От судьбы не убежишь

От судьбы не убежишь Татьяна Вебер А я пою, пою о том… о сём…А в это время рак стать карасёммечтает, а карась – летать.Да только птицей карасю не стать…И мне не стать ни Блоком, ни Бассё.Я, как могу, пою про то… про сё… От судьбы не убежишь Татьяна Вебер © Татьяна Вебер, 2018 ISBN 978-5-4493-1510-6 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero А я ещё не летняя совсем А я ещё не летняя совсем. А я ещё укутана в былое — Морозное и чуточку смешное с синичками на шерстяном боку. А я с зимой проститься не могу. Вон на ветвях проклюнулись листочки, А я ещё упрятана в носочки, Ещё в кармане каждом по платочку — Один – на всякий, а другой – не впрок, Весь от капели ледяной промок, Которая то там то тут то там. А здесь весна и всякое такое!.. Все предаются чувствам и мечтам… И он мне говорит: «Раздеться стоит. Почувствовать как солнышко печёт.» И трогает так нежно за плечо. И я хочу, чтоб трогал он ещё И стягиваю с плеч всё шерстяное. Каменный мёд Прости меня, пожалуйста, прости! Я разучилась кружева плести. Я только гнёзда вью. Я только – вьюн. Мой нрав на первый взгляд, лишь, лёгок, юн. Я – плющ, лианы, магнетичный Каа, Удушливая липкая строка. Я, если, мёд – из каменной гряды. Мне если нужен кто, то только ты. Мой мужчина Есть ты – мой Мужчина и… все остальные — интеллектуалы и мышцы стальные. Они хороши для других. Априори, меня, ты, волнуешь… заводишь, как море, лишь голосом вкрадчивым, с пол-оборота: Сбежишь на полчасика раньше, с работы?! И… к чёрту все КЗоТы! Законы к едрене! Твой тембр равнозначен торнадо по силе — срывает мне крышу и… кошку на шпиле дразнит и… бесстыдно разводит колени… Войди в меня Войди в меня, как входят в дом лучи тепла и света, нежности и неги. Найди всего одну из ста причин, Чтоб семя уронить, пустить побеги… Всего одну, такую, чтоб из ста Была чиста, слепа и неизбежна. Всего одну, но чтоб была проста. Проста до гениальности, коне [ш] но. Чин-Чин Чин-чин! А  за  любовь с тобой  не  станем Ни  говорить, ни  пить, ни умирать. Мы станем  жить  несчастливо местами, Местами счастливо, а, впрочем, наплевать, Как это называют в умных книжках По  психологии  и  где-то там ещё… Давай, леща поймаем на мормышку И с чешуёй в  духовке запечём. Быть Быть выше… быть тоньше… Вещицей  слоновой  костИ — Священной фигуркой… опиумной трубкой… Других, много дольше, в твоей обретаться горстИ игральною  фишкой… домашней голубкой… Из белого снега, из белого пуха  плести корзину с дарами… кармический  парус… И лаской, и негой, обкатывать боль…  Растить на клумбах цветы… в постели упругий фаллос… память живёт А память живёт внутри – то птичкой, то мячиком, то солнечным зайчиком, то серебристым карасиком, пойманным на удочку осенью, портфелями, что под окнами школы бросили, «Можно поцеловать тебя в губы?» Зачем он спрашивал… «любовной трясучкой»…  Нирваной… гранжевым бурым пятнышком, лампами, с загребущими ярыми лапами, которые, выскабливают до донышка плоскодонку, пребывающую в душевной коме, а после – плыви судёнышко… Плыви и помни! не пишу тебе здесь Не пишу тебе здесь. А в родных палестинах на салфетках, манжетах, на зеркале  в ванной, помадой я писать не устану… И полусладко, и  винно к Мысу Доброй Надежды, бутылочную армаду, этим утром рождественским бросить в морские глубины!.. Но я  есть государство без  выхода  к океану. я плоха Я плоха. Мне пора на плаху. Я надену твою рубаху, златорукий и мудрый асура, свою рыжую шевелюру на колени твои пристрою. Примешь ты меня, нынче, такою — не приглаженною, ершистой? Ты – корабль, я – берег скалистый, ни причал и ни гавань. Слышишь, словно в тигле шипит во мне идиш, по-кошачьи шипит и скребётся. Та, другая, ушла, но вернётся, под крыло, королевская пешка… Ну, а эту казни, не мешкай. Выходной Слышите, кто-то плачет Там, далеко… Его обошла удача, Ему не легко. А здесь, сегодня, веселье- Пир горой! И там, и тут – воскресенье, Выходной. Стеклянная бабочка Какой же ты занятный, не вычурный, не пафосный, не гламурный – занятный… Сколько же всего в тебе понамешано… целые цивилизации уже открытые кем-то ранее и благополучно существовавшие тысячелетия до нас, без нас…   сиюминутно выдуманные тобой, заманчивые и одновременно  пугающие потусторонние миры… пьянящие мелочи, такие ощутимые и узнаваемые на ощупь, на слух, на вкус… Мелочи… всё состоит из мелочей… из этой назойливой мошкары, любительницы приложиться к коктейлю повседневности, к нежным венкам зарниц на запястьях горизонта. Вот и ты, мой  седеющий мальчик, пей меня… пей, как парное молоко… как «вино из одуванчиков» — летнее, солнечное, ветреное… положи голову мне на грудь, будь как дома…  как в своём лучшем волшебном сне, который пробудившись забудешь… но ещё долго будет преследовать янтарное послевкусие литоринового моря…  детская улыбка, омытая слезой… Медленно, медленно крылья сон  расправляет. Ритмы уравновешены – альфа…  бета… На запястье бабочки тень  мерцает Греты. Сотни пёстреньких кукушат У тебя метражи, чертежи. У меня миражи, миражи… Луи  Армстронг…  Дассен…  Кенни Джи. Я лечу над гнездом… Я во ржи… Ты мобилен, практичен, умён. У меня в голове сто имён… Сто неродственных именин. Двести глаз, ни один не любим Кем-то близким, родным. Родных Не случилось пока у них. Их в угаре, в чаду, на бегу, Словно яблоки на снегу. Отсекли с пуповиной кров. Сто сердечек и сто вихров. Сотни сжатых в тоске кулачков. Сотни спёкшихся мозжечков. У тебя метражи, чертежи. У меня миражи… миражи… В голове сиротливо молчат Сотни пёстреньких кукушат. Пуля тихо поёт Пуля тихо поёт: – «Усни…» Поцелуем впиваясь в плечо. И  целуя  купюры, мясник Напевает: – «Ещё! Ещё Пищу пороху и ножу! Вот растерзанный, выноси! Не дрожу и не дорожу, их, сермяжных, полно на Руси. А у них и плечей, и ртов, тихих воинов шахматных – рать, в тараканьей тьме городов, что на картах не отыскать». А у нас поцелуи сладки, Мир не делится. Мир  ничей. И  впиваются  ноготки в пантеоны  нагих плечей. Мышь Всё опять так нескладно вышло — потоптались и… разбежались. Ты в берлогу залёг. Я, мышью, юркну в норку, меня заждАлись… Стану грызть мышатам орешки, щёлкать семечки, шлёпать попы, развлекать, сочиняя потешки И… с ума сходить от икоты. тот самый Я так устала быть Вашей Мартой, Мюнхгаузен… Но Вы так красивы, когда сочиняет историю очередную, правдивую, про волоокую диву, в лебяжьей кофточке. Вы говорите ей: «Плыви, плыви лодочка!.. покачивая бортиками в джинсовых шортиках.» И она плывёт, покорная, лебедь белая. И она плывёт то смелая, то несмелая… И она рада Вам, как солнышку ясному, И штормтрап  поблёскивает балясинами… И Вы  сочиняете очередную, правдивую самую, Про медвежью, заснеженную, обетованную… Дураки да дороги, две мысли негожие и Вы лжёте. Выдумываете хорошее… И кружите, кружите вальсами-мантрами, Вашу глупенькую влюблённую Марту. воображариум Фонтанируя рыжими дредами, Спит исключительно с мозгоедами, В доме её, сегодня, обедали — Кант и Лист. Её многобайтовый воображариум, Как аквариум в аквариуме… Его, для неё, еженощно затаривает Финансист. Она ж наблюдает, пепельно-серыми, За саламандрово-сиреневыми, Которые, прыгают между коленями Вверх – вниз. а вам а вам а вам а вам в безудержной погоне за власть комфорт и лавровый венок вам слушать стоны ампельных бегоний сочувствие отряхивая с ног а вам а вам не знающим участья толкущим в ступе гаревую стынь багрово крякать от чужого счастья и разговляться от чужих святынь а вам а вам стреляющим в затылки не видеть глаз танцующей беды всю жизнь писать фальшивые картинки и оставлять кровавые следы а вам а вам не знающим пощады чей взгляд замылил золочённый нимб из тел живых построить баррикады из мёртвых тел ступени на Олимп коридоры памяти Брить в коридорах памяти шею отцу, с мамой на злом морозе бельё от верёвки отдирать и жевать бедный хлеб – мацу настоящего, на городской парковке. Воздух морозный и сладковат дымок… Тоненькой веточки вишни шампур обуглен… А по весне берёзовый каплет сок в вёдра детсадовские… Не найдёшь, не гугли. Мама не понимала, за что ТАК с ней. Папа не понимая, за что же с ним ТАК… Горькую пил и теряя крепость корней, превращался в тлеющий древний свиток. К лету восьмого он догорел совсем. Степь, его колыбель и его смотритель, распахнула рот земляной и вен жёлтые глины обвили его обитель. Брить в коридорах памяти шею отца и перегаром дышать и, глядя на сына, понимать: «Как похож на него с лица… И… на изнанке света всё те же мины». кому-то мышь, кому-то слон Кому-то мышь, кому-то слон… Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tatyana-veber/ot-sudby-ne-ubezhish/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.