Накануне

Накануне Саша Чекалов Давным-давно прочитал (и оценил!) великолепную поэму Андрея Широглазова «Антипушкин», да всё решиться не мог… но вот в феврале прошлого года свершилось: я наконец-то перестал «ставить на черновиках время их написания», а заодно и на чистовиках тоже. Так что – вот: произведения 2015—2016 гг. Без дат, просто. Просто маленькая книжечка о ненависти… но и о любви, – куда ж без неё-то! Накануне Саша Чекалов © Саша Чекалов, 2016 ISBN 978-5-4483-1326-4 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero 2015 Чужие Что нам делать, когда доделала, всё, что должно, сама земля и от дерева, глянь, до дерева зеленея, плодится тля? Нет больших дел – займёмся малыми, несводимые полюса: на рассвете – любые алыми людям кажутся паруса. Да, но мы-то – на лёгком катере — прямо к рифме… ах, нет же, стоп! …На рассвете ли, на закате ли… В небо пальцем, а новость – в топ. …Хором ахнет и встанет община… и – все выплачет очи мать… Что нам делать, когда всё кончено? Начинать. Пионерское героическое То платил настоящим тягло, то вдруг с будущим порывал… Только тянет любого дятла на свой собственный перевал, где на скатерти трупны пятна, и расчёской заложен Фет, и солдатиками стоят на пыльных полках кульки конфет. …Потому голубям и крошим свежей булки почти что треть и, заискивая пред прошлым, не даём ему прогореть, что не знаем иного счастья, кроме шёпота тет-а-тет, а в подкорке зудит (мол, щас я) олимпийских колец кастет. Печенье Дурацкого печенья пару штук доесть, а после — прыгнуть с парашютом! — чтоб сердце, будто лопасти, тук-тук… «Спуститься бы на землю, парашют, — и больше у тебя не попрошу там ни лёгкости, ни новой ноши… Ой!» …Всё стихло. Будто утро… снег, сочельник… «Земля! Земля!.. Ты что, как неживой?» — трепещет шёлк улыбкой ножевой, но всё… И застит небо вкус печенек. Вудсток кончился Вудсток кончился, пацаны. Хоть не чуй под собой страны, хоть бездумно ори ура, всё накрылось… И не вчера. Что, не помните, что ли?.. Зря. …Ну! Четвёртое октября: как Вандея – народный сход… Девяносто, блин, третий год. Наш парламент чадя горел, все смотрели… и я смотрел. Власти гнули тех, кто мешал, — это был ещё пробный шар. …Что, никто таки не герой? Значит – рой себе яму, рой, — жги в «Оги», посещай Саров… Всё, не нужно уже шаров. Можно даже и не грозить, просто ласково попросить: воры всех уже – ной не ной — повязали одной виной. Общий выбор, одни нули… Слиплись, будто куски земли. «…Отчего все так злы, тёть-Валь?» — «Филя, кончился фестиваль.» Небо чисто… и космос цел. Призма взглядов – она прицел; ты гляди сквозь него, ты гля… Наши дни. Пробный шар: Земля. В ответе за грёзы (почти Вертинский) И в Сайгоне, и в Маниле люди тумблеры вертели… Мы лет семьдесят манили их по радио и теле. Про забои, да про домны… да про детские те слёзки… Будда ангелоподобный грезил ёлкою кремлёвской! — как возьмут его с собою люди в белом и блестящем: прямо к домне! и к забою! (чтоб он тоже! дал! хоть часть им!) — а другие, чуть постарше, будто древний русский витязь, вдруг ломали, с печки вставши, планы седеньких правительств… Всё кончается. Мы крепко влипли в собственную ересь. Догнивает мегарепка, лень и зверство в кожу въелись. Скоро даже на Майорке не поймут наш гордый «prosit», — и тогда с потухшей ёлки жёлтый ангелтихоспросит… Тай-тай… «Тай-тай, налетай…», — будто в детстве, несётся опять со двора – и, судьбой опалён, не в силах ты, множитель пятен на солнце, разрушить наш… Китеж? Ну да, Вавилон. Играет листва в невесомой оправе омытого дождиком летнего дня; лекарство – примешивается к отраве и… мало-помалу, но лечит меня. Под солнцем – и мысли мороженым тают, и ветер надежды крепчает, поди, и птицами дети играть налетают, а ты… «Не играй. На колени пади и просто поплачь, – ничего, полегчает от искренности!»… Как бы выход нарыв, крот щурится… думая: «Ветер крепчает», — а это… всего лишь прорвался нарыв… Полработы Полработы не стоит показывать никому: ни канву, ни наброски… ни главное, ни кайму… Всё равно, в безразличии к внешнему лоску, ты всё на тряпки порвёшь – и нарежешься в лоскуты — или нет, будешь трезвым сидеть и ломать в руках корешок фолианта… себя выражать в рывках, — расточать потихоньку… по слову, по букве, по чайной ложке – как нам завещал ещё Эдгар По (помнишь это: колодец и маятник? жук – и клад?) Мир – оклад, а икона – лишь ты: неумыт, патлат. …Говоришь, настоящий индеец? Даёшь потлач! Вопрошаешь, куда же всё делось? Ну что ж, поплачь… Но сквозь слёзы, сквозь годы – пожалуйста, впереди, не одни только ножницы с ветошью разгляди, а – конечную стадию (шаг и – мгновенье, стой!)… Ибо что этот мир – без заветной работы той. Обморок Основу бросив, и уток, и важные дела, желая в тайне хоть чуток душевного тепла, гуляла дама по траве — ногами чирк да чирк, с повязанной на голове банданой «Superchick». Навстречу — правильный пацан примерно лет восьми; он говорит: «Я сделал сам, пожалуйста, возьми… Ну что же ты? Бери, он твой», — и ей даёт… венок! и тут земля у дамы той уходит из-под ног…     2016 Моб зов бездны… бывшие призы в помойной луже отразив, я чую: и её призыв, и – мой призыв: опять состав, опять перрон, мульты гражданских оборон, кресты ворон… «а ну-ка стой!» …салют культёй… во глубине [«захлопни рот!»] не золотых, но тоже рот я необыкновенно крот я – адски крот! завис начальничком над ней в застывшей пене простыней… но сквозь мечты – культы всех вуд меня зовут! я знаю, нам не по пути, но ведь не смыться, не уйти… зовут – на смерть [«опять?! ну вот…»] не на живот, а тут – альков… и ты… и я лгу влажной толще одеял, что скроюсь, ужасом сочась… что – вот, сейчас… зароюсь? ах, наоборот: отрину гнёт пустых пород; вперёд и вверх (как будто стерх) уйду в народ… шоб, утонув в его пластах, услышать это трах-тах-тах и – брюхо вывалив {«на, рэжь!»} — увидеть флеш… «какой-то треш»? захлопни пасть. …тут в омут главное упасть, а там – хоть чайником зовись! — вперёд… и ввысь… Дома …За окном – тоже дом: как «Титаник», его корма… и зелень никнет… Моя девочка правит статью про собачьи корма, ну! – будто книг нет про военную тайну, про алые паруса… А у кого-то скоро встреча на Пушке: уже через полчаса! …А эта рвота разведданных о том, что не хуже смогли б и мы (и уже кормим), снова лезет из нета, из самой его глубины… Вырванный с корнем из контекста, и мира, и времени Третий Рим. …Нет, не играем, мы всерьёз синим пламенем оцепенело горим… под самым раем. Адский труд Тебе кажется, время то ставит препоны, то вдруг подастся — и рушишься в бездну, не зная броду? Так и есть… Проникая всё дальше в неясно что — то одну, то другую проходим насквозь породу. То базальт, то песчаник… то туф, то опять базальт… То вдруг холод пещер, то от мантии – волны жара… Нам обнять бы друг дружку скорее (к чему базлать!) — но ведь будто на разных концах мы земного шара. Всё копаемся, будто в песочницах: ты в своей, я – в своей… Воля-волюшка! Наглая, как синица, прямо в руки ты просишься: «Вот я! Хватай скорей!»… А покой – он журавль… Он действительно только снится. Терриконы всё выше, а шахты всё глубже, но — ближе стать не дано… И попробуй тут разберись-ка… А безвременье – тоже отдушиной снабжено: чтоб любой беспородный пернатый дышал без риска. Китайский салат Уценённый китайский салат я купил лишь затем, чтобы сдачу положить на мобилу (иначе скоро в минусе буду)… На лад постепенно дела с редактурой ощутимо идут… ибо долг — он на мне, как на псе поводок! — и плач? я: своею натурой… Вот, сижу (пропищала мобила) — и мечтаю о том, чтобы было милой счастье! и чтобы был рад сам я тоже… Не всё же пропало? (Не хочу, чтоб она покупала уценённый китайский халат!) М-да, намерений куча… И горя я не знаю: любое – благое! Где ты лучше и чище найдёшь?! …Снова дырки заделывал в крыше… Щели крашены ржавчиной рыжей… За окном – собирается дождь… Север Живу, как ненец, сердце теша, ну… Не в том буквальном смысле, что такой-де раскосый будда, вкладом в тишину гордящийся в далёкой, скажем, Койде (что в тундру – ни ногой без тесака, что езжу, общим пользуясь упадком, на стареньком «Буране» – из АК фигачить по полярным куропаткам), — не то, не то (хотя и у меня порой лоснится рожа столь же жирно), а просто… вот, безвременье звеня раскинулось, и чувствуешь: да, жив, но уж больно как-то жалко и чудно на фоне тьмы, оскалом херувима сияющей: мол, Таня плачет, но — ведь даже гибель ненепоправима. И веришь каждый раз: сия зима… да, собственно, неведомо, сия ли, но – точно изживёт себя сама на фоне этих северных сияний! Поскольку планка слишком высока, не прыгнуть… но – с достоинством усесться, раз нет исхода (кроме тесака, уставленного в собственное сердце).     2016 Птичьи трели О, фраза: «Утро добрым не бывает»! Какая же в ней бездна слепоты! …А вспомни, если ночью снег повалит, в какой тиши рассвет встречаешь ты! А летний дождик, в духоту желанный (а на заре – как выпивший мужлан, разбудит град)… Где логика жила, мы: галчонок и сорокопут-жулан — вспорхнём, не помня о вечерней грусти и тяжести сердечной… Нет оков помимо снов! И тащат главный груз те несчастные, все сорок сороков вериг, — им явно страх: «Не удержу ведь!» — мешает жить… А чувство-шалопут — знай не даёт уму себя обжулить и… мечется. Свободное от пут. Инкогнита Столько мущинок и жёнок в сумме равны нулю… Милый мой медвежонок, нет, я не так люблю! Ты для меня – не нечто нужное, чтоб комплект был, и не мусор мечт, а… Видишь ли, много лет плыл я, нуждаясь остро в индии новой, что ль… Глядь, одинокий остров. …Шепчет прибой: «Постой!»… Шлюпка уткнулась в берег… Тихо. Без маяты — и без чужих америк… Вот кто такая ты. …Вот я уже теряю выучку, скепсис, ум… и – привыкаю к раю, где и не надо сумм: каждый росток – как чудо, каждая гроздь – семья… каждый мой сон – отсюда! Вот что такое… я. Накануне Вольно гуляет ветер, слава лихой поре. Лучшая вещь на свете войны — что во дворе! Взад и вперёд ватагу снова влечёт игра! Дети идут в атаку, дети кричат ура… Взрослым давно слабо так. С кучей… уже внучат! — взрослые все в заботах, чаще они молчат… или бурчат: «Уймись ты! …Время такое, что празднуют пессимисты в нашем-то шапито: стали вдруг все их мысли, все их дурные сны — явью… О компромиссе думать бы мы должны! …Отдых не вечен летний: ВЗРОСЛОЙ войной, мальчиш, пахнет… Совершеннолетний? Там-то и покричишь…» Что с них возьмёшь, ослабших! Яд уже в уши влит… Пшик? Но любого осла пшик с лёгкостью впечатлит! — плюс на устах, поймите, гнусной поры печать… «Ну его, этот митинг!» …Дети. Пора кормить их… Чтобы… не отвечать. Газетный лист Не шелохнётся лист газетный на кровати, когда на нём я вновь накрою свой обед: пяток идей – и чай, добытый в автомате… «But is it quite enough for Genius?» — «You bet.» …Ночь, улица, – стучу по клавишам, – аптека… Фонарь вот упустил – но вставлю, не беда. А Джиниус-то всё ж удобней Лоджитека, — и скроллинг так хорош, что можно без вреда для чувства и ума всё промотать за вечер: старушку в шушуне и облако в штанах, космическую тьму и холод человечий, — охота бы нашлась! – а я… аскет? монах? О нет, поэт и всё. Не думаю о прозе. Мой холодильник пуст, мой вечер тих и мглист. И бьётся мысль о лёд, как рыбка на морозе, но больше нет идей! — и лишь газетный лист… Небо над Южным Бутово «Небо над Южным Бутово – просто блеск. Даже какие-то звёзды видны… А вы смотрите ли иногда, будто волки в лес, кормленные – да на этот конец Москвы? — где облака высоки и шаги легки, а вокруг люди, от будничных дел устав, жарят в таких-то количествах шашлыки, что есть и каждой собаке что грызть в кустах, и ветерку – отчего вдруг сойти с ума, прежде чем влиться в небесное молоко! …Как Южный полюс, незыблемы все дома. Поздно, пустынно, свежо… И дышать легко. Нет, вы не знаете этого… как и, вдрызг ум расточивший, не ведаю сути я.» …Страшно в пустыне-то… но – благороден риск! И милосерден невидимый Судия. Гидра империализма Дождь опять все годы наскоро размывает – глядь назад, — будто Первая там градская, а в окне Нескучный сад, всё приблизилось… и в зуме я каждый листик вижу сквозь мутно-жёлтый цвет безумия: это осень… это ось мироздания российского, это держит, хоть умри, даже если экстрасистола клетку сточит изнутри или в ужасе естественном не останется причин… Это – силу дав вертеться нам — давит дальше… и кричим, дайте, мол, не жить, но – паузу: чтоб не страх и не укроп, а – надежду бы за пазуху! и – хоть места бы в метро б! …Вру: в больничке не от сердца я; так, банальный гайморит… Грозный голос неоцензора изнутри – не говорит, а шипит – мол, место семени там, где в почву кинул Рок! Вон и ты, примета времени: еле видный бугорок, да и уровней-то разница размывается стремглав… только Змей в окошке дразнится. Зол. Чешуйчат. Златоглав.     2016 Война Я рождён через 26 лет после той войны… Были люди вокруг по контрасту во всё влюблены: в облака, в щебетание птиц и в пароль «я свой», да, но главное – в мирное небо над головой! — был за это на каждом застолье отдельный тост (не за то, чтобы хрен был могуч, а бумажник толст, — нет, за дни без кошмаров! за счастье: тебе и мне! да, но главное-то – за Уверенность в каждом дне…), как же вышло, что всё вы забыли, и стар, и млад, и – черкая в реестрах историй, земель, наград, прославляете тех, кто на суд и расправу скор, да Величие (чтоб ему в яму осинов кол!)? Как же вышло, что я – через 71 год после той жуткой бойни – боюсь тех же самых орд?? Тех же самых… но только теперь это – я, и ты, и ещё легион обладателей Правоты… И проплаченный тролль на мир? продолжает ржать, и ворчит, скажем, Быков: войны, мол, не избежать, — и душа вся продрогла: от сердца до самых пят… и лишь 86% спокойно спят. Я рождён не для этого бреда… но вот нагрет самый воздух вокруг! – то есть мир обречён на бред. …Те же люди вокруг, та же почва… и тот же лёд. И осиновый кол за побегом побег даёт…     2016 Солнце Солнце моё, я до четырёх не спал: что-то всё время мешало, а ночь – хоть плачь, зря выкипала, в зарю выпуская пар… Мне так хотелось увидеть во сне тот матч, что накануне смотрели… Удары – «бум-мм!» — эхом в ушах отдаются… Сейчас, вот-вот нервы, не выдержав, лопнут под рёв трибун! …Перевернулся, однако же, на живот, и… тут из тайного сонного вещмешка речка полезла… то заводи тихий зал с балом подводным, то пение ручейка… Будто меня на рыбалку приятель взял: с мясом от будня с трудом оторвал, браня (всё это он! я тут, собственно, ни при чём!)… Будто наркоз… и очнулся. Остаток дня… Солнце зависло звенящим в тиши мячом. Воздушные замки Милый друг мой! Как палаты круче царских, облака высятся: пока спала ты, ветра тёплого река вторглась в утро, что мучнисто скрадывало планы дня! — и под плеск листвы-мониста поднимается квашня… Башни, застящие тучно всё, что трогать не моги, тоже в ход идут поштучно (вот такие пироги): дело спорится столь живо! — аж мелькает молний жесть (и смеясь танцует Шива из палаты №6)… Выздоровление Когда станет не о чем говорить (а это примерно на третьи сутки) — движения приобретают прыть, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/sasha-chekalov/nakanune/?lfrom=688855901) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.