Рябиновые гроздья

23 июня. 1941 год

- Олежка, красивые-то какие! Прямо как рябиновые гроздья!
Олег с нежной грустью смотрел на крутившуюся возле зеркала супругу. Во рту сразу почувствовался кислый вкус детства и вяжущей неспелой рябины.
Маленький сынишка ещё спал, но чемоданы были уже собраны и небольшой кучкой стояли возле порога военной квартиры. Алые капли бусин небольшого блестящего украшения стали последним подарком для молодой жены перед отправлением к родным. Граница близко, и оставаться было опасно.
- Ниночка, нам пора.

В тот тучный тёмный вечер с запахом скошенной травы и послегрозового воздуха они молча шли к поезду. Где-то за деревьями раздавался звук играющей гармони, и в тусклом свете ламп кружились сгорбленные тени. Последняя радость перед войной, после которой все разъедутся по разные стороны… Одни на фронт, а другие подальше от этих мест.
- Олег… Пожалуйста, пиши, - Нина сжала руку полусонного сына, который ещё не понимал, что происходит.
- Обещаю.
Он вздохнул и с силой прижал к себе жену, вдыхая аромат её волнистых густых волос. Он дышал этим запахом снова и снова, словно пытаясь запомнить. Словно в последний раз.
- Папа, почему ты не едешь с нами? – тоненьким заспанным голосом спросил Максим.
- У папы работа, Максимка. Нельзя. Не переживай, я скоро за вами приеду. Бабушка уже вас ждёт.
- Я не хочу к бабушке!
- Но ты же любишь её пирожки? А молоко? Любишь молоко?
Максимка улыбнулся, стеснительно опуская густые ресницы.
- Люблю…
- Ну вот! Там много молока! И пирожки вкусные… Горячие.
Олег нагнулся и ласково потрепал сына по голове. Нина, закусив губу, теребила новые бусы и сдерживала накатывающуюся истерику. Глаза предательски поблёскивали, но ради сына надо было сдержаться, и она старательно натягивала улыбку.
Молодой сержант ласково погладил жену по щеке и коснулся красных серёжек, подаренных им вместе с бусами.
- Ниночка, всё будет хорошо. Ты, главное, верь, а подарок не теряй. Вспоминай обо мне и не забывай. Это всё ненадолго, мы справимся, у нас сильная армия. Максимку не распускай. Ты же знаешь мальчишек деревенских, мигом втянут его куда-нибудь. Приеду, а у меня сын – хулиган.
Нина рассмеялась, что-то представляя в милой кудрявой головке. Олег улыбнулся и поцеловал жену в лоб.
- Ну всё. Как приедешь, телеграмму отправь. Адрес я тебе дал, вслед напишу.
Олег аккуратно поднял по большим железным ступеням жену и сына. Поезд пыхнул большими серыми клубами дыма и медленно двинулся в путь.

Под ногой Олега что-то хрустнуло, и он отступил, поднимая маленькую красную серёжку, которая напоминала алую ягодку поспевшей рябины.
- Ну вот, потеряла… - шепнул Олег, бережно пряча сережку в карман.
Далёкая гармонь замолчала, и только шум верхушек тонких берёз раздавался в темноте, вперемешку с эхом выстрелов, гремевших где-то вдалеке.

25 июня. 1941 год

- Готовьте госпиталь! Срочно! Освобождайте места. Соловьева вон с койки, залежался!
В части поднялась суматоха, Олег поднимал бойцов. Поездка на фронт отложилась, на путях немецкие самолёты нанесли удар по пассажирскому составу. Сердце кольнуло.
- Ребят, смотрите! – один из бойцов старательно показывал на покачивающиеся на ветру деревья.
Тугие красные ягоды гроздьями сыпались на грязную растоптанную землю. Олег подошёл к пожелтевшей маленькой рябине и смотрел на алые бусинки, которые с глухим стуком падали с веток на плечи, мягко ударяли по лицу и скатывались вниз.
- Как плачет… И ягод не осталось… - тихо вымолвил солдат за спиной Олега. Сержант промолчал, хмуро наблюдая за красным рябиновым дождём.

А к вечеру настоящий дождь ливнем окатил округу и военный госпиталь. В небольшое оконце стучались маленькие капли, тонкой бороздой разъезжаясь по стеклу.
- Ниночка! Ты только держись… Только держись. У меня же никого больше нет, кроме вас с Максимкой… Пожалуйста, дыши!
Шёпот Олега перешёл на хрип. Он целовал тонкие бледные пальцы холодных рук, едва покачиваясь на старом скрипучем стуле. Нина не подавала никаких признаков жизни, а израненное тело пластом лежало на серых испачканных простынях.
- Раны, несовместимы с жизнью. Прости, Олег. Сделали всё, что смогли. Прости…
Звон в ушах мешал мыслить. В голове ещё звучал последний смех Ниночки и голос Максимки.
«Папа, а почему ты не едешь с нами?»
Рука опустилась в карман и коснулась холодной серёжки.
«Не едешь с нами… Не едешь с нами… С нами…»
Пальцы с силой сжали тонкое украшение, и остриё серёжки глубоко впилось в грубую кожу.
Дождь всё так же нещадно лил, не прекращая, а оголённая чёрная ветка рябины тоскливо царапала стекло, за которым высокая фигура дрожащими руками прижимала к себе женские вещи и маленького мишку с одной зелёной блестящей пуговкой, вместо глаза.

16 февраля. 1943 год

Молодой немец что-то жалобно кричал хмурым дознавателям. Олег сдвинул брови и подошёл ближе к пленному. Ещё мальчишка, Генрихом вроде зовут. Паренёк влажными глазами посмотрел на Олега и достал маленькую затертую фотографию.
- Die Frau wartet auf das Haus…
С фотографии смотрела юная девушка и мило улыбалась.
- Жена, значит, - словно понимая, протянул Олег, - ждёт, да?
Немец с надеждой посмотрел на сержанта, сжимая фотографию в руке.
Олег тяжело вздохнул и отвернулся.
- А меня вот тоже ждали… - он развернулся и с силой ударил пленнику по лицу.
По стене брызнули капли крови, и запачканная фотография упала на пол.
Олег засмеялся в злобном оскале и ударил ещё раз. Мальчишка снова заплакал и стал что-то быстро лепетать на своем языке, неловко прикрываясь от ударов сержанта.
Нога Олега тяжело ступила на упавшее фото и медленно затёрла её в грязь. Он сплюнул. Скулы в напряжении ходили ходуном.
- Как допросите, расстрелять. Балласт тащить с собой не будем. Выполнять.

Олег вышел на улицу и вдохнул холодный воздух. Ветра не было, и облака чёрным полотном нависли над головой. Сержант молча наблюдал, как пары воздуха белыми клубами поднимаются вверх по веткам деревьев. Взгляд Олега упал на снег возле прогнувшейся рябинки. Белая наледь подтаяла и просела, оголяя смятые гроздья ягод, опавших ещё тогда, в июне. Теперь они раздавленной кашей, как пятна крови, аллели на подтаявшем снегу.

11 апреля. 1945 год

- Олежек, а мы тебя ждём. К нам вот бабушка вчера приехала, - Ниночка улыбалась, стряхивая выбившийся кудрявый локон. Рядом стоял радостный Максимка и махал маленькой пухленькой ручкой.
Олег пытался шагнуть к жене, но что-то мешало, как невидимая стена, а она всё улыбалась, поправляя волосы и открывая ухо, на которой не хватало серёжки. Красной, с рябиновыми гроздьями…
- У нас всё хорошо. Ты не волнуйся. Мы скоро увидимся, ты только не забывай о нас. Пожалуйста. Мы любим тебя.

Олег проснулся от гулких выстрелов и радостного глубокого трубного крика «Ура!»
- Олегыч, победа! Смотри, как бегут! Ай, красота! Олег, ты что, спишь?!
Сержант дёрнулся, открывая уставшие красные глаза. Руки по-прежнему сжимали автомат, на чьём счету уже бесконечное количество убитых немцев. Победа уже ступала в ногу с бойцами, прогоняя вражеских солдат, как назойливых мух.
Олег гнал врага и вспоминал видение, которое неожиданно настигло его на поле боя. Усталость бессонных ночей добивала и здесь. Он отчётливо видел снова и снова Ниночку с Максимкой, так радостно машущих ему руками, и с новыми силами мчался в бой.

24 июня. 1945 год

Молчаливый парад победы в Москве с опущенными немецкими флагами, валяющимися на сырой площади. Уставшие солдаты гордо маршировали мимо толпы, на измождённых лицах которых не было ничего, кроме горя, утраты и облегчения от груза, который смертельной обузой давил на их плечи целых пять лет.

На минуту Олегу показалось, что Ниночка стоит в толпе и глазами ищет его.
«Я здесь!» - мысленно пронеслось у него в голове, но губы не шевельнулись, а лишь сильнее сжались, сильно побелев.
Серёжка, лежавшая в кармане, больно впилась под кожу, с каждым шагом заходя все глубже. Маленькое алое пятнышко расплылось по грубой намокшей ткани.

- Ой, смотрите, откуда здесь рябина?! Катенька, осторожнее, не наступи.
Громкий возглас всё же заставил Олега обернуться. Под ногами у женщин, стоящих впереди, валялись красные капельки рябины, которые маленькими шариками выкатывались прямо на площадь.
Сержант вздохнул и снова посмотрел вперёд. Нина была везде. Его Ниночка. Она постоянно напоминала о себе. Она хотела, чтобы он помнил о ней.

9 мая. 2015 год

Олег, тяжело дыша, приковылял к ближайшей кафешке с большой открытой верандой. Увесистые медали давили на грудь, и спина нестерпимо ныла. Дрожащие жилистые руки сжимали трепыхающиеся гвоздики.
- Вам что-нибудь принести? – заботливо спросила юная белокурая официантка, хлопая огромными ресницами.
- Воды, пожалуйста, - прошептал Олег, присаживаясь на большой пластмассовый синий стул.
Небольшой ветер едва шевелил большой цветастый зонт с надписью «Coca-Cola».
- Одну минуточку, - прощебетала девушка и скрылась за барной стойкой.

…Запетляла переулками во сне
Гуляй-гроза
Поиграет и забудет солнца свет
В наших глазах
Больше ждать не хочу, выручай,
Я за ней
Полечу…

Под горячий красный весенний закат тоскливо пело радио. Красиво поют, хотя раньше лучше было…
Олег вслушивался в слова и наблюдал за садящимся солнцем и снующими людьми с цветами и яркими шариками, наполненными гелием.
- Олежек… Олежка!
Олег встрепенулся и поднял свои уставшие глаза.
- Пойдём с нами. Мы соскучились по тебе. Максимка плачет, - перед столиком стояла Ниночка.
Её волосы раздувал легкий ветер, а на шее блестели красные бусы.
Олег встал, протянул трясущуюся руку и коснулся жены. Тепло разлилось по всему телу, боль покидала измождённые временем суставы.
- Идём, - Нина взяла Олега за руку и потянула за собой. Он не сопротивлялся.
Лёгкость и счастье охватило его. Он смотрел на Ниночку и обнимал за маленькие хрупкие плечи. Где-то вдали послышался звонкий смех Максимки.

…Под солнцем ничего
Нет больше, чем Любовь.
И снова заново
Зови незваного
Вдогонку за мечтой,
В-обнимку с тишиной,
Незлой, нечаянно,
Грозой разбуженной…

Радио продолжало петь, заглушаемое криками молодой официантки, зовущей на помощь. Стакан с водой выпал из её рук и осколками разлетелся по горячей брусчатке.
Олег лежал за опрокинутым синим стулом, распластавшись по земле, и улыбался, стеклянными глазами смотря в небо, на котором стремительно собирались грозовые тучи. Из разжатой побледневшей руки выпала маленькая, поблекшая от времени, красная серёжка.

Кафешка вмиг опустела. Медики торопливо погрузили тело в машину, закрываясь от огромных капель дождя, падающих сверху. Вода из разбитого стакана мокрым пятном слилась с дождём и впиталась в землю. Огромный зонт пошатывался на ветру и скрипел металлическим каркасом.
По упругому флизелину глухо застучали частые удары. Вместе с каплями дождя вниз падали алые гроздья рябины, распадаясь на красные маленькие шарики, которые прыгали на проезжую часть прямо под колёса проезжающих машин.
- Костя, смотри… - удивлённо шепнула коллеге официантка, - с рябины ягоды как падают. Когда они успели созреть тут? Май ведь только... Чудеса... Ты когда-нибудь видел такое? Будто плачет…

Радио продолжало мягким баритоном напевать тоскливую песню под мерный стук дождя, который поливал пыльную веранду и рассыпавшиеся алые рябиновые гроздья.