Митя. Любить

Митя. Любить Денис Чернов Что такое любовь? Испокон веков люди ищут ответ на этот вопрос. Многие находят ответ, и у каждого он свой. Герой нашей повести вывел свою собственную формулу любви. Эта книга о непростых, но трогательных отношениях молодой пары. Сумеет ли их хрупкая лодка выдержать испытание совместным бытом, о который разбилось немало кораблей? Любовные переживания героя тесно переплетаются с поиском своего места в жизни, любовью к родному острову, природе и людям. Митя. Любить Денис Чернов Дизайнер обложки Наталья Юрьевна Датишвили Корректор Ярослава Терещенкова © Денис Чернов, 2020 © Наталья Юрьевна Датишвили, дизайн обложки, 2020 ISBN 978-5-0050-3544-8 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Что такое любовь? Испокон веков люди ищут ответ на этот вопрос. На создание этой повести меня вдохновила сказка Пушкина «О рыбаке и рыбке». Я считаю, что эта сказка о большой любви. Старик пошел до конца. Он не думал о своих интересах и дал старухе все, что она пожелала. За это он получил награду – свою старуху и хижину, в которой он был с ней счастлив. Мой герой решил следовать его примеру – беззаветно и бескорыстно служить своей избраннице. Эта повесть о трогательных, но очень непростых взаимоотношениях молодой пары. Сумеет ли их хрупкая лодка выдержать испытание бытом, о который разбилось немало кораблей? Пролог – Ты так и не рассказал, где ты сегодня ночевал и почему весь день такой загадочный. – Митя налил по 50 граммов водки в граненые стаканы и протянул один стакан Сане. Саня молча взял стакан, чокнулся и так же молча опрокинул водку в широко открытый рот, поморщился и смачно откусил кусок луковицы. Митя очень любил выпивать с Саней. Простой деревенский парень из Сибири. За всю жизнь не прочитал ни одной книги. В 15 лет ушел из дома, за 10 лет исколесил пол-России. Работал на золотых приисках, в охотничьем хозяйстве, строил высоковольтные линии электропередачи в тайге, жил на рыболовецком стане, рыбачил на браконьерской шхуне и вот теперь волею судьбы оказался в Корсакове и устроился на работу в Электросети водителем и электромонтером. Митя восхищался житейской мудростью и опытом своего старшего товарища. Выпивая, они часами говорили о жизни и смерти, о человеческих отношениях. Саня, в свою очередь, уважал Митю за ум, эрудицию и твердость характера. – Ну чего ты молчишь-то! Колись давай! Неужели это то, о чем я думаю? – Я был у женщины… – Саня замолчал, видимо, раздумывая, что именно он должен рассказать своему другу. – Ну! Чего ты меня мучаешь-то! Рассказывай! – Да я не знаю, о чем рассказывать-то! Сам не маленький. Все понимаешь. – Да чего я понимаю-то? Говори, кто она, где вы познакомились, что дальше думаешь делать. Когда свадьба? Саня усмехнулся, махнув рукой в сторону товарища. Положил кусок сала на хлеб и начал медленно мазать его горчицей. – Я же вчера в Южно-Сахалинск ездил на переаттестацию. Можешь, кстати, поздравить меня с третьим разрядом. Ну вот. Вышел после экзамена, переволновался. Пошел в столовку Сахалинэнерго пообедать. А время как раз самое обеденное – наро-о-о-ду! Ни одного столика свободного. Подсел к девушке. Познакомились, разговорились. Зовут ее Оля. Светленькая такая, не худышка, но и не толстушка, приятной окружности такой, знаешь ли. Лицо тоже приятное. Голос… ну, в общем, хорошая такая, располагающая. Работает в управлении бухгалтером не самым главным, но и не самым последним. Заболтались мы с ней, не заметили, как обед закончился. Опустела столовка. Она меня стала спрашивать, что я читаю, а мне стыдно ей сказать, что дальше букваря дело у меня не пошло, говорю, мол, я больше кинематограф люблю. Пошли про кино говорить. Тут-то я уж разговор поддержать умею. А она возьми да и скажи, мол, в «Октябре» сейчас «Годзилла» идет. Все хвалят, а ей, мол, сходить не с кем. А я как раз только аванс получил. Могу себе позволить девушку в кино сводить, тем более, что последний раз в кино был лет восемь назад. Пригласил. Пока она работала, постригся в парикмахерской, в музей сходил, чтобы было что обсудить… – В краеведческий? – А их там много, что ли? – Есть еще художественный. – Ну нет! Про картины я вообще не собеседник. В этот, как ты сейчас сказал. В общем, встретились, я ей цветы, все как полагается, конфеты. Сходили в кино, потом пошли по бульвару гулять. Я ее до дома проводил. Она на чай пригласила, ну а дальше все как у всех. Чего там рассказывать-то. – Одна живет? – Да. Квартира от бабушки осталась, хрущевка, недалеко от музея. Чистенькая, ухоженная, только мужика там, видать, не было давно. Кран течет, гардины на голову падают… – В разводе? – Нет. Не была замужем, но, говорит, был какой-то у нее. Что-то не сложилось. – Ну так что теперь дальше-то? Женишься или присматриваться будешь? – Мить, да о чем ты! Ну какой из меня спутник жизни. Что я ей могу дать? Ни квартиры, ни машины, ни денег… даже про книжки поговорить не могу толком. Зачем я ей? – Ты можешь ей дать себя! Быть может, это единственное, чего ей в этой жизни не хватает. Ты что за нее-то думаешь! Пусть она сама решает, нужен ты ей или нет! – Ну а если не получится? Чтобы жениться, должна быть любовь! – Так люби ее! – В смысле? Разве я могу сам внушить себе, что люблю человека, которого почти не знаю? – Саня, «любить» – это глагол! Глагол – значит действие. Вот если тебе нужна яма – бери и копай. А если тебе нужна любовь – бери и люби! – Как это? – Да как угодно! В кино води, стихи читай, целуй, обнимай, гардины прикрепи, кран поменяй, ужин приготовь… есть миллиард способов сделать даме приятное. Ты читал сказку о золотой рыбке? – В детстве все читали. – А ты возьми и еще раз прочти, не в детстве. – Это еще зачем? Митя налил водки. – Давай за любовь выпьем, раз такое дело. Чокнулись, выпили. Саня опять откусил кусок луковицы, щедро посыпав ее солью. – Ты помнишь, о чем эта сказка? – О жадной старухе. – Дурак ты, Саня! – Митя откусил хлеба с салом и, пережевывая, продолжил: – Пушкин – величайший из поэтов! Неужели ты думаешь, что он стал бы растрачивать свой талант, свой гений на то, чтобы писать о жадной старухе? – Ну так о чем, по-твоему, эта сказка? – О любви. Саня от неожиданности поперхнулся. – О какой любви? Ты что, издеваешься? – О настоящей любви, Саня! – О любви старухи к богатству? – Нет, Саня, о настоящей любви человека к другому человеку! Образ деда служит для нас примером настоящей самоотверженной и беззаветной любви. – То есть ты считаешь, что надо быть таким, как он? – Нам с тобой до того старика – как до Луны пешком! – Но зачем? Что ему дала его любовь? Чего он добился в жизни? – Как чего? Он всего добился! – Чего всего? У него же не было ничего! – Да ему ничего и не надо было кроме старухи. Он прожил с ней вместе 30 лет и 3 года до всей этой истории с рыбкой. Претерпел все, не сдался и получил назад свою старуху, свое корыто и избу. А если бы начал права качать, спорить – разругались бы до развода, а тогда ведь брак был не просто штамп в паспорте! Люди обет Богу давали и пуще смерти боялись этот обет нарушить. Вот и получается, что старик своим терпением и смирением не просто семью сохранил, но и себе самому не изменил. Электросети Митя жил на окраине Корсакова в трехкомнатной квартире вместе с мамой и старшей сестрой Ленкой. Об отце он давно ничего не слышал. В 17 лет он перенес тяжелую травму головы и получил освобождение от службы в армии. Здоровье постепенно восстановилось, но доктора велели ему беречь себя – избегать чрезмерных физических нагрузок и особенно драк. Первая любовь прошла как-то странно и нелепо. Митя так и не узнал наверняка, почему Маша не хотела видеть его, и мог только строить на этот счет свои догадки. Он стал много читать. От отца ему досталась хорошая библиотека. Митя подолгу разглядывал и листал книги, выбирая себе очередную. Помочь советом было некому. Некоторые манили его, но, прочитав несколько страниц, он понимал, что это слишком сложно для его понимания. Шаг за шагом он открывал для себя удивительный мир литературы. Мите посчастливилось устроиться на работу в Электросети. Это была одна из немногих организаций в городе, где платили зарплату. Платили с опозданием на несколько месяцев, но регулярно и настоящими деньгами, а не продуктами, не промтоварами и не гробами, как случалось в то время на производствах. Митя очень любил свою работу. Коллектив корсаковских Электросетей насчитывал несколько десятков человек. Организация была филиалом компании Сахалинэнерго, а та, в свою очередь, входила в состав РАО ЕЭС России, которой руководил Чубайс. Митя работал в бригаде, которая строила и обслуживала высоковольтные воздушные линии электропередач. Он совмещал должности водителя и электромонтера. Их бригаду все называли линейщиками. Была еще одна бригада линейщиков, которая строила и обслуживала низковольтные линии, доставляющие электричество от подстанций к домам корсаковцев. Водителем-монтером в ней был друг Мити Саня Василенко. Отдельная бригада обслуживала трансформаторные подстанции. Их звали подстанционщиками. Еще одна бригада прокладывала и чинила кабельные линии электропередач. Срочным ремонтом и устранением аварий занималась оперативно-выездная бригада. В ней было всего два человека, но работала она круглосуточно без выходных, и численность персонала была сопоставима со всеми остальными бригадами. «Белой костью» в коллективе считался инженерно-технический персонал – начальник филиала, главный инженер, инженеры и диспетчеры, начальник автопарка. Были еще сотрудники автопарка, а также сторожа и кладовщики. Зимой новые линии строили мало. В основном обслуживали и ремонтировали имеющиеся. Больше всего Мите нравилось возить коллег на обходы линий. В обход отправляли двух или трех человек. Митя высаживал их около подстанции, от которой начиналась линия. Монтеры вставали на лыжи и отправлялись в путь. При себе у них была небольшая банка с краской, чтобы нумеровать опоры, и тетрадь, в которую записывали выявленные повреждения линии – подгнившие или покосившиеся столбы, треснутые изоляторы, провисшие провода, разросшиеся под проводами деревья и кустарники. Оставив товарищей на одном конце линии, Митя ехал на другой конец или в промежуточную точку, в которой заранее договаривались встретиться. Бригадная машина представляла собой сверхпроходимый ЗИЛ-157 с будкой, оборудованной печкой-буржуйкой, двумя мягкими откидными скамьями и столом. Митя приезжал к месту встречи, топил печь, заваривал чай и время от времени прогревал мотор, чтобы он не замерз. Пока ждал коллег, читал. Будка бригадной машины была настоящим домом на колесах. Под сиденьями диванов были вместительные ящики с инструментами и материалами для строительства и ремонта воздушных линий электропередач. Тут были и топоры, и молотки, и пилы, и провода, и изоляторы, и огромное количество всяких нужных мелочей. А над столом был шкафчик, в котором было все для проведения досуга – карты, нарды, кости, чай, кофе, сахар, стаканы и банка с солеными огурцами, потому что монтеры часто выпивали на работе. Времени в машине проводили много. Бывало, приезжали к месту проведения работ и по часу, а то и больше ждали, пока отключат и заземлят линию, на которой необходимо было проводить работы. В теплое время года в машине не сидели, а гуляли по лесу, собирали грибы и ягоды. А зимой играли в нарды или в кости. В конце рабочего дня все возвращались на базу, принимали душ и даже парились в собственной сауне. В коллективе была очень строгая иерархия. С особым почтением все относились к старикам, причем не только руководителям, но и рядовым монтерам. В бригаде кабельщиков работал кореец дядя Лева. Ему было далеко за 70, но никому и в голову не приходило, что дяде Леве пора на пенсию. Самое сложное в работе кабельщиков – обнаружить место повреждения кабеля. Линейщикам в этом отношении просто – оборванный провод видно невооруженным глазом. Кабельные же линии проложены под землей, а точная карта прокладки имелась не всегда. Бригада ездила на работы в автобусе, который был передвижной лабораторией. Подключаясь к линии, с помощью лабораторных приборов мастер определял, на каком расстоянии от подстанции произошло замыкание. А дальше шел дядя Лева и вспоминал, как проходила траншея, по которой прокладывали кабель. – Это еще Володька жив был. – Дядя Лева всегда сопровождал поиски кабеля историями из прошлого. – Внучка у него как раз родилась. Мы траншею копали, а он проставиться решил… ишь какое дерево выросло. Не было ведь его! Вот здесь, наверное! Случалось, что память дядю Леву подводила, и копать приходилось много. Но бригада все ему прощала. Дядя Лева ездил на работу на бежевой «Волге». Это была главная гордость в его жизни. В конце 70-х годов он выиграл ее в лотерею. В то время такая машина стоила восемь тысяч рублей – неслыханная для простого советского человека сумма. Но даже за такие деньги купить ее было невозможно. Дяде Леве предлагали за этот билет пятнадцать тысяч рублей, но он не взял. Гордо ездил по Корсакову на роскошном авто и даже в конце 90-х содержал свою «старушку» в идеальном порядке. Машина стала своего рода символом достатка и благополучия для пожилого корейца. Понять его трепетное отношение к этому символу можно было, только услышав одну из историй о его молодости. Эти истории старик рассказывал в изрядном подпитии, и на его глазах при этом всегда были слезы. Дядя Лева родился еще до войны. Сахалин в то время был под японской оккупацией. Японские самураи привозили на остров корейцев как дешевую рабочую силу. За людей их не считали. Корейцы жили в нечеловеческих условиях и выполняли самую неблагодарную работу. В 1945 году, одержав победу над фашистской Германией, Советский Союз перебросил ударные силы на Восток и в считанные недели освободил Сахалин и Курилы от оккупантов. Японцы бежали с Сахалина, бросив все свое имущество и бросив корейцев. Корейцы и рады были бы бежать, но не имели такой возможности. При советской власти корейцам первое время жилось еще тяжелее, чем при японцах. Русские предпочитали сами делать даже самую тяжелую работу. А корейцам долгое время не давали никаких гражданских прав. Для того чтобы поехать в соседний город, им требовалось получить разрешение в милиции. Дядя Лева стал одним из первых корейцев в Корсакове, которому удалось получить советский паспорт. Каждый раз, приняв на грудь, он плача вспоминал, с какой болью и гордостью предъявлял эту заветную красную книжку злым милиционерам, которые норовили унизить и оскорбить представителя многострадального корейского народа. Сказки Митя учился заочно на первом курсе филологического факультета. В универ он поступил неожиданно для самого себя и уж тем более неожиданно для всех окружающих. Митю вполне устраивала его работа. Ему нравилось в Электросетях. Начальство его ценило и регулярно поощряло премиями. Товарищи по работе относились с уважением. А Саня Василенко после пьяной беседы про золотую рыбку стал относиться к другу не просто с уважением, а даже с почтением. Он продолжил отношения с той самой девушкой Ольгой, встречаясь с ней по выходным в Южно-Сахалинске. Новое прочтение старой сказки настолько потрясло его, что он постоянно возвращался к разговору о сказках не только за бутылкой, но и на трезвую голову. – А какой смысл, например, ты видишь в сказке про репку? – Да там же все очевидно! – Нет. Ты скажи! Тебе и про золотую рыбку было очевидно, а для меня – гром среди ясного неба. – Мораль, по моему убеждению, в том, что даже маленькая мышка может сыграть важную роль, когда она на своем месте делает то, что от нее требуется. Тему с толкованием сказок охотно подхватили остальные коллеги. То и дело, когда выдавалась свободная минута, какой-то технологический перерыв в работе, кто-нибудь из бригады спрашивал Митю: – А «Курочка Ряба» про что? – Про яичко. – Это я знаю! Ты мне мораль извлеки! – Да нету никакой морали. Просто чтобы ребенок уснул. – Нет! Ты же сам говорил, что в сказке обязательно должна быть мораль. Здесь она какая? – Наверное, в том, что простое яйцо лучше, чем золотое. – Это чем же оно лучше? Я бы сотню простых яиц отдал за одно золотое. – А глаза бы свои на золотые променял? – Нет. Глаза мне самому нужны. – Стало быть, простые глаза лучше золотых? – Тебе бы, братец, не провода к опорам прикручивать. Тебе в школе работать надо! Детей уму-разуму учить! – сказал однажды старый монтер Захарыч, слушая Митины рассуждения о сказках. Митя вместе с остальными посмеялся над предложением старика, но мысль эта зацепилась за его сознание. Несколько раз он возвращался к ней, представляя себя учителем, обсуждающим с учениками литературные произведения. Да. Ему было что заказать детям. Но какой из него учитель. Попадется парочка хулиганов, начнут обзывать рыжим. Нет! Такого унижения он не выдержит. Однажды Митя поехал в Южно-Сахалинск сдавать очередные квалификационные экзамены, дающие право работать на электроустановках. Экзамен прошел как по маслу. Получив на руки документы, он сел в 115-й автобус и поехал в Корсаков. Автобус шел по улице Ленина мимо главного здания Сахалинского государственного университета – бывшего педагогического института. «Вот где на учителей учатся!» – подумал Митя. Следующее здание тоже относилось к университету. На нем висела вывеска «Заочное отделение». А над одной из дверей Митя увидел еще одну надпись: «Приемная комиссия». Как ошпаренный он вскочил и бросился к выходу с криком: – Остановите! Мне нужно выйти здесь! – Ты что как бешеный! – закричал в ответ водитель, резко ударив по тормозам. – Я из-за тебя чуть аварию не устроил! – Простите, пожалуйста! Мне правда нужно выйти прямо здесь. – Деньги за билет я не возвращаю! – Не надо! Спасибо! – крикнул Митя, выпрыгивая на тротуар. В приемной комиссии сидели молоденькие девушки – ровесницы Мити. – Прием документов на заочное отделение закончился три дня назад! – сказала строгим голосом одна из них. – Как же так? Неужели ничего нельзя сделать? – А где же вы раньше-то были? – уже не так строго спросила девушка. – Надо было хотя бы три дня назад прийти. – Три дня назад я не даже думал о том, чтобы поступать! – Когда же вы приняли решение? – Минуту назад. – Всего минуту? – Да. Я ехал мимо на автобусе и подумал, а почему бы мне не стать учителем? – Если вы так легко принимаете решение, наверное, так же быстро и откажетесь от него. – Нет. Если я что-то решил, я не стану себе изменять. – И по какому предмету вы хотели бы быть учителем? – По литературе. Девушки из комиссии переглянулись. – Вы хотите учиться на филфаке? – На чем? – смутился абитуриент. – Вы хотите стать учителем русского языка и литературы? – Нет. Я русский язык не очень. Мне только литература нравится. – Но у нас нет такой специальности, как «Литература». У нас есть специальность «Русский язык и литература». – Ну пусть язык. Ради литературы я готов во всех этих синтаксисах разобраться. – Маш, давай возьмем парня задним числом, – обратилась собеседница к своей коллеге. – Да нельзя уже. Список абитуриентов сформирован. – Ну давай впишем. В кои-то веки парень пришел на филфак. Я сколько работаю, такого не помню, чтобы на заочке на филфаке мужчины учились. Их и на очном-то по пальцам сосчитать можно. – У вас документы есть? – обратилась к Мите вторая сотрудница. Митя вынул из кармана паспорт. – А аттестат? – Аттестат? – Митя резко переменился в лице. Только сейчас он понял, что для поступления в институт нужно было окончить среднюю школу. – Да. Аттестат о среднем образовании у вас есть? – Где-то лежит. – Митя никогда в жизни не врал. Не умел. Но и сознаться в том, что у него нет аттестата, он не мог. Он решил про себя, что где-то наверняка лежит аттестат, который обязательно станет его. – Я не могу принять у вас документы, которых у вас нет. – Ну пожалуйста! Примите пока паспорт! А я завтра привезу вам аттестат. – Завтра суббота. – Тем более! В понедельник привезу! Вернувшись в Корсаков, Митя уверенным шагом направился на улицу Калинина, где жил его одноклассник Метр. Вообще-то его имя было Иван, но еще с младшей школы к нему намертво приклеилось прозвище. Первыми его так начали звать старшие ребята во дворе. Ванька был очень дерзким шпанюком, все время тянулся к старшим и завоевал авторитет среди шпаны, которая была его выше на две головы. Старшаки его принимали, но прозвали Метром в кепке. Прозвище приклеилось и скоро сократилось до Метра, и даже когда Иван достиг роста в 185 см, его продолжали звать Метром все, кроме родной мамы. Метр ушел из школы после девятого класса. Митя не знал, чем конкретно занимался бывший одноклассник, но точно был уверен, что его деятельность тесно связана с криминалом. Во всяком случае, он был единственным из его знакомых, кто мог ему помочь раздобыть школьный аттестат. – О! Какие люди! Рыжий! Сколько лет! Сколько зим! Заходи! Мите было очень неприятно, когда его называли рыжим, но он понимал, что Метр сказал так не для того, чтобы его унизить. Он видел, что старый товарищ искренне рад ему, и понимал, что тот в принципе не признает нормальных человеческих имен. Метр пригласил гостя в свою комнату. В ней ничего не изменилось с тех пор, как Митя был в ней в последний раз – лет пять или шесть назад. Разве что на стене появилась фотография Метра в дембельской форме. Полгода назад он вернулся из армии, отслужив два года в Воздушно-десантных войсках. – Ну рассказывай. – Метр уселся в кресло, закуривая сигарету. – Мимо шел. Дай, думаю, зайду, – начал Митя, но Метр прервал его. – Ты мне тут не лепи залепуху! Мимо он шел. Десять лет мимо ходил, а тут решил зайти. Рассказывай как есть. – Метр был очень резок, но при этом с ним всегда было просто иметь дело. Митя хорошо это понимал. Такие пацаны любят простоту и искренность. И если ты не юлишь, тебе всегда придут на помощь. – Мне аттестат нужен. Вот подумал, может, ты знаешь, где можно достать? – А ты же до 11-го класса доучился! – Доучился, но не закончил. Долгая история. Расскажу как-нибудь. – Я надеюсь, ты не в милицию собрался устраиваться? – Нет. Я учиться хочу. – Зачем? Не проще ли сразу диплом купить? – Нет. Я хочу учиться. – Странный ты. Ну да ладно. Поехали прокатимся. Есть у меня один человек. Выйдя из дома, Метр направился к спортивной «Тойоте Супре». Митя, не скрывая своего удивления, присвистнул. Такая машина стоила не менее трех тысяч долларов. Мите, чтобы купить такую машину, пришлось бы работать года три и при этом не есть, не пить и не тратить вообще ни копейки. После обшарпанных стен в комнате и засаленных спортивных штанов, которые были на Метре, его авто особенно впечатляло. Кожаный салон, откидная крыша, мощная аудиосистема. – Кучеряво живешь! – Да. Жаловаться грех! Еще бы хату купить. Мамка всю плешь проела уже своими нравоучениями. Но с другой стороны, купишь хату – Светка сразу поселится. Прощай, свобода. Метр со Светкой встречались уже лет пять. Она была на три года младше него. Честно ждала из армии и рассчитывала, что сразу по возвращении он сделает ей предложение. Но жених свататься не спешил, хотя и разрывать отношения тоже не думал. Ему хотелось иметь надежную подругу без взаимных обязательств. Метр привез Митю в частный сектор на улицу Восточную. Остановились около старого деревянного барака, рядом с которым было припарковано еще несколько автомобилей. Дорогущий внедорожник и пара японских седанов представительского класса. Митя волновался. Он понял, что приехал в «малину», где его могут подстерегать опасности. Но назад пути не было. К тому же ему к понедельнику нужен был аттестат, и ради этого он был готов на все. Хозяином дома оказался Белый – довольно известный в Корсакове человек. Митя часто видел его на Пяти углах, где тусовался весь криминальный мир. Белому было около 30 лет. Он носил спортивные костюмы, а зимой – спортивные молодежные куртки. За столом помимо хозяина сидели двое кавказцев, увешанных огромными золотыми перстнями и цепями, один кореец и две молодые дамы, одна из которых была женой Белого. В соседней комнате играли дети. На столе была дорогая водка «Абсолют», небольшой таз красной икры, креветки, крабовое мясо, таз с вареным гребешком и нарезанный толстыми кусками черный хлеб. Роскошь на столе сильно контрастировала со старой мебелью, ободранными обоями и покрытым слоем пыли советским телевизором, который, судя по всему, давно не включали. Белый налил Мите водки. – Ну рассказывай! С чем пришел? – Мне нужен школьный аттестат. – В милицию пойдешь работать? – Нет! В институт хочу поступить. – Жаль. Нам в милиции свои люди нужны. А зачем тебе в институте пять лет штаны протирать? Я могу тебе диплом сделать. – Спасибо! Но я хочу учиться. – На кого? – На учителя литературы. – Зачем? – На лице Белого было удивление – чувство ему не свойственное. – Я знаю зачэм! – вмешался в разговор кавказец. – Училок трахать будэш! Я тебя понимаю! Училки – это как мед! А еще десятиклассницы! Вах! – Нет. Я не ради училок. Я просто люблю литературу и хотел бы учить детей. – Зачем? – Белый смотрел на Митю так, как будто хотел разглядеть, что у него внутри. – Кому она нужна, эта литература? Надо учить детей математике, чтобы деньги считать умели, юридическим наукам, чтобы умели законы под себя подстраивать. А какая польза от твоей литературы? – Литература учит жизни! – Приведи пример! – Читали Достоевского «Преступление и наказание»? – Это где пацан старушку замочил? – Да. – И чему тебя научил твой Достоевский? – Тебе доводилось в тюрьме сидеть? – Допустим. – Если была бы возможность вернуться в то время, когда ты совершил то, за что тебя посадили, ты повторил бы свой поступок? – Я по малолетке сел, по глупости. Но не жалею ни о чем. Тюрьма – это тоже школа жизни. Я там многое понял. – Вот! Ты многому научился на своих ошибках, а мог бы учиться на чужих. Литература позволяет нам получать чужой жизненный опыт, и он становится твоим собственным опытом, только гораздо меньшей ценой. Когда читаешь Достоевского, ты вместе с Раскольниковым сначала проникаешься ненавистью к бабке, которая наживается на чужом горе, потом решаешься на ее убийство, потом возвращаешься на место преступления, потом боишься следователя. Потом раскаиваешься, идешь на каторгу… Ты все проходишь вместе с ним, шаг за шагом, и получаешь весь тот жизненный опыт, который получил он, но с одной лишь разницей – ты не гробишь свое здоровье, не пускаешь под откос свою жизнь, не берешь на душу тот грех, который взял он. Митя замолчал, и в комнате повисла тишина. Все присутствующие пристально смотрели на него, при этом каждый из них думал о своем. – А я читала в школе Достоевского, но почему-то вот этого всего, о чем ты говоришь, не вкурила, – прервала молчание жена Белого. – Наверное, не всем книги пользу приносят. Для кого-то это просто убийство времени. – Нет! Польза в любом случае есть! Даже если ты не думаешь о прочитанном, все равно оно живет где-то в твоем подсознании и в нужный момент подсказывает нужные решения. Например, все мы читали сказку про репку. Казалось бы – какая в ней польза? Но в ней заложена модель поведения, и когда мы не справляемся с какой-то задачей, мы зовем кого-нибудь на помощь. – Был у меня где-то аттестат. – Белый ушел в соседнюю комнату и вернулся с новеньким документом. – Печать школы здесь уже есть, а оценки сам выставишь, какие тебе надо. – Сколько я тебе должен? – Учись, пацан, и учи наших детей. Может, когда-нибудь мне понадобится твоя помощь, так уж не откажи. Экзамен Документы в университете приняли, не заподозрив никакого подвоха в аттестате. Митю пригласили на экзамены. Ему предстояло написать сочинение и сдать устно два экзамена – один по русскому языку и литературе, а другой – по истории. За историю Митя не переживал. Сочинения тоже всегда давались легко. По литературе в школьной программе были пробелы, но он нашел решение, как быстро наверстать упущенное, – купил книгу «Все произведения школьной программы в кратком изложении». По русскому языку вся надежда была на удачу. Митя обладал врожденной грамотностью, умел правильно писать, но объяснить правильность написания не мог. Пришло время экзаменов. Митя взял на работе неделю отпуска. Первым испытанием было сочинение. Из нескольких предложенных на выбор тем взял «Тему любви в поэзии Александра Сергеевича Пушкина». Митя на четырех листах раскрыл тему жертвенной любви старика из «Сказки о рыбаке и рыбке». Когда на следующий день абитуриенты пришли узнавать о результатах, в коридор вышла заведующая кафедрой. – Я бы только за одно сочинение приняла вас к нам в институт, – сказала пожилая женщина-профессор, крепко пожимая руку нашему герою. – Давно я не читала таких глубоких и таких неожиданных размышлений. А вот за запятые я буду с вас драть три шкуры! Митя был очень польщен такой оценкой и в этот же день на «отлично» сдал историю, рассказав обо всех переменах в жизни страны, выпавших на время правления Иоанна Грозного. Осталось последнее, самое страшное испытание. До экзамена было два дня. Митя пробовал читать учебник по русскому языку, но правила орфографии были для него как китайская грамота. Надежда была только на чудо. Настал день экзамена. Митя нарядился в самую лучшую одежду, приехал в институт за полчаса до начала работы экзаменационной комиссии и вошел в кабинет в числе первых. Две девушки, вошедшие в кабинет вместе с ним, вытянули билеты и сели готовиться к ответу. Митя взял билет и сел на стул лицом к экзаменаторам – трем дамам преклонных лет, среди которых была и завкафедрой. – Вы прямо сразу, без подготовки? – удивилась профессор. – У вас есть законные 20 минут. – Больше, чем я знаю, все равно не расскажу, даже если просижу час. – Читайте ваш билет. – Вопрос №1: Прочтите и проанализируйте стихотворение Сергея Есенина. – Читайте. Митя задумался. – Вы не знаете ни одного стихотворения Есенина? – Нет! Что вы! Это – мой любимый поэт! Я просто не могу решить, что именно прочесть. – Прочтите самое любимое! – Самых любимых у меня с десяток. – Ну начните уже с чего-нибудь! – «Сукин сын»! Митя прочел историю о безответной юношеской любви поэта и о том, как спустя годы ему напомнил о тех чувствах кобель – сын собаки, которая носила в своем ошейнике невостребованные любовные письма. Затем рассказал о чувствах, которые у него вызывает это стихотворение, о юношеских комплексах и неуверенности в себе и о тоске зрелого человека по утраченной наивности и чистоте. – А можно я вам еще одно стихотворение расскажу? – Давай! – Мне осталась одна забава – пальцы в рот да веселый свист. – Митя от избытка чувств вскочил со стула и стал жестикулировать, приковав к себе внимание не только экзаменаторов, но и будущих однокурсниц, пыхтевших над билетами. Закончив декламировать, он ударился в размышления над покаянием Есенина, коим, по его мнению, был наполнен этот стих. Заразившись революционной романтикой, он искренне поверил в светлое будущее, в социальное равенство и прочие коммунистические сказки, обвенчав «белую розу», под которой подразумевал счастье трудового народа, с «черной жабой» гражданской войны, обернувшейся массовым кровопролитием, голодом, погромами и разрушением храмов. – А еще один стих можно рассказать? – Нет! Все! Хватит. Экзамен сдал. Можешь быть свободен до сентября! Вопрос о правилах написания деепричастных оборотов, на который Митя не знал ответа, остался незаданным. Так наш герой стал студентом. Нелли Митя после истории с аттестатом стал часто общаться с Метром. Заходил к нему после работы и, если заставал дома, засиживался допоздна. Они слушали музыку, смотрели видео или просто говорили о жизни. Часто присутствовала Светка. Она очень радовалась Мите. Часто заводила разговоры о семье, браке. Ей очень нравилось слушать его мысли на этот счет, и она очень хотела, чтобы эти разговоры повлияли на Метра, но тот делал вид, что его все это не касается. Мол, сначала нужно купить квартиру, обустроить быт, «замутить бизнес», который обеспечит стабильный доход. Светка каждый раз сокрушалась, почему такой чуткий и положительный во всех отношениях парень как Митя страдает от одиночества, когда столько прекрасных девушек жаждут связать свою жизнь с таким, как он. Митя в ответ только пожимал плечами. Он сам не понимал, что ему нужно сделать, чтобы одна из таких девушек оказалась рядом с ним. Однажды, заглянув после работы к Метру, Митя застал у него в гостях Леху из параллельного класса. Разговорились о музыке. Леха то и дело поглядывал на часы. Потом начал собираться. Митя тоже направился к выходу, поскольку жили они с Лехой недалеко друг от друга. – Ты не торопишься? – спросил Леха, когда вышли на улицу. – Нет. – Тогда, может быть, прогуляешься со мной до дома культуры? Мне сестру надо встретить. Темно на улице. Родители не хотят, чтобы она одна ходила. Кто-нибудь из нас ее встречает каждый раз. Она кружок танцев ведет. За разговором не заметили, как дошли до дома культуры. Вскоре на улицу выбежала Лехина сестра. Она была очень веселая, крепко обняла брата и поцеловала в щеку. Потом остановила свой взгляд на Мите. Тот молчал. Причиной молчания было не смущение, а восторг. Густые огненно-рыжие вьющиеся волосы, темно-синие глаза, пухлые губы, частые коричневые веснушки на носу и щеках. Удивительное дело – Митя с детства ненавидел свои собственные веснушки, считая их проклятьем, но на лице этой девушки такие же точно веснушки казались ему естественной и даже необходимой деталью. Без этих веснушек ее образ не был бы совершенным. – Это – Митя, это – Нелли, – представил Леха. – Митя недалеко от нас живет, во втором микрорайоне. – Мне кажется, мы где-то уже виделись, – так же бойко ответила она, не отводя взгляда от глаз Мити. – Мы в одной школе учились. – Ну, наверное, там и виделись. Митя очень хорошо знал Нелли, хотя ни разу не видел ее так близко, лицом к лицу. Каждый раз провожал ее взглядом, и не только в школе. То и дело он встречал ее на улице. Она не замечала его, а он даже не мечтал о том, чтобы познакомиться с ней и так вот запросто разговаривать, глядя в эти бездонные синие глаза. – Ну что, мы так до утра будем стоять или домой пойдем? – прервал их Леха. По дороге Нелли рассказывала про своего ученика, который забыл дома тренировочные штаны и вынужден был танцевать румбу в семейных трусах, поскольку брюки, в которых он пришел, были слишком теплые и толстые. Банальную ситуацию она пересказывала так, что оба ее спутника слушали с большим интересом, громко смеясь в тех местах, где начинала смеяться она. Когда история про румбу закончилась, Митя рассказал про то, как однажды вышел в трусах в подъезд, чтобы проверить почтовый ящик, а дверь захлопнулась, и он вынужден был идти к маме на работу за ключом через весь город. Неспешным шагом троица за 40 минут дошла до дома, где жили Леха и Нелли. Митя очень жалел про себя, что город у них такой маленький. Он готов был идти хоть три часа в такой компании. – Вы каждый день так ходите? – спросил он, когда компания расставалась у подъезда. – Нет! Только в понедельник, среду и пятницу, – ответила Нелли. – А можно я тоже буду с вами ходить? Мне очень понравилось! – Да пожалуйста! Сколько угодно! Что нам, улицы мало, что ли! – Все трое опять засмеялись. В эту ночь Митя не мог уснуть. Он думал о Нелли. Он чувствовал, что понравился ей. Не могла она смотреть таким взглядом на того, кто был бы ей несимпатичен. Митя представлял ее своей женой, как она будет встречать его дома с работы, как будет носить ребенка, какой будет мамой. Как заразительно она будет смеяться, играя с их дочерью. Почему-то он не сомневался, что у них будет именно дочь – рыжая, конопатая и очень веселая, такая же красивая, как Нелли. А еще он думал о своей первой девушке Маше. После их последней встречи прошло больше года. Появился ли кто-то у нее? Есть ли у нее обида на Митю? Ему очень хотелось, чтобы Маша поскорее встретила хорошего парня, была бы счастлива с ним и чтобы забыла его – непутевого увальня, не сумевшего стать достойным спутником ее жизни. Был октябрь 1997 года. Погода стояла теплая. Последние деньки бабьего лета. Вечерами воздух остывал, и изо рта шел пар. С трудом дождавшись пятницы, Митя пришел к дому культуры в назначенный час. Леха нарисовался спустя минуту, а еще через пару минут вышла Нелли. Она опять кинулась обнимать и целовать брата. А затем обернулась к Мите: – Держишь слово! Сказал, что придешь, – и пришел! Нелли опять рассказывала свои смешные истории про учеников, потом Леха рассказал пару историй о своей армейской службе, а Митя ввернул что-то из своего детства. И они опять пришли. Как же короток был этот путь! Как быстро пролетали эти 40 минут! И следующие 47 часов он жил воспоминаниями и ожиданием новой встречи. Он помнил каждый взгляд, каждый жест. Ее звонкий смех все время звучал в голове. Но однажды она вышла невеселая. Не обняла и не поцеловала брата и не посмотрела в сторону Мити. Зашагала быстрым шагом вниз по улице Советской. – Нелька, что случилось? – кинулся вслед за сестрой Леха. – Неприятности? Расскажи, что случилось? Опять этот козел? Но Нелли шла, не обращая ни на кого внимания. – Она днем в музыкальной школе преподает. Ее там баянист один домогается. Михаил Валентинович. Гад редкий! У самого жена, сын, а он все Нельку норовит где-нибудь в углу зажать. – А ты почему с ним не разберешься? – Я один раз говорил с ним. Бесполезно. Как об стену горох. Скалится, собака. А бить его чревато. У него брат с бандитами водится. Там такие отморозки! – Михаил Валентинович, говоришь? – Митяй, не суйся даже! Еще не хватало тебе в наши дела лезть. На этот раз до дома дошли меньше чем за полчаса. Нелли вошла в подъезд, не прощаясь. Леха грустно пожал Мите руку. – Забудь про то, что я тебе рассказал. Не надо оно тебе. Мы с батей сами что-нибудь придумаем. Но забыть такое было невозможно! Митя опять не мог уснуть всю ночь. Он думал, как ему наказать подлеца, но ничего придумать не сумел. Решил пойти к нему и действовать по обстоятельствам. На следующий день, дождавшись обеденного перерыва, он отправился в музыкальную школу, прихватив с собой раскладной нож-бабочку, которым зачищал изоляцию на проводах. Музыкальная школа находилась в пяти минутах ходьбы от Электросетей. Митя был настроен решительно. Более всего на свете в этот момент он ненавидел этого баяниста. Как мог он хватать своими погаными руками этот прекрасный цветок! Эту милую, веселую и жизнерадостную девушку. Этот негодяй заслуживает самого страшного наказания! Нет! Митя не планировал его убивать. Но готов был к любому повороту событий. Мимо вахтерши проскочил незамеченным. На минуту задержался в фойе у доски почета. Нашел объект своей ненависти – Глушко Михаил Валентинович. Преподаватель отделения народных инструментов. На вид лет 35. Морда холеная, наглая. Крепкий бугаина. Но Митя помнил слова криминального авторитета Игоря Бадритдинова, с которым когда-то лежал вместе в больнице: «Сильнее не тот, в ком больше мяса. Сильнее тот, в ком больше злости». А злости сейчас в Мите было столько, что хватило бы на целую банду мордоворотов. Он пошел по коридору, прислушиваясь к звукам, доносившимся из кабинетов. В одном шел диктант – учительница диктовала ноты. Из другого доносились робкие, нестройные звуки флейты. В третьем была тишина. В четвертом репетировал хор. Услышав звуки баяна, Митя остановился. Он резко приоткрыл и тут же закрыл дверь. Глушко был там! Занимался с подростком. Митя сидел у кабинета, то и дело поглядывая на часы. Половина обеденного перерыва уже позади. Сколько длится занятие? Ну не больше же часа. Даже если они только начали, все равно должны закончить раньше, чем закончится обеденный перерыв. В любом случае он не уйдет, пока не доделает дело. Долго ждать не пришлось. Мальчик вышел из кабинета, и Митя тут же вошел. Глушко что-то писал в журнале. Митя увидел на столе ключ, взял его и решительным движением запер дверь в кабинет. Он делал все быстро, но без суеты. Глушко растерялся: – Вы кто? Что вы делаете? Митя вынул нож и приставил его острием к горлу баяниста. – Какое-нибудь последнее желание есть? – Какое желание? Ты кто такой? Ты хоть знаешь, с кем ты имеешь дело? – испуганно бормотал Михаил Валентинович. – Если бы не знал, не пришел бы к тебе. – Тебе не жить, парень! Мой брат тебя убьет! – Правда, что ли? И что же мне делать? Наверное, придется тебя зарезать. Я ведь пришел тебя просто попугать, а теперь точно придется резать. – Митя слегка надавил ножом на шею баяниста. В глазах его он увидел ужас. Митю охватил какой-то незнакомый ему до этого момента азарт. Вот он, наглый и самоуверенный негодяй, лапающий чистую невинную девушку и смеющийся в глаза ее брату, трясется от страха. – Брось нож! Тебя найдут и посадят! А у брата моего в тюрьме свои люди. – Как меня найдут? Никто не видел, как я сюда вошел. Так же незаметно выйду, кабинет запру, а ключ выкину. Тебя найдут дня через два, когда завоняешь. А меня никогда не найдут. Не ты первый, не ты последний. – Чего тебе от меня надо? – Жить хочешь? – Хочу! – Держись подальше от Нелли! – Так это все из-за этой сучки? Кровь хлынула Мите в голову. Он бросил на пол нож, схватил негодяя обеими руками за свитер и изо всех сил ударил его головой в переносицу. Тот потерял сознание. Из носа потекла кровь. Митя стал трясти свою жертву и бить по щекам, пока тот не открыл глаза. – Слушай внимательно! Не только у тебя брат есть. У меня тоже есть брат. В совхозе на бойне работает. Ему что братана твоего – быка, что тебя – свинью – завалить совершенно ничего не стоит. Понимаешь меня? – Глушко кивнул. – Так вот, если со мной что-то случится, и тебе, и брату твоему конец. Понял? – Глушко еще раз кивнул. – Молись теперь за мое здоровье! Если меня вдруг машина собьет, брат мой может это неправильно понять. А если ты подойдешь еще хоть раз к Нелли ближе чем на метр, я с тобой больше не буду разговаривать. Я сейчас пойду, а ты пять минут из кабинета не выходи. Можешь пока памперс поменять. Митя вышел из музыкальной школы и пошел на работу. Успел точно к окончанию обеденного перерыва. Поесть не успел, но он был вдоволь сыт своим успехом. – К бабе, что ли, бегал? – подмигнул старый электромонтер Захарыч, глядя на его довольное лицо. – Сияешь, как медный пятак! – Почти, – улыбнулся в ответ Митя. Как же ему хотелось, чтобы о его подвиге узнала Нелли, но хвастать ей он точно не станет. Это обесценит весь его героизм. Держать же в себе радость победы он не смог. Поделился с Саньком. – Отчаянный ты парень, – с восторгом и в то же время тревогой прокомментировал Саня. – Не боишься, что нагрянут гости к тебе? – Волков бояться – в лес не ходить. Пусть сами меня боятся! Нелли узнала о том, что Митя встречался с Глушко. Догадалась по резко изменившемуся поведению своего недавнего преследователя. Он стал сторониться ее и прятать взгляд. Нелли и Леха пытались выведать подробности, но Митя отшучивался: – Я ему на ушко одно слово волшебное шепнул. В ноябре пошел первый снег. Была среда, и Митя, как обычно, пришел в 20.00 к дому культуры. Нелли выбежала, как обычно, веселая. – Ну что ты стоишь? Пойдем, – сказала она. – А Леху-то не будем ждать? – удивился Митя. – Леха сегодня не придет! У него девушка появилась. Сказал, раз у меня теперь персональный телохранитель есть, он может своими делами заниматься. Это был один из самых счастливых моментов в жизни Мити. Вместе с Нелли они шли по улице Советской. Прохожие встречались редко. Было очень тихо. Под ногами хрустел снег. С неба плавно опускались крупные белые хлопья. Некоторые были размером с ноготь и даже больше. То и дело останавливались и задирали головы вверх, навстречу падающему снегу. – Как ты думаешь, сколько в небе снежинок? – спросила Нелли. – Бесконечное множество! Как звезд во вселенной! – Какое точное сравнение! Снежинки очень похожи на звезды – Да! Когда так густо идет снег, мне всегда представляется, что я – Хан Соло, разгоняющий «Сокол тысячелетия» до скорости света. – Если ты Хан Соло, я буду Чубакой. – Нелли состроила гримасу, пытаясь изобразить одного из персонажей «Звездных войн». Оба рассмеялись. Как же красива была она в этот момент! Митю переполняли самые светлые и яркие чувства, какие только доводилось испытывать в жизни. Хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Дорога до дома Нелли на этот раз заняла час. Теперь Мите не казалось, что она была слишком быстрой. Он не думал о времени. За этот час он успел прожить целую жизнь. Расставаться не хотелось. У подъезда они стояли и несколько минут молча смотрели друг другу в глаза. На голове у Нелли была вязаная повязка, закрывающая лоб и уши. На ее волосы и на ресницы ложились снежинки и долго не таяли. Как же она была красива! И еще она выглядела очень счастливой. Мите хотелось поцеловать ее. И он чувствовал, что она будет не против. Но он так и не решился. – Ну, я пошла? – Спокойной ночи! – И тебе спокойной ночи! В пятницу Леха опять не пришел, и Митя был этому очень рад. Он сгорал от желания поскорее увидеть ее, предвкушал продолжение пережитого в среду счастья. Но надежды его рассыпались. Нелли снова была не в духе. Она вышла и, не взглянув в сторону Мити, быстрым шагом направилась в сторону Советской. – Нелли, что случилось? – кинулся ей в след Митя. – Опять этот баянист? – Нет. Он теперь меня за километр обходит. Спасибо, защитничек, низкий поклон, – Нелли обернулась и сердито наклонилась. – Что же случилось? – Ничего не случилось! Надоел ты мне уже! Чего ты ходишь за мной? Чего тебе от меня надо? – Нелли кричала, а в ее глазах были слезы. – Я думал, тебе со мной интересно, – оправдывался Митя. – Все же было хорошо… Что произошло? – Уходи! Не смей за мной идти! Я уже большая девочка и хорошо знаю дорогу домой! Не подходи больше ко мне никогда! Митя был ошарашен таким поворотом событий. Если бы с неба упал метеорит и стукнул его по голове, он был бы не так сильно удивлен. Было очень больно внутри, но он не мог сказать, что именно болело. Видимо, болела душа. Боль была нестерпимой. Ему требовалась анестезия. Он уверенным шагом направился к ночному киоску и купил бутылку водки. Не отходя от киоска, откупорил ее и жадно стал вливать содержимое бутылки в горло. Он не чувствовал спирта. Водка лилась внутрь легко, как вода. Мир вокруг начал расплываться. Звуки стали глуше. Небо перемешалось с асфальтом, деревья стали хаотично плясать, кружиться вокруг и нападать. Какие-то люди говорили какие-то слова, которых Митя не понимал. Он пытался ответить им своими словами, но слова ускользали и хаотично кувыркались. Мелькало лицо Нелли и лицо ее мамы Татьяны Федоровны. Подъезд, сугроб, потом шуба и опять сугроб, и какие-то слова. Боль никуда не исчезла. Она лишь потеряла ориентацию в пространстве, беспомощно барахтаясь в том хаосе, который еще недавно был внутренним миром Мити. А потом наступило утро. Точнее, не утро, а день. Митя лежал на своей кровати в трусах. Рядом была мокрая и грязная одежда и таз, свидетельствующий о том, что ночью Митю тошнило. Он наклонился над тазом, но понял, что внутри у него ничего нет. На столе лежали скомканные деньги, оставшиеся после покупки водки. Было очень муторно. В комнату вошла сестра. – Ну ты и скотина! Не ожидала от тебя такого! – Я сам от себя такого не ожидал. – Что там за любовные страсти у тебя? – С чего ты взяла? – С того, что ты как попугай твердил одно и то же: «Я же ее люблю, а она!» Митя покраснел от стыда. – А как я домой дошел? – Дошел? Дотащили тебя. Спасибо добрым людям. Не дали тебе в сугробе замерзнуть. – Кто дотащил? – Женщина какая-то с дочерью. Еле доперли. Около своего дома тебя нашли в снегу случайно. – Рыжая девчонка? – Да. Как ты прям. И мать такая же. У вас прям, у рыжих, круговая порука! Не даете друг другу пропасть. – Я при них говорил это?.. – Ты женщине этой и говорил как раз. – А она? – А она говорит, мол, проспишься – приходи к нам чай пить. Митя стал пунцового цвета. Он хотел провалиться от стыда сквозь землю. Через некоторое время пришел Леха. Он выглядел виноватым. Митя, в свою очередь, не мог смотреть ему в глаза. Сгорал от стыда. Разговор не клеился. Леха протянул Мите конверт. – Нелька просила передать. Митя взял конверт. Читать при Лехе ему не хотелось. – Татьяне Федоровне передай мои извинения. – Она на тебя не сердится. Приглашает в гости на пироги. – Спасибо. Но я, наверное, никогда не смогу теперь ей в глаза смотреть. Леха ушел. Митя распечатал конверт. «Митя, прости меня, пожалуйста! Я не думала, что у тебя ко мне какие-то чувства. То есть я сначала думала, потом решила, что нет. Мне показалось, что ты меня опекаешь так же, как Леха и мама с папой. Я неправильно все поняла и сорвалась. Прости. Буду рада снова видеть тебя». Мите было очень горько. Опять он сам разрушил свое счастье. Не поцеловал Нелли тогда, когда это было необходимо. А сейчас все безвозвратно потеряно. Она готова была дать ему второй шанс, но он не мог его принять. Нельзя дважды войти в одну реку. Он не чувствовал ни обиды на Нелли, ни разочарования в ней, но те нежные чувства, которые были раньше, захлебнулись в бутылке водки. Он не сможет пережить их снова. Доступные женщины Горечь очередной неудачи в личной жизни Митя компенсировал учебой. Все свободное время он проводил с книгами. Записался в областную библиотеку и каждый раз, бывая в Южно-Сахалинске, привозил новые учебники, которые с жадностью читал каждую свободную минуту. На работе его стали в шутку называть профессором, а старый монтер Захарыч звал его «профессор кислых щей», а другой аксакал, Палыч, сократил до Кислощея. Так и приклеилось. Митю такое прозвище нисколько не оскорбляло и даже вызывало у него улыбку. Однокурсницы Митю очень полюбили. Здесь коллектив также подобрался дружный и веселый. Большинство однокурсниц работали в школах после педучилища или получали второе высшее. Многие были замужем, но имелись и свободные девушки, даже вполне симпатичные. Митя категорически запретил себе увлекаться однокурсницами. Он опасался, что в случае фиаско может лишиться учебы, в которой в данный момент видел смысл всей своей жизни. После истории с Нелли Митя реже стал наведываться в гости к Метру, но отношения их по-прежнему были очень теплыми. Метр не переставал удивляться целеустремленности и усидчивости товарища. А еще он не мог понять, как его друг обходится без общения с противоположным полом. Сам он, имея постоянную связь со Светкой, регулярно ходил налево. Скрывать свои похождения ему удавалось лишь до поры. Каждый раз, когда измена раскрывалась, происходил скандал с громкими криками и даже дракой и разрыв отношений. Но уже неделю спустя Метр ехал к Светке с огромным букетом роз, клялся больше никогда не обманывать ее, и после этого у них наступал очередной «медовый месяц». А потом все начиналось заново. – Зачем тебе другие бабы? – недоумевал Митя. – Разве тебя не устраивает Светка? Чего тебе в ней не хватает? – Как тебе это объяснить? Будет у тебя девка – поймешь. Ты вот борщ любишь? – Люблю. – А хотел бы каждый день его есть? – Я был бы не прочь. – А хотел бы есть только борщ и больше ничего? Ни тебе фруктов, ни каши манной, ни компота, ничего вообще! Один только борщ на завтрак, на обед и на ужин. Вот так и с бабами. Как бы ты ни любил свою бабу, все равно будешь хотеть других. Был конец февраля, пятница. Митя вышел с работы в предвкушении нетронутой еще пока книги «Традиционный свадебный обряд в регионах Поволжья», дожидавшейся его дома. У ворот его ждала черная «Супра». – Садись! Поедем кутить! – Метр был в приподнятом настроении. На заднем сиденье лежали авоськи с вином и дорогими закусками. – И куда мы поедем кутить? – Несмотря на то, что друг нарушил его планы, Митя был очень рад сюрпризу. – Поедем к бабам! А то я переживаю, что у тебя скоро волосы на ладошках расти начнут. – А как же Светка? – Мы поссорились. Сегодня я свободный человек. Метр надавил на газ, и машина с низким ревом рванула вперед. – Так куда мы едем? – Едем в гости. Там две сестры живут. Одни, без родителей. Обе симпатичные и обе дают вообще без проблем. Так что выбирай любую. Только сказками своими их не грузи. Хи-хи, ха-ха, за сиську схватил – и в койку. Понял? Митя засмеялся, представив себе такое развитие событий. Лера и Настя действительно были приятными. Русые волосы, простые русские лица, чуть вздернутые носы. У Леры были пухлые щеки и большая грудь. У Насти формы были не столь округлые, но тоже было на что посмотреть. Одеты они были просто – джинсы и кофты. Обстановка в квартире была бедной. Отца своего они не помнили, а мама умерла несколько лет назад. Старшая, Лера, работала медсестрой в хирургии, а Настя – продавцом на рынке. Выпили за знакомство. Метр, судя по всему, знаком был довольно близко с обеими и бывал у них не раз. Он шутил, балагурил, часто наливал вино и тискал обеих хозяек. Митя увидел на стене гитару. – Кто из вас играет? – спросил он. – Никто, – растерянно пожала плечами Лера. – На Новый год приходила компания. Мы там половину людей не знаем. Вот один оставил. Митя снял гитару, настроил и начал играть песню «Металлики». – Спой что-нибудь, – попросила Лера. – Что бы вы хотели? – Из «Гражданской обороны» что-нибудь знаешь? – Нет. Не знаю. – Тогда спой что знаешь. Митя заиграл и запел песню собственного сочинения, которая когда-то стала ключом к сердцу его первой девушки Маши. – Какая красивая песня! – восхитилась Лера, когда Митя допел. – Это чья? – Моя. – Правда, что ли!? А спой что-нибудь еще! Так здорово! Митя запел. Метр к этому времени уже не просто тискал Настю, а начал ее раздевать. К концу песни он схватил ее за руку и потащил в соседнюю комнату. Вскоре раздался размеренный скрип кровати, сопровождающийся пыхтением и громкими вздохами. Митя понял, что он тоже должен действовать. Было очень неловко. Он буквально сгорал от стыда. В такой обстановке ему не хотелось, но он чувствовал себя обязанным. Хотя бы из-за того, что не поцеловал Нелли, когда это требовалось от него. Митя отложил гитару, подвинулся к Лере, неловким движением взял ее за плечи и потянулся к ее губам, чтобы поцеловать, но она вдруг сделалась очень грустной. – Не надо! Пожалуйста! Не надо! – прошептала она. Митя отодвинулся и густо покраснел, как будто его поймали на месте преступления. – Ты очень хороший! Ты мне нравишься, но я не хочу, чтобы это было вот так. Митя взял гитару и заиграл Yesterday. Каждую нотку он словно вырывал из своего сердца. На глазах у Леры появились слезы. Доиграв одну песню The Beatles, Митя начал другую, не менее печальную, затем третью. Из соседней комнаты вышел Метр. Он очень удивился увиденному. – А вы чо, так и сидели все это время? Чо за фигня? – Метр пронзил взглядом своего товарища. Митя растерянно пожал плечами. – Пойдем со мной покурим. – Митяй, ты что, больной? – спросил Метр, как только они вышли на улицу. – Ты чего сидел-то? – Она не захотела. – Что значит «она не захотела»? Ты что, разрешение у нее спрашивал? Разрешите вас трахнуть, сударыня? Так? Да она вообще всем подряд дает! Таких безотказных баб поискать еще! – Ничего я не спрашивал, я стал ее обнимать, она сказала, что не хочет. – Плохо обнимал, значит. И вообще, что значит не хочет? Она для приличия ломается. Понимаешь? Бабы так устроены. Чтобы про нее плохо не подумали, она делает вид, что сопротивляется. Это игра такая. Понимаешь? Она делает вид, что сопротивляется, а ты как самец ее добиваешься и получаешь! Понятно? Ты видел, как кошка течная сопротивляется? Кот ее в итоге за шкирку зубами держит, когда поймает. Уж не думаешь ли ты, что течная кошка не хочет? – Я не хочу как кот! – А как ты хочешь? – Я хочу как человек! Я хочу романтики. Не хочу добиваться. Я хочу, чтобы меня любили и хотели. – Тебя хрен поймешь! – Метр бросил окурок в сугроб и пошел в дом. – Лерка, пойдем, мне с тобой кое о чем поговорить надо, – сказал он, увлекая Леру в комнату. Митя остался за столом с Настей. Он взял гитару и продолжил играть Битлов. Из комнаты скоро раздался скрип кровати. Настя сидела, грустно разглядывая свои ногти. Вернувшись за стол, Лера выглядела виноватой и старалась не встречаться взглядом с Митей. Вечеринка сошла на нет. Общение не клеилось. Метр сказал, что у него вдруг возникли дела, и засобирался. Митя тоже раскланялся. – Странный ты, – сказал Метр, когда сели в машину. – Умный очень. И твой ум тебе жить мешает. После этого до самого дома Мити ехали молча. Друзья В мае вернулся из армии лучший друг Метра Антоха Коробков по прозвищу Карабах. В школе он учился в параллельном классе, а жил в одном доме с Метром. Его мама умерла, когда он учился в школе. Отец скончался, пока Антон служил в армии. В наследство осталась однокомнатная квартира. Метр с Карабахом дружили с раннего детства, практически с рождения, хотя были полными антиподами друг другу. Антон был невысок ростом, худощав, имел мелкие черты лица – острый небольшой нос, тонкие губы, небольшие близко посаженные глаза. Он был очень осторожен в словах, обходителен, при этом чрезвычайно хитер и изворотлив. Они постоянно ссорились, но быстро мирились. Расставались только ночью. Днями напролет они вместе обделывали какие-то дела. А вечерами сидели на откосе или дома у Карабаха. Играли в карты, иногда выпивали. Сдав на «отлично» летнюю сессию, Митя стал часто проводить с ними время. Там он сблизился с Вовкой. Вовка был очень высокий, сутулый, сухощавый, но при этом сильный и выносливый. Голову брил наголо вместе с бородой. Делал это нерегулярно, поэтому был покрыт равномерной черной щетиной. Черные густые брови придавали ему очень грозный вид. Но внутреннее наполнение кардинально отличалось от внешней картины. Володя был добрейшим человеком. Он жил вместе с родителями. Работал на судоремонтном заводе и очень хорошо зарабатывал. Часто выпадали высокооплачиваемые «шабашки», или, как он чаще называл их, – «колымы». Вовка всегда отдавал половину зарплаты матери, а вторую половину весело пропивал с друзьями. Кроме того Вовка содержал соседку Нину, в которую был много лет безответно влюблен. У Нины были мама и сестра. Сестра жила отдельно с мужем и маленькой дочкой, еле сводила концы с концами. Мама, женщина лет сорока, любила выпить и пропадала где-то днями, а то и неделями напролет. Нине было 16 лет. Школу она бросила. Была полностью предоставлена себе. Питалась тем, что приносили из дома подруги, и тем, что покупал ей Вовка. Она с благодарностью принимала от него помощь, но даже надежды на взаимность не подавала. Нина вообще была неприступна как крепость. Однажды ее стал очень настойчиво добиваться один из гостей (а гостей у нее всегда был полный дом), и она выпрыгнула из окна. Жила на четвертом этаже. Сломала обе ноги, несколько месяцев пролежала в кровати. Вовка носил ей продукты и готовил еду, пока она не встала на ноги. Даже после этого она не ответила на его ухаживания. Только благодарила и приговаривала: «Дай Бог тебе здоровья и красивую жену!» Однажды Вовка пришел в гости к Нине. Девушки дома не было, но была дома мама. Она пригласила гостя за стол и достала бутылку водки. Выпив бутылку, они оказались в постели. За этим их застала Нина. Она отнеслась к этому спокойно. Володя волновался из-за случившегося. Он переживал, что теперь Нина точно не станет его девушкой. Но продолжал ходить к ней, а в ее отсутствие – к ее маме. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/denis-chernov-9853555/mitya-lubit/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.