В центре круга

В центре круга О. Жогов Николас Крейц, малоизвестный писатель, бывший снайпер, перебивающийся скромными заработками на ниве публикаций второсортных боевиков, после выхода очередного романа становится объектом пристального внимания спецслужб. Политическая верхушка одной западноевропейской страны обращает внимание на его роман, в котором он, сам того не ведая, с максимальной достоверностью описал механизм преступлений, приведших нынешних политиков к власти. За ним начинается охота с целью выяснить источник информации. Он оказывается в центре круга интересов различных политических сил, как внутренних, так и внешних, использующих его в своих целях. Круга, который раскручиваясь вокруг него, как гигантский маховик, сбрасывает на обочину истории, перемалывает судьбы людей, политиков и целого государства. О. Жогов В центре круга Ed elli a me, come persona accorta: «Qui si convien lasciare ogne sospetto; ogne vilt? convien che qui sia morta.     (La Divina Commedia. Dante Alighieri, CANTO III) 1 Роман все-таки вышел. Пусть небольшим тиражом и в скромном оформлении, но это была первая значительная удача в писательской жизни Ника. Это уже не те мелкие журнальные публикации или дешевые брошюрки, которыми он зарабатывал на повседневную жизнь и которые оставляют в поездах, как пустую бутылку из-под колы. Он презирал самого себя, что занимается этим. Конечно, выйди этот роман лет десять назад, когда он, как изнемогающий от жажды путник, ждал своим пересохшим горлом хоть самую незначительную капельку влаги. Когда он хотел удовлетворить своё графоманское тщеславие, чтобы о нём знали, говорили, обсуждали, узнавали не улице, улыбались незнакомые девушки. Вот тогда это было бы наслаждением. Теперь… он перегорел, переждал и сейчас больше заботила продажа тиража, чтобы хоть как-то закрыть образовавшиеся дыры в личном бюджете, чем утешаться славой и известностью, о которой грезил раньше. Ник вначале каждый день заходил в крупный книжный маркет на Лё Роз, с трепетом и нетерпением набрасывался на продавца, словно на почтальона, который должен принести долгожданное письмо от любимой, заглядывал в глаза, спрашивал, сколько было продано. «Сейчас мало читают, господин Крейц», – отвечали учтивые девушки из маркета. «Сейчас мало читают»… звучит, как скрытый, успокаивающий приговор врача обречённому больному – «Нужно верить в выздоровление, Вы обязательно поправитесь». Какой, к чёрту, «поправитесь»? Он уже обречён! Какой, к чёрту, «мало читают»? Совсем, ни хрена не читают! Почему не сказать честно? Затем, чувствуя свою надоедливость и раздражение продавцов, стал заходить реже или вовсе не спрашивал их, а только украдкой наблюдал за посетителями, которые подходили к стеллажу с его романом. На лицах посетителей он тоже не отмечал восторга. Отчего, выйдя из маркета, направлялся в ближайший бар, залить горечь двойным виски и выслушать глупые библейские нравоучения бармена. Конечно, это было слабое утешение. Дело в том, что по договору с издателем, Ник мог претендовать на часть гонорара, только после продажи половины тиража. Да, это было непростое решение, но издатель мог вообще не согласиться печатать его роман и поэтому Ник пошёл на все условия, какие ему только выставил господин Фриссе. И роман был напечатан. Жизнь Ника плелась усталой кобылой по наезженной колее и он уже не держал поводья, не подгонял и не пытался свернуть с пыльной привычной дороги: дом – маленькая квартира на верхнем этаже, с возможностью выйти на крышу, маленькая консьержка – маори, плохо понимающая, если говорить бегло, каким-то чудом занесённая сюда и посаженная повторять, как краснолобый какарик: «Здляствюйте, господин Клэйц, до свидания, господин Клейц». Уставшая, как и он сам, машина, с противным, как у всех старух, характером и поэтому простаивающая под домом, бар, с барменом – африканцем и по парадоксальному сочетанию – библейским проповедником и ещё много и много чего, примелькавшегося, въевшегося в его жизнь – вещей, людей, домов и улиц. Может быть, кому-то и нравится такая предсказуемость и размеренность, но не Нику. Его угнетает однообразие, его угнетает, что он покупает одни и те же сигареты в одном и том же автомате и дает себе клятву в следующий раз купить в другом месте, другую марку, но – идет туда же, покупает ту же марку и опять дает клятву. «Нет ничего более убийственного, чем системность. Система делает из нас роботов, запрограммированных зомби», – думал Ник и продолжал жить по системе. Единственным, где Ник допускал сбой «системы» – были женщины. Хотя и это тоже была «система» – «система разнообразия». Он не повторялся. Их было много, каждый раз новых, разных, весёлых и молчаливых, светлых и тёмных, совсем молоденьких и смотрящих на жизнь устало. Были европейки, тайки, негритянки, арабки, худенькие и в теле, скромные или запуганные и совершенно вульгарные, разнузданные, а объединяло этот женский интернациональный калейдоскоп то, что все они или почти все были проститутками. Он не хотел отношений и считал, что так гораздо честней, не морочить голову ни себе, ни партнерше – любовь слишком затратное для его души состояние. Когда ты возвращаешься к одной и той же женщине, ты становишься уязвим, зависим и ответственен за кого-то. Все равно, что подобрать на улице котёнка, поиграть с ним, а потом выбросить. Нет, ответственность – это конец твоей свободы. Проституция, секс за деньги – самый честный договор между мужчиной и женщиной за всё время, сколько существует этот мир. Всё остальное – условности, лицемерие, навязанное религиозной моралью, сделавшее из физиологической потребности человека – сакральное таинство, Вселенский грех, наравне с убийством, а проституток – олицетворением порока. Скольких бы преступлений можно было бы избежать, если бы секс нами воспринимался, ну, как еда или дыхание. Разве мы относимся к женщине, приготовившей нам ужин с таким же презрением? Мы платим ей деньги и благодарим, если вкусно или просто платим. Разве считаем изменой, если пользуемся услугой девушки – парикмахера? Скольких придурков, извращенцев, садистов сделало это «таинство»? Сколько поломано романтических грёз из-за того, что поставлен знак равенства между «Любовью» и «Сексом»? Ник никогда не презирал их. Иногда жалел, что они занимаются этим по нужде или по чужой воле. Его порой терзала совесть, что из-за него, таких, как он, появляются сутенёры, процветает сексуальное рабство. Особенно, когда Замир, албанец-сутенёр, присылал ему запуганную, со следами засохших слёз, юную «жрицу», обманом, либо насильно, попавшую в жернова этого бизнеса. Но он успокаивал свою совесть тем, что и без него, до него и после него, будут эти жертвы, потому что человечество сделало из этого таинство, на котором можно неплохо нажиться. И если бы цивилизация не вытолкнуло эту человеческую потребность на обочину морали, то и не гроздились бы вокруг этого всевозможные мерзавцы и ублюдки. Автоматическая дверь книжного маркета привычно раздвинулась перед ним, так же привычно, с дежурной улыбкой встретила продавец. – Здравствуйте господин Крейц, пока никаких новостей… я сожалею… Ник проглотил это, как всегда изнасиловано улыбнулся, сморщившись в духе позднего Бельмондо, подошел к стеллажу с эротической дребеденью и стал рассматривать, глумясь про себя, над тупостью названий и оформлений. Выжидать, когда к его роману подойдет какой-нибудь покупатель, было бесполезно, но «система»… Ник стоял и всё равно чего-то ждал. Иногда ему хотелось, швыряться своим романом в прохожих, чтобы как-то обратить на него их внимание. Он обзвонил своих сколько-нибудь знакомых, сообщив о выходе романа, но все, с удивительной одинаковой интонацией ответили, что поздравляют и обязательно прочтут… когда-нибудь… потом. Он услышал звук открывающейся двери и оглянулся, увидев высокого сухого пожилого мужчину в добротном костюме. Девушка поздоровалась и что-то спросила у мужчины. Ник решил дождаться, что купит незнакомец и пойти по «системе» – в бар, слушать библейские нравоучения бармена, почему-то полюбившего давать советы именно Нику. Девушка подвела мужчину к стеллажу, где был его роман. Ник замер. Он ещё не видел, как выглядит его читатель. Мужчина взял книгу, стоящую рядом, покрутил в руках, поставил на место, взял книгу Ника, таким же движением покрутил и её и хотел уже поставить, чтобы взять следующую, но что привлекло его внимание. Грудь Ника наполнилась тревогой, он хотел сорваться, подойти и самому отрекомендовать свой роман, но посчитал этот жест ребяческим, не солидным, могущим наоборот отпугнуть, как показалось ему, довольно чопорного и скупого на дружелюбие мужчину. – «Врач – хирург?… точные движения, без суеты… Бывший полицейский? Нет… Вряд ли… читать романы о спецслужбах – удел тех, кто в этом ни черта не смыслит. Бывший пилот гражданских авиалиний, – сделал анализ Ник, – да… в таком почтенном возрасте и читает довольно мелкий текст… заслуга господина Фриссе сэкономить на бумаге…», – размышлял Ник. Мужчина полистал книгу, открыл её сзади, внимательно почитал сведения об авторе и пошел к кассе. Ник громко выдохнул и подумал, что сегодня напьется и пошлет бармена с его советами туда, откуда он приехал. Он дождался, когда выйдет «бывший пилот» и вышел следом. Девушка-продавец попрощалась с ним тёплой улыбкой и Нику она уже не показалась дежурной. Он увидел, что мужчина несколько метров прошел пешком, остановился у обочины и посмотрел куда-то в сторону. Рядом остановился шикарный БМВ, мужчина открыл заднюю дверь, сел и машина плавно тронулась, оставив Ника с открытым ртом и не подкуренной сигаретой, висящей на губе. Это был сбой его «системы». Так он ещё не ошибался… – «Пилот, да не тот… Да, старик, ты промахнулся. У меня для тебя даже нет вариантов… Придется выслушать бармена, может он подскажет … Да…». В баре толклись каких-то два подвыпивших парня, никак не определившихся, продолжать ли им ещё или уже пора на выход. Ник привычно сел за барную стойку и подумал о «системе». Сейчас Джо возьмет стакан, посмотрит его на свет, протрет грязным полотенцем, нальёт чуть больше двух пальцев виски и скажет: «Чем больше виски в стакане, тем дальше ты от Бога!». Ник обычно молчал, не потому что был согласен, просто не хотел говорить о Боге. На этот раз Ник решил поломать «систему». – Джо, сделай мне сегодня тройной … – О! Господин писатель, вы хотите сегодня быть, как эти два парня? «Горе тем, которые храбры пить вино…» – И тем, кто «сильны приготовлять крепкий напиток», Джо, нужно цитировать Исайю до конца. Бармен поднял глаза, в которых читалось признание поражения. – Увы, это моя работа… господин Крейц, – прозвучала в голосе досада. – Ладно, Джо, твой грех я сегодня возьму на себя… Ник криво улыбнулся, сделал жест, будто чокается с Джо и сделал глоток. Что нужно, чтобы человек перестал давать дурацкие советы – поставить его в неловкое положение. Но Ник не любил ощущать превосходство. Он видел поверхностные знания Библии Джо и раньше, но уличил его в этом впервые, сам не желая того. – Почему ты не ставишь своего любимого Дедди Вилсона.? Джо взглянул с какой-то грустью. – Ну, как хочешь… Ответь мне Джо… ты встречаешь мужчину… пожилой белый мужчина, лет шестьдесят пять, осанка, уверенная координация, не носит очков…, – Ник отхлебнул виски, – что ещё?… Очень сдержанный стиль дорогой одежды… кем он может быть? – О, нет, господин Крейц, этот человек должен прийти ко мне в бар и я должен с ним поговорить, что бы понять кто он. Он может быть и священником… – Священником?! Вот этого варианта у меня не было, хм…. Нет, маловероятно. Его подобрала дорогая, роскошная машина, на каких ездят политики в телевизоре. – Тогда может это и был политик? Ник поморщился больше от несогласия с ответом, чем от выпитого виски. Он поставил стакан. – Политик не стал бы сам заходить в книжный маркет за какой-то книжонкой малоизвестного автора… – Он купил вашу книгу?! – оживился Джо. – Мою… – Я поздравляю Вас! Если этот господин высокого ранга, он может оказать Вам услугу, – Джо воздел к небу руки и поднял глаза, – Предай Господу дела твои и предприятия твои совершаться… Ник опрокинул остатки виски, достал сигарету. Джо замахал руками. – Нет, нет, у меня могут быть проблемы! – Тогда я буду вынужден повторить виски… – Нет никого кроме Господа, кто бы мог этому помешать, но я слышу, что он говорит «хватит»! – Вот прямо отчетливо ты слышишь, что он говорит? – Да, господин Крейц… – А скажи Джо, на каком языке он тебе говорит? Какой у него тембр? Бас? – Ник уже поймал первую волну опьянения, когда появляется лёгкость и азарт, ты кажешься себе непревзойденным острословом и твои шутки выходят самыми смешными. Он попытался сделать несколько звуков, подражая «голосу» Бога, затем закашлялся и встретился с недружелюбным взглядом Джо. Бармен смотрел своими крупными, навыкате, африканскими глазами с кровяными прожилками на белках. – Всякий грех и хула простятся людям, но хула на Господа не простится! Ник опустил глаза, затем взглянул на Джо и улыбнулся. Прислонил мизинец к стакану. – Джо не злись на старого грешника, если ты плеснешь вот столько, то Всевышний это даже не заметит. У него и без нас полно забот. Джо посмотрел с некоторым недоверием, затем взял бутылку и налил ровно по мизинец. Ник взял стакан заглянул в него, словно ища ответ на какой-то вопрос. – «Вот потому я и не люблю разговоры о Боге, потому что люди, говорящие о нём, лишены чувства юмора и самоиронии. Бармен – проповедник… что может быть более нелепым?… Только сутенер – проповедник», – Ник крутнул стакан и залпом выпил. – Спасибо Джо! Ник вытащил несколько мелких купюр и положил на стойку. – Хорошего вечера, господин Крейц. Переступив порог бара, оказавшись на улице, Ник сразу же закурил. И первая затяжка оказалась какой-то необыкновенной, долгожданной и выстраданной. Он замер и некоторое время стоял, боясь нарушить эту Нирвану. Неожиданно раздался звонок телефона. Он вернул Ника в реальность. Ему кто-то звонил, что бывает крайне редко. Он забывал телефон дома или носил его несколько дней разряженным и мир не рушился, пропущенных звонков не было. Ник, не глядя ответил. – Кому же я понадобился? – Здравствуйте Николас… Это Фриссе… – О! Господин создатель?! Неужели продалась половина тиража?! – Нет, по-видимому… весь тираж… Ник ухмыльнулся, решив, что издатель угадал игривый настрой Ника и решил ответить ему в том же духе. – Я думал Вы мне звоните, сказать, что изменили условия контракта и Вы можете дать мне хоть небольшой аванс… На том конце возникла продолжительная пауза. – Я смогу вам выплатить весь гонорар, господин Крейц…, – словно нехотя выдавил из себя Фриссе. – Не понял…, – Ник стал судорожно перебирать возможные подвохи от такой щедрости, – Вы хотите получить права на роман? – Нет… как бы Вам сказать… я не буду больше печатать роман. – Почему?… – растерянно и совершенно трезвым голосом спросил Ник. Он никак не мог взять в толк, что могло стать причиной не печатать роман, который так быстро продан. Голос у Фриссе показался Нику грустным и подавленным и никак не вязался с тем образом издателя, которого он знал. – Больше я не могу Вам ничего сказать, господин Крейц. Вам будет сейчас же перечислен гонорар, до свидания… – Твою мать, Филлип! Ты мне не можешь ничего сказать?! Мне не можешь сказать?! Мне?! Ты что, Филлип?!.. – Мне нечего добавить, Ник. Тираж продан, ты получил то, что хотел, в чём проблема? Все довольны… – Довольны?! Ты говоришь, что тираж продан… тот грёбаный…мизерный тираж, на дешёвой бумаге мелким шрифтом?! Ты это называешь тиражом?! А теперь, когда скуплен весь тираж, ты не хочешь больше печатать?! Чем я должен быть довольным?! Я не понимаю! – У меня изменились обстоятельства… – Какие, к чёрту, могут быть обстоятельства?! Я сейчас же приеду и ты мне скажешь в глаза, какие у тебя обстоятельства! – Хорошо, я в издательстве… Ник отключил телефон, нервно стал крутить головой, в поисках такси, достал сигарету и закурил. На противоположной стороне стояла тёмная машина с выключенным светом и она не привлекла бы никакого внимания Ника, если бы не одно обстоятельство – в машине сидели люди. – «Ну да, конечно, где же им ещё сидеть, если не в машине, не всем же шляться по барам», – Ник пошутил над своей подозрительностью. Наконец какой-то таксист обратил внимание на голосующего Ника. Машина остановилась перед ним и Ник плюхнулся на сидение, собравшись погрузится в размышления о причинах такого поведения издателя, но каким-то инстинктивным движением обернулся и увидел, как у стоявшей машины зажглись фары и она тронулась в том же направлении. Ник и на этот раз сказал себе, что совпадения бывают ещё и не такими. Проехав несколько кварталов, такси свернуло направо. Ник обернулся, той машины не было. Не то что бы он обрадовался, скорее, лишний раз убедил себя, что писательство романов об агентах, слежках, прослушках и наблюдении, приводит к лёгкой паранойе, при которой начинаешь смотреть на простые вещи и совпадения через призму «теорий заговора». Таксист резко принял вправо, пропуская орущую скорую помощь, мчавшуюся к какому-то несчастному. Через несколько секунд она скрылась в потоке за машинами, озаряя мигающими сигналами глянцевые крыши машин. Когда таксист свернул на улицу, где было издательство, дорогу перегородил полицейский, показывая, что проезд закрыт. Такси развернулось и остановилось. Ник вышел и направился пешком. Возле здания, где размещалось издательство, стояла скорая помощь, вокруг суетились медики. На асфальте лежало тело накрытое тканью. Подойти ближе помешал полицейский. Ник прошёл к группе зевак и решил набрать Фриссе. Телефон издателя был отключен. За спиной две женщины обменивались своими наблюдениями. – Какой ужас! Когда он летел, так кричал… У меня до сих пор этот голос в ушах… жутко, жутко… – С какого этажа он выпал? – спросил голос другой женщины. – С восьмого… вон видите открыто окно на восьмом этаже? Ник только сейчас взглянул на окна издательства. Второе с краю было открыто. Это был кабинет Фриссе. Среди нескольких мужчин, стоящих неподалёку и обсуждающих происшествие, Ник определил старшего, сухого высокого мужчину около пятидесяти лет. Он рванулся к нему, игнорируя окрики полицейского. – Офицер! Офицер! Это господин Фриссе?! Мужчины повернулись к Нику, «старший» из них сделал знак полицейскому, чтобы пропустил его. Ник не ошибся, он был какой-то полицейской шишкой. – Вы что-то хотите сказать по поводу самоубийства? – Самоубийства?! Вы уже расследовали? Не успев приехать, вам всё уже ясно?! – Как одна из версий… Вы кто? – Я пол часа назад разговаривал с ним… Почему вы решили, что это самоубийство? Офицер вытащил из папки листок и показал его Нику. Это было несколько предложений набранных на компьютере. – Что это? – Предсмертная записка… – Вы смеётесь?! Тут нет ни подписи, ничего, что могло бы подтвердить авторство этой записки! – Вы так и не ответили, кто Вы? – офицер с некоторым раздражением спрятал листок в папку, – Откуда Вы знаете господина Фриссе? – Он мой издатель, я… писатель… – А…, – офицер криво улыбнулся, – и, наверное, пишите детективы? Понятно… – Послушайте, дело не в детективах, я сам терпеть не могу детективных фантазеров. Самоубийцы не приглашают свидетелей, они делают это тихо, без рекламы. Филлип был слишком заядлым бабником, чтобы лишать себя этого удовольствия на этом свете, не представляя, что будет на том! И ещё… Вы слышали когда-нибудь, чтобы самоубийца кричал во время падения? – А он кричал? – Так говорит вот та дама, – Ник показал на женщину, от которой он услышал. Офицер подозвал полицейского и поручил ему взять показания у женщины. – В каких отношениях Вы были с покойным? – Не могу сказать, что в приятельских… Он был порядочной сволочью, этот господин Фриссе… – То есть, Вы хотите сказать, что у него могла быть масса «доброжелателей» его смерти? Вы тоже его не очень пылко любили? – Если Вы хотите меня ввести в круг подозреваемых, скажу сразу, морду ему набил бы с удовольствием, но выбрасывать… Человека, который должен перечислить мне гонорар, я должен беречь, как монашка девственность, а не выбрасывать его в окно. – Зачем же вам так срочно понадобился господин издатель? Вечером, когда в офисе никого нет? – Это касалось моего романа. Странный разговор. Он сказал, что кто-то выкупил весь тираж и что он больше не будет его печатать. Тут что-то нелогичное. Если у господина Фриссе покупают весь тираж, то господин Фриссе с блаженнейшим лицом херувима, заявил бы, что запамятовал, сколько точно он напечатал и на следующий же день этот тираж был бы в три раза больше. Я не могу понять, что могло случиться, чтобы он отказался от такой выгоды. Доводы должны были быть очень вескими… – А о чём Ваш роман? – Это политический детектив, не имеющий с действительностью ничего общего, в общем, теория заговора. Читатель это любит… – Да… Вы оставьте полицейскому адрес, как Вас найти… Ник заметил, как тело упаковали в мешок и погрузили в машину. Он оставил свои данные полицейскому, ещё раз взглянул на этаж, словно представляя, как падал Фриссе, проведя глазами траекторию полёта. В поле зрения попалась та тёмная машина, которая стояла недалеко от бара. – «В городе тысяча машин этой марки, третья часть такого же цвета и десяток их владельцев может жить в этом районе», – убеждал себя Ник. – И всё же!.. – окликнул Ник уходящего офицера, – самоубийство должно быть на самом последнем месте в списке ваших версий! Офицер остановился, не сразу оглянулся, постояв, наклонив голову, видимо раздумывая, проигнорировать реплику Ника или дать команду, чтобы его забрать в участок. – Моя фамилия Хансен! Капитан Хансен… Если бы Вы зашли завтра в комиссариат, я бы был Вам очень признателен! А порядок версий, позвольте я буду составлять сам! Ник взглянул на машину, недовольно дернул головой. Хотелось ещё выпить, но в бар идти было не охота. Слушать проповеди Джо? На сегодня было достаточно их выслушано. Крейц направился к машине с незнакомцами. Когда до машины оставалось меньше полусотни метров, машина ожила, включив ближний свет и тронулась, быстро исчезнув за поворотом. – А теперь не верь в совпадения…, – проронил Ник вслух. Он остановился посреди дороги, вращая головой по сторонам, пытаясь определить в людях, машинах тех, кому ещё он может быть интересен. Всё кругом было буднично. Скорая и полиция уехали, кучка зевак разбрелась по своим делам. В голове Ника был полный сумбур обрывочных фраз, собственных мыслей, подозрений, словно он находился в гомонящей толпе беспорядочно снующих людей и пытался понять, вслушаться в каждую кем-то произнесенную фразу. Он сильно зажмурился, стараясь отогнать, вытолкнуть из головы этот бедлам мыслей. – «Давай-ка ты будешь циником и реалистом. Фриссе выбросили или он сам выбросился, не важно… что это меняет для меня? Ничего, если он, конечно, перечислил деньги. Его проблемы никак меня не касаются. На тебя произвела впечатление его нелепая смерть? Нет, я их насмотрелся на Востоке и меня тяжело чем-то впечатлить. Я видел многое и прошел через многое. Меня заживо закапывали, в меня стреляли, втыкали ножи. У меня высохла почва сожаления. Что же ты растерялся, девочка?… Девочка… Да нужно взять бутылку виски и позвонить Замиру, чтобы прислал какую-нибудь свеженькую румынку или… да всё равно…» Замир, албанец-сутенер, с которым Ник уже давно имел дело, знал вкусы своего постоянного клиента и ценил того за то, что вкуса, как такового, у Ника никакого не было. Он был неразборчив и всеяден. Ник потянулся за телефоном, набрал нужный номер. После третьего гудка ответили: – Алло?! Ник молчал, задумавшись. Он отключил телефон, не удостоив Замира ответом. – «Система… опять система… всё надоело!» Ник побрел по вечернему городу без цели, опустошенный и уставший. 2 Крейц ввалился в парадное, пытаясь казаться не столь пьяным, собрал лицо, выпрямился и старался идти уверенно. – Злявствуйте, господин Клейц, – улыбалась, приветствовала консьержка – маори, почтительно опустив голову. – Здравствуйте…, – протянул Ник, поймав себя на том, что так и не знает, как её зовут. Из всех знакомых ему имен племени маори он помнил только Дэвида Туа, но эта мелкая тщедушная фигурка как-то совсем не сочеталась с образом Дэвида, – как Вас зовут?… Консьержка подняла испуганный взгляд и тут же опять опустила голову. – Кили…, – произнесла она еле слышно. – А… Кили? – Нет, Кили, – глупо смутившись, повторила консьержка. – Хм… Кири? Так просто?… – Ник удивился. – Да, да, Кили, – заулыбалась туземка. – Спокойной ночи Кири! Хм… – До свидания, господин Клейц, – закивала консьержка. Ник открыл дверь квартиры и, не успев включить свет, наступил на что-то мягкое. Он пошарил по стене, щёлкнул выключателем и увидел, что стоит на куртке, валявшейся на полу. Он поднял куртку, повесил её на вешалку и только потом заметил, что по всей квартире беспорядочно разбросаны вещи, бумаги. Что-то долго и педантично искали, вывалив на пол всё, что можно только было вывалить. Ник прошёл по квартире, ошеломлённый и растерянный, не разбирая дороги, окинул взглядом весь этот Армагеддон. Хмель ушёл, оставив место злости. Он выскочил на лестницу, спустился вниз к консьержке. – Кири?! Кири?! Женщина вышла из своей комнатки, испугано, с опаской взглянула на Ника. – Сегодня приходил кто-нибудь незнакомый?! Кого вы не знаете?! Кири внимательно следила за губами Ника, и что-то беззвучно повторяла за ним. Он поймал себя на мысли, что туземка понимает не все слова или ни черта не понимает совсем. – Ты… понимаешь? – почти по слогам произнес Ник. – Понимаешь…, – закивала Кири. – Был кто-нибудь незнакомый? – Незнакомый…, – лицо туземки стало задумчивым, то ли от воспоминаний о незнакомцах, которые могли проходить, то ли от непонимания слова «незнакомый», – нет, господин Клейц… Ник скорчил недовольную гримасу, свернув на бок губы. – Ладно… спокойной ночи, Кири… Ник снова поднялся к себе, внимательно начал разглядывать выволоченное, прошел к столу. Ноутбука не было, вместо него на пыльном столе остался четкий прямоугольник. – Зачем им понадобились эти лохмотья? Он прошел к двери, ведущей на крышу. Она была заперта. Ник взял фонарик, открыл дверь и посветил в темноту, затем тщательно стал осматривать сам замок. Следов взлома он не обнаружил. Посветив вдоль, над полом, почти приложив к нему фонарик, Ник внимательно присмотрелся к слою пыли, которая тут скопилась. Виднелось несколько нечётких следов. – Ну вот, теперь понятно, почему консьержка никого не видела. Ник закрыл дверь, сел на пол и задумался. Он не хотел давать волю своей фантазии, отгонял самые невероятные версии и предположения, которые вспыхивали у него в голове, подобно фейерверку. Кому и зачем понадобился его ноутбук, который он давно уже собирался выбросить. Что искали? Деньги? Зря, их никогда не было. Может это всё связано с деньгами за тираж? Кто и зачем его выкупил? Кто? Зачем? Почему? Вопросы возникали быстрее, чем можно было найти на них ответ, мысли опять начинали путаться, цепляясь то за одну версию, то за другую, превращаясь в лавину хаоса. Ник закурил. Осмотрел ещё раз комнату, размышляя, как теперь это всё убрать и с чего начать. Он поднял несколько вещей, посмотрел, куда их можно положить, затем с отчаянием опять швырнул на пол. Проплёлся к дивану и, словно подкошенный, свалился на него. Уснул сразу, устав от предположений и догадок, вопросов, на которые не нашёл ответов за весь долгий сегодняшний день. В комиссариат Ник приехал рано. Не терпелось рассказать о своём новом приключении Хансену, о своих предположениях, связывающих убийство Фриссе, а то, что это было убийство, Ник уже не сомневался, с непонятным «ограблением» ноутбука и разгромом его квартиры. Хансен подъехал в половине девятого. – Господин писатель?! Вы так рано?! Появились какие-то новые версии?! Нику показалось это издевкой, он сжал губы и недружелюбно взглянул на детектива. – Мое имя Николас Крейц, я хотел бы, чтобы Вы серьёзно отнеслись ко всему, что я Вам скажу. Или Вы считаете, что писатель не может представлять интереса полиции в качестве свидетеля, как душевнобольной, не отвечающий за свои действия? Складывается впечатление, что у Вас к писателям какая-то ревность… – Ну что Вы, что Вы… Пройдёмте в кабинет… Они поднялись на второй этаж. Кабинет был довольно тесный, со старой потрепанной мебелью. Хансен предложил Нику сесть у стола. Сам повесил пиджак на вешалку и сел за стол, сцепив пальцы рук, внимательно глядя на Ника. Пауза немного затянулась. Мужчины смотрели друг на друга. Молчание прервал Хансен. – Я получил данные вскрытия и осмотра трупа… Вашего друга… – Он не был моим другом, – прервал Ник. – Ну да, да… У господина Фриссе были весьма убедительные посетители. В районе печени мы обнаружили два сильных кровоподтека. Очень профессиональные удары… – Чего бы не хотелось, так это иметь в такой ситуации дело с профессионалами…хотя… Профессионалы не оставили бы и этих следов. Скорее это была импровизация, действовали по ситуации. – О какой ситуации Вы говорите? – У меня в квартире тоже побывали очень убедительные и настойчивые ребята. Хансон удивленно поднял брови. – Что-то украли? – У меня не очень-то есть, чем поживиться, что и наводит на мысль, что искали не драгоценности или деньги. Им нужно было что-то другое. А вот что?… У Вас курят? Хансен повертел головой в поисках чего-то. Протянул руку к подоконнику, взял пепельницу девственной чистоты и поставил перед Ником. – Прошу… Ник затянулся. – К Вам домой нужно послать криминалистов, какие-то следы они наверняка оставили? – Хм… Вы же сами сказали – «профессионально». Какие следы? Это не воры, капитан. Может им бы очень хотелось, чтобы о них так думали, но я знаю… Хансен сделал лицо задумчивым. Ник пытался понять, о чём он думает и составлял для себя его психологический портрет. – «Датчанин… или … нет, скорее, датчанин. Чем хороши скандинавы, так это своей неторопливостью, что в этом деле в плюс. Этот если возьмёт след, будет идти до конца. Если он его, конечно, возьмёт. Или если ему позволят его взять. Нехорошее у меня предчувствие… Начинается какая-то нездоровая возня и понять бы, какую мне роль в ней отводят…». Ник вспомнил, как такое же чувство он испытал, когда служил на Востоке. Когда их кинули на операцию, без разведки и поддержи, когда и подкатило это чувство – беспомощности и обречённости, неизвестности и бессилия. Но тогда он выжил. Тогда он был молод, с крепкими зубами, выносливым и сильным. В размеренном буржуазном мире он растерял инстинкты, расслабился, постарел, стал сентиментальным, что вынужден слушать проповеди Джо, да и, как не храбрись, смерть Фриссе произвела на него впечатление. Повеяло каким-то холодком, от чего прошёл озноб по спине и клонило ко сну. – Вы говорили, что господин Фриссе должен вам перечислить деньги, о какой сумме идет речь? Может это и есть причина всех этих… злоключений? Если они, конечно, связаны между собой. – А Вы, капитан, не видите связи? Деньги я, кстати, получил, это несчастные тридцать две тысячи. Мы не в Пакистане, чтобы из-за таких денег проводить спецоперацию, убивать, следить за мной… Хансен недоверчиво взглянул на Ника. – Следить? – Да…, – Ник ответил с некоторым сомнением, – мне показалось, что за мной следили от бара до офиса издательства… два типа в темной «Ауди». Номеров я не разобрал, темно было. Хотя, что номера… Всё очень странно, капитан. – Да… может Вам понадобится охрана? – Хм… Если бы я представлял для кого-то опасность, я бы с Вами уже не разговаривал, ещё со вчерашнего дня. А один средний снайпер решает много головоломок одним патроном в девять миллиметров. Я сам способен за себя постоять. – Всё же я приставлю к Вам двух ребят. – Хм… Только пусть сделают так, чтобы я их не видел, хорошо? – Вот возьмите мою визитку, и я прошу… не проявляйте никакой личной инициативы. Звоните мне в любое время. Меня зовут Йохан. Ник встал и протянул руку капитану. – Николас… Не люблю находиться в состоянии наживки. Капитан поднял голову, внимательно взглянул на Ника. – И всё же… Ник вышел из комиссариата с чувством ещё большей неопределённости, чем когда заходил в него. Ничего нового капитан не сказал. То, что Фриссе убили, было понятно с самого начала, то, что это были профессионалы, да, Ник не знал, но догадка об этом была основной. И что в итоге он получил? За ним будет ходить хвост из двух болванов, любителей фаст-фуда. Зацепок, кому бы мог помешать Фриссе и кто интересуется какой фирмы трусы носит малоизвестный писатель – никаких. Выплёскивать поток версий этому неэмоциональному скандинаву? Нет никакой перспективы, только посмеётся. Да и какие веские версии есть? Опять обрывки, ничего цельного, ничего, за что можно ухватиться. Ник вяло побрёл по улице. До уха донесся жужжащий звук стартера заводящейся машины. Он обернулся, в конце квартала стояла тёмная «Ауди». – «Профессионалы? – Ник мотнул головой, – по-моему, они и не собираются делать это скрытно. Хорошо, посмотрим…» Ник свернул с улицы, пошёл напрямик, через цветник, по газону, ускоряя шаг. «Ауди» проехав несколько десятков метров, остановилась, но из машины никто не вышел. Постояв несколько минут, рванула с места. – Значит… передали «клиента», – заключил Ник, – кому?! Он начал внимательно всматриваться в прохожих. Можно сойти с ума, стать параноиком, подозревать в каждом прохожем, гуляющих мамашах, молодых людях, сидящих на скамейках, девушке, пробегающей на утренней пробежке, неприятелей, причастных к убийству издателя или квартирным «гостям». Нет сомнения, что он ещё нужен, команды убрать, ещё не поступило. Это обнадеживало, но и делало тягостным дальнейшее существование, в ожидании, когда его нужность закончится. А самое главное не очень понятно для чего? Для чего и кому он понадобился? Ник прошел через сквер, свернул за угол, затем резко развернулся и чуть не столкнулся с девушкой в спортивном костюме, которую он заметил в сквере. Девушка вздрогнула от неожиданности, и Ник успел прочитать растерянность в её глазах. Она быстро спрятала взгляд, и скользнула в переулок. Ник остановился, провожая её взглядом, ухмыльнулся. – «Теперь по инструкции они должны передать меня другому. Сколько у них людей занятых этой ерундой? Это ещё нет болванов Хансена, которые будут путаться под ногами. Ну, кто, кто следующий за мной будет следить?!». Ник посмотрел по сторонам. Улица была почти пуста. Он с ненавистью всматривался в лица редких прохожих, проклиная себя за излишнюю подозрительность и свое бессилие, что-либо изменить. Он ещё никогда не был в роли жертвы, за которой идёт непонятная и странная охота. На Востоке он сам был охотником, выслеживая «объект», наслаждаясь адреналином внезапности, видя в глазах врага беспомощность и мольбу о пощаде. Не тупая ликвидация, Ник жаждал видеть страх отчаяния. Теперь он сам, как загнанный зверек, живет в ожидании внезапного появления «охотника». Ник поймал такси и поехал в бар покорно слушать нравоучения «проповедника» Джо. Усилием воли он не давал голове обернуться, посмотреть назад, не едет ли за ним та тёмная «Ауди», потом откинулся назад, развалился в кресле, демонстрируя сам себе, что ему на всё плевать и нет в мире ничего, чтобы вызвало у него страх. Он не доставит никому этой радости. 3 К крыльцу загородной резиденции подъехал большой чёрный седан. Молодой человек, стоящий на ступеньках, бодро сбежал вниз и открыл заднюю дверцу автомобиля. Из машины вышел «бывший пилот». – Здравствуйте господин Роулли, Вас ждут. «Пилот» на мгновение дежурно улыбнулся и кивнул. Не спеша и с некоторой неохотой он поднялся по ступенькам. Молодой человек, оббежал его и открыл перед ним дверь. – Вас ждут в малом кабинете, господин Роулли, – отчеканил молодой человек. Мужчина ещё раз кивнул и скрылся в дверях. В полутемном кабинете у окна стоял невысокий плотный мужчина. Иссиня-чёрные блестящие, зачесанные назад волосы, делали их владельца гораздо моложе. Заложив руки за спину, он что-то обдумывал, вытягивая нижнюю губу, накрывая ею верхнюю. На звук открывшейся двери, мужчина слегка повернул голову, не оборачиваясь на вошедшего. – Проходите Марк… – Здравствуйте господин Премьер-министр. Мужчина развернулся на пятках и внимательно, несколько задрав голову, взглянул на Роулли. – Есть ли какие-нибудь новости о нашем писателе? – Мы проверяем все его связи, пока нет ничего, чтобы мы могли понять, от кого прошла утечка. Он ведёт достаточно замкнутый, нелюдимый образ жизни. – Вы прочитали его роман? – Я прочитал только ту часть, которая касается операции… – Ну и как? Роулли сделал паузу, подбирая слова. – Очень точно описано… в мельчайших подробностях… – Именно, Марк! Именно в мельчайших подробностях, о которых могли знать только несколько человек, – мужчина выставил вперёд растопыренную ладонь, – только пять, может, шесть человек! Двое из них – мы, один погиб еще десять лет назад! Кто из оставшихся?! – Крейц служил на Востоке пятнадцать лет назад, мы проверяем, мог ли он пересекаться с людьми из «Круга»… – Марк, почему нельзя это спросить у самого писателя? Зачем вся эта аналитика, изящность и кружева интелинджент – сервис? Взять и спросить, как Вы умели раньше? Или с пенсией приходит сентиментальность? А? На скулах Роулли заходили желваки. – Сейчас изменилась обстановка… – Обстановка? – прервал Премьер и фальшиво улыбнулся, – Вы не представляете, как обстановка может измениться, если мы… если Вы, Марк, не найдете утечку или не убедите меня в том, что это чистейшей воды фантазии графомана! Но Вы ведь знаете, на бумаге можно придумать еще более изощренный план, но повторить его шаг за шагом, описывая все детали… – Я понимаю Вашу обеспокоенность господин… Премьер- министр поменялся в лице, словно ему не хватало воздуха. – Обеспокоенность?! Он подошел к Роулли ближе и с гневом смотрел снизу вверх. – Знаете, что сделают с нами конкуренты на выборах, если это как-то всплывет? Я рискую только креслом. Вы знаете, Роулли, политиков в цивилизованном мире отправляют на заслуженный отдых, сколько бы крови не было на их руках. А вот Вам, Марк, завидуешь всё меньше… Прекращайте миндальничать с этим писателем, вытрясете из него всё, что ему известно! Вы понимаете, что стоит на карте?! – Абсолютно, господин Бурвиль… Я всё сделаю… – Вот теперь я узнаю былого Марка Роулли… идите… Роулли сделал лёгкий кивок и направился к выходу. Возле дверей задержался, взглянув на Премьера. Премьер вопросительно вытянул шею. – Что, Марк? Какая-то идея? – Нет, господин Премьер-министр, я хотел бы уточнить… всех ли участников «Круга» следует допросить с пристрастием? – Ну что Вы, Марк… Теперь это все – уважаемые люди, Вы же знаете. Займитесь писателем, а потом мы узнаем, кто предал, у кого проснулась совесть на старости лет, чтобы не бросать тень подозрений на преданных и добропорядочных людей. – Я Вас понял… Роулли ещё раз кивнул, открыл дверь и вышел. Премьер задумчиво остался стоять на прежнем месте, смотря в одну точку. Затем, словно вспомнив о чём-то, вздрогнул и быстро подошел к телефону спецсвязи. – Полковника Радовски! Да… Премьер положил трубку, подошёл к окну, опять заложив руки за спину и стал натягивать нижнюю губу на верхнюю, глядя вдаль поверх деревьев парка. В дверь слегка постучали. Премьер обернулся. – Входите полковник! В кабинет вошёл высокий мужчина в гражданском костюме, вытянулся, готовый, казалось, исполнить любое приказание. Премьер вытянул нижнюю губу и громко чмокнул, смотря куда-то вниз, словно ища там что-то. – Вот что полковник… Полковник ещё больше вытянулся, превратившись в слух, жадно ловя глазами каждый жест Премьера. Тот сделал паузу, взглянул на полковника с некоторым недоверием. – У меня будет к Вам несколько… деликатная просьба… Премьер опять сделал длинную паузу, полковник нахмурился, не сводя взгляда с патрона. – Мне нужно знать, были ли контакты у Марка Роулли с неким… Николасом Крейцем за последние… год… два… – Господина Роулли? – удивленно переспросил полковник. – Да… Вашего бывшего шефа. Не пересекались ли пути господина Роулли с, упомянутым господином Крейцем ранее, например, пятнадцать лет назад на Востоке? Ещё мне важно знать, чем занимается господин Роулли сейчас? Не встречается ли он с кем-либо из… партии «Демократическая альтернатива»? Единственным моим условием будет – полная конфиденциальность, Вам понятно? – Да, господин Премьер-министр… разрешите идти? – Да… идите… * * * Войдя в бар, Ник сразу обратил внимание на двух мужчин сидящих за столиком. Один рыжий, крепкий, с жесткими волосами, словно обдирочная щётка, сидел спиной, второй, брюнет с длинным подбородком с неправильным прикусом. – «Болваны Хансена», – отметил про себя Ник. Он прошёл к стойке и сел на высокий стул. – Здравствуйте господин Крейц, у Вас утомленный вид! – приветствовал Джо, – что-то не ладится с Вашим романом? Джо привычно снял со штыря стакан, посмотрел его на свет, протёр полотенцем висевшее у него на плече, поставил стакан перед Ником и с аптекарской точностью налил виски. – Нет Джо, с романом всё просто прекрасно, его уже весь купили… – О, Господь мой великий и справедливый! Ты услышал мои молитвы! – Джо вознес руки вверх, – Я молился за Вас и он услышал мои молитвы! Это ли не чудо, господин Крейц?! Но Вы почему-то не рады… И удаляй печаль от сердца твоего и уклоняй злое от тела твоего! – Заметно? Джо с сожалением закивал. Ник наклонился к стойке и дал знак бармену, чтобы тот тоже наклонился. Джо выкатил свои удивленные африканские глаза и подставил ухо. – А вот те, двое… рыжий и второй, – Ник кивнул в сторону мужчин, – давно сидят? Джо перевёл взгляд на мужчин. – Нет… только пришли, заказали сок и кофе, а что? – Джо перешёл на шёпот, – они Вас преследуют? – Нет-нет, всё нормально. Весь тираж купили, деньги заплатили, издателя грохнули, а так всё нормально… Джо ещё больше выкатил свои базедовы глаза, которые, казалось, должны выпасть. – Издателя? Того господина, о котором Вы скверно говорили?! Ник часто закивал и отхлебнул виски. – Господь распорядился забрать сего грешника, ибо грех… – Джо! – перебил Ник бармена, – меня нужно было бы давно изжарить на адском огне за те грехи, которые я совершил и совершаю, но я вот сижу перед тобой и пью виски, а Фриссе из всех грехов только прелюбодействовал и немного обманывал авторов. Как же так? Бармен потупил взгляд, замолчал, словно подбираю нужную цитату, потом сделал огорченное лицо, так и не найдя её. – У вас не найдется огонька? – неожиданно раздался голос девушки. Ник повернул голову. Высокая блондинка, словно сошедшая с пин-аповского постера, крутила пальцами тонкую длинную сигарету. Ник скользнул взглядом по складке довольно крупного бюста, задержался на красивых, ярко накрашенных губах и только потом встретился с незнакомкой взглядом. Серые, чуть с зеленью, глаза смотрели спокойно, но и с интересом. Ник потянулся за «Ронсоном». – Мадмуазель, в нашем заведении не курят, – вклинился Джо. Блондинка не отвела взгляда, на замечание бармена и ожидающе смотрела на Ника. – Джо, я никому не скажу… Ник зажег зажигалку и протянул её блондинке. Она, не отводя взгляда, наклонилась к огню, прикуривая сигарету. Ник опустил взгляд на бюст, который стал более заметным, затем снова поднял глаза на серые глаза незнакомки. По лицу блондинки скользнула еле заметная ухмылка. Ник в ответ криво растянул улыбку. – Спасибо, я покурю на улице… Блондинка направилась к выходу, как показалось Нику, демонстративно покачивая бёдрами. Он проводил её взглядом, отметив, что у Замира таких экземпляров никогда не было. – «Медовая ловушка? Зачем же я так вам нужен, если сюда подтащили высший дивизион?» – пронеслось в голове. Гормональная вспышка уже рисовала секс с этой блондинкой в подсобке бара, на кухонном столе, в туалете, и каких-то пару дней назад так бы и произошло, но теперь страх оказаться в роли мухи прилипшей в этой сладкой «капле меда», обламывал мужские инстинкты Ника, как юношу перед страхом гонореи. – Эта…, – Ник кивнул в сторону блондинки, – малышка… часто тут бывает? Джо поднял глаза, затем плечи. – Нет, я её раньше никогда не видел. У меня скромный бар для таких… – «Тогда моё чутьё меня не обмануло, хотя какое чутьё…, – Ник бросил взгляд на рыжего и брюнета, делавшие вид, что наслаждаются кофе, – все шаблонно… «не найдется огонька», декольте напоказ, многозначительный взгляд… Почему так безыскусно? Всё на поверхности. Не льсти себе в проницательности… и хватит строить из себя Джеймса Бонда. Ты живешь только потому, что кто-то пока не решил, что с тобой делать. Кто? Ну вот… где же твоя проницательность? А чем я рискую, если я пересплю с этой куколкой? Меня будут шантажировать? Кому я нужен? Я не политик, не медиаперсона, который боится скандала, что мне скрывать? Да я могу трахнуть её под сотню телекамер! Плевать, мне теперь на всё плевать!» Ник допил виски, положил купюру под стакан, сделал знак Джо, что благодарит и прощается. Засуетились и рыжий с брюнетом. Ник направился к выходу, обдумывая с чего начать разговор. В голову лезли только банальности, от которых подташнивало. Уже несколько лет он не знакомился с девушками на улицах и в общественных местах. Всё больше он решал свои потребности в женском обществе при помощи Замира и тот опыт знакомства, ту лёгкость заядлого пик-апера, которая была раньше, растерял окончательно. Ником овладела неуверенность и страх быть отвергнутым или, ещё хуже, выглядеть жалким попрошайкой. Больше всего Ника смущала та, исходящая от девушки, аристократическая уверенность и лощеность, с которой Нику не приходилось сталкиваться раньше. Все его подруги были проще и доступней. Он вышел из бара, борясь с неожиданно возникшей робостью. Блондинки видно не было. Ник покрутил головой и заметил её на другой стороне улицы садящуюся в свою машину с открытым верхом. Он на мгновение замер, пытаясь подавить сомнения и рванулся к ней. – Девушка! У вас… спущено колесо! Блондинка задержалась, взглянула на Ника, затем посмотрела на колеса. – «Дурак, какая же это «ловушка», если за ней приходится бежать, обычно её так просто не спровадишь, а тут приходится догонять…» Рыжий и брюнет, вышедшие из бара, растеряно смотрели на Ника, не понимая, что им делать. Когда до блондинки оставалось метров десять, из переулка выскочила темная «Ауди» и на большой скорости рванула к Нику, едва не сбив его и резко остановилась. Из машины выскочили два крепких парня и кинулись к Нику. Первого он сбил ударом ноги в грудь, второй успел схватить его за руку и заломить кисть. Следующим движением Ник получил удар ногой в печень, но удар был не точен и пришелся подставленный в локоть. Вырвав кисть, Ник нанёс удар костяшками пальцев прямо в горло второму. Он захрипел и попятился назад. Из «Ауди» выскочил водитель и кинулся на помощь. Опомнились и «болваны Хансена». – Стоять, полиция! – крикнул рыжий и попытался задержать водителя «Ауди». Тот без предупреждения ударил рыжего в челюсть. К чести рыжего, удар он выдержал и сразу же ответил, хоть и не сильно. Подбежал и брюнет. Размашисто и несколько по-дилетантски попытался поймать голову первого парня, но тот умело уходил от ударов, а затем лоу-киком подломил правую ногу брюнета. У рыжего дела были несколько лучше, в виду чугунной башки и челюсти, которые порой наблюдаются у представителей этой масти. Водитель хоть и попадал, но большого ущерба рыжему этого не доставляло. Ник, для окончательного вывода из «боя» второго парня, в прыжке сверху вниз, нанёс удар локтем в челюсть. Тот качнулся и свалился вперед. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/o-zhogov/v-centre-kruga/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.