страшным судом, Шлейфом бумажного змея Рвусь из небесных глубин — – Любишь? — Люблю, как умею. Трудно, любимый, любить. Глянешь, как вьюга над лесом… Рвешься уйти из нее, Кто-то – не бог и не кесарь — Встанет и спросит свое. Тяжесть надавит на плечи, Трудно подняться с колен, Трудно любить через вечный Холод на этой земле. Не оттолкнуть и до жезла С неба рукой не достать… Полночь. Полшага до бездны. Страшно, любимый, летать. Апрель Опомнись ото сна, восстань из гроба: Как судный день, сияет на горе — Слепой и зрячий, хворый и здоровый, Иди туда, где празднует апрель. Иди, сходи с ума, люби, юродствуй, Не ведая, зачем и почему, Где он царит по праву первородства, И все живое тянется к нему. Казалось – все: вовеки лед не треснет, Мир коченеет, стынут витражи, День не придет, Сын Божий не воскреснет, Оглохнуть, и ослепнуть, и не жить. На дне души лежит блестящий иней, Но смутно чуешь: что-то сквозь кошмар Идет по человеческим руинам Оттуда, где кончается зима. Мертво сознанье, чувства незнакомы, Судьба лежит сожженная в углях. Но молча выбирается из комы Покрывшаяся струпьями земля. И паводок ковром под ноги стелет, И здравицу вызванивает дождь… Не ты ли, юный пасынок метели, Неузнанный, по воздуху идешь? Пепел Балкон. Темнота, сигарета и ветер. Бульвар. Соловей и мальчишеский свист. Июньская полночь играет на флейте Для тех, кто не станет бежать от любви. Ну хватит, довольно. Никто не из стали. Да сколько ж латать этот тришкин кафтан! Мы оба не сахар. Мы оба устали. Еще две затяжки – и все, от винта. Там, в парке, цветет фонарями аллея, Гитара и вопли влюбленных котов… Двенадцать. Уходит последний троллейбус. Плевать, не проблема. Поймаю мотор. И нечего думать. Навеки и сразу. Грохочет… вот только грозу пережду. …А пепел дрожит неоконченной фразой В июньской ночи, самой светлой в году… Небесная старица Спадает небесная старица, Кончается время дождей. Иду, бесприютная странница, В пути, словно рыба в воде. Грустить-то не грех – да забыла как, Не времени нету, ни сил. Все слезы из облака вылакав, Смеется глазастая синь. Все в прошлом – лишь всполохи ранние С пролога До самой последней главы — Играют игрушечным пламенем Моей полудетской любви. С собою – лишь самое лучшее, А горечь плетется в хвосте… Ах, если б все слезы горючие Текли от таких лишь потерь. Не мучайся – я уже выросла С тех пор, как горела в огне. Куда бы теченье не вынесло — Не надо жалеть обо мне. Вот так. Да и что со мной станется, В несчастье – как рыба в воде… Спадает небесная старица, Кончается время дождей. Цикл «Опалиха» Апрельская здравица Родятся новые рассветы На кружевах вечерних туч, Сдирает очумевший ветер Ночную ветошь на лету. Прогорклый снег надсадно дышит, Водой высокой берег смыт… Встает апрель – веселый нищий, Капризный выкормыш зимы. Что мне соблазны ума или сердца, жизни беспутной размеренный бег, Что мне костелы, мечети и церкви, ежели молятся в них не тебе, Что мне дома, города и дороги, что мне земля, на которой стою, Что мне поэты и что мне пророки, если поют не во славу твою? Уведи меня по весне Из ладоней пить талый снег, Календарный лист оборви — То еще не жизнь – до любви. А когда любовь – снег в горсти, Отпусти меня и прости, Все мои слова, песни, сны, Все, чем я жива – от весны. Что делать, ежели на свете Стоит апрельская страда? И все прошедшее – навеки, И все, что будет – навсегда… Апрель звенит, апрель смеется, Апрель смывает берега… Зима спасается от солнца, Бежит и падает в луга. Что мне до почестей, что мне до денег, что мне до смерти, до горя и мук, Люди осудят – какое мне дело, Бог не простит – да простится ему, Любишь – не любишь, веришь – не веришь, видишь – не видишь – сдают тормоза, Талые реки хлещут на берег, мир очумел, пелена на глазах. Уведи меня к соловьям, Убеди меня, что твоя, У ромашки лист оборви, То еще не жизнь – до любви. А когда земля загрустит, Отпусти меня и прости, Все мои слова, песни, сны, Все, чем я жива – от весны. Летняя цыганочка Ой, не скупись, не скупись, Ой, да меня не суди, Словно пуля судьба, Не уйти от судьбы. Конский храп у реки, Ой, да хмельные слова, Ой ты, летняя ночь, Ой, вино да айва. Бьет вино ключом, пей, чавалэ, пей, За мою любовь, за простор степей. Ой, да на свою, на твою беду, Я к тебе приду, светлый пан, приду. Ярок свет твоих глаз, Да не ярче костра, Горяча твоя страсть Не иссушит Днепра. Кровь не смоешь водой, Ой, не пеняй да прости… Что расскажет ладонь — От того не уйти. Мчит твой чалый в степь, не замедлит бег, Но забыть меня не судьба тебе, Косы расстелю на речное дно, Чтобы и в Днепре спать тебе со мной. Опалиха В волосах бело, как метели клок Зашвырнул черемухой май-лихач, То ли навью-сном за резным окном Поднялась цветами Опалиха. Ни звездинки нет, вся луна в огне… Ты взлети ко мне в небо мглистое!.. То ли снится мне прошлогодний снег, Яблоневый снег по-за Истрою. Вырываемся в вихрь, покидаем дома, От весны до любви в провожатые – май, Разбуди, позови, не сойти бы с ума! От весны до любви в провожатые – май… Где и брызги с весла, где и древо в раю, Где в чем мать родила в ледяную струю, Где над поймой повис одеялом туман… От весны до любви – в провожатые – май. Звездный шелк накинь, ты, ночная синь, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=51691234&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.