Если ты мне веришь. Однажды твои мысли станут реальностью

Если ты мне веришь. Однажды твои мысли станут реальностью Грейс Одли В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела – настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное? Если ты мне веришь Однажды твои мысли станут реальностью Грейс Одли © Грейс Одли, 2015 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru Глава 1 17 октября 2009 года Я видела того старика уже не впервые. Каждый раз, когда я проходила мимо парка, мне удавалось издали разглядеть скошенную сухую фигуру. Он, верно, что – то читал, буквально съедая глазами страницы, будто на них было написано что – то такое, о чем нельзя было знать никому, и старик постоянно оглядывался, чтобы убедиться в том, что рядом никого нет. Наблюдала я за ним только из любопытства. И уже за несколько дней слежки могла выявить особенности поведения того пожилого мужчины. Это было похоже на детскую игру в прятки. Только вот вряд ли старик видел меня. Что было мне только на руку. На его голове гордо восседала черная старомодная шляпа. Правда, она часто слетала с редких седых волос, но все же не теряла своего величественного вида. Костюм тоже явно давно вышел из моды. Кое – где даже виднелись вылетевшие нитки или вовсе дыры. Но старика это совсем не волновало. Казалось, что кроме своей кожаной книжицы, ему больше ничего не было нужно. Я заметила, как старик часто вздыхал, всматриваясь в макушки деревьев, но, так ничего и не увидев, снова возвращался к чтению написанного. Иногда я могла разглядеть из – под очков старика даже слезы, которые лениво скользили по морщинистым щекам, на одной из которых гордо восседал многолетний засушенный шрам. А после слезы, будто предохнув, снова продолжали свой путь и уже навечно оставались на страницах кожаной книжки. И иногда мне счастливилось заметить на иссохшем лице улыбку. Но она не шла от души, как я привыкла видеть. Улыбка старика была подобно искаженности мученика, который всем своим видом пытается показать, что он силен. Более того, он рад, что может чувствовать эту боль. Пожилой человек, бывало, вставал с подкошенной старой облезлой лавки и падал в кучу сухих листьев неподалеку. Поначалу, я хотела подбежать к нему и помочь встать, но когда я услышала, что старик издавал звуки, похожие на смех и раскидывал руками опавшие листья, словно ребенок, я поняла, что далеко не моя помощь ему нужна. Он делал это так часто, что мои волнения по поводу здоровья того человека со временем улетучились. Хотя, все же изредка приходили мысли по поводу того, что старик вот – вот расстанется с жизнью прямо на моих глазах, а я так и не помогла ему ничем, скрываясь словно крыса. Прошло около недели, прежде чем я подошла к пожилому мужчине. Просто мое любопытство до того разбирало меня, что последние ночи я не могла заснуть, думая о той книжице, которая то радовала, то заставляла плакать ее читателя. Будто в ней было изложено что – то действительно загадочное и неизвестное никому, кроме того старика. Он скрывал ее, казалось, даже от ветра. И даже еле слышно упадет пожелтевший лист – старик тут же резко закрывал книжицу, прижимая как можно крепче к груди. Старик сначала меня не заметил, хоть я и была буквально в двух метрах от него. А может, он просто делал вид, что не замечает. Но когда я решилась заговорить, он резко схватился за свою клюшку и даже слегка приподнял ее, таким образом, приняв оборонительную позицию. Однако увидев перед собой безобидную девушку с ярко рыжими вьющимися волосами, которыми так любил играть ветер, старик тут же успокоился и продолжал пристально смотреть мне в глаза, ни произнося ни слова. – Здравствуйте, сэр, – прерывисто проговорила я. Вообще я от чего – то не любила разговаривать вовсе. Разве что по делу особой важности. Мне доставляло гораздо больше удовольствия от того, что я слушала других. Правда, это зависело и от самой информации, которую собеседник пытался мне передать. Но, как я уже говорила, тогда любопытство взяло надо мной вверх и заставило произнести хоть несколько слов, – я наблюдала за вами какое – то время, – призналась я и заметила как старик, улыбнувшись, снова сел на лавку, убрав клюшку на прежнее место. – Я видел тебя за теми деревьями, – мужчина взглядом указал на мое недавнее укрытие. С места старика оно и правда не было таким защищенным, как я себе представляла. Наверное, даже слепой смог бы заметить меня. Но, по крайней мере, все эти дни я ощущала себя в безопасности, да и старик не спешил раскрывать меня. Возможно, ждал, когда я сама, наконец, осмелюсь подойти. – Ты что – то хотела? – спросил старик, все также разглядывая меня. Мужчина продолжал крепко держать книжицу в дрожащих руках, но теперь его внимание она уже не так сильно привлекала. Наверное, я просто не могла скрывать своего невежественного поведения, и мой взгляд никак не хотел отрываться от этой загадочной, по мне, вещицы. Я молчала. Губы иногда едва шевелились, в попытке произнести из уважения хоть слово. Но от чего – то я не могла этого сделать и поэтому просто сжигала взглядом кожаную книгу, словно старалась прочесть ее, даже не открывая. Старик подождал несколько мгновений в надежде услышать от меня хоть что – нибудь, но, видимо устав, хмыкнул: – Тебе интересно, что там? – он спланировано потряс заинтересовавшую меня вещь, и я заметила за собой, как мой взгляд повторяет движение за костлявой рукой пожилого мужчины. Я не могла ничего ответить, считая, что явно безумный старик может наброситься на меня со своей довольно таки тяжелой клюшкой, и еле заметно кивнула. Моему собеседнику, очевидно, понравился такой даже не звучавший ответ, и он своим черствым, еле сгибающим пальцем поманил к себе. На его лице нельзя было различить ни агрессивности, ни дружелюбности. Может, это все из – за переизбытка морщин на его лице. А может, он, попросту, ни того, ни другого не испытывал. От непонимания мои колени заметно задрожали, и мне просто было необходимо присесть рядом, дабы не повалиться перед стариком на землю. Я нервно сглотнула. – Не бойся ты, – рассмеялся он во весь голос. Хотя, это не совсем можно было назвать смехом. Скорее это было что – то похожее на звериный рык, – подойди ближе, не бойся, – продолжал он и чуть подвинулся, освобождая мне место на лавке. Теперь мужчина выглядел намного добрее, как мне показалось. По крайней мере, даже равнодушия я не могла различить на его лице. Старик искренне улыбался мне, показывая гнилые зубы. Мне не оставалось ничего делать, как повиноваться своей любопытности и тому весьма странному старику. Что ж, наверное, так даже было лучше. Потому что присев рядом, я уже не ощущала пусть и слегка заметного страха. Напротив, мне было так даже намного уютнее. Старик уже не смотрел так пристально на меня. Его внимание снова завоевала та книжица. – Что там, сэр? – осмелела я, – вы так ее читали, будто переживали многочисленные эмоции разом! Старик обвел меня презрительным взглядом и снова взглянул на вещицу в своих руках. – Это правда, – улыбнулся забывчиво он, – для меня это не просто записной блокнот с разным множеством пустых скучных записей, – мужчина вздохнул, – для меня он значит намного больше. Он снова замолчал, рассматривая книжку, будто видел ее впервые. Я тоже уставилась на кожаный блокнот, пытаясь понять без помощи мужчины, что в ней может быть такого, ведь даже для взрослого человека она могла значить большее? Старик снова исказился в улыбке: – Что ж, могу прочесть тебе, если ты хочешь, – мужчина переводил взгляд то на меня, то на книжицу, наверное, задумавшись, что ему важнее чтение или общение с реальным человеком. По мне лично, лучше книга. Но старик явно нуждался в общении с людьми. Наверное, поэтому он и был слегка не в себе. – Если вы непротив, сэр. Мужчина тут же сделал серьезное лицо, будто начинал читать не обычные записи, а приговор суда. От этого мне стало страшновато. Но, даже задрожав от невовремя поднявшегося ветра, я внимательно смотрела на блокнот, в ожидании, когда же сухие измученные годами руки откроют пожелтевшие от старости страницы. Но старик явно не торопился этого делать. На его лице ясно выражалось наслаждение. И, наверное, наслаждение от того, что он мог меня помучить ожиданием. А может, ему было приятно снова прочитать эти записи. Ведь теперь, он будет читать их вовсе не себе, а человеку, сидящему рядом. И я была даже рада, что этим человеком оказалась именно я. Старик, так и не открыв кожаную обложку блокнота, начал рассказывать то, о чем было написано в дневнике. – Тогда дело Кристен Раян меня сразу же заинтересовало. Честно сказать, я никогда и ни за что не поверю в то, во что верила она. Мисс Раян была похожа на ребенка, который всем сердцем верит в существование зубной феи. Только вот, она была намного старше, чем ребенок. В этом и заключалась ее проблема, которая довела ее до психбольницы. Я помню, нашу первую встречу. И вторую. Пусть, Кристен была сначала не разговорчива и даже закрыта, но потом она доверила мне свои мысли и чувства, доверила мне мир, в который верила, и которым жила, – старик взглянул на меня, чтобы посмотреть на реакцию, явно выражавшуюся у меня на лице. Я со всей внимательностью посмотрела в ответ на мужчину. Он прокашлялся, но, ни сказал ничего, в мой адрес. Наверное, все его удовлетворяло. И меня тоже. Временами, я не могла разобрать некоторые слова в рассказе мужчины. Этому причиной слиж его охрипший голос. К тому же, я понимала, что старик явно переживал не только по поводу того, что ему приходиться рассказывать это мне, хотя он сам и предложил. Но также я была уверена, что все, что говорил тогда мужчина, с превеликой болью ударяло его пережитыми волнениями и страхами. Он действительно был взволнован теми событиями, которые он намеренно заставлял себя вспоминать изо дня в день. Убедившись, что я слушаю его рассказа, старик продолжил: – Наверное, – с сожалением вздохнул он, – как опытный психиатр, я поступил правильно, но как человек нет. Это я понял только спустя две недели, с момента поступления в нашу клинику Кристен. А теперь, мне не дано еще раз встретиться с ней. Как бы того я не хотел. Старик снова замолчал. Вероятно, вспоминая, какова была их последняя встреча с мисс Раян. – Кристен Раян была вашей пациенткой? – с какой – то печалью спросила я, наклоняясь к старику, но мужчина не ответил на мой вопрос. Наверное, просто не расслышал. Он все также продолжал рассказывать, поглаживая кожанную обложку дневника, и я не посмела ему мешать, повторяя вопрос снова. – Моя жизнь здорово перевернулась после знакомства с мисс Раян, и после ее смерти тоже. Каждое ее слово, каждое движение надолго останется в моей памяти. Я словно тоже сошел с ума, когда заметил за собой, что меня тянуло к ней. Мне нравилось слушать ее истории, хотя при этом я трезво оценивал всю ситуацию и понимал, что передо мной, человек с нарушенной психикой. Я знал, что все, что она говорит – глупая ложь, придуманный ею мир, и этому находились научные объяснения. Но речь ее была правильной, а поведение приемлемым, что нельзя было сказать о других моих пациентах. Быть может, я тоже начинаю сходить с ума от всего этого бреда? – голос мужчины становился все громче. Старик резко повернулся ко мне так, что я чуть не упала с лавки. Он грустно улыбнулся, отвернувшись. Признаться честно, мне стало слегка жутковато после таких слов старика. Но он явно не ждал ответа. И, видимо, вряд ли стоило ему что – то говорить. Старик совсем не нуждался в моих советах. – Последний наш разговор был самым насыщенным и откровенным. Она просто хотела рассказать кому – то свою историю. Я был единственным человеком, кому она могла довериться. И я благодарен Кристен за ее доброту и за все эти дни, которые я провел, слушая ее рассказы, – старик взглянул на небо, правда, его было совсем плохо видно из за веток деревьев, которые до сих пор держали на себе пожелтевшие листья, – по началу я понимал, что это выдуманные сказки сумасшедшего, и честно признаться, до сих пор так думаю. Но, наверное, Кристен была права – не увидишь, пока не поверишь, – мужчина снова потер огрубевшей ладонью блокнот и, наконец, открыл его. Резко пахнуло стариной. Мой взгляд тут же бросился на пожелтевшие от времени страницы, но я не могла поначалу разобрать ни слова. Так все поспешно было написано. Все буквы сливались в одно бесконечное слово, что резало глаза. И от этого я с силой зажмурилась. Старик с изумлением взглянул на меня и рассмеялся, как он мог, с диким ревом. – Что случилось? – спросила недоуменно я, посмотрев на него. Опасаясь дальнейших действий старика, я слегка отодвинулась от мужчины, приготовясь бежать. Он явно был безумен. И от этой мысли мое сердце забилось сильнее. По этому парку мало кто ходил. От чего – то все просто перестали разгуливать здесь, любуясь красотой природы. Даже спеша, люди редко проходили сквозь парк. Наверное, что – то пугало их. Но, ни привидений, ни убийц в этом парке замечено до сих пор не было. – Совсем ничего, – успокоился старик и вновь принял на себя маску печального до боли человека. Он точно был сумасшедшим. Мужчина снова погладил дневник, будто держал в руках что – то живое, кому нужна была забота и любовь. Но в этот раз он посмотрел на меня одобряюще: – Если ты внимательно меня слушаешь, то я начну, – гордо произнес он, даже чуть выпрямив спину. Я согласно кивнула, хотя в моих мыслях было: «Да начинайте вы, ради Бога, быстрее!» И, наверное, если бы старик тут же не начал действительно читать первую запись в своем драгоценном блокноте, я бы, не думая, выхватила из его слабеющих рук эту книжонку и насладилась бы узнаванием тайны старика. Но от этих размышлений мне стало стыдно даже перед собой, и я, резко качнув головой, чтобы избавиться от этих мыслей, пододвинулась ближе к старику, чтобы не пропустить ни единого сказанного им слова. Глава 2 21 сентября 1982 года. Утро было чудесным. Будильник еще не прозвенел, а я уже был на ногах с чашкой горячего кофе. Все – таки приятно просыпаться ранним осенним утром. Воздух прохладный, но это ничуть не мешает, даже наоборот. Ты сразу же взбадриваешься, особенно после принятия пятиминутного душа, впрочем, как всегда. «Розалинда!», – выкрикнул я, и тут послышались собачьи шаги. Вообще, я не особо нуждаюсь в собаках, или иных домашних животных. Просто уж так получилось, что мои коллеги по работе сочли нужным подарить мне щенка на мое тридцатипятилетние. Щенок превратился во взрослую эштрельскую овчарку, и я уже к ней достаточно привык. С другой стороны, все – таки хорошо, что Розалинда у меня есть, иначе мне бы пришлось разговаривать о своих проблемах с самим собой, что не совсем адекватно. Хотя вести разговор с собакой тоже не лучший вариант. Однако больше выбора у меня не было. Каждое утро я делал пробежку со своим лохматым другом. Навстречу мне попадались люди, с изумлением и даже страхом смотревшие на мою Рози. Конечно, я уже привык к такому поведению прохожих, но все же изредко меня бросало в смех. В воздухе витала атмосфера некой грусти и печали, что соответственно для этого времени года. На улице уже успели убрать опавшие листья, а вот в парках они остались. Почва была чуть сырая, так как с раннего утра прошел мелкий дождь и освежил весь наш городок. Я был доволен сегодняшним утром, и с приподнятым настроением пошагал на работу, оставив Розалинду ждать меня дома. На самом деле я не то, чтобы любил свою работу, нет. Просто она была единственным моим спасением. Там, я мог чувствовать себя полезным для общества, а не просто сидеть перед телевизором с кучкой прошлогодних газет. Наверное, именно своей работе, я до сих пор не пациент собственной клиники. В последнее время мало, кто поступал в нашу психбольницу, поэтому я ожидал, что в один из дней, мой помощник оповестит меня о прибытии нового пациента. Так хоть я мог занять себя чем – то на работе. Иначе бы мне приходилось снова разговаривать с Грэмом о давно прошедших новостях. И в ожидании, я с преподнятым настроением спешил туда каждый день. – Доброе утро, мистер Норвингтон! – послышался на входе знакомый голос. Мой помощник – Грэм Садд, весьма худощав, с редкими волосами, из – за которых можно было разглядеть лысину. Ходит он всегда в одном темно – зеленом костюме, что подарила ему его девушка, о которой он так много рассказывает мне. Признаться честно, я в начале своей карьеры не хотел брать помощника такого телосложения. Видимо потому, что перед Грэмом, его работу выполнял плотный крепкий тип. Но как оказалось позднее, Грэм идеально справляется со своей работой, и теперь из всех работников больницы, я доверяю только ему. – Прекрасное утро, Грэм, не так ли? Новости есть? Грэм ни сколько неудивился моему веселому настроению даже в такое пасмурное утро, и тут же поспешил мне передать хорошие вести: – Да, сэр! Сегодня ночью поступила новая пациентка, Кристен Роуз, она утверждает, что видела нечто необычное. Я усмехнулся. Такое часто бывает с пациентами психбольниц, очень часто. «Как всегда, шизофрения», – мысленно произнес я, и перевел взгляд на Грэма. Он, как всегда, ждал дальнейших поручений. – Найди всю информацию о ней, откуда прибыла, есть ли кто из родных, и занеси ко мне в кабинет. Как только я ознакомлюсь с документами, проведу первую беседу. Грэм послушно кивнул и ушел за бумагами. Я всегда проводил от трех до пяти бесед с больными, чтобы быть точно уверенным в поставленном диагнозе, но, как это часто бывает, диагноз можно определить после первой же беседы. Я прошел в свой кабинет, по пути попросив принести мне крепкий кофе свою слегка полноватую секретаршу. Вероятно, она просто очень любит сладкое, и я нередко примечал ее за тем, как она с удовольствием ела что – то из мучного. Но мне не было до этого совершенно никакого дела. И я поспешил в свой кабинет. На столе, как всегда, было куча ненужного хлама и старых бумаг. Но сегодня я решил не разбирать все эти документы. Мне просто хотелось идти на беседу с новой пациенткой, так давно у нас не было новых прибывших. В моей головое тут же возникли многочисленные вопросы по поводу новенькой. Однако узнать на них ответы я мог лишь из разговора с самой пациенткой. Честно сказать, я даже дрожал от предстоящей беседы. К счастью, ждать мне пришлось совсем не долго, едва я смог протянуть ноги, как услышал поспешные шаги, приближающиеся к двери моего кабинета. Я тут же вышел, не дав Грэму зайти. – Вот, вся информация о Кристен Роуз, – Грэм протянул мне пару листов, на которых была не столь важная информация для меня в данный момент. Я, глубоко вздохнув, принял серьезный вид и взглядом пробежался по написаному. – Она сирота, – жалостливо проговорил я. Я всегда сочувствовал людям, которые потеряли родных. И на этот раз чувства сразу же выползли наружу. Я узнал из листов, принесенных моим помощником не так много. У отца Кристен был раком и он скончался, когда девочке было одиннадцать. После этого ее мать положили в психбольницу. Она утверждала, что видит несуществующих животных и сказочных персонажей. Впрочем, как и сама Кристен. Может наследственное? Вероятнее всего. Кристен Роуз было всего двадцать лет. Обычно, с ума сходят в возрасте от пятидесяти. В нашу больницу еще не поступало молодых пациентов. Меня это почему – то даже насторожило. «Наркотики? Почему бы и нет? Вполне возможно», – пронеслось у меня в голове. Так или иначе, меня все же возбуждала мысль о том, что сейчас я буду проводить беседу, по которой я уже успел так сильно соскучиться. Наверное, я все – таки любил свою работу. И точно знал, что и как делать. Это непередаваемое чувство, когда ты знакомишься с новыми прибывшими! Они поведывают тебе свою «историю жизнь» и то, что они, естественно, оказались здесь по ошибке. Хотя, у меня был один пациент, который с превиликим желанием поселился в больнице. Все же, это даже интересно, узнавать от людей то, что на самом деле не могло быть. Тем более, от весьма зрелых и на вид вполне здоровых людей. Впрочем, речь совсем не об этом. – Я сейчас же приступаю к беседе, – твердо произнес я, сохраняя спокойствие. Грэм посмотрел на меня так, будто гордился мною. Он действительно считал меня примером для подражания. К слову, мне это нравилось. – Она находится в сто пятнадцатой палате. Вас проводить? Я усмехнулся, хотя не хотел подавать вида, что насмехаюсь над своим верным помощником. К чему меня провожать? Хотя, это было привычным предложением Грэма. Он был воспитан вполне приличной семьей, и знал все правила вежливого общения. – Спасибо, Грэм, не нужно, – отозвался я, и зашагал по коридору, к лестнице, чтобы навестить свою только что прибывшую пациентку. 113, 114, 115… Я взглянул через небольшое окошечко в двери. В палате было тихо, ни единого звука, будто бы там никого нет. Затем я увидел что – то небольшое, дрожащее в углу кровати. Она сидела, обхватив руками колени, иногда трогая свои босые пальцы на ногах. Голова была устало опущена на колени так, что черные, как ночь, волосы комьями спускались на кровать. Лица ее я не мог разглядеть, так что мне пришлось все же поддаться своему желанию войти в палату. Я осторожно подошел к кровати, плотно закрыв за собой дверь. Девушка не обратила на меня ни малейшего внимания. От чего мне стало немного страшновато, и по телу пробежала дрожь. Был случай, когда одна сумасшедшая неожиданно прыгнула на меня, свалив с ног, и, схватив меня своими костлявыми руками, начала душить. Благо, охрана была неподалеку, иначе меня могло бы и не быть сейчас. Присев на кровать, я начал свой разговор: – Кристен Роуз? Здравствуйте. Я доктор Норвингтон. Отныне, я буду с вами на протяжении всего времени вашего пребывания в нашей больнице. Вы можете полностью мне довериться и рассказать все, что с вами приключилось, – я заранее достал блокнот и ручку, чтобы записывать все подробности поведения, как, впрочем, я всегда и делал. А также я достал из кармана халата маленький диктофон, чтобы не упустить даже самой малейшей детали. Впрочем, я был готов как никогда. Но в ответ я не услышал, ни малейшего звука. Кристен лишь больше уткнулась в колени, так что ее лицо мне так и не удалось разглядеть. – Вам холодно, Кристен? – заботливо спросил я и, взяв с кровати одеяло, накрыл им девушку. «Может быть, так она почувствует себя в безопасности и осмелится все рассказать» – подумал я, продолжая наблюдать за девушкой. Кристен чуть приподняла голову. Я немного успел разглядеть ее лицо. Большие голубые глаза блестели от слез, которыми было залито все лицо девушки. Она была похожа на бездомное животное, которое жалостью пытается уговорить прохожих взять его к себе. Я хотел было убрать сырой локон с ее чуть покрасневшей щеки, но она резко уткнулась обратно в колени. После этого она не поднимала головы, чтобы взглянуть на меня. – Может быть, вы перекусите? – вежливо предложил я, но все мои попытки были тщетны. Кристен не хотела даже двигаться, словно пыталась притвориться мертвой. Но этот трюк со мной не проходил. Мне просто хотелось как можно скорее начать беседу, узнать все, о чем девушка думала. Но она, явно, не хотела этого. Она также продолжала сидеть в углу кровати, ничего не трогая и не произнося не звука. Я еще несколько минут пытался завести с ней разговор, спрашивая наводящие вопросы. Но Кристен так и не дрогнула, будто меня и не было в палате вовсе. Наконец, я довольно – таки устал от всего этого. Хотя, силы покинули меня довольно рано. Но даже когда я около получаса просто просидел рядом, также, не произнося, ни звука, девушка не удосужилась обратьть на меня свое внимание. Рядом с Кристен лежала тарелка с теплым ужином, который с каждой минутой начинал остывать. Поначалу я сдерживал себя и терпеливо ждал, когда она хотя бы коснется еды. Но как только мой желудок начал подсказывать мне, что и нам пора было идти на ужин, я оставил мисс Раян наедине с собой и с тарелкой уже холодной каши. За весь оставшийся день я больше не увидел ту новую поциентку, но может оно и к лучшему. Девушка слишком взволнована была переездом в клинику, и будет лучше, если я к ней не буду подходить слишком близко и с первого же дня навязваться. Я тихо побрел домой, к своей Розалинде, которая совсем меня дождалась. «Привет, старушка», – радостно воскликнул я и протянул руки вперед. Собака, высунув язык, тут же помчалась ко мне на руки, и с озорным лаем принялась лизать мое лицо. Я погладил ее по мохнатой морде и, выпив чашку горячего чая, улегся спать. Глава 3 22 сентября 1982г И вот следующий день. Погода в этот день была, видимо, не в настроении, так что мне пришлось взять с собой зонт и с некоторой печалью отправиться на работу. От чего – то мне хватило даже одного дня, чтобы желание поговорить с девушкой тут же изчезло. Может, на это повлияло то, что мисс Раян не из разговорчивых. Хотя, это придавало, наверное, больше интереса к делу. Но вот как заставить Криистен поговорить хоть немного со мной я не представлял. Я совсем был не в настроении с кем – либо разговаривать, и уж особенно с пациентами. После вчерашнего дня все мое желание пропало и, похоже, надолго. На входе, как обычно меня встретил Грэм: – Доброе утро, мистер Норвингтон! Я с отвращением посмотрел на небо, буквально забитое тучами, из которых безостановочно шел дождь, и хмыкнул: – Доброе. Погода будто бы специально ухудшилась, чтобы я начал ненавидить работу. И, сказать честно, ей удавалось это все больше и больше. По крайней мере, я уже потерял интерес к своему делу и начал вести себя, как большинство лдей в этом городе. Я также нехотя встал с постели, молча, одевался, ел, и даже не произнося ни слова, гулял с Розалиндой. А потом со всеми своими противными даже самому себе мыслями шел, неспеша на работу. А после слов моего помощника, мое настроение упало еще ниже, чем было несколько секунд назад. Грэм как всегда был в своем костюме и с добродушной улыбкой. Я улыбнулся, ему в ответ, хотя и не желал этого делать, и он продолжил говорить, пытаясь успеть за моим широким шагом: – Ваша новая пациентка, мисс Раян, кажется, совсем не притрагивается к еде. Врачи пытались ее уговорить, но она даже не поднимает головы, чтобы взглянуть на них, – он проговорил это с такой скоростью, что я в изумлении посмотрел на него не из – за сути самой новости, а из – за быстроты его говора. Грэм в ответ так же удивленно посмотрел на меня, ожидая от меня каких – либо слов. Но я лишь чуть слышно произнес: – Хорошо, – словно меня это известие веселило и все шло так, как и было запланировано. На самом деле, меня это по какой – то неизвестной мне причине, совершенно не волновало. Наверное, я слишком устал от всего этого, и с предвкушением ждал следующих выходных. Моя резкая перемена настроения меня бесила все больше с каждым днем. Но Грэму это явно не мешало. Мужчина готов был примириться с любыми моими выходками. За это я его и ценил. Я не стал останавливаться, чтобы послушать новости про Кристен Раян еще. Мне было все равно на нее. Хоть это и звучит не очень профессионально. Но, так оно и было. И я просто не мог заставить себя вести немного проще по отношению к взволнованной до ужаса девушке. Как и всегда, я вбежал в свой кабинет, словно куда – то торопился, хотя повода для спешки и не было. Могу сказать, что спешил я всегда. Иногда даже не понимая, куда и зачем. Наверное, это просто стало моей дурной привычкой. По сути, в кабинете я не занимался ни чем особо важным, но и оставаться в коридоре или того хуже с кем – то из дежурных, я не хотел. Мне приятнее было проводить время одному, мечтая о лучшей жизни. Сняв мокрый плащ, я принялся искать свой блокнот и ручку, чтобы записать все, что услышу от мисс Раян. Но идти к этой далеко необщительной девушки я совершенно не хотел. Тогда меня даже посетила мысль: «а стоит ли вообще к ней идти?». Но выбирать я не мог. Это была моя работа. И вот уже спустя пару минут я быстро шагал по коридору, мимо палат, откуда, иногда издавались пугающие вопли, истерический смех и рыдание. На самом деле, я уже привык ко всему этому. Мне даже в какой – то степени жаль этих людей, а иногда напротив – меня посещает легкая зависть. Ведь сумасшедшие люди живут в свое выдуманном мире. Их не заботит совершенно ничего: ни деньги, ни работа, им не нужно даже общение! У кого – то из них даже есть воображаемые друзья, которые посещают их здесь тогда, когда больные того захотят. Эти люди не думают о том, как они одеты, во что, как выглядят вообще. Пусть они и умалишенные, но зато у них есть одно из самых важных вещей в мире – вера. И даже если она их и привела сюда, в клинику, это совсем не значит, что она опасна. В нашем мире, главное – не говорить другим, во что ты веришь, иначе тебя сочтут сумасшедшим. Но все же жаль мне их было больше. Пусть жизнь обыкновенного человека была незаурядна, но, по крайней мере, она была. 115. И вот я снова у этой двери. Тихо, стараясь не шуметь, я посмотрел в то же окошечко. Кристен лежала на кровати, сложив на груди руки. Взгляд ее был направлен в потолок. Со стороны она была похожи на покойника. Бледное лицо, под глазами темно – синие круги, словно она пролежала так всю ночь, не сводя глаз с потолка. Ее черные волосы на этот раз были небрежно разбросаны по подушке. Губы пересохли и потрескались, будто она давно уже не пила воды, проводя все это время в пустыне. От подобной картины мне стало, признаюсь, жутковато. С Кристен явно было не все впорядке. И я решил, наконец, войти. – Доброе утро, мисс Раян, – спокойно проговорил я и присел на краешек кровати, отлично скрывая всю свою неприязнь. Видимо, я ее застал врасплох. Она совсем неожидала, что к ней могут войти. Кристен мгновенно села на другой конец кровати, согнула ноги в коленях и так же, как и в первый раз, и спрятала лицо. Я даже не успел ничего сказать, так быстро она все это сделала. На полу, рядом с кроватью стояла тарелка с горячей кашей, видимо совсем недавно подавали завтрак, и стакан молока. Но к еде девушка даже и не собиралась притрагиваться. Так мы, молча, просидели несколько минут. Я смотрел на ту тарелку, почему – то вспоминая о своей Розалинде. Думаю, она уже привыкла к тому, что я только вечером появляюсь дома. Да и я привык. Хотя сейчас я особо сильно скучал по ней. Кристен сидела неподвижно, будто статуя. Конечно, у меня возникала мысль ее слегка подтолкнуть, но этого делать я не тал, чтобы не навлечь на себя неприятности. Я тоже не собирался больше ничего говорить. Раз мисс Раян не хочет, и я не буду. Мои мысли были заняты моей любимицей. Мне срочно нужен был выходной, чтобы хоть как то отблагодарить Рози за ее собачью поддержку своим присутсвием. Прошло около получаса, я уже было собирался уходить, как вдруг начал замечать на себе мимолетные взгляды. Кристен изредка поднимала свои мокрые от слез глаза и изучала меня. Я взбодрился. У меня появилась надежда, на скорую беседу с этой леди. Наконец, я повернулся вполоборота к девушке и стал тоже разглядывать ее. Она тут же спрятала свое лицо в коленях, и как можно ближе прижала к себе руки и ноги. Кристен была похожа на черепаху, которая от испуга спряталась в своем панцире, и не собиралась выползать оттуда, пока не убедиться, что опасность миновала. Я улыбнулся, выпустив воздух через нос. Это в какой – то мере было похоже на усмешку, но я вовсе не хотел пугать мисс Раян. К счастью, она вовсе не испугалась, даже наобарот. Постепенно я начал замечать, что она поглядывает на меня сквозь слипшиеся волосы. От этого мне стало слегка жутковато. – Мисс Раян, – начал я и заметил, что мой голос слегка дрожал, – я пришел, чтобы выслушать вас и помочь, в случае необходимости. Это звучало так, словно я навязывал, а не предлагал ей свою помощь. Девушка снова спряталась в свой «панцирь». И только в голове у меня пронеслась мысль о том, что и на этот раз мне не удалось установить контакт с Кристен, как вдруг услышал: – Вы мне не поверите, – девушка проговорила это совсем не внятно и слабо. И я присел поближе, чтобы лучше слышать ее ответы. Я положил свою ладонь ей на плечо, чтобы она почувствовала мою поддержку. – Кристен, – я назвал ее по имени, посчитав, что так я быстрее вольюсь в ее доверие, от чего девушка вздрогнула. – Всем, кому я рассказывала свою историю либо старались держаться от меня подальше, либо покатывались от смеха. Так было несколько раз, и я не хочу, чтобы это повторялась вновь. Я слегка погладил девушку по спине, и услышал плач. Она плакала тихо, едва слышно, часто шмыгая носом. Наверное, только поэтому я и понял, что она не сдержала своих эмоций, заплакав словно ребенк. Девушка и правда была похожа на совсем несмышленое дитя, которое, определенно, нуждалось в моей помощи. А я, вообразив себя героем, выпрямился. – Все будет хорошо, Кристен, – медленно произнес я, но потом сильно пожалел об этом. Она резко подняла голову так, что я сначала сильно испугался и, видимо, невольно вскрикнул от неожиданности, что совсем не подобает взрослому мужчине. Она посмотрела на меня красными опухшими глазами и со злостью произнесла: – Мне так говорили тысячу раз! И где я теперь?! – она всплеснула руками, я едва успел увернуться от незапланированной пощечины. Ее голос настолько сильно изменился, что я не сразу понял, что это говорит та хрупкая девушка, которая только минуту назад сидела возле меня и плакала. – Мисс Раян, успокойтесь, – проговорил я, глотая скопившийся поток слюней. – Успокойтесь?! – Кристен повторила мои слова в довольно грубой форме. Она встала на кровать, затем спрыгнула вниз, с шумом падая на руки и ноги одновременно. Затем она поднялась, подошла к окну, что выходило на улицу и, дергая железные прутья, продолжала меня переспрашивать: – Успокойтесь?! Успокойтесь?! Я в психбольнице, как здесь вообще можно успокоиться?! Поняв, что решетку у окна не взломать, Кристен направилась ко мне. Я оставался на своем месте, повторяя, что главное – сохранять спокойствие, иначе больной почувствует свою власть над вами. Кристен заглянула ко мне в лицо и уже шепотом проговрила: – Теперь у вас есть доказательства в том, что я душевно больная, – девушка подошла к входной двери и силой стукнула ее ногой, прокричав, что было мочи: «Я больная!». Я продолжал сидеть на том же месте, выпучив, что было мощи глаза. Так, наверное, у меня было больше шансов разглядеть девушку и все, что с ней происходила. Мои ладони за несколько секунд так вспотели, что казалось, будто я только – только помыл руки. Но я, что было мочи, сидел, на прежнем месте, не шелохнувшись. Девушка уже не обращала на меня внимания. Она не хотела причинять мне вреда, однако я начинал понимать причину ее агрессивности. На шум сбежалась охрана, и я мог успокоить свои и без того расшатанные нервы. Кристен тут же вкололи снотворное, и она уже через мгновение без движений лежала на своей кровати, все так же подобая ребенку. Когда я, немного успокоившись, вышел в коридор, то сразу же заметил взволнованного Грэма: – Мистер Норвингтон, что – то случилось серьезное? Я поджал губы, стараясь не выглядеть испуганным: – Нет, Грэм, все в порядке. Обычный нападок больного человека. Такое часто бывает в первые дни нахождения их в больнице. Грэм задумчиво кивнул и поспешил за мной в кабинет, расспрашивая, что конкретно произошло. Но я не горел желанием рассказать своему помошнику все в подробностях, и просто отмахнулся рукой, ссылаясь, как всегда, на свои «важные» дела. «Да, она определенно нуждается в лечении», – мысленно произнес я и закрылся в своем кабинете наедине с бумагами. Глава 4 23 сентября 1982 года На следующий день, возле больницы, я, как всегда, встретил своего верного помощника: – Доброе утро, мистер Норвингтон! У меня для вас не совсем приятные новости, – Грэм прищурился, ожидая моего ответа. Я взглянул на него, не понимая, о чем именно он говорит, и мужчина тут же продолжил: – Ваша пациентка, мисс Раян, всю ночь вела себя довольно шумно, – Грэм снова прищурился, словно вспоминал события прошлой ночи, – об этом сообщили дежурные, так что им пришлось надеть на нее смирительную рубашку и вколоть снотворного. Услышав подобну новость, я тяжело вздохнул. Мне совсем не нравилось то, как вела себя Кристен. Более того, меня это раздражало. «А ведь сначала все начиналось более чем удачно», – подумал я, – «еще день – два, и она бы заговорила со мной, и наконец, мне бы удалось узнать взгляд с ее стороны на то, что с ней произошло». Я шмыгнул носом, прикусив нижнюю губу, и зашел в клинику, не отвечая Грэму. Но, мой помощник в этом и не нудался. Он будто прекрасно понимал, что сегодня я снова не в настроении. И поэтому не задавал бессмысленных вопросов, которые могли меня вывести из себя за долю секунды. Мужчина незаметно скрылся от моих глаз. Наверное, только он знал, когда я нуждаюсь в общении, а когда мне нужно побыть одному. Сомневаюсь, что я сам знаю себя настолько. Поначалу я не хотел сегодня навещать Кристен, но после нескольких минут обдумываний, все же решил проведать ее. Меня заставила идти в сто пятнадцатую палату одна очень интересная мысль. Я сам для себя решил, что если и на этот день Кристен Раян не проговорит ни единого слова, мне придется больше не ходить к ней. Но эта мысль тут же потеряла всякий смысл. Она показалась мне такой наивной! Она была сравнима с верой в предсказания и суеверия. А я все же не был человеком доверчивым. Наверное, в этом постаралась моя жизнь. Но по истечении нескольких минут меня одолело дикое желание узнать, как себя чувствует девушка. Плачет ли она? Или снова в бешенстве? Мне нужны были факты, чтобы определить точный диагноз, чтобы не возникло, не дай Бог, глупой ошибки. В палате было тихо, ни истерического смеха, ни жутких всхлипываний. Тогда я посмотрел в окошечко, что находилось в двери. Все стояло на своих местах. Кровать была аккуратно заправлена, что особенно меня удивило. Единственно, что было не так в этой палате – так это сырое пятно возле окна и разбившийся стакан, осколки которого лежали рядом с разлившимся молоком. Кристен нигде не было. Мое сердце от чего – то сильно заколотилось. «Где она может быть?», – пронеслось у меня в голове, я уверен, ей не удалось сбежать, а в комнату отдыха вряд ли бы ей разрешили пойти без моего ведома. Эти мысли тяжким грузом наваливались на мою голову, но, чтобы не мучить себя, я поспешил войти внутрь, чтобы самому все разузнать. Я прошел в середину комнаты, так и не увидев Кристен, и встал лицом к окну, всматриваясь в пожелтевшую листву. В моей голове проносилось множество вопросов. Но они летели так быстро, что лишь единицы из них я смог запомнить. Хотя, это не имело никакого смысла, ведь ответов на них я не знал. – Мистер Норвингтон? – я услышал знакомый голос, который говорил очень тихо, едва мне удалось его расслышать. Я обернулся. Возле двери, в углу сидела Кристен. Она была похожа на бездомное животное, совсем исхудавшая, с жалостливыми глазами. Чуть мокрые волосы спускались на белую рубашку. Ее руки не могли двинуться. Тем жалостливее выглядела девушка. Она с горечью посмотрела на свои связанные руки, а потом на меня, давая понять, что она уже успокоилась и теперь обещает вести себя как подобает. Я медленно поднял левый уголок губы, показывая недовольство в поведении Кристен, и она, словно от стыда, опустила глаза. – Что случилось, мисс Раян? – серьезно спросил я, без капли добра в голосе. Я совсем не хотел выдавать себя за добродушного врача, коим не являлся. Надев маску противоположности, мне бы удалось сменить накаляющую обстановку, но не разрешить ее полностью. Я заметил, как с удивительной быстротой задрожали сухие губы Кристен, а глаза постепенно наполнились слезами, которые вот – вот наровили выплеснуться наружу. Я не хотя подошел к девушке, присев рядом. – Мистер Норвингтон, – снова повторила она и положила свое лицо ко мне на плечо. Я слегка смутился. Но не отдернулся. Бывало такое, что меня обнимали, называя своим «любимым» или же братом, но чтобы поплакаться мне в плечо – никогда. Девушка глубоко вздохнула, пытаясь остановить нахлынувший поток слез. Но у нее это с трудом выходило, и она дала волю своим эмоциям. Может, если бы Кристен могла пошевелить руками, она тут же бы меня обняла, но это тогда для нее было закрыто. Поэтому девушка только утыкалась то лбом мне в плечо, то губами. Я даже начал замечать, как сквозь халат просачиваются горячие слезы девушки, щекотя мою кожу. Я, молча, сидел рядом. Мои руки лежали на согнутых коленях, но постепенно мне становилось тяжело сидеть на коротчах, при этом держа голову девушки на себе. Но при всем при этом, я спокойно ждал, когда Кристен снова начнет говорить. Однако как только она успокаивалась, новая волна слез готовилась снова пробежаться по ее щекам. – Мисс Раян, вы расскажите, наконец, что случилось? – громко спросил я, едва не переходя на крик. Мне уже порядком надоело сидеть здесь, хотя, возможно, с моей стороны это выглядело довольно грубо. Кристен шмыгнула носом, казлось, в последний раз, и рукавом сорочки вытерла покрасневшие глаза. Затем девушка взглянула на меня: – Я не сошла с ума, мистер Норвингтон, я… – девушка повернула голову в другую сторону, скрывая от меня лицо, – я не знаю, что со мной происходит, – выдохнула она и снова шмыгнула носом. Но я, по какой – то неизвестной причине, уже догадывался о таком ответе и недовольно закатил глаза. Наверное, все это потому, что таких ответов я слышал уже достаточно. Достаточно, чтобы они мне могли порядком надоесть. – Зачем же вы себя так ведете, Кристен? Будет лучше, если вы мне спокойно все расскажите, разве не так? – ожидая адекватного ответа, я снова замолчал. Может, в тишине, девушка сможет хорошо продумать свой ответ и выдасть его мне. Кристен повернулась ко мне и, откинув мешавшие ей волосы резким движением, ответила: – Если я расскажу вам все, что было со мной, ведь вы все равно не поверите, доктор. Я здесь, в сумасшедшем доме, значит я больная. Я могу быть собой, не думая о том, что подумают обо мне люди. Ведь здесь все такие. – Это ваше обычное поведение, мисс Раян? – продолжил в серьезном тоне я, хотя почувствовал, что мой голос начинает смягчаться. Но такого я никак не предполагал. Девушка сделала пару неудачных попыток встать с пола, но ей неудавалось. В это время, я заметил, как безнадежное лицо Кристен мгновенно превращается в лицо, казалось бы, самого счастливого человека на свете. Вероятно, это пошло ей на пользу. Наконец, я помог девушке подняться, и она одобрительно кивнув, бесшумно подошла к окну и провела задумчивым взглядом по стеклу. – А вы как думаете, мистер Норвингтон? – с усмешкой спросила она. Но вряд ли девушка ждала от меня ответа. В этом я был благодарен мисс Раян, потому что ответить я бы все равно не смог. Даже если бы Кристен удостоилась честью дать мне время на раздумья. Время подходило к обеду, пациентам пора было на прогулку. Но Кристен пока нельзя было отправиться на улицу. Из за этого настроение девушки мгновенно ухудшилось. – Когда мне можно будет прогуляться? – обиженно спросила она, повернувшись. Я загадочно обвел весь силуэт девушки, а уж потом ответил: – Когда вы, наконец, расскажите, по какой причине вы оказались здесь. А пока вам придется посидеть в этой душной палате, – я наиграно разкашлялся, показывая, что мне и самому становиться нехорошо от такой духоты. Девушка явно поверила этому. – Хорошо, мистер Норвингтон, думаю, завтра я буду готова вам все рассказать, – зевнула Кристен. И я сразу понял, что прошлая ночь оказалась для девушки достаточно тяжелой. И что теперь ей нужен был отдых. Кажется, мисс Раян поняла то, что я не решил оставить ее. По крайней мере, на тот день. Даже тот небольшой диалог был для меня, да и для Кристен большим достижением. Ведь именно тогда и начиналось все самое интересно. Мне кажется, тогда ко мне снова пришло то чувство, когда я любил свою работу. В любом случае, мне поскорее хотелось, чтобы наступил следующий день. Распрощавшись со своей пациенткой, я в прекрасном расположении духа снова отправился в свой кабинет. Порой, я был уверен, что эта девушка сумасшедшая, и ей необходимо лечение, но наступали моменты, когда в мою уверенность вмешивалось сомнение. Я метался между правдой и ложью, но никак не мог разобрать, а правильно ли я сужу? Может, на Кристен наваливались приступы бешенства, а может она притворялась? Я был в полнейшем замешательстве, мои мысли совершенно перепутались между собой, заведя меня в ловушку. Но единственной радостью было то, что я снова начал видеть хоть какой – то смысл в своей никчемной жизни. «Мне тоже не помешает свежий воздух», – сказал я сам себе, стоя посреди палаты Кристен. Похоже, я тоже начал сходить с ума. Глава 5 24 сентября 1982 года – Все началось с той самой весны, когда я лишилась матери. Это был самый ужасный день в моей жизни. Тогда мама уже не встречала меня из школы. Таял снег. Вокруг расцветали цветы и деревья. Теплый ветер ласкал прохожих, а иногда даже играл с волосами дам. Я шла со школы домой. Уроки тогда пролетели не заметно, наверное, все потому что я ждала, когда мы с мамой пойдем в тот небольшой заброшенный парк. Лавочки там давно потеряли свой цвет, стали тусклыми, кое – где вылетели доски, торчали гвозди. Тропинка понемногу зарастала. Редко, кто ходил через тот парк, едва ли увидишь одного человека в день, который спрятался за большой воротник и, неуклюже шлепая по лужам, пытался пройти быстрее обычного. Нам с мамой очень нравился этот парк. Там было тихо. Никто не мешал нашим разговорам. Мы всегда приходили туда, садились на одну из лавочек, которая, по нашему мнению, выглядела лучше других, доставали соленые крекеры и болтали совершенно ни о чем. Когда все крекеры были съедены, мы, молча, шагали по парку, держась за руки. В эти моменты, я словно становилась взрослее. Мысли мои были сходны с мыслями тридцатилетнего человека. Я думала о жизни, о ее смысле, для чего мы здесь и кто я. Я любила ее. Любила свою мать. Любила не только за то, что она меня родила и воспитала, но еще за то, что она мне была помощником в этой жизни. Она мне была настоящим другом. Мама всегда меня слушала, понимала, давала советы. У нас не было с ней секретов друг от друга, словно мы одно целое, одна душа в двух телах. Я шла, улыбаясь, домой. Я уже точно знала, какие вопросы задам матери. Она знала ответы на все мои вопросы, пусть иногда даже я не понимала смысл своих слов. Моя мама очень любила крылатые фразы и метафоры. Но это лишь придавало заинтересованности к ее словам. Уже издалека я заметила машину скорой помощи возле нашего небольшого домика, сплошь покрытого зеленым плющом. Мое сердце заподозрило что – то такое, что мне должно было совсем не понравится. Я испугалась. Всерьез испугалась. Это был настоящий испуг взрослого человека. Даже сейчас, когда я вспоминаю тот жуткий день, мое тело сплошь покрывается мурашками. Я взглянул на тело Кристен. Она действительно дрожала. Но совсем не от холода. Она пересела с кровати в угол комнаты и снова зажалась, как в первый день ее прибытия, обхватив колени руками. Кристен начала трястись и зловеще смеяться. Честно говоря, и по моему телу тогда от той картины пробежала дрожь. Она с такой силой ринулась по моему телу, что я, вероятно, издал какой – то звук, похожий на воздыхания умирающего человека. Кристен тоже испугалась и тут же подняла голову, чтобы узнать, в чем дело. Но она боялась совсем недолго. Буквально уже через несколько мгновений я заметил снова подступившие слезы к глазам девушки. – Кристен, – тихо проговорил я, – с вами все в порядке? Девушка молчала. Тогда уже ясно было видно, что она плачет, но, не издавая ни одного звука. Наверное, не хотела, чтобы я снова увидел ее слезы. Хотя мне давно уже стало понятно, что Кристен просто не хотела, выглядеть жалко. Я решил подождать пару минут, уставившись в окно, на котором была повешена железная решетка. Может, тогда девушка успокоилась бы без моей помощи. На самом деле, я не терпел плачущих людей. А уж разговаривать с ними или того хуже – жалеть, просто не мог. До того они казались мне такими безпомощными. В самом наихудшем смысле этого слова. Кристен уловила мой взгляд и наконец – таки поднялась на ноги. – Мистер Норвингтон, вы тоже видите их? – загадочно спросила она и тоже посмотрела сквозь решетку. Я также подошел ближе, чтобы разглядеть то, на что указывала Кристен. – Что именно? Девушка не отвечала. И меня это крайне раздрожало. Большую часть времени, проведенную с мисс Раян, мы просто молчали. С одной стороны, это, безусловно, было хорошо. Каждый из нас выдавал только нужные слова при ответе. Было время подумать. Но с другой, это бесило. Наверное, я просто любил всегда везде спешить, пусть даже на самом деле, мне никуда не было нужно идти. – Мисс Раян, так, может, вы продолжите? Что произошло с вашей матерью той весной, о которой вы говорили? – я приготовил ручку и записную книжку, сев снова на прежднее место. Кристен еще несколько секунд смотрела на пожелтевшие листья, мертво лежащие на холодной земле, а затем продолжила: – Я спряталась за ближайшее дерево, так мне было страшно, и лишь изредка выглядывала из – за него. Помню лишь, как двое мужчин в белых халатах выводили мою маму из дома. Она пыталась вырваться, плакала и кричала, что она не сошла с ума, но видимо, врачам было совершенно все равно. Рядом стояла тетя Люсинда, она гладила маму по ее растрепанным волосам и говорила, что все будет хорошо, и что она позаботится обо мне. По моим щекам в тот момент сами собой текли теплые слезы, но я не понимала от чего плачу. Когда – то мама говорила мне, что плачут лишь слабые люди, и я с силой вытерла лицо. Но когда я осмелилась выйти, мама уже заходила в их машину. – Мама! – громко закричала я и кинулась обнимать своего единственного родного человека, которому я могла доверять. Мама ни сказала, ни слова, лишь крепко схватила меня своими слабыми дрожащими руками и чуть приподняла с земли. Я помню, как она мне шепнула на ухо, что я тоже его увижу, хотя, кого именно я тогда совсем еще не знала. Мама слегка коснулась сухими губами моей щеки, но постепенно ее объятия становились все слабже и слабже. И, наконец, ее звбрали у меня, с жутким скрипом, захлопнув дверь в машине. Я долго смотрела на удаляющуюся машину, даже когда она скрылась из виду, я еще долго смотрела вдаль, стоя на том самом месте. И я снова плакала. Слова мамы о слабых людях постоянно кружили в воздухе, но бороться с эмоциями я не могла. А может, плачут совсем не слабые люди? А просто те, у кого есть сердце? Тетя Люсинда тихо подошла сзади и положила руку ко мне на плечо. То прикосновение помниться мне до сих пор. Оно было совсем таким, как касалась меня мама. Оно было иным. То ли в нем было заложена фальшивая любовь и чувство опеки, то ли я просто тогда наивно верила во все, что только могло прийти мне в голову. – Это совсем ненадолго, малышка, – слегка улыбаясь, прошептала она, – скоро мама приедет, и вы снова будете гулять по вашему любимому парку, – она поцеловала меня в лоб и ушла в дом собирать мои вещи. А я так и простояла на том же месте, упиваясь слезами, от которых меня выворачивало наизнанку. С тех пор, я переехала к тете Люсинде. Я каждый день спрашивала, когда же я увижу свою маму, но оказалось, что никогда. Последнее, что я помню, это то, как я сидела возле надгробной плиты моей матери. Прошло два года с тех пор, как ее увезли в больницу, но она так и не вернулась. Сначала, я долго не могла прийти в себя, считая, что моя жизнь на этом кончилась. Меня ни что и ни кто не мог обрадовать. Но со временем я привыкла к тому, что мамы нет со мной и постепенно моя жизнь начала налаживаться. Я снова начала радоваться наступлению весны, закату и рассвету. Я снова начала жить как все дети. И так продолжалось до того момента, пока я не узнала о смерти мамы. Это встряхнуло меня намного больше. Если честно, я даже смирилась с отсутствием мамы в моей жизни, ведь я жила надеждой на то, что мы вновь скоро встретимся. Но узнав о смерти мамы внутри меня что – то щелкнуло. Я перестала себя контролировать. Когда тетя Люсинда проговорила эти ужасные три слова «Твоя мама скончалась», в меня словно вселилось некое существо, заставляющее меня крушить все, что попадется мне на пути. Сейчас я понимаю, насколько глупо я тогда выглядела и дико об этом сожалею. Это был тревожный звонок для тети, и опасный для меня, который я так и не услышала, не попав сюда. Люсинда пыталась меня успокоить, прижимала к себе, просила прощения. Хотя за что, я не понимаю до сих пор. Может за то, что это именно она погубила мою маму? Именно так я и считала тогда. Я кричала во весь голос, что тетя Люсинда – убийца. Даже выйдя из дома, я продолжала кричать, глотая слезы. Море слез. Я не хотела слышать слова утешения и не хотела никого видеть. Для меня этот мир в мгновение потерял все краски. Сейчас, я знаю, что моя мама казалась для окружающих странной. Даже очень, впрочем, как и я. Но спустя пять лет я поняла, что тетушка тогда поступила правильно, ведь люди остерегаются тех, кто не похож на них. И это естественно – Кристен снова посмотрела в окно и вяло улыбнулась, наблюдая за своим отражением Я машинально бросил взгляд на мисс Раян и также улыбнулся. Она стала чувствовать себя немного лучше. Это можно было понять по внешнему виду девушки: кожа была уже не такой бледной, на щеках появился легкий румянец, глаза не выглядели уставшими. – После этого вы и начали что – то видеть? – я сделал небольшую паузу, размышляя над тем, что могла видеть девушка. – Определенно, – намного громче и тверже проговорила девушка, тяжело дыша и глядя на мое отражение в окне, с какой – то ненавистью. Погода резко ухудшилась и над больницей нависли тучи. Я съежился, может, от резкого потемнения за окном, может, опасаясь порыва бешенства у своей пациентки, и, задумавшись, повторил: – Определенно. – Вы правы, мистер Норвингтон. Совершенно правы. Я недолго простояла возле дома тетушки. Не смогу объяснить почему, но мне вдруг захотелось пойти в тот парк, где мы с мамой проводили большую часть своего времени. Мне захотелось, посидеть на той самой лавочке, где сидели когда – то мы с ней и обсуждали нашу жизнь. Мне захотелось прижаться хотя бы к воспоминаниям о ней, – Кристен села на кровать, с силой сжимая свои ладони. Я видел, как ей было трудно вспоминать все, что с ней произошло, тем более рассказывать это совершенно незнакомому человеку. Но она все же нашла в себе силы снова не заплакать и продолжила: – Мои желания поскорее побывать в парке несли меня туда. Я и сама то не могла разобраться, что со мной происходит. Наверное, это просто стресс после потери близкого человека. Страх остаться одной. То, что маму увезли в больницу, я еще могла перенести, но то, что она скончалась, и мы больше никогда с ней не увидимся – нет. Но, как ни странно, в тот вечер мне так ничего и не привиделось. Тот зверь так и не подошел ко мне в ту ночь, когда я действительно нуждалось хоть в чьей – то поддержке. Тогда я просто прибежала в парк и плюхнулась на ближайшую лавочку с подкошенными ножками. Я упала на нее с такой силой, что по моему телу мгновенно прошла боль, и я заплакала еще громче, чем у дома тети Люсинды. И от боли в душе, и от физической боли. Я совершенно не знала, как жить дальше, без мамы. Ведь всякая надежда встретить ее снова ушла вместе с ней под землю. А оттуда мне ее никак нельзя было достать. Я плакала от того, что все, чем я жила вмиг разрушилось. Эти разговоры с мамой, эти веселые прогулки, после которых у меня появлялись все новые желания что – либо сделать, или что – либо увидеть. Мир вставал передо мной со всех сторон. Я знала, казалось бы, все, что только могло быть. Хоть это было далеко не так. И когда мама рассказывала мне что – то, чего я не знала, мое лицо менялось до неузнаваемости. Загадок в мире становилось все больше, и поэтому он был для меня еще интереснее, чем прежде. Не знаю, сколько точно я пролежала на той теплой, но сырой лавке, упиваясь слезами. Я не брала с собой часов. Но мне пришлось встать, как только я почувствовала, что мое тело совсем продрогло. Нижняя челюсть невольно стукалась об верхнюю, издавая противный звук, от которого меня чуть не вырвало. Я не хотела никого и ничего видеть. Мне захотелось стать слепой в один миг, лишь бы не видеть все, что меня окружало. Мне не нужно было это в тот момент. Мамы уже не было, и жизнь перестала приносить хоть какую – то радость. Я почувствовала себя виноватой, когда подумала о том, что ненавижу этот парк. Все эти разговоры обо всем. Наверное, они были такими глупыми! Как и мы. «Я больше никогда не вернусь сюда, слышишь?», – прокричала я в небо и мои глаза в два счета наполнились слезами. Они капали и капали на землю, не давая мне вздохнуть. Мне, наверное, нужно было там оставаться, возможно, уйдя оттуда сразу же, я бы не была здесь. Эти деревья, цветы. Все мне показалось настолько отвратительным, что я решила поскорее оттуда убраться. Я смотрела в ясное небо и думала о маме. Почему она меня оставила? Как же я справлюсь без нее? А как же наши разговоры с ней? Пусть они и были глупыми, но они были настолько важны для меня! Мои глаза уже настолько наполнились слезами, что я могла разглядеть лишь расплывчатое изображение деревьев и цветов. Но при этом слезы не заканчивались, будто во мне за все время их скопилось несколько литров! «Я никогда больше не вернусь сюда, без тебя», – уже шепотом проговорила я, и по моему телу пробежала сотня мурашек. Я села на холодную землю, свесив голову. Даже холод меня не пугал. И пусть я невольно дрожала, все же уходить не собиралась. Моя голова была до отвала перегружена всякого рода мыслями. Мама, жизнь, Люсинда, разговоры. Я, постоянно всхлипывая, вытирая слезы ладонью, но они за секунду снова были готовы оставить след на моих щеках. Но, несмотря на то, что я совсем разочаровалась в жизни за один всего день, все же я еще могла здраво смыслить. Слезы, наконец, иссякли, но глаза вся еще оставались мокрыми. Я поднялась с трудом на ноги. И тут, недалеко от меня мгновенно появилось белое пятно. С первого раза я не могла разглядеть, что это было. Мои глаза окутала толстая пленка слез. Я прищурила глаза и попыталась сосредоточить свой взгляд на этом предмете, но ничего не выходило. Сначала пятно не двигалось, но как только я заметила, что оно медленно приближается ко мне, я с силой вытерла слезы с глаз так, что снова могла нормально видеть. Просмотрев все вокруг, каждое дерево, каждый кустик, я опечалилась еще больше, чем несколько минут назад. Уже никого не было. Я лишь успела заметить, как это «что – то» поднимается в небо и там исчезает, сливаясь с солнечным светом. Но я точно знала, что там кто – то был. Я не могла спутать «это» с каким – либо неживым предметом, ведь то, что я видела – двигалось. Оно словно медленно шагало ко мне, боялось меня. А затем, совсем испугавшись, взмыло в небо, считая, что там оно сможет найти для себя безопасное убежище. Впрочем, так оно и было. По крайней мере, мне не удалось совершенно ничего увидеть в тот день. Может, из —за слез, может, из – за того, что не хотела видеть. «Мама?», – тихо произнесла я, торопливо рассматривая, как можно тщательнее, каждый метр земли. Даже лавку я осмотрела несколько раз, чтобы точно быть уверенной, что нахожусь в парке одна. Но все было на своем месте. Только ветер утих, и в парке наступила гробовая тишина. Я даже услышала стук своего сердца, наровившееся выпрыгнуть наружу. Неужели это была и правда мама? Ее душа? Она пришла сюда, в парк, как и раньше, чтобы поговорить со мной. Но я не смогла ее увидеть из – за этих бесполезных слез. И зачем только мне это нужно было? Может, мама пришла напомнить, что слезы – совсем не выход из любой ситуации, это лишь проявление эмоций, которые сильный человек держит в себе. Я была бы счастлива, если бы мама забрала меня с собой, на небо прямо в тот же день. Хоть там мы могли бы быть вместе. И я очень сожалею до сих пор, что из – за такой слабости, как слезы, я не смогла увидеть маму в последний раз. Я очень скучаю по ней. Кристен на этом прервалась, и я заметил, как крупная капля упала с ресниц девушки прямо на кровать. Она шмыгнула носом. И рукавом халата вытерла след от слезы на щеке. Девушка закатила глаза, чтобы не вырвались наружу остальные слезы. Наверное, боялась показаться слишком сентиментальной. Кристен попыталась что – то еще сказать, но не смогла сдержать эмоций и с шумом свалилась на пол, будто эта была вовсе не хрупкая девушка, а мешок с картофелем. Она плакала безшумно. Я лишь мог разглядеть, как ее тело слегка подрагивает от глубоких вдохов и выдохов. Мисс Раян плакала слишком часто. – Думаю, вам нужен отдых, мисс Раян, – произнес я, и уже собирался уходить, как увидел, что Кристен чуть привстала, безпомощно осматривая все, что находилось в палате, а после перешла на меня. Она смотрела мне прямо в глаза, а я смотрел в ее. Мы стояли по разные стороны палаты, но я отчетливо видел, как постепенно лицо Кристен становиться все милее. – Пожалуйта, доктор, не оставляйте меня с моими мыслями наедеине. Я не переживу этого сейчас, здесь. Мне нужен кто – то, кто смог бы меня поддержать, – голос Кристен дрожал, она была подобна ребенку, молящему, чтобы его не оставляли одного в пустой темной комнате с воображаемыми монстрами и чудовищами. Я хотел было улыбнуться и прижать ее к себе, чтобы она наконец успокоилась, но вовремя сдержал свою улыбку, которая могла бы быть непонятной девушке. Да и я не хотел показывать вторую сторону своего «Я». – Так вы продолжите, мисс Раян? Она кивнула, а после присела на кровать. Я тоже устроился рядом. Кристен заметно повеселела. Наверное, стоило тогда ожидать от нее радостных воспоминаний. И если бы девушка, хоть еще раз пролила слезы передо мной в тот день, я бы тут же взбесился и вряд ли бы пришел к мисс Раян еще хоть раз. Наверное, я бы даже нарочно не взглянул на нее, чтобы не омрачать свою и без того тусклую жизнь. Глава 6 – Так что же это было, Кристен, – с нетерпением спрашивал уже во второй раз я свою пациентку. И ждал, когда она, наконец, уталит давно мучавшую ее жажду. Девушка жадно большими глотками забирала воду и, будто даже не проглатывая, смотрела на меня. Она до того хотела пить, что, мне казалось, прошло достаточно много времени, прежде чем мисс Раян поставила стакан на пол. Наконец, она выдохнула: – Мистер Норвингтон, не торопите меня, – она надула губы, и я мог заметить, как по ее подборотку скатываются остатки воды. Кристен поспешно их вытерла и посмотрела на меня таким взглядом, будто это я не давал ей воды несколько дней. Но это взгляд мгновенно сменился взглядом доверчивым, искренним, как у ребенка. – Я как можно скорее избавилась от накопившихся слез, стараясь, чтобы они не повились снова, и уставилась на то место, где только что стоял тот самый силуэт, но там были лишь старые деревья и большой булыжник. Да, я спутала свою мать с булыжником, – девушка печально взглянула на меня, но с оттенком какой – то фальшивой радости. Девушка была расстроена, что в тот вечер это была не ее мать. Однако вся ситуация чем – то смешила Кристен. Я не хотел поддаваться на ее улыбку, опасаясь, что это заденет чувства моей пациентки, и я принял серьезный вид, как и подобает доктору. Девушка снова замолчала. Опять эта тишина! Мне было очень противно находиться в ней. Тогда мысли видели безприпятственный путь к мозгу и не мешкая заселяли его. Они размножались с такой скоростью, что я не успевал осознавать все те вопросы, и все те ответы, которые приходили в мою голову. Наверное, именно поэтому я не мог терпеть тишину. Наверное, поэтому я схожу с ума. Честно сказать, мне не дал Бог больше сил ждать продолжения, и я выкрикнул: – Кристен! – я позвал ее так, как зовет учитель провинившегося ученика. Она вздрогнула от неожиданности, и тут же на моих щеках появился легкий румянец. Я никогда раньше так не кричал, за исключением детства. Вообще, я не мог повышать голос на людей, но работа сделала свое дело. Она меня изменила. Девушка вытаращила глаза и уставилась на меня, будто забыла совсем, что я нахожусь вместе с ней в палате. Мне ничего не оставалось делать, как вновь принял серьезный вид. – Мисс Раян, что же было дальше? – я старался говорить более спокойным и мягким голосом, но, к сожалению, все шло не так, как я и предполагал. Девушка сморщила нос и нахмурила брови. Тогда она была подобна тигру, который вот —вот готовился к нападению. По моей спине разом пробежали миллионы мурашок, что я даже чуть задрожал, не зная чего ожидать. Мое поведения, явно, разозлило девушку и теперь мне ничего не оставалось делать, как просто наблюдать за ее дальнейшими действиями. Я чувствовал себя добычей. Я был обречен на смерть. Пальцы Кристен находились в напряжении. Она словно хотела выставить когти и поцарапать меня всего. Я заметил, что ее дыхание утяжелилось, и мне бы следовало уйти во избежание всяческих припадков, которые могли случиться с моей пациенткой. Не помню точно, почему я тогда там осталя, с ней, несмотря на то, что мне было до жути страшно, что же удумает на этот раз Кристен. Наверное, мне просто было интересно. Девушка продолжала все так же тяжело дышать, чуть сгорбившись. Но я стоял на своем: – Вы меня слышите, мисс Раян?! – я начал повышать голос, о чем потом не раз пожалел. Глаза Кристен увеличились на долю секунду, а после она их сщурила до такой степени, что я не мог тогда понять, видит ли она меня, – мисс Раян! – еще громче закричал я, – и только успел заметить, как рука девушки приблизилась к моему лицу. Затем я ощутил жуткую боль. Было чувство, что с моего лица сдирают кожу. Горячие капли крови, будто с оглушительным звуком полетели вниз на пол, запачкав при этом мой халат и брюки. Все лицо жгло, я даже не мог пошевелиться и отпихнуть девушку от себя, словно меня разом парализовало. Но мне запомнились глаза Кристен. Они были наполнены яростью, словно только и жаждали крови. Да и все лицо девушки мгновенно исказилось до неузнаваемости, словно передо мной стояла старая женщина, недовольная всем миром и пытавшаяся отплатить за свои потерянные годы. Послышались шаги, и дверь открылась. Дежурные взяли меня под руки и вывели из палаты Кристен. Но даже тогда я не мог самостоятельно идти, находившись в шоке. Я тогда совсем не понимал, что происходит. Все шло кругом. Голоса дежурных смешались. Кто – то говорил о том, что мне больше нельзя иметь дело с мисс Раян, кто – то жалел меня. Последнее, что я слышал, это был знакомый голос, он явно был чем – то взволнован: «Мистер Норвингтон, я не хотела, простите». Он действовал так благотворно на мою душу, что я, расплывшись в улыбке, кажется. Кивнул головой в знак прощения. После, я потерял сознание. Глава 7 Очнулся я в своем кабиненте. Ничего не поменялось, все было на своих местах. На лбу чувствовалась холодное полотенце, которое, вероятно, пролежало достаточно долго на моей голове. Оно уже не было сырым, скорее, влажным. Полежав еще немного, обдумывая, что же со мной приключилось, я аккуратно вставал с дивана. Голова жутко гудела, и я стиснул от боли зубы, схватившись за лоб. Все тело болело до безобразия, словно меня били сотни человек, а после вышвырнули. Так, я себя ощущал. Я чувствовал себя единственным выжившим после страшных катастроф, этому как раз поспособствовала гробовая тишина за дверью. Мне временами приходили воспоминания. Сначала какими – то отрывками. Так что, поначалу я не понимал, что это: сон или реальность. Но несколько секунд спустя ко мне начала возвращаться моя память, хоть и не так ясно, как было все на самом деле. Кристен, боль, дежурные. Это все, что я смог вытащить из своей памяти. Прервав свои мысли, я снова ничего не услышал, а так хотел. В коридоре не издавалось ни поспешных шагов дежурных, ни разговоров, что было весьма странно. И я интуитивно взглянул на часы. Доходило восемь вечера, и мне пора бы было вернуться к Розалинде, но я не чувствовал сил ни в единой части моего тела. Я даже с огромной трудностью держал спину, чтобы снова не повалиться на диван. Все вокруг меня кружилось, будто исполняло вальс. Но это не было прекрасным зрелищем. Напротив, меня от этого подташнивало. Наконец, послышались шаги. То, чьи шаги я слышал не просто быстро шел, он бежал. И тут отчего – то я испугался. Хотя, это был не оправданный страх. Скорее, я еще не пришел в себя полностью. Дверь слегка приоткрылось и за ней показалось более, чем росто взволнованное лицо Грэма: – Сэр, вы уже проснулись? – мужчина не стал ждать, когда мои слабые губы найдут силы пошевелиться. Но это даже было к лучшему. Ведь тогда, я даже не мог связать и двух слов. – Ждите здесь, сэр, я принесу воды. Грэм снова исчез, а я так и не смог вытащить из себя хоть что – то. Я все также сидел на диване, прижимая к холодному лбу полотенце. Наверное, мой помощник настолько задержался, что я уже начал чувствовать пусть даже небольшие силы в себе. Наконец, я смог подняться на ноги, которые, изредка, пошатывали все мое тело, и выйти в коридор. Я сразу поспешил к дежурным, чтобы узнать, что же все – таки произошло. С каждым шагом, головная боль проходила, но чем меньше она становилась, тем больше болела моя правая щека. Она будто горела, неся за собой чернейшим дым. О мисс Раян в тот момент я даже и не думал. И вовсе не потому, что не хотел, а потому, что в моей голове все настолько перемешалось, что я даже и не помнил, что у меня есть пациентка. Я остановился возле комнаты дежурных. Коснувшись рукой своего пылающего от жара лица, я тут же ее отдернул. Мое лицо было изуродовано, я мог это понять, даже не глядя в зеркало, будто я потерпел авиакатастрофу или сильнейший пожар. Нащупав три кровяные линии на щеке, ко мне начали возвращаться недавние события. Видимо, Кристен успела меня оцарапать прежде, чем вошли дежурные. «Что с ней произошло?» – вырвалось у меня вслух, и я услышал некоторое шевеление по другую сторону двери. Кто – то, очевидно, спешил. Начали раздаваться биение посуды и слабый голос телевизора. Из комнаты вышел Грэм со стаканом воды в руке. Я заметил на его лице легкое удивление, но он не хотел подавать виду. – Мистер Норвингтон, я как раз нес вам стакан воды, – он протянул руку со стаканом. Я жадно выпил воду так, словно не пил неделю. То. Как я пил, напомнило мне тут же Кристен. Я вспомнил, как она большими глотками пила воду, буквально захлебываясь. И ее краснеющие глаза тут же вспыхнули передо мной, словно кадр из фильма ужасов. Я тут же невольно закрыл глаза, стараясь прогнать от себя подобные галлюцинации. Грэм с интересом наблюдал за мной, а затем его взгляд остановился на моей щеке. Он вздохнул: – Мистер Норвингтон, я думаю, вам не следует больше связывать свою работу с мисс Раян, – он снова вздохнул и опустил голову вниз, будто в чем – то провинился. Тогда он выглядел, как мальчик, принесший из школы плохую оценку. И он явно боялся меня, хотя в мыслях моих и не было, чтобы причинять врем своему верному помощнику. Между тем, вид мужчины меня позабавил, и я, дружески похлопал его по плечу. – Грэм, я с радостью приму твой совет, – проговорил я, хотя на самом деле предложение об окончании работы с Кристен и не хотел даже рассматривать. – Я провожу вас до дома, мистер Норвингтон! – оживился тут же он и явно ждал от меня продолжения разговора. Но я был не в настроении разговаривать, ни с ним, ни с кем – либо другим. Но отказываться было не в мою пользу. Я был еще слаб. Единственное, чему бы я был рад тогда – это вернуться поскорее домой и расслабиться перед телевизором. К тому же, меня разбирало любопытство от того, как же я выглядел тогда. Хотя, это желание тут же покинуло мой разум. – Пойду, заберу некоторые вещи, – я проговорил это от чего – то настолько тихо, что сам еле услышал и посмотрел на Грэма. Казалось, будто он понял, что я соврал, но, ни сказав, ни слова, вышел на улицу. На самом деле я ни хотел забирать никакие бумаги или личные вещи. Я был намерен еще раз зайти к Кристен. Мне не давало покоя мысль: «Как чувствует себя сама мисс Раян после всего этого?». Верно, она была полностью уничтожена. Морально. И кому, если не мне, было поддержать ее. Но главную роль моего визита к Кристен были постоянно звучавшие слова девушки. Она просила прощения за содеянное, но у меня просто не было сил ответить хоть что – то. Я шел на цыпочках, стараясь не шуметь. Но как я не старался сохранить тишину, все же некий шум был слышен. Наверное, это было единственное, что нарушало покой больнице. Остальные вели себя предостаточно спокойно. Даже поразительно. Обычно, хоть кто – то, но издавал хотя бы кряхтение. «Что же произошло с Кристен? Я же был почти уверен, что смогу ее избавить от тех видений. А сейчас она еще оказалась и опасной пациенткой. Мне не нужно было повышать на нее голоса. Нет. Ни в коем случае. Во всем виноват я. Только я», – с досадой легонько стукнул я себя по голове, таким образом, наказывая. «Что мне сейчас ей сказать? А вдруг она снова набросится на меня, и тогда дежурные не успеют прийти во время? Неужели такое хрупкое создание сможет убить кого – то? Или причинить кому то вред?», – я потрогал свое лицо. Оно до сих пор «горело». Но уже не так сильно, как после сна. Мои мысли загнали меня в тупик. У меня словно произошло раздвоение личности. Одна сторона меня твердила, что Кристен – не такая уж и хрупкая и беззащитная девушка, какой хочет казаться. Она сумасшедшая! Не может контролировать свои эмоции и поведение! Таким, как она, не место в цивилизованном обществе. Их место здесь, в психбольнице. Они несут вред обществу, и будет лучше, если они будут изолированы от адекватных людей. Никто не знает, что может прийти им в голову, в какой момент, они не представляют, что значит мораль и ценность! Вторая же сторона меня противостояла всему этому. По крайней мере, пыталась. И отказываться от ее предложений я был не в силе. Да, Кристен попала сюда не просто так. Она и впрямь, ненормальная. Она видит то, что на самом деле не существует. И что с того, что она набросилась на тебя, Джим?! – мысленно крикнул я, – ты взрослый человек, неужели ты будешь жаловаться на молодую девушку?! Что было бы с тобой, если бы ты пережил все то, что пережила она? Ты бы давно прошел через лоботомию и лежал беспомощным овощем, не думая совершенно не о чем. Хотя, быть уверенным в этом, я не мог. Мисс Роуз – сильная духом девушка. Но даже она иногда не в силах справиться со своими эмоциями. У нее однозначно повреждена психика, и все, что она видит – обыкновенные галлюцинации. Зачем ты тогда накричал на нее?! – спросил я сам себя и тут же голос в моей голове затих. Наверное, я тоже тихо сходил с ума, как и все здесь присутствующие. Во мне борололись две стороны. Поначалу они просто спорили, переходя на крик. И та, и другая сторона меня пытались доказать свою правоту, не слушая никого более. Они хотели, чтобы я принял их решение, но я лишь молча слушал их крики, сначала, ради интереса, затем мне стало противно. Скорее даже не просто противно, я не мог выдержать еще хоть пару секунд их споров. От того меня снова начало тошнить. Хотя, наверняка, это было вовсе не из – за ссор в моей голове. Я по – прежднему еще не пришел окончательно в себя. Встряхнув головой, дабы прогнать от себя все мысли, окутавшие мой разум, я соединил две половины себя в одно целое. Это было довольно просто, хоть и казалось невозможным. Затем сделал глубокий вдох и уже вслух проговорил: «Соберись, Джим Норвингтон! Не сходи с ума!». Я стоял возле палаты с номером 115. Внутри не было признаков кого – то живого, находящегося внутри, и это заставило меня волноваться. Достав ключ, который позволил бы мне зайти в палату и поговорить с Кристен, я недоуменно уставился на него, будто видел впервый раз или же попросту не знал, что с ним дальше делать. Я был в сомнениях. Идти ли мне? А может, лучше подождать, чтобы все стихло, как буря стихает со временем? Или как стихает ветер? Много еще примеров я перебирал в своей голове, прежде чем, наконец, решился. Но не зайти внутрь, а лишь взглянуть в небольшое окошечко, находящееся в двери. Только я бесшумно его чуть приоткрыл, как тут же мой взгляд упал на маленькое, скрученное тело девушки. Кристен лежала на кровати, поджав под себя колени. Ее черные волосы были небрежно раскиданы по подушке. Тощие пальцы сплелись в замок и так же небрежно лежали возле колен. Я понял, что ей снится, явно, что – то не совсем приятное. Она со стоном вздыхала и прерывисто выдыхала, будто ее душа рвется наружу из ее худенького тельца. Обе стороны меня в один голос проговорили: «Не ее будить. Пусть она отдахнет». И я, так же тихо, как и открыл, закрыл окошечко, оставя Кристен снова одну. Я, почему – то тогда почувствовал стыд. Но вот за что? Может, за то, что накричал на нее? А может за то, что не помогаю ей, как обещал? Ведь я обещал Кристен помочь, и что в итоге? Мне только лишний раз удается доказывать девушке, что с ней не все в порядке, что она сумасшедшая. Завтра на нее снова наденут смирительную рубашку, и в этом буду виноват только я. Меня передернуло, только я представил, как Кристен сидит снова в углу и жалостливо смотрит на меня. Она не может пошевелить руками, хотя так хотела обнять меня, почувствовать поддержку! Встряхнув с силой головой, мне удалось раз и навсегда прогнать подобные мысли. «Грэм, наверное, совсем меня заждался», – вдруг вспомнил я, и ускорил шаг, направляясь к выходу. Глава 8 25 сентября 1982 года День незадался сразу же, как я только открыл глаза. За окном лил дождь, вероятно начавшийся уже довольно – таки давно. Меня жутко клонило в сон, будто я и не спал вовсе. Хотя, как только я зашел в дом, сразу же лег в постель. Наверное, на меня так подействовало вчерашнее происшествие. Мне даже не удалось поговорить с Розалиндой. Помню, только, как она жалобно скулила, прося меня поиграть с ней, но я лишь что – то буркнул и накрылся с головой одеялом. Я нехотя встал с кровати и первым делом подошел к зеркалу, посмотреть, что же теперь я собой представляю, и на что придется смотреть сотням прохожих. Увидев свое отражение, я вздрогнул от неожиданности. Признаться, я несколько секунд не узнавал того человека, который стоял напротив меня. Опухшее лицо, под глазами мешки, будто этот человек не спал тысячу лет, а то и больше. На щеке красовались три кровяные полоски от ногтей, которые тут же напомнили мне о Кристен. Они уже болели не так сильно, как вчера. Точнее сказать, совсем не болели. И если бы я не посмотрелся в зеркало, то вряд ли вспомнил об этой ране. Я вздохнул. Хотелось бы, что бы всего этого не было, ни вчерашнего дня, ни сегодняшнего. И тут я поймал себя на мысли, что, наверное, не хотел бы, что бы и Кристен появлялась в нашей больнице. Тогда бы все шло куда лучше, чем сейчас. Хотя моя жизнь не была бы полна событими, подобно этой. В тот незадавшееся утро, я просто вывел Розалинду погулять возле дома. Хотя обычно, мы сней прогуливаемся мимо магазинов, мимо небольшого озера с мостом, мимо прарка, а затем возвращаемя домой. Однако Рози это ни сколько не огорчило. Она будто не замечала дождя, от которого прятались все прохожие, а быть может, он ей просто нравился. Глядя на то, как она скачет на задних лапах и высовывает язык, чтобы попробовать на вкус нечто, падающее сверху, я улыбнулся. «Все не так уж плохо», – сказал я сам себе. Дождь пройдет, рана заживет, дело о Кристен рано или поздно должно закрыться, и тогда все будет, как и прежде. Никаких переживаний, никакой боли. Хотя, меня начало волновать то, что я все чаще разговаривал с собой. Тогда как раньше, мне риходилось высказывать своей любимице. Между тем мне стало невероятно радостно, как и Розалинде, которую я с трудом затащил домой. Все шло уже, можно сказать, прекрасно, за исключением озлобленных и напуганных взоров людей, прожигающих насквозь мое лицо. Все те люди, которые так испуганно смотрели на меня, казались мне невеждами, ибо культурный человек не будет так пялиться на другого, будто бы видел впервые. Я испытывал уже злость и бешенство по отношению к ним! Я хотел их тут же разорвать в клочья или хотя бы выкрикнуть им в след пару скорбительных фраз, чтобы они, наконец, оторвали от меня свои презрительные взгляды. И только эти мысли со всех сторон начали меня атаковать, как вдалеке я увидел бегущего мне навстречу Грэма. – Сэр, сэр! – кричал он, бежа по лужам. Он укрывался от дождя зонтом, который относило в разные стороны усиливающим ветром. Грэм меня рассмешил. И как только он был в метрах двух от меня, я уже не мог сдерживать смеха. Видимо, мое настроение также было переменчиво, как погода. Хотя, на погоду я не хотел жаловаться. Причем, никогда. И дождь меня вовсе не волновал, впрочем, как и Розалинду. Мой помошник явно был не готов видеть меня безумно радостным в такую погоду, и скривил лицо до безобразия, чем еще больше развеселил меня. – Доброе утро, сэр! – выдохнул он, продолжая кривиться, словно спрашивая причину моего безудержного смеха. Но улыбался я не долго. И как только я снова начал вспоминать о вчерашнем дне, тут же взял себя в руки, но Грэм меня опередил. – Сэр, вас привлекает дождь? – он чуть откинул зонт. Чтобы посмотреть на небо, но тут же снова спрятался под него, как только крупная капля упала ему на нос. Я тут же снова взорвался от смеха. Мои глаза уже начали слезиться, и я понимал, что пора бы прекратить этот цирк, но не мог. Грэм, молча, смотрел на меня. И как только я заметил, что он рассматривает мою рану, я остановился. Мужчина смотрел на нее также испуганно, как все те прохожие, которых я готов был убить прямо на месте. Прокашлявшись, для придания голосу особой серьезности, я наконец проговорил: – Доброе утро, Грэм. Приношу извинения за мое крайне неадкватное поведение, – я снова улыбнулся, но уже контролировал свои эмоции. Грэм улыбнулся в ответ: – Мы все постепенно сходим с ума, – пожал он плечами и оглянулся назад, на больницу. Мы оба замолчали, думая над его словами, пусть даже сказанными в шутку. И если бы я не почувствовал как холодная вода заливается в мои ботинки, мы бы, вероятно, простояли на улице еще какое то время. – Как чувствует себя моя пациентка? – спросил я, придавая своему голосу холода и безразличия, идя в свой кабинет. Грэм шел позади меня, снова листая, какие – то документы. – Знаете, сэр, – Грэм вздохнул, – после вчерашнего она даже и не ела. Будто, ей совсем чужд голод. Может, вы знаете в чем дело? – он удивленно посмотрел мне прямо в лицо, от чего я резко остановился. Грэм смотрел на меня так, будто знает всю правду и теперь пытается выудить ее из меня. Я закатил глаза, словно пытался вспомнить события вчерашнего вечера для особой достоверности. «Конечно, я знаю, что случилось!», – мысленно проговорил я, – «ведь всему виной я, и мои эмоции», – в моей голове тут же прокрутился вчерашний разговор с Кристен. И те же картинки со скоростью света пронеслись перед моими глазами, награждая я очевидные выводы. Что ж, я заслуживал этого – Вероятно, очередной припадок, – еле выговорил я, и тут же подумал о том, насколько я отвратителен. Конечно, мисс Раян больна, но это далеко не повод, чтобы обвинять ее в моих проступках. На такое мог быть лишь способен Джим Норвингтон, самый мерзкий из всех, кого я только мог знать. К тому же, я нагло врал своему помощнику, который всегда давал ценные советы и выполнял все с такой ответственностью, с какой я завариваю себе кофе. И тогда я поспешил скрыться от своего помошника, чтобы он не стал меня расспрашивать о чем – либо. И дело было не в его, иногда разлражающих вопросах, дело было во мне. Но от себя, как известно, не скрыться, хотя я и пытался находить всяческие выходы. В кабинете было спокойно. Лишь капли дождя глухо стучали по окнам, пытаясь ворваться внутрь. Я без сил плюхнулся на диван, и задумчиво оперся лбом о свои руки. Меня клонило в сон. Конечно, спать на рабочем месте, было не положено, но я не смог с собой совладать. И уже через несколько минут я довольно лежал на диване, путешествия в мире Морфея. Точно не знаю, сколько я проспал, но разбудил меня стук в дверь. Грэм слегка приоткрыл ее и взглянул на меня. – Мистер Норвингтон, вам плохо? – начал он, но я тут же встал с дивана и направляясь к нему, накинул халат: – Что – то важное? Грэм тут же забыл о своем вопросе и продолжил: – Мисс Раян просила вам передать, что хочет вам кое-что сказать важное. Вероятно, хотела извиниться за произошедшее, – голос Грэма заметно снизился и он взглянул на меня. – Хорошо, – отрезал я, – уже иду. Я велел дежурным остаться возле двери, а сам в волнении зашел к Кристен. Она сидела в углу, как всегда, поджав под себя ноги. Дверь с жутким скрипом захлопнулась, и девушка тут же взглянула на меня. Ее глаза уже не были опухшими, губы не были сухими. Но даже так она походила на больную. Девушка резко подпрыгнула, встав на ноги, и поправила на себе сорочку, будто готовилась к важному выступлению: – Доброе утро, мистер Норвингтон. Я… я хотела… в общем, прошу прощения за вчерашнее, – ей с трудом удалось это выговарить, и, наконец, произнеся это, она с шумом выдохнула. Я улыбнулся. Кристен была похожа на маленькую девочку, которая только – только учится извиняться, хоть я и не считал, что в том ее вина. Подойдя ближе к мисс Раян, я потерял всякий страх «очередного припадка». Я был намного выше Кристен. И чтобы посмотреть мне в глаза, ей пришлось вытянуть шею, насколько это было возможно. – Мисс Раян, – начал, наконец, я довольно таки официально, – я предлагаю забыть случившееся. В этом виноваты мы оба. Девушка взглянула на мою рану, а потом опустила голову и согласно закивала. – Вот и хорошо, – снова улыбнулся я. – Мистер Норвингтон, вам больно? – вдруг спросила Кристен. Она явно не могла так просто забыть о том, что причинила кому – то боль. Она просто не была на это способна. Хотя, тогда от чего это случилось? Глаза девушки постепенно начали наполняться слезами. «О, нет, только не это», – с ужасом подумал я, – «только не слезы». Мне совсем не хотел снова видеть, как Кристен плачет. Я уже достаточно насмотрелся на это. Но самое ужасное, что я начал замечать за собой, так это то, что я ненавидел практически всех. И как бы мне было тяжело и неприятно это осознавать, все же это было так. Хотя, Грэм не вызывал у меня чотрицательных чувств. Скорее, наобарот, он придавал мне хорошее настроение на целый день. – Итак, Кристен, вам нравится дождь? – перевел я разговор и тут же заметил, как настроение девушки постепенно улучшилось. Она взглянула в окно. Дождь еще продолжал лить, стуча по крыше. Девушка долго молчала, видимо, думая, что ответить, но после заговорила: – Я не любила дождь. Никогда. И не понимала, как люди могут любить его. Сыро. Грязно, холодно. Брр.… – девушка задрожала, изображая, как может быть гадко на улице в такую погоду, – эти «любители» дождя, определенно, нагло врут. Я не знаю ни одного человека, который бы радовался дождю. Правда. Перед моим взором никогда не появлялся человек, сидящей на лавочке, или же даже просто стоящий на дороге, подставляя свое лицо, падающим каплям. Чуть упадет хоть одна капелька, каждый открывает зонт, надевает капюшон, прячет голову в тело. И если, не дай Бог, его волосы промокнут, он тут же в бешенстве начинает мерзко выражаться по поводу непогоды. Так поступала моя тетя Люсинда. Только она зайдет в дом, когда за окном грохочет ливень, как тут же весь дом наполнялся ее безудержными ругательствами. Она с отвращением стряхивала с зонта капли дождя, с отвращением скидывала пальто и так же с отвращением ставила сапоги в угол комнаты, чтобы не запачкать индийский ковер. Конечно, есть люди, предпочитающие, тихо сидеть возле окна, думать о своей никчемной жизни, грустно вздыхая, глядя в окно. Да, таких людей я встречала. Они вокруг меня. К ним отношусь и я. Дождь делают с людьми что – то невообразимое. Они становятся задумчеве, в этот момент к ним приходят всякого рода мысли, умные мысли, до которых они бы ни за что не додумались в ясную погоду. Наверное, это один из плюсов дождя. В дождь мы становимся мудрее. Но не говорить о дожде плохое, это не значит его любить. В таком случае вы относитесь к нему нейтрально. Любить дождь – это при первой же капли бежать на улицу, улыбаясь во все лицо, не закрываясь и не прячась. И пусть вся ваша одежда, волосы будут насквозь сырыми. Вам же, в таком случае, это должно приносить лишь радость, ведь вы так сильно любите дождь! – Кристен, едва сдерживаясь от смеха, посмотрела на меня. Девушка ожидала от меня хоть нескольких слов по поводу ее размышлений. Да, мисс Раян любила размышлять вслух. Но она никогда это не делала, будь одна в палате. По крайней мере, за ней не было такого замечено. В этом и было наше отличие. Я заслушался ее рассуждений по поводу дождя, и не сразу улавил взгляд Кристен на себе. Но заметив, что на меня смотрят, я тут же словно очнулся и тоже взглянул на девушку: – Почему вы улыбаете, мисс Раян? – спросил я, и отчего – то на моем лице тоже появилась глупая усмешка. Девушка довольно долго не отвечала. Она вновь заговорила лишь после грохота грома, от которого и я, и она вздрогнули. – Разве это не весело, мистер Норвингтон? – встрепенулась Кристен и рассмеялась, – ну, неужели вам не смешно смотреть на людей, которые врут сами себе? Они стараются быть загадочными, интересными, но почему – то каждый из них боится показать себя истинного. Лишь здесь, в сумасшедшем доме, мы те, какие есть на самом деле. Странные, смешные, жалкие, жуткие.… Всех, кто хоть чуточку не похож на других, отсылают в место, где их словно прячут от внешнего мира. И это место назвали психбольница, – Кристен снова улыбнулась. Но эта улыбка была совсем не от радости, а от разочарования. Я мог с легкостью понять, когда мисс Раян смирилась со своим присутствием в больнице, и когда она лишь делала вид, что смирилась. Однако я не стал еще больше расстраивать девушку, успокаивая ее. Так будет только хуже. – И вот впервые я с вами согласен, – я преподнес эту фразу настолько сухо, что сам не поверил в свое согласие. Но видимо, Кристен этого не заметила. Она довольно кивнула мне, словно одобряя мой ответ. – А знаете, что бывает, когда идет дождь, и вы при этом смотрите в небо? – спросила девушка, будто загадывала загадку и ждала от меня, определенно, адекватного ответа. Я немного смутился. Что бывает? Твое лицо постепенно становится мокрым от капель, небрежно стекающих по щекам, носу, лбу и подборотку. Ресницы промокают, и с них тоже капает вода. Можно подумать, что ты заливался слезами несколько часов подряд. Затем все тело покрывается мурашками. То ли от того, что тебе нравится дождь, то ли от холода. Но ведь никто не любит дождь, не так ли? Я долго не давал ответа и этим рассердил Кристен. Мне следовало бы ответить сразу. Но никто из нас обоих не посмелил заговорить. И причина была ясна. Я не мог придумать, что ответить, а она уже, видимо, не ожидала от меня чего – то сверхнеобычного. Хотя, я надеялся, что девушка снова спросит меня о чем – то, на что я мог бы ответить пусть и не с удовольствием, но и без недовольства. Вскоре Кристен, как я и предполагал, надоело прибывать в тишине и она снова заговарила: – Так вы хотите знать, мистер Норвингтон, что было дальше? – девушка озадаченно посмотрела на меня, будто играла со мной в «вопрос-ответ». Мне это совершенно не нравилось. Но узнать, что же на самом деле происходило после, было больше, чем интересно. У меня возникло чувство, словно Кристен пыталась взять надо мной вверх, подчинить меня себе. Мне это вовсе не понравилось, и я напряженно выдохнул: – Мисс Раян, продолжайте. Девушка загадочно прищурила глаза и слегка наклонила голову, рассматривая меня всего от головы до ног. Я смущенно стал листать бумаги, будто что – то ищу, чтобы Кристен потеряла ко мне всякий интерес и, наконец, продолжила рассказывать. Но девушка лишь улыбалась: – Почему вы так нервничаете, доктор? – засмеялась она. В этом смехе я уже не слышал детских откликов. Это был раздражающий хохот. Я не побоюсь даже сравнить смех Кристен со скрипом старой двери в гараже моего деда. Настолько он мне был, отчего – то противен. Я заметил за собой, как начинаю злиться на свою пациентку, и от этого мне стало не по себе. – Кристен, так вы продолжите или мне уйти?! – чуть громче, чем обычно проговорил я. Но тут же вспомнил, какие последствия меня ждали после очередного моего повышенного голоса. От этого, кажется, даже заболела щека, хотя только минуту назад я и думать о ней забыл. Девушка немного вздрогнула от неожиданного ответа, но не подала виду, что испугана. Она села в свой излюбленный угол палаты и едва слышно начала. – На следующий день безостановочно лил дождь. Прямо как сегодня. Тетя Люсинда читала газеты в гостиной, а я сидела в своей комнате и, молча, смотрела в окно. Мне, отчего – то хотелось туда, в парк. Будто что – то должно было тогда произойти. Может, снова придет мама и заберет меня с собой? Этот вопрос мне не давал покоя, и я решила пойти туда во что бы то ни стало. Сейчас, я корю себя за то, что не осталась дома в тот дождливый день. Что пошла в тот, чертов парк и увидела то, что увидела. Какая же я была глупая! Почему не осталась там?! Если бы я все же не пошла в парк тем вечером, возможно, я бы не сидела здесь, с вами, мистер Норвингтон, – девушка отвернулась от меня. Она действительно сожалела о том, что тогда поступила так, а не иначе. И хотя на тот момент я не знал толком, что произошло, и почему эта девушка так проклинает себя за то, что совершила, я все же был рад. Был рад тому, что Кристен пришла сюда. Да, яснова был этому рад. И моей целью было втащить ее из больницы. Все это звучало более чем странно, но я был счастлив, что произошло так. Иначе мне бы пришлось все так же проживать свою жизнь, безо всякого интереса, безо всяких происшествий. Я невольно вспомнил тот вечер, когда кристен накинулась на меня, оставя за собой след надолго на моем лице. Но ничего ужасного я в этом не видел. И, наверное, это будет глупо звучать, но все же тогда я точно определился с тем, что был рад появлению мисс Раян в моей клинике. Несколько секунд мы снова находились в гробовой тишине, и лишь потом она продолжила: – Но тогда что – то неземное сподвигло меня пойти туда, несмотря на дождь. Я надела мамин плащ, он мне был слегка велик, – говоря это, девушка задумчиво улыбнулась, вероятно, вспоминая свою мать, – и прихватила с собой фонарь и сумку с крекерами. Ну а проскочить мимо тетушки мне ничего не стоило. Она как всегда сидела около телевизора, после очередного тяжелого рабочего дня. И я прекрасно понимала тетушку. Как это наскучает, когда тебе приходится каждое утро вставать с постели и идти на ту работу, которую ты, мягко говоря, недолюбливаешь, – Кристен немного подумала, чем спросить, – мистер Норвингтон, а вы довольны своей работой? Такой вопрос мне никто раньше не задавал. Кроме меня самого. Просто, задавать его больше было некому. Ответ на этот вопрос изо дня в день колебался. Когда – то я с радостью спешил на работу, даже приходя раньше положенного, когда – то мне приходилось буквально за волосы вытаскивать себя на улицу, лишь бы не опоздать. И ответить на него кратко и достоверно я не мог. Поэтому мне пришлось улучить несколько секунд, чтобы подумать над этим вопросом, а уж затем ответить: – Да, мисс Раян, мне нравиться моя работа. Но не будет отходить от темы, пожалуйста, продолжайте. Кристен послушалась меня и, безо всяких дополнений к услышанному, продолжила: – Дождь бил меня по голове, рукам и ногам. Он был схож с плетьями, которыми раньше наказывали непослушных детей. Он безжалостно бил меня, но я продолжала идти, повинуясь своему внутреннему голосу. На дорогах не было ни души. Но мне совсем не было страшно. Ничуточки. Когда я вошла в тот парк, то словно одумалась. Зачем я пришла сюда? С какой целью? Это была наивысшая глупость, которую я когда – либо совершала! Вокруг была темнота. Дождь бил по веткам деревьям, по траве и по лавкам. От этого мне казалось, что кто – то ходит возле меня. Постоянный шорох, возня со всех сторон. Будто кто – то медленно, но настойчиво продвигался сквозь сырые острые ветки, для какой – то не совсем понятной мне цели. А вот моей фантазии все было предельно ясно. Я то и дело всматривалась в толстые стволы деревьев, пытаясь понять что это, дерево или человек? Фантазия разыгрывалась все больше и, кажется, входила во вкус. Мне очень хотелось знать, что в парке находилась лишь я и не более. Но сквозь мутную стену дождя мне едва ли удавалось разглядеть хоть что – то. Я свято верила, что кто – то следит за мной, выглядывая из – за деревьев. И этот «кто – то», явно, замышлял нечто недоброе. Тогда я и включила фонарь, чтобы убедиться в моем одиночестве. И из за этого мне стало намного страшнее. Тусклый свет падал на деревья и кусты. Мое воображение не на шутку разыгралось, как я себя ни успокаивала. И только я решилась бежать из того жуткого места, как поняла, что дождь в один миг кончился. С неба больше не упало ни капли. Я сняла капюшон и протянула перед собой руку, чтобы лишний раз убедиться в том, что дождя больше нет. Когда моей фантазии удалось успокоиться после такого всплеска, я выключила свет. Так, мне почему – то стало намного спокойнее. Решив насладиться свежим воздухом после дождя, я подняла голову вверх, открывая свое лицо небу. Воздух после дождя, он такой нежный и ласковый! Вдыхаешь его, и, кажется, будто вдохнул поток новых сил. И эти силы накапливаются с каждым разом. Все больше и больше. Но когда ты чувствуешь себя достаточно сильным, воздух становиться прекрасным массажором для твоего тела. Он лаского дотрагивается до тебя своими холодными рукам, и ты тут же вздрагиваешь и улыбаешься. Воздух после дождя – это намного лучше, чем дождь. Ведь сказав, что ты любишь его, тебе поверят охотнее, чем если бы ты сказал, что любишь дождь. И тут послышался хруст сухих веток, у кого – то под ногами. Я стояла неподвижно, вслушиваясь в шаги. Я четко слышала, как кто – то медленно подходил ко мне. Мое сердце застучало настолько сильно, что мне стало невыносимо больно. Колени задрожали, и я еле удерживалась на ногах. Это уже не были проделки моей фантазии. Эта была реальность. И я прекрасно это понимала. Фонарь был опущен вниз, светя на землю. Я слышала, как кто – то тихо шел по мокрой траве, иногда наступая в лужи. В моей голове крутился вопрос: «Направить ли свет на того, кто приближался ко мне?». Мне пришлось с силой зажмурить глаза, чтобы поднять фонарь. Иначе бы все мое тело вмиг охватил страх. Но открыв глаза спустя долю секунды, я осмотрелась. Никого не было. Шагов уже не было слышно. Мне не удавалось успокоиться после того, что я услышала, и бежать я тоже не могла. Будто прикованная к одному месту, я снова опустила фонарь и, простояв несколько минут неподвижно, услышала все те же шаги. Они были похожи на топот копыт. Это, несомненно, было какое – то животное. Я решила немного выждать, чтобы животное подошло ближе, а уж затем направить на него свет, чтобы лучше разглядеть. В темноте мне предстояло увидеть лишь очертания. Что – то двигалось по направлению ко мне. Медленно, но уверенно шагая, будто точно знало, куда идет. Оно было выше меня и крупнее меня. Это животное, определенно, напоминало лошадь. «Откуда тут лошадь?», – пронеслось у меня в голове, но как быстро мысль пришла в голову, так же быстро она и ушла, оставляя мою голову совершнно пустой. Конь подошел ко мне совсем близко. Еще пару шагов и он дышал бы на мои волосы. Я испуганно проглотила слюну, чтобы хоть как – то смочить горло, ссохшееся от неимоверного страха. Ко мне в голову снова пришла мысль о том, чтобы поднять фонарь и, наконец, убедиться, в своих догадках. Но на этот раз я уже не закрывала глаза. Глава 9 Честно сказать, я не сразу поняла, «что» передо мной стояло. Вероятно, я пребывала в шоке от увиденного. Животное тоже испугалось от яркого света и отпрыгнуло назад. Я была вынуждена тут же опустить фонарь, чтобы зверь немного успокоился. И тут я вытаращила глаза и раскрыла рот. Да, как это бывает в фильмах, – девушка тихонько посмеялась, но после закусила губу, словно сказала что – то не то. Опять настала тишина. Я недовольно прокашлялся, как бы давая понять Кристен, что я жду продолжения. Но девушка не обратила на меня, ни малейшего внимания, а лишь изобразила то выражение лица, которое по – видимому было у нее в тот вечер. Брови от ужаса были сдвинуты вплотную друг к другу. Рот широко раскрыт. Такое лицо Кристен продержала несколько секунд, а затем добавила, – вот так. Девушка снова замолчала на несколько минут, будто намеренно пыталась вызвать у меня интерес к тому, что же она такого увидела. Но я был не столько заинтересован, как раздражен ее постоянным прерыванием рассказа. Хотя, возможно, именно поэтому я и любопытствовал, приходя каждый раз в палату мисс Раян. Кристен не стала дожидаться моих просьб, чтобы она продолжила свой рассказ. И этому я был несказанно рад. Хоть в тот день она указала мне огромнейшую услугу, чтобы я снова не начал выходить из себя, как это обычно бывает. – Знаете, что я увидела тогда, мистер Норвингтон? – девушка взглянула испуганно на меня, и тут же дала ответ, – я увидела у этого животного крылья. И как бы это глупо не звучало, но я на самом деле видела это! – девушка встала на ноги и скрестила руки на груди, доказывая достоверность сказанного. Было видно, что она сомневается, рассказывать ли мне дальше. Наверное, это все из – за того, что я усмехнулся при ее словах. – Мистер Норвингтон, как вы можете сметься надо мной?! – яростно проговорила Кристен и топнула ногой. Я старался держать на своем лице «серьезного человека», но, видимо, это выходило у меня не так хорошо, как хотелось бы. Внутри у девушки, явно, все кипело, но она старалась держать самообладание. И скорее всего, от того, что ей жутко неприятно было надевать в очередной раз смирительную рубашку. – А знаете, доктор, вы, наверное, правы, – спокойно проговорила она, – я и вправду сумасшедшая. Все что я видела – обычные галлюцинации. Такого быть не может. Я даже не верю тому, что говорю сейчас вам! – вдруг вскрикнула она и повернулась ко мне спиной, – какая глупость, летающий конь! Такое не придумает даже ребенок, а тут, взрослый человек говорит это! – всплеснула руками девушка и повернулась ко мне, – вы и правда считаете меня сумасшедшей? Я растерялся. Теперь у меня стоял выбор между правдой, которая принесет самые неожиданные последствия, но, возможно, эти последствия будут намного хуже, чем царапина на щеке. И ложью, которая, несомненно, успокоит Кристен. Я ответил тогда, даже не обдумав свой ответ. Не взвесив все «за» и «против». Не подумав о дальнейшей судьбе Кристен, заботясь только о себе. Какой же я жалкий! Было бы лучше, если бы мне виделись мифические существа, чем то, что я сделал. Я выбрал ложь. – Кристен, я совсем не считаю вас сумасшедшей, правда, – я отвел взгляд, чтобы не выдать себя, – вы говорите вполне разумные вещи. Вероятно, там был обыкновенный конь. А все остальное вам померещилось. После тяжелой трагедии, свалившейся на вашу голову, всякое возможно, – я посмотрел на девушку. Она успокоилась, услышав мои слова. Кристен снова села на свое место и заулыбалась. Теперь она еще больше была похожа на пациентку психбольницы. – Вы первый человек, который мне верит, мистер Норвингтон. Вы признаете то, что я, возможно, видела лошадь? Но вы сейчас думаете, что крылья я выдумала сама. Спешу вас заверить, что в скором времени, вы поменяете свое мнение об этом. Иначе как вы сможете объяснить мой дальнейший рассказ? Кристен заставила думать, что же дальше она мне могла такого рассказть. Вероятно, это было хитрая тактика. «Нет, никаких летающих лошадей!», – мысленно проговорил я, – «если я и правда поверю в то, что она говорит, я и сам сойду с ума! Мисс Раян определенно больна и нуждаете в лечении. Диагноз – шизофрения. И ничего кроме». От моих мыслей меня отвлек тихий голос девушки, которая старательно пыталась завершить свой рассказ: – Он подошел ко мне ближе. Я старалась не двигаться, чтобы не спугнуть его. Мои колени подкашивались, а ладони вспотели. Он осторожно принюхивался ко мне. Каждый мой вздох был для него открытием. Затем он остановился и насторожил уши. Я тоже не двигалась. Так мы простояли несколько минут, и уже потом я начала постепенное «нападение». Шаг за шагом. Сухие ветки иногда хрустели у меня под ногами, но существо лишь слегка вздрагивало и продолжало стоять на своем месте. И тут я протянула руку и чуть коснулась его носа. Он не отпрянул. Даже наоборот, сделав шаг, будто просил еще ласки. Его шерсть была на удивление мягкой, хотя сам конь выглядел довольно мощно. Я взглянула ему прямо в глаза и увидела в них лишь свое отражение. Мое лицо заметно побледнело от того, что было несколько минут назад, но со временем все пришло в норму. Когда я останавливала руку, он легко просовывал свою голову мне подмышкой, требуя еще нежности. Наконец, я могла ближе разглядеть его крылья. Они были крепко прижаты к телу и не двигались. Мне жутко захотелось дотронуться до них, но существо внимательно следило за каждым моим движением, и я тогда побоялась это сделать. И тут я внезапно вспомнила, что в моей сумке есть несколько соленых крекеров. Осторожно передвигая ноги, мне удалось не спугнуть это удивительное создания. Медленно, но верно я приближалась к лавочке, на которую была брошена моя сумка. Я старалась не упускать животное из виду. Небрежно похлопав рукой по сумке, в поисках печенья, я случайно столкнула ее на землю. Существо вздрогнуло и отскочило назад. Я наклонилась, чтобы поднять сумку, а когда повернулась, его уже не было. Оно словно исчезло, ни издав, ни стука копыт, ни шума крыльев. Я еще раз огляделась, в надежде снова его встретить, но его нигде не было. «Наверное, я схожу с ума», – тогда меня посетила эта мысль, и она не выходила из моей головы еще долго. Я присела на лавку, и с некоторой печалью и отчаянностью принялась жевать крекеры. – Вы тоже считаете меня сумасшедшей, мистер Норвингтон? – девушка повторила свой вопрос и загадочно на меня взглянула. Я заколебался. По ее взгляду было ясно, что она ищет у меня поддержки, и я тут же отрицательно покачал головой. – Нет, мисс Раян, я считаю вас особенной, – тихо проговорил я и устремил взгляд в пол. Мне лишь нужно было, чтобы она мне могла доверять и поведать свою историю до конца. Такая у меня работа. К тому же, сознаюсь, мне было жутко интересно узнать, по какой причине я должен был поверить, как утверждает Кристен. – Все, что произошло дальше, я расскажу вам завтра, если вы не возражаете, доктор. Я немного устала, и мне нужен отдых. Я одобрил ее предложение, потому что и сам хотел поспать. Пожелав добрых снов, я удалился из ее палаты и направился к себе в кабинет. «Я вовсе не соврал ей. Я действительно считал Кристен особенной, ведь пациентов, так грамотно рассказывающих свою историю, мне еще не попадалось. Но она больна! Определенно больна! И доказательством этому служат не только ее рассказы, но и и ее поведение. Ведь адекватному человеку такое не причудится. Или нет?», – я встряхнул головой. В надежде, что эти глупые мысли вылетят из моей головы и больше никогда меня не посетят. Спустя несколько часов, я спешил домой, к своей Розалинде. Ночные огни освещали улицу, лаская взгляд. И, правда, вид был просто волшебным: тусклый свет, золотые листья повсюду, свет из окон домов и несколько человек, прогуливавшиеся перед сном. Им повезло, что я не заметил их косых взглядов на себе, иначе, уверяю, им бы не поздаровилось. Хотя бы, в моих мыслях. Как же жаль Кристен! Она такая молодая, но вся ее жизнь будет испорчена этими детскими сказками. Так не должно быть. Хотя, наверное, она просто потеряла разум. А может это передалось от ее матери. Такой же сумасшедшей, как и ее дочь. Мне было неприятно размышлять о мисс Раян, ее выдумках, и о том, что она несколько лет должна лечиться в психбольнице. Может быть, можно ей объяснить, что это лишь игра ее воображения? Вдруг, потом она поймет, и все встанет на свои места? Эта мысль меня не на шутку раззадорила, и я принял точное решение попробовать разубедить юную мисс Раян во всем том, что она будто бы видела. «Завтра же этим и займусь», – вслух сказал сам себе я и ринулся к дому. Глава 10 26 сентября 1982 года В начале дня не было ничего необычного, и я не буду описывать обычное утро обычного человека. Меня в данный момент переполняют эмоции, и писать о том, как я завтракал и выгуливал свою любимую розалинду, думаю, ни к чему. Я бы хотел рассказать о другом. Наверное, я слишком спешу рассказать о случившимся, но терпеть и томить себя самого я больше не могу. Все началось, как только я зашел к Кристен в палату. Она сидела на кровати, положив аккуратно руки на колени, и покорно ожидала меня. Я заметил на ее лице необыкновенное восхищение, которое появилось после моего захода в ее палату. Она однозначно была рада меня видеть. И только я успел захлопнуть дверь, как она тут же выпалила: – Доброе утро, мистер Норвингтон! Я с нетерпением ждала вас! Как хорошо, что этот момент настал! – девушка встала с кровати и подошла ближе. Видимо, она хотела обнять меня, но увидев на моем лице серьезность, тут же отпрянула назад. Однако я, как можно ласковее, улыбнулся ей в ответ, стараясь не обидеть. – Доброе утро, мисс Раян. Как ваше самочувствие? Девушка подпрыгнула на месте, а затем покружилась на одной ноге, зачем – то изображая из себя балерину. – О, мистер Норвингтон! Вы не поверите – просто чудесно! – на несколько секунд она умолкла, а затем снова подпрыгнула на месте, – я и сама с трудом верю в то, что прекрасно себя чувствую даже здесь, – она со скрытым отвращением посмотрела на потолок и стены и, пытаясь прогнать от себя жуткие мысли. Кристен довольно таки часто употребляла слово «здесь», означавшее клинику, в которой мы находились. Девушка явно не хотела озвучивать вслух слово «больница». Я точно знал, что она не намерена называть себя психически больным человеком. Но, может быть, это было и к лучшему. Это означало, что Кристен шла к выздоровлению. – Вы определенно хотите продолжить свой рассказ, думаю, – произнес я и взглянул на свою пациентку. Та мечтательно смотрела в окно, будто единственным ее желанием было оказаться на улице. Она выглядела так, словно никогда не видела солнечного света и не онимала, что это зачркая полоска сочиться сквозь окно. Кристен выглядела бледно. Даже очень. И это лишний раз доказывало, что девушка нуждается в хотя бы недолгой прогулке. «А свежий воздух действительно пойдет ей на пользу», – подумал я, а затем проговорил вслух: – Мисс Раян, как вы смотрите на то, чтобы мы завтра побеседовали с вами на улице, если дождь не прогонит нас снова под крышу? Я остался доволен своим вопросом. Он не звучал слишком сухо или слишком вычурно. Даже не думая, я произнес те самые слова, которые и должны были звучать. Девушка тут же оглянулась на меня. Столько счастья на одном лице я не видел еще никогда. Ее синие глаза вдруг стали такими огромными, что на мгновение я подумал, что передо мной стоит совсем не Кристен. Она была похожа на маленькой лесного эльфа. Девушка сжала руки в кулаках и приподнясла их к влажным губам, чтобы поцеловать, как бы благодаря Бога за такую удачу. Я видел, как от восторга ее переполнявшего, тело девушки задрожало, и она закричала: – Спасибо вам, доктор! Огромное спасибо!!! – девушка кинулась мне на шею. Это случилось так быстро, что я даже не успел сделать серьезный вид и отгородить себя от этих нежностей. Кристен всегда отказывалась от подобных ситуаций, как только улыбка с моего лица исчезала. Мой серьезный вид, явно, отпугивал девушку. И это было мне только во благо. Но в тот раз, я совсем потерял контроль над всем, чего я так боялся. Ее волосы коснулись моей шеи, и я слегка съежился. Кристен была холодной, словно мертвец, но в тоже время от нее веяло жизнью, или желанием жить. Я не позволил себе обнять девушку, но ее это совсем не смущало. Она прижала меня к себе так крепко, что я на мгновение подумал: «не хочет ли она меня удушить?». Но как только эта мысль проскочила в моей голове, Кристен тут же отпустила меня, будто прочла мои мысли. – Извините, мистер Норвингтон, – засмущалась вдруг она, – я не хотела вас обнимать, правда, – девушка закусила от стыда нижнюю губу. Сначала я хотел ответить ей, что в этом нет ничего ужасающего, и что я рад, что смог развеселить ее своей благой вестью. Но только я хотел открыть рот, чтобы это произнести, как тут же передумал. – Ну же, Кристен, – позвал я ее, хотя она и без того смотрела на меня, что почему то пугало, – на чем мы вчера закончили? Девушка прищурила глаза и почесала затылок, пытаясь вспомнить. – Ах, да, мистер Норвингтон, – снова воскликнула она и присела на кровать, рядом со мной, поджав под себя ноги, как это делают йоги. Я почувствовал ее своим другом, которому хотел бы довериться и хотел бы, чтобы этот друг доверился мне. Кристен без умолку рассказывала мне что – то, но я не слышал что именно. Я думал о том, что неприменно должен вытащить ее отсюда. Да, я тоже почему – то боялся назвать это место своим законным названием. Я вздрогнул, почувствовав легкий удар в плечо. Не скажу, что мне было больно, нет. Просто вздрогнул от неожиданности. И только я хотел с нескрываемым удивлением посмотреть в стороны и найти обидчика, внезапно появившегося в палате, как услышал голос Кристен: – Мистер Норвингтон, о чем вы задумались? – все в том же радостном настроении спросила девушка, глядя мне прямо в глаза. Я глупо улыбнулся. Мне хотелось рассказать Кристен правду, о чем я подумал, но вместо этого лишь посмеялся, глядя в пол. Наверное, тогда сложно было понять постороннему человеку, кто из нас доктор, а кто больной. Но мне было все равно. Перед Кристен я чувствовал тогда себя именно собой. И я не стал укрывать мысль о том, что начал постепенно сходить с ума. Так на меня влияла мисс Раян. – Доктор, – уже твердо произнесла девушка. На ее лице начал появляться испуг, и увидя печальные глаза девушки, которые только недавно были полны радости, я пришел в себя. – Да – да, Кристен, я вас слушаю, – а после добавил для своего оправдания, – я просто немного устал. Этот ответ, очевидно, удовлетворил сознание девушки, и она продолжила рассказывать то, о чем не договорила вчера. В этот раз я уже прекрасно слышал все, что она говорила, каждое слово. – Я не буду вам рассказать о том, как я попала домой той ночью. И как провела следующий день. Это не столь интересно, в сравнении с тем, что я хочу рассказать вам дальше. Знаете, Мистер Норвингтон, у меня было чувство, что все, что было со мной, это лишь мой сон. Может, я ходила во сне и напридумала себе всего, что только нужно было моей голове. А после, сама же в это поверила. Или, мой мозг заставил меня в это поверить, – Кристен замолчала на несколько секнд, – и снова я говорю глупости. Не удивительно, что вы считаете меня ненормальной, – потом она снова выдержала небольшую паузу и уже продолжила говорить по существу. – Я дождалась, когда тетя Люсинда придет с работы, чтобы уйти снова на прогулку в тот парк. Да, я безумно рвалась туда. Мне жутко хотелось узнать, что же я видела тогда, ночью. Убедиться, что это сон. Или может, оправдать свои ожидания, что все это правда. Но только там я чувствовала себя защищенной. Я чувствовала, что мама со мной. И это позволяло мне хоть как – тожить дальше. Когда я, наконец, добралась до парка, заметно потемнело. Фонари освещали мне дорогу, словно подбадривали меня идти вперед. Людей на улицах становилось все меньше. Я чувствовала лишь легкое возбуждение от того, что же меня ждет в парке, но не страх. Нет, я не боялась уже. И мыслей в моей голове о разных невообразимых вещах не было. Напротив, мысли мои были весьма реалестичны, что мне так было нужно в тот вечер. Ямогла трезво оценить всю ситуации. И тогда, идя в парк, я уже совсем не думала, что увиденное мною прошлым вечером – моя мама. Именно поэтому я точно знала, что могу адекватно отнестить ко всему тому, что увижу потом. И дать всему этому доступное объяснение. Как только меня проводил светом последний уличный фонарь, я окунулась во мрак. После освещенных дорог, в парке мне показалось сначала до того темно, что я даже не могла разглядеть свою излюбленную лавочку. Но со временем, идя дальше, мой взгляд начал улавливать хоть что – то. Старые мусорные бачки, большой булыжник, который, возможно, вчера я приняла за нечто чрезвычайно невообразимое. Я присела на лавку и достала свои любимые соленые крекеры, ожидая «чуда». В парке было довольно тихо. Хруст, исходящий от меня, будто разносился по всему парку и, возможно, выходил на дорогу. Становилось постепенно холоднее. Не знаю, сколько часов я просидела там, на лавочке, жуя крекеры, может час, может два, это совсем не важно. Когда я заметила, что у меня осталось только два крекера, мое настроение тут же упало. И это вовсе не от того, что мне хотелось еще поживиться крекерами. Я потеряла надежду о появлении того, что было вчера. Хоть и не так сильно надеялась это вновь увидеть. «Пора уходить, Кристен», – сказала я вслух самой себе и покорно встала с лавки. Меня охватывала обида. Неужели это был лишь сон? И теперь мне придется жить, как обычные люди? Учиться, работать, создать семью и… умереть? Может, такова моя судьба и от нее никуда не денешься? Может то, что происходит и происходило с нами уже не изменить? От этих мыслей мне стало до ужаса обидно. Но не только за себя, за то, что я просто одна просидела на той лавке, а за всех людей. Вы только посмотрите, доктор, на каждого прохожего и попытайтесь предположить его жизнь, его интересы и мечты. Это так здорово, когда у человека есть мечта! А когда ее нет, то нет и самого человека, так говорила моя мама, – Кристен взглянула на меня, замолчав на пару секунд, го снова продолжила, убрав с лица выпавший из хвоста локон. Я еще какое – то время простояла возле той лавочки, разговаривая с собой. Я задавала только вопросы, не давая себе на них ответов. Это меня еще больше расстроило. Можно даже сказать, я была в бешенстве. Я не хотела жить как все другие люди. Я не хотела умереть, не сделав чего – то особенного, чтобы меня запомнили. Я не хотела умереть, не увидев что – то такого, что мого бы меня изменить, что повлияло бы на мою дальнейшую жизнь. Может, мои просьбы услышал сам Бог, а может мое воображение сжалилось надо мной и снова решило добавить в мою скучную жизнь немного эмоций, но я ощутила чье – то горячее дыхание прямо у себя за спиной. Конечно, я тут же испугалась, но старалась поворачиваться медленно, без резких движений, насколько это было возможно. Там стоял он. Снова тот же конь. Несколько секунд мы сморели друг другу в глаза. Он не двигался, и я тоже стояла без движений. Мне удалось запомнить его нежно – голубые большие глаза, которые смотрели на меня, будто бы знали, кто я и чем живу. Казалось, тот конь знал про меня абсолютно все, но только не мог сказать. Потом он вытянул шею к лавке и достал из пачки последний крекер. Поначалу он не мог его достать, но это было выйгрышным временем для меня, чтобы все осознать. Конь резкими движениями пытался достать последний крекер, выхватывая пачку из рук. Но когда ему это, наконец, удалось, я услышала, как разлымавается печенье под натиском его зубов. И это меня радовало. Он не был моей выдумкой. Я дотронулась до его спины. Конь слегка вздрогнул, но продолжал стоять смирно. Увидеть бы мое выражение лица в тот момент. Улыбка вытянулась, наверняка, по всему лицу, глаза блестели от счастья. Как бы мне хотелось снова попасть в тот день и снова испытать все те эмоции, – с грустью протянула Кристен и снова задумалась. Она выглядела так, будто вот – вот опять расплачется. Но в этот раз я уже не был взбешен подобным поведением Кристен. Напротив, мне стало жаль девушку. Но не потому, что тот яркий момент ее жизни бесследно ушел, а потому, что этого момента и вовсе не было. – Мисс Раян, все когда – то кончается, но на смену старым событиям, приходят новые, – попытался успокоить я свою пациентку. Но тут же счел себя не более, чем жалким человеком, не умеющим подбадривать других. Кристен все еще молчала, игнорируя мои слова. Я впервые почувтвовал себя глупо рядом со своей пациенткой. Мне не дано было знать, что бы такое сросить у девушки, чтобы она снова повеселела или, что дальше делать. И надо ли что – либо делать? Но я облегченно вздохнул, когда девушка снова заговорила: – Новыми событиями вы считаете то, что я оказалась в психбольнице, так? – Кристен, во всем нужно видеть только положительные стороны. Все будет в порядке, правда. И подумайте сами, ведь если бы вы не оказались здесь, мы бы и не узнали друг друга. Хотя бы это вы можете считать положительной стороной во всей этой истории. Девушка заулыбалась и опустила глаза. Видимо, ответ ей более чем просто понравился. И я был, несомненно, доволен собой. – Мисс Раян, вы можете продолжить свое повествование, – напомнил я. Кристен замешкалась, словно забыла, о чем говорила. Очевидно, так на нее повлияли мои слова. Отчасти, мне было лестно видеть такую реакцию. Девушка молчала. Она сначала очень долго думала, даже репетировала, еле двигая губами, прежде, чем смогла произнести: – Я благодарна жизни за то, что встретила вас. Глава 11 Я ощутила как из – под моих ног уходит земля, и я с силой вцепилась в шею этому существу. Он слегка вздрогнул, но продолжил взмахивать крыльями, неся меня ввысь. Это совсем не передать словами. Знаете, мистер Норвингтон, здесь подходит лишь одно слово – это было волшебно! Воздух становился все холоднее, и мое тело вмиг покрылось мурашками. Мы неслись ввысь, к облакам. Я с силой вцепилась в шею животного, боясь упасть. Существо чуть встрепенулось, но не остановилось, а даже наоборот еще быстрее начало взмахивать крыльями. И вот те деревья, которые казались мне огромными великанами, превратились в крошечные кустики, которые уместились бы на ладошке. Мы все поднимались и поднимались, пока не оказались в облаках. Да, именно, оказались в облаках. Эти пушистые «подушки» окружали нас со всех сторон. Казалось, можно было протянуть руку и ощутить всю нежность их тепла. Но тут я заметила, что мы прекратили подниматься. Животное прижало крылья к своему телу. Всего лишь миг мы «висели» в воздухе, но знаете, мистер Норвингтон, это, пожалуй, и есть самый прекрасный момент в моей жизни. Я ощутила себя свободной, не только физически, но и душевно. Да, моя душа была такой же свободной, как и тот зверь. И вот уже через секунду мы с бешеной скоростью падали вниз. «Почему он не летит?» – пронеслось у меня в голове, и я еще сильнее вцепилась в шею бедного животного. Земля все приближалась, и приближалась, облака остались далеко вверху, и мы вот – вот коснулись бы земли. Уже можно было разглядеть старые лавочки, «разбросанные» по всему парку, маленькие кустики и тот старый булыжник. Мое сердце едва не остановилось, как только я почувствовала тот запах сырости, который ощущался прежде в парку. Это был запах сырой земли и листьев. Тогда я думала не о том, как была бессмысленна моя жизнь, не о том, что я для этого мира совершенно ничего не сделала, хотя очень хотела бы, а о том, какую боль мы испытаем прежде, чем наши сердца остановятся. И только я начала молить Бога о том, чтобы все прошло как можно быстрее и безболезнее, как животное вновь расправило свои настолько мощные крылья, что мы, чуть касаясь макушек деревьев, вновь начали подниматься. У меня захватывало дух. Я действительно делала лишь несколько коротких вдохов, чтобы позволить себе жить дальше. Мы снова поднялись к облакам, но на этот раз животное видимо решило просто «прогуляться» по небу и мы ринулись вперед. Я только успевала замечать, как мимо нас проносились облака один за другим. Редко можно было снизу увидеть просвет. Чего не скажешь о земле и ее «крошечных» деревьях. Мы летели все вперед и вперед. Мое сердце начало понемногу успокаиваться и приходить в нормальный для него ритм. Я раскинула в стороны руки, словно воображая себя таким же крылатым существом, что и мой новый друг. Животное тут же заметило отсутствие моих рук на его шее и издало слегка неприятный для меня звук. Но это было совсем не так важно, как то, что я оказалась в облаках. Вы только представьте, летать по небу на лошади с крыльями? Да, это звучит неправдоподобно и даже смешно. Из – за этого я и оказалась здесь». – Кристен опустила голову вниз, всматриваясь в небольшую дыру в полу, будто сожалеет о том, что эта дыра оказалось именно у нее под ногами. Но, в самом деле же, девушка жалела, что когда – то рассказала об этом своей тете. Мне отчего – то тоже стало грустно, и я также устремил свой взгляд в ту дыру. Но я совсем не хотел думать о своих проблемах. Я будто просто бездумно всматривался в маленькое темное владение. Несколько секунд спустя, девушка заулыбалась, глядя на меня, и, глубоко вздохнув, продолжила: – Мы находились в воздухе совсем не долго. Уже спустя десять минут, мы начали спускаться, уже намного спокойнее. Видимо, животное сжалилось надо мной, дав мне отдышаться. Как только его копыта коснулись холодной земли, существо остановилось. Я медленно, стараясь не причинить боли животному сползла на землю. Конь снова издал тот противный звук, что и при полете и, не мешкая, скрылся в тех огромных деревьях, что совсем недавно казались мне крошками. Он исчез так быстро, что я еще долго приходила в себя, лежа на опавшей листве. Это в какой – то степени было глупо. Благо, что парк был совершенно пустым. В нем была только я и деревья – «великаны». Я лежала и думала. Думала, а действительно ли это со мной происходит? Или это сон? Многие из нас теряются между снами и реальностью. И я потерялась. Но этот сон мне больше по душе, чем моя реальность. И если бы у меня был выбор, остаться в действительном мире, или же во сне, я бы выбрала сон. Потому, что там случаются чудеса. Не знаю, сколько я пролежала на сырой холодной траве, но, как только сквозь одежду начала просачиваться мокрая слизь, я тут же опомнилась – мне нужно было идти домой, – девушка остановилась на этом и снова уставилась на дыру, которая не давала ей от чего – то покоя. Эта небольшая дыра в полу так заинтересовала мою пациентку, что, наверное, у меня не было никаких шансов вновь обратить ее внимание. Я смотрел на Кристен пристальным взглядом и понимал, в какой – то степени, что она говорила более чем серьезно. В ее глазах, движениях читалось волнение. Она, видимо, очень боялась получить в ответ на свою историю усмешку с моей стороны. Но я лишь, молча, продолжал смотреть на мисс Раян. И спустя несколько минут она вдруг подсела ко мне ближе, чуть наклонившись вперед: – Вы ведь мне верите, мистер Норвингтон? – шепотом спросила она, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Я слегка отодвинулся назад, немного опасаясь свою пациентку, а затем проговорил: – Вы очень убедительно рассказываете, но…, – я сделал совсем ненужную паузу и посмотрел на Кристен. Она явно ждала от меня продолжения, – но я пока не могу делать каких – либо выводов так сразу. Хотя, и тут мне удалось соврать. Всего этого рассказа мисс Раян мне было достаточно, и я с легкостью мог бы определить ее диагноз, но просто не хотел. Мне не хотелось так быстро уходить от Кристен. Хотя я сам не понимал, почему со мной такое происходило. Может, я давно не занимался серьезной работой и, естественно, не хотел, чтобы моя жизнь снова превращалась в однообразную смесь дней. А может, мне росто хотелось выслушать девушку до конца. Я тут же заметил, как вся надежда, переполняющая душу девушки, сразу же исчезла. Тут же исчез ее некий блеск в глазах, и она поникла: – Я знала. Знала же, что у меня нет надежды, никто мне не поверит, – затем она глубоко вздохнула, – не удивительно, что я оказалась здесь, – девушка сморщила нос и недовольно оглядела палату. Да, здесь и, правда слегка было жутковато, и, ставя себя на место этой девушки, я тут же начал себя жалеть. – Но знаете, мисс Раян, – это ведь не конец вашей истории, ведь так? Кристен согласно кивнула. И я, как можно радостнее продолжил, вселяя в душу девушки недавно угасшую надежду: – Думаю, что в недалеком будущем я изменю свое мнение о вас и вашей удивительной истории, – я сделал некоторый акцент на слово «удивительной», что показалось Кристен весьма не уместным, но она не стала мне возражать, и я лишь смог заметить, как вздрогнули ее уголки губ. Я счел это одобрительным знаком, и вмиг мои мысли о том, чтобы извиниться, исчезли в полнейшей тишине, которая все чаще заполняла ту палату. «Она непременно ждет от меня поддержки, которой я не могу ей дать», – размышлял я. Мне было, действительно, тогда жаль эту юную девушку, и находился в заблуждении. «Мне придется всю свою оставшуюся жизнь говорить Кристен, что я ей верю, что все ее рассказы – самая настоящая правда! Или же попробовать доказать этой мисс Раян, что все это выдумки, чтобы она сама произнесла, что все, что она говорила полная чушь!» Я все же больше надеялся на второй вариант. Мне никак не хотелось, чтобы эта милая девушка всю жизнь провела в психбольнице. – О, я надеюсь, мистер Норвингтон, очень надеюсь, – проговорила Кристен, – у вас есть тот, кого вы любите? – девушка говорила это слишком спокойно, что показалось мне достаточно странным. Я замешкался. Но все же решил ответить на поставленный вопрос, чтобы хоть немного отвлечься от раздумьев на счет состояния Кристен. – Розалинда – моя собака, – монотонно проговорил я. А что мне было еще добавить? Девушка заулыбалась, представляя мою любимицу. – Наверное, это большая массивная собака? – высказалась она, – вам подходит собака крупных размеров. – Да, это так, – согласился я, – вы знаете, как выглядит Эштрельская овчарка? Девушка покачала головой: – Может, вы мне ее покажете? Я тут же смутился. Наверное, зря я сказал ей про собаку. Нужно было ответить, что у меня никого нет, тогда бы и проблем не было. Но что – то менять было поздно. – Да, конечно, я могу ее сфотографировать, если вы хотите. Девушка запрыгала от счастья, как маленький ребенок. Конечно, сидя в четырех стенах целыми днями будешь радоваться каждой мелочи, происходящей за день. И как вообще пациенты выживают тут? День тянется за днем, с тобой рядом лишь кровать и окно, на которой наставлена решетка. Однообразие. Тошнота. Сумасшествие. Как можно еще выразить словами день пациента психиатрической больницы? – А вы можете ее привести сюда, ко мне? – неожиданно спросила девушка и многозначительно взглянула на меня. Она вообразила, будто я волшебник, который исполняет все ее желания. Меня это слегка разозлило. Нужно срочно было перейти снова к ее истории. – Итак, мисс Раян, что было на следующий день? – перевел разговор я и сделал серьезное лицо, прищурив глаза. Кристен, видимо, сразу распознала мой уход от темы и рассмеялась: – Мистер Норвингтон, вы не умеете переводить разговоры. Ну, ни капельки, – девушка снова расхохоталась, – вам срочно нужно этому научиться, иначе из вас не получится никакого доктора, – Кристен продолжала смеяться и тоже сщурила глаза, изображая своего доктора. Лицо девушки раззадорило меня, и я тоже чуть посмеялся. – И как же, по – вашему, я должен уходить от темы? – проговорил я, и тут же понял, что меня развели. Кристен еще громче рассмеялась. – Вот вы и ушли от темы, доктор, – сквозь смех выговорила девушка, держась за живот. Она смеялась еще несколько минут, пока на ее глазах не стали появляться слезы, – учитесь у меня, – гордо произнесла она. Я почувствовал, как краснеют мои щеки, и как можно незаметнее закрыл их руками, будто старательно наблюдаю за Кристен. Она, наконец, успокоилась и сделала глубокий выдох. – Вы меня здорово рассмешили! Я не смеялась так уже достаточно давно, – Кристен снова заулыбалась, но не была намерена снова смеяться во весь голос. Это меня успокаивало. – Так, вы можете привести Розалинду и познакомить со мной? – еще раз спросила девушка, но более серьезно. Она точно была намерена услышать краткий, но ясный ответ: «да» или «нет». – Вы должны знать, Кристен, что это не позволено, – как можно мягче сказал я, чтобы не обидеть девушку, – так что нет, – я виновато вздохнул и взглянул на нее. Кристен сидела, спрятав ладошки под ноги, голова была опущена до самого живота. Свисающие к полу волосы, подобно мелким змеям старательно закрывали глаза девушки. Но я прекрасно видел ее надутые губы. Так она давала знать, что обижена. – Кристен, – начал я, но девушка не дала мне договорить: – Я понимаю, мистер Норвингтон, можете не объяснять, – она печально улыбнулась. Не знаю, играла ли Кристен со мной в очередную ее «игру», или действительно была огорчена все этим. Но не мог же я привести собаку в клинику. Это просто не возможно! Меня тут же выгонят с работы. Нет, Розалинда там точно не появилась бы. И пусть мне было больно смотреть на расстроенную девушку, я четко знал, чего делать можно, а чего нельзя, дабы не вредить и без того нарушенной психике пациентов. К тому же, я ни как не хотел, чтобы этот самый вред причинили Розалинде сами пациенты. – Кристен, вы намерены сегодня еще что – то рассказать или отложим это на завтра? Я чувствовал свою вину перед девушкой. Мне ее было так жаль! Я прекрасно понимал ее желания, но ничего не мог с этим сделать. Во всяком случае, я не был ей кем – то, кто исполнял ее капризы. Я всего лишь доктор, и моя обязанность лечить больных. Мисс Раян покачала головой, сидя все в том же положении. – Тогда, до завтра, – бодро сказал я, пытаясь развеселить девушку. Но она лишь повторила свою огорченную улыбку. Я не решился ничего больше ей сказать, чтобы не дай бог, сделать хуже. Настроение было просто ужасным. Я весь вечер думал о Кристен, о ее небольшой просьбе. Она ведь была самой молодой пациенткой в нашей клинике. Неудивительно, что ей хочется многое увидеть в своей жизни, но она вынуждена сидеть в четырех стенах. Но, ведь это был ее выбор! Она сама себя затащила в клинику, значит там ей и место. «В этом нет твоей вины, Джим», – сказал я сам себе, – «ты не виноват, что люди, окружающие тебя сумасшедшие. Это твоя работа», – пытался хоть как то успокоить себя я. Но все было напрасно. Мне не хотелось видеть Кристен расстроенной. Она словно ребенок, такой маленький и наивный. Верит всему, что ему скажут взрослые и обижается по пустякам. Думая о Кристен, я впервые заметил за собой, что улыбаюсь, словно ненормальный. Розалинда спокойно лежала возле меня, иногда виляя хвостом. «Рози», – я почесал собаке за ухом, и она вскочила на лапы, – «ты хочешь встретиться с Кристен?» Но Розалинда лишь наслаждалась моей лаской, довольно выпустив язык наружу. Я снова улыбнулся, представляя их встречу: лицо Кристен полно радости и счастья, она гладит Розалинду по ее жестковатой шерсти и крепко прижимает к себе, будто родную. А Рози также вытащит довольно язык и будет изредка поскуливать от наслаждения. Я, отчего – то решил, что это моя обязанность – показать Розалинду Кристен. И поэтому мне было не по себе, что я не могу это осуществить. Пора бы уже было успокоиться и не думать об этом. Но я не мог. Мысли захватили мой разум, не давая мне уснуть. Розалинда давно храпела у меня в ногах, а я так и лежал, открыв глаза и глупо улыбаясь. Глава 12 27 сентября 1982 года Не помню, как мне удалось заснуть, но было похоже, будто я лишь на секнуду закрыл глаза и тут же зазвонил будильник. Сначала даже я подумал, что он сломан и сейчас глубокая ночь. Но будильник был исправен. Пора было снова идти на работу. Не могу сказать, хотелось ли мне снова встречи с Кристен или нет. Я просто боялся снова ее обидеть. Прогулявшись с Розалиндой, я буквально бегом помчался на работу. У входа меня как всегда ждал Грэм: – Доброе утро, мистер Норвингтон! Как вам погода? – он сказал это со скрытой радостью, будто боялся, что за это я могу на него разозлиться. Погода и впрямь была теплой. Солнце светило так, ярко, что я еле смог взглянуть на своего помошника. Наконец, я мог немного постоять и полюбоваться природой. Ведь это я делал не так часто, как бы хотелось. Обочины были усыпаны разноцветными опавшими листьями и были похожи на картинку из книги. Кое – где на деревьях еще осталось несколько особо «сильных» листьев, усердно не хотевших ложиться на землю. И я мог бы еще долго описывать, насколько была хороша погода того дня, но меня отвлек назойливый голос Грэма: – Мистер Норвингтон, вы сегодня хотели провести свою беседу с мисс Раян на улице? Я согласно кивнул, продолжая дальше любоваться природой, и словно не обращал внимания на слова рядом стоящего мужчины. Однако я ему отвечал. Слышались безумно радостные голоса детей, которые, казалось бы, находились совсем близко, но это было вовсе не так. Ребята бегали где – то за пределами больницы, но их голоса были настолько звонкими, что доносились на такое длинное расстояние. И, как ни странно, мне сразу же вспомнился тогда смех Кристен. Да, она смеялась как ребенок. В этом была ее некая изюминка, которая отличала девушку от остальных пациентов. Пытаясь, расслышать как можно четче голоса детей, я повернулся в сторону раздававшихся звуков, таким образом, повернувшись спиной к мужчине. Грэм будто не заметил этого и продолжил: – Как вы думаете, сэр, она поправляется? Этот вопрос полностьюзаставил меня забыть о красоте природной, громких голосах, и прийти в этот мир, к своему помощнику, посмотрев ему прямо в лицо: – Да, Грэм, несомненно, поправится. Это лишь от тоски по матери, такое случается часто. Грэм утвердительно качнул головой, полностью разделяя мое мнение. – Во сколько бы вы хотели начать беседу? – Думаю, не стоит ждать долго. Прямо сейчас же и начну, – сказал я, – только возьму бумаги. Я не стал сразу заходить в палату Кристен, решив сначала понаблюдать за своей пациенткой через то маленькое окошечко. Девушка стояла спиной ко мне, глядя в окно сквозь решетку. Она то и дело поправляла свою сорочку и убирала выпавшие волосы из прически за уши. Да, она, вероятно, очень ждала свою прогулку. Ее волосы были убраны в высокий хвост, полностью открывая лицо девушки. Тогда Кристен выглядела как весьма обычный человек. Никто бы и не подумал, что она нездорова в плане психического развития. Даже я. И в тот момент мне показалось, что она действительно чувствует себя вполне здоровым человеком. Хотя, быть может, я заблуждался. Кристен почувствовала на себе взгляд и резко обернулась, напугав меня. Я тут же спрятался за дверь, в надежде, что она меня не увидела, но это было уже не к чему. – И вам доброе утро, мистер Норвингтон, – радостно прокричала девушка, давая мне понять, что мой план провалился. Я зашел в палату. – Здравствуйте, Кристен. Как спалось? – я сначала немного застеснялся, но после снова стал серьезным. – Просто замечательно! – воскликнула мисс Раян и снова взглянула в окно, – так, когда мы отправимся на улицу? Там, наверное, тепло? Или мне это лишь кажется? Кристен определенно была вне себя только от новости о том, что она идет на улицу. Тогда был просто прекраснейший день, и многих пациентов вывели на свежий воздух. Ждать чего – то было просто нельзя. Погода у нас была очень капризной, никто не мог предугадать, будет ли сегодня дождь или солнце, град или может даже ураган. Поэтому стоило бы ценить тот момент, когда снова из – за туч выглянуло солнце, чтобы всех порадовать. И даже, несмотря на легкий ветерок, на улице было вполне тепло. – Если вы готовы, мисс Раян, то нам следует сейчас же отправиться в путь, чтобы не упустить возможность погреться под солнцем. Кристен завизжала, прижав руки к подборотку: – Спасибо, мистер Норвингтон! Я так этого ждала! Вы просто не представляете! – девушка тут же бросилась к двери, ожидая, когда же я ее открою. Я улыбнулся в ответ на ее благодарности и раскрыл перед ней запретную дверь, которая не разрешала ей ранее выходить к людям, и держала ее в тех омерзительных четырех стенах. Как только мы покинули ту жуткую клинику, я взглянул на Кристен, чтобы не пропустить ничего из того, что она чувствует. Девушка, жмурясь от яркого солнечного света, вздохнула: – Это просто великолепно! Какие деревья, трава, небо! В тот момент мне показалось, будто Кристен томилась в темнице несколько лет, и вот теперь, наконец – таки, вышла наружу. «А ведь я вижу эти деревья, небо и сады каждый день», – подумал я, – «мне это настолько приелось, что я решил не обращать внимания на такие простые вещи в моей жизни. Это не было для меня чем – то удивительным, чем – то таким прекрасным, чем можно было бы любоваться каждый день и все время, а вот для Кристен это было одним из чудес. Но, думаю, если бы ее взору предоставлялось подобное, девушка бы также проходила мимо всего этого, как, впрочем, и раньше». Но, как бы я ни хотел себя успокоить, эти ее восклицания по поводу красоты нашего мира заставляли меня задуматься и дальше, всю мою жизнь. Мы подошли к одному из лысеющих деревьев. Возле него лежала кучка «мертвых» листьев, словно грустно смотрящих на нас. Я закрыл их своим плащем, и мы с Кристен разом плюхнулись на него. Девушка все это время, молча, наблюдала за мной. За каждым моим вдохом и выдохом, будто чего – то ждала. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/greys-odli/esli-ty-mne-verish-odnazhdy-tvoi-mysli-stanut-realnostu/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.