КУМАНИКА. Пятый сборник поэзии и прозы

КУМАНИКА. Пятый сборник поэзии и прозы Ксения Рормозер Книга включает в себя прозу и поэзию за 2019 год. Как и предыдущие сборники, автор посвящает свою книгу потомкам российских немцев. И желает своему народу занять достойное место в современной истории России, не теряя немецкой самобытности души. КУМАНИКА Пятый сборник поэзии и прозы Ксения Рормозер © Ксения Рормозер, 2019 ISBN 978-5-4496-8967-2 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero     «Забуду ли Живого Бога,     Его дыханием дыша?!     Так оглушительно свободна     закованная в Мир душа…»     Ксения Рормозер ПОЭЗИЯ «Сгорела Осень, словно спичка…» Сгорела Осень, словно спичка, Чернеет сумрачная даль. Скоро Зима возьмёт в кавычки Мою любимую печаль. И заискрится белым снегом Свежий, морозный ветерок, Укутав землю тёплым пледом И спрятав реки под замок. Пускай всё чаще мне не спится, А когда спится – снится Май. Печаль моя не возвратится… Так мне и надо. Впрочем, жаль. «Затихла осень в сухой траве…» Затихла осень в сухой траве, Чернеют листья в пустой воде, Последним клином прошита даль, Проходишь мимо, … иди. Не жаль. Пусть надо мною лишь сеть ветвей, И на ладони капли дождей, Но в чёрно-белом немом кино Бросаю за борт твоё весло. Река замёрзнет, и я уйду По снегу в белую тишину. Пусть заметает зима мой след, Словно меня и на свете нет. «Вижу солнце сквозь жёлтые листья…» Вижу солнце сквозь жёлтые листья И прозрачную прелесть воды, И рябины оранжевой кисти Над заборами, словно цветы. Вижу старый прадедушкин домик, Лодку утлую на берегу. Помню, как за сараем ягнёнок Весь дрожал, стоя в первом снегу. Вижу синее-синее небо Замерзающее над землёй, И так хочется тёплым хлебом Поделиться сейчас с тобой. «Над опавшими листьями…» Над опавшими листьями Снова светит Луна. Наполняется мыслями До краёв тишина. Засыхают до дождиков По канавам ручьи. И вдогонку за облаком Звёзды следом ушли. Было Лето зелёное, А теперь только пыль. И кольцо бирюзовое, А теперь только быль. А теперь горе горькое, Так что не отхлебнуть. Кабы знала заранее Где коня повернуть, Я бы тропкой заветною Никогда не пошла. Я бы лучше на ярмарке Вам коня продала. «Зима – это не снег и ветер, и не замёрзшая река…» Зима – это не снег и ветер, и не замёрзшая река, Это не ледяные ветви, это не сумрачная тьма. Зима – это не холод лютый, не ожидание весны. Это – когда у человека и нет, и не было любви. «Ни о чём у Бога не проси…» Ни о чём у Бога не проси. Никогда. Все просьбы бесполезны, Просто потому, что мы рабы — Просьбы несвободных неуместны. Делай, что прикажет Господин, Смысл в том, чтоб с Богом ты смирился, Чтобы под покров Его Любви Ты вошёл и там преобразился. Чтобы стал свободным, как Господь. Чтобы жил, а не живым казался, Чтобы сам ты людям помогал, А не только в помощи нуждался. Чтобы всё и всем всегда прощал, Быстро и легко, без сожаления. Чтобы никого не осуждал, Потому что всё есть искушение. Ни о чём у Бога не проси. Будет пусть Его Святая Воля. Ты Его в ответ всегда люби, Даже через боль и море горя. «Улетают птицы, улетают…» Улетают птицы, улетают. Опадает жёлтая листва. Утром иней на ступеньках тает, И всё ближе к сердцу тишина. И всё ниже небо над землёю, И всё гуще сумрачная тьма. Мы теперь совсем одни с тобою И так мало в нас с тобой тепла. И так много, много, много боли… Где взять сил, чтоб сразу всё простить? Легче, кажется порою, выпить море, Чем друг друга снова полюбить. «Меня здесь нет, сегодня нет…» Меня здесь нет, сегодня нет, Но я здесь был, когда-то был. И потому ты видишь свет, Ты видишь след моей любви. Мы все приходим в этот Мир, Чтобы кого-то полюбить, Чтоб навсегда оставить свет, Оставить след нашей любви. А если ты пришёл сюда И никого не полюбил, Ты время прогулял во тьме, Ты никого не освятил. «За медовою Осенью этой…» За медовою Осенью этой Будет крепкий Крещенский мороз, А потом по-весеннему светлый Старый сад в лепестках нежных роз. А потом жаркий солнечный ветер И дыхание тёплой земли, И оранжево-розовый вечер В перламутровой пене волны. А потом нам придётся проститься С тем, что стало привычным для нас, В путь неведомый вечный пуститься И забыть всё, что было сейчас. «Дом заброшенный, пруд забродивший…» Дом заброшенный, пруд забродивший, На тропинках трава-мурава, Дуб засохший над банею сгнившей И всё время вокруг тишина. Кто здесь жил, кто здесь умер когда-то Никого рядом нет, чтоб спросить. Тень в развалинах старого храма Бродит, словно приходит просить О забытых российских деревнях, О потомках в больших городах, И об этой обители древней У которой весь Мир был в руках. «Солнцем больше не пахнет Земля…» Солнцем больше не пахнет Земля И не слышно движения ветра, Словно пар исчезает заря В предвечернем предчувствии света. Над лесами густеет туман И роса белым инеем стала, В старом доме воткнут между рам Вату в щели, чтоб не задувало. Нам останется только мечтать, В серебре новогодней пыли, Про весеннюю благодать И про всё, что мы Летом любили. «Как забыть оранжевые листья…» Как забыть оранжевые листья И вот эту жёлтую метель, И слегка обветренные кисти Низко опустившихся ветвей. Как забыть все ароматы леса, По камням бегущий ручеёк, Нет в моей душе такого места Где б лесной не веял ветерок. Как забыть грибных дождей прохладу, Радугу, как стаю пёстрых птиц, И плоды заброшенного сада Над крестами дорогих гробниц. Как забыть тебя мой друг сердешный, С кем тогда я буду говорить И кому в день майский, ясный, вешний Захочу улыбку подарить. «Песня Осени ранней…» Песня Осени ранней, Позолоченный лист, Не прикрытые ставни, Бриз, как летний каприз. Мягкий сумрак, что бархат, Тёплый свет нежных глаз. И как стрелы на запад С неба звёзды летят. Ивы в белом тумане, Над водой тишина. И бесшумно полями Пролетела сова. Её белые крылья Размахнулись на миг, Словно влез в полушубок Седовласый старик. Крепко взялся за посох И по тайной тропе Зашагал между сопок, По примятой траве. Где-то ранняя осень Обжигает листву, Чтобы снегом, как пеплом Заметало тропу. Чтоб никто в одиночку Той тропой не ходил, Чтобы к ранней весне Не остаться без сил. «Прощай мой август до весны!..» Прощай мой август до весны! Ты так прекрасен, что нет слов. Притихли в сумерках сады Под тяжестью твоих плодов. Повсюду яблок аромат, И груши падают в траву, А сливы столько, что никак Их с дерева не соберу. Прощай любимый Август мой, Я снова встречи буду ждать, Варенье кушая зимой, Весёлый Август вспоминать! «Отцвели уж давно…» Отцвели уж давно Розы в летнем саду. Но последний букет В вазе я сохраню, Чтобы вечером зимним Присев у окна, Из сухих лепестков Чай сварить я могла. Пусть ещё хоть На несколько зимних минут В моей памяти Летние розы цветут. «Конечно отрекаются любя…» Конечно отрекаются любя Бывает хуже – даже убивают. Любовь и дружбу так легко теряют Как будто смогут жить и не любя. Конечно не прощают никогда, Иначе бы не ждали сладкой мести, За то, что очень долго были вместе За то, что было больно иногда. Конечно ты и я – мы все умрём, Но может быть, хоть кто ни будь, воскреснет И сложит новую о новой жизни песню, Ну, а пока что эту допоём. «В немерцающем свете любви…» В немерцающем свете любви Спи спокойно душа моя грешная, Пусть не снятся тебе даже сны, Ночь минует, как сказка не здешняя. А как только запахнет росой, Перед нежным рассветом розовым, Встрепенётся душа, как весной Сок, бегущий по веткам берёзовым. И предстанет во всей красоте Перед древними чистыми ликами, Та, что верной была на Земле, Та, что кровью Своею Бог выкупил. «Мне август шептал о тебе…» Мне август шептал о тебе, Едва прикасаясь к руке, Пытаясь в глаза заглянуть, Чтобы разгадать хоть чуть-чуть Печаль моей долгой любви. А я всё просила: – Пусти, Не надо о нём говорить, Зря бедное сердце травить Пройдёт тёплый день навсегда, Не сбудется эта мечта. И где бы не встретились мы, Ты, милый мой, мимо пройди Как будто не знаешь меня, Пусть крепче закружит Земля Тропинки, дороги, пути Чтобы не смогли мы найти Друг друга ни ночью, ни днём Нельзя нам с тобою вдвоём Остаться на миг или час, Судьба разобьётся у нас Мы всё потеряем, мой друг, За прикосновение рук, За радость друг друга любить… Ах, как я хочу всё забыть! «Храни нас Бог от скорой встречи…» Храни нас Бог от скорой встречи. Пусть разведут в тот миг мосты, Когда поманит тёплый вечер Нас прогуляться до Невы. Пусть по техническим причинам Не будет хода в Летний сад, Когда любимый мной мужчина Захочет срезать путь назад. Пускай фонтаны Петергофа Иссякнут в тот коварный час, Когда я стану думать снова, Что на Земле живу для вас. Храни нас Бог от скорой встречи, Как можно дольше, навсегда. Пускай горят лишь наши свечи В Казанском храме, у креста. «Запомни этот день, запомни…» Запомни этот день, запомни. В нём столько света и тепла, Насквозь пропитанного морем, Что я бы этим днём жила И завтра, и через неделю, И через месяц, через год. Я этим днём всю жизнь измерю, Как только время подойдёт. «Скользило белое весло…» Скользило белое весло Мерцала лунная дорожка, Тончайших звуков волшебство Вдруг превратилось в капли воска. Жила дыханием любви, Насквозь израненная жизнью, И вот теперь она молчит — Плывём со свадьбы мы на тризну. Последний путь прекрасен ли? Душа устала быть свободной. Жаль, что венок её уплыл Рекою медленной и сонной. «И снова день, и снова я…» И снова день, и снова я, И снова вечный Бог повсюду. Слышно – звенят колокола Ну, значит, в церкви будет чудо. Господь придёт, чтоб исцелить, Одеть и накормив утешить. А я сегодня не приду, Буду грешить и Бога гневать. Но завтра мой наступит день Всё те же я прочту молитвы, Приду в храм Божий, словно тень, Не поднимая глаз, безлико. Приду, чтобы сказать прости, Чтобы принять Твоё прощение И обрести Твою Любовь В таинственном со-причащении. «Сегодня середина Лета…» Сегодня середина Лета. Смеркается. Поёт сверчок. Уходит день в долину света, И с речки тянет ветерок, Сквозь розовеющие травы И затворённые дома. И прямо над дорогой к храму Повисла белая Луна. «Не потому что было время…» Не потому что было время Забыть осеннюю печаль Развеять прошлое сомнение Вздохнув, взглянуть куда-то вдаль. Не потому что не скучаю И длинных писем не пишу Не потому чтобы не знаю, Что всё ещё о нём молчу. Не потому что проиграла, И продолжаю воевать, А потому что перестала Саму себя я понимать. «Жизнь хороша как никогда!..» Жизнь хороша как никогда! Опять у мужа нет работы, Сама на бирже труда Имею статус безработной. Все дети живы, но больны, За коммуналку платить нечем Молчу, Господь, как Аарон И молча ставлю в храме свечи. Я радуюсь и жизнь люблю И всё вокруг благословляю, Но чем детей я накормлю Через три дня не представляю… «Не поворачивая головы…» Не поворачивая головы Лишь слыша звук знакомой речи Слегка вдруг вздрагивали плечи От сквозняка её любви. Вся в белоснежном, одиноком, Вуалью спрятав пол лица Всегда к свечам погасшим боком Она садилась у окна. И всё заканчивалось сразу И разговоры и кадриль Как только в зале воцарялась Духов изысканных ваниль. Куда как хороша собою, Нет смысла сравнивать ни с чем Шептались дамы меж собою Пока мужчин густая тень Вокруг неё не вырастала, И начиналась маята, Кто хоть на миг займёт собою Её прекрасные глаза… «Ещё волна моя стремится…» Ещё волна моя стремится От горизонта к той земле, Где суждено навек разбиться И сгинуть в солнечной воде. Ещё смотрю в ночные звёзды И на румяную зарю, И чувствую как ветер сонный Идти мешает кораблю. Ещё я здесь, где столько света И столько боли, столько слёз, Что задаёшь себе порою Один единственный вопрос: Не потому ли в океанах Всегда солёная вода, Что перед смертью плачут волны, Разбившиеся навсегда. «Я не слышала шелеста ветра…» Я не слышала шелеста ветра В свежей зелени майских лесов. И письмо всё лежит без ответа, Словно мысль, не нашедшая слов. То, что было даровано свыше Не могу я теперь удержать, Небо снова становится выше Звёзды больше рукой не достать. Я не слышала шелеста ветра В свежей зелени майских лесов, Но я помню как в утреннем свете Исчезает мир страхов и снов, И в предутреннем лёгком тумане Ускользает в прозрачную даль Оставляя в уме ли, на сердце, Словно сети тоску и печаль. «Прощай вчерашний день…» Прощай вчерашний день Не встретимся мы вновь, Теперь ты просто тень Прошла твоя любовь. И ложь твоя прошла И лопнули мечты, Теперь ты просто тьма Остались лишь следы. Чем дальше от тебя Я день за днём иду, Тем меньше помню я Тем меньше знать хочу. Давай вчерашний день Простимся навсегда Я не с тобой теперь Я там, где нет тебя. «Души надмирное парение…» Души надмирное парение В смиренной тишине больниц, Там ожидание избавления В усталых складках старых лиц. Там всё понятней песни ветра, И все родней молчание звёзд, Но мнится нам – все не всерьёз, Пока идём долиной слёз В страну божественного света. «Я приходила попрощаться…» Я приходила попрощаться И навсегда о Вас забыть. Пусть счастья дни всё ещё снятся Но я устала Вас любить. И не хочу о Вас молиться Мне больно даже видеть Вас. Я приходила извиниться В последний раз, в последний раз. «Медленно, тихо, еле дыша…» Медленно, тихо, еле дыша Солнечным бликом на кружева Падают жёлтые лепестки Словно летят мотыльки. Глажу тебя по усталым рукам, Пальцем вожу по засохшим губам, Нежно целую щетину твою Спи, мой уставший, люблю. В сумерках свечи как звёзды горят, Брошен небрежно роскошный наряд. Видно как тонет в осеннем вине Всё, что пригрезилось мне… «Прощай. Не вынесу разлуки…» Прощай. Не вынесу разлуки. Устало сердце много лет Терпеть одни и те же муки Искать во тьме знакомый след. Мне плохо, горько с тобой рядом Хочу всё бросить и бежать Я ничему уже не рада И мне на всё вокруг плевать. Забыть, не видеть и не думать Не вспоминать, не подходить, И тихий голос среди шума Интуитивно не ловить. «Забудь, как будто сон последний…» Забудь, как будто сон последний Несносную любовь мою. Пусть дождь грибной волнует ветви Забудь, что о тебе молчу. Как забывают про тропинку В погибшем от огня лесу. Ты просто знай, что я калитку Придя домой на ключ замкну. Нет, радость солнечного мая Сухих цветов не оживит. И сад осенний пролетая Лишь птица редко навестит. Ты только обо мне не думай Молитвой в мыслях не держи. И сон последний, сон угрюмый Как крошки со стола смахни. «Она была и есть, и будет…» Она была и есть, и будет, Как в день творения своего. Её назвали чудом люди, И нет чудесней ничего Любви, Весь Мир животворящей. И счастлив тот, кто в Жизнь влюблён, Дарующий или просящий, Благословен во веки он. «Там дым коптит ночное небо…» Там дым коптит ночное небо И напрягает тишина, В ладони хлеб, как горстка пепла На сердце – смертная тоска. И каждый человек – предатель, И каждый раз в последний бой. И ничего нельзя сказать тем, Кто идёт вслед за тобой. Но если выжил и вернулся Прямой дорогою домой, К чему бы ты не прикоснулся, Всё пересолено войной. И только слёзы той, любимой, Что дождалась и поняла, Что дальше жить не будет силы, Сладки, как первая роса. «Смотри сама, ведь будет как ты скажешь…» Смотри сама, ведь будет как ты скажешь, И может быть надолго, навсегда Ты старые узлы сейчас развяжешь, А новые не свяжешь никогда. А вдруг Не будет ни причала, ни похода Ни жёлтого восхода над кормой, Остановись у самого порога И знаешь что, вернись к себе домой. И снова будет пасмурное утро И сад цветущий раннею весной И руки тёплые единственного друга И на душе мятущейся – покой. «Капли по листьям…» Капли по листьям Ручьи по земле Солнечный воздух В святом алтаре Розовый жемчуг Вечерней зари Долго плывущие Вдаль корабли. Над затихающим Городом дождь Кажется словно Любимого ждёшь. Капли по листьям Ручьи по земле Зонтик забытый На мокрой скамье И по дороге Узором следы Эхом забытой любви. «Когда я снова стану говорить…» Когда я снова стану говорить О красоте, уюте и любви Лукаво улыбнётесь Вы в ответ И тихо скажете мне: – Быстро замолчи! Когда я снова стану говорить О том, что сложно эту жизнь понять Меня заденете Вы длинным рукавом И я пойму, что надо замолчать. Когда я снова стану говорить Молитву шёпотом за всех своих детей Вы рядом встанете, чтоб разделить Слова, и боль и страх души моей. «За этой далью лебединой…» За этой далью лебединой, На крыльях утренней зари Плывёт пасхальный звон старинный Сквозь струны тонкие души. И наполняется звучанием И ночи тьма и светлый день, И радости живым дыханием Весь Божий Мир благословен. «Стою с погасшею свечею…» Стою с погасшею свечею Перед Распятием Твоим. Скажи зачем я не с Тобою, Скажи зачем я не любим? И почему в толпе безликой Меня никто не узнаёт, И почему вся радость Мира Мимо души моей течёт. О, как я о Тебе ревную! Ох, как хочу с Тобою быть! Прошу, возьми меня с Собою И научи Тебя любить. И помоги забыть обиды, На неудобства не роптать, Благослови остаток силы С благодарением раздать Всем, кто потребует участия В несчастьях, боли и нужде. Стань для меня последним счастьем, Спаси от зла меня везде. Стою с погасшею свечею. И тьма молчит по всей Земле. Я буду здесь стоять с Тобою Пока Ты не ответишь мне. «Мы встретимся на Via Dolorosa…» Мы встретимся на Via Dolorosa И повернём к Голгофе за толпой, Я вытру по дороге свои слёзы, Прислушаюсь к тем, кто идёт за мной. Пусть их язык мне будет не понятен, Но я узнаю смысл без всяких слов, Что впереди, Идущий на распятие, Господь Иисус Христос, Родной мой Бог. «Благоухал жасмин у маленькой скамейки…» Благоухал жасмин у маленькой скамейки, Плющ вился по верёвкам у стены. Вы поливали огурцы из белой лейки, Всё время капая на новые штаны. А после вы скрипели по паркету, И хлопали на стенах комаров, Нечаянно порвав на шляпке ленту Задели вы мой мир из сладких снов. И я ушла к подруге выпить чаю, И скушать её фирменных ватрух. А вы под нос мелодию мычали, Ощипывая с гуся нежный пух. Смеркалось. Пролетела электричка. Во всём посёлке погасили свет. Вы чиркали во тьме за спичкой спичку И вспомнили, что свечек в доме нет. Собака выла, два кота шипело, И мыши топали, как мамонты в углу. И от дождя все форточки заело, И мы всю ночь терпели духоту. А утро было солнечным и ярким. Вы пили воду прямо из ведра. А на моей вчерашней летней шляпке Лежали белые, как иней кружева. «В твою ладонь кладу ладонь мою…» В твою ладонь кладу ладонь мою, Держи меня, покуда силы хватит, Жизнь так безумно эти силы тратит, Что нам не удержать любовь свою. Когда душа молитвами полна, Как полон мир предутренней росою, Душа становится прозрачна и светла И наполняется небесной красотою. «Красивая берёзовая даль…» Красивая берёзовая даль С пригорками, холмами, хуторами. Мне расставаться с добрыми друзьями И уезжать отсюда, будет жаль. Сейчас сильней меня моя печаль, Как сухостой над вешними цветами. Блестящий новогодними шарами, Живёт в душе заснеженный январь, И звуки проезжающих машин, И тени в сумерках, и свет под фонарями. И тот единственный, не проклятый стихами, Не ведающий, что давно любим. «Сумрак небо обнимает тёплой тишиной…» Сумрак небо обнимает тёплой тишиной, Звёзды летние мерцают нежно над Землёй, Ветер ласково играет скошенной травой И туманы засыпают прямо над рекой. Где-то у большой дороги вьётся дым костра, И ложатся сами строки поперёк листа, Что в них скрыто, что в них явно – объяснят слова, За словами скрыта тайна, как Зимой Весна. «Любить тебя – сомнительная радость…» Любить тебя – сомнительная радость, Смотреть в глаза твои день ото дня сложней, И поцелуев приторная сладость Давно горчит слезами северных морей. Не может быть, чтоб это длилось вечно, Где столько силы взять прошедшее простить? Смотрю, как догорают наши свечи, Смиряюсь – мне тебя не разлюбить. «Когда-нибудь закончатся чернила…» Когда-нибудь закончатся чернила И я закрою общую тетрадь, И вряд ли у меня достанет силы Набело черновик переписать. Когда-нибудь, а может быть и завтра В твою ладонь я положу кольцо. Закончится моё восьмое марта, Прозрачное, как хрупкое стекло. Когда-нибудь я на Земле воскресну, И подойду к источнику Любви, С надеждою, что там найдётся место И для моей отверженной души. «Лесом, лесом…» Лесом, лесом Полем, полем До большой горы, Чтобы сверху любоваться Красотой Земли, Чтобы ветром надышаться, Чтоб забыть печаль, Чтобы прошлое умчалось За туманы вдаль. Чтобы видеть, как дорога К дому приведёт. Чтоб надеяться, что дома Кто-то меня ждёт. «Наполнен день весенний…» Наполнен день весенний Дыханием Земли, И песнями деревьев, Молитвами травы, И трелью соловьиной, И светом и теплом, Красою лебединой, И свежим молоком. «Когда я стану горсткой пепла…» Когда я стану горсткой пепла И перестанет всё болеть, Душа вернётся в лоно света Господу Богу песни петь. Я не услышу как ты плачешь И не пойму твоих молитв, Цветы весенние не спрячешь, Но аромат не оживить Ни чувств прошедших cловно Лето Ни слов сердечных, ни тепла. Прощай неверная невеста, Прощай неверная жена. «И снова за окошком дождь…» И снова за окошком дождь, И грязь и лужи на дорогах. Вернулся долгожданный гость, И стало зелени так много! Повсюду вылезла трава, Как будто море меж ветвями, Наружу хлынула листва, Играя внешними ветрами. И бирюзовым стал закат, Обнявший Землю словно птица. Расцвёл в тепле старинный сад, И снова хочется молиться. «Всё ветер зимний воет в трубах…» Всё ветер зимний воет в трубах, Стучит ветвями по стеклу, Храпит на печке дед под шубой, И мышь шуршит в своём углу. Не спится. Догорают свечи. Ещё б страничку дочитать. Мерцают звезды в млечной речке, И остаётся лишь гадать о том, Как сложутся события В романе о большой любви. И хочется, чтобы быстрее Он и она себя нашли. Так мало надо им для счастья, Так сложно счастье удержать, И почему они все время Хотят от счастия бежать. И снова тянет их друг к другу, Но всё сложнее путь назад, Их встреча, в книге, – просто чудо, Они же верить не хотят. Свеча погасла, мышь затихла, Дед перестал на час храпеть. Мне грустно, я не вижу смысла Им одиночество терпеть. «Дожди в ладони соберу…» Дожди в ладони соберу, Ветра накрою тёплым пледом, Огонь в камине разведу И заведую с тобой беседу. Мне расскажи, мой милый друг, Куда тебя опять носило. Смотри, как хорошо вокруг, Зачем в дороге тратить силы? Ты, не спеша, допьешь свой чай С янтарной долькой мандарина И скажешь: « Даже не мечтай Сандалии снять у пилигрима. Дороги чёрная строка Как лист бумаги для поэта: Ещё не найдены слова Но в них, поверь, так много света. Я напишу тебе в письме Все, что со мною приключится, И, может быть, когда-нибудь Смогу обратно возвратиться». Он шляпу старую надел И на иконы поклонился, И песню новую запел, И на дорогу возвратился. Туман из лесу наползал, Дорога белой становилась И силуэт его пропал, И песня следом растворилась. С тех пор прошли не дни – года, Домой он так и не вернулся. Прислал на память три письма, Словно с дороги оглянулся. «Там, где сиреневый закат…» Там, где сиреневый закат Сомкнулся с водами залива, В тот самый час, когда назад Бежит волна с ночным отливом, Повсюду, как из-под земли, На берег камни выползают И собирают угольки тех звёзд, Что падая сгорают. В ладонях каменных всю ночь Мерцают угли словно слёзы, Пока прилив не набежит волной На каменные грёзы. «Зашумели ветры в поле…» Зашумели ветры в поле, Заплескались волны в море, Заиграла даль. За туманными брегами, За горами, за холмами, Над весёлыми цветами Заструился Май. Наполняя ярким светом И дыханием жарким Лета Зимнюю печаль. «Миновало бескрайнее Лето…» Миновало бескрайнее Лето Почернели опавшие листья И стволы как столбы затвердели Под дождливыми тучами стоя. Ей лишь только не видно, что Осень Превращается в белую Зиму И повсюду кричат улетая Перелётные птицы на море. Остаются лишь те, кто не может Сбиться вместе в могучую стаю Чтобы выжить в далёком полёте О себе каждый день забывая. И она остаётся сегодня Освежить оскудевшие силы Промолчать не сказавши ни слова Во все дни уходящего Лета Во все дни Осени уходящей Во все дни, что зовутся Зимою. За неё так решил тот мудрейший, По прозванью «Железная туча» Потому что звучание гласа У него как десяток органов И никто на земле не посмеет Поперечить ему и поспорить… «Сегодня снова, как вчера…» Сегодня снова, как вчера, Судьба зашла везде нагадить. Но, чтобы Господа прославить, И, прозой скомканную жизнь Поэзией кой-как расправить Точу я лезвие пера. Чтобы из капельки чернил, Слова выписывая вязью, Душа заляпанная грязью Тянулась в сторону добра. «Невозмутимость тишины…» Невозмутимость тишины Словно застывшая скрижаль Танцуют летние дожди Мерцает солнечная даль Под сенью радуги вокруг Дороги вьются без конца В пути теперь всегда мой друг Как ветер с ним любовь моя. Нам не вернуться в тишину Разбита древняя скрижаль Кто нас с тобою обманул, Кому свободы было жаль. Когда ты понял, что назад Теперь дороги не найти И потому идёшь вперёд Хотя уже нет сил идти. Пусть не окончен разговор Невозмутима тишина Мерцает в лунном серебре Самая поздняя звезда. «Ручьями перечёркнута дорога…» Ручьями перечёркнута дорога, На проводах качаются скворцы, И длятся, длятся бесконечно долго Весенней свежестью проветренные дни. Что делать дома? Хочется наружу, Туда, где пробивается трава, И отражаются, словно в осколках в лужах, Летящие по ветру облака. «Когда уходят те, кого мы любим…» Когда уходят те, кого мы любим Нам остаются те, кто любит нас. Мы никогда любимых не забудем, Мы с ними каждый день и каждый час В молитве, в мыслях в странствиях по свету Нас только рядом с теми, кто нас любит, нету. «Хочу, чтоб ночь…» Хочу, чтоб ночь, Чтоб только тишина, И рядом белая холодная Луна. А утром только свет, и белый кит, И море, что на солнышке блестит. Днём шумные голодные друзья, А вечером – ты, книга, горы, Тёплый чай, и я. «Возможно, это будет ненадолго…» Возможно, это будет ненадолго, Истает через пару дней мираж. И не успеют даже кривотолки Опутать сплетнями исчезнувший пейзаж. Возможно, что ни ветра дуновение, Ни падающий в воду пёстрый лист Не смогут след в душе оставить тонкий, Бумажный лист всё так же будет чист. Возможно, даже не заметит близкий Из тех, кто каждый день с тобой вдвоём Как промелькнут в глазах зелёных искры, И мысль прожжёт насквозь всю жизнь огнём. Я знаю точно, что будет однажды Наступит день или наступит ночь Всё переменится, и как – совсем неважно, Но перемен никто не сможет превозмочь. «Не помню, чтобы мы встречались…» Не помню, чтобы мы встречались, Чтоб говорили о любви. Мы в одиночестве молчали, Мы были как бы, не нужны. Но время вычерпало ложкой Две вишни на огромный торт И стало слишком много света И слишком громким разговор. И ваше сладкое дыхание Налипло в ухе со слюной И стало разочарованием Та встреча, что звалась судьбой. «Безмятежное влажное Лето…» Безмятежное влажное Лето Синева предрассветных полей Есть на свете, наверное, где-то Самый радостный из моих дней. И я как-нибудь вспомню когда-нибудь, Его тихую нежную грусть И останется безответною Та молитва, что с детства молюсь. Возвратится очарование Как забытый когда-то сон И спокойнее станет дыхание У того, кто в меня влюблён. «Её пальцы касались ветра…» Её пальцы касались ветра, Приносившего с неба свет, А душа искала ответа Есть ли Бог на земле или нет? Там, где Ангелы за облаками Есть Святая Святых Любви… Она слышала, как светит пламя Самой яркой на небе звезды. Она пела забытые песни А-капелла земных руин И всё время ждала известий Лишь о том, что Господь един. Но однажды она устала Не смогла отворить окно Тихо на пол сползло одеяло И не стало на свете её. «Прости легко…» Прости легко, Без сожаления о том, Что с болью пережито. Прости без слов И без сомнений в том, Что рассеялась обида. Прости меня На всякий случай сегодня, Потому что «завтра» Нас может разлучить с тобою Надолго или безвозвратно. «Смотрю ли в сумрачную даль…» Смотрю ли в сумрачную даль Или гуляю вдоль реки, Всё на душе лежит печаль, Словно печать твоей любви. Мой сад когда-то был в цветах, В корзины собраны плоды. Зачем в моих осенних снах Живёт предчувствие весны? Печалью боль не утолить, Прощанием слёз не осушить. Ответь же мне, мой милый друг, Как без тебя на свете жить? «Шершавый снег, ручьи с пригорков…» Шершавый снег, ручьи с пригорков И небо в пятнах голубых, Все крыши в ледяных осколках И верба в почках меховых. Заря светлее с каждым утром, Всё ближе к северу закат, Но воздух пахнет перламутром И звёзды холодно блестят. «Над изломами веток серебряных…» Над изломами веток серебряных Над замёрзшей повсюду водой Расползаясь вечерними тенями День вчерашний плывёт надо мной. Его яркие воспоминания, Как мерцанье далёких огней Замерзают, словно дыхание Самой грустной песни моей. Это утро за занавесками Никогда обо мне не узнает Ускользая не шумно, не резко День вчерашний мой путь завершает. «За далью мгла, синея, почернеет…» За далью мгла, синея, почернеет И превратятся в горы облака И день ненастный быстро свечереет И ветер сложит крылья до утра. И дым струясь в зазвёздные пространства И свет лампады в кружевном окне И Мир с его пустым не постоянством Вдруг оживёт в моём глубоком сне. А я беспечно затворю ресницы И позабуду свой счастливый час, Я никому рассказывать не буду О том, что думаю и думаю о Вас. ПРОЗА СЕРЕБРЯНЫЙ РУЧЕЙ рассказ-сказка Едва заметными струями В долину полз между камней Ручей, усыпанный цветами В тиши ночей и в шуме дней. Его прохлада привлекала К себе зверей и певчих птиц И людям жажду утоляла, Смывала пыль с уставших лиц. Его журчание лесное Покоем веяло и сном, И знали все, что под Луною Вода сверкает серебром. И тот, кто ночью не боялся К ручью приблизиться один, Тот мог серебряные струи Собрать хоть в тысячи корзин. Но надо было только горстку Отдать вдове и сироте, Иначе всё богатство просто Растаяло б в траве. Нет, никому не удавалось Жадность свою перебороть, Никак рука не поднималась Вдове и сироте помочь. Никто из жителей долины Богатым не был никогда, И продолжала с гор спускаться В деревню талая вода. Глава 1 В народе говорят, что каждый человек приходит в этот Мир справиться только с одним искушением. И если ему это удаётся, то все остальные испытания в жизни преодолеваются сами собой. Однажды прочитала я в старинной книге, что в прежние времена к святым местам ходили паломники пешочком. Благоговейно и непрестанно молясь, достигали они какой-нибудь святой обители. Брали благословение у отца игумена на ночёвку, а с утра, после службы, продолжали свой путь дальше. И, конечно, на постое встречались очень разные люди. И обители на дороге стояли разные. Одни победнее, другие побогаче. Но нигде и никогда не было отказа странникам. Всегда и везде находилось людям место для ночлега. Так вот и пришли однажды два паломничка в святую обитель на ночевание. А обитель та, уж и не припомню, как называлась. Но между собою прозвали её люди «Вдовьими слезами». Когда закончилась вечеря, паломников разместили в гостевых комнатах. По двое разошлись они на ночлег. Тут один у другого про название монастыря спросил. – Врать не буду, брат, а только слышал я, что монастырь сей построили вдовицы из одной местной деревни. И строили они его вместе со священником, который служил сегодня на вечери. Заметил ты, что он на лицо молодой, а весь седой, как старик. – Я слышал, брат, деньги на строительство они удивительно как-то получили. Да сколько не спрашивал, никто ничего толком сказать не может. – Вот и я ничего из рассказов не понял. А ведь не первый год прохожу через эту обитель. Но тайну эту здесь блюдут строго. Спи, брат, раз есть тайна, то это и не нашего ума дело. – Ну не скажи, святое место, а тайну имеет! Одно в каждом месте Таинство: как Святой Бог в виде вина и хлеба не брезгует с нами грешными совмещаться. А другие тайны нам ни к чему на этом свете. – Спи, брат, не думай о человеческом – здоровее будешь. И совершив вечернее правило оба уснули. С утра один из паломничков пошёл дальше, а другой решил остаться и выведать о таинственном строительстве святой обители. Сказал настоятелю, что неможется ему, и испросил благословение остаться на неделю, мол, чтоб в дороге не разболеться. Настоятель посмотрел ему внимательно в глаза, вздохнул и благословил. Паломник тот прозывался Мокием. Так вот Мокий этот развил бурную деятельность в монастыре. То на скотном дворе помогал, то бежал в поле полоть, после воду таскал, посуду в трапезной мыл, полы драил, туалеты чистил. На службе стоял тихо, как тень от свечки, не смея глаз поднять на распятого Христа. И всюду у монашек тихонечко пытался хоть что-нибудь выведать о истории возникновения монастыря. Но они все как одна отвечали, что великой милости Божией удостоились. Прошла неделя, и настоятель благословил Мокия в путь. Мокий молча собрался и вышел из обители на дорогу. Но пошёл не туда, куда собирался, а свернул и полем вышел к ближайшей деревне. Деревня была почти вся с заколоченными домами. И только в одном доме дымила печная труба. Мокий вошёл на двор, поискал хозяев, постучал в дверь, но никто ему не ответил. Попил воды из колодца и решил идти в другую деревню. К вечеру добрался и до другой деревни. Но и тут все дома были заколочены. И ни на одном дворе не видно было жизни. Не стал он ночевать в брошенных домах, мало ли отчего люди исчезли, может эпидемия какая. Пошёл он в лес. Срубил еловых веток, наломал молодых берёзок, соорудил шалаш и залёг на ночёвку. А проснулся он не утром, а в полночь от того, что Луна полная светила ему прямо в лицо. Открыл глаза и видит, в долине тропинка, словно серебром блестит, да так ярко, приметно, что залюбуешься. Присмотрелся получше, а ведь и точно – серебро светится. Протёр глаза, думал – спит, укусил себя за палец – больно. Так, думает, прогуляюсь, что ли к тропинке этой серебряной. И прогулялся на свою голову. Спускался по склону почти бегом – и чего торопился? А сердце так и стучит. Подходит к тропочке, а это и не тропочка вовсе, а ручеёк. Он вчера здесь шагал, а ручья даже не заметил. Так вот, бежит водичка и вся серебром светится. Опустил он руки в ручей и почувствовал, что в ладони твердеет серебро. Вытащил и положил блинчик серебряный на траву. Потом ещё и ещё стал руки в воду опускать, и, пока не рассвело, трудился, вытаскивая из воды серебряные блинчики. Утром сморила его усталость, свалился здесь же спать. А когда через пару часов очнулся, видит рядом кучу серебра. Ой, думает, не приснилось! Снял рубаху и давай туда серебро складывать. А поднять тяжко, да и рубаху жаль – порвётся. Ладно, думает, спрячу в траве. Спрятал, камушек поставил приметный, забрал, сколько смог и потащил в шалаш. Потом вернулся за остальным. Сидит в шалаше и смотрит на своё нечаянное богатство. И поесть забыл и попить. Обалдел мужичок. И сколько так сидел и любовался – не помнит. Ночью спать не стал, ждал, пока луна взойдёт. Дай, думает, проверю: всякую ли ночь такое чудо бывает или мне случайно повезло. И проверил. Луна вышла, и ручеёк снова превратился в серебро. Мокий бегом кинулся бежать и снова собирал и собирал серебряные струи. Таскал затвердевшее серебро в шалаш, а днём сидел, как безумный, и смотрел на кучу серебра. Опомнился он только, когда Луна на ущерб пошла и вода перестала серебриться. А у Мокия в лесу стояло четыре шалаша до верху набитых серебряными лепешками. Стал Мокий думать, как бы ему сокровище своё спрятать да утаить. А то, не ровен час, прознает кто и, наверняка, отнимет, хорошо если за богатство не прибьёт ещё. Решил в земле схоронить. Помчался в заброшенную деревню за лопатой. Нашёл ржавую лопату за сараями, сбил сгнивший черенок, выправил камнем края и помчался к шалашам. По дороге берёзку сломал, заострил с одного края и лопату приладил. Вернулся, вроде как всё на месте. Выбрал, где земля помягче, и стал копать. Потом снёс всё серебро в яму, оставив себе, сколько в котомку поместилось. Поставил четыре камушка, мхом да травой прикрыл и пошёл в обитель. Глава 2 … Много лет прошло с тех пор, как умер муж у Клавдии, осталось она одна. И осталась доживать в том селе, куда муж её после свадьбы привёз. Село было богатое. У всех и скотинка водилась, и поля свои были. Что говорить, и детей можно было родить и вырастить не впроголоть. Мужик исправный ей достался – работал от зори до зори. Она с детьми да со скотинкой управлялась. Сама деревенская, ко всему с измальства приучена. Так и жили. По воскресеньям в церкву ходили Бога благодарить да о дождике просить. Но приключилась однажды напасть. Прознали мужики про серебряный ручей. Кто-то углядел, что в полнолуние вода наполняется серебром. И ринулись все к ручью за добычей. А принесло это всем одно только горе. Серебро набрать мог каждый, хоть лопатой греби, но вот сохранить никому не удалось, потому как был секрет у этого серебра. Если от всего собранного богатства не уделить хоть одной горсти вдове или сироте, то таяло серебро прямо на глазах, превращаясь снова в воду! Вот так и сгинули в деревне постепенно все люди, сначала мужья, после сыновья, а там и девки с бабами. Никому не удавалось справиться с жадностью и отдать малую толику нищему человеку. Так Клавдия осталась одна одинёшенька в заброшенном селе. К ручью ходила с младшеньким сыном последний раз, умоляла его оставить серебряное дело. Не послушался, сошёл с ума и пропал сынок. Но вот однажды пришёл в село монах. Молодой молитвенник решил восстановить заброшенный храм, и даже со временем монастырь здесь поставить. Он знал про серебряную лихорадку и хотел справиться с Божьей помощью со своей человеческой жадностью и, преодолев её, устроить Дом Божий на вырученные средства. Однако промучился он со своей страстью без малого тридцать лет. И когда уже в округе осталось десять вдов на десять деревень, ему это удалось. Вот тогда и воздвигли вместо старого ветхого деревянного храма новокаменные стены женского монастыря, и вся утварь в нём была из серебра, и оклады на иконах серебряные, и иконостас посеребренный, и купол, и купель, и колокола, и кресты, и посуда в трапезной – абсолютно всё было из серебра. И принимала та обитель у себя всех без разбору вдов и сирот, всем уделяла питание и давала подъёмные ссуды на восстановление хозяйства. Настоятель один раз в год уходил в лес к ручью, и по утру сестры медленно приносили в обитель корзины с серебром. И текла дальше монашеская жизнь как прежде. Глава 3 Мокий достиг деревни к вечеру, постучался в домик у дороги. Клавдия впустила странника в дом. Накормила, постелила за печкой на лавке. Мокий лёг спать. Утром засобирался было идти дальше, но Клавдия сказала: – Постой, мил человек, ты у меня ел и пил, и ночь ночевал, а за добро добром отплатить не хочешь? Я вдова, живу одна, тяжко одной-то хозяйствовать. Подай, что Бог послал, сколько не жалко! – она вытерла руки об полотенце и протянула к нему ладонь. Мокий улыбнулся и сказал: – А и нет у меня ничего, прости за ради Христа, благослови тебя Господь на многая лета! Где не пройду, всюду в церквах о здравии тебя помяну! – и в тот же миг почувствовал Мокий, что хлынула у него из котомки вода, и вся спина намокла так, что хоть отжимай! Увидела это вдова, всплеснула руками: – Эх ты, божий человек! А того не знаешь, что, если хоть горсти серебра вдове и сироте не подать, то любое богатство рано или поздно исчезнет! – покачала она головой и ушла в избу. Мокий сам не свой бросился в лес к тайнику. И что же. Увидел, как из-под земли просочилась вода и образовалась огромная лужа, медленно сверкая на солнце серебряными бликами. Он не хотел верить такому несчастью. Остался ждать, пока лужа высохнет. Копал, копал да ничего не нашёл. Посидел, поплакал. Вспомнил своё голодное детство, не устроенную молодость, и представил приближающуюся старость. И так ему стало горько, что и не рассказать. Ну что ж, подумал он после, раз всё дело в милостыньке. Так ведь я же не знал об этом! Попытаюсь ещё раз. И попытался. Прожил в лесу месяц до следующего полнолуния, питался грибами да ягодами, рыбу в реке ловил. На заброшенной Пасеке даже раздобыл мёду. Срубил себе в лесу избёнку, из заброшенной деревни принёс кирпича, печку сложил и очень неплохо устроился на житьё! И терпеливо ждал полнолуния. Время подошло, и Луна засверкала серебром в водах лесного ручья. Мокий взял корзину и отправился к ручью. Решил не жадничать. Спокойно набрать сколько сможет унести и вернуться домой. Но не тут-то было: захватило его за самое сердце серебряная ловля, и к утру вокруг него валялось так много серебряных самородков, что глаза разбегались. К вечеру Мокий перенёс богатство в избу. Спрятал в подпол. Уснул. Когда проснулся, стал думать. «Как бы ни было жалко, а надо, чтобы остальное сохранить – с вдовою поделиться. Ой, да кто она такая, чтобы мне ей своё серебро отдавать! Почему именно ей, может, я лучше сиротку найду, да ребёнку подам, чем бабе этой непонятной!». Как решил, так и сделал. Сложил в котомку самородки и отправился в обитель. Только из лесу вышел навстречу ему мальчонка. Сам босой, еле одет, глазёнки голодные. Смотрит по сторонам, где ягодка, увидит и стоит бедняга скорее в рот её собирает, да не жуя так и проглатывает. Остановился Мокий и спрашивает: – Чей ты сын? С какой деревни будешь? – Тутошний я, дяденька. Мамка с батькой у ручья серебряного сгинули. Корова убежала. Один я остался. Никого в нашей деревне нет. В обитель иду, не могу один прокормиться. – А и ты в обитель. Ну, попутчиками будем. Пошли хотя вместе?! И пошли. Мокий всю дорогу думал, что надо бы мальчонке-то из своего серебра помочь. А с другой стороны обитель богатая, не обеднеет сиротку накормить раз другой. К вечеру дошли до монастыря, постучали. – Кого Господь привёл, – спрашивают из-за закрытых ворот. – Из деревни тут мальчёнка голодный, накормите за ради Христа! – ответил за ребёнка Мокий. – А сам чего же, человек Божий, не накормил его? – ответили громко из-за закрытых ворот. – Так ведь у меня ничего за душою нет, как Бог свят! – перекрестился Мокий. И в тот же миг почувствовал знакомый мокрый след на спине. Мальчёнка посмотрел Мокию под ноги: тот стоял в луже по щиколотку. Ребёнок истошно завопил и бросился бежать, куда глаза глядят. А Мокий, что было силы, помчался к себе в избушку. В темноте падал, плакал, ругался, злился. Так и добежал, наконец, до домика. Влетел в горницу, открыл подпол, а там стоит вода и мерцает в свете лампады серебряными искрами. Глава 4 Утром вычерпал Мокий воду из погреба. Присел на траве и задумался: «И для чего ж ты мне Господи даёшь такое испытание непосильное. Свинья я невозможная, мало – жадина, так ведь ещё и врун! Вот ведь столько лет жил и не знал, какая же я свинья! Это ж надо, ребёнку пожалел на еду дать! Господи, прости меня окаянного!». На следующий день пошёл Мокий к заутрени. Решил исповедоваться в жадности, трусости и лживости. И исповедался. Когда служба закончилась, он наелся в трапезной, потом присел на крыльце. Закрыл глаза и сидел на солнышке, отдыхал. Рядом с ним присел настоятель. – Ну что, Мокий. Я смотрю, и ты мокрый от нашего ручья ходишь. – Да, отче, ваша правда – и я мокрый хожу. – Ещё счастье попытаешь, или сдался уже? – Попытаю, однако. Не часто в жизни я чудеса видал. Да, что говорить, такое чудо со мною впервые происходит. Не может быть, чтобы случайно! – А и не случайно, Мокий, не случайно. Хочешь дам тебе один совет. – Помогите батюшка, посоветуйте. – Ты весь месяц до полнолуния ведь не в обители живёшь на милостыньке, ты, я смотрю, избу поставил, печь сложил, грибы да ягоды, да травы собираешь, да рыбу ловишь. Значит, мог бы своим трудом кормиться? – Мог бы, батюшка, конечно. Пока ещё силёнка есть самому себя кормить. – Так вот давай-ка я тебе помогу. Дам серебра на обустройство. Семена купишь, картошки, луку, скотинку какую, птицу разную, лошадку. Селись в любой деревне. Живи, как человек. И сначала научись от того, что сам делаешь отделять, хоть горсть, вдове и сироте. А когда привыкнешь ежемесячно милосердствовать, тогда через годик, не ранее, пойди опять к ручью и попробуй, набрав серебра, и им поделиться. Встал Мокий, испросил благословение у настоятеля и пошёл к себе в лес в избу. Собрал там свои вещички и переехал в деревню, в которой вдова жила. Выбрал себе домик покрепче. Починил крышу, подладил забор. Поменял полы. Печку почистил. Навозил из лесу дров. На следующей неделе сходил на ярмарку. Купил лошадь и козу, да кур с петухом. Да десять мешков с картошкой. Да рожь на озимые. И завертелось у него хозяйство. Мокий каждый месяц приходил ко вдове, то с овощами, то с зерном, то с молоком. То по хозяйству ей поможет, то так посидит, поговорит. Вдова к себе сиротку взяла. Одёжку ему сшила. Откормила с мокиных подарков. Вот так месяц за месяц – и год миновал. Мокий про ручей-то не забывал. Готовился. И вот в полнолуние пошёл к ручью за серебром. Набрал полный мешок, забросил в телегу и отвёз на лошади домой. А дома рассыпал его по полу и уселся любоваться. И до того ему опять жалко стало его отдавать, что расплакался Мокий, обнял серебро и так с ним в объятьях и уснул. А утром постучалась к нему вдова: – Мокий дома ли? Прости, соседушка за беспокойство, соли не дашь маленько? Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/kseniya-rormozer/kumanika-pyatyy-sbornik-poezii-i-prozy/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.