Черноморская остапендиада

Черноморская остапендиада Андрей Торопин Люди и события, описываемые в этом произведении, на мой взгляд, являются богатейшим материалом для того, чтобы продолжить биографию Великого комбинатора, предположить развитие и финал его романа с прекрасной Зосей Синицкой. Рождение сына, которого так и не увидел предприимчивый папаша, затерявшийся на пыльных дорогах своей мечты – о славном городе Рио-де-Жанейро. Книга повествует о приключениях отпрыска Остапа Бендера, который оказался на Юге страны в 1990-е годы, в городе Черноморске. Черноморская остапендиада Андрей Торопин © Андрей Торопин, 2018 ISBN 978-5-4493-7025-9 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Люди и события, описываемые в этом произведении, на мой взгляд, являются богатейшим материалом для того, чтобы продолжить биографию Великого комбинатора, предположить развитие и финал его романа с прекрасной Зосей Синицкой. Рождение сына, о котором так и не узнал, предприимчивый папаша, затерявшийся на пыльных дорогах своей мечты – о ключе от квартиры, где деньги лежат и славном городе Рио-де-Жанейро. События происходят в лихие, девяностые, когда не только Остап, но и само государство рабочих и крестьян перестало существовать. Совпадение с реальными людьми, конечно же, являются случайными. Часть первая. Дышите глубже Когда я вижу эту новую жизнь, эти сдвиги, не хочется улыбаться, мне хочется молиться.     И. Ильф, Е. Петров Глава 1. Лед тронулся, господа, вслед за государством Что такое шестьдесят лет для отдельно взятого жителя славного города Черноморска? Гражданина, предпенсионного возраста, беспартийного, активного члена профсоюза? Держателя акций, канувшего в бездну, Черноморского отделения, Арбатской конторы, по заготовке рогов и копыт? Беззаветно отдавшего, лучшие годы трудового стажа, на алтарь возрождения городского, коммунального хозяйства, в должности аппаратчика по насасыванию диафрагм? Гражданина, нежданно родившегося, как сорняк, в чужом огороде, в Богом забытой «Вороньей слободке», протарахтевшего в жизненной колымаге, по задворкам и закоулкам судьбы. Дожившего, наконец-то, до ненужной, непотребной старости в городе Черноморске? Это эпоха… Прошли и канули в бездну истории те чудные, опаленные южным солнцем, времена, когда влюбленный и побелевший от бессонницы Александр Иванович Корейко, брел по улице Бессарабской, бормоча о том, что в этой проклятой стране миллионер не может повести невесту в кино. Когда, вновь выкрашенная «Антилопа», блистающая всеми оттенками яичного желтка, во главе с Великим комбинатором, прогрохотала на алой заре по сияющим улицам Черноморска. И если, пытливый читатель, оставит своих чад и домочадцев. Облачится в домашние тапочки. Уютно присядет на свое любимое, старенькое кресло. Возьмет в руки географический атлас, акционерного общества «Беловежская пуща», то он не обнаружит ни внутри, ни снаружи этого бестселлера, самого большого в мире государства, где он родился и вырос. И у него, возможно, от растерянности и отчаяния, возникнут такие мысли, от которых больная, натруженная, капризная печень, вдруг, откажется исполнять свою основную функцию перед организмом, а сердце, вместе с мозгами, превратится в большой воздушный шарик и вылетит из сидящего тела в неизвестном направлении. И если, достойный своего общества гражданин, положив под язык таблеточку валидола, вспотевшей рукой, наберет номер телефона любой консультации, даже женской или юридической, и задаст вопрос: – Как же так?! Как же быть?! То ему, будет сказано, что он, незаконнорожденное лицо, без гражданства, так как нет того государства, которое его породило. – А можно ли мне, поменять, хотя бы, паспорт?! Или паспортные данные?! Раз уже нет того государства, которое меня породило? – обратится гражданин, в ближайший паспортный стол, с последней надеждой. – Да, можно. Сегодня, как раз, последний день замены паспортов. Это, единственная, бесплатная услуга, которой вы, еще, можете воспользоваться. Как вас зовут? – уточнит въедливая паспортистка. – Семен Иванович Гнида… – робко ответит гражданин. – Да, конечно! Мы вас очень понимаем. Поменяем паспорт, в кратчайшие сроки. А как вы хотели бы называться? – Арнольдом… И углубив, свои растерзанные мысли, до седалищного нерва, обострив в себе природную интуицию, гражданин без гражданства, проживший всю свою сознательную жизнь на девяти квадратных метрах, с женой, тремя детьми, безумной тещей от первого брака, осенит себя возникшей мыслью, в помутневшей голове – да, опять надули… Теперь, он посмертно обречен на коммунальную жизнь, при местном дымоуправлении. И, ошалев, от грядущих перемен, ответственный гражданин, с глубоким предчувствием, обремененный разного рода жилищным опытом, дабы оставить светлую память о своей персоне, неблагодарным потомкам, отрешится от всех прелестей опостылевшей жизни и начнет писать мемуары. По своему историческому положению, город Черноморск, впитавший в себя все прелести НЭПа, разрухи и перестройки, не оставлял ни каких сомнений, что это единственное место, в южной части Кавказского хребта, созданное Создателем, для выражения буйной, литературной мысли, в области мемуаров. Даже черноморские домашние хозяйки, тайно роняя скупую, натруженную чисткой кастрюль и картошки, слезу, забившись под кухонный стол, иногда достают из-под передника засаленную, в клеточку, тетрадь местной фабрики «Бумизделие» и, напрягая лоб, под волосяным покровом головы, быстро строчат, гусиными перьями, по бегущим клеточкам. С горечью вспоминая – об ушедших салатах, канувших мясных борщах и котлетах, из парной свинины. Мечтая, о тех прекрасных временах, когда это снова будет доступно широким массам трудящихся, не говоря уже о партийных работниках и членах профсоюза. При этом, пришибленные жизнью домохозяйки, умудряются левой рукой помешивать перловую кашу, чтоб не сжечь ее на уголь, а правой ногой придерживать сопливых внуков, которые надоедливо лезут головой в жбан с тестом. Но, один неразрешимый вопрос, возбуждал и будоражил, все население курортного города, не говоря уже о самых буйных и достойных гражданах. Эта проблема, не давала покоя и обостряла воспаленные умы. Какова же природа государства и почему они исчезают? И тут, вдруг, случилось чудо! Ослепительно, ярко и толково, приоткрыл завесу этого явления, уважаемый, в дворницких кругах, правнук известного, черноморского зицпредседателя Фунта, сын его внучки, Голконды Евсеевны. Фунт Марк Ибрагимович. Прадед нашего героя, был знаменит в Черноморске тем, что всегда сидел за других. Он сидел при Александре Втором «Освободителе», при Александре Третьем «Миротворце», при Николае Втором «Кровавом, при Керенском и нэпе. И брал всегда недорого: сто двадцать рублей в месяц на свободе и двести сорок в тюрьме. Сто процентов прибавки за вредность Его способный правнук, так же успел отсидеть, уже при развитом социализме и в девяностые годы основал семейную компанию ООО «ФунтНефтеГаз». Мак прибыл из столицы, в город-курорт, по неотложной надобности. Конечно же, уважаемый читатель сообразил, что в славный город Черноморск, прибыл, человек новой формации – олигарх. Правнук, легендарного в Черноморске Фунта, получил образование в Англии. Поэтому, как гармонично недоразвитая личность, он решил, блеснуть своей многогранной эрудицией, своевременно выступив с лекцией, по местному телевидению, о природе государства и основам государственности. Утром следующего дня, тезисы и мысли подкупающие, своей новизной, скоропостижно, были изданы в черноморской газете «Прибой Ильича», в приложении «Отмороженный хариус». Цитируем бессмертные выдержки: – Государства, как и люди, бывают маленькие и большие, толстые и худые. Лысые своей природой и поросшие, от большой благодати, с позволения Создателя, буйным разгулом флоры и фауны. По своей худосочности, они произрастают в пустынях, тропиках, а так же, льдом покрытых континентах. Иные, загибаются на мировых просторах мироздания, как старый страус, засунув голову в песок, по самые ребра. Или же, наоборот, как фазан, перед брачным разгулом, распушив свои цветные перья, уверенно ждут свою половину, так нужного всем благополучия. Государства рождаются по воле Божьей, как у веселой вдовы, иной раз, появляется прыщ, на интересном месте. Или, совсем нежданно, как грехом зачатое дитя. Растут, как полынь среди роз и баобабов. Подрастая, как суетливые, неудовлетворенные жизнью люди, сводятся, разводятся, делят имущество. Маются, в этом неустроенном мире, чихают, кашляют, всякого рода катаклизмами, войнами и всевозможными перестройками. Последние два симптома бывают губительными, как раковая опухоль. Знающие специалисты, в этой области, подтверждают неоспоримый факт, что маленькие, худенькие, дотошненькие страночки, даже государством стыдно назвать, еле – еле душа в теле, а живут же себе, скрипят, как пятое колесо в телеге, по мировым ухабам. А большим, как тяжело! Заведется какой-то червь на дородном теле, сразу не заметишь, не брызнешь хлорофосом власти вовремя и конец. А он грызет себе, грызет по живому, глядишь, до мозгов государственных добрался, дырку демократии прогрыз, и все. Тут тебе не иначе как революция, перестройка или еще, какой черт… Недавно, вся мировая общественность, отмечала кончину самого большого в мире государства рабочих и крестьян. И диагноз, и симптомы все те же, как подтверждает мировая медицина. Нельзя кому попало давать собой управлять! А тут, кто только не руководил! Рабочие, крестьяне и примкнувшая к ним интеллигенция. Даже одна женщина, как зубной техник, будучи министром культуры, с корнем вырывала все великое, вечное и талантливое. А скончалось, дородное, процветающее государство, от укусов, инъецированных лидеров всякого рода кланов, партий и фракций. Само развело такую заразу, а систематически омывалось бы в собственном соку, чистило бы зубы, по утрам и по праздникам, зубной пастой «Блендамет» с мордобоем, своему населению, дожило бы до глубокой старости. Тут, конечно, не обошлось без соседей. Америка постоянно подставляла подножки и всякие там англичане. Поэтому, государство ушибалось, падало, спотыкалось, карабкалось. Помощников, в этом деле, было как жуков в навозе, внешних и внутренних. С виду все достойные, пристойные, галантные соседи, а отвернись, тут тебе сразу нож под ребра перестройки, а то глядишь и демократии. Панихиду заказывала Америка, она богатая, преуспевающая дама. Отпели честь по чести, закопали еще полуживое «тело» по частям, чтоб не ожило. И, как прямые наследники, ждут раздела имущества. – Жаль, что я поменял прадедушкин бизнес на нефтянку. А, то б, заработал на этом развале, на отсидках, хорошие денежки! Самые шустрые, там, конечно, хорошо «нагрелись». Но, и «братвы» много постреляли. Эй! Это не записывайте! Это не для прессы! Это так, о личном. – завершил свой экскурс в мировую историю мироздания, Фунт Марк Ибрагимович. Но вернемся к славному городу Черноморску. Архитектура города курорта, за последние две тысячи лет, разительно не изменилась, испытав и впитав в себя природу всех войн, цивилизаций и перестроек. Тут каждый диктатор и реформатор оставил глубокий след, разрушая убогую действительность и поправляя генофонд местных жителей. Если бы Великий комбинатор, дожил до сегодняшнего дня, прошелся по бывшей улице Меринга, переименованной, прижизненно, в пятидесятые годы, именем местного партизана, Казика Обрезова, который, как говорят знающие, компетентные специалисты, до сих пор воюет, на своей кухне, с неувядающей тещей и зелеными мухами. Проявляя, при этом, поразительную стойкость и смекалку. Пройдя по новому пейзажу, Остап, не нашел бы в городском саду, утолявшего зной фонтана, на месте которого, возвышается монументальная фигура рабочего, с засученными рукавами и молотом, грозно стоящим между ног. Ваял его, известнейший, из всех неизвестных, скульптор – Андрон Ривазович Афигелия. После чего городская казна, только за бетон, ушедший, на производство молота, отвалила ему, половину годового бюджета. Остальная часть бюджета, ушла на оплату творческих мук знаменитейшего скульптора, который целый год, в страшных, творческих порывах, мучился на Багамских островах, изнывая от накатов прохладной морской волны, шоколадных мулаток и надоедливых, как местные комары, журналистов. В порывах сомнения и терзания, ища в себе оптимальную форму молота. Иногда, у него возникали позывы, отравиться холодным, пенистым пивом или лобстером. Но организм больше ведра в сутки не принимал, ни того, ни другого. Местные аборигены, по этому поводу, неоднократно давали интервью в приложение к газете «Аборигенский рабочий», «Регулярная жизнь», что единственная мысль, которая удерживает его от этого, решительного шага то, что он нужен своей партии, своему народу и своему коту Мурзику. Точный размер памятника, не мог определить даже изваявший мастер, когда его об этом спрашивали, он умно закатывал глаза в небо, где на уровне полета перелетных птиц, улетающих на зимовье к Северному полюсу, был виден грозный взгляд бровей статуи, устремленный к Черному морю, в район Турции. Доморощенные остряки шутили по этому поводу, мол, мужик жену свою ждет, с Анталии, но что-то не едет, видно с турком загуляла. Кстати говоря, местные отцы-депутаты, находясь на самом острие перестройки и разгула демократии, тут же, ставшие православными на всю голову, убежав из партии коммунистов в демократы, систематически отбивали свои разгоряченные лбы, об паперть, в местной церкви. В порыве страстных молебнов и бесконечных заседаний, хотели переименовать, даже Черное море, в море Реформ. Но не хватило денег на референдум. Злые языки говорят, что это не разрешили из Центра, так как идея была не оттуда. И что этим, заинтересовался, даже один французский сотрудник Интепола – Жан Влук де Плюю, пролетавший по служебной надобности над Черноморском. Глава 2. Кавказские эмигранты В этот сложный период развала государства, кончины перестройки и обострения демократии, черноморский исполком работал в авральном режиме. Его бессменный председатель, товарищ Трахман Иван Моисеевич, получивший эту должность, сразу после выстрела «Авроры», был крайне возмущен, возникшей чехардой вокруг родного, насиженного кресла, которое он, уже давно, обещал старшему сыну, от первого брака. Трахман, не мог понять, что же с ним будет? Ведь, кроме как руководить, он ничего не мог делать. А родственники, которые обсели все отделы и комитеты, кто будет их кормить? Поэтому в долгих раздумьях, Иван Моисеевич, решил грабить всех кто зайдет в кабинет. Кроме, конечно, секретарши Валечки, которая не раз, в буйных порывах страсти, к денежным купюрам, за рубли, терпеливо отрабатывала каждую копейку, с мэром, в исполкомовском гараже, на заднем сиденье казенного автомобиля. Принципиально отказываясь от долларов и всяких там пенсов, в знак солидарности, с угнетенными женщинами в арабских гаремах. Хотя валюту и гаремы, ей никто и не собирался предлагать. А вот и секретарша Валечка. Она как цепной пес, грудью, если это можно так назвать, защищает самую главную исполкомовскую дверь. Кроме Валечки, в приемной горисполкома, с мешками, сумками, баулами и маленькими плачущими детьми, группа беженцев с Кавказа. Все орут, нервно размахивают руками. Казан Фугасов, черный, небритый горец, так же, размахивает руками перед лицом секретарши Валечки, брызгая ей слюной в лицо. Валечка в испуге, бессловесно, открывает рот. Казан обходит стол секретарши с другой стороны, наклоняется к уху Валечки и горячо шепчет, с кавказским акцентом: – А, знаешь? Что, Казан, скажет?! Только не тебе, а твой начальник! Пропускай меня, скорей, к своему начальник! Вот тебе мешок чуйчхалы, (подсовывает под стол мешок) из натуральный орех, на бараньем жире, куда поставить? Слушай дарагая! Как тебя зовут дарагая? Обескураженная Валечка, ищет рукой трубку телефона, дрожащими пальцами набирает номер мэра. Толпа кавказских миссионеров продолжает галдеть. – Иван Моисеевич, к вам товарищи из Кавказа, можно вводить? – переходя на крик, докладывает секретарша и сползает на край стола. В трубке зазвенел раздраженный голос: – Кого вводить?! Кто там у тебя орет в приемной?! Всех уволю! Казан Фугасов, не дождавшись разрешения, вваливается к мэру. Валечка повисла у него на руке. Он отпихивает Валечку за дверь. Раскрывает объятия и умиленно подходит к мэру. За столом сидит мэр – плотный мужчина, лет шестидесяти восьми. В белой рубашке с длинными рукавами. Красный галстук плотно облегает бычью шею. Мэру жарко, он вытирает затылок платком и удивленно приподнимает очки, наблюдая за непредвиденным вторжением. Рядом с Трахманом, стол для заседаний, до потолка завален подарками и подношениями предыдущих посетителей. Над ним висят два портрета, Ельцина и Горбачева, грозно глядящих друг на друга. В углу стоит бюст Ленина, с курортной панамкой на голове. Казан с кавказским акцентом: – Вах, начальник! Помогай! Совсем беженец! Жена беженец, дети беженец, родная теща и тот беженец. Землю давай, вах! Место давай! Шашлык жарить хочу, ресторан открывать! Русский жена хочу, с пропиской. В горах совсем умирал, клянусь последним бараном своего дяди! Начальник, землю дашь, детей твоих кормить буду, тебе кормить буду! Для твоей жены, вах, последний, драгоценность бриллиантовый отдам! Шубу песцовую, с красавца барана, сам растил. На, бери! – сует под нос обалдевшему Трахману пачку денег. Шум, за дверью мэра, тут же стихает и в приемную, из кабинета, выходит Казан, а за ним довольный Иван Моисеевич. Дружески обнявшись и прощаясь с Фугасовым, обличенный властью, грозно посмотрел на Валечку: – Ты, что это?! Хороших людей в приемной маринуешь?! Если Казан Джанович ко мне придут, пропускать немедленно, а то уволю. Мэр вернулся в свой кабинет. Толпа кавказских родственников, гордо покинула Гор-исполком. В приемной, с открытым от удивления ртом, осталась одна Валечка, нервно моргая одним глазом и переменно поглядывая, то на входную дверь, то на дверь Трахмана. В наступившей тишине, Валечка, решила поднавести свой марафет, поочередно вытаскивая из дамской сумочки, начиная с помады, кучу всяких приспособлений, которые женщины наносят себе на лицо или на другие части тела. Но вдруг, дверь в приемную резко открылась и молодой мужчина, столичной наружности, не обращая никакого внимания на подскочившую секретаршу, скрылся в кабинете Трахмана. Увидев незнакомого наглеца, в родном кабинете, потный мэр, ошалело взирал на нежданного гостя. Открыл рот и замер, от искрометного напора. Взорвавший тишину достойного мэра – мужчина лет тридцати пяти, в белом костюме, белой рубашке, галстуке, купленном в Милане. На руке золотые часы «Rolex». Это, уже нам знакомый, Фунт Марк Ибрагимович, владелец концерна, ООО «ФунтНефтеГаз». Нервно жестикулируя руками, перед носом мэра, олигарх не стыдился на красноречивые эпитеты: – Трахман! Я Фунт! Я тебе уже десятый раз повторяю! Через месяц, по стране и в Черноморске, мне пацаны из Центра сказали, (поднял палец вверх) будут выбирать новую власть, глав администрации! Так они будут называться! Ты туда, со своим исполкомовским геморроем, не катишь! Мы, привезем своего пацана, из столицы. Моя компания, ФунтНефтеГаз, обеспечит тебе безбедную старость! Я возьму тебя сторожем, будешь моих кобыл охранять! Мне твой город не нужен! Я из-за деда, как память! Тут у него до войны свое дело было. Вот не слезешь с кресла, добровольно, я тебя рыбкам скормлю. Так! Вот тебе моя визитка. Там все мои телефоны, надумаешь, звони. А я полетел в Сочи, там такой же хрен, как ты сидит. За ноги не вытянешь! Марк Ибпагимович, бросает на стол мэру свою визитку и, не прощаясь, как породистый скакун, аллюром покидает кабинет. Трахман остался сидеть на своем месте, с открытым ртом, вытирая затылок носовым платком. Секретарша Валечка, пережив два административных стресса, с Казаном и олигархом, нервно мазала ногти лаком. Приведя в порядок расстроенные чувства и лицо, муниципальный страж черноморского мэра, собралась уже пойти отобедать в кафе «Флорида», но кто-то ласково постучал в дверь. В приемную, учтиво, бочком, вошел скульптор, Андрон Ривазович Афигелия, ректор местной Академии современных ваяний: – Здравствуй дорогая Валечка. Как женихи поживают? Подошел к ней сбоку и преподнес сушеную воблу. – Андрон Ривазович! У меня уже, от вашей воблы, вся приемная протухла. Нет бы, шоколадку принести? – Валечка, нам творческим работникам, не до десертов. Мы постоянно находимся на передовой борьбы с культурой и зачатками нравственности. – С зеленым змием у вас борьба! По запаху слышу, культурой от вас давно не пахнет. Подождите, я ему позвоню, – остановила творческий прорыв скульптора, бдительная секретарша. Но скульптор, уже зашел в открытую дверь, за ним испуганная Валечка. Афигелия, расплылся в широкой улыбке: – Разрешите? Мэр, сделав властное лицо, благословил посетителя: – Заходите, заходите, Андрон Ривазович. Вот какой наглец! У блудливого ректора, в недоумении, вытянулось лицо, и он сделал шаг назад. Трахман показал рукой на стул, рядом с дородным телом: – Да что вы, что вы! Это я не вам. Вот, был у меня, сейчас, наверное, видели? Нувориш, московский олигарх, молокосос! Миллиарды там, в столице, натырили и думает что все можно! Я пятерых генеральный секретарей пережил. А эта «пена», я думаю ненадолго! Как ваше драгоценное здоровьице, присаживайтесь! По лицу вижу не важно. Поднимает трубку телефона: – Валечка, принеси две рюмочки, порежь лимончик и коньячок, из холодильничка принеси. Щас, мы вас, быстренько, оздоровим! Да я и сам, поправлю головушку, от этих козлов! Олигархи, понимаешь! – Не жалеете вы себя! Так и горите на работе! – подыграл расстроенному мэру, хитрый Андрон. Зашла Валечка, бедром открывая дверь. На подносе – бутылка коньяка, две рюмки. Порезанный на блюдце лимон, бутерброды с красной и черной икрой. То есть, джентльменский набор, который должен водиться, у каждой, уважающей начальника секретарши. Мэр налил по бокалам, выпили. Валечка вышла. Скульптор, потягивая из рюмки коньячок, томно спросил: – Ну, чё в столице говорят? Какие новостя? – Ты знаешь, серьезные дела ожидаются. Перестройка называется, выборы… – озабочено почесал затылок уполномоченный властью. – Это, что еще за хреновина? – насторожился Афигелия. – Будем в демократов играть. Всех будут выбирать, представляешь? Двадцать лет был при должности! А теперь придет, какой-нибудь горлопан, раз! И на мое место… – Ну и шутки у вас, Иван Моисеевич! А вас куда, на повышение? – На улицу, блин! Но я, так просто не дамся! Не пущу, всякую вшивоту, к власти. Ну, я тебя, чё, пригласил, Андрон? Ну, их всех, к черту этих олигархов! У меня появился новый друг, Казан Фугасов. Я ему отдал гостиницу и место под ресторан. У него через неделю будет презентация. Ты б, у него, перед входом, изваял бы что-нибудь? А я тебе, из бюджета, заплачу хорошие деньги. Вроде как на благоустройство оформлю. А ты, как обычно, половину, наличкой, мне вернешь. Ну как? Опытный скульптор, тут же смекнул, сумма немалая: – Хороший вы человек! Ну как, хорошему человеку, можно отказать? Все будет в ажуре. – В абажуре ему не надо. Ему что-нибудь кавказское. Я думаю, неплохо было бы, какого-нибудь горного козла или барана? – Я сказал в ажуре! Это у творческих работников означает – я готов! Коньяк допили, бутерброды закончились. Бойкий, на халяву, Афигелия, заметив, что больше угощать его не собираются, покинул храм власти, в наипрекраснейшем настроении. За углом исполкома, Андрон Ривазович, дал волю полненьким, кривеньким ножкам – рысью проскакал по улице Касательной, в сторону своей мастерской. Так как, за производство каменного барана, его ждал приличный куш из городского бюджета. В этот день, местные дворники, не раз заглядывали в открытое окно скульптурного храма академии, где заслуженный мастер, в творческом экстазе, молотил кувалдой по огромной глыбе, иссекая искры и пламя, из непослушной каменюки. Утром, в пьяном угаре, он был обнаружен лежащим на спине, между ящиками пива и останками сушеной воблы, монотонно икающим и дрожащим всем телом. В центре мастерской, в камне, стояло странное существо на трех ногах, напоминающее динозавра, с бараньими рогами. Заказ был выполнен досрочно! А наш «кавказский пленник», Казан Фугасов и его многочисленные родственники, купив благословение сговорчивого мэра, развернулись в Черноморске, со всей ответственностью, к своему личному благополучию. После удачной сделки с мэром, поползли по городу-курорту, как грибы после дождя: палатки, лотки, закусочные. Преобладал горный, вино-водочный ассортимент, произведенный в ауле Нахирач, у племянника предприимчивого горца, в предгорье Северного Кавказа, типа: – «Смирнофф», «Демидофф», «Брынцалофф». И даже бедного мученика, царя-батюшку, которого в пору на икону, они его, при орденах и регалиях, на бутылку. Тут же, историческое место пребывания Великого комбинатора, гостиница «Карсбад», была продана за десять ваучеров, плюс «откат» мэру, измученным люля и шурпой горным бизнесменам и переименована в отель «Кавказская тишина». Где, предприимчивый Казан, на первом этаже, открыл ресторан «Му-му», с производством блюд, из нежнейших бычьих рогов и парных копыт молодых телочек. На десерт, предлагались уши и хвосты недобитых, жвачных животных. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/andrey-toropin/chernomorskaya-ostapendiada/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.