Щелчок. Сборник историй

Щелчок. Сборник историй Алексо Тор Журналистка и писатель, переживающие взаимное влечение. Любящая мать и таинственное создание, желающие одного – защитить дитя. Художница, кистью способная отворять дверь в новые миры. Компания лесных зверей, создающие чудо под Новый год. Все они и многие другие, являются героями этого сборника, желающие рассказать свои истории. А готов ли ты их услышать? Щелчок Сборник историй Алексо Тор Иллюстратор Helga Wojik © Алексо Тор, 2017 © Helga Wojik, иллюстрации, 2017 ISBN 978-5-4485-0100-5 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Снежная Нимфа *** Ясный январский день был изумительно тёплым. Лучи солнца отражались от снега, лежащего на лапах-ветках, добавляя тому мерцания, из-за чего весь сквер казался необыкновенным, волшебным лесом, созданным воображением художника-романтика. В столь чудесный солнечный день в парке можно было заметить немногих людей: немолодая женщина, прогуливающаяся с детьми, пара влюблённых, целующихся под старым заснеженным дубом, мальчуган лет одиннадцати, играющий с крупной немецкой овчаркой, и девушка, одиноко читающая на скамейке. Волосы девушки слегка серебрятся от ложащегося снега и весьма красиво смотрятся с чёрным полушубком. В её руках томик лирической поэзии, со страниц которого она время от времени стряхивает налипающий снег. Каждую свободную минуту она пыталась провести здесь, в этом тихом уютном сквере, располагающемся в паре кварталов от её дома. И каждый раз она неизменно брала с собой какую-нибудь книгу из своей небольшой библиотеки и засиживалась до первых звёзд. Вот и сейчас – уже не слышно лая собак и голоса мальчишки. Пара явно решила продолжить вечер в каком-нибудь более тёплом месте. Да и женщина уже давно увела детей домой. Девушка положила книгу в карман и направилась прочь, но не успела пройти и пары шагов, как столкнулась с мужчиной в чёрном потрёпанном пальто. Ворот был так высоко поднят, что разглядеть лица совсем не удалось. Мужчина что-то невнятно пробормотал – видимо, извинения – и продолжил идти. Хмыкнув и пожав плечами, девушка пошла дальше, но, заметив под ногами несколько помятых листов бумаги, явно кем-то исписанных, остановилась. Листы были скреплены и представляли собой не то неоконченный рассказ, не то отрывок из главы. Заинтересовавшись, девушка взяла бумаги с собой и направилась домой.     *** – Прошу прощения. Девушка оторвала взгляд от книги и посмотрела на обратившегося. Прямо перед ней стоял мужчина в потёртом старом пальто. Его волосы свисали грязными прядями и были слегка спутаны. На бледном лице – трёхдневная щетина, и всё это «великолепие» завершал утончённый штрих – просто огромные круглые очки с толстыми стёклами, из-за которых нельзя было даже глаз увидеть. Таких, как он, часто принимают за хакеров, ботаников или же просто «отаку». Голос мужчины был тихим и слегка хриплым: – Вчера мы с вами столкнулись и, возможно, вы могли подобрать или же увидеть некоторые нужные мне бумаги. – Вы имеете в виду черновики? Мужчина кивнул, и девушка достала из сумки листки бумаги в файле. Незнакомец взял их и, кивнув в знак благодарности, уже собрался уйти, когда девушка окликнула его: – Вы писатель-фантаст? – Нет, а что? – мужчина стоял вполоборота, но уходить не спешил. – Я позволила себе прочесть написанное – и мне понравилось. Особенно, как я поняла, главный герой – Владелец зверинца с таинственными созданиями, что мстят за себя и других. Вот только как они стали такими? К сожалению, дальше не написано. А так хочется прочесть продолжение, – девушка закрыла книгу и внимательно посмотрела на мужчину. – И вы не считаете, что «персонажи клонированы, сюжет пресен»? Девушка отрицательно помотала головой. – Хорошо. Мужчина ушёл, ничего не сказав. Девушка вздохнула. Ей, видимо, не суждено было узнать продолжение рассказа.     *** – Вот, – мужчина протянул девушке стопку бумаг. Девушка непонимающе смотрела на вчерашнего незнакомца. – Вы просили прочесть. – Ох! Спасибо, – нежная улыбка коснулась губ девушки. Она с удовольствием приняла бумаги и тут же начала просматривать написанное. Работа была неполной, но уже превышала двести страниц. Ни один листок не обошёлся без изменений. На некоторых из них сверху стояли инициалы «A. D». – А можно узнать ваше имя? – Зачем? – напряжённо уточнил мужчина. – Ну-у-у… Мне ведь как-то нужно обращаться к человеку, чей рассказ я читаю, – удивилась реакции незнакомца девушка. – Алекс. – Алекс?.. – Просто Алекс Ди, – мужчина поправил воротник, словно пытался закрыться от девушки. – Ну что же, мистер Ди, – девушка протянула тонкую руку в кожаной перчатке, – я Кейтлин Смит. Рада знакомству. – Взаимно, – Алекс быстро пожал Кейт руку и сел рядом на скамейку.     *** – Сдаётся мне, что вы весьма занятой человек, мисс Смит, – Алекс Ди усмехнулся и поправил сползающие очки. Он уже некоторое время наблюдал за сидящей под сенью яблонь знакомой. Белые лепестки нежно опускались на иссиня-чёрные волосы Кейтлин и ложились, словно лёгкий налёт снега. Под невесомым дождём хрупких лепестков Смит напоминала дитя природы, нимфу. Девушка что-то увлечённо изучала в своей записной книжке, время от времени небрежно заправляя волосы за ухо. Из-за занавески своих сальных волос Алекс любовался девушкой. Её статью, красотой, изяществом. Они были знакомы всего несколько месяцев, но уже легко понимали друг друга. Ди продолжал работу над своим романом, а Кейт давала острые и весьма чёткие советы. – Я больше не могу, – Кейт глубоко вздохнула и откинулась на спинку скамейки. – Невозможно написать эту статью с таким никчёмным материалом. – Возможно, я смогу помочь. В моей библиотеке могут быть нужные книги. Если вас это не смущает, то… – Ди прокашлялся и повернул голову так, что лицо стало полностью скрыто за занавеской волос. Но Смит уловила, что лицо мужчины немного покраснело. – Я буду только рада, – девушка обворожительно улыбнулась.     *** – У вас есть произведения Александра Дрейка, – Кейтлин просматривала книги, стоящие на полках, пока Ди искал нужный ей материал среди книг на полу. Библиотека Алекса представляла собой однокомнатную квартиру. Единственное жилое помещение было завалено книгами от пола до потолка. Среди переплётных пирамид тяжело было разглядеть одиноко стоящий стол, приставленный к самому окну. Старая печатная машинка по-хозяйски занимала центр стола, а вокруг неё неровными кучами лежали как чистые, так и исписанные листы. Небрежно брошенный на кресло плед не оставлял сомнений в том, что хозяин квартиры спал прямо за работой. – Вы знакомы с творчеством этого автора? – мужчина взял увесистый томик. Немного просмотрев его, Алекс небрежно кинул его в сторону. Том прокатился по полу и остановился у стопки книг. Те пошатнулись, но остались стоять. Девушка ненадолго задумалась. Она провела кончиками пальцев по корешкам книг. В этом движении было столько нежности и грусти, что можно было подумать о тёплых чувствах, которые могла испытывать Смит. – Я влюблена в него… Ди замер и напрягся. Он внимательно ждал продолжения. – …была. Юношеская любовь, так сказать. Я прочла его первую книгу, когда сама ещё училась в школе. Она полностью захватила меня, хотя автор был ещё молод. Он сам ещё учился в институте. Потом, конечно, он стал известным. Только его книги стали пустыми. Потеряли свою изюминку. Но та, первая, книга была его лучшей работой. – Вы многое знаете о нём. Действительно, влюблённость, – в голосе хозяина квартиры слышалась усмешка. Кейт отдёрнула руку от книг и повернулась к мужчине. Тот стоял рядом с несколькими фолиантами в руках. Его лицо было полностью скрыто за занавеской волос. Кейт приняла книги. Быстро пробежав по названиям, она убедилась, что в библиотеке Алекса Ди на самом деле много интересных томов и фолиантов. – Благодарю. После Ди и Смит переместились на кухню и продолжили общение. Девушка покинула квартиру писателя только поздно вечером, ещё раз поблагодарив его за предоставленные книги. Когда же она ушла, Алекс подошёл к полке с произведениями Александра Дрейка и усмехнулся.     *** – Это смешно! – записная книжка с лёгким шлепком упала на траву. Мужчина, сидевший на скамейке, удивлённо посмотрел на девушку. Та нервно расхаживала из стороны в сторону. Наконец она опустилась на траву. Цветки полевой ромашки окружали её и служили ей мягким покрывалом, разложенным на земле. Кейт подняла свою записную книжку и начала её листать. Ди молча наблюдал за действиями девушки, чуть косясь на неё из-за своих записей. Наконец он решил прервать бессмысленные действия девушки. – Может, просветите меня, что с вами случилось? Девушка словно только заметила собеседника. Она встала с травы, легко отряхнув чёрное короткое платьице. Девушка присела на скамейку. Стало видно, насколько контрастно выглядели сидящие рядом. Молодая привлекательная девушка и взрослый мужчина, с лицом, закрытым сальными прядями и в старом потёртом свитере. Последний не снимался, независимо от времени года и погоды. Многим, кто видел странную пару этим летним погожим днём, приходило в голову лишь одно сравнение – «Красавица и Чудовище». – Пару месяцев назад я была у вас, когда мне нужны были кое-какие материалы, и я говорила об этом бездарном авторе… – Александре Дрейке. – …который возомнил себя богом литературы. Этот нахальный мужлан… – Александр Дрейк. – …послал в издательство, в котором я прохожу практику, своего агента. Оказалось, мой главный редактор и этот писака давно знакомы. И он заказал статью, посвящённую этому напыщенному павлину… – Александру Дрейку. – …мне. Девушка обернулась к мужчине и замерла от удивления – Ди посмеивался. Это была не привычная для него холодная усмешка, а именно тёплый лёгкий смех. Смит впервые слышала смех Алекса и была поражена, насколько красивым он был, но злость взяла своё. Девушка сузила глаза и выхватила из рук мужчины его записи. – Это не смешно! Мне предстоит брать интервью у этого щегла! – девушка бросила листки мужчине и, резко развернувшись, удалилась. – Удачи с интервью, – бросил ей в спину её компаньон.     *** – Это смешно! – Кейтлин села на скамейку рядом с Ди. – Вы повторяетесь. Неделю назад было то же самое, – Алекс оторвался от своих бумаг и внимательно посмотрел на девушку сквозь стёкла своих толстых очков. Девушка проигнорировала замечание писателя. – Вчера у меня состоялось интервью с Александром Дрейком. Точнее, с его агентом. Видите ли, автор на данный момент сильно занят написанием своего очередного бестселлера, – яд так и сквозил в голосе брюнетки. – Скорее всего, это будет очередной бульварный романчик, который раскрутят как образец мировой литературы. – Вы закончили статью? – Нет. Мне предстоят ещё несколько встреч с мистером Дрейком в лице его агента.     *** Букет роскошных роз отправился в мусорное ведро. – На этот раз розы, – лёгким движением пера Ди исправил написанное и вывел несколько новых строк. Кейт налила себе горячий кофе и села за стол. Девушка нервно постукивала ноготками по пожившей своё столешнице. Алекс продолжал разбирать свои записи, не реагируя на поведение девушки. С тех пор как несколько недель назад Кейтлин поручили – хотя, скорее, можно было сказать «заставили» – написать статью, посвящённую писателю-фантасту Александру Дрейку, помимо головной боли девушка стала получать различные подарки. Букет роз, нашедший своё последнее пристанище в ведре для мусора, был по счёту уже пятнадцатым. До него в ведре уже успели побывать и прочие цветы, и коробки с конфетами. Правда, одну коробку, с изысканным названием «Бархат ночи», Ди уговорил сохранить. И не зря. Сладость шоколада и горечь рома придавали конфетам весьма необычный и приятный вкус. Смит по достоинству оценила кондитерское изделие и хороший вкус Алекса. – Может, вы закажете ему то, что вам нравится, дабы в следующий раз он зря не тратил ни денег, ни ваших нервов? – Алекс встал из-за стола и подошёл к конфорке. Включив её, он стал помешивать свежий кофе в турке. – Просто он возомнил себя самым невообразимым и потрясающим. – Вы ведь его ни разу не видели. Может, он на самом деле не так плох, как кажется. – Ни черта подобного. Как бы он ни выглядел, он противен мне. Готова поспорить, что вы намного лучше его. Особенно если попробовать сделать так, – девушка встала из-за стола и подошла со спины к Ди. Лёгким движением она взяла его волосы, собрала их в хвост и попыталась заглянуть в лицо Алекса. От этого действия мужчина дёрнулся и опрокинул турку. Кофе чёрной лужей разлилось на полу. – Приношу свои извинения, – Алекс пытался не смотреть на девушку. Взяв тряпку с раковины, он стал вытирать лужу. – Нет, это вы меня простите. Не следовало мне этого делать. Мне очень жаль, – девушка быстро покинула кухню, и уже через минуту послышался звук закрывающейся двери. Алекс вытер кофе и бросил тряпку в раковину. Включив воду, он оставил её промываться. Мужчина настолько сильно сжал край раковины, что кончики пальцев побелели. – Старый дурак.     *** Звук открывающейся двери вывел мужчину из полудрёмы. Через несколько минут в комнату, пробираясь и перешагивая через книги, вошла Смит. Так как единственное кресло было занято хозяином квартиры, девушка села прямо на пол. Ничего не говоря, она достала из кармана плаща простой белый конверт и протянула его Ди. Тот раскрыл его. Мельком пробежав глазами по содержимому письма, мужчина вернул конверт Кейт. – Пойдёте? – Алекс слегка приподнял бровь. – Я не хочу. Но мне поставили ультиматум – или поход на это чёртово собрание снобов, или увольнение, – девушка запустила пальцы в волосы. – Как вы думаете, каков будет мой выбор? – Уже сообщили издательству о своём уходе? – лёгкая усмешка коснулась губ мужчины, а голос его был полон холодной стали. Девушка бросила на писателя колючий взгляд. – Надеюсь, это сборище закончится рано. Всего хорошего, – девушка вышла в коридор. – Могу я поинтересоваться, зачем вы приходили? Вряд ли поделиться радостью. – Я просто хотела сообщить вам об этом, – не оборачиваясь, бросила девушка. Входная дверь с силой захлопнулась. Алекс продолжал сидеть в кресле, наглухо укутавшись в плед. В руке он сжимал свой пригласительный.     *** Со всех сторон слышались голоса гостей. На приёме в честь новой книги Александра Дрейка было очень много известных и влиятельных людей: актёры, певцы, деятели политики, критики и шоумены – ещё никогда издание книги в жанре фэнтези не вызывало такой фурор и живой интерес. Среди всей этой величественной аудитории, со скучающим выражением на лице, бродила девушка. Поигрывая вином в бокале, она наблюдала за собравшимися. Волосы чёрной вуалью ниспадали на её плечи. Встречаться с объектом своего заключительного интервью она не торопилась. Тем более что в этот раз предстояла личная встреча, а это совершенно не радовало Смит. – Кейтлин, девочка моя, – девушка обернулась на знакомый голос. – Я так рад тебя видеть. Человеком, поприветствовавшим Смит, был Михаэль Шварц. Глядя на этого пожилого мужчину, всем своим видом больше напоминающего доброго дедушку, тяжело было представить владельца одного из крупнейших издательств в мире. И именно этот добродушный «толстячок» был тем, кто заставил Кейт взяться за статью об Александре Дрейке. – Я, если честно, не ожидал тебя здесь встретить, – мистер Шварц остановил проходящего мимо официанта и взял бокал шампанского. – Когда я последний раз видел Алекса, он был расстроен тем, что не сможет поговорить с тобой. А он так хотел. Мальчик так о тебе отзывался. Особенно его глаза загорались, когда он говорил о том, как твоё лицо изменяется в зависимости от эмоций. Особенно когда ты ешь шоколад. Знаешь, я ведь знал его ещё ребёнком… Михаэль Шварц славился своей разговорчивостью, так что все его подчинённые всегда лишь делали вид, что слушали его. Но сейчас Смит действительно слышала – и услышанное заставило её замереть. Как человек, ни разу её не видевший, мог знать, каким становится её лицо при тех или иных эмоциях? И тем более, откуда он был уверен, что молодая журналистка действительно ела его шоколад? Хоть это и было всего один раз… – …и вот однажды, он… А вот и сам удачливый писатель. Правда же, он популярен? Чуть в стороне, в окружении довольно известных людей, стоял писатель. В дорогом белом костюме, с забранными в хвост иссиня-чёрными волосами и лёгкими, но уверенными движениями – он производил впечатление сильного и совершенно незнакомого человека. Вот только смех, тёплый и незабываемый смех, который нельзя было спутать ни с каким другим. Смит направилась прямо к писателю. Она уже не слышала ни голоса издателя, ни окружающих звуков. В её глазах была холодная решимость. Дрейк продолжал вести непринуждённую беседу, когда кто-то тронул его плечо. Мужчина обернулся, и горячая пощёчина обожгла его лицо. В чёрные и пустые глаза мужчины смотрели полные боли и злобы глаза девушки. Смит резко развернулась и направилась к выходу. Окружающие в шоке смотрели на сцену, развернувшуюся на их глазах. Кто-то предлагал свою помощь писателю, но тот лишь отмахивался. Алекс Ди медленно дотронулся до щеки, на которой пылал след, полный чувства предательства.     *** Ясный январский день был изумительно тёплым. Лучи солнца отражались от снега, лежащего на лапах-ветках, добавляя тому мерцания, из-за чего весь сквер казался необыкновенным, волшебным лесом, созданным воображением художника-романтика. В столь чудесный солнечный день в парке можно было заметить немногих людей: немолодая женщина, прогуливающаяся с детьми, пара влюблённых, целующихся под старым заснеженным дубом; мальчуган лет одиннадцати, играющий с крупной немецкой овчаркой, и девушка, одиноко читающая на скамейке. Волосы девушки слегка серебрятся от ложащегося снега и весьма красиво смотрятся с чёрным полушубком. В её руках томик лирической поэзии, со страниц которого она время от времени стряхивала налипающий снег. Каждую свободную минуту она пыталась провести здесь, в этом тихом уютном сквере, располагающемся в паре кварталов от её дома. И каждый раз она неизменно брала с собой какую-нибудь книгу из своей небольшой библиотеки и засиживалась до первых звёзд. Вот и сейчас – уже не слышно лая собак и голоса мальчишки. Пара явно решила продолжить вечер в каком-нибудь более тёплом месте. Да и женщина уже давно увела детей домой. – Прошу прощения. Девушка не поднимала взгляда от книги. Она и так знала говорящего. Прямо перед ней стоял мужчина в потёртом старом пальто. Его волосы были собраны в хвост, но несколько прядей выбивались и обрамляли бледное лицо. Голос мужчины был тихим и слегка хриплым. В руках мужчина держал одну белую розу. – Мисс Смит, прошу вас, посмотрите на меня. Девушка продолжала делать вид, что не замечает мужчину. Дрейк сузил глаза и повысил голос: – Кейтлин! От неожиданности девушка подчинилась, но она чётко контролировала свои эмоции – спокойствие на лице и в глазах. Но как же тяжело ей это давалось – хотелось встать, ударить и уйти, чтобы больше не видеть ненавистное лицо, так же, как последние несколько месяцев. Но нужно было держать себя в руках. Не дать волю чувствам. Девушка и мужчина продолжали молча смотреть друг на друга. Первым тишину нарушил Алекс: – Я понимаю, что ты вряд ли простишь меня, но… – Я не просила от вас объяснений, – девушка бросила холодный взгляд на мужчину. – Но я хочу всё объяснить, – голос Алекса был непреклонен. – Я не открыл своего имени сначала, потому как не хотел особого отношения к себе – будь то любовь или ненависть. Я хотел быть просто собой, поэтому и использовал то прозвище, что дал мне ещё в детстве наш общий знакомый Михаэль. Мне было приятно общаться с тобой на равных. Во мне ты видела просто человека. Со временем я хотел всё рассказать, но потом выяснил… – Что я испытывала определённые чувства к Александру Дрейку, – пустая констатация факта. Ни чувств, ни эмоций. – Ты права, – такая же холодность. Девушка дёрнулась, как от пощёчины. Она явно не ожидала такого ответа. – И с этого момента во мне зародилась надежда, ведь ещё с первой встречи… – мужчина присел на корточки и взял Кейт за руку. Девушка попыталась вырваться, но мужчина держал крепко, – …я сам начал испытывать к тебе определённые чувства. Из-за этого я и придумал это чёртово интервью. Хотел, чтобы ты вспомнила давно забытые чувства. Но провалился. Александр Дрейк вызывал у тебя лишь неприязнь. Надежды таяли с каждой твоей новой встречей с моим агентом. Ты не хотела видеть и слышать ничего касательно Дрейка. Но всё же я решился всё тебе рассказать на презентации. Вот только не успел. Ты сама всё узнала – и вот во что это вылилось. – Если вы хотели мне всё рассказать, почему же не пришли на первое интервью? – девушка не верила словам мужчины и скептически приподняла бровь. – Боялся, – Алекс невесело усмехнулся. – Боялся твоей реакции на то, что известный писатель, которого ты недолюбливала, и писатель-любитель, уважаемый тобой, окажется одним и тем же человеком. – А образ начинающего писателя и захламлённая квартира? Это ведь всё ложь! Наверное, весело было наблюдать за мной? – каждое слово пропитано ядом обиды и боли. – Я ведь вам рассказывала о вас же! – Это настоящий я, – выпад девушки Ди принял легко. – В этой квартире я жил в студенческие годы и начинал свою писательскую карьеру. Там я могу по-настоящему погрузиться в миры своих фантазий. А внешний вид… Что я могу сказать? В дорогие шмотки меня заставляли одеваться представители издательства и агент – уж больно их смущал тот факт, что известный писатель является таким нелюдимым, – мужчина ненадолго замолчал. – Я действительно понимаю, что оскорбил и обидел тебя. Теперь я более не буду тебе надоедать. Он молча всматривался в лицо дорогой ему девушки. Та смотрела прямо, словно мужчина и не сидел напротив её глаз. Дрейк тяжело вздохнул и положил розу ей на колени. Мужчина опустил голову, и пряди скрыли его лицо. Его надежды рассыпались в прах. Лёгкое прикосновение к его волосам, сместившееся на некогда пораненную щёку, заставило его поднять лицо. Девушка легко усмехалась. – Знаешь, а тебе идут собранные волосы. Мужчина усмехнулся, покачал головой и легко коснулся губами ладони девушки, которая для него была Музой, его Нимфой. Так же, как при их первой встрече зимой, среди снега, весной, среди лепестков яблони, летом, в окружении белых полевых цветов. Всегда в водовороте белого и нежного, словно Снежная Нимфа. Его Снежная Нимфа.     *****     Весна – лето 2009 г. Seele *** В одном из старых районов Кёльна, в доме с тёмно-синими ставнями, на последнем этаже, располагается квартирка-студия, выходящая террасой на оживлённую улицу города. Конечно, она не годится для большой семьи, но вполне отлично вписывается в образ жизни творческого человека. Поэта. Музыканта. Или художника. – Хельга, девочка, ты здесь? Слегка заедающие двери со скрипом открылись. Небольшой сгорбленный мужчина преклонных лет, опираясь на крепкую дубовую трость, прошёл в студию. Его протез, заменяющий одну из потерянных во время войны ног, грузно опустился на деревянный пол. Хотя пол ещё нужно было найти. Всё помещение было заставлено банками с краской, завалено рулонами холста. Тут и там лежали кисти, мастихины, канцелярские ножи. Кусочки угля были перемешаны с обломками карандашных грифелей. С большим трудом во всём этом хаосе угадывался заваленный вещами матрац, служащий кроватью хозяйке сей обители. Девушка как раз стояла у мольберта, работая над очередной картиной. Её длинные волосы были собраны в хвост и покрыты банданой. Широкая рубаха и потёртые джинсы заменяли рабочую одежду. И вся она с ног до головы была в пятнах краски. Мужчина дохромал до табурета и, тяжело опустившись, поставил на небольшой расчищенный участок пола пакет с продуктами. Доносящийся из него аромат свежей выпечки разбавил стойкое амбре красок и растворителей, давно уже ставших постоянными обитателями комнаты. Только уловив запах еды, на который желудок отозвался многозначительным позывом, девушка отложила кисти. – Герр Ханс, что у нас сегодня? – вытерев руки о рубаху, лишь сильнее размазав краску, художница заглянула в пакет. – Твои любимые, – Ханс криво улыбнулся. – Порой мне кажется, что, не заходи я к тебе, однажды здесь обнаружили бы разукрашенный труп. – Всё может быть, – пробормотала девушка, извлекая содержимое пакета. – Но если не я, то вы безвылазно находитесь у себя и даже никуда не выбираетесь. Хотя в городе… – Хельга умолкла на полуслове и виновато опустила взгляд. Ханс грустно посмотрел на свой протез и потёр ноющее колено. В день он мог проходить не более ста метров – на большее не хватало сил. Но этого расстояния было достаточно, чтобы дойти до пекарни и обратно, до соседской двери. – Знаете, – наигранно начала Хельга, – а ведь у вас ещё есть шанс осуществить свою мечту и повидать мир. Корабли, самолёты, поезда. А до них вы всегда можете добраться на машине. Если не ошибаюсь, у вашего сына… – Мой сын забыл обо мне, как о старом ненужном хламе! – мужчина с силой ударил тростью о пол. – Хватит уже об этом. И вообще, дождусь я своего законного кофе – или в этом доме не принято угощать гостей? Хельга улыбнулась и, сделав шуточный реверанс, засуетилась у небольшой плитки, притаившейся в углу за очередным мольбертом.     *** Ханс перебирал связку с ключами у двери, тихо ворча под нос. Сегодня эта нахалка, девочка-художница из квартиры напротив, даже не пустила его на порог. Сослалась на занятость. И не то что забрать булочки, специально купленные для неё, но даже дверь не удосужилась открыть. И вот куда теперь девать эту сладкую пакость? Пожилой мужчина, найдя, наконец, нужный ключ и справившись с замком, вошёл в квартиру-близнеца квартиры Хельги. Пакет со «сладкой пакостью» упал на пол, рассыпав содержимое. Вся квартира отставного офицера была заставлена картинами со всевозможными пейзажами: луга, покрытые сочной изумрудной травой; горы с заснеженными вершинами, словно присыпанные сладкой пудрой; бурлящие реки с настолько прозрачной водой, что видны каждый камешек, каждая рыбёшка. Тут же были и густые леса, и жаркие степи. К одной из картин, на которой был изображён парящий над каменным плато орёл, была прикреплена записка. Дрожащей рукой мужчина снял её и поднёс к глазам. По морщинистой щеке скатились слёзы. Беглым почерком была начертана одна-единственная фраза: «Вы не старый, и уж тем более не хлам. Х.»     *** Всю неделю лил дождь. Казалось, что людей ожидал ещё один библейский потоп. Вот только в этот раз никто не удосужился предупредить. Да и зверьё по парам не собирали. Мда. Как-то в этот раз всё неорганизованно получилось. Хельга посмеялась над своими мыслями и волчицей юркнула под козырёк родной пекарни. Вот теперь можно было и передохнуть, и собраться с мыслями. А заодно и перекусить любимой выпечкой, по которой девушка безумно соскучилась за прошедший месяц. Зайдя в магазинчик и сделав заказ, художница села за столик у окна, выходящего на её дом. Интересно, как там поживает старина Ханс? После небольшой выходки с картинами и квартирой у девушки появилась работа в соседнем городе, и ей пришлось срочно выезжать. Так что когда она не пустила Ханса на порог квартиры, заявив о занятости, она, в общем-то, и не врала даже. Просто опередила события. Потому и полной реакции военного она ещё не знала. Хотя ему точно должно было понравиться. Тем более что в период отсутствия она постоянно присылала ему фотографии мест, в которых бывала. Это, конечно, не картины, но тоже неплохо. Всё так же улыбаясь, девушка обратилась к полноватой хозяйке пекарни, с которой была дружна, интересуясь, как поживает старина Ханс. Внутри у неё что-то оборвалось, когда она услышала ответ: – Он умер… Сердце… Неделю уже как…     *** Взятыми у хозяйки ключами Хельга открыла старую дверь и вошла внутрь. Ничего не изменилось. Да и что могло измениться за неделю? Время в квартире словно застыло в тот момент, когда умер её хозяин. Всё осталось таким же, как и при жизни военного. Только подаренные картины общим скопом стояли в углу. Как рассказала хозяйка, сын герра Ханса даже толком не был в квартире. Только распорядился забрать всё ценное. Хельга усмехнулась. Видимо, её картины под определение «ценное» не подпадали. «Старина Ханс… Тебя не брали ни вражеская сталь, ни свинец… Но смогла победить глупая болезнь…» Девушка стояла в центре комнаты и медленно поворачивалась вокруг своей оси, взглядом впитывая самые незначительные подробности скромной обители. Кровать, застеленная по военным нормам. Антикварный шкаф, в котором, Хельга точно знала, хранилась старая офицерская форма Ханса. Письменный стол, прибранный с фанатичной педантичностью. Хельга остановила взгляд. Как-то дико и неуместно во всём этом порядке смотрелся обрывок бумаги канареечного цвета. Девушка подошла к столу и взглянула на нетронутый листок. Строгие, колкие буквы украшали его: «В твоих картинах я смог по-настоящему ЖИТЬ. Тогда. Сейчас. Всегда».     *** Очередной холст полетел в дальний угол квартирки. Уже приличное количество его «собратьев по несчастью» занимало всё пространство маленькой студии. Хельга громко выругалась и тяжело опустилась на матрац. Со смерти Ханса прошёл неполный месяц. Как оказалось, потеря старого ворчуна повлияла на девушку сильнее, чем она думала изначально. Чтобы забыться, художница ушла с головой в работу. Было написано несколько картин, занявших свои места в галерее. Вот только их никто не покупал. Все, как профессиональные критики, так и простые гости галереи, придерживались одного мнения – в картинах не было жизни. После осознания своей проблемы девушка больше не могла рисовать. Ни один эскиз или набросок не устраивал её. Даже её излюбленная тема с волками, в которых она отображала своё виденье мира, не трогала её. Не вызывала былого душевного удовлетворения. Хельга резко встала со своего ложа. – Нет. Так больше продолжаться не может. Нужно проветрить мозги, – девушка втянула носом воздух и слегка поморщилась. – И квартиру тоже не помешало бы.     *** На площади у одного из красивейших храмов Кёльна весело сновала детвора. Один из священнослужителей, наблюдавший за детьми, вынес им несколько наборов цветных мелков. Ребятня с радостью и живым интересом стала украшать своими «шедеврами» придворную территорию храма. Тут и там, под весёлый смех юных пикассо, появлялись невиданные картины: бегемот в пенсне, глотающий булку; лошадка с пятью ногами; крокодил на поводке. Множество удивительных животных родилось благодаря детской фантазии. Недалеко от скамейки, на которой сидела Хельга, девочка с волосами цвета спелой пшеницы упорно трудилась над своим творением. Она рисовала и стирала линии на камне снова и снова. Видимо, так и не добившись желаемого результата, малышка начала хныкать и растирать кулачками слёзы, оставляя на лице следы мелков. Сжалившись над ребёнком, Хельга села рядом с ней на корточки. – Отчего слёзы? Девочка лишь всхлипнула и промолчала. Девушка посмотрела на то, что пыталась изобразить горе-художница. Что-то между кошкой и обезьянкой. И если брать в расчёт, что несостоявшейся Мерет Оппенгейм являлась шестилетняя девочка, скорее всего, имелась в виду именно кошка. Хм. – Не получается? Кивок. – Хочешь кошечку? Ещё кивок. – А какую кошечку? Девочка вытерла слёзы и тихо произнесла: – Настоящую. «Настоящую так настоящую. Гм. Голубой, зелёный и розовый мелки? Мда, выбор пород невелик». Хельга взяла в руки мелки. Линии на камне ложились легко и плавно. Не прошло и пяти минут, как на девочку смотрел голубой котёнок с изумрудными глазами. Шею его украшал пышный розовый бант. – Голубая?.. – несмело спросил ребёнок. – Русская голубая. Поярче, конечно, оригинала, но ведь красиво? – художница подмигнула робко улыбающейся девочке. – Теперь он твой. Следи за ним. Хорошо? В ответ девушка получила утвердительный кивок и взгляд, горящий радостью и благодарностью.     *** Девушка брела домой по вечернему городу, в надежде, что муза, покинувшая её, вернётся к хозяйке. Пора бы. Сроки поджимали, а к последнему заказу она даже ещё не приступала. И отказать возможности нет. Нужно было платить за жильё. И чего уж, кушать тоже хочется. От невесёлых мыслей девушку отвлёк детский смех. Около зелёных насаждений, низкорослых деревьев, играл ребёнок. Хельга узнала девочку-блондинку, которой днём рисовала котёнка. Художница никуда не спешила, так что решила поприветствовать маленькую знакомую, но, не дойдя пары шагов, остановилась. Она взирала на котёнка с зелёными глазами, чья шёрстка отливала чистейшим голубым цветом, а шея была украшена ярко-розовым бантом. Хельга смотрела на нарисованного днём котёнка. Вот только он был живым. Настоящим. Девочка заметила подошедшую взрослую и, улыбаясь от уха до уха, радостно заговорила: – Спасибо, фрау, за котёнка. Хельга молча кивнула и быстрым шагом направилась в сторону храмов. Через пятнадцать минут она была на месте. Внимательно осмотрела все дневные рисунки – священнослужители решили их оставить: цветы, птицы, звери. Все на месте. Кроме одного. Там, где днём был рисунок голубого котёнка, лежал чистый площадной камень. Одна и та же мысль билась у девушки в голове: «Этого не может быть».     *** Пробуждение было тяжёлым. Всю ночь девушка не сомкнула глаз, размышляя о случившемся, и лишь под утро её сморила усталость. Но тяжёлые мысли не ушли. Как такое могло случиться? Каким образом котёнок, что ещё днём был рисунком на площади, вечером стал вполне реальным? «Либо галлюцинация, либо сумасшествие. Но стоит проверить, чтобы убедиться». Девушка прошла к мольберту и, взяв в руки уголь, стала рисовать. От этого занятия её не отвлекли ни звук открывающейся двери, ни шаги. – Могу я поинтересоваться, чем ты занята? Мужчина лет сорока, с волосами, собранными в хвост, и ухоженной бородкой, стоял в дверях. Его белый костюм смотрелся пусто на фоне заляпанной краской квартиры. – Пытаюсь оживить рисунок, – не оборачиваясь, произнесла девушка. – Хм. То есть решила прислушаться к словам критиков? Это хорошо, ведь… – Нет. Я действительно пытаюсь ОЖИВИТЬ картину. Всамделишно. – Всамделишно? Что это, вообще, за слово такое? Ты что, окончательно свихнулась? Нет, я знал, что творческие люди – со странностями, но чтобы так… – Не получается… – Что ты там бормочешь? – Я говорю, что не получается. – А ты чего ждала, что в комнату с картины вылетят бабочки? – Бабочки… Вольф?.. – Что? – Тебе нравятся бабочки? – Ты о чём?.. Ну, я не считаю их противными. Да и на свету они переливаются красиво. Вот прямо как эта… Перед лицом Вольфа порхала пара чёрных бабочек. При каждом взмахе своих крылышек бабочки колыхались, словно сотканные из дыма. От насекомых в воздухе тянулись серые шлейфы. И вели они к холсту, где из-под руки Хельги в комнату выпархивала ещё одна угольная бабочка. – Этого не может быть… – мужчина прикоснулся в ближайшей бабочке, и та оставила на коже чёрный след. – Ага, – Хельга улыбалась от уха до уха, – не может. Но это есть, и оно порхает.     *** – Галлюцинация? – Вряд ли. – Надышались краски? – Раньше тоже дышали, такого не было. – Помешательство? – Одновременно у обоих? И это не считая той девочки с котёнком. Уже битый час художница, на пару со своим агентом и другом по совместительству, пыталась найти логическое – ну или хотя бы разумное – объяснение тому, что нарисованные бабочки покинули холст и сейчас преспокойно сидели на краю блюдца со сладкой водой, опустив туда свои хоботки. – Тогда либо мы оба свихнулись, либо ты подняла своё мастерство на новый уровень. – Раньше я так не умела. – Раньше ты и в галереях не выставлялась. Теперь же твои картины покупают. И не задешёво. А с твоей новой способностью мы сможем заработать ещё больше. – В этом я сильно сомневаюсь. – Почему же? – Потому что до твоего прихода я пыталась оживить щенка, табун лошадей и динозавра. Вольф удивлённо приподнял брови. – Но так как мою квартиру не разнесли лошади, а нас не съел Ти-рекс, оживает далеко не всё. – А как же они? – мужчина кивнул на бабочек. – Их захотел ты. Причём сильно так захотел, потому что они тебе дико нравятся. И не спорь. У тебя зажим для галстука в виде бабочки, на запонках бабочки, да и дома… бабочки. Эти появились как ответ на твоё желание. Так же, как котёнок – на желание девочки. – Ну что же. Значит, будем искать покупателей с исключительным желанием. Мужчина поднялся с матраца, на котором сидел до этого. Отряхнувшись, он направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, агент обернулся к Хельге, всё это время стоявшей у открытого окна. На её вопросительный взгляд он неуверенно спросил, кивая на бабочек: – Можно, я их заберу?     *** Вольф не обманул. В течение нескольких месяцев агент умудрялся находить клиентов для «эксклюзивных работ» – так Хельга и Вольф окрестили живые картины. Клиентов искали везде: и среди элиты, и среди простых горожан. Причём среди последних заказы были чаще. Нет, элита, конечно же, хотела многого – славы, богатства. Виллы – больше, чем раньше. Машины – быстрее прежних. Поменьше морщин и веса, побольше размера «особенно важным частям тела». Но всё это было обычными мирскими потребностями. А «эксклюзив» отвечал только душе. Потому-то основной клиентурой Хельги были обычные горожане. Для них она исполняла мечты. Многим её живые картины приносили радость. В ответ же девушка получала искреннюю благодарность и тёплые улыбки. Со временем улыбка вернулась и на уста художницы. Да вот только в глазах девушки по-прежнему оставалась пустота. Она не знала, не могла понять, чего же хочет её собственная душа.     *** – Кхм. Фрау Вейзен? – в студию Хельги робко постучали. Девушка отложила кисть и посмотрела на вошедшего. Бледноватый юноша, ещё совсем ребёнок, одетый в дорогой костюм, нелепо сидящий на нём. Руки с ухоженными ногтями нервно теребят край пиджака. Голубые глаза с надеждой и страхом взирают из-под каштановой чёлки. «Ясно. „Богатенький мальчик“. Интересно, чего он хочет? Дорогую машину? Свидание с моделью? А впрочем, неважно. Такое я не в силах осуществить». – Можно просто Хельга. Чем могу?.. – Я… Я слышал о ваших «эксклюзивных работах», – парень нервно сглотнул и облизал пересохшие губы. – Могу ли я попросить вас о такой работе? – Смотря что вам нужно. Не все они… – Да, – перебил гость, – да, я знаю. «Желание души». Хельга удивлённо приподняла брови. Юноша покраснел и опустил взгляд. – Так мне сказал герр Вольф. – Это можно и так назвать. Так в чём суть заказа? – Дядя… – Дядя?.. – Мой дядя… Он единственный, кто остался у меня. Но сейчас он в госпитале. При смерти, – мальчик резко поднял голову и посмотрел на художницу глазами, в которых пылала решимость. – Я прошу вас, помогите мне. Просьба юноши буквально ошарашила художницу. – Но я никогда не делала ничего подобного. Не знаю, смогу ли я помочь вашему дяде… – Умоляю, – юноша попытался встать на колени, но Хельга жестом остановила его. – Хорошо. Я попробую. Но ничего не обещаю.     *** Стук в дверь отвлёк Хельгу от мыслей. Прошла уже неделя с тех пор, как на пороге её квартирки-студии появился юноша с необычной просьбой – излечить пожилого родственника. Девушка бросила, как она надеялась, все свои силы на выполнение заказа, но вот прошла неделя, а от мальчишки нет никаких вестей. – Фрау Вейзен? – не успела девушка открыть дверь, как в её квартиру вломились двое мужчин, типичные «шкафы» – широкие плечи, мускулистые тела и дурацкие чёрные очки. Ещё один вкатил внутрь кресло-коляску, в которой сидел мужчина преклонных лет с волевым лицом. То, как он держался, даже будучи в коляске, говорило о том, что этот человек не привык слышать отказ. – Предположим. А вы кто такие? – Я дядя того ублюдочного щенка, что был здесь неделю назад. Художница вспылила: – Как вы можете?! Он хотел спасти вам жизнь! И судя по вам, у него это получилось. Старик скривился. Он вцепился в подлокотник до белых костяшек. – Получилось?! Да вы издеваетесь?! Благодаря его выходке, я прикован к этой проклятой коляске до конца своих дней! Я, привыкший смотреть на всех свысока, обречён взирать с низов! – мужчина взял себя в руки. – И в этом повинны вы оба. Он понёс своё наказание, остались вы. У Хельги перехватило дыхание. – Понёс наказание? О чём вы? – Больше этого мерзавца нет в моей жизни, – мужчина холодно улыбнулся. – Ни в чьей жизни. – Вы, чертов ублюдок!.. – Хельга не закончила, так как один из охранников ударил её по лицу. Девушка пошатнулась, но удержалась на ногах. На пол упало несколько рубиновых капель. – Хватит о нём. Поговорим о вас. У вас волшебный талант, и он послужит моим интересам. – Что вы имеете в виду? – Богатство. Огромное состояние. Я годами увеличивал его, виртуозно используя других. Теперь пришла ваша очередь. – Сочувствую, но я в этом деле вам не помощник, – разбитые губы сложились в злорадную усмешку. – Не хочу вас огорчать, но этот трюк проходит только с желаниями души. – О, поверьте мне. Я желаю этого всей душой. Но если всё же что-то пойдёт не так… Мужчина подал знак рукой, и один из его бугаёв взял холст с неоконченной картиной. Хельга, поняв замысел охранника, подалась вперёд, но стоящий рядом телохранитель схватил её за руки и резко завёл их за спину. Обломки рамы и лоскуты холста полетели на пол. За ними ещё одни. И ещё. Хельга закрыла глаза. – Надеюсь, мы поняли друг друга. С этими словами мужчины покинули квартиру, оставив девушку среди уничтоженных работ.     *** – Проснись. Ну же. Проснись, Хельга! Не столько знакомый голос, сколько тычок по рёбрам возымел действие, и девушка очнулась. Хельга открыла глаза, и следом за ними непроизвольно последовал и рот. Было чему удивляться – художница находилась посреди уходящего далеко за горизонт луга. Её руки утопали в мягкой изумрудной траве, а над головой птицы пели в светло-голубом небе. – Налюбовалась? – за спиной звучал знакомый голос. Девушка обернулась и с улыбкой на губах произнесла: – Ханс! – Он самый. Старый вояка был таким же, как его помнила художница. Всё то же лицо, тронутое сеточкой морщин. Те же стать, взгляд и даже трость. Вот только одет Ханс был в свою старую форму. – Где это мы? – Не узнаёшь? – Ханс развёл руки. – Это твоя картина. И в самом деле. Стоило девушке присмотреться, как она узнала одну из своих работ. Ту, что была в числе подарков для старика. – Этого просто не может быть… – только и смогла выговорить художница. – И это мне говорит человек, чьи картины оживают. Запомни, девочка! В твоих картинах есть жизнь. Настоящая. Они могут дать, но и взять тоже. Они – это целый мир. Мир, к которому нужно только подобрать ключ.     *** – Фрау! Фрау Вейзен! Открывайте немедленно! Фрау! Мужчины колотили в дверь более получаса, но та не сдавала своих позиций, отстаивая защиту квартиры. В этом ей помогали все мало-мальски тяжёлые вещи в квартире: банки с краской, мольберты, электрическая плитка и табурет. Даже матрац занял своё место, лёжа поверх всего этого. Такие баррикады не могли долго удерживать врага, но вполне годились для затягивания времени. А времени было катастрофически мало. Хельга, не останавливаясь ни на минуту, рисовала с тех пор, как проснулась. Она должна была закончить эту работу. Иначе её жизнь кончена. Голоса за дверью стихли, но им на смену пришли сильные удары – видимо, охрана нашла чем выбить дверь. Мазок. На холст легла зелёная краска. Удар. Дверь жалобно заскрипела. Мазок. Небесно-голубой. Удар. Трещина поперёк двери. Мазок. Золотисто-жёлтый. Удар. Дверь, вместе с баррикадой, разлетелась в стороны. Мужчины ввалились внутрь. Двое запнулись о банки с краской и растянулись на полу. Ещё один зацепился ногой за мольберт и утянул его следом за собой, падая на матрац. Четвёртый оказался умнее и, переступая через ограждения, прошёл внутрь. – Обыскать! – рявкнул он. Мужчины поднялись с пола и ринулись исполнять приказ. Но кого искать? И главное – где? Квартира девушки была однокомнатной, не считая совмещённого санузла. Но мужчинам было на это плевать. Как гончие псы, взявшие след, они обыскивали студию. Немногочисленные пожитки девушки были разбросаны и выпотрошены. Мужчины пытались найти хоть что-то, указывающее на местонахождение пропавшей художницы, но всё было тщетно. Лишь картина с молодой волчицей взирала на их неудачу.     *** – Нет, – начал Вольф, – я всё понимаю. Творческая личность, все дела. Но нельзя же так, в самом деле! Ты пропадаешь на несколько месяцев без возможности найти, оставив после себя лишь записку со словами «я в поиске себя», возвращаешься спустя полгода. Полгода! И с порога заявляешь, что у тебя уйма материала на выставление! – Да ладно тебе, – Хельга поправила солнцезащитные очки. После возвращения художница не расставалась с ними ни на миг. – Ведь всё отлично вышло. Мне душевное равновесие, тебе – экспозиция, какой ещё не было. Вольф пробурчал себе что-то под нос, покачал головой, отчего оккупировавшие её разноцветные бабочки затрепетали крылышками. – Хорошо. Ты нашла себя. Согласен. Вот только это случайно не связано с тем, что в день твоего исчезновения студия была найдена в полной разрухе? Хельга загадочно улыбнулась: – Возможно, это было толчком. Мимо пары пронеслась стайка рыбок в потоке прозрачной воды, играя в лучах невидимого солнца. – Как понимаю, ты уже разобралась с той ситуацией? – Можно и так сказать, – Хельга поправила картину под названием «Последователь Мидаса». На холсте был изображён старик в окружении золота, что изливалось на него со всех сторон, угрожая похоронить. На одной из золотых куч можно было заметить брошенное инвалидное кресло. – Отлично. Я надеюсь, подобного больше не повторится? Ты не пропадёшь? Девочка в одежде из живых растений протянула Хельге букетик маргариток, даря художнице двойную улыбку. – Поверь мне, Вольф. Теперь я если и пропаду, то только в своих картинах, – художница дружески подмигнула холсту с офицером, в котором легко угадывался Ханс. Только моложе и без трости. – Один друг подсказал, как. Рядом с офицером висела картина с молодым парнем. Немного бледноватым, но счастливо улыбающимся. Юноша толкал вперёд коляску со стариком, чьё волевое лицо светилось радостью. – И как же? – Вольф подошёл к двустворчатой двери и взялся за одну из ручек. Хельга встала рядом, взялась за вторую ручку, глянула на друга поверх очков янтарными зрачками и улыбнулась. – Нужно лишь позволить душе выйти за рамки. Художница и её агент одновременно открыли двери, приглашая всех желающих на выставку картин. Покидая свои холсты, персонажи спешили поприветствовать первых гостей.     *****     Июнь – август 2012 г. Сокрытые *** Русская природа удивительна и уникальна. Степи без конца и края, раскинувшиеся на многие километры, с морем благоухающей растительности. Воздух над ними наполнен ароматами мяты, мёда и множества других тончайших ноток и оттенков запаха. Степи – служащие угодьями и пастбищами для многих диких и одомашненных животных. Степи – дающие землю под пахоты злаков, что по осени, словно золотые волны, колышутся на ветру с лёгким шуршащим звуком. Вековые леса, полные даров и помнящие ещё времена первопроходцев. Леса – дом для разнообразнейшей живности, от белки-летяги, что перемахивает с дерева на ветку, до крупных и массивных хозяев леса – медведей и тигров, идущих по следу дичи. Леса – наполненные звуками, перестуками, шорохами и голосами птиц и зверей. Озёра и реки с ключевой водой, дающие возможность возводить у берегов своих города и села. С водой чистой, да так, что дно отражается многообразием искр солнечного света. Озёра глубокие, и рыб в них сотни тысяч. Реки с быстрыми и бурлящими потоками, чей шум для одних звучит подобно раскатам грома, для других же – мелодичными переливами. Природа, видевшая становление народов, но яро скрывающая от посторонних свои тайны, – это наши родные просторы. И только среди наших диких лесов можно встретить деревушки подобного типа. На первый взгляд, они кажутся совершенно покинутыми и всеми забытыми. Покосившиеся дома, старенькие сарайки. Вбитые в землю прогнившие доски, больше служащие напоминанием о заборах, нежели разграничивающие участки. Сады с буйной растительностью, где и клочка земли не видно. Но это только на первый взгляд. Присмотревшись, можно увидеть многое. Мелькнувшее доброе лицо в окошке дома, чья труба дымит, сообщая о готовке. Доносящиеся из сарая голоса животины, от курочек-пеструшек до молодых бычков. Распевают на заборах свои песни петухи, время от времени перескакивающие через повешенные сушиться днищами вверх горшки. В садах под тяжестью плодов до самой земли опускаются ветви что кустов с крыжовником, что яблоневых деревьев. Деревня живёт своей привычной размеренно-бурной жизнью. Такой деревней является и Туманка, прозванная так из-за плотных, словно кисель, туманов, постоянно приходящих с озера. Вот и сейчас белое полотно густо стелется по земле, скрывая от глаз дорогу. – Ген, тормози, – Лена опустила стекло в машине и высунула голову. – Вроде приехали. – Вроде или приехали? – проворчал Гена, но голоса повышать не стал. Боялся разбудить спящую на заднем сиденье дочь. – Да точно приехали. О! Вон и баба Маша идёт. Баб Маш! – закричала Лена, яростно махая рукой, но тут же спохватилась. Позади раздалось сонное бормотание. – Разбудила. – Ещё бы, так орать-то, – не упустил поддеть жену Гена. – Цыц! Сумку бери, а я Белку возьму, – скомандовала женщина, беря на руки дочь. – Чего расшумелись? В дом пошли. Нечего росу топтать, – улыбаясь, произнесла баба Маша, отворяя калитку. Мария Александровна, а в народе просто баба Маша, не приходилась бабушкой ни Лене, ни Гене, ни даже мирно сопящей на руках матери Белке. Старушка вообще не была родственницей приехавшей к ней семьи. Зато она была давней подругой Лениной бабушки. Ленка с мужем и дочкой собирались на недельку поехать именно к ней, но Таисия Петровна сама успела уехать к родственникам со стороны почившего мужа. Семья Малиновских уже было распаковывала чемоданы, когда баба Маша пригласила их к себе. Так что совместный отпуск Лена с Геной и дочерью решили провести в деревне Туманка. – Проходите, нечего у порога топтаться. Дом, в котором жила баба Маша, хоть и был старый, возраст свой умело скрывал. Просторная изба-шестистенка была чисто убрана. На стенах не было ни единого прогнившего или же постаревшего кусочка. Казалось, что дому всего лишь пара лет с момента постройки. В центральной комнате, куда прошли вслед за хозяйкой и Малиновские, удобно расположились большая русская печь с посудой и горшками, пара лавок вдоль стен да крепкий деревянный стол. Двери на правой и левой стенах вели в хозяйскую спальню и гостевую. – Вы сумки-то поставьте, да уложите дитё в спальне. Рано ещё. Пусть спит, а мы с вами чайка попьём, – баба Маша поставила на печь чайник и указала на дверь слева. Ленка отнесла дремлющую Белку в гостевую комнату, уложила на кровать с мягкой периной и присоединилась к мужу в гостиной. Там вовсю накрывала на стол бойкая старушка. На столе рядом с горячим чайником уже соседствовали пряники, пирожки да креманка с вишнёвым вареньем. – Садитесь. Сейчас горяченького чайка выпьете, согреетесь. А то поутру у нас не только туман, да ещё и прохлада щекочет, – баба Маша разлила наваристый чай по чашкам. – Туман у вас тот ещё. Как к вашей деревне сворачивать, так и стелется одним сплошным полотном. Как вы только ноги не переломали, живя тут? – Гена разломал пирожок на две половины и отдал одну жене. – Дак то привычка, Геннадий. Мы бок о бок живём рядом с ним с рождения. Он поначалу чужим кажется, пугающим. А потом привыкаешь к нему – и уже друг он. С ним влага приходит, оттого и сады у нас цветущие. А что строения сырость не выносят – так это решаемо. – Вы так говорите, баба Маша, словно туман живой, – удивилась Лена. – А как же? Живой и есть. Он с малых лет с нами. Ребятишки в нём играют в прятки и салки. Коли земля чистая – сокрыта туманом, а ежели сук какой али камень – расступается, обзор открывает. А коли чужак какой или человек с душой нечистой – вмиг в тумане свой путь потеряет. – Да мистика это какая-то. Не бывает такого. – Может, и мистика. А может, и нет. В прошлом веке это было, – баба Маша понизила голос, – отправилась девчушка, чуть старше вашей девочки, на озеро купаться. Девочка смелой была. Туман тогда выдался особенно густым. Озеро наше только по звуку воды и можно было отыскать. Так вот, вошла она в воду и поплыла. Кругом туман, не видно ни зги, и вдруг рядом раздаётся всплеск воды и скрип. Тихий скрип раздался и в доме. Лена с Геной одновременно обернулись. В дверях, потирая заспанные глаза, стояла девочка лет пяти. Белка подняла голову и, проморгавшись, сфокусировала взгляд на родителях. – Ох, Белка встала. Давай к нам, завтракать, – баба Маша, словно курица-наседка, подбежала к девочке и, взяв ту за ладошку, подвела к столу. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/alekso-tor-11435856/schelchok-sbornik-istoriy/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.