Москвест. Роман-сказка

Москвест. Роман-сказка Евгения Борисовна Пастернак Андрей Валентинович Жвалевский Время – юность #2 История – дама капризная. Стоило одному неосторожному подростку ругнуть ее у стен Кремля, и его вместе с собеседницей откинуло так далеко, что выбираться придется целую книгу. «Куда мы попали? Как нам отсюда выбраться? Как выжить?» – спрашивают герои книги. Очень хочется им помочь, ведь у нас под рукой Интернет, а они мало что помнят даже из школьного курса! Да и школьный курс не всегда совпадает с тем, что происходит перед изумленным взглядом невольных путешественников во времени. Особенно когда приходится столкнуться с дружинниками Долгорукого, давать советы Калите, защищать Москву от Тохтамыша или работать толмачом у английского посла. А еще – это роман о любви… Андрей Валентинович Жвалевский Евгения Борисовна Пастернак Москвест Предисловие Дорогие взрослые читатели! Мы сами предисловия читать не любим, и еще меньше нам нравится предисловия писать. Но тут случай особый. Пока работали над рукописью – такого наслушались… В общем, давайте сразу расставим точки над всякими буквами. А поскольку с подростками, для которых мы собственно и пишем, у нас ни разу разногласий не возникало, мы целенаправленно обращаемся к взрослым. Во-первых, перед вами вовсе не историческое исследование или сенсационный вариант альтернативной истории. Это просто повесть о двух подростках, приключения и фантастика. В слове «Москвест» главная часть – «квест». Договорились? Во-вторых, мы сильно отличаемся от наших героев. Если Миша, Маша или кто-то еще высказывает свое мнение – так это его мнение, не наше! Если английский посол считает Россию отсталой страной – это снобизм конкретного английского посла, а не авторская позиция. Если дружинник князя Остея думает, что князь Дмитрий Донской сражался против Мамая, чтобы помочь Тохтамышу, – мы тут ни при чем, честное слово! При этом мы очень любим своих героев. Но они не идеальны. Они ошибаются и совершают глупости, но от этого мы любим их ничуть не меньше. Если человек не ошибается, то он не взрослеет, не набирается опыта. В-третьих, мы много чего додумали, нафантазировали, нарисовали портреты – но только там, где это не противоречит историческим источникам. Никто из наших современников не знает, каков был Юрий Долгорукий в обыденной жизни, – вот мы и сделали его таким… э-э-э… словом, таким, каким он предстанет на страницах этой книги. В-четвертых, не спрашивайте нас, чему учит наша книга. И тем более не спрашивайте, куда она ведет молодое поколение и к чему призывает. Мы просто рассказываем историю. А делать выводы – это дело читателя. В-пятых, авторы тоже люди. Мы могли в чем-нибудь ошибиться. Да что там «могли» – на этапе авторской редактуры благодаря тест-читателям и консультантам выгребли довольно много анахронизмов. Что-то наверняка не заметили. Извините, мы старались изо всех сил. И – о приятном. Большое спасибо всем, кто помог нам исправить ошибки. В первую очередь – Ольге Викторовне Стрелковой, кандидату культурологии, научному сотруднику Музеев Московского Кремля. Она и персональную многочасовую экскурсию по Московскому Кремлю для нас провела, и вместе с коллегами рукопись вычитала, и много полезных замечаний сделала. Пусть не со всеми замечаниями мы согласились, все равно – огромное спасибо Ольге Викторовне и ее коллегам! А еще мы хотим поблагодарить тест-читателей, которых было так много, что ни одно предисловие не вместит в себя полного списка. Спасибо, дорогие! Вы нам очень помогли! Всё, а теперь – милости просим в книгу! Ваши авторы Глава 1. Минус тысяча Мишка стоял посреди Александровского сада и злился. Их класс зачем-то понесло на экскурсию, они долго толкались в метро, потом продирались сквозь галдящую толпу у стен Кремля. «И чего они все сюда едут?» – раздраженно бурчал он себе под нос, поправляя наушник, в котором звучал бодрый рэп. Но, как назло, и он неожиданно оборвался. «Ну а ты чего замолчал?» – еще раздраженнее подумал Мишка, вытаскивая из кармана телефон. Тот обиженно пикнул и разрядился окончательно. Мишка запихал его в карман и огляделся. Одноклассников в пределах видимости не наблюдалось. Мишка понял, что, пока он слушал рэп и злился, остальные ушли далеко вперед. Теперь придется одному тащиться обратно через весь город, а завтра еще и объясняться с классной, куда он исчез… – Ладно, где наша не пропадала, – буркнул Мишка. Поправил новую кепку с эмблемой чемпионата мира по футболу. Настоящую, брат прямо из Африки привез, не какое-нибудь фуфло, которое у метро пачками продается. Полюбовался на белоснежные кроссовки. Не оттоптали их в московской толкотне, такие же ослепительно красивые. – Ну и? – спросил он у себя. И начал выбирать очередную жертву своего обаяния. Чтоб телефон дали, позвонить классной. У иностранцев просить бессмысленно, фиг объяснишь, что тебе надо – и это несмотря на то, что Мишка с детства по курсам английского да спецшколам! Эти тетки с огромными сумками тоже ничего не дадут, они за рубль удавятся. Кто же, кто же, кто же… О! Вот она! Возле скамейки стояла девчонка. Лет двенадцать, а может четырнадцать. Ничего примечательного, обычная девчонка. Джинсы, хвостик… Блондинка. Даже хорошенькая. Только вид у нее потерянный. Мишка небрежно подошел к девочке. – Хай! – Привет… Взгляд удивленный, настороженный. Мишка отработанным движением откинул со лба кучерявую челку, поправил кепку и лучезарно улыбнулся. Но ответной улыбки не последовало, девочка все так же хмуро смотрела исподлобья. «Тяжелый случай», – подумал Мишка, но решил не сдаваться. – Прикинь, мы тут с классом в Кремль приехали, типа на экскурсию. А я музыку слушал, слушал… Мишка внимательно следил за девочкой, чтоб понять, как говорить дальше – переходить на жаргон, или, наоборот, скатываться на литературный язык. А она, как назло, смотрела совершенно безучастно, не морщилась, не улыбалась. – Короче, я отстал от своих, – нейтрально продолжил Мишка, – а телефон сдох. Девочка продолжала смотреть Мишке в глаза, вместо того чтоб начать суетиться, доставая телефон из кармана, или хотя б просто улыбнуться. – Дай, пожалуйста, телефон, я классухе позвоню, – выдал Мишка, опять улыбнувшись своей «фирменной» улыбкой. – Я быстро. У нее такой простой номер, я его наизусть помню. – Не дам, – отрезала девочка. У Мишки челюсть чуть не пол не упала от неожиданности. – Почему? – искренне изумился он. – Не работает. – Что не работает? – уточнил Мишка. Девочка ответила крайне неохотно. – Телефон, как ты выразился, сдох. – Что, и у тебя тоже? – не поверил Миша. – Да. Похоже, сегодня в Александровском саду день дурака, – ухмыльнулась девочка. Мишка смотрел недоверчиво, и девчонка вытащила из кармана погасший телефон. – Подружка позвонила. Горе у нее, парень ее бросил, – девочка презрительно скривила рот. – Минут двадцать дурила голову. Телефон сел, все ушли. Билеты у классной. Мишка с тоской посмотрел на погасший экран телефона, с трудом подавляя раздражение. Время ушло, звонить уже, наверное, бессмысленно, даже если кто и даст телефон. «Ууууу, дура, это ж надо так трепаться, чтоб телефон разрядить», – подумал Мишка и плюхнулся на скамейку. – Тебя как зовут? – лениво спросил Мишка. – Маша, – безразлично ответила девочка. – Хочешь мороженого? – продолжил Мишка, заметив недалеко фирменный холодильник. – Иди на фиг, – беззлобно ответила Маша. Мишку, как ни странно, это совершенно не обидело, а наоборот, успокоило. Типаж определился – парнененавистница. Вся из себя гордая и уверена, что все одноклассники полные идиоты. – Как хочешь, – ответил Мишка, а потом вдруг заявил: – От этих экскурсий все равно никакого толку! А история вообще – убитый предмет! – Сам ты убитый! – огрызнулась девочка. И вот тут Мишка разозлился. Мало того, что телефон разрядила, так еще и жить его будет учить! Тоже мне, нашлась умница! Мишка собирался сказать наглой девице все, что о ней думает, но отвлекся. Во-первых, где-то недалеко вдруг ударил колокол. Звук был густой и важный, сразу захотелось к чему-то прислушаться. А во-вторых, по аллее прямо к ним быстро шел мужчина в непонятной форме – что-то вроде офицерской из исторических сериалов. Сам очень высокий, с огромными закрученными кверху усами, блестящими сапогами и сияющей бляхой ремня. Все это вместе вызывало в памяти выражение «военная выправка». Шел он уверенно, размашисто, по-хозяйски, но при этом у него с лица не сходило озабоченное выражение, и смотрел он прямо на Мишку. – История – отстой! – громко сообщил Мишка, встал со скамейки, развернулся, чтобы отправиться к метро, и налетел на Машу, сбив ее с ног. Последнее, что он успел заметить перед тем, как упасть в воду, – озабоченный военный перешел на бег. * * * Мишка всегда неплохо плавал, но тут вдруг запаниковал, забил руками по воде – чуть не утонул. Спасло его два обстоятельства. Во-первых, вода доходила только до шеи. Во-вторых, рядом еще больше паниковала Маша. Мишка собирался ее спасти, схватив за волосы, как делают герои в фильмах, но в этот момент его самого схватили за шиворот и выдернули из воды. Через секунду рядом застучала зубами и подруга по несчастью. – Вы кто? – злобно спросил Миша у верзилы, пытаясь выдраться из его цепких рук. – Городовой, – коротко представился военный, очень недовольно рассматривая спасенных. – Где мы? Куда мы попали? Откуда вода? – сердито выпалила Маша. – Зачем вы к нам бежали? – не отставал Миша. – Тихо! – прикрикнул Городовой. – И так наболтал себе неприятностей! Маша подавилась очередным вопросом, Миша спросил за нее: – Что значит «наболтал»? Но дядька и не думал отвечать, наоборот, шикнул и поднял руку, как будто к чему-то прислушиваясь. Миша невольно прикусил язык. – Объяснил бы я вам, – сказал верзила, вслушиваясь все тщательнее, – да времени мало… А вас много… После этого непонятного замечания Городовой вдруг выхватил из кармана большой серебряный свисток, резко дунул в него… и исчез. Мишка и Маша уставились сначала на место, где стоял их спаситель, потом друг на друга… – Это глюки, – Мишка старался говорить очень уверенно. – В смысле… Галлюцино… Договорить мудреное слово «галлюциногены» он не успел. Из воздуха снова возник Городовой и гаркнул: – И чтоб стояли тут, никуда не ходили! Эх… Видок у вас никуда не годится… Переодеть вас нужно! Снимайте мокрое, сейчас что-нибудь добуду! Мишка собирался поспорить, но Городовой снова исчез непонятно куда. Да и была в его словах правда – намокшая одежда неприятно прилипала к коже. Мишка сплюнул и принялся раздеваться. Девчонку он совершенно не стеснялся – пусть сама стесняется. Маша минутку постучала зубами, зашла за куст и тоже принялась возиться с одеждой. Стаскивая мокрую майку, джинсы и кроссовки, Мишка пытался понять, куда их занесло. Вокруг стоял угрюмый хвойный лес, под ногами чавкало, сырой глинистый берег почти незаметно переходил в мутную речку, из которой их и вытащил Городовой. Стоило его только вспомнить – и верзила снова возник из воздуха, молча сунул Мишке и Маше в руки по свертку. – Никуда не уходить! – напомнил он таким командирским тоном, что Мишке тут же захотелось свалить отсюда подальше. Просто из принципа. Впрочем, Городовой, в уже привычной манере, пропал. – А может, – спросила Маша из-за куста, – мы просто спим? То есть сплю я, а ты мне снишься? Мишка не удостоил ответом девчачьи глупости. Вместо этого развернул сверток, который оказался чем-то вроде длинного мешка для картошки, только с рукавами. Секунду поколебавшись, Мишка принялся натягивать его на себя – надо же было как-то согреться. На ощупь рубаха оказалась даже приятной, но сейчас Мишку раздражало и это. А больше всего его злил таинственный военный, из-за которого они, судя по всему, и вляпались в эту историю. – Раскомандовался, – бурчал Мишка вполголоса. – Куда захочу, туда и пойду. А если галлюцинация, то ненадолго… О! Сейчас все узнаем! Галлюцинации в воде не отражаются! Мишка сделал шаг к речке, чтоб посмотреть на воду. Отражение было на месте, хотя и довольно мутное. Мишка отступил назад, повертел в руках мобильник, разобрал его, чтоб просох, и сунул под куст – все равно на временной одежке не наблюдалось ни одного кармана. Тут показалась Маша. К неудовольствию Мишки, на ней «мешок» сидел даже изящно. А еще у нее в комплекте оказался веревочный поясок, которым Маша подпоясалась, придав себе более человеческий вид. На ногах у Маши красовались… – Это лапти, что ли? – уточнил Мишка. Маша хмуро кивнула. – А мои где? – из принципа потребовал Мишка. Маша молча ткнула пальцем под куст. И правда, под ним лежала еще одна пара лаптей. Мишка сердито выдернул лапти из-под куста, и из них вывалилась странного вида трубочка – красного дерева, с отверстиями по бокам. Прилаживая маскарадную обувь неудобными веревками к голени, Мишка злился все больше и больше. Почему он должен обряжаться в эти маскарадные костюмы?! Он даже потрогал одежду, развешанную на кусте, но с нее все еще обильно капало. – Ладно, он мне за это ответит, только разберемся, что случилось… – бормотал Мишка, вертя в руках трубочку. – Папа позвонит, и всем мало не покажется… Маша сумрачно уставилась в вяло бегущую воду. – Не г-г-галлюц-ц-цинация, – констатировала она, постукивая зубами. – Ну чего ты трясешься? – раздраженно спросил Мишка. – Расслабься, скоро все выясним! – Холод-д-дно, – ответила Маша, – я в жизни в платьях не ходила, а тут еще и колготки забыли дать… Маша пыталась завернуться в длинную льняную рубаху, но, судя по цвету ее носа, тепла от нее было не больше, чем от Мишкиной. – Ладно, – решился Мишка, – пойдем! – Куд-д-да? – Искать. Кого-нибудь. – Не пойдем мы никуда! Городовой сказал здесь сидеть, никуда не уходить! – Какой Городовой? – возмутился Мишка. – Нет никакого Городового! Свалил! Наверное, он и был главной галлюцинацией. Мы тут околеем, пока его дождемся. Сейчас пойдем, найдем работающий телефон, я позвоню отцу, и он нас заберет. Маша нахмурилась, закусила губу и, пошатываясь и поскальзываясь в неудобных лаптях, подошла к Мишке. – Ладно, пойдем туда! – сказала она и махнула рукой куда-то в сторону, где бор выглядел вроде как пореже. – Почему туда? – удивился Мишка. – Мне кажется, там дорога. Маша бодро захромала в указанном направлении, и Мишке пришлось идти за ней. Под рубаху поддувало. Трубочку спрятать было некуда, пришлось держать ее в руке. Через четверть часа перемещения по бурелому Миша озверел. – Все. Привал. Я уже все ноги разбил. – Зато согрелись, – отрезала Маша. – И где твоя дорога? – ехидно поинтересовался Миша. – Не знаю… Маша как раз вылезла на полянку, но тут же пригнулась. – Тихо! – шепнула она, и присела. Прямо на ребят шла женщина, в такой же длинной рубахе, как и у Мишки с Машей, разве что более грязной. В руках у нее был туесок, как из сказки, и она что-то бормотала себе под нос. – О, человек! Сейчас договоримся! Миша нацепил фирменную улыбку и рванул к бабке. – Простите, пожалуйста, вы не подскажете… – бойко начал он. – Аа-аа-аа-а!.. – заорала женщина и, кинув туесок, рванула в лес. Миша попытался ее догнать, но немедленно поскользнулся. – Постойте! – закричал он вслед. – Вы только скажите, где мы? – Ну что, договорился? – съехидничала Маша. Она аккуратно подняла кинутый туесок. Он был старый, драный и доверху набит вонючими корешками. – Ручная работа, – сообщил Мишка, – бешеные бабки сто?ит. Маша вздохнула, отложив туесок в сторону. – Зато мы узнали, что тут есть люди, – сообщил Миша. – Пошли дальше. При слове «пошли» Маша поморщилась. Сняла с ног лапти, попыталась идти без них, скривилась еще больше. – Что, неудобно? – поинтересовался Мишка. – Нормально! – отрезала Маша. – Просто ноги стерла. Маша присела на какой-то пенек, поглаживая стертые в кровь пятки. Мишка отвернулся, и ему почудилось еле уловимое движение в кустах. – Сиди здесь, – сказал Мишка, – я быстро. Сейчас я поймаю этих шутников… И он скрылся в дубраве. Когда Маша подняла глаза от израненных ног, то увидела руку, тянущуюся к туеску. Потом встретилась глазами с хозяйкой руки. Потом они хором ойкнули. Маша замолчала, потому что боялась спугнуть, женщина пригляделась к девочке, быстро схватила туесок и прижала к себе, как величайшую ценность. – Вы берите, берите, – шепотом сказала Маша, – я не хотела вас напугать. – Уду ты[1 - Откуда ты? (старосл.)]? – тоже шепотом отозвалась женщина с каким-то неуловимым акцентом. – Ой, – удивилась Маша, – а вы по-русски говорите? – Штуждь[2 - Чужой… (старосл.)]… – забормотала незнакомка, отбирая туесок. – Штуждь… Женщина поспешила прочь, но Маша не собиралась ее просто так отпускать. Она шагнула вслед и тут же ойкнула от боли – мозоли горели нестерпимо. Незнакомка услышала и замерла в нерешительности. Маша решила говорить громко и отчетливо: – Как нам выйти к дороге? Где город? В ответ женщина затараторила так быстро, что Маша смогла разобрать только отдельные слова: «боятися», «туду», «ходити», «супруг»… Маша только растерянно моргала да морщилась от боли. Неожиданно женщина сунула руку в туесок, достала корешок, быстро разжевала его, пошептала что-то и стремительно приложила кашицу к Машиной ноге. – Абие[3 - Скоро (старосл.)], – тихо сказала женщина, – абие… То ли от корешков, то ли от успокаивающего голоса незнакомки действительно становилось легче. Маша улыбнулась целительнице, та почти улыбнулась в ответ… И тут из-за деревьев послышался голос Мишки: – Ушли, гады! Зато я понял, что это за трубка! Это свисток! И Мишка вывалился из чащи, оглушительно свистя в найденную трубку. На мгновение у всех заложило уши, Мишке дольше других пришлось мотать головой, приходя в себя. А когда очухался, удивленно спросил: – Э! А свисток где? Он растерянно посмотрел под ноги. – Пропала твоя дудка, – строго сказала незнакомка. – Не простой он, зачарованный… Мишка недоверчиво фыркнул и снова шагнул в кусты. Маша удивленно обернулась к женщине: – Так вы по-русски умеете говорить? – Это вы по-нашему говорить стали, – строго ответила женщина. – Я ж говорю: зачарованная дудка была! И, не дав Маше опомниться, спросила: – Как звать-то? – Маша. – Я Прасковья. А мужа твоего как кличут? – Кого? – изумилась Маша. – Какой муж, мне тринадцать лет! – Ну да, ну да… – запричитала женщина, – поздновато, но ты девка хороша, может, еще кто и возьмет. У нас женихи есть, ты скажи брату… Маша с изумлением обнаружила, что кровь остановилась, а по натертым ступням разливается блаженная свежесть. – Было мне видение, что я в лесу чудо встречу, – бормотала травница, – чем ты не чудо? Пойдем, я тебя не брошу, у меня переночуешь. И брата зови. И проворно стала пробираться через лес. * * * Маша тихо семенила рядом с новой знакомой, а Мишка шел чуть сзади, злился, и бурчал, что идут они неизвестно куда вместо того, чтоб спросить, где тут ближайший телефон. Прасковья косилась на него то ли с испугом, то ли с завистью. По дороге она наклонилась к Маше и прошептала: – А ладный у тебя брат. Кожа белая, зубы ровные… Мишку чуть не перекосило от такого комплимента. Кожа, и правда, у него редко загорала, обычно сразу облезала после первого часа на пляже. А зубы… Зубы – это заслуга тети Тамары, маминой подруги. Всю зиму провел у нее в стоматологическом кресле. Оно не больно, конечно, но все равно противно, когда в твоем онемевшем от анестезии рту кто-то ковыряется. А тетя Тамара еще приговаривала: «Ничего, зато девчонки заглядываться будут». Накаркала. И тут, в тон Мишкиным мыслям, Прасковья заявила: – Была бы я помоложе… эх… И сказано было вроде как Маше, и не досказано до конца, но Мишку в жар бросило от мысли, что какая-то старуха положила на него глаз. Машу это тоже смутило, и она уточнила: – А вам сколько? Их проводница безнадежно махнула рукой: – Да уж все два с половиной десятка… Маша решила, что это такая шутка, и вежливо хихикнула. Но это, кажется, не порадовало Прасковью, потому что она мрачно добавила: – Двух мужиков поховала, а третьему не быти… Она ввела их в дом. Сильно скособоченная, избушка щурилась на мир крохотными мутными оконцами. Тем не менее хозяйка гордо заявила: – Вот, тута… И прямо с порога принялась ловко топить печку, бормоча себе под нос: – Не зябко оно… да вишь девка какая мерзлячая… Маша уже собиралась насладиться мягким теплом печки, но дым почему-то повалил прямо в избушку. Девочка бросилась наружу, кашляя и обливаясь слезами. Мишка задержался чуть дольше – просто из принципа. Этих двух секунд ему хватило, чтобы заметить полное отсутствие дымохода. Выскочив наружу, он протер кулаками глаза и внимательно осмотрел крышу. Трубы не было. – Я все понял, – сказал Мишка гордо. Правда, из-за распухшего носа получилось не столько гордо, сколько жалобно. Маша хмыкнула. – Да? И где мы? – Где, не знаю. Но знаю, у кого. Мишка выдержал паузу – не для пущего эффекта, а чтобы оглушительно чихнуть, – после чего продолжил: – Это ролевики. Маша недоверчиво покосилась на домики. У нее были знакомые толкиенисты, она знала даже одного парня, который сам плел кольчуги, но до такого натурализма они никогда не доходили. – Нет, – замотала она головой, – это уж как-то совсем круто… – Круто, – согласился Мишка. – Фанаты. Одежда, мебель, дома – все ауто… как его… короче, как тогда было. – А мы как тут оказались? – поинтересовалась Маша. – Мы же возле Кремля были! Мишка выразительно посмотрел на блондинку. Он хотел этим взглядом сказать: «Я что, во всем должен один разбираться?! Сама пошевели извилинами», – но Маша его не поняла. Она продолжала смотреть на него требовательно и нетерпеливо. – Не знаю! – не выдержал Мишка. – Сейчас спросим! Очень кстати у избушки возник мальчонка лет пяти. Сначала он вылупился на Мишу, икнул от страха, потом так же уставился на Машу. Присутствие девушки мальчика немного успокоило, и он поклонился ей в ноги. Маша нервно хихикнула. – Э, пацан, – начал Мишка, – хватит. Слышь, мы тут заблудились, скажи, как до Москвы доехать. Мальчик икнул еще раз и затрясся. Маша подошла к нему, уселась на корточки и тихо попросила: – Слушай, ты очень круто играешь. Но мы тут, правда, случайно. Скажи, где вы машину оставили. Где дорога? Мальчик смотрел прямо в глаза Маше, но в них не отражалось ничего, кроме благоговения. – Ты можешь говорить? – спросила Маша и повернулась к Мише: – Он немой, похоже. И тут «немой» мальчик заголосил. Из длинной речи удалось вычленить только «Прасковья», все остальное слилось в едином потоке звуков. Травница выскочила из хатки, схватила туесок и кивнула Маше. – Пойдем пособишь. – Куда? – К Пелагее. – Зачем? – Идем, – шепнул Миша, – может, там кого встретим. – Ты – нет, – отрезала Прасковья и решительным шагом пошла за мальчишкой, который шустро бежал между деревьями. Миша выразительно развел руками и уселся на бревно. Маша потащилась следом за травницей. Оказывается, совсем недалеко была деревня. Если, конечно, можно назвать деревней эти вросшие в землю крохотные домики. Сначала Маша глазела по сторонам, потом опустила глаза вниз и быстро семенила за Прасковьей, потому что с каждой минутой ей становилось все страшнее. Эти ролевики явно безумны! Натурализм натурализмом, но есть же какие-то пределы! Главное – дети, сами-то ладно, но детей жалко. Эти странные чумазые существа, одетые в длинные рубахи… Босые, замерзшие! – Пришли, – Прасковья свернула во двор и споро занырнула внутрь дома. Маша протиснулась в избу, согнувшись в три погибели. Темно. Душно. Воздух спертый, влажный, жаркий. Пока Машины глаза привыкали к мраку, а сама она боролась с тошнотой, Прасковья успела разложить на столе свои корешки. – Если не родит до ночи – помрет, – спокойно сказала она. – Что? – подскочила Маша. – Пелагея. Уже два дня мучается. – Где? – тупо спросила Маша. Из груды тряпья в углу раздался нехороший стон. Машу прошиб холодный пот. – Вы что тут, совсем с ума посходили? Вызывайте «скорую» немедленно! Где телефон? – Тихо, – сказала Прасковья, – мудрено говоришь, не разумею. – Да хватит прикидываться! А если она умрет?.. – Значит, так тому и быть, – прошептала Прасковья. Маша вылетела из избы, вляпалась в грязь по колено, шуганула курицу. В самой грязище, посередь двора сидел мальчишка, который прибегал и привел их сюда, он держал на руках совсем мелкого ребенка. – Ты руки когда мыл? – не удержалась Маша. – Что ты ему пальцы в рот суешь? Мальчик шмыгнул носом. Больше всего Маше хотелось сбежать отсюда, но она не смогла придумать куда. В хату заходить было страшно до дрожи, но и бросить их всех тут уже тоже было невозможно. – Вернусь домой, все расскажу маме, – прошептала Маша. – Она – врач. Она приедет и во всем разберется. И детей этих мы отмоем, и все будет хорошо… Из избы раздался вопль. Маша вздрогнула, но ноги сами понесли ее внутрь. Как ни странно, внутри уже довольно приятно пахло травками. – Воды принеси! – не оборачиваясь, приказала Прасковья, не отходя от роженицы. Маша опять вышла во двор. – Где вода? – медленно спросила Маша у мальчишки, – Ко-ло-дец? Реч-ка? Во-да? Мальчик вскочил, положил малыша на травку, сгонял за дом, принес две деревянные емкости, типа вёдра, и шустро побежал с одним по улице. Маша с большим трудом успевала за ним с пустым ведром, а уж с полным… Вернулись во двор, мальчишка подхватил малыша, который успел заползти в грязь, пока они ходили, и уселся на прежнее место во дворе. Наверное, от обморока Машу спасло только то, что в хате было темно. Потому что одно дело смотреть по телевизору, как доктор в белом халате кричит: «Тужься!» и туча медсестер суетится вокруг, и совсем другое, когда вот так, в грязи, в тряпье. Хорошо, что с появлением травницы все пошло очень быстро, буквально через несколько минут после того, как принесли воду, Прасковья плюхнула Маше на руки крохотного красного вопящего детеныша. – Обмой! – приказала она. Маша чуть не упала второй раз. Но, подчиняясь властному голосу травницы, дрожащими руками стала вытирать ребенка маленькой тряпицей. Руки не слушались, новорожденная девочка орала. – Сразу видно, что не рожамши, – забурчала Прасковья, взяла малышку, шустро обтерла ее, завернула. – Зато теперь точно в девках не засидишься! У нас кто немовлятку в руки взял – скоро рожают. И малую мы в честь тебя назовем – Марией, да, Пелагея? – Как скажешь, Прасковья, – зашелестела из угла молодая мать. – Отнеси ей ребенка, – опять приказала Прасковья и вышла из хаты. Маша на негнущихся ногах подошла к женщине и положила ребенка рядом с ней. – Не тутошняя? – спросила та. Маша кивнула. – Красивая… – завистливо сказала Пелагея. – Я тоже была ничаво. – А сколько вам лет? – не удержалась Маша. – В дюжину замуж выдали, да трое деток уже, еще двое померли… Вот и считай. – Ты что, каждый год рожаешь? – прошептала Маша. – А как? – изумилась Пелагея. – Чай, не порчена. Маша мысленно представила себе их десятый класс. Всех этих накрашенных, начесанных, с маникюром и педикюром, гламурных девушек. Вроде те же семнадцать лет, но с тремя детьми их образ никак не связывался. – Во дворе твои дети? – спросила Маша. – Мои, а чьи ж еще? Пелагея шустро приладила к груди малышку, которая радостно зачмокала. – Может, их покормить? – спросила Маша. – Да че их кормить, Миколка покормится, большой уже. А завтра мужики вернутся с охоты, так я уж и встану. Не зная, что еще предложить, Маша вышла во двор и обнаружила, что «большой» Миколка доит козу, а малыш радостно дергает ее за хвост. «Это не ролевики! – поняла Маша. – Это какая-то секта!» – Идем, – дернула Машу за рукав Прасковья и засеменила к своему дому. После Пелагеиных хором у Прасковьи казалось просторно, почти чисто и светло. Маша устало опустилась на скамью и уронила голову на руки. – Ну что, – пристал Мишка, – нашла кого-нибудь? Где телефон? – Миш, все плохо, – прошептала Маша. – Слушай, а поесть тут где-нибудь можно, а? Может, кафе? – Иди козу подои… – Чего? – воскликнул Мишка. – Миша, все плохо… Ты б видел эту деревню. Похоже, что мы попали в доисторические времена! Маша с трудом подняла голову и мутным взглядом оглядела дом. – Голова болит, – пожаловалась она. – Да у тебя температура! – воскликнул Мишка. – Ты чего, простудилась, что ли? Вот бестолковая… Ладно, сиди, я пойду у этой… Прасковьи аспирин попрошу. – Аспирин? – не без иронии спросила Маша. Потом вспомнила грязные тряпки вокруг роженицы и разрыдалась. * * * Потом Маша помнила, что травница поила ее настоем своих корешков, помнила, что просыпалась несколько раз, но не могла поднять голову от подушки. Подушка была жесткая, колючая и очень вкусно пахла сеном. И снился Маше чудесный вид: холм, поросший дубами, две речки, сливаясь у подножья холма, блестят на солнце. И казалось, что нужно понять что-то важное… «Вот вспомню, что это, и сразу все пойму!» – решила Маша и открыла глаза. Голова не болела. Маша аккуратно села на лавке. Даже слабости почти не было. Она вышла во двор и остановилась, щурясь на солнце. – Проснулась, – сказала Прасковья, – вот и ладно. Я ж говорила – не помрет. А я ж знаю, когда помрет, а когда нет. Я спрашивала у них (выразительный кивок вверх), мне сказали, отойдет через тыщу лет. А брат тебе не брат – мне так сказали. И не муж. Я б его приворожила, да вижу, что не люба ему. А насилу не люблю – неправильно это. – А где он? – спросила Маша. – Да пошел с мужиками. Мужики сказали: раз живет, пусть работает. У нас все работают. Странный он у тебя. Я думала, бесноватый, – не, не бесноватый. Только как безрукий. Видно, издалече вы пришли, у нас такие не выживают. – Да уж… – хмыкнула Маша. – Мы тоже, похоже, не выживем. Вечером появился Мишка. Руки содраны, весь в синяках. Сказал, что рубили деревья. Рассказал, что чудом не убило. Заснул, пока рассказывал. Прасковья смотрела на него с сожалением: – Такой красивый, но такой дохлый. Будешь любить – задушишь ненароком. Среди ночи Машу поднял дикий шепот. – Слышь, вставай! Надо линять отсюда! Пойдем на реку, а? Вещи свои заберем, искупаемся… Маша тупо, как сова, хлопала на Мишку глазами. – Зачем искупаемся? Холодно… – Вот тупая! – Мишка с трудом сдержался, чтобы не повысить голос. – Если мы еще раз искупаемся, может, мы домой попадем! Как в том кино… не помню сейчас… Короче, пойдем, вставай, ну что ты разлеглась! Маша поднялась, и ребята постарались тихонько улизнуть из избы. – Я вчера с мужиками поговорить пытался, – шептал Миша. – Они ненормальные! У меня собака разговорчивее! А этот берет бревно и молча кидает! Я типа его ловить должен! Да я его не подниму в жизни! Чуть не убил, гад… На берег пришли в кромешной темноте. Вещей своих найти не смогли, но Мишка только прошипел: «Да и хрен с ними!», после чего бодро разделся и ломанулся в воду. Быстро выскочил, стуча зубами от холода. Городовой не появился. Тогда, честно повернувшись друг к другу спиной, ребята залезли в воду вместе. – У меня точно воспаление легких будет, – простучала зубами Маша. Городовой не появился и теперь. И спустя два часа Миша с Машей вернулись к домику травницы. – Зря мы в реку полезли, – зло прошипел Мишка, укладываясь спать на лавке. – Ты ж сам предложил! – возмутилась Маша. – И что? А ты не могла подумать? Ты вообще сама что-нибудь придумать можешь? Валяешься тут, типа болеешь, а я работать должен! Маша, решив не связываться, отвернулась к стене. – Я понял, – сообщил Мишка через пару минут, – эта река с наркотиками. И все они тут такие… обдолбанные живут. Маша не ответила. Сжавшись в комочек, она заснула. На рассвете их разбудили голоса. – Я не пойду с ними, – Мишка со стоном закатился под лавку. – Иди скажи им, что я заболел и умер. – Раз в жизни тебя заставили что-то сделать, и ты тут же умер, – хмыкнула Маша. – Хлюпик, как и все… Девочка вышла из избы и тут же попала под натиск Прасковьи. – Что ж вы не сказали, что с Вещуном знаетесь, а? Мне ж можно было и сказать! Он за вами пришел. Если б не глаза, Маша никогда бы не узнала в этом бородатом старичке статного Городового. У нее перехватило дыхание, и она кинулась ему в ноги. – Встань, встань, девка, – грудным голосом пропел «вещун» и тут же зашипел Маше на ухо: – Я ж вам сказал на месте стоять, куда вас понесло? Если б сегодня утром не увидел примятую траву у реки, в жизни б вас не нашел! Делать мне больше нечего, только бегать искать вас! – Прости, – выдохнула Маша. – Зови парня своего его и пошли в лес! Поговорим спокойно. * * * Поговорить спокойно не вышло. Мишка постоянно хамил Городовому, а Маша хамила Мише. Городовой скоро вышел из себя и даже легонько стукнул слушателей по головам палкой, на которую опирался – сначала Мишку, потом Машу. Они сразу притихли: Мишка от возмущения, Маша от неожиданности. Даже в этом странном месте на нее ни разу не подняли руку. – Повторяю в последний раз, – сурово произнес Городовой. – Вас занесло на тысячу лет назад. Мишка попытался открыть рот, но получил короткую оплеуху, которая заставила его щелкнуть зубами. – Потому что не надо было историю дразнить, – ответил Городовой на незаданный вопрос, – она очень капризная особа! Да еще в таком месте… Тут Маша встревожилась: – А в каком месте? Нас и во времени, и в пространстве сдвинуло, да? А куда? А почему в том месте нельзя было про историю плохо говорить?.. Городовой многообещающе поднял посох. Маша прикусила язык. КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Вам может показаться, что наши герои перенеслись не только во времени, но и в пространстве. Действительно, только что они были в Александровском саду – и вдруг оказались в какой-то речке! На самом деле в пространстве Маша с Мишкой совсем не переместились. Просто тысячу лет назад там, где сегодня Александровский сад, протекала река Неглинная (или Неглинка). В нее наши путешественники по времени и угодили. Кстати, еще двести лет назад Неглинка текла по поверхности, только в 1817–1819 годах ее упрятали в подземный коллектор. – Про историю нигде нельзя плохо говорить, ясно? – значительно произнес Городовой. Маша кивнула. Мишка скривился. – А то место – особенное. Вы, кстати, в нем до сих пор, так что… Городовой значительно погрозил пальцем. – Это что – Москва? – ахнула Маша. Мишка иронично осмотрелся. – А чего, – сказал он, – нормальная такая Москва. Ни пробок, ни террористов… Городовой внимательно смотрел на собеседников, и не думая отвечать. Казалось, он ждал от них чего-то. – Подожди, дай подумать, – Маша схватила себя за щеки, видимо, чтобы лучше думать. Как назло, сосредоточиться ей не дал далекий монотонный звук – как будто кто-то стучал деревяшкой по рельсу. Хотя откуда тут взяться рельсу? КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Мы привыкли, что в Москве постоянно звонят колокола, но так было не всегда. Русские колокольные мастера появились только в XII веке, но их было очень мало, и в русских церквах вместо колоколов служили била – металлические или деревянные доски, в которые били колотушками. Похожим образом были устроены и клепала. Мишка неожиданно заметил, что Маша уже не блондинка. От грязи волосы стали неопределенного землистого цвета, как и у большинства местных жителей. – Москва основана в 1147 году, – медленно произнесла Маша. – А мы сейчас в… – На сто лет раньше, – вставил Мишка. – Даже больше. Тут вообще ничего быть не должно. Он хотел было отпустить издевательское замечание по этому поводу, но не успел. – Стоп, – сказала Маша, – Москва не в 1147 была основана… – А в каком? – возмутился Миша. – Эту дату все знают! В 1147 году… – …Москву впервые упомянули! – торжествующе перебила его Машка. – Значит, основали раньше! И тут произошло странное. Листья на деревьях резко пожелтели и покраснели, солнце оказалось за тяжелыми тучами, а неприятный холодный ветер бросил в лицо обрывки паутины. Мишка и Маша синхронно поежились. – Это что? – жалобно спросила Маша. – Осень! – торжествующе пояснил Городовой. Он прямо светился от удовольствия. – Так весна же была? – не понял Мишка. – Или нас опять… перенесло? Городовой довольно кивнул. – За что? – возмутилась Маша. – Мы разве историю обидели? Мы же наоборот… – Так и она наоборот, – Городовой явно приготовился к новому рассказу, но вдруг дернулся и заорал: – Я тебе выстрелю, собака!.. После чего исчез. Глава 2. Легенда о трехглавом псе Вернуться к жилью Маша согласилась только после долгих уговоров. – Мы уже один раз не стали его ждать! – заявила она. – И потом вон сколько намучились! – Так в тот раз он нам приказал ждать, – терпеливо уговаривал Мишка. – А сейчас нет. Значит, сейчас не надо. Но Маша только упрямо мотала головой. Пришлось прибегнуть к запрещенному приему. Мишка пожал плечами и заявил: – Ладно, оставайся. Я пошел. Он старался идти помедленнее. Все-таки Машка единственный человек, на которого он может тут рассчитывать. Но уж очень хотелось разобраться, куда их на сей раз занесло. Маша догнала его на опушке. – Дурак ты и эгоист! – заявила она. – Если что – ты будешь отвечать! – Как будто до этого ты отвечала, – привычно огрызнулся Мишка. Как ни стыдно было в этом признаваться, но он боялся, что Маша за ним не пойдет. В тумане они брели по невесть откуда взявшейся дороге. Впрочем, как дороге… просто вытоптанная полоса земли. Вдали послышался топот копыт. – Тихо! – скомандовал Мишка. – Давай спрячемся на всякий случай. Видимо, звуки в тумане разносились очень далеко, ребята в очередной раз продрогли до костей, пока дождались, что звуки материализовались. Группа людей на конях, гремя мечами, щитами и кольчугами, показалась за поворотом дороги. В центре группы выделялся один, явно главный. Ехал он, развалясь в седле, о чем-то неспешно беседуя с кряжистым воином. Вдруг из тумана выскочило странное существо – трехголовая собака, которая с заливистым лаем бросилась чуть не под ноги лошади «главного». От испуга лошадь пошла галопом, унося его прочь от чудного зверя. Остальные, видно, не разобрав, в чем дело, припустили за предводителем. Поэтому никто из них не увидел, как развеялся туман и трехголовый пес оказался просто тремя собаками: одной крупной и двумя мелкими. КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Согласно легенде, князь Юрий Долгорукий ехал из Киева во Владимир. Посреди болота он увидел «огромного чудного зверя. Было у зверя три головы и шерсть пестрая многих цветов… Явившись людям, чудесный зверь затем растаял, исчез, словно туман утренний». Греческий философ на вопрос Юрия о значении видения сказал, что в этих местах «встанет град превелик треуголен, и распространится вокруг него царство великое. А пестрота шкуры звериной значит, что сойдутся сюда люди всех племен и народов». Князь поехал дальше и увидел город Москву, бывшую во владении боярина Кучки. Когда топот копыт, понукание всадников и лай испуганных собак затихли, Маша и Миша вылезли из кустов, синхронно пожали плечами и отправились догонять процессию. Деревня выглядела почти так же, как и весной. Дом Прасковьи стоял на том же месте, но само место было малоузнаваемо: не стало огромного дуба рядом с домом, не стало корявой березы. Зато справа от дома появилась целая дубовая роща, а слева пристройка – то ли сарай, то ли хлев. – Прасковья! – тихонько позвала Маша, увидев сгорбленную фигурку, копошившуюся в земле. Фигурка выпрямилась и вперила в Машу цепкий, внимательный взгляд. Взгляд был кусучий. Маше показалось, что ее мозг полностью отсканировали. – Померла Прасковья, – скрипуче ответила женщина. Маша ахнула и закрыла рот рукой. – Дюже давно померла, – добавила старуха, – моя бабка ее хоронила. Тут Маша даже ахнуть не смогла, только хлопала глазами и пыталась понять хоть что-нибудь. – Я – Фёкла, – скрипнула старуха еще раз, продолжая буравить гостей цепким взглядом. – Давненько Прасковью не искали, а раньше к ней шли что хромой, что слепой. Многих исцелила. Бабка еще раз внимательно осмотрела Машу с ног до головы. – Что ж тебя привело, красавица? – спросила она. – Хворей у тебя нет. На лицо красива. Ко мне такие редко захаживают. Замуж хочешь? – Домой хочу! – ляпнула Маша. – Домой… – Фекла задумчиво посмотрела в небо. – Говорят, здесь твой дом, но идти тебе далече. – Это как? – спросил Мишка. Фекла пожала плечами. – Мне говорят, я повторяю, – сказала она. – А где мы? – спросил Мишка. – Да в Кучково, – бросила через плечо Фекла. – Мне говорят, я должна вас приютить. Затирка в печке, хотите – ешьте. А я пойду, там князь с дружиной пожаловал, поглядеть на него хочу. – Ну вот, ни в какой мы не в Москве, мы в Кучково! – прошептал Мишка. – Я понял! Передачу «Розыгрыш» смотрела? Нас просто разыгрывают! Интересно, кто ж это столько бабла заплатил за инсценировку? И как они так быстро успели здесь все перестроить? – Ты умный, – вдруг проскрипела Фекла, – но говорят, что дурак! Маша нервно хихикнула. – А кто вам все это говорит? – спросила она. Фекла выразительно посмотрела на небо. – Прасковья с ними балакала, она научила мою бабку, та меня. Мне говорят, я должна идти. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/evgeniya-pasternak/moskvest-roman-skazka/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Откуда ты? (старосл.) 2 Чужой… (старосл.) 3 Скоро (старосл.)