Сны Севастопольской девчонки

Сны Севастопольской девчонки Татьяна Титова Книга совсем юной и талантливой поэтессы Татьяны Титовой «Сны Севастопольской девчонки» издана Литературным Клубом «Добро».Пусть эта книга станет началом долгой и плодотворной творческой жизни Татьяны. Сны Севастопольской девчонки Татьяна Титова Редактура и вёрстка Александр Новиков © Татьяна Титова, 2019 ISBN 978-5-0050-2454-1 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero От автора Дорогие друзья. Перед Вами моя первая книга. Разумеется, не прочитанная, а написанная. Честно говоря, я не думала ее издавать так как критически отношусь к своему хобби – графомании. О себе можно писать часами, писать и зачеркивать, писать и зачеркивать, ибо каждый человек эгоистичен по своей природе, а взрослеющий подросток к тому же переполнен жаждой борьбы за место под солнцем, гипертрофированной манией собственной значимости, придавлен комплексом недопонимания со стороны окружающих. А если добавить еще и период гормональной перестройки, о чем нам в гимназии твердят уже года два, а мы умело маскируем под них наши истерики, то получится взрывная смесь страшная по своим последствиям прежде всего для самого подростка. Вот написала… зачеркнула, снова написала… Родилась в 2006 году в городе Севастополе. На момент опубликования книги мне уже целых тринадцать лет. Место жительства не меняла с рождения. Страну поменяла. РОДИНУ – НЕТ. Учусь в билингвальной гимназии №2. Мои родители с детства пытались и сейчас пытаются привить мне любовь к знаниям, используя разные методы. Но либо я не самый лучший материал, либо их требования завышены. И почти каждый день идет «последний и решительный» бой с домашним заданием. Пока я его побеждаю – учусь отлично, но что будет дальше… Боюсь – не сдюжу. Очень хочу отметить тех, без кого я бы не состоялась ни как человек ни как личность. Не удивительно что свою первую книгу я посвящаю своей большой и дружной семье – своим бабушкам и дедушкам, папе и МАМЕ. Важную роль в моем становлении как человека приняли педагоги с которыми меня одной веревкой, но на разное время связывала и связывает жизнь. Это и моя первая учительница – Бильбок Ольга Николаевна, это и руководители секции журналистики МАН Скрипниченко Светлана Сергеевна и Бонь Тамара Николаевна, убедившие, что правильным и добрым словом можно очень много (но, наверное, все-таки меньше чем добрым словом и пистолетом), своего школьного учителя русского языка и литературы Базарову Елену Петровну. Отдельно о трех китах моей «альма матер», тех, без кого мои мозги и моя жизнь могли пойти по-всякому может и в разброс со здравым смыслом, но пока держатся в тонусе. Это директор гимназии Шмидман Марина Геннадьевна, главная виновница того, что наша гимназия который год входит в рейтинг 500 лучших школ России. Это Руденко Ольга Владимировна, «вбивающая» в учеников любовь к истории Родины как малой, так и большой. И конечно же ту, что два года назад «усыновила и удочерила» 30 детей, и став второй мамой, заботливой и терпеливой, строгой и ласковой, искренне переживающей за нас – Ольгу Эдуардовну Гречишникову. Наш класс был признан лучшим севастопольским классом и в этом на 50 процентов ее заслуга. Нам завидуют, в наш класс пытаются перевестись из других школ. Увлечения: журналистика, путешествия, история. Победитель и призер отборочных туров олимпиады МГУ «Ломоносов». Мечтаю стать дипломатом. По материнской линии – потомок Гребинки (это который «Очи черные»), по отцовской – вроде как в очень размытом родстве с Есениным. Названа в честь своей бабушки, и прабабушки. Чувство юмора – гипертрофированное. Ценность в жизни – семья, страна, собака… («Слуга народа»). Обо мне Быть Человеком – тяжкий труд Надеюсь меня многие поймут Кто я такая и откель? С каких краев, с каких земель? Кто воспитал меня такой? Слегка застенчивой, упрямой и прямой. Что за спиной, какой скелет в шкафу? Отвечу честно я как на духу. Люблю родителей, люблю свою страну, Мой милый Севастополь – и тебя люблю Наш «Б» седьмой гимназии второй В нем друг за друга мы горой Учу английский с давних пор Чтоб в МИДе дать врагам отпор Прошу у Бога как в пустыне снега Чтоб над Россией мирным было небо Я многого не знаю, но ищу ответ Не замужем – всего тринадцать лет Лист записей с работы белоснежно чист Родители: мать – русская, отец – юрист Имущества, счетов – нет и в помине Пока. Прошу запомнить мое имя. Я знаю будет тяжело и сложно Но даже невозможное – возможно Я никогда не сдамся просто так, без боя К борьбе и испытаниям готова. Поэма «Тридцать пятая береговая батарея» Сегодня я в тупом оцепенение, Слез давящих не в силах удержать. Пришла сюда в хорошем настроение, Теперь не знаю, как все рассказать. Как с этим послезнаньем буду жить? Ведь вечно буду с содроганием помнить, Нельзя словами передать и оценить Трагедию, предательство и подвиг… На мысе где лежал когда то Херсонес Описанный еще самим Страбоном Не вырастет зеленый буйный лес, Здесь каждый метр железом нашпигован! Под ноги не смотри. Теперь здесь благодать, Все чистенько, в бетоне и граните. Но тыщи павших предков из небес молят «Храните память вы о нас. Храните…» «Линкор подземный», батарея тридцать пять, Фашисты называли «Максим Горький»… Я побывала. В шоке. Но приду опять Впитать в себя инстинкт Победы стойкий. Ты тридцать лет ждала своей войны И показала свою силу в полной мере, Как могут воевать российских матерей сыны И на верху, в степи и в подземелье… Был третий штурм. Настырный и кровавый. Фашист умелей и гораздо опытней в войне. Враг смелый, дерзкий, наглый и упрямый, На наших наши танки шли – «КВ». Трофей законный, взятый из-под Керчи, За 20 дней там перемолот Крымский фронт, Есть немцам чем стрелять, людей калеча, Есть пополнение для германских рот. У нас запас снарядов в Поти, Туапсе Лежит брезентиком прикрытый с октября Советский интендант он, как и все К войне Россия не готова никогда. Да для врага мы все здесь были «русиш» Будь ты бульбаш, хохол, калмык. И «schweine» будешь, если струсишь, Предателем, коль с боя побежишь. Представила себя сейчас средь них В последний знойный жаркий день июня, Среди скопления раненых, больных, С надеждой, верой на судьбу иную. Их заберут отсюда – рядом пристань, Петров же здесь, Жидилов, Кулаков, До ночи продержаться, флот он близко, Ну а пока пора отбить врагов. На пару километров для начала, Чтоб выиграть время до подхода кораблей. Не ведомо еще решенье адмирала, – Не будет он менять железо на людей… Он был средь них, еще своих героев, Он многих уважал и знал в лицо, Их был доверия по праву удостоен, А для историков он станет подлецом. Он адмирал, он старший здесь по чину, Он капитан, спасавший свой корабль, Который обрекли уйти в пучину. О чем он думал, вглядываясь вдаль? Но сослагательству история не внемлет. Что было бы? И что могло бы быть? Наверно, к счастью, имеем что имеем И только в спорах продолжаем ныть. Погода жаркая. Сейчас бы дождь и облака… Напомню – шел последний день июня. Все послезнанье вон, ну а пока Присмотримся к вокруг снующим людям. Вот старшина- морпех, сломавши ветку, На кончик ветошь прикрутив, С любовью и заботой чистит «светку», Патронами обойму снарядив. Она с Ижевска, он же с «Коминтерна», Из плоти он, железная она. Он у нее навеки будет первым, Она последней у него была, У них любовь еще с одесского лимана, Когда гоняли перепуганных румын, Разбила сердце, покорила моремана И навсегда осталась с ним. На прикладе девятнадцать меток, Умеет с гансами общаться старшина. Побольше было б таких «светок», Давно б окончилась война… Погибнет с ней в руках, внезапно. А с ним она найдет и свой покой. Не с девятнадцатым, а двадцать пятым Заколотым немеющей рукой. Снарядом мощным их накрыло, Смешав живое- неживое в ком. Воронка стала им одной могилой! На месте этом нынче строят дом… Вот санинструктор прошагала мимо, Через плечо две сумки с крестиком внахлест. Лекарства кончились. Лечить заботой милой, Застиранным бинтом, микстурами из слез. Стройна, высока, молода – ей бы на сцену- Затмила точно бы Серову красотой, Но с верху пот и пыль, внизу же моря пена. Несовместимое с девичей косой, Ее найдут в начале «нулевых»… Среди бойцов, которых та спасала. Взорвут паттерну, не выведя своих, Тогда там бардака хватало. Вот представитель власти-милиционер Собрал вокруг коллег- энквэдистов: Василий Бузин – и сейчас пример Служения без всяких компромиссов. Да, вид усталый, но горда осанка. Глаза же выдают – который день не спавший… По ордену Почета опознаны останки, На семь десятков лет был без вести пропавшим… Как много лиц… Как мало их имен История и время сохранили. Вас помним и на праздник помянем, Вы больше жизни Родину любили. Стон раненых разносится кругом, Казалось, что сама земля стонала, Десятки тысяч пущены на слом, Какая армия бесславно погибала! Есть нечего, как нечего и пить. Снарядов – «ноль» и мины на исходе. Эскадру ждут – «Она уже спешит, Четырнадцать идут. Они уж на походе». Но только здесь не Крит и не Дюнкерк Не близкая душой Одесса-мама. «А если не достанет мест на всех, Тогда уйдем мы в горы к партизанам». Держались ночь, держались еще день. Потом по новой – день и ночь еще держались. За каждую воронку, камень, каждый пень, Они за честь страны своей сражались. Но тщетно все… Нет у причала кораблей. Прорыв на Балаклаву в крови захлебнулся. Стрелялись комиссары в нишах галерей… Творился ад. Бог почему то отвернулся… Тот редкий случай, когда не было измен. Готов был каждый к бою, и ко смерти. Пугал бойцов один лишь только плен Поэтому и дрались словно черти. Ножи, дубины и саперные лопатки В ход все пошло что было под рукой Зубами в горло. Злой, звериной хваткой Приморская вела последний страшный бой Нет сил держаться за мирскую твердь? Сломался стержень иль разум помутился Два выбора осталось: плен и смерть А тут уже на что ты сам сгодился. И прыгали с обрыва в море, в камни. С отчаяньем помянув святых И верили они что гениальный Сталин Впоследствии за смерть их отомстит. Безумству храбрых пели громко песни Ведь если есть соломинка – держись По-всякому – жизнь смерти интересней Хотя и сложная все ж штука – жизнь. Но раз ты жив – еще на что-то годен Судьба потом определит – на что и как Сумеешь пользу принести народу Ну а пока… пусть торжествует враг. Их выгоняли где прикладом где штыками. Сгоняли в кучи, превратив людей в стада. Кто был бессилен тут же добивали. Что жизнь плененных? Пыль и ерунда. Отдельно комиссаров и евреев, Их далеко нет смысла отводить — Ближайшие окопы и траншеи Чтоб было беспроблемней хоронить… Их повели. Нестройною колонной по четыре. Растянутый на много километров строй Обочины дорог стали могилой Давая обессилившим и умершим покой Голодные, безумные от жажды Казалось сломлен, раздавлен и разбит Прав Фридрих Прусский был сказав однажды «Убивши русского попробуй повалить…» Вели их долго. Пить давали. У стадиона даже что-то дали съесть Затем границы строя подровняли И разрешили на часок присесть Потом подняли, снова их погнали По пыльным улицам с развалами домов Где год назад и про войну не знали Фашистов не воспринимая за врагов… На постаменте из-под адмирала, Великий Ленин с указующим перстом Смотрел на них… несломленных смущая. Наверно зная – вскоре сам пойдет на слом. Народу уйма – оккупанты понагнали Из полу обвалившихся землянок и хибар. Кого смогли найти, кого не расстреляли Сынов и дочерей Давида распознав. Поодаль суетились корреспонденты Приехали  со всех сторон Оси Поймать победы славные моменты Над покоренной святостью Руси. Снимать хотели униженных и убогих Растерянных, раздавленных рабов… Устало еле волочащих ноги Похожих на столетних стариков. «Ах. нас снимают. Что же братцы? Последний раз идем в строю. Покажем этим вот мерзавцем Как любим родину свою. Мы пленены, но не убиты. Мы живы, значит должно с честью жить Всем этим показать бандитам Страну Советов невозможно покорить». И вот над строем обреченных Запел высокий голос молодой «Вставай проклятьем заклеймённый Весь мир голодных и рабов». Строй моментально поравнялся Пытаясь под ритм гимна «ногу взять» Во взглядах злобно-радостных читалось «Мы еще вспомним вашу мать». Споткнулся журналист лощенный И оператор энергично замахал «отбой» «Кипит наш разум возмущенный И смертный бой вести готов»… По одному вытаскивая с строя, Как коровам на нос вешают кольцо, Протыкали губы, рот героям Медной проволкой коверкая лицо… На смену песни недопетой Мычал «Варяг» неровный строй Не зная текста большинства куплетов Не в тон, ни в рифму в разнобой… То был последний их  парад Никто не плакал и  не ждал пощады. Умеет жить и умирать моряк Плюя врагу в лицо, с бравадой. Идешь по батарее… не спеши. Отставь в сторонку хлопоты мирские, Задумайся о прошлом, им дыши, Здесь мозг прочистят запахи морские. Смешались ароматы степных трав С безвкусием прогретого бетона. Здесь армия все трудности поправ Зачислена на стены пантеона. Зайди в него. Постой и помолчи. Ни что от мыслей глупых так не лечит Как звезды, замерцавшие в ночи, Как лица, превратившиеся в свечи. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=43619507&lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.